Мрачный Жнец Пратчетт Терри

– Должен же я за чем-нибудь быть, господин Сдумс. Страшилы всегда за чем-нибудь прячутся.

– Библиотекарь! – снова заорал Сдумс и принялся барабанить в дверь.

– У-ук.

– Почему ты меня не впускаешь?

– У-ук.

– Мне нужно кое-что посмотреть.

– У-ук у-ук!

– Ну да, конечно. Ну и что с того?

– У-ук!

– Но это нечестно!

– Что он говорит, господин Сдумс?

– Не хочет меня впускать, потому что я мертвый!

– Обычная история. Именно об этом постоянно твердит Редж Башмак.

– А еще кто-нибудь разбирается в вопросах жизненной силы?

– Ну, остается госпожа Торт. Правда, она несколько странноватая.

– А кто такая госпожа Торт? – Но потом до него дошел смысл последней фразы. – Странная? И это говоришь ты, страшила?

– Вы никогда не слышали о госпоже Торт?

– Никогда.

– Полагаю, ее не слишком интересует магия… В любом случае, господин Башмак говорит, что мы просто обязаны серьезно с ней побеседовать. А еще он говорит, что она эксплуатирует мертвых.

– Каким образом?

– Она медиум.

– Правда? Хорошо, пойдем поговорим с ней. Кстати… Шлеппель?

– Да?

– Несколько жутковато все время чувствовать твое присутствие за спиной.

– На открытом пространстве я очень нервничаю, господин Сдумс.

– А не мог бы ты притаиться за чем-нибудь другим?

– Что вы предлагаете, господин Сдумс? Сдумс немного подумал.

– А вдруг получится? – тихо произнес он наконец. – Если, конечно, я найду отвертку.

Садовник Модо стоял на коленях и обрабатывал георгины, когда услышал за спиной ритмичный скрип и глухие удары, как будто кто-то пытался двигать тяжелый предмет.

Он обернулся.

– Добрый вечер, господин Сдумс. Вы все еще мертвый, как я погляжу.

– Добрый вечер, Модо. У тебя очень красиво все получается.

– Кто-то двигает за вами дверь, господин Сдумс.

– Да, я в курсе.

Дверь осторожно пробиралась по дорожке. Поравнявшись с Модо, она немного повернулась, словно человек, переносивший ее, постарался спрятаться за нею от садовника.

– Ну, знаешь, как говорится… У нас всегда должен быть запасной выход, – пояснил Сдумс.

Он неловко замолчал. Что-то было не так. Он не понимал, что именно, но ощущал возникшую неправильность, как чувствуют фальшивую ноту в сыгранном оркестре. Сдумс решил осмотреться.

– Во что это ты складываешь сорняки, Модо? – спросил он наконец.

Модо бросил взгляд на стоявший рядом с ним предмет:

– Хороша, верно? Нашел рядом с компостной кучей. Моя тачка сломалась, и тут я нашел это…

– Никогда не видел ничего подобного, – перебил его Сдумс. – И кому пришло в голову делать из проволоки такую большую корзинку? Да и колесики слишком маленькие…

– А катается неплохо, – пожал плечами Модо. – Удивительнее всего то, что кто-то ведь ее выбросил! И кому в голову могла прийти мысль выбросить такую полезную штуковину, а, господин Сдумс?

Сдумс смотрел на тележку и никак не мог избавиться от ощущения, что тележка тоже смотрит на него.

– Может, она сама сюда приехала? – услышал он вдруг собственный голос.

– А и правда, господин Сдумс! Наверное, ей захотелось покоя, вот она и прикатилась! И все-таки вы невероятный…

– Смотрю на себя и сам удивляюсь, – печально произнес Сдумс.

Он вышел за ворота. Дверь, поскрипывая и постукивая, следовала за ним по пятам.

«Если бы всего месяц назад мне кто-нибудь сказал, – думал Сдумс, – что через несколько дней после того, как меня уложили в гроб, я буду идти по дороге в сопровождении прячущегося за дверью застенчивого страшилы, я бы рассмеялся такому человеку в лицо».

Нет, рассмеялся бы – это вряд ли. Скорее бы проквакал что-нибудь вроде: «А? Что? Громче говорите!» – и все равно бы ничего не понял.

Рядом раздался лай. На Сдумса смотрел пес. Очень крупный. Единственной причиной, по которой его можно было назвать псом, а не волком, был всем известный факт: волки в городах не живут.

Пес подмигнул. Ну точно, ведь полнолуние уже прошло…

– Волкофф? – спросил Сдумс. Пес кивнул.

– Говорить можешь? Пес покачал головой.

– Чем будешь заниматься? Волкофф пожал плечами.

– Хочешь пойти со мной?

Волкофф снова пожал плечами, словно говоря: «А почему бы и нет? Все равно делать больше нечего».

«Если бы всего месяц назад кто-нибудь сказал мне, – подумал Сдумс, – что через несколько дней после того, как меня уложили в гроб, я буду идти по дороге в сопровождении прячущегося за дверью застенчивого страшилы и вервольфа наоборот… возможно, я бы рассмеялся такому человеку в лицо. Правда, шутку пришлось бы повторить несколько раз. И орать при этом».

Смерть Крыс собрал своих последних клиентов, большинство из которых жили в соломенной крыше, и повел их туда, куда обычно уходят все добропорядочные крысы.

И он очень удивился, встретив посреди пожара некую дымящуюся фигуру, которая пробиралась сквозь раскаленные дебри обваливающихся балок и разваливающихся половиц. Подойдя к пылающим ступеням лестницы, фигура достала что-то из дымящихся лохмотьев, которые совсем недавно были одеждой, и зажала этот предмет в зубах.

Дальнейшего развития событий Смерть Крыс ждать не стал. Хотя ему не было и дня от роду, он обладал опытом всех крыс на Плоском мире и чувствовал себя Смертью – поэтому он, возможно, понимал, что глухие звуки, сотрясавшие весь дом, издавало не что иное, как закипающее в бочках бренди.

Отличительная черта всякого бренди состоит в том, что кипит оно очень и очень недолго.

Огненный шар разбросал обломки постоялого двора в радиусе полумили. Ослепительно белые языки пламени вырвались из дыр, которые недавно были окнами и дверями. Над головами людей просвистели стропила. Некоторые воткнулись в крыши соседних домов, порождая новые пожары.

Остался только нестерпимый жар, от которого слезились глаза.

А потом внутри жара появились маленькие темные пятнышки. Они начали двигаться, соединились вместе и создали высокую фигуру, которая шагала вперед, что-то держа перед собой.

Фигура прошла сквозь замершую в изумлении толпу и направилась по холодной темной дороге к ферме. Люди потянулись следом за ней, словно хвост некоей черной кометы.

Билл Двер поднялся в комнату госпожи Флитворт и положил девочку на кровать.

– ОНА ГОВОРИЛА, ЧТО ГДЕ-ТО РЯДОМ ЕСТЬ АПТЕКА.

Госпожа Флитворт с трудом пробилась сквозь толпу.

– В Шамбли есть аптека, – сообщила она. – А неподалеку от тракта, что ведет в Ланкр, живет ведьма.

– НИКАКИХ ВЕДЬМ. НИКАКОГО ВОЛШЕБСТВА. ПОШЛИТЕ ЗА АПТЕКАРЕМ. А ОСТАЛЬНЫЕ ПУСТЬ УХОДЯТ.

Это не было просьбой. Это не было приказом. Это было просто неопровержимым утверждением.

Госпожа Флитворт немедленно принялась размахивать тонкими ручками:

– Все, все, уходите! Все кончилось! Кыш! Вон из моей спальни! Убирайтесь!

– Но как ему это удалось? – крикнул кто-то из толпы. – Никто не смог бы выбраться оттуда живым! Все видели, как дом взлетел на воздух!

Билл Двер медленно обернулся.

– МЫ СПРЯТАЛИСЬ, – сказал он. – В ПОДВАЛЕ.

– Вот видите! Все поняли? – крикнула госпожа Флитворт. – В подвале. Все логично.

– Но в таверне не было… – начал было какой-то скептик и тут же осекся, почувствовав на себе взгляд Билла Двера.

– Ну конечно. В подвале, – поспешил закончить он. – Да. Разумеется. Мудро.

– Очень мудро, – подтвердила госпожа Флитворт. – А теперь выметайтесь.

И она снова принялась выгонять всех в ночь. Вскоре хлопнула дверь. Он не слышал, как госпожа Флитворт поднялась по лестнице с тазом холодной воды и куском фланели. Старушка тоже могла ходить бесшумно, когда хотела.

Она вошла и закрыла за собой дверь.

– Родители захотят увидеться с ней. Мать в обмороке, а Большой Генри с мельницы послал отца в нокаут, когда тот пытался вбежать в горящий дом, но скоро они будут здесь.

Она наклонилась и вытерла девочке лоб фланелькой.

– Где она была?

– ПРЯТАЛАСЬ В БУФЕТЕ.

– От огня?

Билл Двер пожал плечами.

– Просто невероятно. И как у тебя получилось найти ее в этом дыме и пламени?

– ДАВАЙТЕ НАЗОВЕМ ЭТО ВЕЗЕНИЕМ.

– Она совсем не пострадала.

Билл Двер предпочел не заметить вопросительные нотки, прозвучавшие в ее голосе:

– ЗА АПТЕКАРЕМ ПОСЛАЛИ?

– Да.

– ОН НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН ЗАБИРАТЬ.

– Что ты имеешь в виду?

– КОГДА ОН ПРИДЕТ, ОСТАВАЙТЕСЬ ЗДЕСЬ. И ЧТОБЫ ИЗ ЭТОЙ КОМНАТЫ НИЧЕГО НЕ ВЫНОСИЛИ.

– Вот глупость. Зачем аптекарю что-то уносить отсюда? И что он захочет унести?

– ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО. А ТЕПЕРЬ Я ВЫНУЖДЕН ОСТАВИТЬ ВАС.

– Ты куда?

– В АМБАР. ОЧЕНЬ МНОГО ДЕЛ, А ВРЕМЕНИ ПОЧТИ НЕ ОСТАЛОСЬ.

Госпожа Флитворт посмотрела на крошечную фигурку, лежавшую на кровати. Происходящее было выше ее понимания, и ей оставалось только смириться.

– Она словно спит, – беспомощно произнесла госпожа Флитворт. – Что с ней такое?

Билл Двер остановился на верхней ступеньке:

– ОНА ЖИВЕТ ЗА СЧЕТ ОДОЛЖЕННОГО ВРЕМЕНИ.

Сразу за амбаром стояла старая кузница, которой вот уже много лет никто не пользовался. Но сейчас из нее вырывался желто-красный, пульсирующий, словно сердце, свет.

А еще оттуда доносились равномерные удары. При каждом ударе пламя вспыхивало синим.

Госпожа Флитворт бочком скользнула в приоткрытую дверь. Если бы она была человеком, серьезно относившимся к клятвам, то могла бы поклясться, что в этом треске пламени и грохоте молота ее было совсем-совсем не слышно. Однако Билл Двер вдруг быстро пригнулся и, повернувшись, встретил ее приближение острым изогнутым лезвием.

– Это же я! Я!

Он расслабился – или, по крайней мере, перешел на другой уровень напряженности.

– Что ты тут делаешь?

Он посмотрел на лезвие в руках так, будто видел его впервые в жизни.

– Я ПОДУМАЛ, ЧТО НУЖНО НАТОЧИТЬ ЭТУ КОСУ, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.

– В час ночи?

Он тупо смотрел на лезвие.

– НОЧЬЮ ОНА ТАКАЯ ЖЕ ТУПАЯ, КАК И ДНЕМ, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.

Он бросил косу на наковальню.

– НО КАК БЫ Я ЕЕ НИ ТОЧИЛ, ОСТРЕЕ ОНА НЕ СТАНОВИТСЯ.

– Кажется, ты слегка перегрелся, – покачала головой она, беря его за руку. – Кроме того, по-моему, она уже достаточно острая и…

Тут госпожа Флитворт замолчала. Ее пальцы скользнули по кости его руки. Она было отдернула руку, но потом снова сжала пальцы.

Билл Двер задрожал.

Госпожа Флитворт не знала, что такое сомнения. За свои семьдесят пять лет она сталкивалась с разнообразными войнами, голодом, бесчисленными болезнями животных, парочкой эпидемий и тысячью мелких ежедневных трагедий. Унылый скелет даже рядом не стоял с десяткой Самых Худших Событий, которые довелось ей пережить.

– Значит, вот ты кто… – сказала она.

– ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ…

– Я всегда знала, что когда-нибудь ты обязательно придешь.

– ПО-МОЕМУ, МНЕ СТОИТ…

– Всю жизнь я ждала принца на роскошном белом жеребце. – Госпожа Флитворт невесело усмехнулась. – Вот он и прибыл. Смешно, правда?

Билл Двер сел на наковальню.

– Приходил аптекарь, – сообщила она. – Сказал, что ничем не может помочь. Девочка в полном порядке. Просто никак не удается ее разбудить. А еще мы еле-еле разжали ее пальчики. Она сжимала их так крепко…

– Я ЖЕ ВЕЛЕЛ НИЧЕГО У НЕЕ НЕ БРАТЬ!

– Да не беспокойся ты! Мы ничего и не взяли.

– ХОРОШО.

– А что это такое?

– МОЕ ВРЕМЯ.

– Что-что?

– МОЕ ВРЕМЯ. ВРЕМЯ МОЕЙ ЖИЗНИ.

– А с виду – обыкновенные песочные часы для варки яиц, только очень дорогие.

Билл Двер выглядел удивленным.

– НУ, ЧЕМ-ТО ОНИ ПОХОЖИ. Я ОТДАЛ ЕЙ ЧАСТЬ СВОЕГО ВРЕМЕНИ.

– У тебя есть время?

– У ВСЯКОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА ЕСТЬ СВОЕ ВРЕМЯ. А КОГДА ОНО ЗАКАНЧИВАЕТСЯ, СУЩЕСТВО УМИРАЕТ. КОГДА МОЕ ВРЕМЯ ЗАКОНЧИТСЯ, ОНА УМРЕТ. И Я ТОЖЕ УМРУ. ТОЛЬКО РАНЬШЕ. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ.

– Не может быть…

– МОЖЕТ. ЭТО ТРУДНО ОБЪЯСНИТЬ.

– Ну-ка, подвинься.

– ЧТО?

– Я сказала, подвинься. Сесть хочу.

Билл Двер переместился на край наковальни, и госпожа Флитворт села рядом.

– Итак, ты умрешь, – констатировала она.

– ДА.

– Но умирать ты не хочешь.

– НЕ ХОЧУ.

– Почему?

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– ПОТОМУ, ЧТО Я ПЕРЕСТАНУ СУЩЕСТВОВАТЬ. МЕНЯ ЖДЕТ НИЧТО.

– Значит, умершие попадают в ничто?

– НЕ СОВСЕМ. ЗДЕСЬ ЕСТЬ КОЕ-КАКАЯ РАЗНИЦА. У ВАС ВСЕ ЛУЧШЕ ОРГАНИЗОВАНО.

Некоторое время они сидели и молча смотрели на угасающие угли в горне.

– Зачем же ты тогда точил косу?

– Я ПОДУМАЛ, ЧТО… СМОГУ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ…

– А были примеры? Ну, в твоей практике. Тебе кто-нибудь сопротивлялся? И побеждал?

– ПОБЕЖДАТЬ – ТАКОГО НЕ БЫВАЛО. ХОТЯ ИНОГДА ЛЮДИ БРОСАЛИ МНЕ ВЫЗОВ. ПРЕДЛАГАЛИ СЫГРАТЬ. НА ИХ ЖИЗНЬ, РАЗУМЕЕТСЯ.

– И что, никому не удавалось выиграть?

– НИКОМУ.

– Погоди, – вдруг вспомнила госпожа Флитворт. – Если ты – это ты, кто тогда придет за тобой?

– СМЕРТЬ. ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ МНЕ ПОД ДВЕРЬ ПОДСУНУЛИ ВОТ ЭТО.

Смерть разжал пальцы и показал ей замызганный клочок бумаги. Госпожа Флитворт вгляделась в написанное. Почерк был просто отвратительный. «ОоооИиииОоооИиииОоооИИИии» – было написано там.

– ЭТО ОТ БАНШИ. ЕДВА РАЗОБРАЛ ПОЧЕРК.

Госпожа Флитворт посмотрела на него, склонив голову.

– Но… поправь, если я не права, но…

– НОВЫЙ СМЕРТЬ.

Билл Двер взял косу.

– ОН БУДЕТ УЖАСЕН.

Лезвие изогнулось в его руках. По кромке пробежали синеватые огоньки.

– И Я БУДУ ЕГО ПЕРВЫМ КЛИЕНТОМ.

Госпожа Флитворт заворожено глядела на огоньки:

– И насколько ужасен он будет?

– НАСТОЛЬКО, НАСКОЛЬКО ХВАТИТ ВАШЕГО ВООБРАЖЕНИЯ.

– О.

– ДА, ОН БУДЕТ ИМЕННО ТАКИМ.

Лезвие опять выгнулось.

– Он придет и за малюткой тоже?

– ДА.

– Честно говоря, Билл Двер, я тебе ничем не обязана. Вряд ли в мире найдется такой человек, который тебе чем-то обязан.

– ВОЗМОЖНО, ВЫ ПРАВЫ.

– Правда, жизнь тоже не идеальная штука. К ней у людей тоже есть претензии. Если честно рассудить.

– НА ЭТО МНЕ НЕЧЕГО СКАЗАТЬ.

Госпожа Флитворт бросила на него оценивающий взгляд.

– В углу стоит неплохой точильный камень, – сказала она.

– Я ИМ ПОЛЬЗОВАЛСЯ.

– А в буфете лежит хороший оселок.

– ИМ Я ТОЖЕ ВОСПОЛЬЗОВАЛСЯ.

Лезвие качнулось. Ей даже показалось, что она услышала, как тихонько взвыл рассекаемый воздух.

– И этого все равно недостаточно? Билл Двер вздохнул:

– СКОРЕЕ ВСЕГО, Я ПЫТАЮСЬ ДОБИТЬСЯ НЕВОЗМОЖНОГО.

– Перестань сейчас же. Сдаться проще всего, – упрекнула госпожа Флитворт. – Там, где жизнь… что?

– ТАМ, ГДЕ ЖИЗНЬ – ЧТО?

– Там надежда.

– ПРАВДА?

– Именно так.

Билл Двер провел по лезвию костяным пальцем: