Братья по крови Скэрроу Саймон
Едва возвратившись в лагерь, трибун Отон отдал своей колонне приказ о построении. Под окрики опционов и центурионов солдаты спросонья выбегали из палаток и в последних проблесках гаснущего дня торопливо надевали доспехи, спеша образовать строй. Старшие офицеры тем временем собрались в палатке трибуна. Жена Отона Поппея удалилась в помещение для сна и задернула за собой шторку, как будто это могло отогнать опасность, которую она теперь ощущала. И страх ее можно было понять. Задание, выполнять которое послали ее мужа, оказалось в буквальном смысле опрокинуто событиями. В результате вместо радушия племени бригантов, считавшегося вроде как союзным, теперь существовала вполне реальная угроза того, что эти самые союзники, поддавшись лукавым уговорам, вмиг превратятся во врагов Рима. Перспектива того, что самое сильное племя Британии может пойти за коварным и неуемным в своей решимости Каратаком, мягко говоря, вызывала опасения. Катон был не единственным из офицеров, кто сейчас с замиранием сердца ждал исхода разбирательства королевы Картимандуи с ее мятежным консортом, что проходило сейчас в крепости на холме, вздымающемся над римским лагерем.
Угрюмость нависала над римскими офицерами, сидящими вокруг стола трибуна. Отон коротко описал события сегодняшнего вечера и сделал паузу, давая офицерам осмыслить сложившееся положение. Прежде чем продолжить, он откашлялся, стараясь выглядеть спокойно.
– У кого какие соображения, господа?
– Соображения? – сложил перед собой руки Катон. – Господин трибун, мы понятия не имеем, что там сейчас происходит. И пока не убедимся в обратном, нам остается лишь надеяться, что Картимандуя урезонит своих подданных. До выяснения того, что произойдет, нам следует оставаться в лагере.
Префект Гораций на это покачал головой:
– К тому моменту может оказаться уже слишком поздно. Нам нельзя вот так сидеть сложа руки, господин трибун. В поддержку королеве я могу послать когорту легионеров. Они могут взять под стражу тех, кто ей противится, а также завладеть Каратаком. К утру все будет уже кончено. Порядок будет восстановлен, а подвергнуть сомнению власть королевы не посмеет никто.
Прежде чем ответить, Отон медленно кивнул.
– Вы думаете, одной когорты окажется достаточно? Не лучше ли послать две? Там у них было по меньшей мере несколько сотен человек.
Этот обмен репликами Катон выслушал с тяжелым сердцем и счел необходимым высказать свою обеспокоенность:
– Господин трибун, если мы пошлем к крепости людей, то неминуемо разразится насилие. Неважно, кто именно его начнет: все равно прольется кровь. И как только до остального племени дойдет весть, что римские солдаты убили кого-то из соплеменников бригантов – обстоятельства даже не важны, – как все обернется против нас. Мы сыграем прямо-таки на руку Венуцию и Каратаку. Они сразу же возопят: вот он, пример того, как Рим намеревается поступить с Бригантией.
– Не возопят, если мы возьмем их в кандалы первыми, – уверенно сказал Гораций. – Схватив главных смутьянов, ратующих против Рима, мы тем самым положим конец их противостоянию. Главное, сделать это вовремя. Или…
– Или мы просто спровоцируем все их племя на войну, – припечатал доводом Катон. – Уверенными можно быть в одном: какие бы разногласия ни возникали между разными племенами бригантов, они их тотчас отбросят и сплотятся против нас, как только увидят, что мы используем против них силу. Кроме того, при лунном свете наши солдаты станут видны сразу же, как только подступят к крепости. А у Каратака с Венуцием будет уйма времени, чтобы сбежать.
– В таком случае они убегут, поджав хвосты. Мы же продемонстрируем поддержку королеве и восстановим в Изуриуме какой ни на есть порядок.
Катон, втайне сдерживая отчаяние, следил за тем, чтобы его голос звучал ровно:
– Это послужит лишь тому, что она будет смотреться слабой и беззащитной. Перед своим народом Картимандуя предстанет марионеткой римлян. И всякая власть, которая у нее сейчас есть над народом, падет. – Он повернулся к Отону: – Господин трибун, нам необходимо дать королеве возможность уладить распрю своими силами. Вы сами видели, личность она вполне сильная и сможет убедить свою знать поддержать ее против Венуция. Мы должны дать ей этот шанс.
Отон, наморщив лоб, попытался собрать мысли воедино.
– Может, вы действительно правы, префект Катон… Вмешательство может оказаться опасным.
Гораций спесиво фыркнул:
– А еще опаснее может оказаться сидеть здесь и ждать у моря погоды… Нет, я за то, чтобы действовать.
– Доводы здесь суммирую я, – коротко напомнил Отон. – Мы посланы сюда с дипломатической миссией, Гораций, а не для вторжения в Бригантию.
Тот с минуту молча жевал губу, после чего снова заговорил:
– Позвольте вам напомнить, господин трибун: легат распорядился, чтобы в случае, если потребуются боевые действия, командование перешло ко мне.
– Пока они еще не требуются, – возразил Катон. – А нам не мешает подождать до того момента, пока не станет ясно, чем закончилось противостояние.
– А я говорю, что рисковать мы не можем, иначе все может выйти из-под контроля. Время действовать именно сейчас. – Гораций хлопнул ладонью по столу. – Если префект Катон нервничает, то пусть остается со своими людьми в лагере стеречь нашу поклажу. Это у него неплохо получается.
Тут не вытерпел Макрон и грозно подался вперед:
– Между прочим, именно префект Катон привел ход битвы с Каратаком к победному концу. Это я к тому, чтобы вы не забыли. И многие из нас остались живы благодаря его сметке и храбрости, а иначе лежать бы кое-кому на том гребаном холме.
– Я этого не оспариваю, – парировал Гораций. – Хотя опять же, здесь мы все тоже из-за Катона. Если б он лучше стерег Каратака…
– Хватит! – прикрикнул Отон. – А ну, все успокоились!
Нависла напряженная тишина. Макрон откинулся на стуле, упрямо выставив подбородок. Гораций разгневанно посмотрел на него, но смолчал – во всяком случае, до поры.
– Префект Катон прав, – рассудил трибун, – для боевых действий пока рано. И я молю Юпитера, чтобы так оно и осталось. Очертя голову никуда не бросаемся, ждем, чем именно кончилось дело. Если дойдет до вооруженной схватки, тогда командование колонной я передам вам, Гораций. Но не раньше. Это понятно?
– Понятно, господин трибун.
– Посмотрим, как вы меня поняли… Караулы на стенах удвоить, по подразделениям пока отбой. Пусть люди отдыхают между сменами часовых – но не в палатках, а возле стен. Гораций, Катон, останьтесь здесь. Остальные свободны.
Когда офицеры один за другим вышли из палатки, Отон с минуту повременил, чтобы все отдалились за пределы слышимости, и тогда напустился на своих подчиненных:
– Вы что себе, в самом деле, позволяете? Клянусь богами, еще одна такая выходка со стороны кого-либо из вас, и я отстраняю виновного от должности! Это мне вполне по чину, Гораций, несмотря на указания легата о военном командовании колонной. Буду признателен, если вы это примете к сведению.
– Виноват, господин трибун, – принял нагоняй Гораций.
Катон молчал. Безусловно, досадно было под горячую руку получать разнос ни за что ни про что. Он всего-то выполнял свой долг остеречь командира насчет рисков, связанных с применением военной силы. А клеветнические нападки Горация действительно задевали его за живое. Тем не менее Отон сейчас смерил его суровым взглядом:
– Катон, вас это тоже касается.
– Виноват, господин трибун, – повторил префект, недовольный тем, что с ним, как с каким-нибудь нашкодившим юнцом, обращается человек на несколько лет моложе его.
– Тогда у меня к вам все, господа. Идите по своим подразделениям. Утром увидим, кто из вас прав. А может статься, что и раньше. Всё, свободны.
Катону не спалось, и первые ночные часы он провел на воротной башне. С ним рядом какое-то время стоял Макрон, и они вместе молча глядели в сторону крепости на холме. Там вдоль палисада трепетали факелы, а откуда-то снизу свет падал на крыши хижин и чертог. Языков огня видно не было – отдаленный свет, видимо, исходил от костровых ям и от внутреннего освещения крепости.
Вскоре после полуночной смены караула где-то в крепости стала слышна крикотня, которая постепенно перешла в песнопение, но затем сошло на нет и оно. После этого никаких звуков со стороны крепости уже не доносилось: по всей видимости, после выпитой медовухи, пива и вина ее обитателей свалил сон. А может статься, они сейчас тихо и трезво готовят план нападения на римский лагерь – эдакая прелюдия к полномасштабной войне с силами императора Клавдия. Народ в поселке у подножия холма как будто разделял нелегкие мысли Катона: там не было ни огонька, ни проблеска жизни, лишь смутно чернели хижины под светом месяца. Признаки жизни выдавал единственно лагерь римлян, где между башнями вдоль стен неторопливо вышагивали часовые.
– Как думаешь, что там сейчас может твориться? – тихо спросил Макрон.
Плечи Катона приподнялись в протяжном вздохе.
– У меня мыслей на этот счет не больше, чем у тебя, Макрон, – помедлив, произнес он. – Надежда только на то, что Картимандуя уговорила достаточное число своих людей сохранять ей верность. Если же нет, и к власти пробился Венуций, то у нас будет война.
– И тогда Изуриум для римлян будет уже скверным местом.
– Чтобы созвать все племена, бригантам потребуется время. Так что, милостью богов, у нас здесь будет несколько дней на попытку спасти положение. Или на это, или на приличную фору, чтобы оторваться от крупных сил, которые Венуций пошлет по нашему следу.
– Ты думаешь, смазать пятки – лучший для нас выход?
– Не знаю… Возможно, перед тем как отступить, придется попробовать взять крепость и схватить Каратака. Но работа это будет непростая и кровавая. Ты же видел, какие там укрепления. Даже если мы кинем туда половину всей нашей численности, Венуций сможет удерживать нас до снятия осады. К тому же учти, те люди наверху – сплошь сливки воинов этого племени. Они так просто не сдадутся.
– Ничего. Эти сливки и раньше с нами дрались, да ничего у них не выходило, – осклабился Макрон, отчего его зубы в свете месяца тускло блеснули. – Крепость на холме – это всего лишь крепость на холме. Что одна, что другая.
– Эта – нет. – Катон указал на линию земляных укреплений, похожую сейчас на темные ленты вокруг гребня под кромкой палисада. – Здесь самые крутые склоны, к тому же они выше. Имеется всего один рубеж, с которого можно подступиться, но и он прикрыт внешним редутом. А за линией обороны – закаленные воины.
Макрон немного подумал, а затем спросил:
– Ты как думаешь, Гораций годится для порученного ему дела?
– Не знаю. Но до Веспасиана ему далеко.
– Что верно, то верно, – ухмыльнулся Макрон. – Тот наш легат проходил через горные крепости, как жир сквозь гуся: по рассказам знаю. Вот кого бы к нам сюда… А не этого молокососа-трибунишку с его нянькой Горацием. Откуда ни глянь, одна дрянь.
Катон задумчиво поджал губы.
– Может, они себя еще проявят. И даже удивят.
– А может, и нет.
Катон посмотрел на друга с улыбкой:
– Мне казалось, из нас двоих я единственный, кто видит вещи с изнанки.
– Ты, безусловно, да, – Макрон, рассмеявшись, хлопнул друга по плечу. – Но как видно, я от тебя поднахватался.
– Получается, с кем поведешься… – пожал плечами Катон.
– Теперь уже жалеешь о том? – Макрон с зевком повел плечами. – Ну, что ж, вокруг вроде как тихо. Пойду прилягу. А то завтра денек может выдаться хлопотный.
Центурион прошел к тыльной стороне башни, где снял шлем, отстегнул плащ и, сложив их тючком, улегся и пристроил этот своеобразный валик себе под голову. Постепенно его дыхание, поначалу легкое, перешло в сопение глубокого сна. На губах Катона мелькнула улыбка: он расслышал слабое ворчание, которое у его друга обычно предшествует густому молодецкому храпу.
Спустя какое-то время он краем глаза уловил проблеск света и, переведя взгляд на крепость, заметил, как под палисадом рассыпался в воздухе снопик искр, а на травянистом склоне мелькнул и исчез очажок света. Вот еще один факел дугой мелькнул по воздуху, а за ним еще и еще – огненными дугами на фоне темноты, – и так же огнисто рассыпались с ударами о землю. На этот раз света оказалось достаточно, чтобы различить фигуру, торопливо спускающуюся вниз со склона. Затем все снова окутала тьма. Катон напряг глаза и уши. Вскоре до слуха донеслись приглушенные расстоянием выкрики, а за ними ночную тишь пронзил звук рога, эхом отразившийся от окрестных холмов.
Катон, обернувшись, через плечо окликнул:
– Макрон!
Вместо ответа друг повернулся спиной и проворчал что-то насчет палаток. Катон спешно подошел к нему, нагнулся и резко тряхнул за плечо:
– Проснись, центурион!
На этот раз глаза Макрона распахнулись, и он оторопело моргнул. Едва узнав над собой встревоженное лицо Катона, ветеран мгновенно пришел в чувство и вскочил на ноги со шлемом в руке.
– Что стряслось?
– Кто-то пытается бежать из крепости. И похоже, в направлении лагеря. Надо выставить полцентурии твоих людей здесь у ворот наготове.
Макрон кивнул, уже затягивая на подбородке ремешок, и повернулся к лестнице:
– А ну, ребята! Первая центурия Четвертой когорты! Подъем!
Навзничь лежащие у стены фигуры завозились. Катон в это время возвратился на переднюю часть башни, силясь разглядеть происходящее вблизи крепости на холме. Там вниз по склону извилисто спускались несколько факелов; держащие их люди бежали и скатывались со склона, очевидно, кого-то преследуя. Вдоль палисада в сторону крепостных ворот огненными каплями тоже стекались факелы. Сердце у Катона порывисто забилось. Кто бы в крепости ни одержал верх, Картимандуя или ее консорт, мирным исходом дело у них, похоже, не увенчалось.
Быть может, причиной тому была обманчивость лунного света, но Катону показалось, что в сероватой мгле тянущегося к Изуриуму пейзажа он улавливает движение. Через секунду догадка переросла в уверенность. В сторону римского лагеря определенно бежала фигура. Мелькнула мысль поднять тревогу для всей колонны. Но, пока сюда бежал всего один человек, солдат лучше не трогать: пусть набираются сил для предстоящего дня.
Катон, приставив ко рту ладонь, позвал:
– Макрон!
– Да, господин префект! – донеслось снизу от ворот.
– Люди готовы?
– Почти!
– Хорошо. Всем стоять у ворот.
Беглец находился не больше чем в четверти мили, мчась сквозь высокие травы в набухающей душной мгле летней ночи. А затем, поверх позвякивания доспехов и шарканья калиг людей Макрона, Катон безошибочно различил еще один узнаваемый звук: стук конских копыт. Кони мчались от поселка, и их сразу же стало видно – растянутую цепочку из нескольких всадников, скачущих во весь опор за своей жертвой в намерении нагнать и затоптать прежде, чем беглец достигнет лагеря римлян.
Катон поспешил к тылу башни и, свесившись через загородку, поймал глазами усеченный в этом ракурсе силуэт Макрона:
– Открыть ворота! Кто-то близится со стороны крепости, а за ним конники. Уже настигают. Выйти наперерез и впустить того человека!
– Слушаю! – с плохо различимым снизу лицом отозвался Макрон и тут же обратился к переднему ряду центурии: – Что, приказа не слышали? Убрать засов!
Метнулись темные силуэты; было слышно натруженное дыхание людей, снимающих со скоб тяжеленную запорную балку. Еще секунда, и створки ворот с протяжным скрипом разъехались.
– Первая центурия! – кратко скомандовал Макрон. – Вперед!
Глава 29
Калиги римлян простучали по спрессованной земле вала, и через вымосток над рвом центурия выбежала в ночь. Для лучшего равновесия Макрон машинально прижимал щит к боку. Правая рука была свободна: время выхватывать оружие еще не наступило. Он внимательно вглядывался в скупо освещенный пейзаж впереди, пока не заметил спешащий навстречу силуэт. Меняя направление, чтобы не разминуться с беглецом, Макрон увидел и конников, сходящихся к нему под углом. Похоже, ближнего боя не миновать. Наращивая темп, центурион приказал своим не отставать. Конников было мало, а потому угрозы легионерам они особо не составляли. Однако неслись они во весь опор, невзирая на риск, что какая-нибудь из лошадей в темени может оступиться. Отсюда было слышно, как на скаку конники ухарски гикают, подгоняя коней, словно охотники, смыкающиеся возле загнанной добычи.
– Сюда! – указал на бегу Макрон. – Вон там!
Рвущийся через траву силуэт бежал прямиком на центуриона. За ним гнались конники – было видно, что вооружены они легкими копьями. Скачущий впереди уже склонял копье, целясь острием в беззащитную жертву.
– Щиты вперед! Строить клин! – проорал Макрон, выставляя щит и пристраивая выхваченный меч лезвием к кромке. Он умерил бег, давая переднему ряду выстроиться по обе стороны от себя, и люди на ходу образовали построение.
Беглец мельком оглянулся через плечо и увидел, что ближайшие из конников находятся уже рядом. Тогда он сделал последний отчаянный рывок к спасению в виде строя римлян, но было видно, что конники все равно его настигнут.
– Петляй! Падай! – неистово рявкнул Макрон в тот момент, когда первый из преследователей уже почти поравнялся с бегущим. Неизвестно, был ли услышан приказ, или же бегущий действовал инстинктивно, но он крутнулся в сторону и покатился наземь. Всадник сделал выпад копьем, но промахнулся, вслед за чем дернул поводья летящего на римлян коня. Грянувшись грудью о щит, животное вскинулось на дыбы, а седок с руганью ткнул нежданную помеху копьем. Железный наконечник скребнул по покатой поверхности щита, а Макрон успел поднять меч вверх, чувствуя, как клинок входит в плоть.
Лошадь уже без седока затрусила в сторону остальных всадников. Центурион, ища глазами беглеца, увидел, как из травы поднимается высокая фигура. Видны были длинные распущенные волосы и то, как левая рука держится за противоположное плечо. Затем объект погони ринулся вперед мимо Макрона, под защиту римской центурии. Угроза со стороны остальных преследователей еще не миновала, и ветеран не стал смотреть беглецу вслед, веля своим сомкнуть ряды и поднять щиты навстречу подъезжающим верховым.
– Первая центурия, стой!
Зашаркали подошвы, и воздух наполнился пыхтеньем пехотинцев, противостоящих конникам. В последний момент конники раздались по бокам клина, тыча копьями в темные силуэты легионеров. В воздухе стояло острое стуканье железа о дерево и медные шишаки щитов, но ни один из ударов не достиг цели. Макрон протиснулся в глубь построения и приказал обеим сторонам сомкнуться плотнее. После этого он обратил свое внимание к человеку, который в попытке отдышаться стоял на коленях.
– Ты как, парень?
Человек поднял на Макрона глаза, и его черты под лунным светом стали различимы.
– О боги, – опешил Макрон, – неужто Веллокат?
Придворный размашисто кивнул и кое-как выдохнул:
– Ваш трибун… Надо с ним увидеться… Сейчас же.
– Ну хорошо.
Макрон сунул меч в ножны и помог бриганту встать на ноги. На правом плече его рубахи расплывалось темное пятно, к которому он по-прежнему притискивал руку, унимая кровь. Макрон увел его в самую глубину строя и прикрыл своим щитом. Вокруг тесного клина легионеров суматошно гарцевали конники, тщетно пытаясь найти зазор меж больших прямоугольных щитов. Макрон оглянулся на лагерь: шагов двести, не меньше. Рев буцины там уже возвещал общую тревогу.
– Отходим по моему счету! Раз… Два…
Под отсчет центуриона солдаты начали шаг за шагом отодвигаться в сторону лагеря, в середине вместе со всеми отшагивал и Веллокат. Когда до стен оставалось с полпути, из ворот низверглась турма кавалерии и галопом устремилась на выручку. Макрон заулыбался, узнав летучий стяг Кровавых Воронов:
– Вон наш префект, ребята! Спешит проводить нас в лагерь, как дорогих гостей.
Конники варваров, завидев опасность, пустились наутек. Один из них при этом обернулся, поднял над собою копье и с яростным криком метнул его, целя в Веллоката. Макрон инстинктивно бросился на намеченную жертву и они вместе упали наземь, отчего копье пронеслось у них над головами и угодило в бедро одного из легионеров, пропоров его и выйдя наконечником с другой стороны. Римлянин под ударом пошатнулся и, не веря глазам, потрясенно уставился на пронзившее ногу острие.
По командному окрику конники повернули прочь и поскакали в сторону Изуриума. Раненый легионер сунул меч в ножны и, спокойно положив на землю щит, трясущейся рукой ощупал свою рану.
– Вынуть это и перевязать его, – распорядился Макрон.
Не прошло и минуты, как по обе стороны от строя натянули поводья конные ауксиларии, и голос Катона спросил:
– Тут у вас все в порядке, Макрон?
– В порядке, господин префект.
– До того беглеца добрались вовремя?
– Да вот же он. Веллокат.
Последовала пауза, в ходе которой Катон с тошнотным предчувствием впитал эту информацию.
– Доставьте его в лагерь. Я пошлю за трибуном. Не думаю, что рассказ нашего друга ему понравится…
Хирург из Девятого легиона сосредоточенно прочищал спасенному бриганту рану на плече, в то время как сам Веллокат излагал ход событий стоящим вокруг офицерам. Все собрались непосредственно возле ворот, где Катон приказал установить жаровню, чтобы было достаточно света для хирурга с пациентом.
– Королеву удерживают как пленницу, – с горечью поведал Веллокат. – Взять ее повелел Венуций. Ее стража разоружена, а люди консорта изловили и согнали в кучу всех, кто хранил Картимандуе верность. В чертоге завязалась схватка, и в это время мне удалось уйти через боковую дверь. Но вскоре меня заметили, и от одного из зачинщиков мне досталось клинком по плечу. Но я все-таки выбрался за стену и побежал к вам. Вы должны оказать нам помощь, – нетерпеливо воззвал он. – Королеву нужно спасти.
Отон обеспокоенно переглянулся со своими офицерами.
– И все-таки, – первым подал голос Катон, – что же именно там произошло? Нам необходимо знать это, прежде чем действовать.
– А то мы и без того не знаем, – усмехнулся Гораций. – Она не сумела удержать власть над своим народом. И теперь во главе племени встал отступник. Он, а вместе с ним Каратак. Так что нужно выдвигаться туда и побыстрее с ними разобраться.
– Постой, – возразил Катон. – Этого мало. Нам нужно знать больше.
– Знать? – удивленно спросил Гораций. – Чего именно? И зачем?
– Затем, что налицо какая-то неувязка. – Катон повернулся к Отону. – Господин трибун, вчера, когда у нас была приватная аудиенция у Картимандуи, она сказала, что заплатила своим людям. Помните ее слова насчет того, что их преданность ею куплена?
– Верно, – кивнул трибун. – Но, похоже, она ошиблась.
– Однако на тот момент она казалась очень даже уверенной… Или взять то, что вечером происходило в чертоге. У Венуция была поддержка, но меньшинства из присутствующих. Ведь мы это видели воочию.
Отон подумал.
– Ты прав. Но что с того?
– А вот что. Есть только один способ, которым Венуций мог склонить чашу весов в свою сторону, да еще так, чтобы сместить королеву. Это предложить знати больше золота.
– Так оно и было, – проронил Веллокат. – Именно так Венуций и поступил. Посулил серебра всем и каждому, кто возьмет его сторону против королевы.
– И он им что, это серебро показал? – спросил Катон. – Ты сам его видел?
Веллокат кивнул.
– Один из его людей притащил сундук, доверху наполненный монетами.
Гораций нетерпеливо вздохнул:
– Не понимаю, в чем здесь суть. И что это вообще меняет.
– Но где он раздобыл то серебро? – воскликнул Катон. – Значит, у него должен был иметься доступ к этому богатству. Нельзя же такие деньги наскрести по сусекам среди сородичей.
– Это так, – согласился Гораций. – Тогда как же он ими обзавелся?
Прежде чем ответить, Катон мельком глянул на Макрона.
– Ему помог кто-то с нашей стороны. Лазутчик.
Гораций выпучил глаза, а затем расхохотался:
– Ох, ну ты и сказанул! Шпион из варваров, на нашей стороне? Втерся к нам, выдавая себя за римлянина, – так, что ли?
– Я не говорил, что он варвар.
– А кто тогда? Неужто римлянин? Один из нас?
– Именно так. Некто, подосланный помочь Венуцию сместить королеву и устроить так, чтобы бриганты поддержали Каратака.
Гораций со слезами смеха на глазах покачал головой.
– Ну ты даешь, Катон… Ты себя-то послушай: это же абсурд.
– Префект Катон прав, – встрял Макрон. – В нашем лагере есть шпион, и цель его – подорвать спокойствие в провинции.
Гораций и остальные удивленно повернулись к центуриону. Гораций даже тихо присвистнул.
– Вот те на… И ты туда же? Вам, что, ребята, в обозный рацион подкладывают что-нибудь не то? Какие-нибудь грибочки, на которые так припадают друиды?
– Грибочки здесь ни при чем, – со спокойствием промолвил Макрон. – До нашего с префектом сведения довели, что в Риме существует клика, желающая армии провала в Британии. И для нее, этой самой клики, как раз и усердствует тот шпион.
– С какой это стати вам кто-то стал что-то доводить до сведения?
– Потому что мы как раз содействовали стороне, противоборствующей той самой клике.
– Вот как? – нахмурился Гораций. – Вы с префектом, получается, тоже шпионы?
– Мы – нет, – вклинился Катон, уже и не зная, сожалеть или нет о том, что Макрон проболтался. – Теперь нет. С той самой поры, как возвратились в эту провинцию. Даю слово. Нас поставили в известность с расчетом, что мы поможем разрушить эти планы.
– Поставили в известность? – недоуменно вытаращился трибун. – Но кто?
Катон покачал головой.
– Этого мы говорить не вправе. Запрещено.
– Вот это да-а! – развел руками Гораций. – Чушь собачья! Чушь со всех сторон. Которая к тому же ничего не меняет. Нам нужно отправляться туда, наверх. Порешить этого Венуция с его сбродом, а Картимандую усадить обратно на трон.
– Верно! – истово кивнул Веллокат, оглянувшись на Отона так резко, что хирург был вынужден спешно отодвинуть иголку с ниткой, которыми уже собирался зашить рану на плече у бриганта. – Именно так вы и должны поступить. Иного выбора у вас нет.
Отон, обдумывая перспективу, избегал глядеть ему в глаза.
– У меня под началом всего две с небольшим тысячи человек, и мы сейчас находимся в самой сердцевине того, что стало для нас вражеской территорией. А Венуций… Не считая тех сотен, что сейчас находятся в его распоряжении, в считаные дни под его стягом соберутся еще десятки тысяч. – Трибун поднял глаза. – Господа, насколько я вижу, у нас действительно нет выбора. Мы вынуждены отступить. Причем незамедлительно.
Последовала ошеломительная тишина, которую нарушил Веллокат, заговорив сдавленным голосом:
– Вы… Вы предадите свою союзницу? Бросите Картимандую на произвол судьбы? Это так Рим чтит свои договоренности?
– Мне очень жаль, – ответил Отон, – но поделать ничего нельзя. Попытка спасти ее равна самоубийству. Я не буду ради пустого жеста рисковать жизнями моих людей.
Гораций оглядел трибуна с нескрываемым презрением:
– Ваших людей или вашей жены?
– На что это вы намекаете? – возмущенно посмотрел Отон.
– Я не намекаю, я говорю открыто. Вам ни за что не следовало брать с собой жену. Женщинам в таких походах не место.
Макрон солидарно кивнул.
– Это мое решение, префект, – выпятил челюсть трибун. – И командую здесь я.
– А вот и ошибаетесь. Не вы. Во всяком случае, с этого момента. Приказы легата были недвусмысленны. Если дело доходит до боя, командование переходит ко мне.
– Но если отступить не мешкая, то боя можно избежать?
– Отступать мы не будем. И бою быть. А командовать им буду я. Вплоть до его исхода. – Гораций с мрачной улыбкой оглядел лица офицеров. – В соответствии с указаниями, командование от трибуна Отона переходит ко мне. Есть ли какие-то возражения?
Центурион Статилл покачал головой, а вслед за ним и Ацер. Взгляд Горация сместился на Катона:
– Что скажете вы?
Внутреннее чутье подсказывало префекту, что еще можно попытаться спастись за счет отхода, но Катон заставил себя пробежать через все расклады. Отступление возможно. Посредством него удастся избежать кровавых потерь при штурме крепости – и среди своих, и среди варваров. Но нет гарантии того, что удастся уйти через границу прежде, чем колонну настигнут полчища Венуция, вынудив развернуться и принять бой. Можно обложить крепость осадой, но всякий день, потраченный в ожидании, когда у Венуция иссякнут запасы провианта и он сдастся, будет лишь приближать создание врагом подкреплений, когда племена явятся к Изуриуму полным числом и во всей своей лютости. Нет, существует лишь один логичный курс действий. Необходимо загасить бунт, пока его губительное пламя не разрослось, и восстановить власть Картимандуи. А это значит согласиться на смену командования в лагере.
– Возражений нет, – произнес Катон.
– Ты, Макрон?
– Не возражаю.
Гораций кивнул.
– Тогда решено. Команда за мной. План взятия крепости составлю к первому свету.
– А зачем вообще ждать, господин префект? – обратился Макрон. – Что, если они попробуют под покровом темноты дать деру? Если Венуций с Каратаком сбегут, нам их потом ни за что не сыскать.
– Нет, они останутся на месте, – уверенно возразил Гораций. – Им думается, что они там, наверху, в безопасности. Хотя полагаю, темнотой они все же воспользовались, уже разослав воззвание к племенам как можно скорей собраться под Изуриумом. Потому-то за завтра нам надо со всем управиться.
Хирург закончил накладывать шов на рану Веллоката и перевязал ее тугой повязкой. Бригант встал и благодарно поклонился префекту Горацию:
– Спасибо вам, господин.
– Не благодари за то, что еще не сделано, юноша. Всем остальным наставить своих офицеров и подготовить людей к штурму. На рассвете предлагаю их всех покормить и дать до выступления отдохнуть. Предписания раздам, как только они будут готовы.
– А как быть мне? – тихо спросил Отон.
Гораций задумчиво посмотрел на трибуна и пожал плечами:
– Вам, господин трибун, я не указ. Располагайте собой. Хотите – присоединяйтесь к нам, или же оставайтесь здесь в лагере вместе с дежурным караулом и вашей красавицей женой. Решение за вами.
– Понятно.
– Это всё. Если кому понадоблюсь, то я в штабе. – Гораций повернулся к бриганту. – Идем со мной. Мне нужно знать устройство крепости, а также все, что при штурме может обернуться для нас какой-нибудь гнусной неожиданностью.
Он пошагал прочь, а Веллокат поспешил вдогонку за своим новым начальником. Остальные стояли в неловкой тишине, не решаясь повернуться и посмотреть своему трибуну в глаза. Отон, кашлянув, хотел что-то сказать, но передумал и медленно побрел в ночь вслед за Горацием туда, где его в палатке ждала жена.
– Бедняга, – покачал головой Макрон. – Он, наверное, этого не переживет.
– Может быть, – почесал скулу Катон. – Или же окажется прав. Может, все пойдет вверх дном, и лучше бы было, если бы мы отступили, как он предложил.
Макрон шумно вдохнул носом и пожал плечами:
– Ты лучше о хорошем думай.
– О хорошем?
– Ну да, – кивнул центурион. – Если трибун окажется прав и все встанет титьками набекрень, то его уже не будет рядом, с его напоминаниями вроде «я же говорил».
Глава 30