Поющие кости. Тайны Д’Эрбле (сборник) Фримен Ричард

Глава 9

Странное происшествие

Не так уж долго мне пришлось поработать, замещая доктора Корниша, всего несколько недель, но за это время я успел так втянуться в дела, что сейчас снова чувствовать себя свободным было непривычно и даже немножко тоскливо. Нет, пора остепениться. Хватит мотаться по чужим углам и переезжать с места на место.

С такими мыслями и чувствами я шел по переулку, а затем дальше по узкому арочному проходу, где можно было двигаться, только едва не касаясь плечами стен. Проход закончился спуском к идущей вдоль канала дорожке.

Я постоял пару минут, любуясь висевшей в небе почти полной луной. Она освещала сам канал, но дорожка оставалась в глубокой тени. Справа от нее возвышалась стена, за ней – дома. Слева вдали можно было разглядеть теряющийся в вечерней дымке мост, а ближе – парусник, мачта которого отчетливо выделялась на фоне серого неба.

Естественно, я направился к паруснику, неторопливо шагая и с удовольствием набивая трубку. Днем это место никакой красотой не отличалось, но сейчас, при луне, сцена выглядела почти романтической. Я прислушался к тишине. Кроме доносящегося из-за стены приглушенного шума улиц не было слышно ни звука. И вокруг ни души. Единственное, что выдавало присутствие человека, – это мерцающий свет в окнах кают голландского парусника.

Необыкновенно умиротворенная обстановка подвигла меня к ленивым размышлениям о том о сем и ни о чем конкретно. Я шел, с наслаждением попыхивал трубкой, легко ступал по дорожке, чтобы не потревожить благодатную тишину. Где-то там, неподалеку, в загадочном доме лежал на своем узком ложе Саймон Бенделоу, и, возможно, именно сейчас мисс Дьюзнеп и ее приятельница на прощание вглядывались через целлулоидное окошко в его изможденное желтое лицо.

Я поднял глаза, пытаясь определить, где находится этот дом. Но признаюсь, что даже не было понятно, в какую сторону смотреть.

Двигаясь дальше, я начал различать корпус парусника, а напротив, у дорожки – небольшое хозяйственное строение вроде сарая. Перед ним у небольшого причала – погрузочная лебедка. На подходе к ней я заметил в стене дверь, ведущую, наверное, к какому-то дому наверху. А вот и сарай, небольшое деревянное сооружение непонятного назначения.

В этот момент на паруснике возникло небольшое движение. Кто-то вышел на палубу и запел. Там, в каюте – теперь я это заметил – было веселье, небольшая пирушка. А моряк на палубе очень мелодично пел, но песня была мне незнакома.

Я подошел к причалу, встал рядом с лебедкой, начал слушать. Неожиданно лебедка скрипнула, а в следующий момент что-то сильно ударило меня в бок, задев руку, и я полетел в воду.

К счастью, я хорошо плаваю, так что быстро добрался до мелкого места и встал в воде чуть выше колен, не то чтобы встревоженный, скорее озадаченный случившимся. Вначале надо было достать шляпу, которая плавала неподалеку, а потом решить, как выбраться на берег. Рядом была ровная стенка канала и зацепиться не за что. Пришлось возвращаться вброд ярдов на пятьдесят, где я видел спускающиеся к воде ступеньки. Идти пришлось долго, утопая ногами в мягком иле. Наконец я по ступенькам выбрался на дорожку, постоял в нерешительности, чувствуя, что сильно продрог, а затем двинулся обратно к причалу, где уронил свою любимую трость. На этот раз шагал я не так беззаботно, как вначале прогулки.

Лебедка лежала на земле. Что заставило ее опрокинуться, было не ясно. Я осознал, что чудом избежал смерти. Стрела лебедки прошла в нескольких дюймах, едва не задев голову. Трос вряд ли порвался, скорее всего ослаб. Но почему? Ведь лебедка не была нагружена. Я осмотрел конструкцию и все равно не понял причину поломки. Трос был цел, а лебедка управлялась из сарая. Я заглянул в полуоткрытую дверь, затем вошел. Подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, и увидел, что трос там просто не закреплен.

Моя трость валялась у причала, рядом с ней трубка. Возвратив свои сокровища, я двинулся обратно по дорожке, откуда пришел, под доносящееся с парусника веселое пение. Сейчас там уже выступал целый хор. Через несколько минут я был у ступенек, быстро поднялся в арочный проход и по переулку вышел на Маркет-стрит.

К счастью, свет в магазине Морриса горел, и я даже разглядел его силуэт. Дверь была не заперта. Хозяин в дальнем конце работал с каким-то изделием, зажатым в тиски.

Он взглянул на меня, не сказать, чтобы слишком приветливо, но, разглядев состояние моей одежды, отложил напильник.

– Доктор, что с вами?

– Ничего особенного, – ответил я, пытаясь улыбнуться. – Просто случайно упал в канал.

– Что значит случайно?

– В том смысле, что не намеренно, – ответил я и кратко рассказал о происшествии.

И тут мистер Моррис неожиданно проявил благородство.

– Но вы же замерзли, – произнес он, вставая. – Раздевайтесь, а я пока схожу за одеялом.

Он завел меня в небольшую комнатку в конце магазина, включил газовую плиту и вышел в боковую дверь. Я, не теряя времени, сбросил мокрую одежду и к его возвращению пришел в более или менее сносное состояние.

Он подал мне халат:

– Вот, наденьте это, завернитесь в одеяло и садитесь в кресло ближе к огню.

Я последовал его указаниям.

– А теперь, – продолжил он, – я отнесу вашу одежду супруге для просушки. Только достаньте все из карманов. Ботинки и шляпа высохнут здесь, у камина. Если кто-то зайдет в магазин, позвоните мне. Вот кнопка.

Он вышел, а я положил сушиться шляпу и ботинки, придвинул резное деревянное кресло к камину и сел поудобнее. Комната производила странное впечатление. Вернее, не сама комната, а тот хлам, которым она была забита. Тут не было ни одной вещи, стоившей, по моему мнению, дороже шести пенсов. Казалось, мистер Моррис собирал и приносил сюда все, что владельцы лотков на Маркет-стрит выбрасывали в мусорные баки. Часы без стрелок, сломанные скрипки, графины без пробок, сильно потрепанные книги религиозного содержания… Чем же на самом деле зарабатывал себе на жизнь этот человек? На вывеске магазина можно было прочитать, что он «антиквар», но это никак не вязалось с извлеченным наружу и расставленным по лавке содержимым мусорных баков. И сколько я здесь ни был, ни разу не видел ни одного другого посетителя.

И сам мистер Моррис вовсе не казался бедным старьевщиком. И вполне приличный дом явно стоил немалых денег…

Наконец хозяин вернулся с моей одеждой.

– Почти все высохло, – буркнул он. – Супруга вашу одежду немного почистила, но погладить не успела. Это, знаете ли, целая история.

Он положил одежду на спинку кресла, и я, бормоча слова благодарности, начал быстро одеваться. Равнодушно кивнув, мистер Моррис пожелал мне счастливого пути и снова принялся за работу.

Я решил идти домой пешком. Неудобно было показываться в таком виде в транспорте. Пройдя квартал, я неожиданно увидел на противоположной стороне улицы доктора Ашера. Подошел, тронул его за руку, он развернулся и, узнав меня, расплылся в улыбке:

– Как ты оказался в моем районе в такое время? Продолжаешь замещать Корниша?

– Да, – ответил я. – Но сегодня был мой последний визит, только подписал свидетельство о смерти.

– Вот так и надо заканчивать работу, – похвалил он. – Когда похороны?

– Не знаю. Это меня не касается.

– И это правильно. Доктору там нечего делать. – Ашер вздохнул. – А мне пару дней назад пришлось проводить пациента в последний путь… Родственники настояли. Ничего не поделаешь, пооколачивался у могилы, сделал грустное лицо, послушал пение. Представляешь, пастор даже притащил с собой детский церковный хор.

– Твой пациент, наверное, был уважаемый человек.

Ашер пожал плечами:

– Да обычный бедолага с раком поджелудочной железы.

Когда мы подошли к месту, где наши пути расходились, он посмотрел на меня:

– Послушай, Грей, ты бы все же нашел время заглянуть ко мне вечерком. Посидим, выкурим по трубочке, выпьем вина, вспомним былые времена!

В ответ на мое обещание зайти к нему в гости он добавил:

– В прошлый раз я дал тебе несколько советов. Выслушай еще один. Следи за своим видом. Пренебрегать этим – большая ошибка. Относись к себе с уважением, и люди будут тебя уважать. Речь идет не о том, что нужно быть денди. Просто на тебе все должно выглядеть прилично. Понял? Чистый воротничок, глаженые брюки – не такие уж на это пойдут большие затраты, тем более что они окупятся. Помни, доктор должен выглядеть респектабельно! До свидания, старина. И приходи, не тяни.

Не дав мне вставить ни слова, он направился в свою сторону, помахивая зонтиком и, наверное, представляя превосходную иллюстрацию только что высказанных наставлений. Однако его слова напомнили, что идти мне лучше избегая людных мест с хорошим освещением.

Когда я вошел в дом и закрыл за собой дверь, из гостиной вышел доктор Корниш.

– Грей, где вас так долго носило? Вы как будто заблудились? – Затем, рассмотрев мой вид, он воскликнул: – Но что с вами случилось?

– Ничего страшного, – ответил я. – Просто искупался в канале. Сейчас расскажу.

Он кивнул в сторону двери:

– В гостиной доктор Торндайк. Пришел несколько минут назад, хочет вас видеть.

Мы вошли. Торндайк стоял, медленно набивая трубку. Увидев меня, вскинул брови:

– Вижу, мой друг, что вы побывали в воде. Но одежда сухая. Так что с вами приключилось?

– Подождите, пожалуйста, несколько минут, если у вас есть время, – попросил я. – Мне нужно умыться и переодеться.

Торндайк кивнул:

– Ладно, только недолго.

Я ринулся к себе в комнату, быстро умылся, переоделся и вышел в гостиную, как раз когда хозяин дома расставлял на столе бокалы.

– Доктор Корниш сказал мне, что заставило вас отправиться в Хокстон, – произнес Торндайк. – Так что там за кремация? Вы же знаете, я к таким вещам отношусь крайне скептически.

– Там вроде бы нет ничего подозрительного, – ответил я.

– А купались вы до или после осмотра тела? – спросил он.

– После.

– В таком случае начните с самого начала.

Я подробно рассказал обо всем, что произошло с момента моего прибытия на Маркет-стрит. Торндайк с любопытством слушал и даже пару раз уточнил некоторые детали. Его интересовало все: от устройства гроба до ассортимента товаров в магазине Морриса.

– Да, странное происшествие, – заметил доктор Корниш, когда я закончил. – И непонятно, как мог сам собой отсоединиться трос лебедки. Такого не бывает. Значит, в этом сарае кто-то был.

Я заверил его, что тщательно осмотрел сарай – не было ни души.

– Находясь в воде, вы могли видеть сарай? – спросил Торндайк.

– Нет, это высоко. Я даже дорожку не видел. Но в такой тишине, если бы кто-то оттуда выбежал, было бы слышно. А кроме того, кто мог вздумать так пошутить?

– Действительно, кто? – согласился Торндайк, кивая. – Тут любая версия кажется невероятной. Но факт есть факт. Это случилось. Не менее странным представляется мне ваш знакомый Моррис. Заниматься торговлей антиквариатом в таком районе? Откуда там возьмутся покупатели? Только если товар у него сомнительного происхождения.

– Вот я и подумал, – произнес Корниш, – а не скупщик ли он краденого? Кто знает.

– Вот именно, кто знает, – согласился Торндайк, поднимаясь, чтобы выбить трубку. – Я, пожалуй, пойду. Грей, вы не возражаете прогуляться со мной до конца улицы?

Разумеется, я с радостью согласился, подозревая, что он намерен сказать кое-что, не предназначенное для ушей Корниша. Так оно и оказалось.

– Я заглянул к вам, чтобы поделиться впечатлениями от деятельности полиции, – произнес он, как только мы вышли на улицу. – Мы были к ним несправедливы. Они действуют активнее, чем я предполагал. По секрету мне сообщили, что они передали монету на экспертизу в Британский музей. При этом выяснился любопытный факт. Эта не та монета, что была украдена у Ван Зеллена, а копия, сделанная электролитическим способом из золота. Состоит она из двух частей, аккуратно спаянных и обработанных, чтобы скрыть швы. Все это исключительно важно. Во-первых, это объясняет, почему убийца носил монету в жилетном кармане. Возможно, он получил ее недавно и не успел спрятать. И во-вторых, возникает вопрос, не изготовил ли ее Д’Эрбле? Нужно выяснить, работал ли он с гальванопластикой.

– Тут и выяснять нечего, – сказал я. – Мне точно известно, что он этим занимался. Плакетки с гравировкой и барельефами, которые я принимал за литье, на самом деле получены им с помощью гальванопластики. Он работает в этой технике много лет и достиг совершенства. Например, создал бюст дочери из двух частей, потом спаянных вместе.

– В таком случае, – проговорил Торндайк, – мы делаем шаг вперед. Теперь у нас есть правдоподобная версия мотива преступления и новое направление расследования. Предположим, что убийца заказал Д’Эрбле изготовить с помощью гальванопластики копии уникальных вещей, которые потом собирался продать за большие деньги коллекционерам. При этом мастер стал опасен, поскольку знал, кто владеет оригиналами, скорее всего похищенными. А поскольку этот заказчик жестокий, безжалостный убийца, то ему ничего не стоило избавиться от Д’Эрбле.

– Вы думаете, что Д’Эрбле взялся за такую работу?

– А почему нет? Что подозрительного в таком заказе? Мало ли зачем человеку понадобились копии. И откуда Д’Эрбле мог знать, что оригиналы украдены?

– Это верно, – согласился я. – А что за новое направление расследования, которое вы упомянули?

– Если Д’Эрбле сделал несколько копий каких-то вещей, то, возможно, некоторые уже проданы. И если найти покупателей, то, может быть, через них удастся выйти и на продавца. Вы встречаетесь с мисс Д’Эрбле?

– Да. Я теперь вхож в ее дом. И с некоторых пор бываю там каждое воскресенье.

Торндайк улыбнулся:

– Молодец, зря времени не теряете. В таком случае вам будет нетрудно выяснить, делал ли ее отец недавно какие-то гальванокопии и кто заказчик.

Я с готовностью согласился, радуясь, что могу принять активное участие в расследовании. На этом мы расстались. Доктор Торндайк пошел дальше, а я вернулся обратно к дому Корниша.

Глава 10

Нападение на Мэрион

Туман в начале осени в Лондоне не редкость. Но сегодня он сгустился настолько, что когда я вышел на Эбби-роуд, где находилась мастерская Д’Эрбле, то не знал, в какую сторону идти. Добраться до цели удалось чуть ли не на ощупь.

У двери, над бронзовой табличкой с причудливой надписью «Мистер Дж. Д’Эрбле» висел не менее причудливый бронзовый молоток, которым я поспешил воспользоваться.

В ответ на мой стук за дверью послышались легкие шаги, отчего мое сердце забилось в два раза быстрее, и вскоре на пороге возникла Мэрион в очаровательном наряде – простая юбка, блузка с закатанными рукавами, сверху передник – и с милой улыбкой на хорошеньком лице. С трудом подавляя острую жажду прямо тут же обнять ее и поцеловать, я вынужден был ограничиться лишь теплым пожатием руки. После чего мы прошли в мастерскую, где я в приятном изумлении остановился.

– Что? – спросила она.

– У вас едва ли не кунсткамера!..

Мэрион с улыбкой оглядела мастерскую, понимая мое удивление.

Мастерская представляла большой прямоугольный зал с частично застекленной крышей и единственным большим окном наверху. На стенах полки, полки, полки, а где их нет, крючки, с которых рядами свисали муляжи человеческих конечностей и лиц, последних больше. На полках теснились бюсты и невысокие фигурки без рук. Все это выглядело довольно жутковато, поскольку на головах отсутствовали волосы.

– Почему они все лысые? – поинтересовался я.

– На них надевают парики, – пояснила она. – А волосы мешают. Кстати, натурщицам, с которых отец лепил головы, не нравилось видеть себя безволосыми. И ему приходилось делать их с волосами, а потом убирать специальным инструментом. – Мэрион прислушалась. – Кажется, кипит чайник. Я скоро приду.

Пока она готовила чай, я обошел мастерскую, любуясь слепками голов и лиц. Некоторые были с закрытыми глазами. Когда мы сели пить чай, я спросил, почему так.

– Вы, наверное, подумали, что это посмертные маски, – сказала она. – Нет, отец лепил их с живых людей, приглашенных натурщиц. А глаза выполнял позднее.

– Должно быть, неприятно лежать с лицом, обмазанным гипсом, – заметил я. – А как же они в это время дышали?

– Через специальные трубочки. И отец использовал качественный гипс, который быстро твердеет. Так что вся процедура занимала несколько минут.

Мы помолчали. Затем я спросил, появились ли у нее заказы.

Мэрион улыбнулась:

– Целых три. Так что на ближайшее время работой я обеспечена. А что у вас? Закончили замещать доктора Корниша?

– Да. Теперь я опять безработный.

– Постарайтесь найти практику в Лондоне. – Она вздохнула. – Не могу представить, что вы куда-то уедете. Хотя бы ненадолго. Мы с Арабеллой уже привыкли к нашим воскресным встречам.

– А если бы вы знали, с какой радостью предвкушаю их я! Даже не верится, что мы совсем недавно познакомились.

Она потупилась.

– Всего несколько недель? А мне кажется, что я вас знаю многие годы, чуть ли не с детства. Вы как-то сразу внушили доверие.

– Очень рад это слышать.

– И вообще, вы очень милый. И наделены редким даром воспринимать невзгоды других как свои собственные.

– Ну, это касается только вас, – признался я. – С тех пор как вы оказали мне честь быть вашим другом, я с огромной радостью готов взять на себя все ваши беды.

– Как приятно это слышать, – пробормотала она, краснея.

Мы помолчали. Затем она спросила, снова наливая чай, мне и себе:

– Вы давно виделись с доктором Торндайком?

– В последний раз несколько дней назад. Кстати, я вспомнил, он просил меня выяснить, принимал ли ваш отец заказы на гальванотипии.

Она задумалась.

– В последнее время папа занимался гальваникой только для себя. А насчет заказов – не знаю. Для этого есть специальные мастерские. А почему доктора Торндайка интересует гальванотипия?

– Он хочет проверить некоторые факты, – туманно объяснил я. – Это важно для расследования.

Мэрион кивнула:

– Мы сейчас допьем чай и посмотрим в шкафу, где лежат матрицы для гальваники. Гипсовые и гуттаперчевые. Отец их сохранял на всякий случай. Вдруг понадобятся. Может, найдем что-то интересное.

Мэрион достала из кармана связку ключей, и мы направились к большому шкафу в углу. Здесь она выбрала нужный ключ, но не успела вставить в замочную скважину, как дверца открылась.

– Странное дело, – удивленно проговорила она. – Сегодня утром входная дверь была не заперта. Я подумала, что забыла закрыть вчера, хотя такого еще никогда не было. И вот теперь шкаф, оказывается, тоже открыт. Но я точно помню, что вчера вечером его заперла, когда поставила на место ящик с рабочим воском для моделей. Что вы на это скажете?

Что я мог сказать?

– Похоже, кто-то этой ночью побывал в мастерской, орудуя отмычкой. Посмотрите в шкафу, все ли там на месте.

Она быстро оглядела полки.

– Здесь кто-то шарил. Все вещи сдвинуты, а одна матрица сломана… Надо проверить, не пропало ли что. Матрицы здесь лежат в том же порядке, в каком их оставил отец.

Мы подтащили к шкафу небольшой рабочий стол и начали выкладывать на него матрицы, одну за другой. В основном это были плакетки и медальоны. Она внимательно осматривала каждую, а я вносил ее в список. Закончив, мы все возвратили на место. Мэрион прочитала список, поразмышляла несколько секунд и посмотрела на меня.

– Вроде бы ничего не пропало. Но тут могли быть матрицы, о которых я не знала.

Мэрион заперла дверцу, и мы собирались отойти, как я вдруг заметил выглядывающий из-под шкафа предмет. Шкаф стоял на низких ножках примерно в полтора дюйма высотой. Я опустился на колени и достал его. Это был фрагмент небольшой гипсовой матрицы.

– Я ее впервые вижу, – проговорила Мэрион, внимательно рассматривая кусок. – Это какая-то монета.

– Вот оно что, монета, – произнес я. – Очень интересно.

Этот фрагмент был очень похож на слепок, который изготовил Полтон. Можно было легко различить нижнюю часть бюста короля и несколько букв, а также маленького слона с седлом. Сомнений не оставалось. Это матрица, с помощью которой была сделана копия монеты. Надо передать фрагмент доктору Торндайку.

Я аккуратно поместил кусочек матрицы в свой кисет (более надежного места не нашлось), а Мэрион тем временем не сводила с меня испуганных глаз.

– Вы понимаете, что это значит? Вчера ночью здесь побывал он.

Скорее всего так оно и было. Убийца ее отца каким-то образом забрался в мастерскую и рылся в шкафах.

Мы долго стояли в смятении, глядя друг на друга, как вдруг в напряженной тишине в дверь громко постучали.

Мэрион вздрогнула, как от удара.

– Я узнаю, кто это.

Было слышно, как она открыла входную дверь. Затем низкий мужской голос о чем-то ее спросил, а через несколько секунд Мэрион громко вскрикнула.

В прихожей я оказался в тот момент, когда за посетителем захлопнулась дверь.

– Догоните его! – крикнула Мэрион. Она стояла в углу, прижав руки к груди.

Я выскочил на улицу. В такой туман искать здесь кого-то было бесполезно. Я с трудом видел свои ноги. И оставлять ее одну было опасно. Возможно, злоумышленник притаился где-то неподалеку. Кругом тишина, ни шума, ни шороха. Среди дня, в Лондоне. Возможно, туман заглушал звуки. Не знаю.

Вернувшись в прихожую, я не сразу разглядел в полумраке стоящую в углу Мэрион. Прямо на моих глазах она начала медленно соскальзывать на пол.

Я подскочил к ней, опустился на колени и онемел от ужаса, вглядываясь в мертвенно-бледное лицо. И руки… Ее руки были в крови. Потом я увидел, что блузка пропитана кровью. Замешательство длилось несколько мгновений. Напоминать себе о том, что я врач, необходимости не было.

Рану удалось найти не сразу. Целились в грудь, но, видимо, она дернулась, и нож задел левую руку. Предплечье, над локтем. Порез был неглубокий, вена цела. Вздохнув с облегчением, я быстро разорвал свой носовой платок на полоски, импровизированной повязкой остановил кровь. Затем, пользуясь ножницами из карманного набора инструментов, который был всегда при мне, я разрезал рукав. Не обнаружив других повреждений, я поднял ее и перенес на диван, где, должно быть, спал покойный мистер Д’Эрбле, когда оставался на ночь в мастерской. Я принес воды, обтер ее лицо и шею.

Мэрион открыла глаза, глубоко вздохнула, а затем, увидев на блузке пятна крови, негромко вскрикнула и разразилась слезами.

Я нежно обнял ее за плечи, пытаясь успокоить, и она приникла ко мне, дрожа всем телом, зарывшись лицом в грудь.

– Мэрион, дорогая, – бормотал я ей на ухо, гладя влажные волосы, – успокойтесь. Не думайте об этом, не надо. Все закончилось почти благополучно, и слава богу.

Она всхлипнула.

– Да разве можно забыть такое! Я очень испугалась… Вам не удалось его догнать?

Я махнул рукой:

– В таком тумане нечего было и пытаться. А вы его хорошо рассмотрели?

Она поежилась:

– Прекрасно, хотя в прихожей было темно и на нем была надвинутая на лоб темная шляпа… Это урод, настоящий демон! Нос крючком, похожий на птичий клюв, нависшие брови, жуткие глаза хищника.

– Вы узнаете его, если снова увидите?

– Конечно. Такое лицо не забудешь… Оно и сейчас возникает передо мной, стоит закрыть глаза.

У нее пресеклось дыхание, и она снова заплакала.

– Успокойтесь, дорогая, – произнес я, беря ее дрожащую руку в свои и прижимая к себе голову. – Попытайтесь вспомнить что-нибудь еще. Например, какой у него рост?

– Не очень большой. Не выше меня. И комплекция не атлетическая.

– А волосы?

– Темные. У него клок выбился из-под шляпы. Есть еще усы, концы закручены вверх и короткая бородка.

– А нос, вы сказали, что нос у него крючковатый?

– Да, большой, как клюв хищной птицы. Под густыми бровями глубоко посаженные глаза. Лицо худое с высокими скулами. Злое, свирепое… Гадкое.

– А голос?

Она замялась.

– Не знаю. Вроде бы низкий. Он произнес всего несколько слов и не очень разборчиво. Как будто пришел узнать цены на восковые манекены. А затем вдруг схватил меня за руку и замахнулся ножом. Я закричала, попыталась увернуться… Поэтому у него не получилось ударить в грудь, только порезал мне руку. А когда услышал, что вы бежите на помощь, тут же выскочил за дверь. Наверное, не ожидал, что в мастерской еще кто-то есть. Думал, я одна. Так что, если бы не вы…

– Все, Мэрион, забудем об этом. Я никому не дам вас в обиду.

– Тогда мне нечего бояться. – Она облегченно вздохнула и, чуть улыбнувшись, закрыла глаза.

Я прислушался. Мэрион дышала ровно, как во сне. И щеки слегка порозовели. Теперь нужно доставить ее домой. О том, чтобы идти пешком две мили, да еще в такой туман, не могло быть и речи.

– Вы знаете, мне уже лучше, – услышал я ее голос. – Пожалуй, я встану.

– Нет-нет, полежите. – Я погладил ее руку. – Нам надо придумать, как добраться до вашего дома.

– А что тут думать. Стоянки кебов тут нигде поблизости нет. Так что пойдем пешком. Давайте выйдем на улицу и посмотрим, может, туман рассеялся.

Я решил ей не перечить. Опираясь на мою руку, она дошла до входной двери и остановилась на пороге, наблюдая за висящими в воздухе клочьями тумана. Теперь он рассеялся настолько, что можно было разглядеть очертания домов. Вдалеке появились два желтых пятна, а вскоре донесся скрип колес, и из тумана медленно выплыл кеб.

Я сказал:

– Зайдите в дом и заприте дверь на засов, а я попробую договориться с кебменом. Я постучу четыре раза, когда вернусь.

Ей не хотелось меня отпускать, но я мягко втолкнул ее в мастерскую и закрыл дверь, после чего поспешил к кебу. Договориться удалось быстро. Кебмен высаживал пассажира неподалеку и на обратном пути охотно согласился взять нас. Так что мы расстались, довольные друг другом. Я вернулся к мастерской и громко постучал четыре раза. Дверь открылась сразу, она ждала меня тут же, в прихожей. Открыла и потянула за рукав.

– Как хорошо, что вы вернулись! Теперь мне страшно оставаться одной даже на секунду… Что сказал кебмен?

Я обрадовал ее хорошей новостью, и мы стали готовиться к уходу. Минут через пятнадцать у двери мастерской остановился кеб, и я помог ей взобраться на сиденье.

Кеб двигался еле-еле, по-черепашьи, но я не возражал… Стыдно признаваться, но это ужасное происшествие для меня имело и приятную сторону. Наши отношения с Мэрион существенно продвинулись, стали доверительнее и интимнее. Вот и сейчас я держал ее за руку, а она положила голову мне на плечо. Да я готов был ехать так сколько угодно и благодарил туман, кебмена и… Вспомнив наконец убийцу с ножом, я себя одернул. Можно ли упиваться счастьем, когда Мэрион чудом избежала смерти? Нет, с этим нужно разобраться, и как можно скорее.

– Что скажем Арабелле? – спросил я.

– Наверное, все, – ответила она. – Только без деталей. Не стоит ее расстраивать.

Кеб подъехал к дому. Мы вышли. Арабелла ждала у двери – наверное, услышала стук колес.

– Ну слава богу! А я все ждала, когда же ты приедешь.

Тут она увидела перевязанную руку Мэрион и тревожно вскинула голову.

– У нее порезана рука, – подтвердил я. – Но объяснения потом. Сейчас мне нужны бинты и все остальное, чтобы сделать настоящую повязку.

Арабелла молча, с необыкновенной проворностью достала все необходимое – теплую воду, бинты и прочее, – а затем наблюдала за моими действиями, готовая помочь.

Я улыбнулся:

– Порез, к счастью, не опасный. Скоро заживет.

Как только повязка была наложена, Арабелла повела Мэрион наверх в спальню, а через некоторое время вернулась и многозначительно посмотрела на меня.

– Можете туда подняться. Только ненадолго. Попрощайтесь и уходите. Пусть она отдохнет.

Мэрион встретила меня с улыбкой.

– Оказывается, болеть очень приятно. За тобой все ухаживают…

Я еще раз ее осмотрел и собрался уходить.

– Приду завтра утром, сделаю перевязку, обработаю рану. А пока лежите, не вставайте с постели. И не вспоминайте о том, что случилось. Хорошо?

– Хорошо. Я сделаю все, как вы скажете.

– Тогда я пошел. Спокойной ночи, Мэрион.

– И вам спокойной ночи, Стивен.

Я пожал ее руку и затаил дыхание, почувствовав, как ее пальцы сжали мои. У двери я обернулся, чтобы в последний раз глянуть на милое улыбающееся лицо. Затем спустился вниз, где меня ждала Арабелла.

Она задавала вопросы, я отвечал. Надолго задерживаться я не собирался, потому что хотел зайти к Торндайку, поставить его в известность о случившемся.

– И помните, Арабелла, – сказал я, расставаясь с ней у калитки, – Мэрион пережила сильный стресс. Так что происшествие в мастерской старайтесь не обсуждать. Говорите о чем-нибудь приятном. Так она быстрее оправится.

С этими словами я быстро двинулся сквозь рассеивающийся туман с намерением сесть в первый попавшийся кеб, который доставит меня к дому Торндайка.

Глава 11

Мужчины с оружием

Страницы: «« « ... 910111213141516 » »»