На краю обрыва… Анакина Анна
– Не понял. Таку девчонку и…
– Ну, не угодила, – развёл Толик руками, покачивая головой.
– Кому?
– Потом расскажу, – и, взглянув на удаляющихся ребят, добавил: – Пошли. А то без нас всё выпьют.
– Без нас?! Нет. Не пойдёть, – погрозил он кому-то пальцем.
Толик взял под руку Егора и быстро зашагал к общежитию. Тот, засеменил следом, постоянно спотыкаясь и не падая только благодаря студенту. Егор никак не мог успокоиться и всё возмущался по поводу отчисления так понравившейся ему прошлой осенью Катьки.
Ребята быстро рассаживались на брёвна. Некоторые студенты, сбегав в общежитие, принесли позвякивающие пакеты. Без труда можно было догадаться об их содержимом.
Павел с Наташей сели как раз напротив Александра, продолжающего играть. Он словно и не замечал появившихся вокруг ребят, уделяя внимание лишь гитаре. Фёдор что-то сказал Наташе на ухо и отошёл. Но она не расслышала слов. Затаив дыхание, девушка не сводила глаз с Александра.
Фёдор, по зову одного из студентов, направился к группе ребят, собравшихся в сторонке от костра. От Александра не ускользнуло, что долговязый оставил в одиночестве предмет его интереса. Он встал, продолжая играть и медленно обходя костёр, словно ненароком, приблизился к Наташе. Немного постоял рядом, а потом сел. Заглянул в глаза, застывшей от неожиданности девушке и тихо спросил:
– Что спеть для тебя, красавица?
Часто задышав, Наташа испугалась, что кто-то может заметить её запылавшие щёки. Вечер, костёр – всё могло быть списано на это, но девушка не могла сейчас хорошо воспринимать окружающее. Сердце готовое выпрыгнуть, стучало так громко, что отдавалось в ушах. Наташа смотрела в глаза Александру и не могла ответить ни слова.
Улыбнувшись, он отвёл от неё взгляд и запел новую песню, недавно привезённую им с бардовского слёта:
- Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены.
- Тих и печален ручей у янтарной сосны.
- Пеплом несмелым подёрнулись угли костра.
- Вот и окончено всё, расставаться пора.
Повернувшись вновь к Наташе, он посмотрел ей в глаза и с улыбкой продолжал:
- Милая моя, солнышко лесное,
- Где, в аких краях встретишься со мною?
- Милая моя, солнышко лесное,
- Где, в каких краях встретишься со мною?
Подхватили ребята, понравившиеся слова куплета и придвинулись ближе к Александру и Наташе с двух сторон.
Новый куплет преподаватель пел один. Студенты покачивались в такт песни.
- Крылья сложили палатки – их кончен полёт,
- Крылья расправил искатель разлук – самолёт.
- И потихонечку пятится трап от крыла…
- Вот уж, действительно, пропасть меж нами легла.
- Милая моя, солнышко лесное,
- Где, в каких краях встретишься со мною? – вновь хор голосов разнёсся над костром.
Наташа от слов куплета и глаз Александра, начинала дрожать. Хоть и понимала, что не для неё написаны слова, но с каждым «Милая моя» у неё будто останавливалось сердце, а потом с удвоенной силой начинало биться. Эти слова, шедшие из уст Александра, предназначались именно ей и, понимая это, она ещё больше волновалась. Да ещё и ребята, любители петь под гитару, старающиеся сесть ближе, раскачивались и всё сильнее прижимали Наташу к Александру.
Песня закончилась и, не прерываясь, он запел новую:
- А всё кончается, кончается, кончается!
- Едва качаются перрон и фонари,
- Глаза прощаются, надолго изучаются —
- И так всё ясно, слов не говори…
Продолжая петь, мужчина обернулся и поискал глазами Наташиного спутника. Компания ребят, в которой находился и Фёдор, уже опустошили пару бутылок портвейна. Взбодрённые алкоголем парни бурно что-то обсуждали, периодически взрываясь громким смехом.
Александр взглянул с улыбкой на Наташу и перевёл взгляд на сидевшую напротив Оксану. Та внимательно следила за ним. Поняв его взгляд, встала и под звуки очередного куплета направилась к группе веселящихся ребят.
- Мы будем гнуться, но, наверно, не загнёмся, —
- Не заржавеют в ножнах скрытые клинки!
- И мы когда-нибудь куда-нибудь вернёмся
- И станем снова с вами просто мужики!..
Толик ловко открыл очередную бутылку и предложил Фёдору. Тот, понимая, что, если продолжить, то уж точно скрыть от отца не получится, решил отказаться и отойти. Но Оксана, подошедшая вовремя, подхватила Фёдора под руку и, заглянув в глаза, спросила, придав голосу бархатные нотки:
– Тебя, кажется, Фёдором звать?
– Ага, – пробурчал юноша, стараясь отклониться от неё, так рьяно решившей проявить к нему интерес.
– А чем ты занимаешься? – не собираясь сдаваться, прильнула к нему Оксана. У Фёдора сильно засосало под ложечкой. До этого ни одна девушка так не липла к нему. Странное чувство пробежало по животу. Словно испугавшись, Фёдор обернулся и поискал глазами Наташу. Оксана плавно провела рукой по его лицу, поворачивая к себе.
– Так чем же ты занимаешься?
– Я… ето… Я учусь, – заикаясь от волнения, ответил парень. Алкоголь и взгляд девушки странно будоражили внутренности. Фёдору показалось, что его желудок резко подпрыгнул, потом свалился куда-то вниз. Такое внимание от столь привлекательной особы оказалось в новинку. Но всё же разум решил сопротивляться. «Чё лезешь? У меня Натаха есть», – подумал Фёдор. Оксана, будто читая его мысли, вновь задала вопрос, стараясь не давать думать о той, что с открытым ртом и задыхаясь от волнения, слушала сейчас пение Александра.
– Учишься?.. Где? – она провела рукой по груди Фёдора. Потом сильно прижалась к нему и, прикрыв глаза, потянулась к лицу. Парень и без того высокого роста, напрягаясь всё больше и в разных местах, стал словно выше. Оксана открыла глаза и, обнимая его, продолжала гладить по спине, опуская руку к ягодицам.
«Отстань!» – хотел крикнуть Фёдор, но вместо этого тихо ответил:
– Ага… В школе.
– В школе? – томным голосом удивляясь, переспросила Оксана. – А я думала, ты уже большо-о-ой, – странно улыбнулась она, произнеся нараспев последнее слово.
– Я… ето… Мне восемнадцать, – начал часто дышать парень, испытывая что-то новое. Он очень хотел вернуться к Наташе, но странные ощущения словно сдерживали его.
– Восемнадцать? А я думала, не меньше двадцати. Ты такой мужественный… – Оксана уже без стеснения обнимала парня, гладя одной рукой по спине, а второй проникая через ворот рубашки к груди. Студентка, сильно прижимаясь всем телом, чувствовала, что Фёдор отзывается на её позыв.
Кровь стучала в висках юноши, но, всё же, Наташа стояла перед глазами. Он стал неумело освобождаться от объятий Оксаны. Поняв, что упускает его, та вырвала из рук Толика бутылку и, быстро сделав несколько глотков, протянула Фёдору:
– На брудершафт.
– Чёго? – не понял парень.
– Чёго?! – громко рассмеялась Оксана, сильно запрокинув голову. – Ой, я не могу. Ты так смешно говоришь!
Фёдор, не зная как реагировать на её смех, схватил бутылку и сделал глоток.
– Ещё, – прошептала Оксана.
Глядя с испугом, он сделал второй глоток.
– А теперь поцелуй, – приподнявшись на носочки, девушка потянулась к губам парня.
– Чё?!
Оксана вновь рассмеялась:
– На брудершафт же! Положено так.
– Давай, не тушуйся, – подтолкнул его под локоть Толик. – Целуй её.
Не дожидаясь пока парень одумается, Оксана потянула руками голову Фёдора к себе и поцеловала. Он с силой оттолкнул её в сторону и стал вытирать губы, стараясь удалить всё ещё горевший на них поцелуй.
– И меня, и меня, – полез обниматься к Оксане Егор.
– Да пошёл ты! – студентка отмахнулась от него, сильно толкнув в грудь. Егор, не удержавшись, упал. Оксана, сделав вид, что тоже оступилась, подогнув коленки, навалилась на Фёдора. – Ой, я споткнулась, – засмеялась она, крепко вцепившись в его руки. – Ну что ты так испугался? Ничего же не случилось. Это просто дружеский поцелуй, – говорила Оксана, лукаво глядя в глаза Фёдору.
Толик, под громкий смех ребят, поднял упавшего Егора и помог ему добраться до бревна у костра.
– Посиди тут, я сейчас ещё принесу, – сказав это, он побежал в общежитие.
Фёдор тоже направился к костру, но Оксана не собиралась сдаваться. Она повисла на его руке и, дойдя до того места, где притулился Егор, потянула и Фёдора присесть на бревно. Тот поискал глазами Наташу, но, не заметив, сел рядом с Егором.
– Хороший ты парень, Федька, – сказал Егор, уставившись в глаза парню. – Выпить есть?
– Сейчас Толик принесёт, – ответила Оксана, продолжая удерживать Фёдора. Он вновь посмотрел на группу ребят, сидящих возле преподавателя, выискивая Наташу.
– Да ушла она, – улыбаясь, сказала Оксана. – Какой-то малой прибегал, она и ушла с ним.
– Мишка? – оживился Фёдор.
– Не знаю, – пожала плечами Оксана. – Может, и Мишка.
– Тогда и я пойду, – Фёдор хотел встать, но Оксана сильно потянула за руку, не пуская его.
– Да посиди ешшо, – повис на Фёдоре и Егор, с другой стороны.
– Я уже тут! – прокричал Толик, подбегая к ним и пытаясь сесть между Фёдором и Егором, от этого последний повалился набок. Но студент ловко его подхватил и, удерживая, всё же сел, протиснувшись между ними. – Во! – показал Толик бутылку. Быстро открыл, отпил немного и подал Фёдору. Егор протянул руку и замер в ожидании.
– Не, я больше не буду, – покачал головой Фёдор, отталкивая от себя предложенное вино. – Батя прибьёть.
– Да что ты, как пацан?! Пей! – возмутился Толик. – Чего тут пить-то?
– Конечно, ты ведь уже взрослый, – Оксана вновь погладила Фёдора по груди и сильно прижалась к нему. Стараясь не думать о ней, Фёдор схватил бутылку и сделал несколько глотков. Девушка, смеясь, забрала у него портвейн, чуть приложилась к горлышку и передала Егору, всё державшему руку на изготовке. Тот с жадность начал опустошать тару, но Толик вовремя успел остановить:
– Э, э, ты не один тут. Это последняя, – студент отобрал бутылку с остатками вина.
Вытерев рукавом нос, Егор вдруг засобирался домой. Слово «последняя» оказалось тем рычагом, что заставило Егора вспомнить и о доме.
– Ну, всё… пойду я, – попытался он встать, но тут же упал на землю. Рассмеявшись, Толик стал помогать ему, вновь вскарабкаться на бревно.
– Я тоже пойду, – вставая, Фёдор помог соседу. – Дядя Егор, пошли, провожу тебя.
– Пошли, – соглашаясь с юношей, вновь попытался встать Егор. На этот раз, благодаря крепким рукам Фёдора, удалось обойтись без падений, Парень хотя и был выпивший, но молодость всё-таки побеждала.
– А… ето… Натку надо взять, – каким-то странным образом вспомнил Егор о соседской дочери. Оксана насторожилась и мельком взглянула на поющего Александра.
Дружный хор голосов подхватил новую песню:
- Люди идут по свету,
- Им вроде не много надо.
- Была бы прочна палатка,
- Да был бы не скучен путь.
- Но с дымом сливается песня…
Наташа сидела рядом по другую сторону от преподавателя. И из-за него её не было видно. Понимая, что при росте Фёдора, он мог и заметить, Оксана резко встала, стараясь отвлечь внимание на себя:
– Ох, что ж совсем на ногах-то не стоишь? – обратилась она к Егору, но смотрела в глаза Фёдору.
– Ничёго, я его доведу, – ответил тот.
– Натаху зови, – покачиваясь в крепких руках парня, продолжал Егор волноваться за соседскую дочку.
– Она ужо ушла, – ответил Фёдор, веря в это.
– А-а-а… – протянул мужчина и сильно кивнул, ударившись подбородком себе о грудь. – И мы пойдём. Выпить нету, девок нету, – он обречённо махнул свободной рукой. – Привезли совсем мало. Не из кого выбирать.
Оксана рассмеялась:
– Да какие тебе девки-то? Еле на ногах стоишь.
– Не скажи, – погрозил он ей пальцем. – Еже ли чё, дык я о-го-го…
Девушка, смеясь, кивнула.
– А ты наших девок не обижай, – хлопнул Егор Толика по груди.
– Да кто их обижает-то?
– Вот и не обижай. У наших девок… у всех есть… – потом подумав, добавил: – У Нюрки моей нет… никого, – сделал он пальцами странный жест, словно закручивал лампочку. Потом попытался и второй рукой что-то изобразить, отчего сильно качнулся, увлекая за собой и Фёдора. Но тот, удержавшись на ногах, не дал упасть и Егору.
– Ты хороший парень, – Егор вновь хлопнул Толика по груди. – Вот школу закончит, и присылай сватов. За тебя отдам.
– О, нет, спасибо, я ещё молодой, – усмехнулся Толик, вспоминая Егорову дочь с прошлого года. Тогда мужчина, нахваливая её, всё же уговорил прийти в гости и познакомиться. Но одной встречи студенту оказалось достаточно. Больше его не тянуло встречаться с Нюркой.
– А чё? Она у меня тоже рыженькая. Как ты.
– Не, мне ещё рано, – похлопав Егора по плечу, ответил Толик.
– Ну и як хошь, – махнул тот рукой и, взглянув на Фёдора, добавил: – Пошли чё ли?
– Пошли, – кивнул юноша.
Заплетающимися ногами Егор попытался сдвинуться с места. Фёдор, крепко обняв его и не оглядываясь, повёл от костра.
- …Счастлив, кому знакомо
- Щемящее чувство дороги.
- А ветер рвёт горизонты
- И раздувает рассвет…
Пел Александр, глядя в глаза Наташи.
Тот, кто мог бы увести её от этого взгляда, удалялся неровной походкой, таща за собой еле передвигающего ноги Егора.
Пролетают гуси над Таймыром.
Пролетают гуси клином серым.
Стал для них давно родным и милым
Неуютный и суровый Север…
Пел Александр, не сводя взгляда с больших Наташиных глаз. Ребята постепенно разбредались по территории. Кто-то продолжал уничтожать остатки привезённого портвейна, кто-то, образовав пары, стоял, спрятавшись от посторонних глаз под деревьями.
Толик, переборщивший с алкоголем, мирно спал на бревне. Рядом сидела Оксана с ещё одной студенткой – Ириной. Та всё время посматривала в сторону поющего без устали преподавателя.
– Надо же, совсем ещё малолетка, а как прилипла к нему! – с раздражением говорила Ирина. Оксана мельком взглянула в сторону и спросила:
– Хочешь на её место?
– Как тебе сказать, – усмехнувшись, пожала плечами Ирина и, повернувшись, посмотрела в глаза Оксане. – Хочу!
– Ты дура! Я тебе сколько раз говорила: даже не думай. Он ведь только поиграется, а потом…
– Ну, и что, – она вновь обернулась и посмотрела в сторону мужчины, играющего на гитаре и поющего таким голосом, что кровь останавливалась, заставляя трепетать душу. – Уж лучше он, чем какой-то… сопляк…
– Чем лучше-то?
– Ты так говоришь, потому что он тебя бросил, – с ехидцей сказала та, продолжая смотреть на Александра. Оксана промолчала. Ирина обернулась и, увидев в её глазах слёзы, поняла, что сказала лишнее. – Извини, я не хотела тебя обидеть. Но ты же должна понимать. Он ведь опытный и такой… ну… одним словом, лучше с ним, чем…
– Прекрати! – брезгливо сморщившись, оборвала её Оксана. – Ты даже не понимаешь, о чём говоришь! Да я столько вытерпела, только чтобы он к тебе не лез…
– А я тебя просила об этом?
– Ты ничего не понимаешь, – с болью в голосе ответила Оксана.
– Да не строй из себя несчастную-то. Видела я, как ты к её парню приставала… – Ирина вновь обернулась и посмотрела на переставшего играть преподавателя. Он, отложил в сторону гитару, снял с себя ветровку и накинул Наташе на плечи. Обняв, прижал девушку к себе. Ирина раздражённо хмыкнула и отвернулась.
– Вот что он в ней нашёл?
Оксана мельком взглянула на Александра, обнимающего Наташу.
– Пусть развлекается.
– Пусть?! – удивляясь, посмотрела ей в глаза Ирина. – А поняла, это ты специально к этому… как его? Фёдор, – усмехнулась она. – Липла, чтобы Саньку насолить? Он с этой… – она, скривившись, взглянула на Наташу, – с косичками… а ты с её парнем.
– Да, специально. Ты угадала. Только не поэтому. В причине ошиблась.
– Неужели влюбилась? – усмехнулась Ирина. – В эту деревенщину?
Толкнув Оксану в плечо, она вновь посмотрела в сторону гитариста-соблазнителя. Смех оказался недолгим. Злясь на ту, с которой сидел Александр, Ирина стала покусывать губы. Можно было догадаться, как ей сейчас хотелось оказаться на месте этой деревенской простушки, а ещё лучше, вырвать у той все космы.
– Дура, ты, Ирка, – спокойно произнесла Оксана. – Это же он мне приказал.
Ирина резко обернулась.
– Приказал? Кто?
– Да не прикидывайся. Всё ты поняла. Да, да – он! А ты что думала, я влюбилась в этого верзилу с интеллектом третьеклассника? Да если бы я не согласилась, то он…
– Что он?
– Ничего, – Оксана встала и быстро направилась в сторону общежития, лишь мельком взглянув на Александра, умело соблазнявшего глупую девчонку почти ребёнка…
Ребята постепенно уходили от костра, но Наташа не замечала этого. Она слушала голос, от которого её маленькое неопытное сердечко трепетало. Смотрела в глаза мужчине и мурашки бежали по всему телу, проникая внутрь, вызывая незнакомые ощущения. Странная ломящая боль внизу живота заставляла тело внутренне сжиматься. Эти новые, никогда ранее не испытанные чувства приятно разливались по всему телу. И, в то же время было немного страшно.
Наташе казалось, что она готова вот так вечно сидеть рядом с этим мужчиной, слушать его голос, смотреть в его глаза. Наташа уже не думала, как выглядит. Этих мыслей просто не существовало. Лишь желание и страх. Что это за страх, Наташа не понимала, да и не пыталась понять. Её тело дрожало, готовое к чему-то новому.
- …Самолёт взлетит с аэродрома,
- Облака винтом кроша на части.
- А быть может, здесь, вдали от дома
- В белой тундре бродит моё счастье.
Допев, Александр отложил в сторону гитару и, дотронувшись до подбородка Наташи, внимательно посмотрел ей в глаза и прошептал:
– Моё счастье.
Она, глубоко дышала, боясь отвести от него взгляд. Дрожь по всему телу усиливалась. Ломящая боль стала подниматься, готовая вырваться наружу. Наташе ужасно захотелось, чтобы он поцеловал её – прямо сейчас, здесь и пусть все видят. Ей всё равно. Жар вырывался наружу.
– Ты замёрзла? Вся дрожишь, – с улыбкой произнёс Александр и, сняв с себя ветровку, накинул ей на плечи. Обнял и крепко прижал к себе.
Наташа даже и не думала противиться. Она прикрыла глаза и положила голову Александру на грудь. Несколько минут они сидели молча. Потом он поцеловал её в макушку и прошептал:
– Пойдём, прогуляемся.
Александр крепко прижал к себе девушку и, от нетерпения ускорив шаг, направился вглубь леса. Наташе вдруг показалось, что кто-то окликнул её. Она, встрепенувшись, остановилась и испуганным взглядом посмотрела на Александра. Начала что-то невнятное бормотать о матери, о том, что обещала отцу вернуться не очень поздно, и о Фёдоре…
С Фёдором быстро всё разрешилось – ну выпил парень, увели его домой, а вот мать… тут соблазнитель не мог возразить. Понимал, что нельзя пугать девчонку, должен проявить уважение к её родителям, а потом уж и действовать.
Александру оставалось лишь сожалеть, что не вовремя Наташа вспомнила о родных, и с неохотой сдаться. Не в его правилах было действовать насильно. Она должна сама согласиться, сама позволить, иначе это уже неудовольствие. Он любил подчинять себе, чтобы девушка считала что в первый раз сама так решила, а вот потом… потом делать уже всё, что захочет. И поэтому, сжавшись внутренне в комок, согласился проводить её до дома.
Наташа и чуть позади Александр шли по одной из трёх улиц деревни. Он умышленно сдерживал шаг, чтобы не опережать её. И, словно ненароком, постоянно касался рукой плеча Наташи, заставляя ту вздрагивать. Не на это он рассчитывал, и теперь перебирал в голове, что сделал не так, где упустил нить, связывающую их, и как всё изменить.
Александр смотрел на спину Наташи с улыбкой, смахивающей на оскал хищника, готового в любую минуту к атаке. Всё же жаль было вот так отпускать её. Возвращаться в общежитие «голодным» не очень хотелось, да и Оксанка уже точно спит. Видел, как она ушла в общежитие, когда ещё сидели у костра. Но ничего не поделать. Раз пообещал проводить, надо держать марку. Надо казаться заботливым, понимающим и, главное, влюблённым…
А ведь так всё хорошо складывалось…
Наташа не спешила. Она шла медленно, надеясь, что Александр остановит, обнимет и поцелует. Ей совсем не хотелось расставаться. Испугалась, когда вдруг совсем рядом, услышала голос матери. Теперь уже думала, что это просто показалось ей. От волнения, потому что сердце сильно билось ту минуту, да и сейчас… Совсем нет желания идти домой, а хочется прижаться к нему. Слушать его голос. Смотреть в его глаза и… пусть будет, что будет.
Мужчина шёл, осматривая фигурку девушки, изредка заглядывая ей в лицо. Так хотелось сорвать с неё это смешное деревенское платье, эти хлопчатобумажные чулки, свисающие на ногах, словно лишняя кожа, эти туфельки с детскими пряжками. Мысленно раздевая Наташу, он с трудом удержал усмешку, подумав: «А какие у неё трусики? Наверно, шаровары с начёсом до колен».
Наташа остановилась у одного из домов и, положив руку на забор, задумалась.
Александр встал за её спиной и, опуская взгляд всё ниже, продолжил: «Да какая разница, что у неё там за трусы, главное, что под ними», – мысли всё же взяли верх. Он резко развернул девушку и притянул к себе. Не дожидаясь возражений, крепко поцеловал.
До этого были лишь лёгкие прикосновения к макушке, уху, шее, вызывающие трепет. И вот первый, настоящий, взрослый поцелуй. Голова у Наташи закружилась, ноги, словно потеряли опору. Александр не собирался отпускать её. Он продолжал осыпать поцелуями лицо, шею, руки и вновь губы. Наташа дрожала, не в силах сопротивляться. Она забыла, где находится. Забыла, куда шла. Жар, так долго удерживаемый в груди, вырвался наружу. Слабый стон послышался из её уст.
«Как же теперь тебя оставить? Ведь ты готова». Александр обернулся. На улице никого не видно, да и в доме, возле которого они остановились, казалось, все вымерли. Окна закрыты ставнями, никакой собаки, лишь одиноко стоявшая на дворе старая конура недалеко от калитки. Мысли путались: «Вот бы в огород перемахнуть, не тут же, на улице…»
Девушка прижалась всем тельцем к мужчине, задыхаясь от счастья. А он, думая, что предпринять, продолжал целовать.
Вдруг опять что-то произошло. Наташа встрепенулась, как подранок и, обернувшись, стала искать глазами кого-то. Она прикрыла рукой рот, словно боясь, что её дыхание могут услышать.
– Что с тобой, солнышко моё? Что случилось?
Несколько поцелуев, и Наташа немного успокоилась.
– Кого ты испугалась? Мы тут одни. Ну, не надо, не надо, девочка моя, – он целовал и целовал, не давая ей возможность опомниться.
– Мама, – успела произнести она, но губы Александра вновь прильнули к её горячим устам. Несколько минут, и девушка стала податливой, готовой на всё, только чтобы он оставался рядом.
Александр нежно погладил её по голове и, взяв, молодое лицо в свои ладони, спросил:
– Ну, что случилось? Ты успокоилась?
Наташа кивнула.
– Испугалась, что кто-то увидит? Давай отойдём за дом.
– Там никого нет. Это мамин дом, – прошептала Наташа.
– Мамин дом? – Александр кинул взгляд на заколоченные окна. «Вот почему ты тут остановилась. Умница. Ты сама меня сюда привела».
– Да, мамин… Мы за ним смотрим, – делая почти через каждое слово вдох и выдох, шептала Наташа. – Зимой протапливаем… А так никто пока тут не живёт… Братья вырастут, и, кто первый женится, тот сюда и перейдёт.
Она уже понимала, что не расстанется просто так с Александром. Тело горело и дрожало, словно в бреду. Она боялась, что он может выпустить её из рук и тогда она упадёт не в силах стоять. Ноги привели её сюда, а дальше… дальше только в дом. Но вот сказать прямо мешал стыд. Стыд и желание боролись внутри неё, заставляя тело полыхать всё сильнее.
– Ясно. От бабушки остался, – прямо в ухо прошептал Александр, не забыв нежно прихватить губами мочку.
– Нет… – Наташа прикрыла глаза и чуть качнула головой, – …моя бабушка погибла… на фронте. А маму с её бабушкой эвакуировали сюда.
– Вот оно что. И откуда их эвакуировали? – целуя то в шею, то в ушко продолжал спрашивать Александр.
– Из Ленинграда.
– Из Ленинграда? То-то я смотрю, ты совсем непохожа на… так отличаешься от всех, – он нежно провёл рукой по щеке девушки, приподнял её лицо за подбородок и вновь крепко поцеловал. Не стоило много говорить, а то наваждение, что испытывала Наташа от прикосновений, могло и улетучиться. Александр понимал, нужно всё время подкармливать её тело желанием. Он медленно провёл рукой по шее девушки, взяв в пальцы мочку уха и осторожно поглаживая её, продолжал целовать горячие неопытные губы. Наташа вновь почувствовала, что земля уходит из-под ног. Она, боясь упасть, схватилась за рубашку Александра. Он прижал её к себе и прошептал на ушко:
– Говоришь в этом доме никого нет?
– Никого, – еле слышно прошептала она.
– Может, зайдём туда? А то прохладно, боюсь, ты замёрзнешь.
– Да… нет… – попыталась она что-то сказать, всё ещё борясь со стыдом, но вновь его губы обхватили её ротик. Язык мужчины, как змея прополз внутрь, дотрагиваясь до зубов и, найдя язычок, заставил задрожать Наташу ещё сильнее.
Выпустив на секунду её губы, Александр толкнул калитку. Та чуть скрипнула и широко распахнулась, приглашая зайти во двор. Недолго думая, Александр подхватил Наташу на руки, бросил беглый взгляд на дорогу, и быстро пробежал несколько метров, отделяющих калитку от крыльца.
– Ключ над дверью, – прошептала Наталья.
«Умница», – подумал он, но всё же боясь, что состояние, в каком она пребывает, может раствориться, продолжал держать её на руках, упершись ногой в дверь. Быстро нашёл ключ и постарался вставить в замочную скважину. Но, передумав, стал вновь целовать Наташу.
В голове поплыло ещё сильнее, туман закрыл мысли, и Наташа уже не слышала, как он открыл дверь, как внёс её в дом, как уложил на кровать. Круговерть всё набирала скорость. Но это было даже приятно и Наташе не хотелось, чтобы всё прекратилось. А он всё целовал и целовал. Когда выпускал её губы, то шептал нежные слова. Сердечко, переполненное счастьем, часто и громко билось, отдаваясь ударами в ушах вперемешку с его голосом.
В тёмном доме лишь белое покрывало и горка подушек, словно ориентир, виднелись от совсем небольшой полоски света яркой полной луны, что проникала сквозь ставни. Александр, переполненный чувствами от предстоящей близости, безошибочно, не оступившись, дошёл до кровати и упал на неё вместе с Наташей, не прекращая осыпать её ласками. Его руки медленно, но верно продвигались к намеченной цели. Он, нежно дотронулся до девичьей груди, заставив её вздрогнуть. Но тут же поцелуи вновь расслабили напрягшееся тело Наташи. Через несколько секунд, она уже не пыталась убрать его руки. Он гладил, мял, слегка надавливал на упругие небольшие бугорки. Поняв, что грудь ещё не отягощена лифчиком, Александр довольно улыбнулся – нет лишнего препятствия. Он начал одной рукой расстёгивать пуговицы на платье, а другой – приподняв подол, наткнулся на резинки от пажей. Мысли чётко проносились в голове Александра. Для него это была не первая, так резко нахлынувшая любовь, а очередная жертва. Понимая, что не стоит тратить время на чулки и пажи, Александр провёл рукой по бедру девушки, проникнув пальцами под трусики. «Без начёса», – усмешка пронеслась в голове. Наташа, испугавшись, дёрнулась и постаралась убрать его руку, слишком рьяно пытающуюся удалить такую слабую защиту. Стыд хоть и не сильно, но всё ещё брал верх. Но вновь поцелуи затмили сознание девушки. Осталось только желание, стремительно растекающееся по всему телу. Наташа, тяжело дыша, всё ещё старалась остановить его, но тело кричало об обратном. Оно просило его не останавливаться, рвалось к нему, к новым ощущениям, к новым знаниям, к новым чувствам…
– А-а-а, – со стоном вскрикнула девушка…
– Наташа! – вскакивая в бреду, кричала уже не в первый раз Галина. – Наташа! Наташа! – всё-таки жила в материнском сердце любовь, которую она усиленно прятала за строгостью и наказаниями. И сейчас это естественное для каждой матери чувство вырвалось наружу. Жар не давал контролировать сердце, и оно кричало, звало свою дочь, чувствуя, что с ней беда.
– Ложись, ложись, всея хорошо, – успокаивал Павел жену, но та вырывалась, продолжая звать дочь.
– Спить она ужо, спить, – пытался обманом успокоить Галину Павел. – Спить, – он погладил жену по голове и, уложив, поцеловал в лоб. Галина, увидев глаза мужа, успокоилась и, веря ему, легла. Он, смочив полотенце в тазу, стоявшим рядом с кроватью на табурете, протёр лицо Галины, потом положил холодную материю на лоб.
– Успокойси родная моя, всё хорошо, успокойси.
Постепенно Галина забылась сном, а Павел, выйдя во двор, пошёл к калитке и посмотрел на дорогу.
Уже несколько раз отец выходил, надеясь увидеть дочь. Сердце разрывалось. Павел хотел бежать, найти Наташу, но в доме огнём горела в бреду жена. Одно лишь успокаивало отца, что дочь ушла не одна. Она с Фёдором, а, значит, ничего не сучится плохого.
Если бы он только знал…
Выйдя покурить, некоторое время назад, он присел у стайки и не видел, как Фёдор довёл Егора до дома. Слышал пьяные бормотания соседа, как скрипнула сначала их калитка, а потом и дверь в доме, как закричала Любка, получая очередной «урок» от мужа, но продолжал сидеть на корточках и курить. Если бы он встал, то увидел и Фёдора.
Если бы…
Наташа тихо лежала, прижавшись к стене. Александр, удовлетворённый, крепко спал, раскинувшись на всю кровать. Девушка с трудом вспоминала всё, что произошло. Слёзы беззвучно катились по лицу. Ломящая боль внизу живота не уходила. Совсем не того ожидала Наташа. Ей казалось, что всё произойдёт иначе. Не так быстро и не так… больно. Подтягивая ноги к животу и потом вновь вытягивая их в струнку, она пыталась унять боль. Но та словно и не собиралась покидать тело девушки. Понимая, что надо встать и уйти, Наташа продолжала лежать и вспоминать. Странное чувство разливалось по телу. Казалось, именно она виновата, что так вышло. Если бы всё вернуть. Вспоминала, как сидели у костра, как потом шли по деревне, как сама привела его сюда, как позволила ему…
Не стоило так сопротивляться, тогда всё произошло бы иначе, не так, как случилось. Наташа повернула голову и взглянула в лицо мужчине. Глаза привыкли в темноте и почти все черты были хорошо различимы. Чувство, возникшее, как только они встретились взглядами, стало ещё сильнее, даже несмотря на боль…
«В первый раз всегда так, любовь моя, – вспомнила она слова Александра. – Завтра будет лучше, тебе обязательно понравится. Сладкая моя, мы теперь всегда будем вместе».
Наташа сжималась, заставляя себя поверить, что это действительно только в первый раз, а потом…
«Девочка моя», – постоянно звучало в голове, убеждая, что она поступила правильно. «Солнышко моё», – слышалось ещё недавнее нашёптывание на ушко.
Наташа сжала губы, стараясь удержать рвущуюся наружу боль.
«Почему так больно? – мысли путались. – Что скажет мама?»
Александр, достигнув цели, уже не задумывался о том, кто перед ним.
Приятное чувство от соития захватывало его настолько, что, причиняя боль, он совсем не собирался утешать. Главным для него становилось получение наслаждения, а не забота о партнёрше. А уж играть с неумелой девчонкой, как только добивался своего, ему не доставляло удовольствия. В эти моменты он предпочитал мечтать о том, когда она сама начнёт прибегать к нему и ласками добиваться близости. И всё его обаяние заканчивалось, как только плоть проникала в лоно, и большее наслаждение он испытывал, если это была именно девственница. Дальше его уже не волновали чувства той, с которой он совершал акт соития. С первой секунды для него существовали лишь его чувства, и он мгновенно превращался из ласкового обольстителя в грубое животное. Он даже начинал рычать, как зверь. И крики, издаваемые той, что становилась объектов вожделения, ещё больше возбуждали разгорячённые мозг и плоть.
Опустошённый и уставший, Александр откинулся на кровать и только то, что его рука всё ещё касалась девичьего тела, напомнило ему, что он не один. Зевая и отворачиваясь, он произнёс фразу, которую, наверно, да этого слышали очень и очень многие:
– В первый раз всегда так, любовь моя, – широко зевая, растягивая слова, продолжил: – Завтра будет лучше. Тебе обязательно понравится, сладкая моя. Мы теперь всегда будем вместе… – и на последнем слове уснул, громко захрапев, не думая о чувствах плачущей рядом девушки.
Наташа, осторожно, прижимаясь к стене, стала подниматься и перемещаться к краю. Держась за железную спинку кровати, она аккуратно шагнула на пол, стараясь не задеть ноги спящего Александра. Он не удосужился снять с неё туфельки. И в порыве страсти, когда Наташа, испытывая боль, пыталась вырваться, застёжки на туфельках не выдержали. Наташа, тихо всхлипывая, попыталась найти трусики. Поправив чулки, застегнула пуговицы на платье. Ремешки на туфельках упорно не хотели застёгиваться. Тихо вышла из дома. Рассвет приближался. Но ещё можно остаться незамеченной, если быстро пробежать по улице. Добежать до дома и постараться попасть к себе в комнату, чтобы не услышали ни братья, ни родители.
Вот уже и родная калитка. Наташа оторвала взгляд от дороги и посмотрела на отца, стоявшего во дворе у забора. Девушка на несколько секунд замерла, молча, глядя в глаза Павлу, а потом, толкнув калитку, быстро побежала в баню, не обращая внимания на попытки остановить её.
Павел, прислушиваясь, стоял у дверей бани, не решаясь открыть их. Отец понял, что случилось, но ругать или упрекать дочь не собирался. Лишь одно желание – успокоить, обнять, прижать к себе, приласкать, убрать ту боль, что растекалась сейчас по телу дочери. Он даже не думал в этот момент – кто? Он лишь хотел дать дочери любви и защиты.
А Наташа, сидя на лавке в бане плакала, уже не сдерживая себя, громко всхлипывая, размазывала слёзы по лицу.
«Ну, почему так больно?» – одна лишь мысль проносилась в голове.
Эта боль совсем не ассоциировалась с теми чувствами, что испытывала девушка до случившегося. Тогда казалось, произойдёт что-то очень прекрасное, о чём изредка, краснея и стесняясь, шептались с подружками. Думала, это случится ещё нескоро, но оказалось, оно совсем рядом. Счастьем наполнилось всё тело, но оно так резко оборвалось, как только плоть взрослого мужчины с силой проникла в неё, изменяя в мгновение окружающее, возвращая способность понимать, что происходит, где она и кто рядом…
– Больно, больно, больно… – тихо, как израненная собака скулила Наташа, сползая с лавки на пол, сворачиваясь в комочек. Ей казалось, что его плоть всё ещё в ней. Очень хотелось избавиться от неё. Убрать это чувство, удалить эту боль. Но как?
Павел долго сидел на колоде возле бани и ждал, пока Наташа не вышла. Она осторожно приоткрыла дверь и, увидев отца, опустила глаза. Он бросился к ней, обнял, и стал говорить что-то доброе, ласковое. Девушка не понимала слов, будто они проносились где-то далеко. Она лишь крепко прижалась к родному и близкому человеку, чувствуя как боль, наконец-то, покидает её.
Бурёнка, напомнив о себе, заставила вздрогнуть отца и дочь.
– Пойду, подою, – тихо сказала Наташа, смахивая остатки слёз. И оторвавшись от отца, побежала в стайку, схватив ведро, висевшее на заборе. Павел тоже утёр кулаком лицо и пошёл следом за дочерью. Забрал ведро и сказал:
– Иди, поспи, я сам.
Наташа, стараясь не смотреть ему в глаза, кивнула и убежала к себе в комнату. Упала на кровать, уткнувшись лицом в подушки. Но не сном встретила её постель, а воспоминаниями о костре, песне, глазах, голосе…
Читать бесплатно другие книги:
