Прилив Михайлов Владислав

Глава 7

Пуаро вернулся в «Олень» в задумчивом настроении, слегка ежась от пронизывающего восточного ветра. Холл был пуст. Он открыл дверь в комнату отдыха. Там пахло дымом: огонь в камине почти погас. Детектив на цыпочках подошел к двери в дальнем конце холла с надписью: «Только для постояльцев». Здесь огонь полыхал вовсю, но в большом кресле у камина уютно грела ноги монументальная старая леди, которая с такой свирепостью взглянула на заглянувшего, что тот с извинением отступил.

Стоя в холле, Пуаро перевел взгляд с пустого застекленного офиса на старомодную надпись: «Кофейная». По своему опыту пребывания в сельских гостиницах он хорошо знал, что кофе там подают только на завтрак, и то с величайшей неохотой, да и тогда его основным компонентом является водянистое горячее молоко. Маленькие чашечки приторной мутной жидкости, именуемой черным кофе, подавали не в кофейной, а в комнате отдыха. Виндзорский суп, бифштекс по-венски с помидорами и горячий пудинг, составляющие обед, можно было получить в кофейной ровно в семь. До тех пор в обитаемых помещениях «Оленя» царила мертвая тишина.

Пуаро задумчиво поднялся по лестнице. Вместо того чтобы свернуть налево, где находился отведенный ему 11-й номер, он повернул направо, остановился у двери 5-го номера и огляделся вокруг. Тишина и пустота. Пуаро открыл дверь и вошел.

Полиция уже закончила работу в комнате. Ее убрали и помыли. На полу не было ковра – очевидно, старомодный эксминстерский ковер отдали в чистку. Одеяла были сложены на кровати в аккуратную стопку.

Закрыв за собой дверь, Пуаро прошелся по комнате. В ней не ощущалось никаких признаков человеческого присутствия. Он начал осматривать мебель: письменный стол, комод красного дерева, гардероб из того же материала (по-видимому, закрывавший дверь в 4-й номер), широкую медную кровать, умывальник с холодной и горячей водой – дань современности и нехватке персонала; большое, но весьма неудобное кресло, два маленьких стула, старомодную викторианскую каминную решетку с кочергой и совком из того же комплекта, что и щипцы, тяжелую мраморную каминную полку и мраморный прямоугольный бордюр вокруг очага.

Детектив наклонился и стал разглядывать камин. Послюнив палец, он потер им правый угол бордюра и посмотрел на результат. Палец слегка почернел. Он повторил ту же операцию другим пальцем у левого угла бордюра. На сей раз палец остался абсолютно чистым.

– Та-ак, – задумчиво пробормотал Пуаро.

Он взглянул на умывальник, затем подошел к окну. Оно выходило на освинцованную крышу – вероятно, гаража, – за которой виднелся переулок позади гостиницы. Самый легкий способ незаметно проникнуть в 5-й номер и уйти оттуда. Впрочем, столь же незаметно можно было подняться сюда по лестнице. Он сам только что это проделал.

Пуаро вышел в коридор, бесшумно закрыв за собой дверь, и направился к себе в комнату, но там было слишком холодно. Он спустился вниз, поколебался немного, однако, подстрекаемый холодным вечерним воздухом, решительно шагнул в комнату, предназначенную «только для постояльцев», придвинул к камину второе кресло и сел.

Монументальная старая леди вблизи выглядела еще более грозно. У нее были серо-стального оттенка волосы, пышные усы и (что выяснилось, когда она заговорила) низкий, внушающий трепет голос.

– Эта комната, – заявила леди, – предназначена только для постояльцев отеля.

– Я постоялец отеля, – отозвался Эркюль Пуаро.

Леди подумала несколько секунд, прежде чем возобновить атаку, затем произнесла обвиняющим тоном:

– Вы иностранец.

– Совершенно верно, – кивнул детектив.

– По-моему, – продолжала старая леди, – вы все должны убраться.

– Куда? – осведомился он.

– Туда, откуда пришли, – твердо сказала леди, после чего добавила вполголоса: – Иностранцы! – и фыркнула.

– Это было бы нелегко, – мягко заметил Пуаро.

– Чепуха, – возразила старая леди. – Разве не за это мы сражались на войне? Чтобы все могли вернуться на свои места и оставаться там!

Пуаро не стал возражать. Он давно усвоил, что каждый имел свою точку зрения на проблему: «За что мы сражались на войне?»

Воцарилось враждебное молчание.

– Не знаю, куда все катится, – снова заговорила старая леди. – Каждый год я приезжаю сюда и останавливаюсь в этой гостинице. Мой муж умер здесь шестнадцать лет назад. Здесь он и похоронен. Я провожу тут месяц.

– Благочестивое паломничество, – вежливо сказал Пуаро.

– И с каждым годом здесь становится все хуже. Никакого обслуживания! Пища несъедобна! Тоже мне бифштекс по-венски! Бифштекс делают из крестца или филе, а не из рубленой конины!

Пуаро печально кивнул.

– Одно хорошо – они закрыли аэродром, – не унималась старая леди. – Стыдно было видеть этих молодых летчиков, приходивших сюда с ужасными девицами! Не знаю, куда смотрят их матери, позволяя им слоняться без дела! А во всем виновато правительство! Это оно посылает матерей работать на фабрики, освобождая только тех, у кого маленькие дети. Чушь! Кто угодно может присматривать за малышами – они ведь не бегают за солдатами! Девушки от четырнадцати до восемнадцати – вот они нуждаются в присмотре! Нуждаются в своих матерях! Что у них в голове? Солдаты, летчики, американцы, ниггеры, всякие польские подонки!.. – Леди закашлялась от негодования. Но, придя в себя, продолжала, с удовольствием доводя себя до исступления и используя Пуаро в качестве объекта своего дурного настроения: – Почему вокруг их лагерей колючая проволока? Чтобы солдаты не приставали к девушкам? Нет, чтобы девушки не приставали к солдатам! Они просто помешались на мужчинах! Посмотрите, что они носят! Брюки, а некоторые дурочки даже шорты! Они бы не стали этого делать, если бы знали, как выглядят сзади!

– Полностью согласен с вами, мадам.

– А что у них на головах? Нормальные шляпы? Нет, какие-то перекрученные куски материи! Лица покрыты краской и пудрой, помада на губах размазана, а ногти ярко-красные не только на руках, но и на ногах! – Старая леди умолкла и выжидающе посмотрела на Пуаро.

Он вздохнул и покачал головой. Тогда она заговорила вновь:

– Даже в церковь они приходят без шляп, а иногда и без этих дурацких шарфов. А перманент? Не волосы, а неизвестно что! В наши дни вообще не знают, что такое волосы. Когда я была молодая, то могла сидеть на своих волосах.

Пуаро украдкой взглянул на ее серо-стальные пряди. Казалось невозможным, чтобы эта свирепая старуха когда-то была молодой!

– Одна из этих девиц как-то вечером появилась здесь, – заявила она. – На голове оранжевый шарф, лицо намазано и напудрено. Я только на нее посмотрела – и вскоре ее как ветром сдуло! Конечно, эта девица не из постояльцев – такие, слава богу, тут не останавливаются! Тогда почему она выходила из мужской спальни? Мерзость! Я так и сказала этой Липпинкотт, но она ничем не лучше – готова бежать целую милю за каждым, кто носит брюки.

У Пуаро внезапно пробудился интерес.

– Выходила из мужской спальни? – переспросил он.

Старая леди с радостью ухватилась за эту тему:

– Вот именно! Своими глазами видела – из номера пять.

– Когда это было, мадам?

– Накануне того дня, когда началась эта суматоха с убийством. Просто позор, что такое здесь случилось! Эта гостиница всегда была старомодной и респектабельной. А теперь…

– И в котором часу это произошло?

– Поздно вечером – после десяти. Я ложусь спать в четверть одиннадцатого. Она выскочила из 5-го номера, увидела меня и сразу юркнула назад, смеясь и болтая с мужчиной.

– Вы слышали его голос?

– А я о чем говорю? Она вернулась в номер, и он крикнул: «Ну-ка, девочка, убирайся отсюда! С меня довольно!» Ничего себе, разговор мужчины с девушкой! Но эти потаскушки сами на такое напрашиваются!

– Вы не сообщали об этом полиции? – спросил Пуаро.

Старая леди с трудом поднялась и устремила на него взгляд василиска:

– Никогда не имела никаких дел с полицией! Вот еще! Я и полиция!

Дрожа от гнева и злобно посмотрев на Пуаро, она вышла из комнаты.

Несколько минут Пуаро сидел, задумчиво поглаживая усы, потом отправился на поиски Беатрис Липпинкотт.

– Вы имеете в виду старую миссис Ледбеттер – вдову каноника Ледбеттера? Да, она приезжает сюда каждый год, но, говоря между нами, вытерпеть ее нелегко. Миссис Ледбеттер часто бывает грубой с людьми и никак не может понять, что времена изменились. Конечно, ей почти восемьдесят…

– Но у нее ясный ум? Она понимает, что говорит?

– Вполне. Она весьма смышленая старая леди – иногда даже слишком.

– Вы знаете, кто была молодая женщина, которая посещала убитого во вторник вечером?

Беатрис выглядела удивленной.

– Не помню, чтобы его вообще посещала молодая женщина. Как она выглядела?

– С оранжевым шарфом на голове и, насколько я понял, с большим количеством косметики на лице. Она была в 5-м номере и говорила с Арденом во вторник вечером в четверть одиннадцатого.

– Право, мсье Пуаро, я понятия об этом не имею.

Пуаро отправился в полицейский участок.

Суперинтендент Спенс молча выслушал его рассказ, потом откинулся на спинку стула и медленно кивнул.

– Забавно, – заметил он, – как часто приходится возвращаться к все той же древней формулировке: «Cherchez la femme».

Хотя французское произношение суперинтендента было не таким хорошим, как у сержанта Грейвса, он очень им гордился. Поднявшись, Спенс отошел в дальний конец комнаты и вскоре вернулся, что-то держа в руке. Это была губная помада в позолоченном корпусе.

– Эта штука все время указывала, что тут может быть замешана женщина, – сказал он.

Пуаро взял помаду и аккуратно мазнул ею по тыльной стороне кисти руки.

– Хорошее качество, – заметил он. – Темно-вишневый оттенок подходит для брюнетки.

– Да. Ее нашли на полу в 5-м номере. Она закатилась под комод и, возможно, пролежала там не один день. Никаких отпечатков пальцев. Разумеется, в наши дни нет такого множества помад, как раньше, – всего несколько сортов.

– И вы, несомненно, уже навели справки?

Спенс улыбнулся:

– Да, как вы говорите, мы навели справки. Таким типом помады пользуются Розалин Клоуд и Линн Марчмонт. Франсис Клоуд использует менее яркий оттенок, миссис Марчмонт – розовато-лиловый, а миссис Лайонел Клоуд и вовсе обходится без помады. Беатрис Липпинкотт едва ли употребляет такой дорогой сорт, а горничная Глэдис – тем более.

– Вы все тщательно проверили, – заметил Пуаро.

– Недостаточно тщательно. Похоже, тут замешана посторонняя женщина – возможно, какая-то знакомая Андерхея в Уормсли-Вейл.

– Которая была с ним во вторник вечером в четверть одиннадцатого?

– Да. – Спенс со вздохом добавил: – Это освобождает от подозрений Дэвида Хантера.

– Разве?

– Увы! Его высочество после беседы со своим адвокатом наконец согласился дать показания. Вот отчет о его передвижениях.

Пуаро прочитал аккуратно отпечатанный текст:

– «В 16.16 выехал из Лондона поездом в Уормсли-Хит. Прибыл туда в 17.30. Пошел в «Фарроубэнк» по пешеходной дорожке».

– Он объясняет свой приезд, – вставил суперинтендент, – необходимостью забрать кое-какие письма, документы и чековую книжку, а также проверить, не прислали ли рубашки из прачечной, – чего, разумеется, не произошло. Прачечные превратились в настоящую проблему! У нас забрали белье месяц назад, в доме не осталось ни одного чистого полотенца – теперь жена все стирает сама.

После этого вполне понятного отступления Спенс вернулся к путеводителю по маршрутам Дэвида:

– «Ушел из «Фарроубэнка» в 19.25 и отправился на прогулку, так как пропустил поезд в 19.20, а следующий отходил только через два часа».

– В каком направлении он прогуливался? – спросил Пуаро.

Суперинтендент заглянул в свои записи.

– Говорит, что в сторону Даун-Копс, Бэтс-Хиллз и Лонг-Ридж.

– Фактически обошел вокруг «Белого дома».

– Быстро же вы усвоили местную географию, мсье Пуаро!

– Нет. – Детектив улыбнулся и покачал головой. – Я не знаю упомянутых вами мест. Я просто догадался.

– Вот как? – Суперинтендент склонил голову набок. – По его словам, поднявшись на Лонг-Ридж, он понял, что опаздывает, помчался на станцию и успел на поезд в последний момент. Без четверти одиннадцать он прибыл на вокзал Виктория, пошел пешком в «Шепердс-Корт» и добрался туда к одиннадцати – последнее заявление подтверждает миссис Гордон Клоуд.

– А кто-нибудь еще подтверждает?

– Да, хотя и немногие. Роули Клоуд и еще несколько человек видели, как Хантер прибыл на станцию Уормсли-Хит. У горничных в «Фарроубэнке» был выходной (разумеется, у Хантера имелся свой ключ), поэтому они его не видели, но обнаружили в библиотеке сигаретный окурок, который, как я понял, изрядно их озадачил, а также беспорядок в бельевом шкафу. Один из садовников работал поздно – кажется, закрывал оранжереи – и заметил Хантера. Мисс Марчмонт встретила его в Мардонском лесу, когда он спешил на поезд.

– А кто-нибудь видел его садящимся в поезд?

– Нет, но он звонил мисс Марчмонт, как только вернулся в Лондон, – в пять минут двенадцатого.

– Это проверено?

– Да, мы уже запросили насчет звонков с этого номера. В четыре минуты двенадцатого был междугородный звонок в Уормсли-Вейл, 36 – это номер Марчмонтов.

– Весьма любопытно, – пробормотал Пуаро.

– Роули Клоуд ушел от Ардена без пяти девять, – методично продолжал Спенс. – Он уверен, что не раньше. Около десяти минут десятого Линн Марчмонт видела Хантера в Мардонском лесу. Даже если бы он бежал всю дорогу от «Оленя», хватило бы ему времени встретиться с Арденом, поссориться с ним, убить его и добраться до Мардонского леса? Не думаю. Как бы то ни было, теперь нам приходится все начинать заново. Ардена убили гораздо позже девяти – он был жив в десять минут одиннадцатого, если только вашей старой леди это не померещилось. Причем был убит либо женщиной в оранжевом шарфе, которая уронила помаду, либо кем-то, явившимся после ее ухода. И кто бы это ни сделал, он намеренно перевел стрелки часов назад – на десять минут десятого.

– Что поставило бы Дэвида Хантера в весьма затруднительное положение, если бы он чисто случайно не наткнулся на Линн Марчмонт в крайне маловероятном для подобной встречи месте, – заметил Пуаро.

– Да, в самом деле. Поезд в девять двадцать – последний, отправляющийся из Уормсли-Хит. Этим поездом всегда возвращаются игроки в гольф. Уже темнело, и вряд ли кто-нибудь заметил бы Хантера – тем более что станционные служащие не знают его в лицо. В Лондоне он не брал такси. Поэтому мы можем полагаться только на слова его сестры, что он прибыл в «Шепердс-Корт» в указанное им время. – Так как детектив хранил молчание, Спенс спросил: – О чем вы думаете, мсье Пуаро?

– Длинный путь вокруг «Белого дома»… – промолвил тот. – Встреча в Мардонском лесу… Телефонный разговор позднее… И Линн Марчмонт помолвлена с Роули Клоудом… Мне бы очень хотелось знать, о чем она и Дэвид Хантер говорили по телефону.

– Вам не дает покоя простое любопытство?

– Как всегда, – ответил Эркюль Пуаро.

Глава 8

Было уже поздно, но Эркюль Пуаро хотел нанести еще один визит. Он направился к дому Джереми Клоуда.

Маленькая, смышленая на вид горничная проводила его в кабинет хозяина.

Оставшись один, Пуаро с интересом огляделся. Даже дома у адвоката все сухо, как пыль, подумал он. На письменном столе стояла большая фотография Гордона Клоуда. Другой, пожелтевший от времени, фотоснимок изображал лорда Эдуарда Трентона верхом на лошади. Пуаро разглядывал его, когда вошел Джереми Клоуд.

– Прошу прощения. – Смущенный Пуаро поставил на место фотографию.

– Мой тесть, – не без гордости пояснил Джереми. – И одна из его лучших лошадей – Гнедая. Пришла второй на дерби в 1924 году. Вы интересуетесь скачками?

– Увы, нет.

– На них уходит куча денег, – сухо заметил Джереми. – Лорд Эдуард из-за них разорился – ему пришлось уехать и жить за границей. Да, дорогое удовольствие. – Но в его голосе по-прежнему слышались горделивые нотки.

Сам адвокат, подумал Пуаро, скорее бы выбросил деньги на улицу, чем истратил их на лошадей, но он испытывал тайное восхищение теми, кто поступал иначе.

– Чем могу служить, мсье Пуаро? – поинтересовался Клоуд. – Я чувствую, что наша семья у вас в долгу – за то, что вы нашли майора Портера, который опознал тело.

– Семья, кажется, очень этому рада?

– Радость довольно преждевременная, – сухо отозвался Джереми. – Еще много воды утечет, прежде чем все окончательно выяснится. В конце концов, смерть Андерхея была официально признана в Африке. Понадобятся годы, чтобы это опровергнуть, – к тому же заявление Розалин звучало весьма уверенно. Она произвела хорошее впечатление. – Казалось, Джереми не очень полагался на улучшение семейных перспектив. – Но вы хотели меня видеть? – спросил он, устало отодвинув какие-то бумаги.

– Я собирался спросить у вас, мистер Клоуд, действительно ли вы вполне уверены, что ваш брат не оставил завещания? Я имею в виду завещания, составленного после вступления в брак?

Джереми выглядел удивленным.

– Не думаю, чтобы когда-либо возникало подобное предположение. Он, безусловно, не составлял завещания до отъезда из Нью-Йорка.

– Но он мог это сделать во время своего двухдневного пребывания в Лондоне.

– То есть обратиться там к юристу?

– Или сам написать завещание.

– А кто бы его засвидетельствовал?

– В доме было трое слуг, – напомнил Пуаро, – которые погибли в ту же ночь, что и он.

– Хм! Но если Гордон составил завещание, то оно также было уничтожено взрывом.

– В том-то и дело. За последнее время многие документы, считавшиеся полностью уничтоженными, были расшифрованы с помощью новых методов. Например, некоторые сгорели в домашних сейфах, но не настолько, чтобы их нельзя было прочитать.

– Любопытная идея, мсье Пуаро. Но я не думаю… нет, не верю, что из этого может что-нибудь выйти. Насколько мне известно, в доме на Шеффилд-Террас не было сейфа. Гордон хранил все важные бумаги в своем офисе – а там, безусловно, не было завещания.

– Но можно навести справки, – настаивал Пуаро. – Например, у сотрудников ПВО. Вы бы поручили мне это сделать?

– О, разумеется. С вашей стороны очень любезно это предложить. Но, боюсь, у меня нет веры в успех. Все же маленький шанс, возможно, имеется. Значит, вы сразу же возвращаетесь в Лондон?

Пуаро прищурил глаза. В голосе Джереми слышалось явное нетерпение. «Возвращаетесь в Лондон…» Неужели они все хотят поскорее его спровадить?

Прежде чем он успел ответить, дверь открылась, и вошла Франсис Клоуд.

Пуаро поразили два факта. Во-первых, то, что она выглядела совсем больной, и, во-вторых, очень сильное сходство с фотографией ее отца.

– Мсье Эркюль Пуаро пришел повидать нас, дорогая, – без особой надобности объяснил Джереми.

Франсис пожала гостю руку, а Джереми Клоуд рассказал ей о предложении Пуаро насчет завещания.

На лице Франсис отразилось сомнение.

– По-моему, шансов очень мало.

– Мсье Пуаро собирается в Лондон и любезно согласился навести справки.

– Насколько я понимаю, майор Портер руководил противовоздушной обороной в том районе, – сказал Пуаро.

Лицо Франсис приобрело странное выражение.

– Кто такой этот майор Портер? – спросила она.

Пуаро пожал плечами:

– Отставной армейский офицер, живущий на пенсию.

– Он действительно был в Африке?

Пуаро с любопытством поглядел на нее:

– Разумеется, мадам. А почему бы и нет?

– Не знаю, – почти рассеянно проговорила она. – Он меня озадачил.

– Да, миссис Клоуд, – кивнул Пуаро. – Я могу это понять.

Франсис бросила на него резкий взгляд, и при этом в ее глазах мелькнул страх. Потом она повернулась к мужу:

– Джереми, я очень огорчена из-за Розалин. Она совсем одна в «Фарроубэнке» и, должно быть, ужасно расстраивается из-за ареста Дэвида. Ты не будешь возражать, если я предложу ей пожить у нас?

– По-твоему, это разумно? – В голосе Джереми звучало сомнение.

– Не знаю, насколько разумно, но человечно. Она такое беспомощное создание.

– Не думаю, что она согласится.

– Во всяком случае, я могу ей это предложить.

– Хорошо, если это сделает тебя счастливее, – спокойно произнес адвокат.

– Счастливее! – В этом возгласе слышалась горечь. Франсис с тревогой взглянула на Пуаро.

– С вашего позволения, я удаляюсь, – с формальной вежливостью произнес он.

Франсис проводила его в холл.

– Вы собираетесь в Лондон?

– Я уезжаю завтра, но самое большее на сутки. А потом вернусь в «Олень», где вы сможете повидать меня, мадам, если захотите.

– Почему я должна этого хотеть? – резко отреагировала она.

Пуаро не ответил на вопрос.

– Я вернусь в «Олень», – повторил он.

Ночью в темноте Франсис Клоуд сказала мужу:

– Я не верю, что этот человек едет в Лондон из-за завещания Гордона. А ты, Джереми?

Ей ответил усталый, безнадежный голос:

– Я тоже не верю, Франсис. Он едет туда по другой причине.

– По какой?

– Понятия не имею.

– Что же нам делать, Джереми? – помолчав, спросила Франсис.

– По-моему, – ответил он, – можно сделать только одно…

Глава 9

Получив от Джереми Клоуда необходимые полномочия, Пуаро добился ответов на свои вопросы. Они были вполне определенными. Дом был разрушен полностью. Место расчистили совсем недавно, готовясь к новостройке. Никто не выжил, кроме Дэвида Хантера и миссис Клоуд. В доме находилось трое слуг: Фредерик Гейм, Элизабет Гейм и Айлин Корриган. Всех убило на месте. Гордона Клоуда извлекли живым, но он умер по дороге в больницу, не приходя в сознание. Пуаро записал имена и адреса ближайших родственников троих слуг.

– Возможно, – сказал он, – слуги сообщили им какие-нибудь сплетни или замечания, которые дали бы мне ключ к необходимой информации.

Чиновник, с которым он разговаривал, был настроен скептически. Геймы были родом из Дорсета, а Айлин Корриган из графства Корк.

После этого Пуаро направил стопы к дому Портера. Он помнил слова майора, что тот руководил районной ПВО, и хотел узнать, дежурил ли Портер в ту ночь и видел ли происшедшее на Шеффилд-Террас. Кроме того, у него имелись и другие причины для беседы с этим человеком.

Свернув на Эджуэй-стрит, детектив с удивлением увидел полисмена в униформе, стоящего у дома майора. Поодаль собралось несколько мальчишек и других зевак, глазевших на дом. У Пуаро упало сердце – он понял, что это означает.

Констебль преградил ему дорогу.

– Сюда нельзя, сэр, – сказал он.

– Что случилось?

– Вы ведь не живете в этом доме, не так ли, сэр? – Когда Пуаро покачал головой, полисмен спросил: – Кого вы хотели повидать?

– Я хотел повидать майора Портера.

– Вы его друг, сэр?

– Нет, едва ли я могу охарактеризовать себя как друга. А что произошло?

– Насколько я понимаю, джентльмен застрелился. А, вот и инспектор.

Дверь открылась, и из дома вышли два человека. Одним был местный инспектор, в другом Пуаро узнал сержанта Грейвса из Уормсли-Вейл. Сержант также узнал Пуаро и сразу же представил его инспектору.

– Лучше войдем внутрь, – сказал последний.

Трое мужчин вошли в дом.

– Они позвонили в Уормсли-Вейл, – объяснил сержант, – и суперинтендент послал меня сюда.

– Это самоубийство?

– Да, – ответил инспектор. – Случай вроде бы ясный. Может, на него так подействовала необходимость давать показания на дознании. Иногда люди на это странно реагируют, но я понял, что последнее время он вообще казался подавленным. Финансовые трудности и тому подобное. Застрелился из собственного револьвера.

– Я могу подняться? – спросил Пуаро.

– Если хотите. Проводите мсье Пуаро наверх, сержант.

Грейвс повел Пуаро в комнату на втором этаже. Там все было как в прошлый раз – выцветшие ковры, книги… Майор Портер сидел в большом кресле. Его поза была почти естественной – только голова склонилась на грудь. Правая рука безвольно свисала – под ней на ковре лежал револьвер. В воздухе еще ощущался едкий запах пороха.

– Они думают, что это случилось часа два назад, – пояснил Грейвс. – Никто не слышал выстрела. Хозяйка ходила за покупками.

Пуаро нахмурился, глядя на неподвижную фигуру с маленькой опаленной ранкой в правом виске.