Живая психология. Уроки классических экспериментов Степанов Сергей
Методы классификационной диагностики могут применяться как с исследовательской целью, так и для решения практических задач. Исследовательская цель состоит в том, чтобы на основании анализа некоторых характеристик популяции определить устойчивые типичные образования (классы, кластеры, таксоны и т.д.). При этом предполагается, что характер поведения и деятельности индивида прямо зависит от особенностей класса, к которому он отнесен.
Таким образом, неявно реализуется принцип эквивалентности, взаимозаменяемости представителей класса. Этот принцип и его применимость в психологии специально не исследовались, однако его широко используют и в научных, и в практических целях, когда на индивида переносят характеристики класса, к которому он принадлежит, а установленные для класса закономерности считаются истинными и для каждого конкретного его представителя.
Второй вариант диагностического подхода очень тесно связан с первым по исходным идеям, методам и интерпретации: он представляет собой следующий, более высокий уровень анализа и обобщения исходных эмпирических данных. Этот вариант подхода принято называть представлением реального объекта в многомерном пространстве. Само пространство включает ограниченный набор качественных признаков, которые считаются (хотя бы потенциально) интерпретируемыми в психологическом смысле, достаточными для описания реальных объектов. Исходная теоретическая посылка состоит в том, что принципиально можно найти не очень большое число слабо связанных признаков, при помощи которых можно описать обследуемый объект как точку в многомерном пространстве этих признаков5.
Если в результате обследования удается описать некоторые свойства конкретного индивида в указанном виде, тогда, пользуясь специальными процедурами формального многомерного анализа, можно определить его локализацию в выбранной системе координат. В этом случае существует потенциальная возможность сравнения различающихся между собой индивидов, даже если они принадлежат к одному и тому же классу. Введение количественной меры признаков дает дополнительную возможность более точно идентифицировать реальный объект.
Конкретными основаниями выбора априорной системы координат в данном варианте диагностического подхода являются специальные идеальные объекты психологической теории: различные многопараметрические (комплексные, сложные, многоплановые и т. д.) модели психических образований. В качестве таковых могут выступать модели личности, начиная от простейших “плоских” и кончая иерархическими структурными моделями. Примеры реализации этого подхода – хорошо известные и весьма распространенные диагностические процедуры: факторные, корреляционные и регрессионные модели и методы; модели и методы семантических дифференциалов; методы многомерного шкалирования и т. д.
Эти методы применяются вместе с формальными приемами обработки данных; в некоторых полезных случаях они позволяют определять минимальный набор понятных признаков (“осей” выбранной системы координат), при помощи которых можно с достаточной полнотой описать диагностируемый объект или класс объектов.
С теоретической точки зрения важно, что второй вариант диагностического подхода имеет дело с отношениями неэквивалентности, т. е. такими, которые позволяют различать и упорядочивать обследуемые объекты. Возникает ряд проблем выбора меры для такого упорядочения, поскольку здесь, в отличие от третьего варианта, который будет рассмотрен далее, эта мера не всегда может быть определена естественным образом. Именно в данном смысле одной из наиболее острых проблем такого рода диагностики является стандартизация оценок различных шкал в батареях тестов.
Третий вариант диагностического подхода можно определить как диагностику по эталону, т. е. диагностику, которая осуществляется путем сравнения или отнесения исследуемого объекта к некоторому эталонному. Возможны два случая – эталон совпадает с реальным объектом или его нет среди реальных объектов.
В первом случае говорят об идентификации по эмпирическому эталону. Существует масса примеров такого рода: в качестве эмпирических эталонов могут выступать квалифицированные специалисты, эксперты, инструкторы и т. д. Они часто служат реальными ориентирами для решения многих задач отбора, подготовки и воспитания.
В том случае, когда самого эталона нет среди реальных объектов, целесообразно, на наш взгляд, говорить о диагностике по “идеальному эталону” или, что вероятно, лучше – о диагностике по идеальному объекту. Если идти от требований практики, т. е. рассматривать эту проблему с точки зрения обеспеченности практических задач фундаментальными исследованиями, тогда такой идеальный объект должен выступать как одна из основных категорий психологического анализа. Если же двигаться в другом направлении – от теории к практике, тогда идеальный объект выступает как действительная мера сравнения реальных объектов (поскольку он должен содержать важнейшие, с точки зрения решаемых задач, свойства и качества реального объекта).
В большинстве реальных задач диагностика по идеальному объекту является наиболее перспективным способом внедрения психологических знаний в практику.
Мы довольно подробно остановились на анализе основных методов диагностики в практической психологии не только потому, что они широко распространены, но и потому, что эти методы фактически лежат в основе любой исследовательской и практической работы. Совершенно очевидно, что, прежде чем каким-то образом использовать арсенал психологического знания в практических целях (будь то исследование или клиника, школа, производство или управление), необходимо точно определить объект, с которым мы имеем дело. В этом суть применения психодиагностических методов. Понятно, что анализ применения других практических методов (прогноза, воздействия и управления) также должен привести к постановке многих новых теоретических проблем.
Задача прогноза – вторая задача практической психологии после диагностики. Ее решение предусматривает, в частности, ответ на вопрос о том, что произойдет с реальным индивидом, которого мы обследуем в данный момент, при изменении условий его жизнедеятельности. Например, справится ли он с решением некоторой новой задачи; как будут развиваться его специальные способности; как будут функционировать навыки, можно ли сохранить привычные нормы поведения в необычных условиях деятельности (при повышенной психической напряженности, в условиях опасности и т. п.).
Главное отличие методов прогноза от методов диагностики состоит в том, что прямой контакт специалиста с реальным обследуемым объектом в данный момент фактически отсутствует. Задачи прогноза требуют обязательного обращения к теоретическим конструкциям. Таким образом, функция прогноза в практической психологии неизмеримо больше, чем функция диагноза, включает теоретические концепции и теоретические знания психологии. Более того, сама идея прогноза, даже если используются методы эмпирического прогнозирования, опирается на очень сильные теоретические допущения, не вполне доказанные в рамках самой психологической науки.
Речь идет о так называемом принципе непрерывности (Забродин, 1980, 2002) или постулате постепенности изменений, который весьма часто, хотя и неявно, применяется для обоснования прогноза при решении практических задач.
Поясним существо этого постулата. Рассмотрим для примера случай, когда психолог экспериментально моделирует некоторые возможные ситуации и задачи, возникающие в реальной деятельности; при этом эмпирические условия не слишком сильно отличаются от тех, для которых будет строиться прогноз6. В этих экспериментальных модельных условиях психолог наблюдает некоторые психологические – личностные и поведенческие – эффекты. В этом случае в соответствии с постулатом постепенности изменений можно утверждать, что наблюдаемые в таком эксперименте эффекты будут мало отличаться от предполагаемой реальности, т. е. их можно использовать как достаточное основание для прогноза.
В диагностике теоретическое знание психологии выступает как некоторая исходная “система координат”, и работа ведется эмпирическими методами. Прогноз значительно больше опирается на глубокие методологические принципы, выбирает своим методическим орудием теоретические процедуры: при их помощи преобразуется эмпирическое знание о человеке, т. е. совершается переход от наличных, исходных ситуаций к тем ситуациям, для которых формируется прогноз.
Функция психологического воздействия и управления, так же как функции диагностики и прогноза, реализуется при помощи специальных методов и приемов воздействия на психические качества, поведение, деятельность реального человека. Именно в этой функции практической психологии острее всего выступают методологические проблемы, отчетливее всего проявляется ее социальная, гуманитарная и даже идеологическая роль: здесь, как в зеркале, отражаются действительные цели общества. В одних случаях – это усиление социального и расового неравенства, деперсонализация человека, стратификация правящей элиты, происходящая на фоне мощной пропаганды “конвергенции”, “социального партнерства” и др. В других случаях – в социально ориентированных обществах – это социальная помощь и ясная социальная политика, демократизацияи гуманизация сфер общественной жизни, поддержка и развитие личности каждого члена общества.
Принципиально важно, что методы психологического воздействия и управления предусматривают синтез психологического знания из разных областей психологической науки, и, естественно, возникает задача методологического и теоретического обоснования такого синтеза. Система методов управления, применяемых практической психологией, конечно, должна иметь иерархическое строение и включать такие разнообразные способы воздействия, как прямое и косвенное управление; воздействие словом, примером, отношениями и условиями жизни; включение личности в общественное и самоуправление; управление путем направленного отбора, подбора и обучения людей; применение различных способов организации технологии труда и режимов труда, включая объединение и разделение различных видов труда, освоение новых форм поведения, управление выбором доступных форм поведения и некоторые другие способы воздействия.
Система методов психологического управления как бы отражает систему исследовательских методов, направляя психологическое знание в сферы практической деятельности людей. Одна из главных ее особенностей состоит в том, что используемые в практике приемы и процедуры часто радикально отличаются от известных психологических процедур.
В этом смысле многие методы воздействия носят на первый взгляд “непсихологический” характер: например, ограничение доступных средств и приемов деятельности. (Однако следует вспомнить, что именно ограничение, в частности контроль, некоторых влияющих факторов и условий – это обязательное требование, даже атрибут психологического эксперимента.)
Вместе с тем именно в том и состоит сложнейшая задача психологической науки, что для реализации функции управления должны быть разработаны методы, имеющие глубинную психологическую основу. Эти методы нужно довести до такой формы, которая стала бы “работать” в реальной жизни, а значит – перестала бы быть “психологической” и превращаласьбы в реальные социальные, межличностные и другие отношения людей.
Таким образом, вполне естественно, что свои функции практическая психология выполняет с помощью специальных приемов и методов: к их числу относятся психодиагностика, психологический прогноз и психологическое управление.
В числе конкретных методов психодиагностики следует выделить, во-первых, интроскопические методы:
непосредственные – такие как самонаблюдение (в том числе включенное, один из вариантов которого широко известен под названием трудового метода), самоанализ и т. п.;
опосредованные методы: глубинные интервью, анамнестические опросники, анкеты-самооценки и т. п.
Другую группу методов психодиагностики Ю. М. Забродин назвал экстраскопическими: наблюдение, опрос, анкета – экспертная оценка, оценка других людей (например, МОИХ, ГОЛ и др.); ситуативные тесты специальных способностей и отдельных функций, тесты-модели деятельности и т. д.
Отдельную группу составляют комплексные методы: батареи тестов; многошкальные и многомерные опросники; проективные тесты, в основе которых лежат знание, усвоение и реализация социальных норм (идеалов, ценностей, образцов и правил поведения и т. п.). Цель всех методов психодиагностики: идентификация обследуемого объекта в терминах психологического знания, а результат – построение понятного “психологического портрета” этого объекта.
Методы психологического прогноза (расчета) базируются на знании психологических законов и включают в себя следующие формы:
прогноз существования (когда по комплексу известных качеств предполагается неизвестное);
прогноз успешности функционирования (в том числе функционирования в иных условиях);
прогноз устойчивости (существование в экстремальных условиях и определение границ этого существования, например в условиях стрессовых воздействий) и др.
Методы психологического воздействия и управления (в том числе коррекции) основаны на знании эффектов и механизмов действия тех или иных факторов, влияющих на свойства и состояния психики, на поведение и деятельность людей. Эти методы включают в себя управление с помощью действия внешних факторов, таких, например, как факторы социального влияния – приказание, принуждение, убеждение, внушение, заражение, перенос (подражание), поощрение, наказание и т. д.;
управление средой обитания, условиями труда и быта;
управление через отношения, через влияние на систему отношений, в которую включен субъект.
Возможно, в принципе, управление с помощью действия внутренних факторов саморегуляции: самовоспитание, самоуправление, аутотренинг, групповой тренинг и т. д.
Среди методов психологического управления целесообразно различать функциональное управление и управление эволюционное (развивающее).
Во всех случаях речь может идти о различных психологических механизмах и о различных “психологических адресах” действия управляющих факторов. Так, например, в психологической практике можно обнаружить “принуждающее” управление или “прессинг”, который осуществляется в пассивной форме – через установление или снятие ограничений на “степени свободы” движения субъекта; или в активной форме – через постановку задач и целей, принуждение и приказ.
Другой пример дают так называемые механизмы “когнитивного” управления: они работают путем убеждения (аргументации) и внушения (доверие, вера). Одним из вариантов когнитивного управления становится “информационное” управление в виртуальной реальности – через информационную базу принятия решений, формирование мнений и оценок, использование значимой информации и дезинформации и т. д. Понятно, что разработка и классификация различных форм психологического управления потребует специальных дополнительных усилий.
Разнообразие конкретных форм и технологий реализации рассмотренных выше функций и методов практической психологии делает особенно актуальной проблему научного обоснования, оценки надежности и определения границ действия этих методов.
§ 3. Классификация психодиагностических процедур
В настоящее время существует несколько достаточно обоснованных классификаций психодиагностических методик, из них наиболее полной, на наш взгляд, можно считать классификацию, представленную В. Столиным и др.
Во-первых, различают диагностические методы, основанные на заданиях, которые предполагают правильный ответ, либо на заданиях, относительно которых правильных ответов не существует. К первому типу относятся многие тесты интеллекта, тесты специальных способностей, некоторых личностных черт (например, тест Равена, диагностическая процедура определения полезависимости-поленезависимости Уиткина, тест ригидности Лучинса и др.). Диагностические методики второй группы состоят из заданий, которые характеризуются лишь частотой (и направленностью) того или иного ответа, но не его правильностью. Таково большинство личностных опросников (например, тест 16PF Р. Кэттелла).
Во-вторых, различают вербальные и невербальные психодиагностические методики.
Первые так или иначе опосредованы речевой активностью обследуемых; составляющие эти методики задания апеллируют к памяти, воображению, системе убеждений в их опосредованной языком форме. Вторые включают речевую способность испытуемых только в плане понимания инструкций, само же выполнение задания опирается на невербальные способности – перцептивные, моторные.
Третье основание, используемое для классификации психодиагностических инструментов, – это характеристика того основного методического принципа, который положен в основу данного приема. По этому основанию обычно выделяют:
1) объективные тесты;
2) стандартизованные самоотчеты:
а) тесты-опросники;
б) открытые опросники, предполагающие последующий контент-анализ;
в) шкальные техники, построенные по типу семантического дифференциала Ч. Осгуда, и методики классификации;
г) индивидуально-ориентированные техники типа ролевых репертуарных решеток;
3) проективные техники;
4) диалогические (интерактивные) техники (беседы, интервью, диагностические игры);
5) психофизиологические, аппаратурные методики, предполагающие психологическую интерпретацию физиологических или аппаратурно зарегистрированных поведенченских показателей.
Объективные тесты – это те методики, в которых возможен правильный ответ, т. е. правильное выполнение задания.
Общим для всей группы методик стандартизованного самоотчета является использование вербальных способностей испытуемого, а также обращение к его мышлению, воображению, памяти.
Тесты-опросники предполагают набор пунктов (вопросов, утверждений), относительно которых испытуемый выносит суждения (как правило, используется двух- или трехальтернативный выбор ответов). Одна и та же психологическая переменная представляется группой пунктов (не менее 6–7). Пункты теста-опросника могут быть прямыми, апеллирующими непосредственно либо к опыту субъекта (например: “Боитесь ли Вы темноты?”), либо к мнениям, суждениям испытуемого, в которых косвенно проявляются его личный опыт или переживания (например: “большинство людей честны”). Опросники строятся как одномерные или многомерные, включающие целый ряд психологических переменных.
Открытые опросники не предусматривают стандартизованного ответа испытуемого; стандартизация обработки достигается путем отнесения произвольных ответов к стандартным категориям.
Шкальные техники предполагают оценку тех или иных объектов (словесных утверждений, изобразительного материала, конкретных лиц и т. п.) по выраженности в них качества, заданного шкалой (например: “теплый – холодный”, “сильный – слабый”). Обычно используются трех-, пяти- и семиточечные шкалы. Особый вариант шкалирования – это субъективная классификация, предполагающая выявление субъективной структурации объектов на уровне шкалы наименований.
Индивидуально-ориентированные (идеографические) техники типа репертуарных решеток могут по форме совпадать со школьными опросными методами, напоминать беседу или интервью. Их основное отличие от тест-опросников состоит о том, что параметры, которые оцениваются (оси, измерения, конструкты), не задаются извне, а выделяются на основе индивидуальных ответов данного конкретного испытуемого. Отличие этих методов от метода интервью состоит в том, что репертуарные решетки позволяют осуществлять применение современного статистического аппарата и делают надежными диагностические выводы относительно индивидуальных особенностей субъекта.
Проективные техники основаны на том, что недостаточно структурированный материал, выступающий в качестве “стимула”, при соответствующей организации всего эксперимента в целом порождает процессы фантазии, воображения, в которых раскрываются те или иные характеристики субъекта. В клиническом употреблении проективные техники часто строятся на интуиции и теоретической подготовке психодиагноста, которые оказываются необходимыми на этапе интерпретации данных. Исследовательское употребление проективных техник предполагает, как правило, применение контент-аналитических процедур, стандартизирующих обработку данных.
Диалогические техники учитывают, что психодиагност вступает в контакт с обследуемым и достигает наилучших диагностических результатов за счет специфических особенностей этого контакта, релевантных диагностической задаче. Так, доверительный контакт необходим при диагностике семейных затруднений, характера личностного развития ребенка и во многих других случаях, в которых диагност одновременно выступает или в роли консультанта, или психотерапевта. Ситуация диагностического патопсихологического обследования диктует построение общения по принципу экспертизы.
Диалогические техники могут быть вербальными (интервью, беседы) и невербальными (например, игра с ребенком может выступать как невербальная диагностическая процедура). Различные методические приемы, на основе которых строятся те или иные методики, можно расположить на одной шкале, если за единое основание классификации принять меру вовлеченности в диагностическую процедуру самого психодиагноста и степень его влияния на результат психодиагностики.
Аппаратурные методики и объективные психологические тесты обладают наименьшей вовлеченностью психодиагноста в процедуру психодиагностики, минимальным влиянием личности психодиагноста, его опытности как психолога на результаты диагностического обследования. Почти столь же малой степенью вовлеченности психодиагноста обладают и некоторые формы стандартизованных самоотчетов – многие опросники и шкальные техники. Можно сказать, что в этих методиках личные качества психолога воплотились на этапе разработки методики, сама же процедура обследования, как и фиксация ее результата, оказывается рутинной операцией, которая в принципе может выполняться с помощью лаборанта-непсихолога или по программе ЭВМ. Диалогические диагностические техники, напротив, характерны максимальной степенью вовлеченности психодиагноста в процесс психодиагностики, максимальным влиянием его опытности, профессиональных навыков, способностей в сфере общения на результаты психодиагностического обследования. Этими качествами обладают различные виды бесед, интервью, диагностических игр. Например, патопсихологический эксперимент как особый психодиагностический метод характерен высокой степенью вовлеченности психодиагноста: должен быть создан “мотив” экспертизы (обследуемый должен понимать, что на основе его ответов будет сделано важное для него диагностическое заключение), результаты отдельных проб интерпретируются в зависимости от того, насколько выражен этот мотив (по мнению психодиагноста). Не менее явно влияние психодиагноста на результаты диагностического заключения, выносимого на основе беседы с клиентом психологической консультации. Своими реакциями, ответными репликами, манерой держаться психодиагност может как создать оптимальные условия для получения диагностически важной информации, так и полностью исказить эту информацию, ее смысл.
Все остальные психодиагностические методы занимают промежуточное положение между двумя полюсами, образованными объективными тестами и диалогическими методами.
Многомерные тесты-опросники, предполагающие анализ профиля и интерпретацию отдельных шкал в зависимости от значений других и характера профиля в целом, требуют клинической опытности психодиагноста и, следовательно, на этапе психодиагностического заключения не свободны от влияния личности диагноста. Не менее явно это влияние и при необходимости кодирования результатов обследования, полученных с помощью открытых опросников либо проективных техник. В последнем случае существенное значение имеет создание психодиагностом атмосферы, расковывающей способности испытуемого к воображению, творчеству.
Итак, способности и психические функции диагностируются в основном методами, влияние психодиагноста в которых выражено минимально, – объективными тестами и тестами-опросниками. Личностные черты преимущественно диагностируются тестами-опросниками; когнитивная организация, другие индивидуальные свойства – преимущественно методиками среднего уровня (по степени влияния психодиагноста на процесс диагностики) – репертуарными решетками, проективными техниками.
Мотивация, отношение диагностируются преимущественно проективными техниками. Вес диалогических методик, обладающих максимальной степенью включенности психодиагноста, особенно важен в области диагностики взаимоотношений, общения (таких свойств, актуализация которых требует воссоздания реальных ситуаций общения).
§ 4. Психодиагностические задачи
Постановка и выбор психодиагностических задач в каждой конкретной ситуации предполагает различение ситуации клиента и ситуации экспертизы. В первом случае человек сам обращается за помощью к психологу, он охотно идет на сотрудничество, старается выполнить инструкции как можно более точно, не имеет сознательных намерений приукрасить себя или фальсифицировать результаты. Во втором – человек знает, что подвергается экспертизе, старается выдержать “экзамен”, а для этого вполне осознанно контролирует свое поведение и свои ответы так, чтобы выглядеть в максимально выигрышном свете, добиться своей цели нередко даже ценой симуляции отклонений и расстройств.
Психодиагностические задачи (и ситуации психодиагностики в целом) различаются также с точки зрения того, кто и как будет использовать диагностические данные и какова ответственность психодиагноста в выборе способов вмешательства в ситуацию обследуемого. Наиболее характерные ситуации:
1. Данные используются специалистом-смежником для постановки непсихологического диагноза или формулирования административного решения. Эта ситуация типична для использования психодиагностических данных в медицине. Психолог выносит суждение о специфических особенностях мышления, памяти, личности больного, а врач ставит медицинский диагноз. Психолог не несет ответственности ни за диагноз, ни за то, какое именно лечение будет проведено больному врачом. По той же схеме происходит использование психодиагностических данных при психодиагностике по запросу суда, комплексной психолого-психиатрической экспертизе, психодиагностике профессиональной компетентности работника или профпригодности по запросу администрации.
2. Данные используются самим психодиагностом для постановки психологического диагноза, хотя вмешательство в ситуацию обследуемого осуществляется специалистом другого профиля. Такова, например, ситуация психодиагностики применительно к поиску причин школьной неуспеваемости: диагноз имеет психологический (или психолого-педагогический) характер, а работу по его реализации в жизнь проводят учителя, родители, воспитатели. Если на основе диагноза известное психологу административное решение производится автоматически, то это все равно не означает, что юридическая (и административная) ответственность за это решение лежит на психологе, хотя подобная ситуация, безусловно, налагает на психолога повышенную моральную ответственность.
3. Данные используются самим психодиагностом для постановки психологического диагноза, а последний служит ему основанием (или основанием для действий его коллеги-психолога) для разработки путей психологического воздействия. Такова ситуация психодиагностики в условиях психологической консультации.
4. Диагностические данные используются самим обследуемым в целях саморазвития, коррекции поведения и т. п. В этой ситуации психолог несет ответственность за корректность данных, за этические, деонтологические аспекты “диагноза” и лишь частично – за то, как этот диагноз будет использован клиентом. Опираясь на представленную выше классификацию, современные методы психодиагностики условно можно разделить на две категории:
1) стандартизованные, измерительные методы, включающие объективные тесты и стандартизованный самоотчет;
2) экспертные, или методы понимания (по традиции они часто фигурируют под названием “клинических” методов), – сюда относятся проективные и диалоговые методы.
В основе первой категории методов лежит соблюдение достаточно строгих и сформулированных в явной форме правил.
Эти методы обеспечивают диагноз (и на его основе прогноз) лишь с вероятностной точностью, этот диагноз оказывается более надежным по отношению к группе испытуемых, чем по отношению к отдельному испытуемому.
Экспертные методы в большей степени основаны на профессиональном опыте, психологической интуиции самого психодиагноста. Эти методы оказываются незаменимыми везде, где не разработаны (или неизвестны) стандартизованные процедуры. Они часто оказываются более эффективными по отношению к психическим явлениям, плохо поддающимся объективации (субъективные переживания, личностные смыслы, глубинные слои опыта), по отношению к чрезвычайно изменчивым явлениям, для которых трудно создать фиксированную операциональную модель (динамика целей, состояний, настроений, многоплановых отношений в группе). Если их применяет эксперт высокой квалификации, они оказываются более надежным средством в случае индивидуальной диагностики. Кроме того, не следует забывать, что глубокий экспертный анализ – необходимый первичный этап в разработке всякой стандартизованной процедуры. По мере стандартизации экспертные методики также подлежат количественному обоснованию.
Достоинства измерительных методов – объективный характер процедуры, возможность перепроверки – обеспечиваются не автоматически, а благодаря выполнению психометрических требований. Это в первую очередь репрезентативность – иными словами, соответствие тестовых норм выборки стандартизации тестовым нормам той популяции, на которой применяется тест. Во-вторых, надежность – точность и устойчивость процедуры измерения, ее независимость от варьирующих случайных факторов. В-третьих, валидность (включая достоверность) – соответствие методики измеряемому концепту. Если эти требования не выполнены, то использование тестов ничуть не менее произвольная процедура, чем стихийное “чувствование” эксперта в испытуемого. Более того, в этом случае результат оказывается в нелепой зависимости от комплекса случайных и побочных обстоятельств. Опасны не тесты сами по себе, а их использование безтеории и без психометрики, когда стандартная процедура выполняет фактически лишь роль глухого забора, отгораживающего психодиагноста от реального испытуемого. В этом случае тест служит источником иллюзорного впечатления о возможности освобождения психолога от необходимости наблюдения за весьма информативными признаками поведения испытуемого: его манеры, способов работы над заданиями и т. п.
Знание психометрики предполагает необходимую пользователю критичность в понимании ограниченности методик, в понимании тех допущений, которые сделаны при разработке той или иной оценочной шкалы, теста, опросника, системы задач и т. п.
Специфика психодиагностических процедур по сравнению с обычными физическими измерениями заключается в том, что здесь сама процедура измерения взаимодействует с “объектом” измерения, более того, рождается в этом взаимодействии, зависит от его характеристики и “портится”, если эти характеристики меняются. В физических измерениях объект в значительных пределах пассивен и не влияет со своей стороны на физический прибор. Человек, напротив, всегда активен и может применять такую тактику, которую психодиагност при разработке методики вовсе не предусматривал. Диапазон “срабатывания” теста довольно узок и фактически сводится к той популяции, на которой происходила эмпирико-статистическая разработка теста, обеспечивающая его надежность, валидность, репрезентативность тестовых норм.
Для корректного применения теста на новой популяции или в новых целях (от целей зависит установка испытуемых в ситуации тестирования) пользователь должен провести серию предварительных психометрических экспериментов, направленных на перепроверку надежности, валидности и репрезентативности теста в новых условиях. Перенесение теста с одной популяции на другую без проверки как минимум однородности распределения тестовых баллов (устойчивости тестовых норм) может привести к серьезным диагностическим ошибкам или к непроизводительным затратам на бесполезную психодиагностику.
Строгое следование требованиям психометрики особенно необходимо при переносе тестов, разработанных за рубежом. Многие психологи склонны рассматривать в качестве готовых зарубежные методики, тогда как реальные языковые и социокультурные различия бывают столь сильны, что полная эмпирическая адаптация зарубежной методики по своему объему не уступает разработке оригинальной методики. Это прежде всего относится к шкалам ценностных ориентаций, к характерологическим опросникам и другим личностным тестам.
§ 5. Требования к психодиагностическим методикам и их использованию в практике
Распространение практических психологических исследований в различных сферах производства, медицины, образования, требующих применения психодиагностических методик, остро ставит вопрос о нормативной регуляции подобной практики.
1. Измерительные методы (тесты) должны удовлетворять следующим требованиям:
а) должны быть однозначно сформулированы цели, предмет и область применения методики. Предмет, диагностический конструкт (концепт) должен быть сформулирован в теоретических понятиях и соотнесен на теоретическом уровне с системой релевантных концептов. Должна быть четко выделена область применения, под которой подразумевается особая социальная среда или сфера общественной практики (производство, медицина, семейная жизнь и т.п.), контингент испытуемых (пол, возраст, образование, профессиональный опыт, должностное положение). Должны быть конкретизированы цели использования результатов: для прогноза успешности профессиональной деятельности, для психологического вмешательства, для принятия правовых, административных решений, для прогноза стабильности коллектива и т. п.;
б) процедура проведения должна быть задана в виде однозначного алгоритма, пригодного для передачи лаборанту, неимеющему специальных психологических знаний, или ЭВМ, используемой для предъявления заданий и анализа ответов;
в) процедура обработки должна включать статистически обоснованные методы подсчета и стандартизации тестового балла (по статистическим или критериальным тестовым нормам). Выводы (диагностические суждения) на основе тестового балла должны сопровождаться указанием на вероятностный уровень статистической достоверности этих выводов;
г) тестовые шкалы должны быть проверены на репрезентативность, надежность и валидность в заданной области применения.
Вопросы для самоконтроля и обсуждения
1. Что такое психодиагностика?
2. Какие диагностические процедуры вы знаете?
3. Что такое невербальные психодиагностические методики?
4. В каких случаях используют психодиагностические задачи?
5. Что такое экспертный метод?
6. В чем достоинство измерительных методов?
7. Что такое валидность?
8. Какие требования предъявляются к психодиагностическим методикам?
9. В чем заключается особенность диагностики способностей?
Глава 3
Возникновение и развитие психологических воззрений
§ 1. Античная психология
Психология выделилась в самостоятельную науку в 1879 г., но психологические знания накапливались в рамках других наук и были известны еще в древности. Они изменялись, дополнялись, пересматривались, прежде чем достигли современного уровня развития.
В первобытном обществе человек очень щедро одаривает предметы сознанием такого рода, как и его собственное. Душа на этой стадии понимается как эфирная сущность, в противоположность телу – сущности грубой и тяжелой.
По Гомеру, душа есть только бледная копия, отражение тела; собственное человеческое существо, по его пониманию, совпадает с телом, почему он и низводит в “Илиаде” души своих героев в преисподнюю, тогда как тела делаются добычей псов и птиц. У Фалеса душа (т. е. вода) есть носитель жизни и одушевления. Анаксимен душу уподобляет воздуху, который сдерживает мир, как душа – тело. У Гераклита душа происходит из огня как начало всех вещей; она представляет собой “теплые и сухие испарения, и чем душа суше, тем она мудрее; как скоро она становится влажною (например, при опьянении), погибает разум. Наш разум, или начало тепла, входит в нас из окружающего мира, частично путем дыхания, частично посредством чувственных органов. Во время сна, с закрытием чувственных отверстий, человеческий ум лишается общения с окружающим его целым, и связь поддерживается только через одно дыхание; от того мы теряем память”.
Пифагорейцы говорили о всеобщей душе мира, одушевляющей Вселенную. Никомах приписывает Филолею мнение о различных органах душевных отправлений: “голова как орган ума, сердце – орган души и чувствования, средина живота – орган роста; орган оплодотворения есть орудие рождения. Голова есть начало для человека, сердце – для животного, живот – для растения, органы оплодотворения – для всего живущего”.
Эмпедокл Агригентский обращает внимание на ощущение, мысль и чувствование. “Первые объясняются порами и истечениями; от предметов отделяются части и соприкасаются с однородными частями чувственных органов. Мы познаем подобие подобным: землю землею, воду водою, воздух воздухом, огонь огнем. Обоняние и вкус происходят от того, что в нос и рот попадают тонкие частицы воздуха и жидкости и там встречаются с подобными частицами. Слух возникает из столкновения в ухе, как в трубе, течений воздуха, идущих извне и изнутри”. Глаз Эмпедокл представлял себе как “род фонаря”, в глазном яблоке заключаются огонь и вода, огонь служит восприятию светлого, а вода – темного элементов.
О душе как первоначальной причине движения в мире стал говорить Анаксагор Клазоменский. “Движение в мире существует не от вечности, кто-то первый сообщил частицам движение как элемент мира. Этот кто-то – ум. Ум отличается от обыкновенных предметов простотою, тонкостью, званием и первенством пред материей. От него идет толчок частиц, находящихся в хаотическом смешении”.
В древности душу “помещали” в кровь, грудобрюшную преграду и сердце. Алкмеон, врач и философ (около 500 г. до н. э.), первым открыл значение мозга для душевной деятельности. Вскрывая животных, он нашел, что главные нервные окончания собираются в мозге. Он считал, что сотрясение мозга является причиной душевных болезней.
С древнейших времен потребности общественной жизни заставляли человека различать и учитывать особенности психического склада других людей. Демокрит, Лукреций, Эпикур понимали душу человека как разновидность материи, как образование, состоящее из мелких шаровидных, наиболее подвижных атомов. “Атом – неделимая величина, обладающая размерами и тяжестью. Атомы движутся в бесконечной пустоте, при этом сталкиваются друг с другом, благодаря этому соединяются, из этого возникает все то, что мы видим. Душа – совокупность наимельчайших атомов огня, имеющих идеальную шаровидную форму и обладающих самой большой подвижностью. Душа смертна и погибает вместе с телом – рассеивается после смерти человека”. Демокрит принял пифагорейское деление души на три части и считал, что разумная часть помещается в голове, мужественная – в груди, а алчущая (жаждущая чувственного вожделения) – в печени (рис. 3.1).
Рис. 3.1. Деление Демокрита
Логическим исходом философии пифагорейцев явилось учение о бессмертии и переселении душ. Пифагорейцы видели душу, состоящей из трех частей (рис. 3.2).
Рис. 3.2. Представления пифагорейцев
При этом считалось, что душа человека и души других живых существ имеют чисто количественные различия, так как человек, как любое живое существо, подчиняется тем же законам, что и все в природе. В это же время возникли и первые теории познания, в которых преимущество отдавалось эмпирическому знанию. Эмоции рассматривались в качестве основного регулятора поведения, Главное, что уже в этот период были сформулированы ведущие проблемы психологии: в чем заключаются функции души, каково ее содержание, как происходит познание мира, что является регулятором поведения, есть ли у человека свобода этой регуляции.
Таблица 3.1
Развитие психологии в античности
В период классической греческой психологии появились первые развернутые концепции психического, сформулированные Платоном и Аристотелем. Этот период, считающийся вершиной греческой философии, можно рассматривать как ведущий и для психологической науки. В это время ученые обратились к человеку, началось исследование тех качественных отличий, которые свойственны только душе человека и которых нет у других живых существ. Возникла идея о том, что психика – носитель не только активности, но и разума и нравственности, т. е. на ее развитие оказывают влияние не только материальные факторы, но и культура, духовный уклад. Так появились идеи о необходимости свободы для человека, которая возможна только при отходе от мысли о том, что поведение детерминируется и регулируется эмоциями. Таким образом, разум, а не чувства начинают рассматривать в качестве главного регулятора поведения, и разум же становится источником объективных знаний о всеобщем, истинном, которое может быть совершенно не связано с чувственными ощущениями.
Рациональным исследованием человека и его мира занимался Платон (427–347 гг. до н. э.). Платон, верный пифагорейским традициям, заключил, что математический код – неотъемлемое свойство мироздания – лежит в основании всех явлений. Размышления Платона о теле и его отношении к миру разума, желаний и чувств содержат удивительное интуитивное предвидение позднейших научных взглядов. Платон первым осознал, что жизнь является динамическим равновесием.
Тело постоянно вырабатывает новые вещества и освобождается от отходов; жизнь являет собой процесс непрерывного ритма угасания и регенерации наподобие дыхательного ритма. По Платону, состояние тела отражает состояние души. Жизненным источником для тела являются души. Местоположение рассудка – рациональной души – постоянно и расположено Богом в голове – месте, наиболее близком к небу. Иррациональная душа пребывает в теле. Ее верхние составляющие – смелость, честолюбие и энергия – располагаются в сердце; нижние желания, наклонности и аппетит находятся под диафрагмой. Всетело в целом управляется рациональной душой. Души внутри тела сообщаются между собой посредством внутренних органов. Основная идея заключалась в том, что в нижних частях тела психологические и физиологические процессы изначально хаотичны и неуправляемы, в отличие от высших функций разума. Здесь невозможно не вспомнить фрейдовскую концепцию хаотического Id, которое постепенно становится все более и более организованным под влиянием Ego.
В своей “Республике” Платон предвосхитил теорию сновидений Фрейда. Согласно его представлениям, во время сна душа обращается к внешним и внутренним влияниям, но желания, которые в состоянии бодрствования не определялись, выражаются во сне.
Вклад Платона в медицину состоит в том, что он рассматривал психологические феномены как общие реакции всего организма, как отражение внутреннего состояния организма. Конфликт между дезорганизованными нижними (низменными) побуждениями и высшими организующими функциями разума является основой платоновской психологии.
Аристотель в своем трактате “О душе” впервые выделил идею о неделимости души и живого тела. Душа, психика проявляются в различных способностях к деятельности: питающей, чувствующей, движущей, разумной; высшие способности возникают из низших и на их основе.
Первичная познавательная способность человека – ощущение и т. п. Аристотель считал, что душой может обладать только естественное, а не искусственное тело. В своих работах он различал три вида души (рис. 3.3).
К обладателям высшей души философ относил людей и Бога. Бог обладает лишь разумной душой, а человек еще растительной и животной. Аристотель отвергал учение о переселении душ, но считал, что в душе есть часть, не возникающая и не подвергающаяся гибели. Эта часть – ум. За исключением ума, все части души подлежат разрушению, так же как и тело. Положения мыслителей Древней Греции сведены в таблицу, приведенную на рис. 3.4.
Рис. 3.3. Классификация Аристотеля
Рис. 3.4. Положения мыслителей Древней Греции
В период эллинизма, в котором греческая наука и культура вышли за рамки Греции, произошло и перемещение основных психологических школ из Греции в Рим. В это время не возникли принципиально новые подходы к психике, большинство школ модифицировали взгляды, высказанные учеными в предыдущие периоды. Однако открылось много важных фактов, связанных с исследованием особенностей поведения, его регуляции, с проблемой оценки деятельности человека и критериев этой оценки.
Окончился этот период в III–IV вв., когда зарождающаяся религия начала доминировать над научными концепциями и стал возвращаться сакральный подход к знаниям, которые рассматривались не с точки зрения их доказательности, а с точки зрения веры или неверия. Наступал период Средневековья.
Философы средневековой церкви дают следующие определения души. “Душа есть сущность живая, простая, бестелесная, словесно-разумная, действующая посредством тела и сообщающая ему жизнь и возрастание, чувство и силу рождения. Свободная, одаренная способность хотеть и действовать, изменяемая в воле, имеющая ум, не как что-либо отличное от нее, но как чистейшую часть самой себя. Что глаз в теле, то ум в душе” (Иоанн Дамаскин, “Душа человеческая”). В этом определении указаны не только все функции души, но и ее отношение к телу. “Душа есть сущность живая, простая и бестелесная, невидимая для телесного зрения, бессмертная, наделенная умом и разумом (словом)” (Добротолюбие, т. 1, 634, Евагрий Монах). “Душа субстанциальна, но принимает и обратное, она нематериальна” (Григорий Неокесарийский, De anima).
“Душа есть сущность бестелесная, разумная, живущая в теле, источник жизни для него” (Максим Исповедник, De anima).
§ 2. Психология Средневековья
На почве платоновской или, лучше сказать, неоплатоновской и аристотелевской психологии стояли все восточные и западные мыслители; из первых (в начале V в.) – Шемезий, Эней Газа (487), Филопон (около середины VI в.), из аторых – Клавдий Мамертинец (около середины V в.) и Боэций (470–520). Все они придерживались деления души на разумную и неразумную части и свободу души понимали как возможность для нее выбора путей, ведущих к высшему или телесному миру. Они защищали бессмертие души. Это было связано еще с тем, что все они былибогословами. Наряду с этими более или менее учеными рассуждениями о душе и ее частях детально разрабатывалось знание душевных состояний (практическое). Сокровища практического самонаблюдения собраны в трудах аскетов и подвижников, глубоко погрузившихся в себя и тщательно изучавших тайные изгибы сердца и желаний. Таковы, например, труды Исаака и Ефрема Сирян, Аввы Дорофея, Марка Подвижника, Варсонофия, Иоанна ученика его, Иоанна Лествичника и др. Христианские аскеты всегда с напряженным вниманием следили за корнями и гнездами греховных наклонностей, помыслов и способами борьбы с ними. Аскетическая литература имеет для психологии прямой интерес как богатое собрание фактов самонаблюдения. Из всех средневековых авторов самые замечательные открытия в области психологии сделал Блаженный Августин (354–430). Так, он заметил, что самонаблюдение является важным источником психологических знаний.
Августин как преданный сын Церкви воспринял большую часть ее догматов и религиозных предрассудков и верил в Божественное Откровение как первоисточник психологического знания. Однако его взгляд на самонаблюдение как важный инструмент понимания человеческой психологии явился существенным вкладом в развитие психологии. Августин был первым, кто живо и детально описал субъективный эмоциональный опыт, сделав это с помощью методологических принципов, которые до настоящего времени все еще составляют основу психологии. Без самосознания психология не может существовать. Эмоции – гнев, надежда, радость, страх – могут быть наблюдаемы только субъективно; если человек сам никогда не испытывал гнева, то никому не удастся объяснить ему, что же такое гнев. Тем более он никогда не сможет понять психологических изменений, сопровождающих гнев. “Исповедь” Августина – глубокий и проницательный аналитический труд.
Святой Августин был провозвестником не только феноменологии Гуссерля и экзистенционализма, но также предшественником психоанализа. Он использовал автобиографическую исповедь в качестве основы для психологического познания. Этобыл пример психоанализа без психоаналитика, выслушивающего и интерпретирующего признания больного.
Впоследствии Зигмунд Фрейд выдвинул в качестве опорной точки психоаналитического учения положение о том, что никто не может бороться с неведомым и невидимым врагом, что невротические нарушения могут быть преодолены только посредством знания и открытия в себе их подсознательной природы. Этот принцип бескомпромиссной правдивости, прежде всего перед самим собой, был основополагающим принципом и святого Августина.
Предвосхитив Фрейда, Августин резко и прямо критиковал тех, кто лицемерно пытался умалить значение глубоко скрытых мотиваций, которые не воспринимались сознанием. Глубоко прочувствовав и осознав антисоциальные проявления психики, Августин был пессимистично настроен по отношению к природе человека, но видел путь к преодолению врожденных слабостей в абсолютной преданности Божественному и полной зависимости от Бога как единственного источника целительного милосердия.
Однако вклад Августина в историю психоанализа – это его психологические методики, которыми он пользовался для построения концепций, ставших основой его религиозных теорий. Его “Исповедь” является непревзойденным примером самоанализа. В этой работе он последовательно анализирует воспоминания раннего детства и обнажает свою душу без всякой утайки. Он даже пытается реконструировать те далекие воспоминания, которые подверглись инфантильной амнезии. Он делает это путем наблюдения за детьми и отдельных воспоминаний из своего раннего детства. “Можно ли обвинить младенца за то, что он со слезами требует чего-нибудь вредного, сердится и досадует на неподвластных себе, на старших, даже на родителей своих и на других за то, что они не слушаются его младенческих причуд, царапается, кусается и старается по мере сил вредить самому себе за то, что не выполняют его вредных требований?”
Августин не верил в ангельскую невинность детей. “Безвинны движения младенцев, но их душевные свойства подлежат упрекам. Я видел сам завистливого ребенка; он еще не говорил, а с бледностью на лице и со злобою смотрел на своего сверстника, сосущего молоко. Кто этого не знает? Говорят, что матери-кормилицы уничтожают эти недостатки своих детей, но не знаю, какими средствами. Разве и это – невинность, что при обилии и совершенном достатке молока ребенок не терпит при себе другого, тоже нуждающегося в этой пище и питающегося только ею? На все это смотрят ласково и терпимо, но не потому, чтобы это было дело маловажное и ничего не значило, а потому, что с течением времени это должно пройти. И это доказывается легко; на подобные им поступки не смотрят равнодушно и одобрительно, когда они замечаются у взрослых людей”.
Мир культуры, по Августину, создал три “органа” постижения человека и его души:
• религия (строится на мифе);
• искусство (строится на художественном образе);
• наука (строится на организуемом и контролируемом логической мыслью опыте).
Психология святого Августина повествует нам о чувствах, конфликтах и муках человека величайшей искренности и недюжинной силы. Святой Августин может справедливо считаться предтечей психоанализа.
Под влиянием атмосферы, характерной для Средневековья (усиление церковного влияния на все стороны жизни общества, включая и науку), утвердилось представление, что душа является божественным, сверхъестественным началом, и потому изучение душевной жизни должно быть подчинено задачам богословия. Человеческому суждению может поддаваться лишь внешняя сторона души, которая обращена к материальному миру. Величайшие таинства души доступны лишь в религиозном (мистическом) опыте.
После упрочения господства христианской церкви появилась необходимость внести дополнения, разъяснения или трансформировать некоторые положения христианства. Нужно было и канонизировать постулаты, вытекающие из реалий, для того чтобы предотвратить распространение ереси, несущей церквираскол. Так возник новый этап – патристика, учение отцов церкви, в котором богословие начинает обращаться к знаниям, накопленным в античности. С этого времени и почти до ХII–ХIII вв. взаимоотношения церкви и науки снова изменяются, причем церковь становится одним из главных хранителей и распространителей знаний.
Монастыри становились оплотом науки, в них хранили книги и обучали грамоте. Вообще единственными грамотными людьми, как правило, были монахи, а светские люди, феодалы, даже высшая знать часто не умели писать и считать. В монастырях хранились не только церковные, но и светские книги, в том числе списки с книг античных психологов. Эти работы изучались и развивались в трудах церковных ученых, обычно работавших при монастырях. Важным было и то, что в это суровое время монастыри давали защиту, охраняли от голода и многих болезней, от военных грабежей. Несмотря на противодействие императоров, власть пап оставалась достаточно крепкой, чтобы противодействовать любым попыткам пошатнуть авторитет церкви. Этому способствовало и то, что, несмотря на остатки языческих верований, большинство светских властителей также были глубоко верующими людьми.
Такое положение просуществовало несколько веков, однако уже к VII–VIII вв. оно начало изменяться. Но для взаимоотношений науки и религии этот поворот оказался не столь благоприятным, так как духовенство перестало быть единственным оплотом культуры. В это время стали появляться первые светские университеты, сначала в Болонье, а затем в Париже. Открывались и светские школы – т. е. грамотными уже были не только монахи, но и аристократия, купцы и ремесленники. Усиление городов с их самоуправлением, для которого необходимо высокое мастерство и выполнение цеховых правил, требовало и новой культуры, нового самосознания человека. Появилась и сильная светская власть, которая подчинила себе церковную.
Именно в это время и зародилась схоластика, которая в этот момент была достаточно прогрессивным явлением, так как предполагала не только пассивное усвоение старого, но и активноеразъяснение и модификацию готового знания, развивала умение логически мыслить, приводить систему доказательств и строить свою речь. Тот факт, что это знание уже готовое, т. е. схоластика связана с использованием репродуктивного, а не творческого мышления, тогда мало настораживал, так как даже репродуктивное мышление направлено на получение и доказательство знания. Однако со временем схоластика начала тормозить развитие новых знаний, приобрела догматический характер и превратилась в набор силлогизмов, которые не позволяли опровергнуть старые, неправильные или неверные в новой ситуации положения. Точно так же и церковь, бывшая в VI– X вв. во многом хранительницей знаний, становилась тормозом на пути развития науки. В стремлении сохранить за собой приоритетные позиции церковь препятствовала развитию новых концепций, которые противоречили ее многочисленным догмам, причем со временем этих противоречий становилось все больше, а неприятие возрастало. Именно в позднем Средневековье приобретала все большее значение инквизиция, которая пыталась отстоять прежние позиции церкви во власти и науке.
Все большее влияние на психологию Средневековья начинали оказывать и работы Платона и Аристотеля, концепции которых постепенно приобретали все более ортодоксальный характер. Многие крупные ученые того времени (Ибн Рушд, Ф. Аквинский) были последователями Аристотеля, доказывая, что именно их толкование этой теории единственно верное.
Читать бесплатно другие книги:
