Мой дом на Урале Нелюбина Татьяна

Завтра начинается лето.

А мы не видели весны.

Писала в другую тетрадочку, не могла найти эту, а сейчас вдруг нашла эту, а где та – ума не приложу. Почему-то вдруг снова вспоминаю Ф.Ф.

24 октября 1981

Снова работаю после отпуска. Уже 2 недели работаю. Не видела дорогого Ф. Ф. с самого лета. И всё думала, что он придёт. И вот странно мне. Столько времени прошло, столько у меня новых знакомых, многое изменилось, сама я изменилась, но осталось, осталось… Дорогой мой, мне так хочется сказать тебе, что я не забыла тебя. Ты так ворвался в мою жизнь (или я в твою?), что не могу я выкинуть тебя из головы. Но и не могу уже просто так позвонить даже на работу, прийти в универ. В одном совершенно дурацком фильме прозвучала единственная здравая мысль: делиться радостью с близкими людьми – не велика заслуга, надо делить горе. Столько всего было за этот год, я живу своей жизнью. Ты где-то очень далеко. Я тебя придумала. Зачем? Зачем? И неужели это было: ты совсем близко и у тебя счастливое лицо?

Неужели он совсем не вспоминает обо мне.

31 октября 1981

Жизнь пошла наперекосяк. Как-то всё не то. И всё не так. Ничего не могу с собой поделать. Звоню – не могу на него попасть, а он, говорят, вовсю цветёт. Но не в нём дело, не в нём. Бешусь. Через 3 недели день рождения. Надо же – целый год прошёл.

Смотрела «Маленькие комедии большого дома» по телевизору. На «Пой, ласточка, пой» разревелась.

15 ноября 1981

Через неделю день рождения. А я сижу на больничном с 4 ноября. Везёт. И почему-то мне совсем не хочется на работу, совсем по ней не соскучилась. Столько дел дома и ничего не сделала. Спала. А сегодня не могла уснуть до пяти утра. Но проснулась полдесятого. Завтра с утра в больницу. Хочу поспать нормально. Милый мой, родной мой… Зачем? Зачем? Я тогда думала, что поступи я иначе, тебе было бы хуже. Но неужели так велика моя вина? Разве только я виновата. Я могу согласиться, что в основном на мне этот груз, но как, как… Ведь сама бы я не решилась, ты меня позвал. Или ты тоже казнишь себя? Но за что? Почему так всё случилось? У тебя была счастливая улыбка. Я помню это.

4 декабря 1981

Господи! До чего же я по нему скучаю. Как-то на работе забывается, там свои дела, заботы, притупляется всё. А потом тоска. Впереди суббота, воскресенье, так ждала, а сижу вот дома, столько дел, а у меня руки опускаются. Не могу ничего делать, и все мысли только о нём. Как он там? Что он там? Почему не вспоминает обо мне? Разве так можно?

11 марта 1981.

Ну и что? Прошло уже полтора года с тех пор.

Наш Николай Филиппович чем-то напоминает мне Ф.Ф. Хотя совершенно непонятно, чем именно. Разве что обручальным кольцом. Я люблю ходить на ЭВМ, потому что он всё время там. Что-то копается, диски тащит, проволочки, отвёрточки, одним словом – электронщик.

Я в понедельник (пришли мы на ЭВМ, а нам её ещё не дали) стояла в дверях, вперилась в него как-то даже не задумываясь, а он заметил. Я сообразила не сразу, отвела глаза, а потом уже даже боялась смотреть в его сторону. Подумает, какая наглая девица. Как и Ф. Ф. Сходство тогда будет полным.

Ах, Ф. Ф. Ужасно хочется позвонить. Сходить в универ что ли. Здравствуйте. Здравствуй. Куда ты пропала? Но ведь не спросит. Люди странные. Мне было плохо. Мука. Я с трудом дозвонилась ему: «Я приду?» Ему некогда. Всё. Потом он звонит:

– Куда ты пропала?

А я не пропала. Если человеку не до тебя, зачем досаждать.

– Не звони мне ни домой, ни на работу.

Это он погорячился. Про работу не надо было говорить. Но он сказал. И я прекрасно понимаю, что он не хотел сказать мне и что, если я позвоню, то скорей услышу его тёплый, со скрытой радостью голос (как мне всё время казалось), но я боюсь, я ужасно боюсь, что у него будет плохое настроение, и боюсь, что если даже он ничем мне не покажет, подумает: ну вот, снова она.

Живи спокойно, дорогой Ф.Ф. Нет, не живи, живите. Я вас не потревожу больше, как бы мне ни хотелось вас видеть, слышать. Даже сильнее – слышать, чем видеть. Не могу забыть, не могу, не могу, не могу.

13 марта 1981

Куда я дела свою тетрадь? Нашла эту, с конспектами. Число увеличивается, найти самое маленькое. Наша классная называла своего мужа по имени-отчеству и на «вы», он был зав. гороно и старше её. Мы хихикали, а как она называет его в интимной жизни?

Я смогла выдавить из себя «ты, Фёдор». А как называет его жена? Федечка. Федюшка. Федорчик. Федорик.

Я придумала ему много ласковых имён. Осталось одно, короткое: Фед. Интересно, он вспоминает меня? Иногда мне кажется, что не может не вспоминать, а потом думаю, что забыл.

Простейшая иллюстрация метода конечных элементов (МКЭ).

Будет 1 Мая, надо будет пойти на демонстрацию. Встретимся. По крайней мере, я посмотрю на него. Не знаю даже, хочу или не хочу. Так, наверное, придумываю себе всё это, голову занять нечем.

Также, из определения меры через логарифмы…

Следовательно, из (4)… и, в силу (5)…. (I).

Неравенство в обратном направлении… почти тривиально. Вам всё понятно, Надя? Только не пропадайте, Надя.

«Вы не забыли про меня, Фёдор Фёдорович?»

«Этот вопрос звучит как-то двусмысленно, я не знаю, что и подумать».

Меня прямо бросило в жар.

«Ну что вы меня в краску вгоняете? Я ничего не хотела этим сказать».

«Я так понимаю: меня приглашают в гости?»

«Да».

Но настроение уже не то. Разговаривать даже не хочется. А тут ещё начинаются разногласия.

«Когда вам удобно, Фёдор Фёдорович?»

«Я думаю, в первой половине дня».

Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро? Вообще-то я люблю спать в первой половине дня.

(Потом он скажет: «Я говорю, в первой половине дня, ты говоришь, нет». Я этого не говорила!)

Я предлагаю:

«Тогда, может быть, в субботу?»

«На субботу у меня другие планы».

«Жаль».

«Ну ладно, я не могу обещать на сто процентов, но если смогу, то приду».

«Ладно. До свидания». (Всё понятно, не придёт).

Пришёл. И разозлился. Наверное, ожидал увидеть совершенно раздавленное существо. А здесь – цветы, стол к чаю накрыт, и я – сияю.

Чего он мне только ни наговорил. Фу. Фёдор. Нет, Фед.

– Я всё прекрасно понимаю, – говорю.

– Ничего ты не понимаешь.

Сам ты ничего не понимаешь. Я в тебе силы черпала, наверное, права не имела, хотела и на сей раз почерпнуть, а ты последние отнял. И надежду отнял.

– А я вчера, сразу после твоего звонка, к тебе на такси приехал. Я думал, ты из дома звонила.

– Я не думала, что вы приедете.

Он сразу зло:

– Я тоже не думал, что ты так поступишь.

Что бы я ни начинала говорить, он сразу меня обрывал. Или отвечал так, что у меня отпадала всякая охота разговаривать.

– Я пошёл. Обещай мне, что с тобой ничего не случится.

– То, что могло случиться, уже случилось. А если и случится, вам-то какое дело?

(Я не извинилась, хотя выпад очень резкий, тут же это поняла, замолчала).

– Обещай, что ты ляжешь спать.

– Лягу. (Зачем обещать, я так устала, я так хочу спать, согреться, что у меня одна мысль – скорей бы в постель).

– Почему бы тебе не уехать к маме?

– Мне мамы и здесь хватает. Все нервы измотала. (Спохватилась. Замолчала).

– Не понял?

– Ну, это так – семейное.

– Я и хочу знать.

Захотел. Только что отругал, как мог, отбил всю охоту разговаривать. А тут нате…

– Ну почему ты молчишь? Я ещё не научился читать твои мысли.

– И не научитесь.

– Почему?

– Для этого надо с человеком общаться.

Он что-то ещё говорил.

– Конечно, нам бы с тобой сейчас сходить куда-нибудь в кино, но мне надо на семинар.

Смешной человек, кино – это было бы нелогично после такого разговора. Да и кому нужно это кино.

Я очень виновата перед тобой, Фёдор. Нет, перед вами, Фёдор Фёдорович. Я виновата прежде всего в том, что не смогла вам объяснить ничего, сама вас разозлила, обрубила все концы. Это к лучшему. Жаль только, что у него осталось обо мне плохое впечатление. Плохое-неплохое, но не такое.

Я тоже разозлилась.

Я – человек, а не расшалившаяся кошка. Моя – и то вон шипит на меня изредка.

Что он себе позволяет?

В моём доме?

– Давай будем слушаться меня.

Будем слушаться вас в вашем доме, дабы не обидеть хозяина, и будем слушаться вас в моём доме, чтобы оказать честь гостю.

– Ты всегда всё делаешь по-своему.

Я чуть не бросила ему: да, конечно, и в постель к вам я залезла против вашей воли, сделала по-своему.

Господи, что я снова взвилась? Обидно, ах, как обидно.

20 марта 1981

Сегодня была в гостях Лиля.

– Как там, – спрашиваю, – Фёдор Фёдорович поживает?

– Ничего. Мы с ним вместе стояли за огурцами.

– Ну, и как огурцы?

– Хорошие. Не горькие. Голос у него звонкий. Весна, что ли, так на него действует?

– Наверное, потому, что я не звоню.

Вот видите, Фёдор Фёдорович, вы цветёте. «Ты хорошо выглядишь». – «Спасибо. Вы тоже».

А сейчас? Вы цветёте. Я хирею. Безобразие. Я не знаю, чего больше хочу. Видеть его или не видеть. Но многое отдала бы за его голос: «Вы не пропадайте, Надя».

«Какая ты маленькая».

«Неопытная?»

«Ты молодая, красивая».

Чудак.

«Девчонка совсем. Поцелуй меня».

«Я не умею».

11 апреля 1981

Завтра у Тани день рождения. Сижу думаю, где бы взять денег на телеграмму. Хотела сходить к соседям, но кто-то лежит пьяный в подъезде. А по радио – Поль Мориа. Какая прелесть! Должна приехать Лиля, но её пока нет. Настроение – лирическое. Только вот кошка, дрянцо, умудрилась опрокинуть проигрыватель, и он вышел из строя, а я бы с таким удовольствием послушала пластинки.

В понедельник – на работу. Первые три дня я готова была на стены лезть со скуки, мне казалось, что я уже не три дня, а три недели на больничном. В тот понедельник мне дали больничный до самой пятницы, и я, счастливая, уехала домой к родителям, взяв животное – кошку эту. И там так расслабилась, что когда мне вчера предложили ещё неделю больничного, я чуть не согласилась, но вовремя спохватилась.

Теперь вот завтра – последний день отдыха и – на работу без продыха до конца квартала. Ужас! Но, наверное, летом будет легче.

14 мая 1981

Встретила его на прошлой неделе. У меня ведь по дороге нигде нет хозяйственных, а уж ежели я села в транспорт, то не выйду. Это так, лирическое отступление. И пошла я с нашей сотрудницей, она живёт возле ОДО[8]. Нюх потеряла. Подумала, что очень мала вероятность встречи. Тем не менее встретились.

– Ну как работа?

– Спасибо. Хорошо.

И в таком же духе.

25 мая 1981

Наш Николай Филиппович подстригся. Как мальчишка. Ходила к нему на ЭВМ.

– Надежда! Кто тебя учил так писать?

– Что?

– На машине.

– В универе научили, – и пошла.

– Ты уже уходишь?

– Да, иду принимать к сведению ваши замечания.

Встал. Взял мою программу, точнее, листинг, начал объяснять. Руку поставил, я у него под рукой оказалась, он высокий. Приятно, чёрт побери.

В прошлую субботу, поздно вечером, раздался звонок. Игорь. Я похихикала: «Какой ты красивый». И ещё хотела спросить, чем он как раз занимается, но постеснялась. А потом оказалось, что он один был, то бишь без семьи. Сказал бы, зачем ко мне пришёл. Я бы, может, по-соседски и приласкала его, хи, хи.

7 июня 1981

Вчера выдали Лилю замуж. А позавчера я, идя на работу, решила позвонить. В обед, когда никого не будет. Набрала номер. «Алло. Алло. Перезвоните, вас неслышно». Слабо услышать, когда молчат. Но вдруг вздохнула глубоко и перезвонила:

– Здравствуйте, Фёдор Фёдорович.

– Здрав… Надя?!

– Да.

Сколько радости в голосе.

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Ничего не случилось. Я просто очень соскучилась.

Господи, как мы хорошо разговаривали.

– А я как-то к тебе заходил, мне открыла какая-то женщина.

– Так это вы были? А мама мне так объяснила, что я никак не могла понять.

В общем, всё было прекрасно, никакого намёка на прежнее.

А потом вдруг под конец:

– Мы как-то не очень хорошо поговорили в последний раз.

– Да.

– Наверное, это я виноват.

– Нет, ничего.

– А что твоя мама про меня сказала?

– Что, к сожалению, как вас зовут, не запомнила. Сказала, что заходил молодой человек. В чём-то сером. Свитер чёрный. Нос длинный. Но стройней, чем наш папа. Точно без очков. И точно, что темноволосый.

– Значит, – смеётся, – есть кто-то светлый и в очках?

– Нет. Что вы.

– Оказывается, я – «молодой человек», – он порадовался.

Маме моей тоже комплимент сделал.

Фёдор Фёдорович, милый, хороший.

У тебя было такое счастливое лицо, дорогой мой человек. Я сказала: «Не надо». Повторил таким глухим голосом: «Не надо». А потом: «Как настроение?» – «Знаете, когда как». – «У меня почему-то тоже».

А эти родинки на шее. И сам мягонький, мохнатый.

Всё готова забыть, простить.

– Мы сошли с ума.

– Почему?

– Я твой учитель, ты моя ученица.

– Я уже не ваша ученица.

– Сумасшедшая.

А голос счастливый.

Наверное, он думает, что я очень наглая. Вот и сейчас полгода пропадала, а потом вдруг соскучилась.

Но мне так захотелось его голос услышать.

Обещал позвонить и навестить.

13 июня 1981

Суббота! Рабочая неделя закончилась. Ужасная неделя.

Но наш Манников изменяется на глазах. Во вторник даже поинтересовался, где я живу. Сказал, что сам жил на Веере два года назад и всё время опаздывал. В среду я предложила принести ему щётку и крем:

– Хоть ботинки почистите.

– Только попробуй.

– А что будет?

– Я вообще-то человек рисковый.

На следующий день он пришёл в джинсах и мытых ботинках. Эти его джинсики произвели фурор. На весь отдел. И отдел постановки ходил к нам смотреть.

«Я принесу вам щётку и крем?»

«Не надо. А то поссоримся».

Не стала спрашивать, в чём это выразится.

15 июня 1981

Родной мой, как ты живёшь? Сегодня у тебя был экзамен. А последний – 20-го, кажется. 20-е – это суббота.

Я вдруг поняла, что совсем не хочу тебя в гости. Что будет? Я не знаю, что говорить тебе. Тебе ведь совсем неинтересно слушать мою болтовню.

Хочется прислониться к нему, залезть под мышку, хочется, чтобы он погладил меня по голове, сказал что-нибудь хорошее. А то ведь опять я буду смотреть на него влюблёнными глазами, тянуться к нему, а он будет шарахаться от меня, вздрагивать. Это ведь неинтересно. Руки, я не помню, какие они у него. Большие, а на ощупь? Тёплые? Мягкие?

А ведь он ласкал меня. Сам большой. Рожица счастливая. Сбила меня с толку эта рожица.

«Вы мне скажите, Надя, что вы хотите: заниматься математикой или родить 10 детей?»

«А если я скажу, что хочу 10 детей, чем вы мне сможете помочь?»

«Ну…»

Смутился, взял фотографию, видимо, своего курса, показал двух девушек: одну, видимо, любил, а другая сказала, что хочет детей.

Она-то и стала его женой. У них два ребёнка.

Иначе, чем «она» он её не называет.

Был как расшалившийся мальчишка. Рубашка выбилась из брюк. Тащил какие-то книги. Показывал фотографии, диплом, аттестат, свидетельства всякие.

«Как вы будете домой добираться? Я провожу вас на такси, здесь совсем рядом стоянка. Нет, мы вызовем такси по телефону. Нет. Я вас никуда не отпущу, будете спать в той комнате».

Господи, я не могла ему слова сказать. Разве я думала, что это так кончится?

«Вы чай будете пить? Я несу. Вы так и будете спать в платье? Вы уже спите? Нет? К вам можно? Мне кажется, что у вас здесь лучше».

«Что вы этим хотите сказать? Предлагаете поменяться комнатами?»

«Предлагаю вам пойти сюда». А рожица светится, и глаза блестят. Я уже сижу на диване.

Платье слетает мгновенно. И уже «ты». «Какая-то у тебя застёжка хитрая».

«Не умеешь расстёгивать?»

И лифчик уже через голову снят. Трусики уже где-то на коленках, высвобождаюсь сама.

А тело у него большое и волосатое.

20 июня 1981

Сегодня суббота. Прибираюсь. Отдых.

В четверг зашли с сотрудницей в «Грампластинки», а там он.

– Здравствуйте, Фёдор Фёдорович!

Он мне почему-то тоже:

– Здравствуйте, Надежда. Вы опять с работы и опять здесь.

Поговорили немножко.

– Вы извините, Фёдор Фёдорович, меня ждут.

И совсем нестрашно. Даже про гости не заикнулась.

Прогресс?

Ночью мне снился Незнакомый мужчина. Снилось, что было что-то хорошее. Он говорит: «Надежда» и прижимает к груди мою голову. А я почему-то чего-то стеснялась что ли, отстраняюсь. Он обижается. Потом где-то лежит, рядом лежит, под одеялом. Я за волосы его ерошу, он недоволен. Беру за руку, впереди лес, веду туда. «Куда?» – «В лес. Что ли не любишь лес?» – «Очень люблю». И он уже доволен, и мы уже идём по дороге, а впереди изумительный лес, из детства, из семидесятки.[9]