Сокровища Аттилы Перри Томас
– Достаточно, чтобы пробудить интерес. Если заметишь что-то погребенное на глубине десяти футов и похожее на железный гроб, стоит приглядеться внимательней.
– Мы ведь все равно будем нырять, что бы ни нашли?
– Чем больше мы будем делать такого, что заставит Бако и его людей считать, будто мы близки к цели, тем вероятнее они отвлекутся от Альбрехта и остальных.
– Конечно, нетрудно запутать Бако, заставить его досадовать, но не будьте слишком самоуверенны, – предостерег Тибор. – У него достаточно людей, чтобы делать много черных дел сразу.
Несколько дней с помощью магнитометра они исследовали дно реки. Каждый вечер отправлялись в центр города, повидать Альбрехта и его команду в лаборатории, специально для этого снятой.
– Это несомненно поле битвы, – сообщил им Альбрехт.
– А что же еще? – заметила Энико Харшани. – На данный момент мы нашли останки шестисот пятидесяти шести взрослых мужчин; все они были убиты одновременно и захоронены там, где погибли.
Имре Полгар продолжил:
– У многих, а то и у большинства, следы серьезных, но заживших ран. Мы обнаружили трещины, удары, рассечения, затронувшие кости. Это были профессиональные бойцы. Их скорее следует называть не солдатами, а воинами.
– И кто они? – спросила Реми.
– Гунны, – ответил Альбрехт.
– Несомненно, гунны, – согласилась Энико Харшани. – До сих пор только они.
– Откуда вы знаете? – спросил Сэм. – По ДНК?
Альбрехт провел их вдоль длинной линии стальных столов, на них двойным рядом лежали останки.
– Не существует определенной ДНК гуннов. Основная их группа в первом и втором веке вышла из Центральной Азии. По дороге на запад они заключали союзы или сражались, побеждали и поглощали встречные племена и царства. Так вот, когда гунны появились здесь, на равнинах Венгрии, у многих индивидов по-прежнему были общие с монголами гены. Но существовали и похожие на скифские, фракийские или германские. Этих людей объединял не общий этнос, а общая цель. Все равно что выделять ДНК пирата семнадцатого века.
– Как же вы их идентифицировали?
– Это были всадники. Они передвигались, сражались, ели и иногда даже спали на лошадях. По некоторым изменениям в костях скелета видно: эти люди всю жизнь проводили верхом. Но есть и более определенные указания.
– Какие? – спросил Сэм.
– Гунны не были просто конниками. Это были верховые лучники. В Азии они разработали тактику наступления с помощью луков и стрел. – Профессор очень осторожно взял в руки кусок почерневшего дерева с глубокими надрезами. – Вот он. Это составной лук, и вид его вполне узнаваем и отличен от других. Посмотрите на вырезы на концах, куда надевается петля тетивы. Они неподвижные, не гибкие. И это не просто деревянная палка, лук состоит из нескольких склеенных слоев, их всегда семь, некоторые изготавливаются из рога, а место, за которое берутся рукой, – из кости. Лук короткий, чтобы можно было стрелять с лошади, но придает стреле очень большую скорость. Вероятно, это лучший из существующих образцов гуннских луков. До сих пор мы нашли четыреста фрагментов.
– С кем бились гунны? – спросил Сэм.
– Боюсь, это более трудный вопрос. Жертвы лежат по всему полю. Никакого деления на племена, их просто засыпали землей там, где они пали. У всех оружие, каким пользовались гунны, в основном составные луки. Еще длинные прямые обоюдоострые мечи в ножнах, висящих на поясе, а также короткий меч или кинжал, заткнутый за пояс горизонтально. Брюки из козьих шкур и меховая рубашка. У некоторых кожаные жилеты.
– Остается много загадок и тайн, – поделился доктор Полгар.
– Кое-что я вижу уже сейчас, – сказала Реми. – Поле битвы никто не грабил.
– Это одно, – подтвердила доктор Харшани. – Хорошо сделанный меч – большая ценность. Составной лук из дерева, кости и рога требует тщательных приготовлений и очень опытного мастера. Такой лук изготавливают целую неделю, а потом месяц высушивают, чтобы затвердел. Такие вещи не бросают.
Реми показала на ближайший скелет:
– И раны необычные? Однотипные, не как в бою.
– Да, – согласился Альбрехт. – Гунны были лучниками, но мы не нашли ран, оставленных стрелами. Нет наконечников, торчащих из костей тела или черепов. И не видно ран, типичных для битв того периода. Ни отрубленных рук, и на ногах нет ран, от которых истекают кровью. Каждая рана – серьезное, смертельное повреждение. Почти четыреста тел обезглавлено, и много таких глубоких рассечений горла, что разрублены позвонки.
– Мне все это представляется массовой казнью, – сказал Сэм. – Мы не видим противников, ведь убийцы засыпали землей жертв и ушли.
– Похоже на то, – согласилась Реми. – Но если эти люди имели такое хорошее вооружение, почему они дали себя убить?
– Мы не знаем, – ответил Альбрехт. – Работа только началась, зададимся этим вопросом, когда откопаем остальные тела.
На следующее утро Сэм и Реми приехали на пристань, где стояла «Маргит» с магнитометром. Тибор сидел, с интересом читал газету. Увидев их, он произнес:
– Сэм! Реми! Вы должны увидеть эту статью.
– О чем она? – спросила Реми.
Тибор расстелил газету на палубе, чтобы все могли рассмотреть. На первой полосе красовались фотографии шестерых людей, похожие на снимки для паспорта, на которых человек смотрит прямо в объектив. Реми наклонилась к газете.
– Сэм! Это они, люди из «Консолидейтед энтерпрайзис». – Она повернулась к Тибору. – Что говорится в статье?
– Полиция Сегеда арестовала шесть человек с американскими паспортами по подозрению в вооруженном нападении неделю назад на фармацевтическую фабрику Бако. При нападении были убиты восемь охранников компании Бако.
– Восемь? – переспросил Янош. – Должно быть, пятерых уложили мы, а трое оставалось в здании… Бако, вероятно, сам их убил.
– Похоже, – сказал Сэм. – Я был уверен, эти пятеро ранены… ну, почти все пятеро… а троих в здании мы вообще не трогали.
– Что делать? – спросила Реми. – Нельзя допустить, чтобы этих идиотов обвинили в убийстве.
Сэм взял телефон и набрал номер дома в Ла-Холье. В трубке прогудело один раз.
– Привет, Сэм! Что случилось?
– Привет, Сельма! Шестерых из «Консолидейтед энтерпрайзис», по-видимому, отправили в Сегед следить за нами. Здесь их арестовали за нападение на фабрику Бако. Но скорее всего, когда это произошло, они еще сидели под арестом у капитана Кляйна в Берлине.
– Вы хотите, чтобы я их выручила?
– Сформулируем так. Я не расстроюсь, если они проведут в тюрьме, скажем, тридцать дней. Если бы их обвинили в восьми убийствах, я чувствовал бы себя ужасно, а Реми постаралась бы, чтобы мне стало еще хуже.
– Это точно, – подтвердила Реми.
– Слышали?
– Слышала, – ответила Сельма. – Судя по полученной мной информации о «Консолидейтед», они ужасные люди, но уголовного наказания пока не заслуживают. Я позвоню капитану Кляйну в Берлин и узнаю факты, необходимые для их оправдания, но не стану передавать в контору «Консолидейтед» в Нью-Йорке, пока положение не станет угрожающим для вас. Подходит?
– Отлично. Спасибо, Сельма. – Сэм выключил телефон и посмотрел на Реми. – Надеюсь, мы сейчас не сделали нас единственными подозреваемыми.
– Нас? Едва ли стоит об этом тревожиться, – сказала Реми. – Ты не забыл? У местной полиции приказ держать нас под присмотром. Если они нас арестуют, то им многое придется объяснять.
– Она права, – согласился Тибор.
– Я к этому уже привык, – ответил Сэм.
Студенты и преподаватели работали, и раскоп все расширялся. На следующей неделе появились адвокаты. Охранники Тибора увидели их первыми и позвонили Тибору на лодку.
С полдюжины людей приехали на двух больших черных машинах. Все в безупречных белых рубашках, темных костюмах, полосатых галстуках. Они старались идти так, чтобы пыль не попала на их начищенные итальянские туфли.
Один из них, старше, ниже и полнее прочих, вышел вперед, подошел к светловолосой студентке, которая просеивала землю через грохот – решетку в деревянной раме, – чтобы найти мелкие предметы. Он повелительным тоном произнес:
– Позовите ваше начальство.
– Преподавателей?
– Они преподаватели? – спросил он. – Тогда передайте им, что занятия закончились, да поторопитесь.
Студентка побежала по узкой дорожке между грудами земли туда, где Альбрехт Фишер, Энико Харшани и Имре Полгар совещались с одетыми в хаки коллегами. Девушка передала им известие, и все они зашагали по дорожке.
Первой подошла Энико Харшани.
– Здравствуйте, – приветствовала она. – Я доктор Харшани. Чем могу быть полезна?
Старший мужчина в костюме ответил:
– Меня зовут Донат Тот, я адвокат. У меня судебный запрет на проведение раскопок на этой территории. – И он подал ей документ.
Вторая женщина в группе преподавателей взяла его, просмотрела и сказала:
– Я доктор Моника Восс, региональный директор государственного Агентства культурного наследия. Мы выдали разрешение этой группе проводить раскопки.
Альбрехт Фишер предъявил документ казенного вида. Донат Тот взял его, взглянул и передал другому человеку в костюме; этот второй тоже просмотрел документ и передал дальше. Когда документ вернулся, Донат Тот сказал:
– Документ устарел. Теперь это земля моего клиента. Сегодня он вступает во владение.
– Это собственность города Сегеда, – возразила доктор Восс.
– Мой клиент, господин Арпад Бако, сделал городу Сегеду очень выгодное предложение, и оно было принято. – Он предъявил еще несколько документов.
Доктор Восс просмотрела эти бумаги, потом взяла ручку и что-то написала на одном из них. Она объяснила:
– Агентство культурного наследия объявляет продажу недействительной.
– Вы не можете это сделать.
– Уже сделала.
– Не можете! Сделка оплачена наличными!
– Заберите их обратно. Всякая территория, где имеются культурные ценности, находится в распоряжении Агентства. Так говорится в 64 статье закона о сохранении культурного наследия.
– А кто сказал, что в этой земле есть культурные ценности?
– В этом законе дано определение понятия «культурные ценности»: это любые предметы, возраст которых превышает пятьдесят лет, в том числе найденные при археологических раскопках. Я видела здесь такие находки, и местные чиновники не могут отменить мое решение.
– Я обращусь в суд.
– Другие уже обращались. И проиграли. И вы проиграете.
Двое молодых адвокатов подошли к Донату Тоту и что-то озабоченно принялись ему шептать. Он отмахнулся:
– А что помешает мне разорвать это разрешение?
Один из советников виновато произнес:
– Три года тюрьмы, господин Тот.
Донат Тот швырнул разрешение преподавателям; лист упал на землю. Один из студентов подобрал его, сдул пыль и протянул Альбрехту Фишеру. Мужчины в черных костюмах вернулись к своим машинам, сели в них, развернулись и уехали. В это время на такси подъехали Сэм, Реми, Янош и сам Тибор за рулем.
Когда группа с лодки услышала новость, Тибор сказал Сэму и Реми:
– Победить юристов Арпада Бако не значит победить самого Арпада Бако.
Сэм ответил:
– Мы должны выиграть больше времени для археологов.
– Больше – это сколько?
– Альбрехт считает: они закончат через неделю, – сообщила Реми. – Они нанесли на карту положение всех тел, а большинство сфотографировали и изъяли. Он полагает: за неделю они успеют все забрать из раскопа.
Сэм несколько мгновений молча смотрел на раскоп, потом заговорил:
– Вот как мы поступим. Завтра выберем место, перестанем плавать туда-сюда по реке, бросим якорь и начнем погружения. На следующий день мы будем делать то же самое на том же месте. Пусть видят: мы ныряем с маркерами.
– А что потом? – спросила Реми.
– Будем нырять. Будем делать все, что положено делать тем, кто собирается вытащить что-то тяжелое и ценное. Придется арендовать земснаряд, установленный на барже. Привлечем бульдозеры и грузовики и начнем строить дорогу на берегу к месту, перед которым ныряем.
Тибор спросил:
– Вы уверены, что хотите убедить Бако, будто нашли клад?
– Я хочу убедить его, что мы знаем, где клад, но надо еще много сделать, чтобы его поднять.
– Хорошо, – согласился Тибор. – Начну со своего дяди Гезы. Он владеет строительной компанией, и всегда найдутся рабочие, готовые подзаработать.
На следующий день Реми и Сэм стояли на палубе «Маргит» в гидрокостюмах; на корме лежали баллоны со сжатым воздухом и другое оборудование. Они установили буйки, вывесили красный полосатый флаг – показать проходящим судам, что тут работают водолазы, – и начали погружение.
Вместе исследуя дно реки, они нашли множество металлических предметов: сломанные трубы, якорные цепи, несколько стогаллоновых бочек из-под неведомой жидкости, которая давно просочилась сквозь проеденные ржавчиной дыры. Наряду со знакомыми были и такие, определить назначение которых не удавалось: насквозь проржавевшие круглые, длинные или плоские металлические объекты. Названия и назначения этих объектов давно забылись, но для Сэма и Реми они представляли большой интерес. Все, что выглядело старым и загадочным, являлось ценной находкой. Они сложили такие объекты в груду на дне под лодкой и вынырнули.
На берегу в кузове грузовика сидели те, кто следил за Фарго уже несколько дней, к пяти обычным наблюдателям присоединился Арпад Бако. Пятеро встали и, вытянувшись, молчали, пока Бако в телескоп смотрел на ныряльщиков. Бако был рослым мускулистым мужчиной с курчавыми волосами, падающими ему на лоб, а сзади – на воротник белой рубашки. Костюм ему шил личный портной, его Бако привез из Италии. Глаза у него были темные, внимательные и настороженные.
Габор Шекели, старший группы, заговорил:
– Видите, господин Бако? Теперь они заняты совсем другим. Возможно, это плавание по реке должно было отвлечь нас от настоящей операции.
– Они поняли: могила близко, – сказал Бако. – Аттилу похоронили возле Тисы, а потом повернули реку, чтобы скрыть могилу. Вы же знаете.
– Только прикажите, и мы их перестреляем. У нас есть оружие, мы покончим с ними за несколько секунд и уйдем.
– Не будь дураком, – ответил Бако. – Гроб сейчас под двадцатью футами осадков. Внешний гроб из железа, а внутренние – из драгоценных металлов. Поэтому они так тщательно готовятся: ныряют, привязывают к нему тросы и цепи, готовятся поднять, потом перетащат с баржи на грузовик и вывезут по этой дороге. До тех пор пройдет еще несколько недель, и это встанет им в миллионы долларов. Пусть трудятся.
На глазах у Бако и Шекели люди на барже опустили к воде плечо электрической лебедки и трос. Несколько раз трос дернули снизу, и лебедка потащила что-то со дна. Вскоре показалась большая нейлоновая сеть, с нее лилась вода. В сети громоздились ржавые предметы, определить их назначение было невозможно.
Арпад Бако возбужденно переступал с ноги на ногу и воскликнул:
– Смотрите! Смотрите! Они что-то поднимают!
– Похоже на груду ржавого хлама.
– Пятнадцать столетий пролежало под водой! – закричал Бако и сильно дернул Шекели за руку. – Нам нужно все, что оставили гунны. Эти придурки вкалывают за нас. – Он по-прежнему сжимал кулаки. – Следите за ними! Ничего не упускайте! – Он повернулся к человеку с фотоаппаратом: – Снимай все, что они поднимают. Пока втаскивают гроб на баржу, они работают на нас. А когда втащат, можете остановить их.
Глава 8
Сегед, Венгрия
– Все готово, – доложил Альбрехт. – Мы раскопали всю «решетку». Артефакты и останки изъяты из раскопа, должным образом упакованы и каталогизированы. Через несколько дней мы переправим их в Будапешт на временное хранение, пока в местном музее готовят для них место.
– Большое достижение для нескольких недель, – похвалила Реми.
– Мы знали, у нас нет возможности работать несколько лет, и благодаря моим венгерским коллегам и их студентам нам ежедневно помогали не меньше пятидесяти подготовленных людей, а частенько и сотня.
– По-видимому, именно это и обеспечило вам безопасность, – отметил Сэм. – Трудно совершить преступление при таком количестве народа.
– Сколько всего воинов вы нашли? – спросила Реми.
– Ровно тысячу. – Альбрехт внезапно отвернулся и посмотрел на лежавщий на столе скелет.
– Вы хотели сказать «примерно»? – настаивала Реми. – Неужели произвели окончательный подсчет?
– Нет, ровно тысячу, – повторил Альбрехт.
Сэм и Реми переглянулись.
– Это наверняка неспроста, – произнес Сэм.
– Конечно, – еле слышно ответил Альбрехт, все еще глядя на скелет, затем неохотно поднял голову. – Прежде чем утвердить это число, мы с Имре и Энико снова их пересчитали. Согласно нашему теперешнему взгляду, это был какой-то особый отряд. Гунны не делили воинов на сотни и тысячи, как римляне. Но мы полагаем: для каких-то особых нужд они создавали такие отряды. Командир мог сказать: «Мне требуется тысяча человек для разведки и еще тысяча для набега».
– Надеюсь, я не слишком самонадеянна, – начала Реми, – но после вашего звонка мы с Сэмом много прочли о гуннах. И я подумала: может, вы уходите от самого вероятного объяснения, опасаясь, что вас лишь поманит надежда на его истинность?
Альбрехт вздохнул:
– Ухватиться за объяснение, на которое вы намекаете, мы не хотим из-за последствий. Такая версия не только подстегнет Арпада Бако, но и породит в обществе золотую лихорадку. Задумайтесь об этом.
– А вы задумайтесь о фактах, – парировала Реми. – Ровно тысяча человек, все гунны, убиты одновременно в один и тот же день 450 года. В самом центре владений гуннов, где у них сотни тысяч союзников и ни одного врага. И не в бою погибли.
– А еще их похоронили со всем имуществом и оружием, – дополнил Сэм. – После смерти тела не были обесчещены или изуродованы. Я полагаю, Реми права. Это личная охрана Аттилы. Их отправили похоронить Аттилу и сокровища в неизвестном месте, потом отвести реку, чтобы она текла над могилой; ее никто не должен был найти. А когда они вернулись, их убили, чтобы они не разболтали, где могила.
– Чтобы повернуть реку, нужно не меньше тысячи человек, – продолжила Реми. – Им требовалось перекопать одну из излучин, чтобы выпрямить русло.
Сэм сказал:
– Все они были вооружены, все – закаленные воины с рубцами на месте старых ран. Почему они дали убить себя и даже не вынули мечей? Только в том случае…
– …Если они были фанатично преданными Аттиле телохранителями, – подхватила Реми. – Они всегда знали: умрут вместе со своим вождем.
– Да, это имеет смысл. Тогда все совпадает, – согласился Альбрехт. – Но признание данной версии станет ужасной ошибкой. Сокровища могилы Аттилы могут стоить миллиарды. Гунны, точно гигантская метла, вымели Азию и Европу от Заволжья до Сены и забрали все ценное с собой. Если объявить, что мы нашли останки людей, похоронивших Аттилу, весь этот район перекопают за год. Будут уничтожены другие бесчисленные невообразимо ценные артефакты, но никто не подойдет ближе к месту захоронения, чем сейчас. Лучше держаться старой версии: телохранители должны были увезти отсюда тело и сокровища.
– Вы ученые, – сказал Сэм. – Я знаю, вы не сумеете дать фальшивое описание находки. Как только появится публикация, все сразу поймут то, что поняли мы с Реми.
Альбрехт посмотрел в пол и покачал головой:
– Арпад Бако считал: я вот-вот дам подтверждение мифу о сокровищах Аттилы. Неужели я должен объявить, что он был прав?
– Но ведь вы работаете не ради сокровищ, – возразила Реми. – Вы раскрываете тайны истории. И сами сказали: к сокровищам это никого не приблизит. Просто подтвердит один исторический факт – стражников убили.
– Знаю, – согласился Альбрехт. – Просто не хочу помогать преступнику, который меня похитил, обнаружить одно из величайших сокровищ древности.
– Ну ладно, – решил Сэм. – Теперь, когда ваша находка в безопасности, мы с Реми будем собираться домой. Вы можете предавать огласке какие хотите сведения и по своему расписанию. Но должен напомнить: великие тайны рано или поздно выходят на свет. Не только вы и остальные археологи видели это. Сотни студентов тоже, большинство еще не настолько владеют своей специальностью, чтобы правильно истолковать увиденное. Но пройдет несколько лет, многие из них заинтересуются и начнут собственные поиски.
Альбрехт в отчаянии развел руками:
– Что я, по-вашему, должен делать?
– То, что в конце концов всегда делают ученые, – ответила Реми. – Продолжают смотреть, думать без предубеждения и толковать увиденное.
– Вы правы, – кивнул Альбрехт. – Я это знаю, и мне стыдно за мои долгие сомнения. Пожалуйста, не покидайте нас. Если вам удастся сдержать Бако и его людей еще несколько дней, мы успеем переправить находки в Национальный архив.
Наутро работа на реке продолжилась. Сэм и Реми опять погрузились в мутную воду. А родственники и друзья Тибора принялись прокладывать прямой путь от берега к дороге. Весь день Сэм и Реми освобождали русло реки от ржавых предметов разного размера и формы, поднимая их на баржу. В конце дня, как обычно, они переправили все найденное с лодки в грузовик и увезли на склад университета Сегеда; все находки тщательно укрыли брезентом, и наблюдатели Арпада Бако не могли удовлетворить свое любопытство.
Вечером Сэм и Реми присоединились к Альбрехту и его коллегам, изучавшим находки из раскопов. Останки воинов ученые осматривали, фотографировали вместе с их имуществом и укладывали в деревянные ящики, чтобы доставить в Музей древностей, часть Будапештского исторического музея, размещенного в огромном дворце Каройи.
Сэм и Реми ходили между столами, где лежали для изучения и съемки скелеты, которые еще не рассматривали профессионалы. Сэм неожиданно остановился, наклонился к скелету и изогнул шею, чтобы увидеть череп под другим углом.
– Что не так? – спросила Реми.
– Ты когда-нибудь пыталась заставить человека хранить тайну?
– Конечно, – ответила она. – Все девочки учатся этому в шестом классе.
– И у тебя получалось?
– Нет. Если предупредить девочку, что ты поделилась с ней секретом, то этот секрет сразу становится ценностью, а подчас и предметом торговли. Когда человек говорит, что знает тайну, значит, он хочет ее раскрыть. Это приглашение приставать к нему, пока он не поделится.
– Здесь тысяча человек, владевших тайной. Неужели ни один ничего не рассказал?
– Нужно отдать гуннам должное, – ответила Реми. – Они знали: обезглавленному говорить трудно. У нас в шестом классе такого не было.
– Конечно. Пусть даже эти люди знали: их убьют – у них наверняка были родственники, которым они хотели помочь. Я верю в их фанатичную преданность Аттиле, но ведь к тому времени он уже был мертв. Без Аттилы гунны превратились в слабо связанную федерацию. Неужто ни один из этих парней не захотел подстраховаться?
– Очевидно, нет, иначе в истории появился бы другой парень с кучей драгоценностей.
– Вероятно, ты права, – согласился Сэм.
Они снова пошли вдоль столов со скелетами. Десяток, второй десяток, сотня.
– Подожди, – остановилась Реми. – Посмотри на этого.
Сэм вместе с ней подошел к скелету. На шее у него блестела золотая гривна, похожая на кельтское ожерелье. Рядом лежал меч в ножнах, отделанных серебром. Кости были облачены в жилет из овечьей шкуры. Снаружи еще сохранилось несколько клочков меха, а вся внутренняя поверхность кожи стала темно-коричневой.
Через грудную клетку мимо позвоночника тянулось что-то похожее на ряд букв, а ниже какая-то сложная большая фигура. Реми указала:
– Похоже на печать, да? А это какой-то рисунок.
– Странно, – заметил Сэм. – Если он носил жилет, из-под него этой штуки не было видно.
– Приск писал, что гунны носили кожаную одежду до тех пор, пока она не распадалась прямо на них. Увидеть это стало возможно, только когда воин превратился в скелет.
Сэм поднял руку и позвал:
– Альбрехт! Уделите нам минуту?
Альбрехт пересек просторное помещение и присоединился к ним. Ученый посмотрел на скелет, потом наклонился, вертя головой, чтобы увидеть жилет меж ребрами, и наконец негромко выдохнул:
– О нет!
Реми спросила:
– Похоже на письмо?
– Это письмо, – подтвердил Альбрехт. – Надо снять жилет, чтобы увидеть все.
Они осторожно подняли верхнюю часть скелета, оставив отрубленную голову на брезенте. Сэм держал торс, а Реми и Альбрехт стягивали жилет с плеч, а потом с рук. Уложили его на брезент. Альбрехт внимательно разглядывал буквы.
– Это готский. Один из раннегерманских языков, на нем говорила, вероятно, половина войска Аттилы.
– Можете что-нибудь прочесть?
– Могу прочесть почти все, – ответил Альбрехт. – Некий знатный гот по имени Вульфила примерно ко времени гибели Аттилы перевел на готский язык Библию, поэтому у нас есть словарь и грамматика этого языка. Он схож с другими германскими языками. По-английски говорят have, по-немецки haben. А по-готски haban. В целом готский сохранял то, что утратил немецкий. А сейчас прочту этот текст: «Два дня и половина на север, половина дня на запад. Он там, где луна четвертой ночи шире всего». Понятия не имею, что за луна четвертой ночи.
– А я имею, – сказал Сэм. – Лунный цикл состоит из двадцати восьми дней. Если начинаешь цикл с новолуния или с полнолуния, на четвертую ночь всегда полумесяц.
– Посмотрите на рисунок, – указал Альбрехт.
– Это убывающий полумесяц, – пояснил Сэм. – Поднят освещенный левый край.
– Думаете, это календарь? – спросил Альбрехт.
– Нет, – сказала Реми. – Этот парень – обманщик. Он не мог рассказать, но сделал карту. Полумесяц – это форма излучины, которую они перекопали, чтобы отвести реку. Он рассказывает нам, где похоронен Аттила.
Глава 9
Сегед, Венгрия
Супружеская пара находилась у себя в номере, а на экране компьютера Реми была Сельма Уондраш.
– Мы с Венди и Питом много раз проводили сравнения, измеряли углы, неоднократно рассчитывали и уверены: нашли место, указанное на жилете. Римские солдаты в ту пору успевали за день пешком пройти двадцать пять миль. Гунны-всадники при желании, вероятно, могли вдвое быстрее преодолевать такое расстояние. Но на этот раз они несли тяжелый груз, и мы возвращаемся к двадцати пяти милям. Это означает: расстояние вдоль реки к северу шестьдесят миль и на запад – двенадцать миль. С помощью аэрофотоснимков и спутниковых снимков мы действительно нашли сухое русло с накоплением осадков на его западной, или внешней, стороне. Последующее выпрямление и укорочение Тисы не только осушило данное место, но и значительно отдалило его от нынешнего русла.
– Вы рассуждаете так же, как мы, – подчеркнул Сэм. – Груз должен был весить несколько тонн, поэтому его поставили на телегу, которую везли скорее всего волы. Они двигались по равнине к востоку от реки, где не нужна дорога, и, вероятно, до самого конца держались там, чтобы их не было видно с реки. Скорее всего, они рассылали во все стороны группы всадников, желая убедиться в отсутствии ненужных свидетелей.
– Согласна, – кивнула Сельма. – Сопоставив карту западной части с аэрофотоснимками, мы получили координаты 46 градусов 25 минут 55 секунд северной широты и 19 градусов 29 минут 19 секунд восточной долготы. Это примерно в ста тридцати милях к югу от Будапешта.
– Что там?
– Ну, могло быть хуже, – усмехнулась Сельма. – Не собор и не атомная электростанция. Институт виноградарства в Кишкунхалаше. Часть «хал» означает «рыба». В Средние века город окружали озера, по-видимому, питаемые водами реки. Они давно исчезли, но память о них сохранилась, как и песчаная почва, на которой прекрасно растет виноград.
– Как туда попадает современный человек?
– Из Сегеда по 55-й дороге, потом повернуть на 53-ю.
– Мы дадим вам знать, когда поймем, что делать, – сказал Сэм. – Мы развернули бурную деятельность на Тисе, чтобы люди Бако думали, будто мы уже нашли могилу под водой.
– На вашем месте я продолжала бы в том же духе, – поддержала она. – Арпада Бако подозревали в трех убийствах, кроме сына Тибора Лазара. Желаю вам доброй охоты. Если вам придет в голову, чем я могу помочь, сразу звоните.
– Обязательно.
На следующее утро Сэм и Реми, как обычно, отправились на Тису и большую часть дня ныряли, притворяясь, будто что-то нашли. Только с наступлением темноты Сэм, Реми и Альбрехт увидели – на восьмилетнем «Мерседесе»-седане приехал Тибор.
– Это ваша машина? – спросил Сэм.
– Личная? – переспросил Тибор. – Нет. Она моя, но мы используем ее как такси. У нас некоторые клиенты не хотят, чтобы на машине был знак такси. Мы возим их в рестораны и на приемы. По венгерскому закону уровень алкоголя в крови человека за рулем должен быть нулевым, поэтому их нужно возить. А сам я хожу пешком. Мне машина не нужна.
Сэм погрузил в кузов металлический детектор, три лопаты с короткими черенками, прибор для ночного видения и вместе с остальными сел в седан. Тибор поехал на север вдоль реки, в пути иногда внимательно глядел в зеркало заднего обзора.
– За нами следят? – спросила Реми.
– Не думаю, – ответил Тибор. – Но на сельских дорогах трудно сказать. Когда кто-то выезжает за вами из города, он, вероятно, так и будет ехать за вами до следующего города. И в темноте вы будете видеть только его фары. А сейчас тот, кто все время едет за нами, водит машину, как моя бабушка. Нам следует опасаться смелых и безрассудных.
Сэм предложил:
– В следующем городе давайте повернем обратно и посмотрим, последует ли он за нами.
Читать бесплатно другие книги:
