Мрачный Жнец Пратчетт Терри

– ЭТО КАКОЕ-ТО УСТРОЙСТВО?

Кекс выглядел несколько оскорбленным:

– Я предпочитаю термин «машина». Она революционизирует методы ведения сельского хозяйства и затащит-таки отчаянно упирающееся человечество в век Летучей Мыши. Моя семья владеет этой кузницей уже триста лет, но Нед Кекс не собирается провести остаток жизни, приколачивая изогнутые куски металла к копытам лошадей, о нет, в этом я могу тебя заверить…

Билл Двер безучастно посмотрел на него, потом наклонился и заглянул под машину. С дюжину серпов были прикреплены болтами к большому, расположенному горизонтально колесу. Замысловатые соединения посредством шкивов приводили в действие систему вращающихся рычагов.

Он испытывал какое-то странное и неприязненное чувство к стоявшей перед ним машине, но вопрос все же задал.

– Ее сердцем является кулачковый вал, – пояснил польщенный вниманием Кекс. – Мощность передается по шкиву вот сюда, и кулачки приводят в движение качающиеся рычаги – вот эти вот. Расчесывающая заслонка, которой управляет возвратно-поступательный механизм, опускается, как только захватный затвор падает вот в этот паз, и одновременно начинают кружиться два бронзовых шара, а оперенные пластины удаляют солому, когда зерно под действием силы тяжести падает через бороздчатый шнек в бункер. Все просто.

– А ЧТО ТАКОЕ КРУТОВИК НА ПЯТЬ-ВОСЕМЬ?

– Кстати, спасибо, что напомнил. – Кекс взял из груды мусора на полу небольшой предмет и прикрепил его к выступающей части машины. – Очень важная часть. Останавливает эллиптический эксцентрик, когда тот скользит по валу, дабы он не входил в зацепление с фланцем, что может привести, как ты можешь догадаться, к катастрофическим последствиям.

Кекс отошел от машины и вытер руки ветошью, сделав их еще более замасленными.

– Я называю это Комбинированно-Уборочной Машиной.

Билл Двер вдруг почувствовал себя очень старым. Он действительно был очень старым, просто никогда раньше не ощущал это так сильно. Где-то в глубине души он и без подсказки кузнеца знал, для чего предназначается Комбинированно-Уборочная Машина.

– О.

– Испытания состоятся сегодня днем на большом поле старика Пидберри. Но могу сразу сказать, моя машина – это нечто. Сейчас, Билл Двер, ты смотришь на то, что нас ждет в будущем.

– ДА.

Билл Двер погладил рукой раму.

– А КАК НАСЧЕТ САМОГО УРОЖАЯ?

– Гм? Не понял.

– ЧТО ОН ПОДУМАЕТ? Кекс наморщил нос.

– Подумает? Ничего он не подумает. Пшеница есть пшеница.

– А ШЕСТЬ ПЕНСОВ – ЭТО ШЕСТЬ ПЕНСОВ.

– Именно так. – Кекс замялся. – Кстати, что тебе нужно?

Высокая фигура провела пальцем по покрытому маслом механизму.

– Эй?

– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ? АХ, ДА. Я ХОТЕЛ БЫ ПОПРОСИТЬ ТЕБЯ ОБ ОДНОЙ УСЛУГЕ…

Он вышел из кузницы и почти сразу же вернулся с каким-то предметом, завернутым в шелк. Крайне осторожно он развернул косу. Для косы Билл сделал новую рукоять, причем не прямую, какой пользуются в горах, а тяжелую, с двойным изгибом, какую применяют крестьяне на равнинах.

– Хочешь ее перековать? Заменить крепление или лезвие?

Билл Двер покачал головой:

– Я ХОЧУ УНИЧТОЖИТЬ ЕЕ. УБИТЬ.

– Уничтожить?

– ДА. ОКОНЧАТЕЛЬНО. ПОЛНОСТЬЮ УНИЧТОЖИТЬ, ЧТОБЫ ОНА БЫЛА АБСОЛЮТНО МЕРТВА.

– А хорошая коса… – задумчиво проговорил Кекс. – Жаль такую портить. И лезвие смотри какое…

– НЕ ТРОНЬ!

Кекс сунул палец в рот.

– Интересно, – покачал головой он. – Готов поклясться, что даже не коснулся лезвия. Рука была в нескольких дюймах. Очень острая коса.

Он взмахнул косой.

– Должен сказать, она чрезвычайно острая.

Он замолчал, сунул мизинец в ухо и покрутил там.

– Ты уверен, что хочешь именно этого? Билл Двер кивнул.

Кекс пожал плечами:

– Ну, я могу расплавить ее, а рукоятку сожгу.

– Отлично.

– Ладно, в конце концов, это твоя коса. И в чем-то ты прав. Это уже устаревшая технология. Прошлый век.

– К СОЖАЛЕНИЮ, ТЫ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ПРАВ.

Кекс ткнул грязным пальцем в Комбинированно-Уборочную Машину. Билл Двер знал, что перед ним всего-навсего неодушевленная куча металла, которая не может самоуверенно таращиться. И тем не менее машина нагло рассматривала его. С этаким усталым металлическим презрением, даже жалостью.

– Можешь попробовать уговорить госпожу Флитворт купить такую штуку. На всю ферму хватит. Я словно наяву вижу, как ты управляешь машиной, твои волосы треплет ветер, ремни хрустят, рычаги качаются…

– НЕТ.

– Перестань, старушка Флитворт может себе это позволить. Говорят, у нее сундуки доверху набиты старыми монетами.

– НЕТ!

– Э-э…

Кекс замялся. Последнее «НЕТ» таило в себе угрозу – так трещит тонкий лед на глубокой реке, как бы сообщая: сделай еще шажочек, и ты, Нед Кекс, сильно пожалеешь о своем опрометчивом поступке.

– Что ж, тебе лучше знать, что вам нужно, а что нет, – пробормотал кузнец.

– ДА.

– Вот и ладненько… Кстати, эта возня с косой будет стоит тебе, э-э, один фартинг, – выпалил Кекс. – Понимаешь, уйдет куча угля, а эти жадюги гномы постоянно поднимают цены…

– ВОТ, ДЕРЖИ. ТОЛЬКО ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ СДЕЛАНО СЕГОДНЯ ЖЕ.

Кекс спорить не стал. Спор мог привести к тому, что Билл Двер задержится в кузнице еще на какое-то время, а ему почему-то хотелось, чтобы он побыстрее ушел.

– Хорошо, чудесно.

– ТЫ ПОНЯЛ?

– Конечно, конечно.

– ВСЕГО ДОБРОГО, – мрачно произнес Билл Двер и вышел.

Кекс закрыл за ним дверь и прислонился к ней. Вот так. Правду о нем говорят, приятный человек, ничего не скажешь, но почему-то через пару минут общения с ним складывается впечатление, что кто-то прошел по твоей могиле, тогда как она еще даже не была вырыта.

Он пересек заляпанную маслом кузницу, набрал в чайник воды и поставил его на край горна. Взял было гаечный ключ, чтобы кое-что подделать в Комбинированно-Уборочной Машине, но потом вдруг заметил у стены косу.

На цыпочках он подкрался к ней – и понял, что ведет себя исключительно глупо. Коса ведь не живая, и ушей у нее нет. Просто она выглядела такой острой…

Нед Кекс занес над головой гаечный ключ. Какое-то странное чувство вины овладело им. Этот Билл Двер… очень уж необычные слова он использовал, говоря о простом инструменте. Но это не его, кузнеца, дело – ему поручили работу.

Кекс резко опустил гаечный ключ.

Никакого сопротивления он не почувствовал. Более того, он готов был поклясться, что до лезвия косы гаечный ключ не дотронулся. И тем не менее, инструмент развалился на ровные половинки так, словно был сделан из хлебного мякиша.

Кузнец почесал затылок. За свою жизнь он перевидал множество острых штуковин, но настолько… Коса, стоящая перед ним, являлась квинтэссенцией самой остроты, абсолютной остротой, которая простиралась за последние атомы металла…

– Будь я проклят.

А потом он вспомнил о своей машине. Все это глупость, суеверия, подумал он. Человек, способный справиться с крутовиком на пять-восемь, не должен поддаваться на всякого рода фокусы. К механизмам нужно относиться проще. Они либо работают, либо не работают. И ничего загадочного в их работе нет.

Он с гордостью посмотрел на Комбинированно-Уборочную Машину. Пока что в нее нужно впрягать лошадь. И это несколько портит впечатление. Лошади представляют собой вчерашний день, тогда как день завтрашний принадлежит Комбинированно-Уборочным Машинам и их потомкам, которые сделают мир лучше, удобнее. Сейчас главная задача – исключить из уравнения лошадь. Он ставил внутрь часовой механизм, но тому явно не хватало мощности. Может, стоит попробовать…

За его спиной из закипевшего чайника выплеснулась вода и залила огонь.

Кекс ринулся в клубы пара. Вот каждый раз такое. Стоит задуматься над чем-нибудь серьезным, и какая-нибудь бессмыслица тут же тебя отвлечет.

Госпожа Торт задернула шторы.

– А кто такой этот Один-Человек-Ведро? Она зажгла пару свечей и села.

– Он принадлежит к одному из языческих очудноземских племен, – коротко пояснила она.

– Довольно странное имя – Один-Человек-Ведро.

– Это короткая версия, – мрачно заметила госпожа Торт. – Теперь нам нужно взяться за руки. – Она оценивающе посмотрела на Сдумса. – Нужен еще кто-то.

– Можно позвать Шлеппеля, – предложил Сдумс.

– Чтобы какой-то страшила торчал под моим столом, заглядывая мне под юбку? Ну уж нет! Людмилла!

Через мгновение занавеска из бус раздвинулась, и в комнату вошла девушка, открывшая Сдумсу дверь.

– Да, мама?

– Садись, девочка моя. Ты нам нужна для сеанса.

– Да, мама.

Девушка улыбнулась Сдумсу.

– Это – Людмилла, – представила ее госпожа Торт.

– Очень приятно, – кивнул Сдумс и был награжден широкой и сияющей улыбкой человека, давным-давно научившегося скрывать свои истинные чувства.

– Мы уже знакомы, – сказал Сдумс.

С полнолуния прошло чуть меньше дня, подумал он. А почти все признаки уже исчезли. Почти. Ну и ну…

– Она – позор на мою седую голову, – сказала госпожа Торт.

– Мама, не отвлекайся, – беззлобно заметила Людмилла.

– Возьмитесь за руки, – велела госпожа Торт. Они сидели в полутьме. Потом Сдумс почувствовал, как госпожа Торт убрала свою руку.

– Я забыла поставить стакан, – сообщила она.

– По-моему, госпожа Торт, вы не пользуетесь крутящимися столиками, планшетками для спиритических сеансов и всем прочим… – начал было Сдумс.

Со стороны буфета раздалось позвякивание, госпожа Торт поставила на стол полный стакан и села.

– А я этим и не пользуюсь, – пожала плечами она.

Снова воцарилась тишина, и Сдумс нервно откашлялся.

– Один-Человек-Ведро, мы знаем, что ты здесь, – проговорила наконец госпожа Торт.

Стакан зашевелился, в нем заплескалась янтарная жидкость.

– приветствия тебе из края счастливой охоты, о бледнолицая, – раздался дрожащий бестелесный голос.

– Кончай, – оборвала его госпожа Торт. – Все знают, что ты валялся пьяным посреди улицы Патоки, когда тебя переехала телега.

– в том нет моей вины. да разве Один-Человек-Ведро был виноват в том, что его прадедушка переезжал сюда! по праву рождения Один-Человек-Ведро должен пасть от лапы горного льва, его должен затоптать гигантский мамонт, бедный Один-Человек-Ведро, его лишили права на смерть.

– Слушай, Один-Человек-Ведро, господин Сдумс хочет задать тебе какие-то вопросы, – перебила излияния госпожа Торт.

– она здесь счастлива и ждет, когда ты к ней присоединишься, – быстро сообщил Один-Человек Ведро.

– Кто ждет? – не понял Сдумс.

Такая реакция, казалось, несколько озадачила Одного-Человека-Ведро. Прежде эта реплика ни в каких объяснениях не нуждалась.

– а кто тебе нужен! – осторожно спросил он. – и можно Одному-Человеку-Ведру выпить наконец!

– Пока нет, Один-Человек-Ведро.

– Одному-Человеку-Ведру очень нужно. да здесь так тесно.

– Что? – спросил Сдумс. – Тесно от духов?

– их сотни, две, три, много. Сдумс был разочарован.

– Всего лишь сотни? Мне лично кажется, это еще немного.

– Не все люди, умерев, становятся духами, – пояснила госпожа Торт. – Чтобы стать духом или призраком, нужно иметь какое-то очень серьезное незавершенное дело. Или хотеть отомстить кому-нибудь. Или быть пешкой в какой-нибудь очередной космической игре, затеянной богами.

– или сильно-сильно страдать от жажды, – добавил Один-Человек-Ведро.

– Ты выслушаешь его или нет?! – рассерженно осведомилась госпожа Торт.

– Один-Человек-Ведро крайне расстроен, ему обещали хорошо, моря из вина, а здесь ничего нет. его мучит жажда, о бедный Один-Человек-Ведро…

– Что происходит с жизненной силой, когда жизнь заканчивается? – спросил Сдумс. – Это именно из-за нее все беды?

– Рассказывай, – велела госпожа Торт, заметив, что Один-Человек-Ведро замешкался с ответом.

– о каких бедах идет речь!

– Все отвинчивается. Одежда бегает сама по себе. Все кажется более живым, чем прежде. И так далее.

– это! то малозначимые пустяки, жизненная сила стремится утечь при первой же возможности, не стоит тот повод считать беспокойством. да.

Сдумс положил руку на стакан.

– А о чем тогда стоит побеспокоиться? – вкрадчиво осведомился он. – Может, нам стоит обратить внимание на кое-какие стеклянные шарики?

– Одному-Человеку-Ведру что-то не хочется говорить.

– Мам, прикажи ему.

Это был голос Людмиллы, низкий, но почему-то очень приятный. Волкофф не спускал с нее глаз. Сдумс улыбнулся. Это было одним из преимуществ мертвых. Ты замечаешь вещи, которые живые просто-напросто игнорируют.

В голосе Одного-Человека-Ведра вдруг проскользнуло раздражение:

– но как он поступит, если Один-Человек-Ведро все ему скажет! Одного-Человека-Ведро будет поджидать куча неприятностей. Хау.

– Ну, ты можешь просто подтвердить мою догадку, если она вдруг окажется правильной… Тогда тебе не придется ничего рассказывать, – предложил Сдумс.

– да… есть возможность.

– Стало быть, договоримся так. Если ответ «да», ты стукнешь два раза, и один раз – если «нет». Все, как в старые добрые времена.

– о. хорошо.

– Продолжайте, господин Сдумс, – кивнула Людмилла.

Этот голос гладил, как нежная девичья ручка. Сдумс откашлялся.

– Я предполагаю, – начал он, – что это своего рода яйца. Сначала мне показалось странным, что при виде этих штук я вдруг подумал… подумал о завтраке. Но потом мне в голову пришла мысль о яйцах, и…

Один удар.

– Ну, что ж, возможно, эта мысль и в самом деле была глупой.

– прошу прощения, «да» – это один стук или два?

– Два! – рявкнула медиум.

СТУК. СТУК.

– А, – облегченно вздохнул Сдумс. – А потом из них выводятся такие штуки на колесах?

– два раза, если «да»!

– Да!

СТУК. СТУК.

– Я так и думал! Так и думал! Один такой шарик оказался под полом, и из него пыталось что-то вылупиться, но ему не хватило места! Тогда-то я и догадался! – радостно завопил Сдумс.

Но потом вдруг нахмурился.

– Кстати, а что именно должно было вылупиться?

Наверн Чудакулли вбежал в свой кабинет и схватил с каминной полки лежащий там посох. Облизав палец, аркканцлер осторожно коснулся набалдашника. Возникла крохотная искорка, и в комнате запахло жирной посудой.

Аркканцлер шагнул было обратно к двери, но потом медленно обернулся. Его мозг наконец проанализировал разбросанные по кабинету вещи и отметил некую странность.

– А это здесь откуда взялось? – громко вопросил он.

Он дотронулся концом посоха до тележки, и та, позвякивая, отъехала в сторону.

Точь-в-точь тележка, на которой служанки возят швабры, чистое белье и все прочее, что обычно возят служанки… Чудакулли подумал, что надо бы пообщаться с университетской домоправительницей, и почти сразу же забыл об этом.

– Чертовы проволочные штуки на колесах! Так и лезут повсюду… – пробормотал он.

При слове «чертовы» в воздухе появилось что-то, напоминающее трупную муху с зубами, как у кота, только вставными. Оно покружилось, осматривая обстановку, и вылетело следом за невнимательным аркканцлером.

Слова волшебников обладают магической силой, особенно слова ругательные. И они постоянно ищут случая воплотить собственную магию в жизнь. Сейчас, когда жизненная сила кристаллизовалась в воздухе, им было нетрудно воплотиться.

Старшие волшебники собрались в Главном зале. Даже главный философ ощущал некое возбуждение. Использовать магию против коллег-волшебников считалось дурным тоном, а использовать ее против обычных граждан считалось просто неспортивным. Но застаиваться тоже вредно.

Аркканцлер оглядел волшебников.

– Декан, почему у тебя все лицо в полоску?

– Камуфляж, аркканцлер.

– Камуфляж, значит?

– Йо, аркканцлер.

– Хорошо, главное, чтобы тебе это доставляло удовольствие.

Тщательно маскируясь, они поползли к небольшому участку, который считался законной территорией Модо. По крайней мере, большинство из волшебников поползли. Приговаривая под нос: «Пошел! Пошел! Пошел!», декан совершил несколько прыжков с поворотом, потом припал к стене и тихонько перевел дыхание.

Каково же было его разочарование, когда он увидел, что остальные кучи компоста лежат там, где их сложил Модо. Тащившийся позади волшебников Модо был дважды едва не сбит с ног скачущим деканом.

– Они просто притаились, – с подозрением изрек декан. – Предлагаю уничтожить эти проклятые…

– Просто они еще не сопрели, – предположил Модо. – Та куча была самой старой.

– То есть ты хочешь сказать, что нам не с кем будет сражаться? – спросил аркканцлер.

Земля под ногами вдруг вздрогнула, и со стороны галереи донеслось легкое позвякивание. Чудакулли нахмурился:

– Кто-то расставляет повсюду эти проволочные тележки. Одну я даже нашел в своем кабинете.

– Ха, – хмыкнул главный философ. – Что кабинет, одна очутилась прямо в моей спальне. Открываю шкаф – и вижу, стоит.

– В шкафу? И зачем ты ее туда засунул?

– Я ничего не засовывал, говорю точно. Вероятно, студенты. Это их шуточки. Однажды мне в постель подложили щетку.

– Об одну тележку я даже споткнулся. Но глазом не успел моргнуть, как она исчезла. Наверное, кто-то укатил ее, – поделился Чудакулли.

Позвякивание приближалось.

– Ну ладно, господин Так Называемый Дорогой Мой Умник, – Чудакулли многозначительно похлопал набалдашником посоха по ладони.

Волшебники прижались к стене. Призрачный перевозчик тележек был совсем рядом.

– городов, – сказал Один-Человек-Ведро. – так думает Один-Человек-Ведро, это яйца городов.

– Ага, мой юный шу… да будь я, черт побери, проклят.

– Шутки шутишь? – нахмурилась госпожа Торт. – Города не бывают живыми. Знаю, знаю, многие утверждают обратное, но это же не по-настоящему, а в переносном смысле.

Ветром Сдумс повертел один из шариков.

– Он откладывает их тысячами, – покачал головой он. – Но выживают не все, иначе нас бы уже завалило городами…

– Ты хочешь сказать, что из этих маленьких шариков вылупляются огромные города? – уточнила Людмилла.

– не сразу, сначала подвижная стадия.

– То есть появляются колеса, – пояснил Сдумс.

– это есть верно, как поглядит Один-Человек-Ведро, тебе уже все известно.

– Это только так кажется, – уверил Ветром Сдумс. – На самом деле я еще ничего не понимаю. А что следует за подвижной стадией?

– не знаю. Сдумс встал.

– Пришло время все выяснить, – решительно сказал он.

Он взглянул на Людмиллу и Волкоффа. Да. А почему бы и нет? Если ты хоть кому-нибудь сумеешь помочь, можешь считать, что жизнь твоя – или что бы там ни было – прожита не зря.

Сдумс резко ссутулился и подпустил в голос старческой хрипоты:

– Вот только ноги меня уже почти не держат, м-да, вот… Буду весьма признателен, если кто-нибудь мне поможет. Юная госпожа, не проводите ли вы меня до Университета?

– Людмилла почти не выходит из дома. У нее некоторые проблемы со здоровьем, – поспешила заметить госпожа Торт.

– Я абсолютно нормально себя чувствую, – возразила Людмилла. – Мама, ты же знаешь, что с полнолуния прошел почти целый день и…

– Людмилла!

– Но это в самом деле так.

– Беззащитным девушкам нельзя ходить по улицам в одиночку, это небезопасно.

– Но чудесный пес господина Сдумса прогонит даже самых опасных преступников.

Волкофф, словно по сигналу, гавкнул и поднялся на задние лапки. Госпожа Торт критически осмотрела его.

– Очень послушное животное, как я вижу, – вынуждена была заметить она.

– Вот и договорились, – хлопнула в ладоши Людмилла. – Пойду возьму шаль.

Волкофф перевернулся на спину, и Сдумс слегка толкнул его ногой.

– Веди себя хорошо, – посоветовал он. Раздалось многозначительное покашливание Одного-Человека-Ведра.