Остров Хислоп Виктория

– Да, – кивнул Белич.

– Ладно, – Отдавший Душу покрутил мечом, разминая мышцы. – Если я не выйду из пещеры до заката, ищите другой путь.

– Хорошо, – Белич сглотнул внезапно пересохшим горлом. Мысль о том, что даже Отдавший Душу может не справиться с чудовищем, посетила его впервые.

Держа меч перед собой, Ярослав двинулся к пещере. Мокрые от снега камни были скользки и он тщательно выбирал, куда ставить ногу. Подойдя к устью провала, еще раз принюхался. Но и здесь, ближе, запах не показался знакомым. «Новый вид?» – мелькнула вялая мысль. О том, что Иные развиваются, причем быстро, и раз в столетие появляется новая форма, более опасная, чем предыдущие, Ярослав знал, но не придавал особого значения этому знанию.

Пещера оказалась широка, но низкий потолок заставил пригнуться. Когда глаза привыкли к полумраку, Ярослав огляделся, но зрение, как и обоняние, ничем не помогло.

Было тихо, лишь шелестел снег за спиной да разговаривали люди из обоза. Пещера хранила молчание, впрочем, Иные умеют прекрасно прятаться, так что удивляться было нечему.

Ярослав двинулся вперед, медленно, стараясь не шуметь. Кончиком меча водил перед собой, предупреждая нападение. Но пока он не ощущал никаких чар. Или этот Иной достаточно умен, чтобы понять, кто перед ним?

Шорох прокатился по ровному полу, шорох от движения крупного тела. Ярослав застыл, напряженный, словно ветвь на ветру. Но все стихло, и Отдавший Душу пошел дальше.

Лица словно коснулась паутина, легкая, почти незаметная, тронула сердце. Слева что-то заворочалось в темной, глубокой впадине. Ярослав повернулся туда и в тот же миг полетел кувырком, сбитый мощным ударом справа. Меч не выпустил, а упав, постарался перекатиться как можно дальше от противника. На боль в груди не обратил внимания.

Морда вылезшей на открытое место твари напоминала человеческое лицо, лишь волосатость да свирепое выражение говорили о том, что это все-таки больше зверь. Голова, большая, круглая, сидела на могучих плечах, из которых вырастали две вполне человеческих руки. До пояса торс тоже выглядел нормально, а вот дальше начиналось нечто непонятное.

Иной не дал человеку себя разглядывать, он атаковал, тем же способом, что и ранее. Упершись на кулаки, могучее тело изогнулось, и «что-то непонятное» обернулось хвостом, более всего похожим на змеиный. Толстенное чешуйчатое бревно, отливающее желтизной, метнулось вперед со скоростью стрелы, и Отдавший Душу едва успел отпрянуть.

Коротко ударил, почти без замаха. Меч отскочил от чешуи, отдача едва не вырвала меч из ладоней. Пригнулся, уходя от очередного удара. Попытавшись отбить следующий мечом, Ярослав очутился на земле. В поврежденной кисти пульсировала боль, мускулы неприятно ныли.

Встал, уже не так быстро, как вначале. Иной смотрел почти по-человечески, в глазах читалась ярость и жажда убийства. Ярослав понял, что единственный шанс – подойти поближе и ударить в торс, не покрытый чешуей.

Отскочил, уходя от очередного удара. Кончик хвоста все же чиркнул по груди, разодрал одежду. Ярослав ощутил, как из рассеченных мышц заструилась кровь, и в тот же миг сам бросился вперед, не давая Иному времени на подготовку следующего удара.

Увидел вблизи светящиеся глаза, оскаленную пасть, менее всего напоминавшую человеческий рот и ударил, коротко и быстро. Меч вошел, как в воду, точно в середину могучей волосатой груди. Иной захрипел, изо рта его пошла кровь, но на последнее движение сил у него хватило. Могучий удар сбил Ярослава с ног. Перед глазами вспыхнули яркие разноцветные звезды, а затем опустилась тьма, тихая и спокойная.

Очнулся от холода в позвоночнике. Саднила голова, ныла грудь, дергающая боль поселилась в левой кисти. Поперек груди лежало нечто тяжелое. С трудом разлепил глаза и обнаружил, что это хвост Иного.

Судя по свету, которого в пещере было достаточно, Ярослав пролежал без сознания не так долго. Спихнул с себя толстый скользкий хвост, а когда поднялся, обнаружил, что дрожат ноги. В голове мутилось, перед глазами плавал белесый туман. В ушах то нарастал, то отдалялся шум прибоя. По всем признакам, яд с тела Иного попал в раны.

Преодолевая дурноту, двинулся к выходу. Туман все сгущался, и то, что вышел из пещеры, ощутил лишь по свежему ветру и по оглушившему на мгновение многоголосому крику.

Затопали сапоги по камням. Ярослав дождался, пока его подхватят под руки и прохрипел:

– Сожгите его труп, обязательно… До пепла…

Последние силы вложил в слова, и ноги почти сразу подломились. Последнее, что ощутил – прикосновение снежинок к лицу, а где-то рядом, но в то же время далеко, стихающие встревоженные голоса…

День тянулся невыносимо скучно. Дождь не прекращался вторые сутки, и по улицам текли потоки воды, смешанной с нечистотами. Грязь достигала такой глубины, что в ней вязли телеги. Сырость просачивалась во все щели, и, несмотря на ярко пылавшие камины, оседала на стенах густыми холодными каплями.

Веселина и Забава сидели за шитьем, когда внизу постучали в дверь.

– Кто бы это мог быть? – вскинула голову служанка.

– Вот уж не знаю, – капризно отозвалась Веселина. У нее с утра было плохое настроение. – Какая ты любопытная!

– Уж такая, – вздохнула Забава.

Шум тем временем нарастал. Сначала слышалось ворчание слуги, открывающего дверь. Затем ворчание перекрыли другие голоса, громкие и злые, один из них показался Веселине смутно знакомым.

Донесся бас отца, затем послышался топот сразу многих ног, ступающих вразнобой, словно волокли нечто тяжелое. Тут уж Веселина не выдержала. Она отложила шитье и встала:

– Пойду, посмотрю, в чем там дело.

Забава ехидно улыбнулась.

Выйдя на лестницу, девушка поежилась. Тут было гораздо холоднее, чем в комнате. Перила оказались скользкими, словно дерево истекало потом. Веселина поспешно отдернула руку и быстро сбежала на первый этаж.

В прихожей толклись люди. Свои и чужие, незнакомые. От чужих пахло дождем и липкой дорожной грязью. Отца не было видно, его голос слышался из правого крыла, оттуда, где располагались комнаты для гостей.

– Что происходит? – спросила девушка у привратника Тишко. – Кто приехал?

– Белич, старый друг вашего отца, – ответил старик охотно. – Вы должны его помнить. И еще парня принесли, которого Белич где-то в дороге подобрал.

– Что ты брешешь, старый хрыч! – бесцеремонно вмешался в разговор один из чужих. Меч на поясе и обветренное, жесткое лицо выдавали воина. – Этот «парень» нас всех спас! Если бы не он, пропадать обозу!

Веселина надменно смерила наемника взглядом и крепкий, высокий мужчина смутился, покраснел. Понял, что перед ним не просто служанка и на всякий случай поклонился.

Не обращая на него внимания, девушка двинулась в комнаты для гостей.

Там суеты и шума оказалось меньше, зато все были хмурые, словно небо над городом. Путята едва взглянул на дочь. Высокий мужчина с пегой бородой глянул быстро, поклонился. Голос у него оказался резкий, неприятный:

– Не дочь ли твою вижу я, почтенный Путята?

– Именно ее, – мрачно пробурчал тот, глядя на кровать, на которой кто-то лежал.

– Вас не узнать, Веселина, – сказал Белич. – В прошлый мой приезд вы были еще ребенком, а теперь стали прекрасной девушкой!

– Благодарю вас, – церемонно ответила Веселина. – Рада видеть вас, почтенный Белич, в нашем доме. Что случилось? Кто этот человек на кровати?

Зеленоглазый купец смущенно закряхтел, отодвинулся, давая девушке увидеть лежащего:

– Этот… человек, хм, Отдавший Душу, – замялся купец. – Он убил Иного, что перегородил нам путь на перевале, но и сам пострадал. Мы перевязали раны, как смогли, но ему нужен лекарь и хороший уход.

– За лекарем послали? – спросила Веселина, подходя к кровати.

Лицо раненого было белым, словно мел. На левой скуле расплывался синяк, глаза были плотно закрыты. «Отдавший Душу» – только в этот миг до нее дошел смысл сказанного, и комната поплыла перед глазами, а мир сжался до одного бледного лица на подушке.

«Да, это он» – судорожно подумала девушка. Черты вечернего прохожего, что легко расправился с двумя грабителями, она запомнила не очень хорошо, но ошибки быть не могло. Сердце стучало столь громко, что девушка едва расслышала ответ отца.

– Позвали, только не идет он что-то.

Путята выглядел непривычно подавленным. Веселина подняла взгляд от лица Отдавшего Душу и спросила:

– Что с вами, отец? Вы чем-то недовольны?

– Даже не знаю, дочь, – ответил тот хмуро. – Но неужели этого нелюдя придется оставить у нас?

– Он человек, или почти человек и я ему обязан, – ответил Белич и глаза его зло сверкнули. – И если почтенный Путята против, я конечно найду другое убежище, но тогда и сам перееду и дела предпочту вести с человеком, что ценит вопросы чести немного выше.

Веселина вмешалась в разговор, не дав отцу раскрыть рта:

– Папа, поскольку я выполняю обязанности хозяйки дома, я и решаю, кому в нем оставаться, а кому – нет. Я рада видеть под этой крышей почтенного Белича, а также того, кто пострадал, защищая его!

Мужчины безмолвствовали. Затем переглянулись и одновременно кивнули.

– Вот и хорошо, – сказала Веселина. – Как придет лекарь, позовете меня…

– Вот такая она, вся в мать, – гулко вздохнул Путята, когда девушка вышла из комнаты. – Не переупрямишь!

Очнулся Ярослав в чистой кровати. Разлепил тяжелые, как свинец, веки и скривился от боли. Синяк на лице, судя по ощущениям, заработал преизрядный. Остальные раны, не столь видные, были тщательно перевязаны, движения левой кисти ограничивал лубок.

Удостоверившись, что он цел и почти дееспособен, Ярослав принялся рассматривать помещение, где так неожиданно оказался. Потолок был низкий, стены покрывали панели из бука, на окнах виднелись плотные синие занавеси. Едва слышно потрескивали угли в камине

Одно было ясно – Белич, оказавшись в достаточной степени благодарным человеком, не бросил его умирать. Привез в город и поместил в богатый, судя по убранству дом. Но вот только в какой?

В кресле у камина дремал сухонький старикашка, рядом с ним, на столике, стояла высокая кружка. Ярослав втянул воздух, определил, что в кружке – пиво, причем хорошее. Еще пахло травами и лекарствами.

Старикашка, словно в ответ на взгляд Ярослава, зашевелился и поднял голову. Два темных, не потерявших остроты глаза уставились на Отдавшего Душу.

– Ага, очнулся, – жизнерадостно произнес старикан и с кряхтением принялся выбираться из кресла.

– Где я? – спросил Ярослав, когда старик, по видимости, лекарь, подошел к нему. Слова вылетели из горла сиплым клекотом. Дед поморщился.

– Рано тебе еще, милок, разговаривать, – сказал он наставительно. – Лежи, не шевелись и молчи.

Предположение Ярослава о лекарском ремесле старика оправдались. Тот пощупал раненому лоб, долго рассматривал зрачки, затем легонько ткнул Ярослава в грудь, отчего тот неожиданно для себя задергался. Острая боль ударила в позвоночник и отдалась в ноги.

– Вот видишь! – лекарь победно улыбнулся, словно, по меньшей мере, вылечил Ярослава от грудной жабы. – Рано еще тебе вставать!

– Где я? – повторил Ярослав, на этот раз более разборчиво.

– Ты в доме купца Путяты, он большой друг того зеленоглазого гостя, что тебя привез, – ответил старик, потирая руки.

Звякнуло стекло, и в поле зрения Ярослава вплыла большая ложка, наполненная бурой, маслянистой жидкостью. Пахло от нее противно и Ярослав с трудом сдержал желание чихнуть.

– Выпей это, – строго произнес лекарь и Ярослав послушно проглотил снадобье. В отличие от запаха, вкус оказался приятным. Чуть заметной горчинкой питье напоминало о болоте, о его сильных, душных запахах.

Жидкость провалилась в желудок и вспухла там горячим шаром. По телу заструился пот, мягкой периной навалилась слабость. Комната закрутилась перед глазами и Ярослав провалился в сон, унося с собой слова старого лекаря:

– Вот так-то лучше! А то разговаривать удумал!

Те два дня, что Отдавший Душу пробыл без сознания, прошли для Веселины словно десять лет. Ей одолевало желание пройти в комнату для гостей и посмотреть на Отдавшего Душу. Противостоять ему стоило немалого труда.

Нервозность госпожи заметила и Забава, но истолковала его совершенно превратно. Она решила, что Веселина заболела. Воспользовавшись тем, что лекарь дневал и ночевал в доме, она устроила ему встречу с хозяйкой, не предупредив ту о своих намерениях. Результатом стал неприятный разговор ничего не понимающих Веселины и лекаря, и грандиозная выволочка Забаве.

На третий день лекарь сообщил, что раненый, откликающийся на имя Ярослав, вполне пришел в себя и может разговаривать. Оправдав себя тем, что хозяйка должна уделять внимание гостям и подавив неожиданно возникший страх, Веселина спустилась на первый этаж.

С бьющимся сердцем переступила порог.

Ярослав лежал, глядя в потолок, лицо его было отрешено и спокойно, но уже лишено той призрачной бледности, которая так напугала Веселину два дня назад. Синяк стал просто желтым пятном.

Ярослав повернул голову, и Веселина увидела глаза, серые, ясные и чистые, как зимнее небо. Девушка никогда не видела такой чистоты в людских взорах, загаженных жадностью, злостью или похотью. Мороз прошел по спине, и она напомнила себе, что на кровати лежит не человек, а монстр, бездушный урод, который только и умеет, что убивать.

Ярослав лежал, рассматривая трещины в потолке и вспоминал перипетии последнего боя. Искал собственные промахи и ошибки, что привели к ранениям и, как следствие, к поражению ядом. Искал и не находил. Он все делал правильно, просто уж слишком необычен оказался Иной, неизвестно откуда взявшийся на горном перевале.

От размышлений Отдавшего Душу отвлек легкий шорох открывающейся двери. По донесшемуся запаху фиалок Ярослав еще до того, как повернул голову, определил, что вошла женщина.

Совсем молодая девушка смотрела на него очень странно. В глазах ее были страх и тревога, как раз то, что Отдавшие Душу привыкли видеть во взглядах, на них обращенных. Но на этот раз и страх и тревога были какими-то неправильными. В чем заключена неправильность, Ярослав не мог определить и оттого, наверное, возникло странное ощущение – легкое жжение в груди.

Сердце на мгновение дернулось и вновь застучало ровно.

Девушка неторопливо приблизилась. Статная, с густыми черными волосами, она выглядела очень красивой. Ярослав непроизвольно отметил правильность черт, гладкость кожи. Глаза у девушки были голубые, с легкой серебристой дымкой, словно источающее жар небо в летний полдень.

Глядя в эти глаза, он вновь испытал странное ощущение, словно трещина прошла от переносицы до затылка. Показалось, что из старого черепа собирается вылупиться новый. Если бы Отдавший Душу умел удивляться, он бы удивился, а так лишь наморщил лоб в бесплодной попытке понять, что происходит.

Отчаянная работа мысли не осталась, судя по всему, незамеченной девушкой. Она спросила:

– Почему вы морщитесь? Вам нехорошо?

– Все хорошо, – ответил Ярослав и неожиданно подумал. «Она, наверное, хорошо поет». Слишком уж глубок и музыкален оказался ее голос.

– Меня зовут Веселина, – сказала девушка, садясь. – Я дочь хозяина дома.

Отдавший Душу чуть склонил голову:

– Меня зовут Ярослав. Приношу вам благодарность за уход и лечение.

– Не стоит меня благодарить, – ответила девушка, чуть поморщившись. – Все сделал Белич. Нам с отцом оставалось лишь помогать ему.

Они помолчали. Из-за окна слышалась брань. Там, похоже, столкнулись телеги.

– Вы не боитесь меня? – спросил Ярослав, глядя прямо в глаза Веселине. – Почему?

– Не боюсь? – девушка залилась румянцем. – Не знаю! Скорее все же боюсь! А почему вы спрашиваете?

– Потому что мне интересно, – ответил Отдавший Душу спокойно. – Вы ведете себя со мной не так, как другие.

– А как другие? – быстро спросила девушка.

– Ненавидят, – Ярослав пожал плечами. – И боятся. Причем одновременно.

– И вы можете говорить об этом спокойно? – щеки Веселины просто пылали, глаза сверкали.

– Могу, – озадаченно моргнул Ярослав. – Как и обо всем. А как я должен об этом говорить?

– Ну, – девушка замялась. – Подобное отношение должно вас возмущать, обижать, задевать, наконец!

– Я не понимаю, – Ярослав пошевелился, кровать под ним скрипнула. – Почему – должно? Пусть люди относятся ко мне как угодно, пускай я для них ничем не отличаюсь от Иных, которых убиваю, мне-то что с того? Мне от этого ни плохо, ни хорошо. И еще – я, конечно, понимаю, что значат слова «обида», «возмущение», но я не знаю, что это. Вы забыли, я – не человек.

– А как это? – Веселина прикусила губу. – Не чувствовать? Не обижаться, не сердиться, не радоваться?

– Я не могу ответить, – Ярослав почесал подбородок, на котором за дни лежания пробилась густая рыжая щетина. – Мне не с чем сравнивать. Я не знаю, что значит – «обижаться», «негодовать». У меня нет души, которая, как полагают ведуны, и содержит в себе возможность переживать.

– И поэтому вы не человек? Но у вас же две руки, две ноги, и все остальное…, – на этом месте девушка замялась, густо покраснев. Ярослав проследил за ее взглядом, что был направлен куда-то ему ниже пояса и серьезно кивнул:

– Да, и все остальное – как у человека. Но не тело делает человека человеком, а способность переживать и помнить. Я встречал Иных, что сильно напоминали человека, но не станете же вы называть их людьми?

– Не знаю, – отозвалась Веселина. – Но неужели вы не подадите руки тонущему? Не ощутите к нему жалости? Не поделитесь коркой хлеба с голодающим?

– Сложный вопрос, – Ярослав наморщил лоб. – Поскольку я лишен чувств, могу ответить на него лишь с позиции рассудка. На помощь я пойду лишь в том случае, если это будет разумно и если меня об этом попросят.

– И только? – глаза девушки горели, словно маленькие, но очень яркие голубые звездочки. Ярослав неожиданно ощутил легкое головокружение, глядя в них. – А если не попросят, тогда пройдете мимо, спокойно наблюдая за гибелью человека?

– Да, – ответил Ярослав и ответ его сплелся со скрипом двери.

Она не успела возмутиться, как по ушам ударил резкий звук открываемой двери. В первом порыве Веселина хотела вскочить, словно ее застали за чем-то постыдным. Но сдержалась и нарочито медленно повернула голову.

На пороге стоял отец. Огромный, сильный, он смотрел на дочь спокойно, но с некоторым удивлением:

– А, вот ты где! – сказал он громко и вошел, сразу как будто заполнив всю комнату. Принес с собой запах лошадиного пота и свежевыделанных кож. – Развлекаешь раненого.

– Да, отец, мы беседовали с нашим гостем, – Веселина встала, скромно потупила глаза.

– А почему одна? – купец нахмурился. – Без Забавы?

– Прости отец, но Забава была занята и я не стала отрывать ее.

– Эх, – Путята вздохнул тяжело, погладил дочь по голове. – Словно маленькая! Ты уже невеста и быть наедине с мужчиной тебе не положено! Еще вздумаешь сюда придти – бери с собой Забаву.

– Хорошо, отец – кивнула девушка.

– А этот тебя не обидел? – хозяин дома стрельнул в Ярослава тяжелым взглядом.

– Нет, отец, – ответила девушка немного испуганно. – Все было хорошо.

– Ну ладно, – Путята обнял дочь за плечи. – Пойдем обедать.

На пороге Веселина обернулась и взглянула на Ярослава. Его серые глаза не отрываясь следили за девушкой, но взгляд был странно пуст.

Очевидно ущербный в одном, Отдавший Душу брал исключительной силой в другом и, как ни странно, Веселина нашла его более интересным собеседником, чем многих сверстников, не лишенных души.

Дверь захлопнулась, отрезав взгляд. Веселина тихонько вздохнула и отправилась за отцом в столовую.

На следующий день Веселина вновь пришла к Ярославу, но на этот раз не одна. Вместе с хозяйкой в комнате появилась Забава. Она хотела сесть рядом, но хозяйка решительно велела отодвинуть стул так, чтобы служанка не могла слышать разговора. Забава надула губы, но ослушаться не посмела.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Веселина, усаживаясь.

– Благодарю, хорошо, – ответил Ярослав учтиво. – Раны почти не болят, яд выходит из тела и скоро я смогу встать.

– Хвори Отдавших Душу заживают быстрее, чем у людей? – поинтересовалась Веселина. Она неожиданно поняла, что ей доставляет удовольствие слышать красивый баритон Ярослава.

– Нет, – покачал головой Ярослав. – С такой же скоростью, просто Отдавшие Душу не тратят силы на бесплодные переживания по поводу своих ранений. У меня нет страха смерти, нет боязни увечий, я не беспокоюсь о том, что в результате повреждений потеряю привлекательность.

– О нет, совсем не потеряете! – воскликнула Веселина горячо, и смутилась, когда поняла, что произнесла. Взглянула на Забаву, но та продолжала невозмутимо вязать. Губы ее шевелились – служанка считала петли.

Ярослав замер. Мысли, только что текшие чистым горным потоком, вдруг замутились, став как вода старого, илистого пруда. Веселина проявила сильные эмоции, а подобные проявления всегда сбивали Отдавшего Душу с толку. Но на этот раз все было еще хуже. Девушка произнесла свои слова под влиянием чего-то, чего Ярослав не мог понять, чему не мог подобрать названия. Он ясно осознавал наличие невидимой, но могучей силы, и в то же время ничего определенного на ум не приходило.

– Вам нехорошо? – спросил Ярослав, когда девушка оправилась от смущения. – Я что-то не так сказал? Это со мной случается.

– Нет, все в порядке, – глаза Веселины горели, щеки разрумянились. – Расскажите мне о своем прошлом? Откуда вы родом?

– У меня нет прошлого, – ответил Ярослав ровно. – Вы все время забываете, что я всего лишь Отдавший Душу, а не человек. Я не помню, где родился.

– Ой, простите! – воскликнула девушка, закусывая губу. – Я не хотела касаться больной темы!

– Не понял. – Ярослав нахмурился. – Что такое «больная тема»?

– Ну, это же ясно, – девушка смотрела с удивлением. – Тема, о которой неприятно разговаривать! Такие вещи нельзя обсуждать.

– Для меня нет таких тем, – Ярослав почесал лоб. – Со мной вы можете говорить о чем угодно, в том числе – и о моем прошлом. Просто этого прошлого всего ничего. Оно началось год назад, год с небольшим, когда я обрел сознание в Храме.

– А что было в Храме? – быстро спросила Веселина.

– Об этом я не могу рассказывать, – спокойно ответил Ярослав и пояснил. – Запрещено. А о том где я родился – могу лишь догадываться.

– Скорее всего, на севере, – перебила Веселина.

– Может быть, – кивнул Отдавший Душу. – Я думал об этом, но Остров достаточно велик и искать осколки прежней жизни безрассудно.

– А о своем происхождении вы не помните вообще ничего, о семье, о родителях?

– Ничего, – твердо ответил Ярослав. – Темное пятно. Можно лишь сказать, что по каким-то причинам я от родных сбежал, но это относится ко всем Отдавшим Душу. А кем был – не знаю…

– Воином? Купцом? – девушка улыбнулась. Улыбка ее необычным образом сбивала Ярослава с толку, хотя была ослепительно красива, а может быть именно из-за этого.

– Не знаю, – он отвел взгляд. Странные ощущения, возникшие с самого начала разговора, усилились, и Ярослав чувствовал себя змеей, на которой трескается старая кожа. Вот только твердая многослойная кожа Отдавшего Душу лопаться не хотела. – Но уж точно не крестьянин и не мастеровой.

– Да уж, – Веселина рассмеялась, чисто и звонко. – На мастерового вы не похожи.

– А на кого похож? – спросил Ярослав. Вопрос вырвался сам собой, без обычного участия рассудка.

– Ну, на симпатичного мужчину хорошего происхождения с севера Острова, – серьезно ответила девушка, хотя глаза ее искрились весельем. Весельем и еще чем-то.

Ярослав поднял руку, ощупал лицо, сказал:

– Синяк наверняка лишает меня всей симпатичности.

– Совсем нет, – ответила Веселина, почему-то оглядываясь на служанку. – Есть мужчины, которых не могут испортить даже синяки.

– Да, – Ярослав ощущал, что движется словно по тонкому льду. Что-то происходило рядом, важное и серьезное, чего он не мог контролировать и чего не мог понять. В такую ситуацию наверное попадает цыпленок, переросший дом из прочной и надежной скорлупы.

– Но негоже девушке хвалить мужчину, – Веселина преувеличенно серьезно улыбнулась. – Мне наверное пора.

Взгляд ее был полон ожидания и нетерпения.

– Наверное, – Ярослав не понял, чего ждет от него девушка. – Приходите еще. С вами интересно беседовать.

– И только? – она фыркнула и удалилась, закусив губу. За хозяйкой заспешила служанка.

Когда дверь закрылась, Ярослав понял свое необычное состояние. Он просто хотел Веселину, хотел, как женщину, но физическое желание казалось отчего-то тягостным.

Почесав затылок, он откинулся на подушки и задумался – что же с ним происходит?

Разговор оставил в душе Веселины тягостное впечатление. В один миг она осознала, что откровенно расхваливает мужчину, делает ему комплименты. На ее счастье, Отдавший Душу не понял, что происходит и скорее всего, не догадался и о тех чувствах, что пыталась выразить хозяйка дома.

Если честно, она сама их тоже не очень-то понимала. Ярослав привлекал ее, сильный, умный мужчина, начисто лишенный истеричности и кокетства. Он не пытался ее соблазнить, не отпускал сомнительных шуточек.

Но очевидная ущербность Ярослава бросалась в глаза не менее явственно. Он не понимал простых вещей и не оттого, что ум его был слаб, а просто потому, что не мог их воспринять. Иногда такое непонимание было даже удобно, а в иные моменты – сильно мешало.

В раздражении девушка поднялась к себе. Забава едва успевала за ней.

Воздух в комнате показался затхлым и душным. Но когда Забава по просьбе Веселины открыла окно, в комнату ворвалась промозглая сырость, напомнившая о том, что до лета еще далеко.

– Успокойтесь, хозяйка! – сказала благодушно Забава, закрывая окно. – В первый раз оно завсегда тяжело и непонятно.

– Ты о чем? – неожиданно для себя разозлилась Веселина.

– Да о том, – Забава хитро улыбнулась. – Что влюбились вы в этого раненого молодца. Я ж не слепая!

– Чего ты городишь! – с досадой сказала Веселина. – Глупости это! Он же не человек, а Отдавший Душу!

– Ну и что? – служанка улыбнулась. – Мужик видный, красивый. Да и человек он. Раз выглядит, как человек, значит, человек и есть. Пусть даже странный. А по вам, хозяйка, все сразу видно. Понятно – первое увлечение. То краснеете, то бледнеете, настроение скачет. Да и взгляд у вас в последние дни туманный.

– Вот как, – Веселина опустилась в кресло, ощутив, как выступают слезы. – Это действительно так! Но неужели это столь заметно? Как ты думаешь, отец догадался?

– Не плачьте, хозяйка, – с жалостью сказала Забава. – Ничего постыдного в любви нет. А отец ваш ничего не знает, мужчины в таких делах слепы.

– Да, ты думаешь? – надежда пробилась сквозь всхлипывания. – А мне-то что делать?

– Ну, в том, что с любовью делать, ни один мудрец не подскажет, а вот как ее получше скрыть – это я помогу.

Служанка наклонилась к уху Веселины и зашептала, время от времени бросая опасливые взгляды на дверь.

На третий день после того, как Ярослав очнулся, лекарь пришел еще раз. Осмотрел раны, после чего разрешил вставать.

– В принципе, можете начинать ходить, – сказал он с ехидной усмешкой. – Все срастается, яд почти весь вышел.

– Я понял, – кивнул Ярослав. – Спасибо.

Он осторожно наклонился, сел. Сердце лихорадочно забилось, тело отозвалось острой болью. Ноги, кажущиеся деревянными придатками, безжизненно ткнулись в пол и некоторое время Отдавший Душу думал, что не сможет встать.

Но мускулы потихоньку размягчились, в ногах закололо. Когда встал, то понял, что тело слушается не лучшим образом, но еще день – два и можно будет вернуться к упражнениям с оружием.

На следующий день двигался уже уверенно, хотя быстро уставал. Вытащил и осмотрел клинок, проверил одежду. Некоторое время пытался осознать, чего ему не хватает. Чувство потери было сильным, но разум оказался бессилен подсказать, о чем идет речь.

Отдавший Душу точил меч, когда дверь широко распахнулась, словно от сильного удара, и вслед за Беличем вошел хозяин дома. Пахнуло пивом и чесноком – мужчины явно побывали в корчме.

– Привет, – сказал Белич добродушно. – Ты уже встаешь, я вижу?

– Да, – Ярослав отложил меч. – Спасибо за помощь.

– А, пустое, – махнул рукой зеленоглазый купец. – Вчера ты мне помог, сегодня – я тебе.

Он тяжело сел на стул, на соседнем примостился хозяин. Взгляд его был беспокоен, что-то тревожило почтенного Путяту.

– Слушай, Ярослав, – начал Белич, искоса глянув на хозяина, словно ища у него поддержки. – Я велел твои вещи забрать с постоялого двора, чтобы не ограбили, пока тебя нет. Все здесь, в целости и сохранности. К ним я добавил те деньги, что должен за освобожденную дорогу.

– Очень хорошо, – склонил голову Ярослав. – Если бы вы не заплатили, мне пришлось бы вас убить.

– Как так? – рассмеялся Белич, а Путята вздрогнул.

– Чтобы другим неповадно было, – спокойно ответил Ярослав, глядя прямо в яркие зеленые глаза. – Чтобы все знали, что не платить Отдавшим Душу себе дороже. Меня повесят и мне это уже не поможет, но тем, кто выйдет из Храма позже, принесет немалую пользу.

– Хмм, интересно, – Белич почесал подбородок. – Но это прямого отношения к нашему разговору не имеет.

– Я понял, – Ярослав почесал щетинистый подбородок. – Вы пришли сказать, что мне пора покинуть этот дом.

– Ну, – Белич замялся. – Не совсем так, но очень близко к истине. Ты уже достаточно оправился и вполне можешь перебираться.

– Да, наверное так будет лучше, – пробасил Путята и гулко вздохнул. – Все же ты чужак, ни друг, ни родич.

– Хорошо, – ответил Ярослав ровно. – Вы забыли только добавить, что я еще – нелюдь. Когда я должен съехать?

– Я думаю, завтра, – сказал хозяин. – Не выгонять же тебя на ночь глядя? Мой друг Белич договорился на постоялом дворе – комнату твою никому не отдадут.

– Ладно, – Ярослав кивнул. – Завтра я покину ваш дом. Большое спасибо за гостеприимство.

– Всегда знал, что вы существа разумные, – улыбнулся Белич, глядя на Ярослава с плохо скрываемым облегчением.

– Дело именно так и обстоит, – Ярослав кивнул. – Позвольте мне заняться оружием?

– Несомненно, – ответил Путята.

Точильный брусок равномерно вжикал по металлу, но руки сбивались, и заточка выходила не такой ровной, как обычно.