Информационный анализ социальных процессов. Проблемы социологической информатики. Сиверц ван Рейзема Ян Вильям

Предисловие

Широкая разработка систем социальных показателей, осуществляемая в нашей стране и за рубежом, выдвигает перед социологами ряд новых задач.

Отмечая характерные черты первой промышленной революции XIX в., отрицавшей «провинциальный образ жизни», Ф. Энгельс писал: «… Повышение уровня цивилизации, являющееся непременным следствием всяких усовершенствований в промышленности, создает новые потребности, новые отрасли производства, а это опять-таки вызывает новые усовершенствования… И если мы не всегда можем проследить, как сила этого движения передавалась в отдаленнейшие отрасли промышленной системы, то в этом виноват только недостаток статистических и исторических данных» [1] .

Системы социальных показателей образуют важное звено в информационной структуре современного общества, включающей сообщения и сведения о различных аспектах общественной жизни, концентрирующей внимание общества на узловых проблемах научно-технического, социально-экономического и культурного развития.

Анализ социальных показателей, выявление их семантики – «смысловой мощности», их способности выражать историческую направленность социальных процессов, их способности, наконец, образовывать системы высокого информационного уровня – задача социологической информатики [2] .

Указывая на важную социальную функцию науки – четко формулировать практические задачи – Л.И. Брежнев следующим образом охарактеризовал необходимость неразрывной связи ее социально-информационной функции с управлением: «Сама наука должна быть постоянным «возмутителем спокойствия», показывая, на каких участках наметились застой и отставание, где современный уровень знаний дает возможность двигаться вперед быстрей, успешней. Надо продумать, как превратить эту работу в неотъемлемую часть механизма управления» [3] .

Как справедливо отмечает В.Г. Афанасьев, «информация, циркулирующая в обществе, используемая в управлении общественными процессами, является социальной информацией. Она представляет собой знания, сообщения, сведения о социальной форме движения материи и о всех ее других формах в той мере, в какой она используется обществом, включена в орбиту общественной жизни. Здесь мы, по существу, имеем дело с социальной информацией в широком смысле, с информацией, которая циркулирует в обществе и проходит через сознание…» Социальная информация несет на себе глубокий след классовых, национальных, социально-психологических и социально-культурных отношений, охватывающих все формы и уровни общественной организации. По мысли В.Г. Афанасьева в этом заключена главная сущность и особенность социальной информации. В этом – водораздел, отделяющий социальную информацию от всех других типов информации. Значит «социальной информацией является информация, касающаяся прежде всего отношений людей, их взаимодействия, их потребностей, интересов и т. д. В этом случае – перед нами социальная информация в узком смысле слова, информация, отражающая отношения людей. Это собственно социальная информация» [4] .

Далее В.Г. Афанасьев подчеркивает ту огромную роль, которую играют в образовании социальной информации формы ее воплощения. «Объектом социального исследования, – пишет он, – является прежде всего социальная информация, воплощенная в орудиях труда и в других предметах «второй природы», запечатленная в документальной (книги, газеты, журналы, магнитные ленты, диски, архивы и т. д.), художественно-образной (произведения литературы и искусства) и устной форме» [5] .

Творцом, хранителем, преобразователем и пользователем социальной информации является человек, развивший в ходе своей общественной практики словесную речь – важнейшую опору социального мышления.

«Материальным носителем социальной информации, – указывает В.Г. Афанасьев, – сигналом, ее несущим, является слышимое или видимое слово, речь, которая представляет собой высший из известных типов сигналов («сигнал сигналов», по выражению И.П. Павлова). Слово и есть тот универсальный сигнал, который позволяет облечь логическое содержание человеческой социальной информации в материальную форму, благодаря которой она может формироваться, восприниматься, храниться и передаваться, может использоваться людьми в их разнообразной деятельности, в том числе и деятельности управленческой. При этом несущественно, что содержание информации, используемой в управлении, нередко шифруется, кодируется с целью ее переработки в вычислительных или аналоговых машинах в виде знаков, символов, ибо в конечном счете она используется человеком в декодированном виде, т. е. в форме понятного человеку видимого или слышимого слова» [6] .

Семиотическим изучением культурно-исторического процесса в нашей стране занимались многие видные ученые, среди которых мы хотели бы назвать А.Ф. Лосева, Ю.В. Рождественского, А.Г. Волкова, И.А. Хабарова, чьи труды наиболее близки к идеям данной монографии.

Семиотический анализ, опирающийся на историко-материалистическую теорию общественного развития, составляет одну из частей информационного анализа социальных процессов – анализа средств, форм, содержания, хранения, переработки, истолкования и использования социальной семантической информации.

Другая часть информационного анализа социальных процессов связана с комплексной оценкой и прогнозированием социально-экономических, экологических, демографических, политических и культурных аспектов общественной жизни.

Следовательно, в процессе информационного анализа исследователь оперирует с такими показателями, как: а) показатели конкретной знаковой деятельности; б) общестатистические социально-экономические показатели в сопоставлении с показателями конкретных социологических исследований;

в) показатели исторического развития общества – материального производства, общественного сознания и культуры.

Эти три вида показателей формируют предмет информационного анализа социальных процессов – вспомогательного средства историко-материалистического изучения общества, процессов его развития и управления.

Зависимость знаковых систем от социально-экономических отношений должна учитываться в ходе конкретных социально-информационных исследований общества. Игнорирование этой зависимости приводит буржуазных исследователей к представлению знаковой сферы и идеологической деятельности как независимо и абстрактно развивающихся.

Подобная исследовательская установка должна быть подвергнута разносторонней критике на основе развития марксистской методологии исследования социальной информации, анализа ее форм, организации и производства, включая вопросы, связанные с изучением влияния, которое, в свою очередь, оказывает знаковая сфера на развитие надстройки и через нее – на развитие базиса исторического общества.

Сказанное мотивирует структуру предлагаемой монографии.

В первой главе монографии развивается марксистская методология исследования социальной семантической информации на основе семиотического (знакового) подхода к социальным показателям как к конкретным смысловым мерам и характеристикам образа жизни и культуры общества.

Во второй главе дается критическая оценка систем социальных показателей, получивших в США официальное или существенно авторитетное распространение. Необходимость критического разбора социально-информационной практики США диктуется особой ролью, которую играют Соединенные Штаты в организации научной и массовой коммуникации в странах капиталистического мира. Именно в США системы социально-информационных показателей получили не только оснащенное методическое обоснование, но и многостороннее практическое применение. США были первой страной в западном мире, в которой была сформулирована теоретико-прикладная концепция социально-информационных показателей.

В третьей главе исследуются теоретические и прикладные аспекты построения систем комплексных социально-экономических и социально-культурных показателей развитого социалистического общества, систем показателей регионального уровня, полученных, в частности, в результате конкретного социологического исследования Орловского региона.

В монографии предпринята попытка создания общей теоретико-приклад-ной базы для исследования социальной семантической информации, производства на ее основе информационных единиц, объединяющих рамками эмпирической системы показательные аспекты социально-экономического и социально-культурного развития.

Глава I Социальная информация и социологическая информатика

1. Ленинский критерий полноты социальной информации

Изучение социальных процессов тесно связано с изучением сопутствующей этим процессам знаковой деятельности. Тем самым семиотика как наука, изучающая знаковую деятельность и сами знаки, оказывается важной вспомогательной дисциплиной для социологии. Семиотические методы анализа исторических источников, данных социальной информатики позволяют извлекать из этих данных необходимые сведения.

Характеризуя общую социально-историческую динамику капиталистических отношений русского общества конца XIX в., В.И. Ленин в труде «Развитие капитализма в России» проработал данные статистики как данные социальной информации и обосновал пути и особенности развития капитализма в России. Работа В.И. Ленина является классическим примером использования социальной информации в социологическом исследовании. Статистика для социологии есть одна из вспомогательных семиотических дисциплин.

Указывая на неразрывность связей всех структурных элементов марксистского учения, В.И. Ленин в статье «Три источника и три составные части марксизма» с особой силой подчеркнул необходимость комплексного изучения мирового общественного опыта [7] .

Исследуя гегелевское определение логики как особой, универсальной формы отношений, В.И. Ленин выдвинул собственное определение логики, в котором содержалось требование соединения всех форм познающей и преобразующей деятельности. «Логика, – подчеркивал В.И. Ленин, – есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития «всех материальных, природных и духовных вещей», т. д. развития всего конкретного содержания мира и познания его, т. д. итог, сумма, вывод истории познания мира» [8] . Это важнейшее положение, закладывающее методологическое основание анализа объективного мира, – действительный критерий необходимой полноты социальной информации в изучении конкретных ситуаций и событий общественной жизни.

При оценке социальных явлений В.И. Ленин считал необходимым «брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения…» [9] . Для изучения конкретных общественных процессов он привлекал информационный материал, обеспечивающий комплексное рассмотрение объекта и его окружения в рамках историко-материалистической теории. Комплексность, разносторонность, полнота охвата предмета – вот методологический критерий оценки социальной информации, вытекающей из трудов В.И. Ленина.

Для того чтобы правильно подойти к фактам, например, эмпирической социологии, недостаточно их рассматривать лишь с позиций «частной теории», необходимо включить этот эмпирический материал в более широкую теорию, с тем чтобы органически открыть материал для осознания, критики и оценки на высшем теоретическом уровне. Данный методологический критерий отражает вместе с тем требования современной практики развитого социалистического общества [10] .

Реализация этого критерия в социологии связана с привлечением данных вспомогательных дисциплин, прежде всего семиотики и информатики, позволяющих соотнести конкретные социологические наблюдения с данными истории и культуры, с одной стороны, и поставить их в соответствие с определенным информационным стандартом – с другой. Как отмечают Э.П. Андреев и Н.М. Блинов, развитие приемов исследования социальной информации связано с такими важными общенаучными и государственными задачами, как проведение межрегиональных и международных сопоставлений социальных показателей, контроль за качеством социологической информации, выявление динамических характеристик социальных процессов, организации централизованной системы накопления, хранения и использования социологической информации [11] .

Разработка указанной проблематики необходима также для утверждения традиции в подходе к социальной информации, для того, чтобы противостоять попыткам современных буржуазных социологов включить социологическую информатику в арсенал средств идейного противоборства с марксистской теорией. Так, понятия «жизненного мира» и «социальных ситуаций» в так называемой «познающей социологии» изымают социальные феномены из их объективного исторического и культурно-исторического контекста [12] .

На Западе разработка исследований социальной информации ведется в связи с системами социальных показателей. Внедрение подобных систем знаменует заметный рубеж в стандартизации информации об обществе. Однако эти, развиваемые главным образом в США системы показателей, улавливая довольно тонкие изменения социальной реальности, не удовлетворяют требованиям оценки текущих фактов в общем контексте социально-экономических и идеологических отношений.

Разработка позитивных концепций социальной информации связана с марксистской традицией изучения исторического взаимодействия производительных сил и производственных отношений, базиса и надстройки, определяющих формы и содержание социальной информации как категории общественной практики, охватывающей материальную и духовную деятельность: «… в применении к общественной жизни человечества, – писал В.И. Ленин, – материализм требовал объяснения общественного сознания из общественного бытия». «Технология, – говорит Маркс («Капитал», I), – вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений» [13] . К. Маркс непосредственно связывал предпосылки современной цивилизации с изобретением таких средств знаковой техники, как книгопечатание и компас.

Говоря о необходимости выявления всестороннего характера связей социального мира, В.И. Ленин подчеркивал в «Философских тетрадях», что «продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники» [14] . В исследовательском плане это ленинское требование предполагает развитие системы понятий, отражающих, во-первых, взаимодействие предметной и мыслительной деятельности, во-вторых, исторически складывающиеся способы обозначения предметов и действий.

Мыслительная способность человека воплощается в предметах его деятельности и развивается по мере совершенствования отношений с природным и социальным миром. Важную роль в передаче и сохранении приобретаемого опыта играют знаковые системы, образующие информационную сферу общества. Необходимость разработки инструментария для комплексного исследования социальных явлений как в историческом аспекте, так и с точки зрения текущего функционирования требует изучения процессов развития социального семиозиса – совокупности знаковых систем и отдельных знаков конкретного общества.

Социологическая информатика позволяет осуществить критику информатических источников, обращающихся в обществе в виде различных текстов (научных, деловых, художественных, справочных, текстов массовых коммуникаций), устанавливая при этом соотнесенность их содержания целям сообщения и позициям адресата.

«Именно с помощью знаков, – отмечает Б.А. Грушин, – происходит объективирование (объективное фиксирование) содержания информации, обеспечивающее, с одной стороны, ее автономное существование по отношению к источнику информации (породившего или передавшего ее), а с другой – возможность последующего ее восприятия» [15] .

Помимо указанных типов текстов, критерий необходимой полноты социальной информации распространяется также и на область нелингвистических знаков и знаковых произведений.

2. Знаковый характер социальной семантической информации

В оценке социально-информационных источников советская наука опирается на марксистскую традицию изучения феноменов общественного сознания как принадлежащих к определенному типу надстройки, взаимодействующей с базисом общества на определенной ступени его развития.

За последние десятилетия понятие информации прочно вошло в научный и философский язык [16] . Однако существующие в литературе определения информации, как правило, характеризуют ее как феномен снятой неопределенности. Попытки приложения этого понятия к общественному развитию делают необходимым уточнение объема этого понятия по отношению к социальному миру.

Обратимся к определению П. Винера. Полная отвлеченность этого определения от содержательной стороны информации, приведение информации лишь к моменту передачи сигналов не удовлетворяют ни социологов, ни историков, ни экономистов.

В обществе социальная информация, возникающая в результате-деятельности людей, может не только не снижать неопределенность социального бытия, но, наоборот, многократно усиливать эту неопределенность посредством творческих актов деятельности, углублять разнообразие социума посредством разнообразия методов и техники самой этой деятельности, расширять материальный и умственный горизонты общества посредством накопления и умножения форм духовной культуры. Это значит, что определение Н. Винера относится только к передаваемым в обществе командам. Командами социальный семиозис далеко не исчерпывается.

Современное общество проницается разнообразными информационными потоками, идущими от сферы экономики, управления и науки, от современности и исторического прошлого. При этом общество упорядочивает эти потоки по определенным правилам. Этот процесс охватывает все части циркулирующей информации – содержание и материал, в котором это содержание воплощается.

С помощью понятийного аппарата семиотики можно наглядно и исторично охарактеризовать социальную информацию как категорию человеческой практики. Подобный подход позволяет, в частности, рассматривать образ жизни как проявление определенного социально-исторического стиля, оформляющего социально-экономическую формацию.

Вместе с тем надо сказать, что современное мировое сообщество стоит перед необходимостью систематического научного описания всеобщей культуры как разнообразия каждой национальной культуры и исторического образа жизни, т. д. перед исследованием типологии культуры и образа жизни.

Соотношение культуры общества и личности зависит от исторической эффективности способа воспроизводства социальной жизни, от наличия ресурсов свободного времени, направляемого на развитие высших способностей. Можно думать, что с точки зрения опыта истории расцвет и поддержание культуры зависят от того, насколько ею владеют массы населения. Пример Древнего Египта, Вавилона, Греции и Рима свидетельствует, как при нарушении меры в указанном соотношении происходит смена формы общественной жизни. Глубокое отчуждение рабов и всех «неграждан» (Рим) от наличной культурной деятельности лишало общество социальной опоры в поддержании норм и ритуалов, связанных с сознательной и добровольной деятельностью индивидов, и в конечном счете открывало эти общества внешним завоеваниям и внутренним катаклизмам.

Анализ образа жизни общества с точки зрения стиля «частной» и публичной жизни имеет важное значение для социокультурного описания социалистического общества. В этом обществе имеет место новый тип социальной организации. В нем осуществляется новый тип индивидуального и массового сознания. В свете сказанного важно отметить, что конкретные формы воспроизводства общественной жизни предопределяют тип социально-исторического мышления.

Например, первобытно-общинному строю соответствует тип мифологического мышления, с его особыми представлениями времени и пространства, образными системами, выводимыми из одухотворенности и тотемического именования конкретных природно-космических сил. Миф и его образные системы не только определяют место человека в его природном окружении, но подкрепляют и нормируют его социальные действия [17] . Подобные отношения полностью соответствуют уровню развития первобытно-общинного человека, возможностям его выживания посредством предметной деятельности, возможностям накопления, передачи и последующей дифференциации его опыта.

Как показал Ф. Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», между уровнем предметной деятельности, демографической, социальной, экономической и идеологической организации устанавливаются определенные, взаимно однозначные соответствия [18] .

Если рассматривать общество с точки зрения эйдетической деятельности, с точки зрения оперирования элементами восприятия внешнего мира, то перед нами раскроется картина преобразования индивидуальных ходов творческого мышления в систему общественных образцов. Очевидно, что индивидуальное и общественное сознание, объективированное в материальных образцах, находится в неразрывной связи со способами социальной организации.

Египетские пирамиды и древнеегипетская дидактическая литература в равной степени воплощают стиль мышления, создаваемый одновременно:

а) хозяйственной практикой (крупная речная ирригация, астрономические счисления); б) организационным обиходом (институт писцов, социальная статистика – показатели); в) политическим режимом (жречество); г) внешними сношениями [19] .

Чем разнообразнее общественная жизнь, чем фундаментальнее основания практического опыта, тем полнее эталоны индивидуального мышления. Необычайно тонкими, своеобразными и в этом смысле уникальными соотношениями указанных феноменов характеризуется V в. до н. э. греческой истории, давший наивысший расцвет античной философии, искусства и социальной организации [20] . Подобное взаимодействие элементов стиля (производства, образа жизни, мышления и сознания) приводит, например, к созданию такого великого древнекитайского канона, как Ицзинь (VII–VIII вв. до н. э.) [21] . Действие социальной нормы можно проследить в каждую крупную историческую эпоху, особенно в период ее становления и подъема.

Историческое сознание не только производно от общественного бытия, оно концентрируется индивидуальным сознанием и одновременно утверждается индивидом в качестве освоенного оценочного норматива.

Чем глубже прорабатываются в способе производства общественной жизни отношения с природной средой (космосом), социальным и личностным миром, тем полнее и универсальнее отражаются эти отношения в индивидуальном сознании, тем выше поднимается воспитательный уровень культуры относительно повседневности. Подход к образу жизни со стороны его стиля позволяет более тщательно проследить движение различных форм общественной деятельности и жизнедеятельности исторического человека.

Тексты высокого порядка (произведения искусства), равно как и технические открытия, не могут быть созданы в пустоте, в плохо подготовленной или обессиленной почве. Важной сферой этой подготовки является знаковая деятельность, обусловливающая и предполагающая социально-информационный процесс.

По мере дальнейшей дифференциации труда, разнообразия профессий и социальных ролей, характеризующих вторую половину XX в., значение семиотического фактора все более возрастает. Рост семиотических систем представляет, по-видимому, глобальную общемировую тенденцию.

Процесс создания, обмена, хранения, использования знаков оказывает огромное влияние на всю современную социальную жизнь и составляет ныне ее неотъемлемую часть.

Регулирование знаковых процессов всегда занимало место, сравнимое по своему значению для общества с регулированием экономическим, этическим, правовым и военным.

С точки зрения отдельного члена общества информация может быть повседневной (оперативной) – например, расписание поездов, программы телепередач, репертуар театров, информация, важная для индивида, непосредственно влияющая на его жизнедеятельность, и фундаментальной, концентрирующей общественный и личный опыт. В любом случае характер информации определяется соотнесенностью с адресатом. Для неграмотного письменные тексты как вид информации не существуют в силу отсутствия в его распоряжении определенного слоя культуры.

Совокупность сообщений и сведений о различных сторонах жизни общества принято называть социальной информацией [22] . В отличие от сведений о составе природного мира или технических систем социальная информация отражает в своем содержании непосредственное бытие людей и их деятельность. В ней представлены человеческие действия, психические побуждения, планы и цели.

Социальная информация в процессе ее передачи всегда представлена в виде знаков. Поэтому содержание социальной информации, представленной в виде знаков, можно назвать семантикой этих знаков, а информацию, передаваемую с помощью знаков, – семантической информацией. Вся духовная культура передается с помощью знаков и создается в знаковой форме.

В зависимости от материала, фактуры и содержания знаки объединяются в различные знаковые системы. Совокупность исторически и синхронно соотнесенных знаковых систем и отдельных знаков образует общественный семиозис.

Выявление состава и структуры действий со знаками, установление связей между знаками, общественным типом возникновения, распространения и контроль за ними составляют предмет семиотики.

Классики марксизма подчеркивали ведущую роль объединения материала и содержания знаков. Маркс говорил о том, что на духе лежит проклятие материи языка, показывая тем самым, что фактура языка – звуки речи – чувственным образом ограничивают содержание языковых знаков, придавая ему своеобразную форму: понятий и языковых образов.

Маркс и Энгельс неоднократно указывали на значение прогресса в технологии оперирования с языковыми знаками: создание письменности, введение книгопечатания, издание газет способствуют развитию содержания текстов на языке и одновременно изменяют характер содержания письменной и печатной речи в сравнении с устной.

Знаковая деятельность человечества, конечно, не является изолированной. Она органически вправлена в материально-духовную практику. Ее задача – создание путем передачи сообщений социальной памяти. «Чтобы распространяться, множиться, – подчеркивает Гердер, – мысль должна стать словом; так и обряд должен обрести видимый знак, чтобы сохраниться для других и для потомства…» [23] . Соединение, «бракосочетание», по выражению Гердера, Идеи и Знака составляет одну из основ и культуры, и всего социального бытия. [24]

Анализ знаковых систем с точки зрения их влияния на социальные процессы впервые был предложен Д. Локком в «Опыте о человеческом разуме», где Локк специально выделяет семиотику как сферу «правильного употребления знаков в целях познания целокупностей» [25] .

Особое внимание мыслители XVII, XVIII вв. уделяли фактурным и материальным характеристикам знаков и знаковых систем, изучали связь между фактурой и содержанием знака. Эти положения Локка и Гердера и других мыслителей XVII и XVIII вв. о знаках и их употреблении еще недостаточно осмыслены современной семиотикой и социологией. Так, А.Д. Урсул говорит, что знак – это чувственно воспринимаемый предмет, вводящий в процесс познания и общения и используемый в качестве заместителя другого предмета для хранения, передачи, получения и преобразования информации о самом предмете [26] . Как видим, здесь рассматривается только содержание и назначение знаков, но не процесс их создания. Однако важно, что знак выступает здесь как материальный носитель семантической информации.

А.Ф. Лосев раскрывает понятие семантической информации так:

«Всякий знак есть смысловое отражение предмета». Аксиома X.

«Всякий знак получает свою полную значимость только в контексте других знаков, понимая под контекстом широчайший принцип». Аксиома XXII.

«Значение знака есть знак, взятый в свете своего контекста». Аксиома XXIII.

«Всякий знак может иметь бесконечное количество значений, то есть быть символом». Аксиома XXVI [27] .

Здесь А.Ф. Лосев рассматривает значения знака, т. е. семантическую информацию с точки зрения контекста восприятия знаков. Он не анализирует назначение знаков, например, создание имен и создание материалов знаков. Однако в отличие от А.Д. Урсула, А.Ф. Лосев подчеркивает, что значение знака есть не замещение предмета, а его отражение в мысли, и указывает на роль контекста как на «широчайший принцип» в восприятии знаков.

Итак, знаки создаются и воспринимаются. Цель создания и восприятия знаков – семантическая информация. Семантическая информация есть результат отражения в мысли действительности и воплощение результатов отражения в форму, удобную для формулирования, передачи, хранения содержания, для его выражения в виде научных абстракций. В этом – назначение знаков и их систем, их общественная значимость.

С точки зрения характера отражаемого объекта семантическая информация делится на социальную и несоциальную.

Социальная семантическая информация – это информация об обществе и его устройстве, т. д. информация об истории общества, его классовом составе или же других видах социального деления – национальном, сословном, демографическом, образовательном и т. д.

Несоциальная семантическая информация – это информация о природе и технике. Как социальная, так и несоциальная семантическая информация делится на сохраняемую в культуре и текущую, такую, знаки которой уничтожаются в связи с их нерелевантностью для культуры и, тем самым – неактуальностью их содержания для будущего.

Социальная информация как сохраняемая, так и текущая составляет источники социологической науки. Эти источники по природе используемых в них знаков достаточно разнородны. Среди них – произведения искусства, письма, научные материалы, геральдика, тексты массовой информации и т. д. Разнородность этих источников и трудность их сопоставления делают необходимым обработку этих источников социологической наукой.

Социальная информация должна быть извлечена из знаков и представлена в удобной для социологии форме. Существует, по-видимому, много способов извлечения и обработки социальной семантической информации для нужд социологии, но среди них есть один способ, в настоящее время широко используемый в социологии. Этот способ извлечения информации называется построением социальных показателей.

Социальный показатель возникает в результате соположения различных данных, извлеченных из социальной семантической информации. Соположение делается так, что результаты его можно представить в виде величины, оцениваемой числом: например, рождаемость – число рождений на тысячу населения в год. Оба рода данных заимствуются из статистики и затем выражаются путем их сопоставления в виде числа: например, 30 рождений на тысячу человек в год.

Использование социальных показателей позволяет привести социальную информацию в удобный для научных операций вид. Построение социальных показателей нормируется социологической информатикой.

Показатель есть род знаков [28] и выступает как средство передачи образа объекта в язык информационного сообщения для социологического исследования. Можно строить разнообразные показатели. Но далеко не все из них полезны для социологии.

Ф. Бауэр и Г. Гооз демонстрируют эмпирические различия между сообщением (данными) и информацией. Опираясь на высказывания типа «это сообщение не дает мне никакой информации», они делают вывод: «(абстрактная) информация передается посредством конкретного сообщения» [29] . Именно такова функция социального показателя в информационной системе. Он превращается в информационную единицу, в определенный знак, выражающий качество и направленность изучаемого общественного процесса.

Анализ систем и подсистем социологической информации разного вида существен с ряда точек зрения.

Во-первых, – с точки зрения определенной исторической ситуации, обусловливающей интересы конкретных групп общества и соответствующих форм общественного сознания; во-вторых, – с точки зрения лежащего в основании социальных показателей концептуального аппарата; и, наконец, в-третьих, – с точки зрения смысла самих показателей и их интерпретаций.

Информационные системы и подсистемы в социологии возникают в результате выбора между несколькими возможными способами косвенного изображения изучаемого явления. Сведения становятся для нас информацией тогда, когда мы сами производим отбор нужного из имеющегося.

Сказанное предполагает, что корректно организованный процесс отображения социальной действительности через социальные показатели должен осуществляться на определенных уровнях. А именно:

1) на уровне объективного отражения (все что ни есть, банк данных); 2) объективного упорядочивания (гипотетические показатели); 3) оценки тенденций; 4) выражения желаемого состояния; 5) оценки вероятности порождения новых качеств и взаимодействия объекта с внешней средой (прогностические и футурологические показатели).

Ценностное основание, лежащее в основе приводимых оценок, должно удовлетворять требованию инвариантности: оно не должно меняться в зависимости от получаемых оценок. В противном случае интерпретация оценки окажется неминуемо искаженной и нарушит объективный характер связи между изучаемыми уровнями.

Различия информационных систем вытекают из их функционального предназначения. По целевому основанию можно выделить, например, следующие ряды социально-информационных систем показателей: исследовательские системы (глобальные модели, лабораторные разработки, проекты и программы), специальные оценивающие системы – для оценки конкретных ситуаций, системы социально-экономической и социальной статистики (состояние конкретной социально-экономической сферы), системы общегосударственных показателей (показатели, характеризующие степень выполнения планов и программ), прогностические системы, указывающие на вероятностные исходы программ, футурологические системы, описывающие возможные будущие общественные состояния.

Функциональными единицами всех информационных систем являются количественные социальные показатели – меры обособления, обобщения и развертывания наблюдаемых социальных объектов и процессов. В рамках информационных систем социальные показатели становятся информационными показателями. Их эффективность определяется задачей общего формального и качественного представления наблюдаемых явлений. Внутри информационных систем их значениям всегда придается ценностный смысл. С их помощью потребитель информации – исследователь – «вычисляет» степень благоприятности или неблагоприятности социального явления.

Изучение указанных проблем в общем контексте семантической социальной информации является насущной задачей марксистской социологической информатики, заинтересованной не в манипуляциях показателями, а в объективном отражении действительности.

Социологические показатели могут быть объектом обработки и хранения в специальных информационных системах.

А.И. Михайлов, А.И. Черный и P.C. Гиляревский справедливо отмечают, что необходимо различать деятельность информатиков, т. д. специалистов, обслуживающих процессы формальной систематизации, храпения и передачи информации, и деятельность информаторов, которые, помимо исполнения указанных функций, используют информатические знания для содержательной критики, оценки и истолкования информации с точки зрения предмета исследования и конкретной отрасли знания [30] . Именно этими проблемами и занимается социологическая информатика, призванная осуществлять информационное обеспечение любых конкретных задач, относящихся к сфере функционирования общества и его управлению.

Становление информатики как особой отрасли научного знания и общественного института знаменательно. Ю.В. Рождественский говорит, что «создание органов информатики представляет собой, по сути дела, формирование нового общественного института речи…» [31] .

Сделаем некоторые общие замечания относительно теоретических и прикладных аспектов изучения социальной информации методами социологической информатики. Подобные замечания будут неизбежно затрагивать проблему информационной меры или, как это более распространено в социально-экономической и социологической литературе, – проблему социальных показателей. Социальный показатель должен, по-видимому, выражаться именованным числом. Например, показателем интенсивности общественной работы может быть число людей, участвующих в реализации тех или иных поручений. Термин «социальный показатель» нуждается в содержательном комментарии. Например, когда мы говорим: доска длиною 5 м, это означает, что данное словосочетание фиксирует неизменное положение – доска имеет такую длину, что в ней 5 раз уложился метр: мера, равная по длине соответствующему эталону.

Объекты, исследуемые естественными науками, измеряются с помощью твердо установленных мер: метра, килограмма, джоуля, ампера, вольта и т. п. В естественных науках имеется богатейший запас мер. Любая мера устанавливается обществом, апробируется им и эталонируется. Чем важнее мера, тем тщательнее отрабатываются эталоны: например, меры времени обладают сложной эталонной системой, поддерживаемой специальной службой времени.

Естественные науки основаны на том, что измеряемые объекты практически не изменяются в процессе измерения. До измерения и после него они сохраняют свое состояние, характеризованное соответствующей мерой. Если эти объекты изменяются, они считаются другими объектами. Вопрос о принятой мере и качественности измерения в естественных науках специально обсуждается при постановке и критике эксперимента. В технике подобные меры также характеризуют объект. Технические объекты обладают изменчивостью в пределах своего качества. Например, железнодорожный рельс под влиянием температуры удлиняется и укорачивается. Эти изменения учитываются инженерным искусством. Путь поддерживает свое состояние за счет определенной размерности, характеризуемой мерой.

В обществе также существуют меры. Классической мерой стоимости являются деньги. Однако меры, прилагаемые к социальным объектам, не являются стабильными. В этом их отличие от мер в естественных науках и технике. Золотое содержание всех денег колеблется по разным причинам, в частности вследствие инфляции и дефляции. Если сравнивать данное положение с такой мерой, как мера длины, то окажется, что социальные меры разнокачественны. Если бы метр был социальной мерой, сегодня его длина равнялась бы 100 см, завтра – 56, а послезавтра – 120 см. Такое состояние меры сделало бы невозможным научно-технические расчеты.

Число участвующих за год в общественной работе, действительно, в каком-то отношении показательно. Однако при этом подобное число слабо отражает существо дела. То же самое имеет место, например, в отношении стачечной борьбы в капиталистических странах. Иногда малое количество стачек приводит к решительному изменению в социальном строе, в других же случаях большое число стачек и их участников, наоборот, поддерживает, стабилизирует социальный строй. Таким образом, непостоянство социальной меры составляет ее существенную отличительную особенность от научно-технических мер.

Изменчивость содержания социальной меры объясняется тем, что социальный объект в отличие от естественного обладает особым качеством – историчностью. Это значит, что измеряемый объект до измерения, в процессе измерения и после измерения не тождествен самому себе. Соответственно этому социальная мера, будучи также социальным объектом, должна быть не тождественна самой себе.

Нетождественность содержания социальной меры, с одной стороны, и историческая изменчивость социальных объектов – с другой, представляет структуру особой сложности. Социальные объекты должны измеряться соотносительно. Например, общее число научных сотрудников НИИ должно сопоставляться с открытиями, результатами изысканий и фундаментальных разработок, ведущихся в рамках данного научного коллектива, и уровнем мировой разработанности проблемы. Такое сопоставление может показать степень активности данного научного коллектива, непрерывность научной работы, вклад ученых в научный потенциал страны и многое другое, в зависимости от того, какие данные будут привлечены для сопоставления.

Вместе с тем всякая мера должна обладать чувственной наглядностью и понятийным содержанием. Поэтому для измерения общественных объектов необходимо избрать физические единицы, достаточно стабильные: человек, работник, время, затраченное на определенное занятие, мускульную работу, измеряемую в килограммометрах и др. Например, можно измерить затраты времени на определенное занятие в часах и минутах. Сутки человека могут быть расписаны на время отдыха и сна, время чтения, получения массовой информации, время, отведенное на работу. Последнее может быть детализовано и т. д. Измерение деятельности в часах является, по-видимому, физической основой всякого социального измерения.

Измерение в часах характеризует деятельность человека, но не исчерпывает некоторых особенных сторон этой деятельности. При творческом характере труда один и тот же человек в течение одного часа может сегодня потратить время на обыденную и тривиальную работу, а завтра, усовершенствовав свои навыки или создав приспособления, сделать в два раза больше. В условиях творческого умственного труда общественная значимость затраченного времени может колебаться еще сильнее. Помимо оценки затрачиваемого времени достигается сопоставление труда одного человека в разные моменты его жизни или двух людей в одно и то же время.

Для того чтобы оценивать эффективность затрачиваемого времени, необходимо сопоставлять его с некоторым идеалом. Этот идеал полезности составляет основу наших оценок. Формирование идеала связано с пониманием внутренней структуры социальной деятельности. Внутренняя структура содержит в себе определенную мерность, обладает, так сказать, пропорциональной соизмеримостью своих частей. Примером такой соизмеримости служит поэтическая метрика – соотнесенность сильных и слабых слогов. Пропорциональность, органичность структуры речи объясняются ее метричностью, на основании которой задается ритм как определенное сочетание метров, служащее для некоторых целей языкового выражения. В условиях общественного производства такой внутренней мерой является целесообразное сочетание производственных процессов, при котором один процесс обусловливает другой с минимально необходимой затратой времени на него. При формулировании концепции образа жизни и его качеств необходимо также исходить из внутренней мерности образа жизни, обусловливающей нормальную, целесообразную жизнедеятельность каждого отдельного человека по мере изменения его возрастных особенностей, в зависимости от его способностей, обеспечения правильного и целесообразного функционирования совокупности людей по их родам занятий, воспроизводства людей, их общения, навыков, экологического поведения человека и человечества.

Эта правильность и целесообразность означают, что в данных условиях осуществляется наиболее эффективная деятельность общества и человека в чередовании родов занятий, в дифференциации общественного труда и отдыха. Это значит, что время используется с максимальной эффективностью и при отсутствии перегрузок, вредящих будущей деятельности, здоровью, благосостоянию человека, общества и окружающей среды. Таким образом, если говорить о мерах времени, то следует скорее измерять потерянное время, чем потраченное. Потерянным временем следует считать такое, в котором была совершена нецелесообразная деятельность или имело место нецелесообразное отсутствие деятельности.

Социальная жизнь изменяется под воздействием двух факторов, составляющих основу ее историчности. Первый фактор есть фактор роста. Растет население, растет производство, растет число предметов пользования, растут потребности и т. п. Социальная жизнь изменяется также под влиянием стиля. Это значит, что одни предметы заменяются другими, функционально однородными с ними, но обновляющими существующую обстановку. Социальная, жизнь, однако, растет не произвольно, но в соответствии с некоторой исходной, изначальной структурой. Основы этой структуры всегда прослеживаются – это структура человеческой деятельности. Структура и конкретные формы человеческой деятельности составляют культуру. Развернутое определение культуры дается в § 2,5 данной главы. Развитие культуры закономерно в том смысле, что последующее в ней не отменяет, но развертывает предшествующее.

Социальные показатели должны изучаться, обсуждаться и назначаться как эталоны измерения исходя из внутренней меры, присущей социальной структуре. Поиск внутренней меры социальной структуры – это важная проблема для дальнейших исследований.

3. Взаимосвязь форм и содержания социальной информации

Материалистический взгляд на историю предполагает конкретно-историческое рассмотрение взаимодействия производительных сил и производственных отношений, базиса и надстройки, изменение которых определяет существо исторического процесса. Как указывал В.И. Ленин, «общественные отношения делятся на материальные и идеологические. Последние представляют собой лишь надстройку над первыми» [32] . В Предисловии к «Критике политической экономии» К. Маркс писал: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» [33] .

По мысли К. Маркса и Ф. Энгельса надстройка взаимодействует с базисом, в том числе посредством знаковой деятельности, причем эта знаковая деятельность понимается как весьма существенная в историческом процессе. Хорошо известно положение К. Маркса о зависимости содержания деятельности от ее материальных форм: «Возможен ли Ахиллес в эпоху пороха и свинца? Или вообще «Иллиада» наряду с печатным станком и тем более с типографской машиной? И разве не исчезают неизбежно сказания, песни и музы, а тем самым и необходимые предпосылки эпической поэзии, с появлением печатного станка?» [34] Это высказывание К. Маркса означает, что материал языковых знаков – устная речь, письменность, книжная печать – существенно влияют на характер содержания, служат развитию этого содержания, формируют его в определенном направлении.

Ф. Энгельс дает нам периодизацию развития мышления в связи с совершенствованием речи. Он связывает становление цивилизации с изобретением письменности и закономерно считает одним из условий появления науки изобретение печатного станка [35] .

Правомерно считать, что общественное сознание тоже есть социальная информация, только рассмотренная в чисто содержательном аспекте. Тогда этот род социальной информации также должен быть подвергнут конкретно-историческому анализу в системе материалистического взгляда на историю.

В этом анализе должно занять определенное место изучение материала знаков. Для социологической информатики весьма существенно, что формы представления содержания с помощью знаков, построенных из определенного материала, должны подвергаться осмысленному изучению для конкретного представления содержания социальной информации.

С методологической точки зрения изучение материальных аспектов знаковой деятельности весьма существенно. Оно призвано восполнить принципиальный «пробел» в изучении социальных процессов, порождаемый неокантианской семиологической традицией. Как справедливо указывает С.Н. Артановский, современная немарксистская семиотика полностью отождествляет понятие символа и понятие знака, выводя знаковую деятельность за рамки производительного и социально-экологического процесса. Коммуникация превращается в главный фактор культурно-исторического процесса. Материал и его формы противополагаются друг другу. В символе форма предстоит как бы очищенной от материи [36] . Это положение закреплено известной формулой Э. Кассирера: «Человеческая культура получает свой специфический характер, свои особые интеллектуальные и моральные ценности не от материала, из которого она построена, но исключительно от формы и соответствующей архитектурной структуры» [37] .

При изучении форм знакового представления определенного содержания необходимо считаться с тем, что процесс создания знаков есть разновидность материального производства. Конкретный язык существует в следующих материальных носителях: естественная устная речь, рукописная речь, печатная речь, речь средств массовой информации (речь, существующая на базе электромагнитных колебаний в радио и телевидении, создаваемая с помощью сложных электронных и иных устройств, характеризующих создание, распространение и обработку речи в средствах массовой информации).

Если устная речь возникает в результате специально тренируемых навыков, приобретаемых путем особого обучения, то письменная речь требует предварительно созданных материалов и орудий письма, навыков письма и навыков соотнесения знаков письменной речи со знаками устной речи. Условием для возникновения письменной речи является производство материалов и орудии этой речи (бумаги и пера в наше время).

Характеризуя докнигопечатную эпоху, В.И. Вернадский писал в своих «Очерках по истории современного научного мировоззрения»: «В эти века постоянно вновь переделывалось одними то, что было добыто другими, и также быстро уничтожалось обстоятельствами жизни. Чем больше мы проникаем в изучение этой эпохи, тем более мы удивляемся многочисленным следам индивидуальной, своеобразной мысли, наблюдения, опыта, не нашедших последователей или искаженных дальнейшими нарастаниями. В биографиях ученых этих столетий мы видим нередко, какие необычайные усилия они должны были употреблять для того, чтобы получить нужные сведения: далекие, нередко годами длящиеся путешествия, трудные отыскивания людей, имеющих рукописи или рецепты, иногда многолетняя работа учеником у какого-нибудь адепта пли схоластика. Человеческая личность не имела никакой возможности предохранить, хотя бы несколько, свою мысль от исчезновения, распространить ее широко – urbi et orbi – переждать неблагоприятное время и сохранить ее до лучших времен» [38] .

«Все это резко переменилось с открытием к 1450 г. книгопечатания, и мы видим, что с этой эпохи начинается быстрый и неуклонный рост человеческого сознания. Книгопечатание явилось тем могучим орудием, которое охраняло мысль личности, увеличило ее силу в сотни раз» [39] .

B.C. Люблинский указывает, что создание письменных текстов означает грань между «до историей» и «историей». Ему принадлежит развернутая и глубокая характеристика письменности как информационного явления.

«Письменность, – подчеркивает B.C. Люблинский, – …позволяет концентрировать знание. Роль письма как средства сохранять сведения, обеспечивать преемственность достижений и т. п. находится в пределах, неизмеримо превышающих возможности устной речи. Письменность экономит общественный труд и тем самым чрезвычайно ускоряет социальное развитие» [40] . Есть, однако, и особенно важная сторона этого явления, продолжает B.C. Люблинский, осуществляемая в процессе формирования индивидуального сознания. «Скачок от чувственного познания к рациональному требует переработки путем мышления, переходов от одной стороны явлений к другим сторонам их. И вот здесь-то на помощь памяти и чужому слову (единственным ресурсам дописьменного человека на этом пути) приходит письменность, позволяющая не только опереться на прежний коллективный опыт и притом в его точнейшей, не искаженной словом или памятью формулировке, но и производить одновременно разнообразнейшие сличения, сопоставления, справки. Это пространственное сосредоточение нескольких текстов, ряда авторов и т. п. под руками подчас приводит на протяжении одного поколения от широкоинформированного и обогащенного личным опытом Геродота к критически и теоретически осмысляющему Фукидиду. Это прием концентрации сведений вокруг ищущего более глубокого познания действительности играет в дальнейшем прогрессе человеческого мышления все большую роль…» [41] . Изобретение письменности было решающим средством сохранения и передачи информации. Оно позволило включить в коллективную память все прежние изустные сведения о профессиях и других проявлениях материальной, социальной и духовной деятельности.

Определяя письменность как видеографическую систему, И.А. Хабаров выделяет следующие функции, которые она выполняет: 1) аккумуляцию информации, развертываемой во времени, 2) описание процессов мышления (логика, грамматика, математика), 3) обучение, 4) прогностическую функцию (гадательные тексты). Значение видеографической системы трудно переоценить. «В историческом процессе, – говорит И.А. Хабаров, – она явилась одним из решающих факторов в быстром развитии цивилизации в целом. Создание письменности оказалось важнейшей предпосылкой для развития цивилизации, ибо позволило расширить не только местные культурные традиции, но и привело к обмену информацией. Поскольку все предшествовавшие знаковые системы не обладали достаточной гибкостью в моделировании познавательных процессов и звукового языка, они были неудобны для коммуникации в развернувшихся производственных, торговых, культурных связях и отношениях» [42] .

Условием для создания печатной речи из письменной, как известно, явилось изобретение печатного станка, а затем изобретением Иоганном Гутенбергом типографского сплава (гарт) и шрифтолитейного устройства, позволивших создать печатный набор. На основании печатного набора развивается типографское производство как разновидность информационного труда. B.C. Люблинский характеризует появление книгопечатания как еще один аспект «возмужания информации», подтверждающий, что «XV и XVI столетия… составляют новую, более высокую ступень в информации человека о внешнем мире и в передаче этой информации от знающих к незнающим, т. д. в науке и обучении» [43] . XVII столетие (появление регулярных газет), XVIII и XIX столетия свидетельствуют о дальнейшем неуклонном «возмужании информации», о дополнении «текущих моментов» человеческой жизни информацией о самом творчестве человека.

Создание телефона, телеграфа, радио, телевидения, киносъемочного и кинопроекторного оборудования, а также изобретение линотипа, т. д. механического набора, и создание ротационных машин позволило образовать сложное, дифференцированное производство речи, с которым оказалось сопряжено монополистическое производство языков знаков. Это значит, что в языке при создании материалов знаков оказались представленными все этапы развития производства, характеризующие развитие материального производства, принадлежащее к разным сферам семиозиса.

Пока человечество пользовалось лишь произносительными навыками, общество находилось в состоянии варварства, т. д. мы имели общественный базис, характерный для дорабовладельческой общественной формации и феодализма. Изобретение письма, создание материалов и орудий письма позволили развернуть общение на расстоянии и во времени. Этот тип создания речи соотнесен с феодальным и капиталистическим способами производства, а создание средств массовой информации коррелировано с зарождением, становлением и развитием социалистического базиса. Таким образом, базисные отношения при производстве материала речи, как видно из примеров, распространяются на создание материала языковых знаков. При этом действуют те же закономерности, которые характеризуют развитие и смену базисов. Усовершенствование орудий производства, развитие классовых отношений, усовершенствование структуры труда приводят к смене базисов. Это усовершенствование касается не только производства предметов материальной необходимости, но и производства самих знаков.

Однако результат знакопроизводства отличается от результатов производства предметов материальной необходимости. В результате производства знаков рождаются не те предметы, которые могут служить для удовлетворения непосредственной материальной потребности людей, т. д. потребности есть, пить, одеваться и тому подобное, а предметы, служащие для удовлетворения духовной потребности людей и организации их взаимоотношений в процессе материального производства.

В процессе знакопроизводства создаются знаки, т. д. некоторые продукты материального производства, не имеющие непосредственной полезности, служащие как для налаживания межчеловеческих отношений, так и для удовлетворения духовных потребностей людей.

Сказанное означает, что развитие надстройки с точки зрения материала знаков подчиняется закономерностям базиса, само производство знаков представляет собой часть общественного производства. В производстве знаков как объектов, удовлетворяющих одну из потребностей общества, находят полное выявление все закономерности развития базиса. Так, создание рукописей требует труда переписчиков, которые бывают или рабами, или формально зависимыми людьми. Созданные таким трудом рукописи становятся товаром. Ручной рукописный труд может быть организован в цеховое производство. Средневековые скриптории являются воплощением цеховой организации в создании письменного текста. При машинном создании речи с помощью типографского оборудования необходимо разделение труда. Работодателями выступают хозяин типографии и издатель, которые используют наемный труд. При образовании массовой информации создается сложное разделение труда, требующее трестирования производства.

Н.И. Конрад в работе «О смысле истории» развивает марксистское положение о взаимодействии базиса и надстройки [44] . Из анализа Н.И. Конрада знаковой стороны культуры вытекает, что, кроме базисных отношений, представленных в производстве знаков, существует еще смысловая соотнесенность между базисом и надстройкой. Природа этой соотнесенности, по мысли

Н.И. Конрада, двоякая: с одной стороны, категория надстройки как категория общественного сознания содержательно отражает базис. С другой стороны, категория надстройки, представленная в знаках, накладывает на содержание форм общественного сознания определенный отпечаток. Этот отпечаток лежит в основании исторической дифференциации форм общественного сознания. Характер знаков и методы их использования существенно влияют на развитие таких форм общественного сознания, как мораль, религия, искусство. Это значит, что в категориях надстройки, как и в категориях общественного сознания, базис представлен в двух разных аспектах: а) как содержательное отражение базиса и б) как формы этого отражения, рожденные фактурой знаков. Сама же фактура знаков есть результат общественного производства, порожденная закономерностями базиса.

Как отмечает Л.И. Рейснер, «надстройка имеет лишь относительную свободу действий, будучи ограничена базисными условиями данного общества – технико-экономическими, социально-культурными и историческими – в широком смысле слова (то, что иногда называют суммой общественных институтов)» [45] .

Состав надстройки оказывается тем не менее сложным. Эта сложность объясняется тем, что надстройка включает как устойчивые элементы культуры, так и элементы, функционирующие только в данное время и потому не вошедшие в состав культуры. В надстройке действуют сложные процессы, связанные с осознанием культурных значений, их распространением, хранением, получением, с отбором культурных ценностей содержательного характера, с сохранением и усовершенствованием этих ценностей, с их использованием в современном состоянии общества.

Надстройка как категория социологии живет сложной жизнью и предполагает сложное разделение умственного труда и наличие институтов, обеспечивающих это разделение. Эти институты представляют собой такие учреждения, как школа, институты контроля за правильностью создания знаков, их передачей, распространением и хранением, т. д. институты поддержания культуры. С другой стороны, в надстройке функционируют институты, в задачу которых не входит реализация культуры, – такие, как почта, канцелярия, нотариат и др.

Сложность жизни надстройки есть отражение динамичности базиса. В марксистской литературе неоднократно высказывалась мысль о том, что надстройка может помогать базису оформиться и развиться. В.И. Ленин указывал на наличие двух культур в внутри надстройки. В это столкновение в разное время и по-разному оказались и столкновении тех элементов надстройки, которые не относились к надстройке, но втянутыми разные общественные институты надстройки. В столкновении этих культур русском обществе – пролетарской и буржуазной. Становление этих культур происходит соотносились с ними, происходила борьба за утверждение социалистических отношений. Например, как явствует из истории партии, на первых порах рабочего движения в России задача социал-демократического движения состояла в том, чтобы внести в рабочую массу теоретическую истину марксизма. Для этой цели РСДРП использовала такие институты, как рабочие кружки, рабочие газеты, создание профсоюзного движения, создание школ, в которых рабочие получали знания по марксистской теории, а также знания методов распространения этой теории и реализации этой теории в классовой борьбе. План революционного переворота предусматривал необходимость первоочередного захвата институтов распространения информации – почту, телеграф, телефонные станции. Сама революция предполагает установление рабоче-крестьянского правительства как нового института надстройки, образующего политическую, юридическую, хозяйственную и культурную информацию. Вместе с тем требовалась определенная перестройка старых институтов. Одной из важных сторон этой перестройки были акты советского правительства, касающиеся печати и налаживания социалистической массовой информации на основе обобществления средств производства массовой информации, создание нового стиля печати, радио и кино и – шире – нового стиля просвещения населения, стиля пропаганды и агитации. Налаживание информационной работы было неразрывно связано с народнохозяйственной, и прежде всего плановой, деятельностью. В основу плановой деятельности была положена сформулированная Г.М. Кржижановским «технологическая модель» плановой системы, основанная на «оперативном обмене информацией между планирующим центром и низшими звеньями хозяйственной системы» [46] . В отчетном докладе Госплана за 1921–1923 гг. Г.М. Кржижановский подчеркивал: «В нашем центральном плановом аппарате мы как бы сооружаем мощную центральную радиостанцию, могущую вовремя и на надлежащее расстояние послать необходимые сигналы по всему хозяйственному фронту. Но эти сигналы были бы гласом вопиющего в пустыне, если бы по всей стране не были надлежащим образом распланированы и сооружены подсобные радиостанции в виде центральных плановых органов наших экономических районов» [47] .

Эти примеры показывают, как изменяется содержательная деятельность институтов надстройки, включая изменение их состава, когда происходит установление и активное развитие нового базиса.

Активная роль надстройки связана с созданием и развитием культуры, а также с созданием и распространением оперативной информации, не входящей в культуру. Эта деятельность составляет внутреннее содержание категории надстройки. В результате этой деятельности возникает социальная информация, которой пользуется социолог для установления фактического положения дел в обществе, для анализа этого положения дел и разработки категорий социологии. Социолог должен представить себе весь состав источников, уметь критиковать и разбирать данные этих источников, анализировать эти данные и вырабатывать категории социологии как научные абстракции.

4. Социально-семантическая информация и семиотика (Основные понятия)

Для рассмотрения составных частей социальной информации в рамках исторической перспективы (а только такое рассмотрение раскрывает действительное содержание социальной информации) исследователь может опереться на аппарат семиотики – дисциплины, вспомогательной по отношению к изучению исторических и текущих аспектов социального процесса.

Мысль Гердера о сочетании Идеи и Знака указывает на предназначение семиотического подхода. Семиотический подход выступает здесь в качестве средостения, соединяющего различные виды конкретно-социологического анализа общества, анализа социально-экономической, культурной и информационной деятельности людей, их образа и стиля жизни.

Трудность в разработке семиотических проблем обусловлена сложностью самой семиотики.

Рассмотрим предмет социальной семиотики более подробно, включая характеристику основных понятий, терминов и взаимосвязей ее элементов.

Все созданные в обществе знаки распадаются на системы. Под знаковой системой будем понимать определенным образом упорядоченную совокупность знаков, однородных по материалу и характеру содержания информации, передаваемой с помощью этих знаков (описание ключевых понятий и терминов семиотики разработано Ю.В. Рождественским в курсе лекций «Общая риторика») [48] .

Упорядоченность знаков предполагает возможность рассматривать их как систему: всякая знаковая система характеризуется тем, что составляющие ее знаки обладают однородной фактурой.

Под фактурой знака понимаем материал, из которого изготовлены знак, орудия, с помощью которых изготовлен знак и целесообразные усилия человека – создателя знаков, образовывающего знак. Благодаря фактуре знаки передают определенный тип содержания. Например, языковые знаки, акты речи и живописные произведения отличаются друг от друга тем, что имеют разную фактуру. Речь – колебание воздушной струи. Живописное произведение – материалы живописи. Вследствие различия фактур различно передаются образы и соответствующие им эмоции. Речь передает понятия, суждения, умозаключения, речевые образы и соответствующие им речевые эмоции. Живопись – образы и эмоции, воплощенные в цветных и перспективных элементах.

Знаковые системы состоят из знаковых актов, с одной стороны, и знаковых элементов – с другой. Под знаковым актом понимаем отдельные целостные знаки, принадлежащие к какой-либо знаковой системе. Например, словесные высказывания принадлежат языку, картины – живописи, музыкальное произведение – музыке, чертежи машин – системе технологической семиотики и т. п.

Под знаковыми элементами понимаем части знаковых актов, свойственные разным знаковым актам, принадлежащим к одной знаковой системе, которые могут быть функционально отождествлены между собою. Например, знак «а» в высказываниях «абак» (счетная доска), «Авросим» (имя), «авл» (свирель) функционально отождествляется в своем физическом качестве и принадлежит разным знаковым актам одной (знаковой) системы – языку. Функциональное отождествление происходит благодаря сходству субстанции – материи знаковых элементов и употреблению этой материи при создании разных знаков.

Для передачи, хранения и других операций со знаками необходима, как отмечалось ранее, особая деятельность – знаковая (семиотическая) деятельность. Будем называть знаковыми деятелями отдельных лиц и социальные институты, занимающиеся знаковой деятельностью.

Для передачи информации с помощью знакового акта по меньшей мере необходимо, чтобы присутствовал создатель знакового акта и наличествовал сам знаковый акт, ориентированный на определенных получателей.

Под создателем знакового акта понимается индивид или общественный институт, способный с помощью соответствующих орудий или инструментов и из соответственных материалов образовать знаковый акт. Акты одного рода требуют усилий только одного, специально обученного индивида и применение его навыков. Например, устное высказывание требует только умения в создании речи на некотором языке. Другие знаковые акты требуют для своего создания достаточно сложного разделения труда. Так, для создания книги необходим авторский труд, труд редактора, типографских рабочих, наборщиков, печатников, переплетчиков, а также труд издателя, организующего деятельность автора и издательский процесс. Это значит, что по мере усложнения производства создатель знаковых актов представляет собою разные социальные объединения, характеризуемые разной степенью расчленения процесса труда и разной степенью разделения труда. Это значит, что создателями знакового акта могут быть различные социальные образования. Структура этих образований продиктована характером разделения труда и характером использования материалов и орудий труда для создания знаковых актов. Отсюда возможны различные типы создателей знаковых актов.

Типами создателей знакового акта будем называть людей или индивидов и различные формы их объединения для создания знакового акта.

Получатель знакового акта также воспринимает знаковый акт по-разному. Хотя все знаковые акты воспринимаются органами чувств индивида и индивидуально сознаются, их содержание – социальная информация – усваивается каждым получателем знакового акта индивидуально или в аудиториях разных составов и типов. Знаковый акт имеет свою аудиторию – формальную или неформальную группу получателей данного знакового акта. Например, личное письмо как знаковый акт адресовано одному лицу, указанному на конверте. Его получателем является это лицо. Здесь аудитория знакового акта сведена к одному лицу. Речь в собрании или постановка пьесы в театре имеет коллективную аудиторию, где все зрители или слушатели одновременно и однородным образом должны воспринимать данный знаковый акт. Аудитория книги отличается от других аудиторий тем, что воспринимает фактуру и содержание книги, хотя и однородным образом, но разновременно и в разных точках пространства. Соответственно этому можно говорить о типах аудиторий знаковых актов.

Подразделять аудитории знаковых актов на типы будем в соответствии с их характерными чертами. Например, одновременность-разновременность восприятия, однородность-разнородность восприятия и т. п. Все это признаки, которые относятся к замыслу и содержанию знакового акта, а не к реальности его восприятия. Например, аудитория в собрании может воспринимать речь оратора весьма разнородным образом – одни сочувственно, другие критически, одни выделяют в речи одни смысловые части, другие – другие. Однако оратор – создатель знакового акта – ориентируется на однородность восприятия содержания.

Другое дело документ как знаковый акт. Документ целостен, однако лица, которым адресован документ, по замыслу документа должны по-разному отнестись к его содержанию. Канцелярия занята движением документа, руководитель учреждения или организации принимает по нему решение, исполнитель документа отвечает действиями или подготовкой другого документа. Здесь действия лиц функционально расчленены. Замысел документа состоит в том, что разные его читатели должны усвоить содержание его текста по-разному. Аудитории знаковых актов необходимо отделять от аудитории знаковых систем.

Аудитория одной знаковой системы – это совокупности людей, объединенных восприятием семиотических актов данной знаковой системы. Аудитории знаковых систем различаются в зависимости от сложности общественного семиозиса.

Как отмечалось, под общественным семиозисом понимается совокупность знаковых систем и знаковой деятельности, характерных для общества той или иной степени развитости, той или иной степени специализированности в разделении общественного производства, того или иного типа культуры. Например, общество до становления цивилизации, т. д. общество времен варварства, объединяется в родовые и племенные коллективы. Эти родовые и племенные коллективы обладают своим набором знаковых систем, т. д. своим типом общественного семиозиса. Общество времен цивилизации, например, рабовладельческое общество обладает письменной речью, театром, сложной литературной школой, что отвечает степени развитости общественного семиозиса рабовладельческого общества и т. д. Современное общество располагает средствами массовой информации. Вокруг семиотических актов средств массовой информации создаются новые типы аудиторий знаковых систем.

Для всякой стадии развития общества: первобытнообщинного строя, рабовладельческого строя, феодализма, капитализма, социализма, коммунизма существуют свои типы знаковых аудиторий, поскольку для каждой общественной формации характерны свои общественные семиозисы, т. д. наборы знаковых систем.

Кроме исторических типов аудиторий знаковых систем существуют культурно-региональные типы знаковых систем и соответственно культурно-региональные типы аудиторий знаковых систем. Например, известно, что ислам запрещал изображение людей, животных, пейзажа, а также применение культовой музыки. Соответственно в средние века аудитория знаковых систем мусульманского мира имела регионально-культурный тип, отличный от аудитории неисламской Индии, где религиозные каноны, напротив, требовали изображения человеческих фигур и культовой музыки.

Общественный семиозис и соответствующие ему аудитории знаковых систем делятся в двух отношениях: а) с точки зрения истории социально-экономических формаций; б) с точки зрения регионально-культурных особенностей, характерных для существования той или иной социально-экономической формации в данном регионе. Так разделяются два принципа классификации аудиторий исторических систем.

Но для того чтобы образованная создателем знакового акта фактура знака могла иметь значение для получателя знакового акта, необходимо, чтобы создатель и получатель относительно однородным образом могли воспринимать и получать информацию, заключенную в знаковом акте. Для этой цели одновременно используются два пути: 1) конвенциональные соглашения о значении знаков и знаковых элементов, содержащихся в знаковых актах; 2) изобразительность, суггестивность, характеризующие фактуру самих знаков. Меры изобразительности и конвенциальности могут быть различными. В таких искусствах как музыка, живопись изобразительность имеет более существенное значение, однако присутствует здесь и конвенциальность. Например, человек, привыкший к европейской музыке и не получивший соответствующей подготовки, зачастую с трудом воспринимает и понимает неевропейский музыкальный стиль – африканский, арабский, индийский. Дальневосточная и европейская живопись и иконопись различаются типами проективных систем – перспектив, поэтому понимание изображенного на картине возможно лишь после освоения правил проективных систем той или иной живописи. В картографии границы суши и моря даны наглядно, изобразительно. Однако считывание этих границ карты возможно лишь при знании и усвоении типа проекции, в которой составлена карта (Меркатора, коническая или др.). При этом типы проекций даются конвенциально. В то же время условные знаки карт указывают на характер объекта: например, церковь на топографической карте отмечается крестом и т. д.

Сочетание конвенциального и изобразительного принципов зависит от фактур знаковых систем, их характера, значения элементов данной знаковой системы.

Для возникновения конвенций в обществе необходимы специальные общественные институты, занимающиеся установлением конвенций о значении знаков и знаковых систем. Эти институты различаются в зависимости от знаковых систем, их фактур и содержания знаков, связанных с типом их использования. Например, всякий человек имеет имя. Для установления имени необходимо три разнородных действия: 1) предложение имени ребенку; 2) утверждение этого имени обществом; 3) использование имени для обращения к данному лицу и для называния его в его отсутствие. В наше время в СССР имя предлагается родителями, утверждается органами ЗАГС и используется всеми, кто имеет дело с этим лицом. Так институализируется личное имя.

Для получения ученого звания необходимо, чтобы претендующий на него выступил со своими научными трудами как соискатель, а ученый совет и ВАК утвердили бы эту претензию. В случае утверждения все кадровые вопросы, связанные с лицом, получившим ученую степень, решаются с учетом этой степени.

Для установления терминов необходимы: а) предложение ведомства;

б) включение термина в терминостандарт Госстандартом; в) применение этого термина в научной и общественной деятельности в соответствии с правилами использования терминов.

Для установления свода морских сигналов необходимы: а) предложения стран-участниц конвенции по судоходству; б) решение соответствующего международного органа; в) применение сигналов на судах разных наций и т. д. Для установления моды необходимо: а) предложения модельеров; б) одобрение моды рекламой и промышленностью; в) принятие моды публикой.

Таким образом, в обществе для всякого вида знаков, для всякой знаковой системы существует свой общественный институт, занимающийся установлением конвенций того или иного вида знаковых систем. Назовем такие институты институтами конвенционализации знаков и знаковых систем.

Создание знаков в соответствии с принятыми конвенциями еще недостаточно для того, чтобы они могли достигнуть получателя и быть принятыми им. Для того чтобы знаки достигли получателя и были им приняты в обществе, необходимы институты распространения знаков. К таким институтам относятся: почтовое ведомство, канцелярии, театральная и музыкальная администрации, библиотеки, архивы, вернисажи, музеи и т. п. Задачи этих институтов состоят в том, чтобы довести образованные создателями знаковые акты до получателей. Эти знаковые институты располагают своим оборудованием, своими зданиями и устройствами в зависимости от характера знаковых коммуникаций, фактуры знаков, содержания знаков и их роли в культуре. Назовем эти институты институтами распространения знаковых актов.

Помимо институтов конвенционализации и распространения знаковых актов, общество располагает институтами контроля над знаковой деятельностью, над созданием, конвенционализацией, распространением и получением знаковых актов и знаковых систем. К таким институтам относятся, например, органы государственного контроля над мерами (пробирная палата), экспертиза по качеству проектов и чертежей, патентная экспертиза и т. д. Эти органы призваны контролировать и упорядочивать знаковую деятельность или общественный симиозис. С развитием общественного семиозиса усложняются и упорядочивающие функции институтов контроля над знаковой деятельностью. Назовем исполняющие эту роль органы институтами контроля. Институты контроля действуют на основании законодательных или административных актов. Содержание этих актов обусловлено идеологическими факторами, материальными и личными интересами граждан, общественных группировок и общественных классов.

Прогресс социального семиозиса выражается: а) в совершенствовании фактуры общественного семиозиса; б) в развитии содержания общественного семиозиса или социальной информации.

Совершенствование фактуры общественного семиозиса означает индустриализацию производства общественного семиозиса, зависит от уровня развития техники производства знаков, интенсивности изобретательской деятельности. Книга Иоганна Гутенберга, основанная на печатном наборе, представляет собой знаки с повой фактурой по сравнению с книгами ксилографической печати. Удешевление процессов книгопечатания привело к развитию полиграфической индустрии, что, в свою очередь, повлияло на развитие содержания печатных текстов [49] . Сложились новые виды литературы, была разработана схема нового знания, в том числе профессионального и научного, или как об этом пишут науковеды, сложилась «новая наука».

Сходное значение имеет разработка новых музыкальных инструментов, новых материалов живописи, фотокопировальной техники и т. д. В наше время особо большое значение имеет изобретение радио, телевидения, кино и тому подобной знаковой техники.

Развитие семиозиса начинается от изобретения и открытия в области усовершенствования техники создания знаковых актов. Образования знаков с новой фактурой начинают развертывать новые формы знания, совершенствовать общественное сознание.

В дописьменном обществе, до цивилизации ведущими формами идеологии являлись мифология и магия. Изобретение письма, создание письменности и рукописной литературы, несомненно, связаны с установлением религиозных систем и соответствующих им институтов, а также институтов контроля и конвенций, регулирующих движение текстов с религиозным содержанием, принадлежащих к разным знаковым системам, создание книгопечатной литературы – с развитием секуляризованного содержания. Таким образом, прогресс в технике создания знаков с новой фактурой обеспечивает прогресс общественного сознания.

В зависимости от содержания социальная информация может принадлежать к одному из трех видов: 1) фундаментальной информации, содержащей знание о природе, обществе и человеке, которое может относиться к разным формам общественного сознания; 2) оперативной информации, связанной с задачами текущего управления общественным производством, с распределением и потреблением материальных и духовных ценностей, с осуществлением повседневной жизни. Назначение этой информации – регулирование экономической и собственно социальной деятельности членов общества; 3) информации о знаковых системах и их элементах или внутренней социально-семиотической информации. Ее назначение состоит в установлении правил и методов оперирования со знаками и разработке знаков, в установлении конвенций, регулирующих общественный семиозис, а также контроля над знаковой деятельностью.

Эти три типа содержания знаковой информации не отделены непроходимой перегородкой друг от друга, между ними есть средостения, прослойки, смешанные виды и т. п.

Указанные виды семиотической информации характеризуют основные тенденции в развитии социального семиозиса и социальной информации.

Всякий знаковый акт, следовательно, может быть осмыслен с трех точек зрения: 1) как средство выражения знания о природе, обществе и человеке;

2) насколько и как он может быть отнесен к системе материального производства и распределения; 3) в отношении к другим знаковым актам.

Очевидно, что всякий знаковый акт построен на основании определенного замысла. Будем называть замыслом ту мысль или то содержание, которое вложили в знак его создатели. Замысел вкладывается в знак по-разному, имея в виду различные варианты использования знаков. Знак может содержать теоретическую информацию и использоваться соответственно лицами, которым такая информация может понадобиться. Знак может содержать оперативную информацию, связанную с общественным производством, управлением им, распределением и потреблением продуктов производства и направленную лицам, непосредственно занятым соответствующими функциями. Замысел знака может касаться также знания о знаковых системах и служить созданию знаковых систем, установлению институтов конвенционализации знаков, распространения знаков, контроля над знаковой деятельностью. Замысел знаков может касаться, наконец, установления знаковых элементов знаковых систем и правил создания знаковых актов.

Всякий знаковый акт создается для определенной аудитории. Это может быть особая аудитория данного знакового акта или же общая аудитория для некоторых знаковых систем. Аудитория воспринимает знаковые акты по установленным правилам. Так, например, при обращении к кому-либо с устной речью, с одной стороны, правилами речевого этикета предписана обязательность выслушивания и принятия данной речи. С другой стороны, радиотрансляция речи предполагает возможность выключить радио, т. д. принятие речи этого вида факультативно, а не обязательно. Исполнение музыкальной пьесы в частном собрании допускает вмешательство публики в исполнение, отказ выслушать эту пьесу, тогда как концертные правила этикета требуют прослушать исполнение до конца.

Правила приема знаковых актов складываются в обществе и существуют как обычаи, административные правила, юридические нормы. Соответственно этому замысел знакового акта должен отвечать условиям, допускающим прием знакового акта и его передачу в пределах этих правил. Соответственно этому аудитория знакового акта обладает контролем над границами содержания и формы, в пределах которых может осуществляться знаковый акт по принятым в обществе правилам. Если произведения исполняются в театре или концерте плохо, то аудитория вправе не явиться.

Совокупность правил создания и приема знаковых актов вызывает необходимость в нормировании знаковых актов с их внутренней стороны, т. д. в составе элементов знаковой системы в пределах данного знакового акта. Применение результатов нормирования в создании семиотических актов называется нормой построения знаковых актов. Например, грамматика дает правила построения письменной речи. Если грамматика освящается определенным авторитетом, общественным или государственным, она становится обязательной. Исполнение речи по правилам грамматики дает нормированную речь, т. д. речь, в которой представлена норма, содержащаяся в написанной грамматике. Грамматическая норма разрабатывается специалистами филологами на основе традиций использования речи и перспектив развития языка. Норма – гибкое понятие. Она допускает стандартизацию речи и проявление индивидуального стиля, т. д. нестандартного метода формирования и развития материала.

Под стандартизацией понимается приведение знака или знакового акта к определенной норме, когда знаковый акт исполняется по трафарету, механически. Например, заполнение платежных ведомостей в бухгалтерии. Замысел знакового действия состоит здесь в точном исполнении бухгалтерских правил. Творческие усилия при создании знакового акта здесь отсутствуют. Норма допускает также создание знаковых актов, в которых, наоборот, творческое усилие является необходимым. Например, создание литературно-художественных произведений или научных трудов. В этом случае необходимо стилетворчество, т. е. создание индивидуального творческого усилия для формирования данного знакового акта. Проявление творческого усилия в семиотическом акте будем называть творческим стилем знакового акта.

Стандарт и творчество, т. д. создание новых, еще не закрепленных в норме методов, присутствуют в каждом знаковом акте. Например, заполнение платежной ведомости представляет стандартное действие, однако создание формы платежной ведомости требует творческих усилий. Создание романа требует творческих стилевых усилий от автора. Однако автор при этом пользуется как стандартами, правилами композиции, поэтическими и риторическими фигурами, так и особыми языковыми формами. Все это показывает, что создание знаковых актов в формировании замысла всегда сочетает в себе соблюдение сложившегося стандарта и стилевого творческого усилия.

5. Социальная информация и духовная культура

Понятие культуры очень многогранно [50] . Очевидно, что оно не всегда связано со знаковыми аспектами деятельности. Например, понятие «материальная культура» обозначает совокупность всех материальных объектов, созданных человеком, безотносительно к их качеству и функциям. Другой незнаковый вид культуры – физическая культура – связана с развитием телесных сил человека.

Знаковая природа культуры проявляется в ее духовной форме, в семиотических актах. Мы будем использовать понятие культуры, имея в виду лишь ее духовную форму.

Не вся совокупность знаковых актов составляет духовную культуру. Для того чтобы знаковый акт вошел в культуру, необходим особый отбор культурно-значимых актов. Отсюда виден первый принцип духовной культуры. Духовная культура есть результат исторического отбора знаковых актов. Совокупность знаковых актов, вошедших в состав духовной культуры, сохраняется обществом, уничтожение культурно-значимых знаковых актов запрещено. Запрещение оформляется по-разному: в виде экспертного заключения, юридических норм и административных правил. Нарушение этого запрещения носит название вандализма. Если произведения культуры ветшают, то они подвергаются восстановлению и воспроизводству с целью сохранения для будущих поколений. Следовательно, вторым признаком духовной культуры является ее хранимость.

Рост духовной культуры происходит в двух направлениях: а) за счет отбора из всех вновь созданных знаковых актов, отдельных актов, значимых для культуры, и б) за счет реконструкции прежних знаковых актов, которые по тем или иным причинам не вошли в культуру или были утрачены. Например, критики, филологи содействуют путем своих оценок отбору из состава художественной литературы произведений классики. Классические произведения входят в культуру и распространяются через школу. Но в современную культуру могут войти знаковые акты, которые раньше общество не считало культурным достижением. Вся древнеегипетская литература после принятия египтянами христианства, а затем и ислама была оставлена египтянами, древнеегипетский язык забыт, была утрачена древнеегипетская письменность. В XIX в. Ф. Шампольон дешифровал египетскую иероглифику, и с тех пор египетская литература стала переводиться, прочитываться, входить в духовную культуру общества.

Реконструкции подвергаются не все знаковые акты, а только те, которые считаются важными для современного состояния культуры. Например, Возрождение в Европе, по общему мнению, представляло собой новое обращение к эллинскому языческому миру, ранее частично забытому.

Отбор и особенности развития культуры во времени заставляют предполагать, что в культуру отбираются знаковые акты, имеющие значимость для последующей жизни общества как прецеденты, примеры творческих решений, принятых людьми в историческом прошлом и настоящем, могущие иметь значение для формирования знаний и шире – для самой способности действовать тем или иным способом в будущем. Будущее значение создаваемых произведений осознается самими творцами культуры как значимость их культурной миссии.

Знаковые акты, отобранные в культуру и хранящиеся в ней, не имеют обычно прямого утилитарного значения. Таким образом, культура как совокупность знаковых актов из прошлого обращается в будущее.