Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез Малявин Максим

От автора

Прошло три с лишним года с того момента, когда увидела свет моя вторая книга. А историй не становится меньше: работа продолжается, да и коллеги стали делиться кое-чем из своего опыта. Так понемногу и набралось еще на одну. По-прежнему мечтается о небольшом острове с частной клиникой. Правда иногда всплывает мысль: а может, лучше устроиться куда-нибудь смотрителем очень одинокого маяка? Но она тут же с позором изгоняется: куда я денусь от своей работы! Начну еще со скуки лечить чаек от крикливости, бакланов – от конституциональной глупости, а экипажи проплывающих мимо подводных лодок – от клаустрофобии… Нет, не будем снижать планку – остров так остров! Ладно, пошел на смену, в свое серьезное государственное учреждение, зарабатывать на свою мечту. Или копить истории на новую книгу – что быстрее получится.

Ах да, насчет историй. Как всегда, все персонажи и ситуации – это художественный вымысел автора, а их сходство с реальными – это паранойя.

Будни судебно-психиатрической экспертизы

Как показывает практика судебно-психиатрических экспертиз, криминальные сводки, а также личные наблюдения, отношение российских граждан к Фемиде не сильно отличается от такового к любой барышне в принципе и здорово смахивает на стойкие, крепкие семейные узы. То есть мужик где-то зашибает деньгу, спешит домой с полным клювом ресурсов и материальных ценностей, а она что-то там варит на своей кухне и щебечет, щебечет, щебечет, дура… Правда, может и скалкой. Или залюбить до полусмерти в порыве особой нежности. Ну что с нее взять!

Бывают дни, когда на экспертизе работать тяжело: то череда убивцев с парой педофилов для разнообразия, то телефонный мошенник с двадцатью томами уголовных дел, то геронтофил горячих кровей, позарившийся на бабульку восьмидесяти с нехилым гаком лет. Причем последнего дела могло и не быть, не позавидуй случайно забредшая на рюмку чая семидесятилетняя подружка чужому женскому счастью. Три раза. Черенком от лопаты.

В тот день, о котором идет рассказ, всемирный разум решил проявить локальное чувство юмора, для разнообразия. Ничем иным подборку экспертных случаев объяснить нельзя. Началось все с попытки юного раздолбая стянуть сотовый телефон. К слову, не знаю, чем будут зарабатывать ломбарды, когда исчезнет этот ресурс. Наверное, снова перейдут на экспроприированное золотишко. Так вот, попытка имела все шансы стать удачной: утомленный совиньоном мужик мирно дрых на лавке, а его сотовый телефон мирно валялся в полуметре от. Кто ж знал, что подъезд и прилежащая территория охраняются бдительными и сознательными пенсионерками без поводков! Парню нет чтобы бросить злополучную трубу – он попытался уйти огородами. Ха! Плохо он знает старую гвардию! Эта фурия гналась за ним полквартала и нецензурно возмущалась, пока наряд ППС не заинтересовался условиями догонялок и не попросился взять их в игру. Уже на следствии выяснилось, что парень когда-то попадал к психиатру с резаными венами, и вуаля – назначили экспертизу.

Следующего парня пытались уличить в том, что он демонстрировал свой девайс вошедшей в лифт девчонке. Парень клялся и божился, что во всем виновато пиво, которое не вовремя подошло к концу. Да, он слышал, что в лифте нельзя, но чтобы сразу уголовка… Кто ж знал, что эта… эта… войдет так некстати! Заметив, что наши эксперты с интересом рассматривают том с делом, я присоединился. Следователю явно нравилось фотографировать: три ракурса двора, подъезд с двух точек, три снимка лифта, лужа. По разочарованным лицам экспертов было видно, что самое основное осталось за кадром.

Потом смотрели подэкспертного, который стащил телевизор. Вы спросите – почему товарища, в поте лица покравшего эту бандуру с диагональю полутораспальной кровати, отправили к нам, ежели он никогда до того к психиатрам не попадал? Это элементарно. Дело в том, что два года назад из одной квартиры был украден ЭТОТ ЖЕ телевизор ЭТИМ ЖЕ парнем. Он получил за него (плюс еще что-то, плюс разговорчики в суде) два года, отсидел, вышел – и украл ЭТОТ ЖЕ телевизор, но уже из другой квартиры: хозяева переехали на новое местожительство. Не иначе чудо техники было заговорено от покражи каким-то особо хитрым шаманским заговором, поскольку тать был тут же изловлен полицией. Видимо, следователь очень хотел получить ответ на вполне закономерный вопрос – ну не дурак ли этот самый тать, его, татя, мать? И только врожденная интеллигентность и необходимость блюсти протокол заставили его сформулировать запрос иначе: «Страдал ли имярек на момент совершения преступления каким-либо психическим заболеванием, осознавал ли он фактический характер своих действий, мог ли отдавать отчет в своих действиях и руководить ими?»

И, чтобы стало уже совсем нескучно, принесли еще одно дело. Парень, которому предполагалось провести экспертизу, уже однажды представал перед судом: несколько лет назад, когда он еще жил в селе, был он как-то раз нетрезв и сильно голоден. А тут такая удача: два бесхозных гуся! Далее, если читать постановление, все происходило так: «И тайно, из корыстных побуждений, безвозмездно (!!!), схватил руками поочередно двух гусей в возрасте пяти месяцев стоимостью 800 рублей каждый (!) и сломал им шеи. С похищенным скрылся с места происшествия, а добытое неправедным трудом использовал в личных нуждах, употребив в пищу». На суде «иск признал частично, пояснив, что пятимесячные гуси столько не стоят». Дело закончилось мировой: человек давно на учете, что с него, кроме анализов, взять?

В этот раз он отличился уже в городе. Как? Да как это обычно бывает в подобных ситуациях: на набережной познакомился с парнишкой восточной наружности, угостил пивком, разговорились и сошлись на том, что обоих с детства тянуло к машинам, но прав нет ни у кого из них. А кататься хотелось с каждой кружкой все больше. В итоге машина нашлась. Правда, чужая. И в таком состоянии, что даже для утилизации нужен был хотя бы косметический ремонт. Но разве такие мелочи могут остановить две души, жаждущие покатушек?

Нашли два отсутствовавших передних колеса, аккумулятор и бензин, отрегулировали зажигание, заменили две свечи, новый друг сказал волшебное: «Ээээ, я этот драндулет выхлопной труба морковь совал!» – и газу до отказу! Сотрудникам ГИБДД, дежурившим в двух кварталах от места старта, показался подозрительным неземной восторг в глазах двух парней, едущих на убитой в хлам «шохе». Ехали бы на «бэхе» или на «мерсе» – можно еще было бы понять, но получать перманентный оргазм от ВОТ ЭТОГО было явным извращением и требовало как минимум разъяснений. На взмах полосатой палочки ребята ответили двумя синхронно поднятыми средними пальцами. Погоня началась. Закончилась она внутри квартала, спустя пару минут: ребята бросили машину и рванули в разные стороны. Вначале думали догнать чернявого, но тот с криками: «Атас, менты… эээ… понты… эээ… в общем, я ваш кокард каблук топтал!» – дал стрекача, только его и видели. Второго догнать оказалось проще. Хозяин угнанной машины оказался неблагодарным и мелочным кю: нет чтобы поблагодарить за приведение техники в рабочее состояние, так еще и оценил свою рухлядь аж в тридцать тысяч за мировую. Подэкспертный сказал – в жопу, и дело передали в суд.

Беспокоит одно: в природе все уравновешено, так что в следующий экспертный день, похоже, нам будет не до смеха.

Мастер установок

• Угловой же камин не расценивай как таковой:
• в эту утварь вмонтирован мной типовой бытовой
• генератор погодных сюрпризов… При чем тут постель?!
• Не свирепствуй, ведь ты же не следователь.
• Трижды в сутки – в одиннадцать, в семь пополудни и в три
• на рассвете – я утвари сей говорю «говори»,
• и несется циклон в Вавилон, ураган в Мичиган.
• Жрец дельфийский в сравненьи со мной – мальчуган.

(c) М. Щербаков. Посещение

Есть любопытное мнение – мол, до появления психиатрии просто не существовало психических болезней. Всё выдумали психиатры. Шизофрению, различные психопатии, умственную отсталость… блин, а вот с дебилами-то как раз и неувязочка. Ладно, будем считать их альтернативными интеллектуалами! Зачем выдумали? Да чтобы спокойно стоять у руля, а всех несогласных – в дурдом и на таблетки. А таблетки-то у них тоже непростые. В каждой – особый микрочип. Пока идет от пищевода до прямой кишки – командует мозгом и всячески порабощает. Даже покидая организм, старается задержаться на выходе и дать напутствия. Мне интересно вот что. Предположим, я уже шестнадцать лет как причастен к тайному правительству. И где, хотел бы я спросить, моя тайная правительственная зарплата за шестнадцать лет? А подать-ка мне сюда мое экономическое счастье!

Валерий Евгеньевич (назовем его так) не находит у себя шизофрении уже лет тридцать с хвостиком. Да, у психиатров зачем-то есть его амбулаторная карта. Наверное, им так надо. Да, какие-то лекарства они ему выписывают. Наверное, с целью профилактики. Дали инвалидность. Очень любезно с их стороны, можно полностью посвятить себя основной работе. Какой?

– А вы разве ничего такого не замечаете, доктор? – Валерий Евгеньевич хитро смотрит из-под очков.

– А что именно мне нужно заметить?

– Доктор, не нужно строить из себя большего дурака, чем вы есть на самом деле! – В голосе пациента звучит легкая, практически отеческая, укоризна. – Вы не можете не заметить, что воздух вокруг вас ЕСТЬ!

– Тут вы меня поймали. Да, раз дышу – значит, есть.

– И вода в кране – ЕСТЬ.

– Еще не выпита.

– Мебель в кабинете – ЕСТЬ.

– Хреновенькая, должен заметить.

– Сбой установки. Все поправимо.

– Какой установки?

– Мебельной. А водная и воздушная работают нормально. Ладно, мебельной я займусь сегодня вечером. Я мастер установок или хрен собачий?

– Ну, если вопрос стоит именно так… Валерий Евгеньевич, о каких установках речь?

– О вселенских. – На меня глядят так, словно уже пора сдавать диплом и отправляться на переподготовку. В начальную школу. По программе коррекционного обучения. – А я их мастер.

– И что делают эти установки?

– Всё.

– Совсем всё?

– Материально – совсем всё. Водные – воду. Воздушные – воздух. Рыбные – рыбу. Ассоциативный ряд можете продолжить сами. Я слежу, чтобы они работали без сбоев. Работы много, но я справляюсь.

– А где они находятся, эти установки?

– Да по всей Галактике.

– И вам, наверное, приходится много ездить по командировкам?

– Вот еще! Это для бешеной собаки семь верст не крюк, а я работаю головой! Мне сообщают, где неполадка, выкладывают прямо в голову схему, а я нахожу дефектный узел. Дальше – дело ангелов-слесарей.

Я попытался усилием воли отогнать образ устало матерящегося ангела с промасленным нимбом чуть набекрень и набором гаечных ключей в чемоданчике, но не сильно преуспел.

– Телефончик ангела-сантехника не черкнете?

– Я ему скажу, он с вами свяжется, доктор. Только потом не жалуйтесь, у него плохой характер.

– Переживу. А много ли платят мастеру вселенских установок?

– Я не настолько меркантилен, чтобы забивать себе голову идиотскими цифрами. Где-то там счет в банке есть, так что пара триллионов должна заваляться.

– Так вы, получается, завидный жених!

– Не жених. Муж. Точнее, муж-герой. У меня сто жен. Ровно. Не будем о них, доктор, ладно? От одного упоминания голова трещит! Я ведь, собственно, к вам по делу пришел.

– Выкладывайте.

– Нет, не так. Это не мне надо выкладывать, а вам меня в отделение закладывать.

– Вам нужна помощь?

– Не мне. Вашей области. Со мной тут сегодня ночью связался губернатор, мы с ним часа три прообщались, до самого утра. Выручай, говорит, дорогой Валерий Евгеньевич, без тебя ни автопром не поднять, ни из финансовой жопы не выбраться.

– А вы?

– А я ему – мол, с автомобильной, нефтегазовой и пищевой установками помогу, а денег не проси, не дождешься! Вам же сколько ни давай – все спустите на баб, побрякушки и архитектурные излишества, а народу – сухой остаток в виде все той же неразменной финансовой жопы. Не дам. Надоел.

– Так он по телефону звонил, что ли?

– Вот еще! Он мне напрямую телепнул, прямо в голову. Ну как я ангелам указания даю. – Он на минуту замолчал, глядя куда-то в окно. – О. Вам, кстати, сантехник тоже телепнет, так что ждите.

– Ну спасибо, обнадежил, – поблагодарил я и сел писать направление в стационар. Область-то надо спасать.

У меня все точно

Все-таки есть, есть в компьютерных играх много гениальных решений, которые так хотелось бы видеть претворенными в жизнь. Про возможность сохраниться я скромно промолчу, поскольку это было бы слишком смело, и реальность просто зависла бы от количества перезагрузок – одни только женитьбы и замужества чего стоят, не говоря уже о вождении в стиле «Need for speed». Опять же, леди в балахоне и с косой по-человечески жалко: столько раз делать изящный замах… и с матерным стоном опускать костлявую длань, глядя на сто двадцать шестую откровенно суицидальную попытку бабки перейти восьмиполосное шоссе в неположенном месте в час пик. А вот цветные полосочки рядом с персонажем, указывающие на состояние здоровья и прочие характеристики, – это же просто находка! И заклинание, помогающее на расстоянии определить, что вон тот подозрительный тип – это хмырюга обыкновенная алкоголизированная, ай-кью порядка пятидесяти и продолжает неуклонно снижаться, харизма – минус пятьдесят, этанол – двойная летальная доза, дополнительные навыки – немотивированная агрессия и метание харчей по площадям. Или хотя бы шифр из МКБ-10[1] пусть высвечивает…

Про одну из пациенток, Ольгу, с ее гениальным визуально-эмпирическим подходом к оценке собственного интеллекта я уже как-то рассказывал. Подошел к зеркалу, глянул внимательно – нет, не дебил, глаза умненькие, губки бантиком, сам себе нравишься – вот и славно, можно спокойно жить и работать дальше, визит к психиатру откладывается. Но Ольга – человек дотошный. Один только подход к чистоте квартиры чего стоит, в операционной микробам не в пример вольготнее живется, да и руки перед едой вся семья моет со щеткой и под личным Ольгиным присмотром. В заводской столовой, где она работала, коллектив отмечал ее выход на пенсию неделей облегченного запоя.

Как и следовало ожидать, Ольге приблизительной оценки оказалось мало. Потребовались более веские аргументы, чем швабра пополам о спину соседки по лестничной площадке. Так, во-первых, никаких швабр не напасешься, а во-вторых, «хрясь!» и «сама дура!» – это как-то не по науке. На очередной прием она пришла, сияя от радости:

– Доктор, у меня все отлично!

– Рад за тебя, Ольга. А отлично – это как?

– С мужиками чужими не связываюсь, дисциплину не хулиганю, бардак не бедокурю. Таблетки пью. У вас хорошие таблетки. Я от них умная становлюсь.

– В зеркало, что ли, видно, как умнеешь? В прошлый раз ты так свой интеллект определяла, на глазок.

– Не-ет, доктор, я теперь точно знаю! Лоб семь тысяч двести, запас ума на сто двадцать лет!

– Стоп-стоп-стоп, Оля, с этого места подробнее, пожалуйста. Чего семь тысяч двести и почему на сто двадцать лет?

– Семь тысяч двести – это напряжение мысли, это просто очень круто, это практически Карл Маркс. А на сто двадцать лет – это мне на такое время ума хватит, если я его буду нормально расходовать. Ну там кроссворды лишний раз не решать, сериалы смотреть в меру.

– Карл Маркс, глядючи на все это безобразие, тихо рыдает в жилетку Фридриху Энгельсу где-нибудь на том свете, есть у меня такое подозрение. Вон погода как портится. А насчет сериалов – это правильно, это ты побереги себя. Но вот что мне интересно, Ольга, – откуда такие точные цифры?

– А вот, это я не сама выдумала, можно взять и померить! – C этими словами она извлекла из сумочки… КОЛЛИМАТОРНЫЙ ПРИЦЕЛ[2].

– Вот, все очень точно. Давайте вам сейчас измерю. Только не дергайте головой, а то данные смажутся. Готово. – Она заглянула в прицел еще разок. – Лобное напряжение пять тысяч триста, запас ума на семьдесят лет. Не бережете вы себя, доктор. Так и совсем себя на работу потратите, ум-то и закончится.

– Спасибо, Оля, хоть ты меня предупредила! Не иначе придется работу бросать.

– Нет-нет, совсем бросать не надо, – успокоила меня Ольга. – А вот таблеточки попейте.

– Ну спасибо за совет, дорогая! Слушай, а можно мне тоже поглядеть?

– Да пожалуйста. Вон у медсестры проверьте ум, а то она как-то подозрительно улыбается. Наводите ей прямо на лоб и смотрите.

– Оля, я что-то не различаю цифры, одна светящаяся точка посередине лба – и все.

– Так кто же эти цифры смотрит, доктор! ИХ СЛЫШАТЬ НАДО! У вас не только ум, у вас еще и слух на этой работе садится. Бедненький… Дайте я сама. Оооо, – печально протянула она, – медсестре уже не помочь. Весь ум потратила на работу и поиски мужика. Практически полный инвалид. Вон уже в конвульсиях бьется. Ну ладно, я пойду, а вы спасайте свою подопечную.

Я проводил Ольгу взглядом и повернулся к медсестре, сползшей под стол и содрогающейся от беззвучного хохота.

– Ну что, Татьяна, мне придется таблетки пить, а тебя вообще реанимировать. Вредная у нас все-таки работа!

Ночь широко открытых задних дверей

Чаще всего работа спецбригады для большинства непосвященных остается за кадром, и оттого процесс попадания заскорбевших головою граждан в психиатрическую больницу имеет некий налет загадочности и даже таинственности: ну неужели они сами туда приходят? И только отдельные наиболее яркие моменты работы гвардейцев из барбухайки[3] иногда напоминают об их существовании и опровергают слухи о мгновенной телепортации отличившихся сразу в наблюдательную палату.

Эту историю рассказал Денис Анатольевич, принимавший непосредственное участие в развернувшихся событиях. Вызов в тот вечер был не то чтобы заурядным и будничным – все же в отделение полиции вызывают не так часто, – но все же не экстраординарным.

Как рассказал бригаде слегка помятый дежурный полицейский, к ним в отделение пришла дама и попросила принять от нее заявление. Какое? О похищении и истязаниях некоего мальчика. Полицейские прониклись важностью и ответственностью момента и начали было подробно расспрашивать – что за мальчик, откуда такие сведения, – как вдруг женщина сначала схватилась за голову, а потом в один прыжок оказалась нос к носу с опешившим дежурным. Сцапав за грудки, она почти подняла его в воздух (во всяком случае, очевидцы уверяли, что даже слегка им там потряхивала) и включила опцию «крик баньши в исполнении Ярославны» – дескать, какие могут быть бюрократия и крючкотворство, когда его пытают?! Я СЛЫШУ ЕГО КРИКИ!!! Я ЧУВСТВУЮ ЕГО БОЛЬ!!! ВОТ ПРЯМО СЕЙЧАС ЕМУ ЗАГОНЯЮТ ПОД НОГТИ ИГОЛКИ, ААААА!!!!! И… упс, у меня их нет, НО ВСЕ РАВНО ОЧЕНЬ БОЛЬНООО!!!!!

Только путем коллективных слаженных действий и экстренно воскрешенных в памяти навыков борьбы даму удалось определить в камеру для задержанных, которая, по счастью, пустовала.

Приезд спецбригады обрадовал всех, и даже отсутствие красной ковровой дорожки с непременным караваем на полотенце и кокаином в солонке ничуть не умаляло торжественности момента и всеобщего ликования. Дама за решеткой и та заинтересовалась – что это за новые люди и куда, собственно, они собираются ее везти? Фельдшер Сергей, указав пальцем на кучерявую бородку, успокоил: дескать, все нормально, федеральнос агентос, только что с Кубы, со спецоперации, вот, попросили подключиться к розыску и освобождению мальчика из цепких лапок… кого, кстати? А, эту банду мы знаем, давно на них зуб точим. В сговоре с мэрией? Да нам без разницы, кого колбасить! Собирайтесь, лучезарная, мы вас пока надежно спрячем, для вашей же безопасности.

Отказать столь обаятельному мужчине, да еще и при бороде федерального агента, она была просто не в силах. Не успели погрузиться в барбухайку (маскировка, вы же должны понимать), поступил следующий вызов, пришлось отклониться от маршрута и забрать еще одного пассажира.

Бахус имеет отличное чувство юмора, судя по тому, какими дарами он оделяет пытающихся утопить его в своих возлияниях. На этот раз он решил, что делирий – слишком тривиальный и не имеющий педагогических последствий подарок, и остановился на бреде ревности. В этот злополучный день его вдруг осенило: а ведь избыток кератина в организме – это не к добру! Вон уже ветвятся и скоро будут люстру задевать! И вообще – как она смела, при живом-то муже! В ответ он узнал о себе много нового. В частности, что на оленя он не тянет, в лучшем случае – на винторогого козла, и вовсе не по той причине, из-за которой он тут поднял бучу. И что такому занудному дисфоричному фекалоиду, вообще-то, грех не изменить хотя бы из принципа, но воспитание не позволяет. И что-то еще про заспиртованного червячка. Потом был скандал и поиски притаившегося любовника с переворачиванием и частичным анатомированием мебели, с громогласным предложением лучше сдаться самому – так хотя бы будет гарантирована быстрая смерть…

Приезду барбухайки обрадовались оба супруга, правда, каждый по своей причине. Жена жаждала избавления, муж решил, что коллектив любовников в полном составе пришел за своей быстрой смертью. Пришлось с боем разочаровывать одного из них.

Уже по дороге в больницу между пассажирами разгорелся спор. Мужчина, подтверждая статус дисфоричного фекалоида, сыпал проклятиями и сетовал, что не довелось ему подкараулить всех поодиночке, но ничего, у него феноменальная память. Дама попыталась устыдить его – мол, так с федеральными агентами не разговаривают, люди при исполнении, – и тут же была уличена в пособничестве и сводничестве. Санитар попытался встрять и успокоить, но, как и положено миротворцу, получил по каске с обеих сторон, пришлось взять обе стороны за шиворот и развести друг от друга подальше. Вот в этот момент и случилось то, что обычно бывает только в кино.

Железный штырь, на который были закрыты задние двери барбухайки (все прочее уже давно пришло в негодность), просто рыбкой скользнул вниз, через труху проржавевшего металла кузова. А барбухайка, стоявшая в этот момент на светофоре, тронулась с места. Дальше сработала чистая физика – задние двери барбухайки широко открылись, и взорам водителей «окушки» и «девятки», остановившимся позади, открылась батальная сцена: санитар, держащий в каждой руке по пациенту и пытающийся обоих утихомирить. Стука упавших челюстей о торпедо никто так и не услышал – видимо, базовая звукоизоляция в салонах этих автомобилей все же была – но, судя по большой форе, которую они дали барбухайке, прежде чем тронуться с места, впечатление было произведено не изгладимое никаким паровым катком.

Предводитель зеленых человечков

Оказаться включенным в бредовую систему пациента – то еще приключение. Особенно если учесть, что бред принципиально не поддается разубеждению. И если дама заявляет, что вы ее астральный любовник, то будьте готовы, что вам предъявят счет на неуплаченные астральные алименты. А что вы хотели – астральное потомство надо растить и воспитывать, а вы тут чем-то посторонним занимаетесь! И обвинение в колдовстве и сотрудничестве с темными силами тоже следует воспринять серьезно. Иначе обряд экзорцизма, с ведром святой воды из-за пазухи и полупудовым крестом по голове, может свершиться прямо в кабинете. И то, что вы в итоге не сгинете в ад, а будете просто мокрый, ушибленный и злющий как черт, – еще не доказательство вашей невиновности.

В тот день барбухайка наматывала километры по городу, что твое такси. Дежурный врач уже интересовался в открытую, где спецбригада умудряется найти столько сумасшедших, и даже попытался развернуть одного пациента, как не заслуживающего госпитализации, из-за чего поругался и со спецбригадой, и с самим пациентом, который в срочном порядке отрастил и выпятил вперед нижнюю челюсть: это кто, это я-то не заслуживаю?!

Словом, на очередной вызов (и отчего ему никто уже не удивился?) гвардейский экипаж уехал слегка вздрюченным, единодушно генерируя ментальный пургенный луч строптивому коллеге. Ничего сложного по симптоматике случай собой не представлял, хотя был сам по себе довольно ярким.

Пациент немного переоценил возможности своего организма и решил-таки употребить мировые запасы алкоголя в одно лицо, которое к моменту приезда спецбригады опухло, обросло щетиной и вполне могло служить убийственной антиалкогольной пропагандой в какой-нибудь социальной рекламе. И все бы еще ничего, не объявись в квартире зеленые человечки: белая горячка на сей раз не стала заморачиваться и извлекать из загашников коллективного бессознательного что-то эксклюзивное – вот еще! На нехитрый запой – нехитрые образы.

Первая партия зеленых, десантировавшихся через форточку, была воспринята с огромным любопытством. Но форточку мужик прикрыл. Вторая – с изумлением: ё, они сквозь щели просачиваются! Боевые действия против оккупантов начались на третьей группе.

К приезду спецбригады в квартире из мебели уцелел холодильник, и тот стоял с распахнутыми дверцами. Прибывшему экипажу мужик горько пожаловался на наглых… словом, «зеленый» в этом списке было очень одиноким печатным прилагательным. Ехать куда-либо борец с зелеными не особо горел желанием. Назревала потасовка по производственной необходимости. И тут санитара осенило. Почесав мех под массивной золотой цепью, он небрежно бросил:

– Слышь, мужик. Ты от них так не избавишься, это бесполезно.

– И что теперь? – обреченно спросил тот.

– Надо с их главным перетереть. Могу забить стрелку.

– Давай! Едем!

В приемном покое их встретил все тот же дежурный врач. Он уже приготовил тираду по поводу того, что надо и совесть иметь – возят и возят, – но не успел ее озвучить. Пациент увидел дежурного врача. В спецодежде – курточка и штаны. ЗЕЛЕНОГО ЦВЕТА.

Осада с туалета, в котором дежурный доктор забаррикадировался от разъяренного больного, была снята героическими усилиями спецбригады. Но не слишком быстро – так, с форой на покурить. Более ни в тот день, ни позже экипажу барбухайки претензий не предъявлялось.

О дырах и бальзамах

Любой человек потрясающе сложен и многогранен, вне зависимости от того, будет ли он искрометным интеллектуалом, душой компании или же, напротив, занудой и чалдоном. Нет, последний интересен не только с точки зрения патологоанатома-трудоголика. Причем порой особых усилий прилагать не надо – достаточно просто слушать и не перебивать.

Про Эльвиру я уже как-то рассказывал. Она бывает на приеме часто, делится своими переживаниями с удовольствием, поэтому можно было бы предположить, что очередной ее визит вряд ли станет откровением. Я ошибся. В кабинет она зашла решительно и сурово.

– Здравствуйте, Максим Иванович!

– Здравствуй, Эльвира. Что-то случилось?

– Да, хотела вам пожаловаться на то, какая я слабовольная и ленивая.

– Мне кажется, что ты на себя наговариваешь.

– Нет-нет, речь не о том, чтобы лениться делать домашние дела или помогать родителям. Все намного глобальнее.

– Поясни, пожалуйста, в чем твоя лень и в чем ее глобальность.

– Это, собственно, не лень как таковая… Хорошо, слушайте. Мне Господь еще с 1988 года давал возможность спасти этот мир.

– Извини, что перебью тебя, Эльвира, но – его что, действительно надо спасать? Нет, я, конечно, понимаю, что некоторые календари, ясновидящие и впередсмотрящие называют определенные даты…

– Не верьте, Максим Иванович! Календари этих попокатепетлей – они не про нас писаны! И все эти мутно-думающие и хреново вперед смотрящие – цену они себе набивают! А мне Господь говорит, Он врать не будет.

– Точно Господь? А вдруг Лукавый?

– А будете перебивать, я вам не расскажу, вы же потом от любопытства сон потеряете!

– Каюсь, каюсь, буду держать себя в руках.

– Так вот, вы что же думаете, я Господа от Лукавого не отличу? Да по голосу, с закрытыми глазами! Так вот, мир гибнет по-другому. Не из-за катаклизмов и катастроф: они наступают потом, когда из него уходит вся любовь и доброта. А мне ведь давали шанс. Всего-то дел – заткнуть дыру, через которую все хорошее уходит. А я все не могу. Он раз за разом шансы дает – а я никак.

– А как затыкать-то, Эльвира? И главное – где?

– Ой, заткнуть – это только огромным усилием разума и воли. Просто неимоверным. У меня пару раз почти получалось, но это тяжелее, чем паровоз с места столкнуть. А где – так во мне, пусть медсестра отвернется, я покажу, но не ей: я ей не доверяю, она у вас немного того – вон вся красная и хихикает.

– Она уже не смотрит.

– Вот здесь, в этой проекции.

– Ого! Знал бы гинеколог, как он рискует, – без страховочного троса к работе бы не приступал…

– Все бы вам шутить, а добро, между прочим, так и уходит – просто физически это ощущается! Я уж стараюсь как-то противостоять, но нет во мне той внутренней силы, да еще и бальзам этот…

– Какой такой бальзам?

– Который пьют, какой же еще? Мне же алкоголь совсем нельзя, а иногда хочется, вот купила себе бальзам, он ведь целебный, там много всяких трав, рецепт старинный.

– И что, помогает?

– С ним все очень странно. Вроде бы после рюмочки сразу так хорошо, тепло и спокойно, а потом – раз, и резко становится еще лучше.

– Это как так?

– Ну-у… словно секс с демоном, если вы понимаете, о чем я.

– Ни малейшего представления, если честно.

– Значит, много потеряли. Не могу точнее объяснить. Ну так вот, физически-то мне от всего этого хорошо, и на душе тоже, а силы закрыть дыру сразу куда-то деваются.

– Ну так не пей больше.

– Ишь какой вы категоричный! У самого-то жена есть. А мне где мужика взять? А от демона ни залетов, ни запоев, ни заразы – один сплошной профит. На дыру, правда, сил не остается, но ничего, бальзам скоро закончится, а на новый у меня деньги не скоро появятся.

– Ну тогда у мира есть шанс. И давай-ка аккуратнее налегай на условно не спиртное, не хватало, чтобы ты таблетки бальзамом запивала, так недолго и в отделение угодить.

– Ну что вы! Я только перед сном, чтобы по десять раз в кровать и из кровати не прыгать.

Получив лекарства, она ушла, и только тут медсестру осенило:

– Черт! Забыла спросить название бальзама!

Держите свои нанотехнологии подальше от моего хозяйства!

Удивить спецбригаду очередным делирием бывает трудно, очень трудно. Ребята за время работы повидали много рыцарей ордена Белой Горячки с их призами, и рядовым серийным чертиком или зеленым человечком этих людей не пронять. Потом белочка собирается с фантазией – мол, затейница ли я коварная или хомячок джунгарский – и являет что-то такое, от чего чешут в затылке даже бывалые фельдшера с докторами.

Анатолий (назовем его так) себя алкоголиком не считал никогда, и основания для этого находил весомые, как задние мосты на родном конвейере. Ну посудите сами: алкоголик пьет что? Правильно, какую-нибудь бормотуху вроде вина плодово-выгодного, перцовой настойки или средства антисептического в фанфурике. Ну еще паленую водку, если нечаянно разбогатеет. Анатолий предпочитал коктейли. Причем не всякие, а с целебными энергетиками вроде гуараны или таурина. А что – он же, считай, без пяти минут и четырех курсов института средний класс, вот и должен соответствовать. Затем. Алкоголик похмеляется с утра. Анатолий честно отрабатывал всю смену и только в киоске на автобусной остановке позволял себе купить первую баночку. И самое главное. Алкоголик ночует под открытым небом – признак верный на все сто. Анатолий никогда себе не позволял такого безобразия. Всегда дома, всегда в постели. Правда, последний месяц без подруги.

И эта туда же – мол, спиваешься, мол, у тебя от этой яги башню сносит, а без башни ты мне не нужен, и вообще – нельзя употреблять так, чтобы лежало абсолютно все! Хоть одна вертикаль должна оставаться! И вот ведь странно – все контраргументы нашлись только потом, после ссоры, когда прокручивал ее гневный монолог в памяти раз в пятнадцатый. Даже пепельница об пол была лишь запятой, ибо точку поставила она. Тремя тарелками о стену.

Обиду пришлось залить. Потом пришло чувство свободы и легкости, которое особенно хорошо подчеркивалось нужным градусом. Потом пришла какая-то смутная тревога и постоянное ощущение то ли паутины, то ли чьих-то волос на лице и первая ночь без сна – так, какие-то провалы на несколько минут. А на второй вечер, проведенный уже без коктейлей, все и началось.

Вначале это было ощущение укола в пятку – так, словно наступил на доску с торчащим из нее мелким гвоздиком. Анатолий отдернул ногу и внимательно осмотрел место укола. Ни следа. На полу тоже чисто. Через минуту вокруг лодыжки обернулось что-то холодное, жесткое и царапающее. При более внимательном рассмотрении это что-то оказалось отрезком невесть откуда взявшейся железной вязальной проволоки, уходящей в пол. Она успела дважды обернуть левую лодыжку и теперь, словно слепая змея, тыкалась свободным концом в голень, явно намереваясь ползти дальше и выше.

«Прямо как змея, – мелькнуло в голове у Анатолия. Мысль эта, многократно рикошетя от сводов черепа, обрела собственную жизнь. – Змея. Эта… ну которая… как ее… о! Яйцекрадка! ЯЙЦЕЛОВКА! ЯЙЦЕРЕЗКА!! ОНА МНЕ ВСЕ ТАМ ОТОРВЕТ ПОД КОРЕНЬ!!!» Первыми приняли вызов сотрудники МЧС. Сбивчивый телефонный рассказ о сбежавшей из сколковских нанотехнологических лабораторий бухте вязальной проволоки с членовредительскими и хозяйствоотрывательскими наклонностями потряс их до глубины души. Во всяком случае, сдавленное бульканье и подвывание на том конце провода Анатолию, скорее всего, не послышались. Наконец, эмчеэсовцы отдышались, вернулись из-под стола на покинутые стулья и пообещали, что сделают все от них зависящее. Да, кусачки уже ищут. Нет, ничего лишнего не откусят, поскольку сейчас пришлют специальных людей с медицинским образованием и хорошей физической подготовкой. Какой, говорите, адресок-то?

Прибывшая по указанному адресу спецбригада застала Анатолия в процессе борьбы со взбесившимися нанотехнологиями. В общем, Лаокоону с сыновьями надо было учиться у Толи – мигом бы свернули тех змей в два тугих клубочка. Оценив комплекцию явившихся на помощь гвардейцев, он согласился проехать вместе с ними в спецлабораторию, но затребовал, чтобы те всю дорогу держали кусачки наготове – от нанотехнологий можно всего ожидать!

Что еще надо?

Безусловно, работа с психически больным пациентом – это и подбор лекарств, и доброе к нему отношение, и психотерапия, и родственникам вовремя по ушам нахлопать за какое-нибудь надо – то есть, выражаясь любимым языком еще более любимого облздрава, – целый комплекс лечебно-профилактических мероприятий. Но законов диалектического материализма никто не отменял, вне зависимости от того, какая политическая партия ими пользуется, и в том, что бытие таки определяет сознание, приходится убеждаться сплошь и рядом. Дайте шизофренику спокойную обстановку, несколько килотугриков стабильного дохода, и чтоб никто не ждал от него каждодневного гражданского подвига и активной жизненной позиции, не капал на мозги (собственные галлюцинации и идеи не в счет) – и вы увидите, как ему легчает на глазах, порой вплоть до полной отмены лекарств! Конечно, это происходит далеко не всегда и не со всеми пациентами, иначе мы, психиатры, дружно и с удовольствием переместились бы из психбольниц на курорты и в санатории, но тенденция такая все же есть.

Вероника (назовем ее так) наблюдается у нас уже лет десять или около того. Заболела она впервые еще в десятом классе: были и бессонные ночи, и страшные голоса в голове, и уверенность в том, что город сейчас захватит дивизия бешеных байкеров на марше. Этот первый приступ был очень острым, но его довольно быстро удалось вылечить, и Вероника успела даже подать документы и поступить в один из институтов города на факультет с малоприметным названием, который занимался селекцией отборных червей бумажных из студентов безбашенных ершистых обыкновенных.

Сам процесс учебы был настолько медитативным и размеренным, что Вероника без труда отучилась положенные четыре курса, не завалив ни единой сессии и не выдав за время учебы ни одного обострения своей болезни. Правда, азалептин[4] принимала исправно и суточную дозу снижала неохотно, памятуя об ужасе пережитого дебюта болезни, но он учебе не мешал.

Трудности начались после окончания института. Оказалось, что городская популяция бумажных червей уже достигла своего пика и новых особей в свои ряды брать не спешит – тут бы старых кому скормить! Поиски работы привели Веронику в регистратуру одной из поликлиник – работа-то бумажная. Но, как внезапно оказалось, не исключающая контакта с людьми. Причем в гораздо большем количестве, чем хотелось бы.

У Вероники очень красивые большие глаза. Так вот, на прием стал приходить вероникообразный лемур с признаками тиреотоксикоза[5] и искренним недоумением – мол, как нормальный человек может работать в медицине? К вам же ВСЕ ЭТИ… БОЛЬНЫЕ… ОНИ ЖЕ ТОЛПАМИ ЛОМЯТСЯ!!! У меня же к концу недели писчий спазм, стойкий челюстной тризм[6] и полный эмоциональный маразм! И все из-под меня чего-то хотят: начальство, доктора, ЭТИ… БОЛЬНЫЕ!!! Я на мужчин теперь не могу смотреть!

Продержалась она три месяца, после чего выдала ярчайшее обострение, с бессонницей, с попытками среди ночи отправиться на работу и забаррикадировать пациентам подступы к окошку регистратуры. Пулемета ей никто так и не одолжил, уговорили отлежаться в психбольничном окопе.

По выписке она сразу же уволилась с работы и занялась поисками другого, более спокойного места. Таковое, наконец, нашлось – на складе каких-то скучных и маловостребованных товаров. За весь день – от силы один-два визита: что-то подвезти и что-то забрать, и с тем вполне справляются какие-то специальные люди. Вся работа – бумаги, ведомости и накладные. И НИКАКИХ БОЛЬНЫХ!

Вероника работает в этом благословенном, забытом Богом месте уже пятый год. Недавно перестала принимать лекарства: нет необходимости. Познакомилась с мужчиной – кто-то из заказчиков приехал искать какой-то эксклюзивный хлам, а нашел себе невесту. И только визит в психоневрологический диспансер для нее до сих пор проблема – там ведь РЕГИСТРАТУРА! Хорошо, что у них с доктором договоренность: она сразу приходит на прием, минуя то страшное место.

Велкам, блин, ту аур плант!

У нас очень гостеприимный народ. Если только ты не заявился с мечом (тут гость, как правило, получает разок по тыкве и парочку – по оралу), то тебя встретят хлебом-солью (водкой-пивом, хреном-поросенком, балычком-коньячком – кто чем богат), в баньку сводят, лучшую перину постелют. Ради высокого гостя так и вовсе готовы расстараться – то декораций вдоль дорог придумают, с ряжеными статистами на подтанцовке, то травку с листочками покрасят, чтобы веселее зеленела, то асфальт укатают поверх рельсов, чтобы не трясло на переезде, а то и вовсе вертолетную площадку наскоро соорудят, да прямо посреди колхозного поля, с асфальтовой же тропинкой к ближайшей трассе – это вам не круги на полях, наши люди серьезные, основательные!

Историю эту рассказал наш друг и коллега, Владислав Юрьевич. Ждали однажды наши заводчане как раз такого большого человека. То ли САМОГО, то ли… тоже САМОГО. А ожидания – это всегда надежды. Дескать, вот как прилетит в голубом вертолете, как бесплатно покажет кино! У администрации, правда, были некоторые основания полагать, что кино может оказаться ужастиком или порнухой, поэтому нового асфальта и свежей разметки не жалели. Особенно на путях возможных экскурсий.

Служба безопасности завода и вовсе напоминала цирковых лошадей, с цветами и мылом в нужных местах: надо было разогнать по щелям всех бомжисто выглядящих, погрозить пальцем всем подозрительным, проверить места вероятных гнездований снайперов и пулеметчиков – словом, после мероприятия, если все останутся живы и на местах, можно смело уходить в недельный лечебный запой.

Всё проверили, выдохнули, сосредоточили внимание на главных воротах, куда, по оперативным сводкам, через пару часов должен был въехать кортеж, – и тут недремлющее око уперлось в одинокую фигуру, слоняющуюся аккурат перед воротами и злобненько на них косящуюся. Око не поверило себе, проморгалось, убедилось, что фигура никуда не исчезла, и отправило носителя выяснить – кто таков и какого, собственно?

Мужичок назвался Гришей и охотно пояснил цель своего томительно-злобного ожидания:

– Тут моей Наташки хахаль должен подъехать, надо ему мурло начистить.

Охрана ахнула, охнихренажсебекнула и, взяв мужичка в кольцо, строго спросила – зачем же сразу мурло-то?

– Дык как же не начистить? Он к Наташке ходит? Ходит. При живом муже? Вот он я, живее только Ленин. Значит, однозначно чистить! И ведь какой изобретатель и рационализатор попался: он, пока я был пьян, подсадил мне чип. Ну жучок такой электронный, сейчас такой за границей всем бродячим собакам и законопослушным гражданам, говорят, подсаживают. И как только я за порог – у него уже на карте города сигнал показывает: гараж свободен, можно заезжать. Вот только в одном он промашку дал – надо было в жучке одностороннюю связь оставлять. А так – и я теперь знаю, где он находится. Иначе бы так и ходил пень пнем, только с рогами. Вот скоро должен подъехать. Мне с жучка сигнал прямо в мозжечок идет, и я его местоположение могу указать точнее, чем жэпээс.

Охрана переглянулась, пожала плечами, отправила гонца за спецбригадой – в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть, – и продолжила самую непринужденную беседу, какую только может вести группа товарищей в полной боевой амуниции с рассказчиком в синей промасленной спецовке. На всякий случай поинтересовались – мурло чистить в одиночку собирается или в компании с кем?

– Тут такое дело… Я на днях с тещей установил мысленную связь. Она на мои обычные звонки не отвечает, а тут сразу отозвалась. Изложил ей ситуацию, она обещала огневую поддержку. Какую? Да от тестя, царствие небесное, ей досталась пара карабинов с оптикой, «Тигр» и «Сайга», она на меня их не оформляет – мол, выпиваешь часто, – а ради такого дела согласилась устроить огневую поддержку. Говорит, если у тебя не получится – за мной контролечка. Так что сейчас уже где-нибудь на позиции.

Снайперскую точку Гриша сдавать наотрез отказался – она хоть и теща, а человек не чужой. В разгаре дискуссии не заметили, как подъехала спецбригада. Расспросив, что и как, решили, что клиент все же их, поэтому поедет не в кутузку, а в приемный покой. Гриша, поразмыслив и взвесив варианты, сделал выбор в пользу больницы. Уже провожая барбухайку, начальник охраны слезно просил уточнить, и как можно скорее: про тещу с карабином – это в самом деле бред или стоит поискать? А то кто эту Наталью знает…

Ышшо!

По сути дела, каждый вызов, на который выезжает спецбригада, – это русская рулетка. Даже если он обещает быть скучным и рутинным. Неисповедимы ассоциативные цепочки и аффективные реакции наших пациентов, посему никогда не знаешь, что НА САМОМ ДЕЛЕ тебя ждет. А главное – кто. Вот и на этот раз, отправляясь по указанному диспетчером адресу, Денис Анатольевич ожидал увидеть все что угодно. Однако вид доктора из того же психдиспансера, в домашнем платье и тапочках с кавайными розовыми зайками на носках, поверг его в состояние ступора.

– Жанна Сергеевна (имя другое, но Денис Анатольевич не выдаст), что стряслось? – поинтересовался он осторожно.

– Помощь нужна не мне, – улыбнулась она, от чего Денис Анатольевич опешил еще больше. Дело в том, что муж Жанны Сергеевны тоже работал в психдиспансере. Тоже врачом-психиатром.

– Нет-нет, у мужа тоже все в порядке, – поспешила добавить она.

Денис Анатольевич выдохнул и позволил себе слегка расслабиться. В ходе дальнейшей, уже гораздо более непринужденной беседы выяснилось, что на самом деле барбухайку вызвали к одной из соседок Жанны Сергеевны по подъезду, которая много лет страдала психическим расстройством и всю последнюю неделю пребывала в состоянии обострения, растрепанных чувств и крайней неприязни к окружающим. Ибо те обложили ее со всех сторон: бандюки этажом выше (специально мочатся прямо на пол, чтобы выказать свое пренебрежительное к ней отношение и отравить мочевиной), колдуны этажом ниже (варят что-то вонючее, предположительно из кошек и ворон, а весь запах направляют к ней через вентиляцию), да еще и психиатры в подъезде нагло и беспардонно проживают – тоже ведь не просто так! Бандюки и колдуны терпели упреки, подозрения и угрозы массовых расстрелов и аутодафе дней шесть, после чего двинули делегацией к соседям-психиатрам – выручайте, мол. Диспетчер скорой помощи, принявший вызов, записал и квартиру, откуда звонили, и квартиру, куда надо наведаться. Только потом одну лишнюю вычеркнул, угадайте какую.

К соседке спецбригада выдвинулась в сопровождении Жанны Сергеевны – та решила оказать бойцам моральную поддержку и попытаться уговорить соседку сдаться добром. Лида (предположим, что ее звали так) дверь открыла сразу, окинула медиков тяжелым взглядом и хмуро спросила:

– Биться будем?

– Это как получится, – отозвался Денис Анатольевич.

– А может, дашь согласие на лечение? – попыталась решить дело миром Жанна Сергеевна.

– Только если ты, Жанка, тоже согласишься. Будем лежать вместе.

Денис Анатольевич подмигнул – мол, глядишь, и без боя обойдемся – и достал два бланка с письменным согласием на госпитализацию. Лида кивнула на Жанну Сергеевну – дескать, она первая. Доктор расписалась.

– Ышшо! – затребовала больная. – А то не поверят.

Доктор расписалась еще раз.

– Ышшо! Ышшо! Ышшо! Ышшо! – На этом слове Лиду переклинило, и она выкрикивала его, словно болельщик футбольной команды, скандируя по слогам.

Доктор, словно завороженная, ставила и ставила подписи, пока Денис Анатольевич не вмешался и не выдернул бланк из-под ее руки:

– Нам этого вполне достаточно, Жанна Сергеевна, мы верим, что вы согласны.

Больную повязали быстро и профессионально, без лишнего шума и резких телодвижений. Поблагодарив Жанну Сергеевну за оказанную моральную поддержку, Денис Анатольевич двинулся следом за санитарами, аккуратно складывая подписанный доктором бланк согласия на госпитализацию и пряча его во внутренний карман. Это ж раритет – психиатр добровольно согласился сдаться! И так пятнадцать раз.

Подержите дверь!

Лично тому свидетелем не был, но утверждают, будто еще Гермес Триждывеличайший заявил о единстве законов природы на любом из планов реальности – от самого грубого, физического настолько, что его возможно не только осязать, но и об него убиться при должном усердии, до сфер тонких, нематериальных, о коих так увлеченно и взахлеб глаголят любители эзотерики (профессионалы, буде такие имеются, скромно помалкивают) и к коим так настороженно относится официальная психиатрия. И если существуют явления, которые проявляются периодичностью и фазностью, – будьте уверены, функции синуса и косинуса смогут, при некоторых поправочных коэффициентах, описать их все – от походки утомленного портвейном до активности торгов на бирже. То же самое и с событиями: если некоторое время тишина и застой – значит, жди интересных событий.

На спецбригаде выдались несколько скучных дней. Не совсем скучных, строго говоря, но из разряда таких, о которых почти нечего рассказать. Общее затишье немного разбавил вызов на похороны, где пациентка пыталась подраться с покойным: мол, нечего из гроба такие вещи про нее говорить, да визит мужчины в чулках, при поясе с подвязками, в комбидрессе и боевом наступательном макияже в отделение полиции: по его словам, приходить в заведение, где столько брутальных мужчин, можно только в таком виде. Ежу понятно, что назревал очень интересный вызов.

Так и произошло. Поездку Дениса Анатольевича и его гвардейцев в изолятор временного содержания можно было бы описать кратко и на латыни: veni, vidi, phallomorphi. Полицейские, облегченно выдохнув при виде спецбригады, отвели их к камере, где находился виновник вызова. По дороге рассказали, что задержали товарища без определенного места жительства за кражу, а он… он… словом, сами увидите!

За дверью камеры, крепко вцепившись в ее решетку, стоял небритый, лохматый, изрядно потрепанный жизнью и событиями последних дней, но абсолютно счастливый человек. Его лицо просто лучилось неземным блаженством, по щекам текли слезы радости. Спустя пару минут он вдруг встрепенулся, вздрогнул в ужасе и закричал полицейским:

– Мужики, я же вас просил – подержите эту дверь, пока она на меня вместе со стеной не (тут последовал короткий, но эмоционально красочный эквивалент выражения «резко упала»)! Я же (падшая женщина как неопределенный артикль) богат теперь, как (сыгравший в сексуальных отношениях пассивную роль, как прилагательное) Дерипаска! Будьте же (я ваш отец как междометие) людьми!

Заверив, что полицейские дверь подержат, Денис Анатольевич вошел в камеру и стал расспрашивать, что же произошло. Как оказалось, Сергея (назовем его так) привезли сюда еще позавчера. За что, он объяснять не стал, махнул рукой – не это главное, доктор. Главное, что, как вы видите, я теперь страшно богат. С чего взял? А вы что – не видите? Вы в самом деле не видите или прикидываетесь? Вот же он, дождь из денег! С самой ночи идет и не прекращается. У них (кивок в сторону полицейских) ни хрена, и это правильно, а внутри камеры – идет. Да-а, ради этого стоило загреметь в каталажку! Тут порой не знаешь, как на настойку боярышника настрелять монет, – и вот оно, счастье! Это же не просто выпить – это теперь ванны принимать можно! Из чистой водки!

Правда, как посетовал Сергей, здание у полиции хлипкое. Вон та дверь, которую они держат, все время норовит упасть внутрь камеры вместе со стеной и его придавить, а ему такая перспектива, на фоне свежеобретенного богатства, ну никак не улыбается. В больницу? А зачем? Какой такой делирий? Горячка? Ну да, да, есть температура. Галлюцинаций нет, не надо напраслину возводить, доктор! Бабла куча есть, стены и двери у них падучие, а галлюцинаций нет. Галлюцинации – это когда черти или всякие прочие страсти. А у меня тут деньги. Деньги галлюцинациями не бывают. Они или есть, или их нет. В смысле деньги. И вообще, я человек теперь занятой, вот только все соберу – и можно отсюда валить. Так что, поможете собрать и упаковать? Кстати, доктор, вон ту рыженькую, пятитысячную, которая у вас к пятке прилипла, – дарю.

Молитвы будет маловато…

Последние несколько недель были для Дениса Анатольевича довольно горячими. Работа в поликлинике, работа в составе спецбригады, судебно-психиатрическая экспертиза – это так, это фоном, чтобы не расслабляться. Кроме того, ему пришлось замещать Виктора Александровича, нашего заведующего, на время его командировки. А эта должность – не что иное, как автоматический шишкосборник, причем отовсюду, начиная от жалующихся пациентов и заканчивая громокипящим облздравом. Да еще и шефство дали над только что пришедшей после интернатуры девчонкой, которая никак не научится собирать анамнез не по учебнику и норовит спросить очередного пришедшего на медкомиссию кандидата наук, в курсе ли он, как его зовут. В общем, завтра он собирается любоваться восходом луны над корпусами дома скорбных головою. И раскрасить полы врачебного халата реквизитами психдиспансера. То есть выпить как следует. Потому что отпуск.

А на днях его попросили присмотреть еще за одним новичком. За доктором, который пришел работать на спецбригаду. Помянув едрену кочерыжку, Денис Анатольевич загрузился в барбухайку, отчаливающую на вызов, – дескать, ладно, прокачусь с новым доктором, заодно прикуплю сигарет, пока стремительно падающий уровень никотина в крови не достиг критической отметки. Киоск с сигаретами нашелся как раз неподалеку от нужного подъезда, поэтому он выскочил чуть пораньше, пообещав подойти как раз к тому моменту, когда санитарка найдет проезд между припаркованными машинами.

До киоска оставалось шагов пять, когда окно одной из квартир где-то наверху словно взорвалось стеклянной шрапнелью, и в проем вылетел холодильник. Описав параболу, он гулко приземлился на газоне. Зашипел испаряющийся фреон. Адрес вызова можно было не перепроверять. «Вот и купил сигарет», – сокрушенно подумал Денис Анатольевич и побежал догонять бригаду, которая уже выдвинулась к лифту.

В квартире к прибытию экипажа барбухайки уже вовсю велись широкомасштабные боевые действия. Пациент метался по жилплощади, роняя и круша мебель, громогласно богохульствуя и передавая пламенные матерные приветы от обуявшего его дьявола. Видно было, что и инфернальному мигранту, и его земному реципиенту процесс разрушения доставляет просто адское наслаждение. Почти как процесс сквернословия, только чуть больше утомляет.

На стороне сил света выступала мать пациента. Заунывный речитатив ее молитв звучал фоном в этой симфонии тотального разрушения и семиэтажного покрытия. Периодически ей удавалось окропить одержимого святой водой из полуторалитрового ваучера, а то и ткнуть в лицо латунным крестом, на что двое в одних трениках и рваной майке сильно обижались, и битва света и тьмы выходила на новый виток. Свет явно проигрывал – сказывались прорехи в боевой клерикальной подготовке.

Отец пациента соблюдал умеренный нейтралитет, с поползновениями к миротворчеству, за что успешно огребал, как и положено любому миротворцу, от обеих сторон. Увидев подкрепление, силы света благословили его на битву со злом, дали добро на экзорцизм и даже перекрестили, но прозевали падающую антресоль и на некоторое время из битвы выключились. Поэтому поимка и фиксация прошли в сугубо атеистической манере. Дьявол пытался что-то обидное вещать, но ему дали полюбоваться на здоровенный кулак санитара (плюс пять к дару убеждения), и он на некоторое время утихомирился.

Безошибочно выбрав наиболее вменяемого из всей троицы (дьявол не в счет), Денис Анатольевич задал пару вопросов отцу. Выяснилось, что пациент с психиатрами знаком уже давно, просто редко попадает в больницу. С полгода назад мать объявила, что нейролептики – это от лукавого, и взялась лечить парня молитвой и постом, что и объясняло его плачевное состояние. Денис Анатольевич уже приготовился прочесть лекцию о недопустимости соавторства во врачебных назначениях, о недостатках молитвотерапии и побочных эффектах обливания святой водой, но, проведя предварительный цензурный анализ заготовленной речи, вздохнул, махнул рукой и велел вести пациента в барбухайку.

Вся компания успела сделать два шага в сторону двери, когда мать пациента снова включилась в процесс и попыталась благословить сына на лечение. Огребла она на этот раз и от связанного пациента, и от осатаневшего супруга. Преодолевая сопротивление, парня в компании с обуявшим его дьяволом довели до барбухайки, и тут новый доктор словно очнулся от оцепенения, в котором пребывал во время всего процесса поимки.

– Давайте развяжем больного, – предложил он Денису Анатольевичу.