Берлин: веселая столица, или От рейхстага до кебаба Сумленный Сергей

Свингер-клуб или религиозная миссия?

Собственно, так все и бывает – гуляешь по центру Берлина, отходишь несколько сотен метров от здания администрации канцлера, чуть углубляешься в массив парка Тиргартен – и на первой же лужайке натыкаешься на группу мирно загорающих на газоне обнаженных граждан. Российским аналогом было бы встретить группу обнаженных людей где-нибудь в скверике на Гоголевском бульваре.

Только в России это обязательно было бы приурочено к какому-то политическому процессу и разогнано ОМОНом, а в Берлине – наоборот, люди просто отдыхают. Деловито натираются кремами от загара, раскидывают корзины с пивом и сэндвичами, обсуждают детей, собак и рост цен на бензин. Только при этом они голые.

Отдых без одежды – или, по-немецки, Freikrperkultur («культура свободного тела», сокращенно FKK) – одно из самых традиционных и популярных немецких развлечений. Тысячи немцев регулярно скидывают с себя одежду, чтобы понежиться на солнце, не будучи стесненными плавками, шортами или купальниками.

Под FKK выделены специальные пляжи: на некоторых из них даже запрещено появляться в одежде, чтобы не шокировать голых загорающих. На других допускается смешанное появление. Но культура свободного тела порой выпрыгивает буквально из-за угла: в том же Берлине достаточно порой просто отойти на несколько метров с натоптанной дорожки в парке, чтобы попасть на поляну, где уже спокойно и по-деловому расположился пяток любителей подставить загару все части тела.

Впрочем, конечно, я несколько искажаю факты. Разумеется, изначально-то отдых без одежды был и политически, и даже религиозно окрашен. Отказ от одежды был манифестом – попыткой не только вернуться назад к природе, но и хотя бы на отдыхе полностью отказаться от социальных маркеров одежды, показывающих, к какому классу принадлежит тот или иной отдыхающий.

Первый немецкий FKK-союз был зарегистрирован в западногерманском Эссене в 1898 году, а уже два года спустя – в 1900 году – FKK-союзы появились на побережьях Северного и Балтийского морей. Несмотря на то что вначале это движение воспринималось общественностью в штыки, к концу 1920-х годов в FKK-союзы входило уже более 100000 человек.

Для сравнения – сегодня, когда в Германии проживает почти в два раза больше человек, в еще недавно входившей в правящую коалицию Свободной демократической партии состоят лишь 63000 членов, а в самой многочисленной партии страны, Христианско-демократическом союзе, состоят 484000 человек. То есть сто лет назад в союзе любителей загорать голышом было столько членов, сколько состоит сегодня в важных политических партиях.

Неудивительно, что нацисты, с подозрением относившиеся ко всем добровольным союзам, не находившимся под их контролем, запретили в 1942 году купание нагишом – мало ли, до чего они там докупаются.

Неожиданный расцвет FKK-клубов произошел в ГДР. Именно здесь почему-то (обычно-то в Восточной Германии на подобную активность трудящихся смотрели с большим подозрением) идея социального равенства в обнаженности пришлась ко двору. FKK-союзы включали в себя целые производственные коллективы. Какой-нибудь цех токарей или бригада монтажниц могли регулярно выезжать на пляж в FKK-пансионат. Все дружно скидывали с себя опостылевшую гэдээровскую одежду и бежали в море, а потом так же голышом играли в настольный теннис или скакали на лошадях.

Разумеется, о разделении полов ни у кого не было и мысли – FKK-отдых по определению подразумевал смешанность и даже семейность. На пляжи выезжали не только трудовыми коллективами, но и социалистическими обнаженными семьями. Открытки с тех пляжей, репродуцирующие семейные фотографии на тему «папа-мама-я – голая семья», до сих пор активно продаются в сувенирных магазинах Берлина. И, видимо, пользуются популярностью у туристов из консервативных американских штатов.

Впрочем, гэдээровский расцвет FKK на то и был расцветом, чтобы смениться более скромной фазой. Сегодня главной проблемой клубов FKK является естественное сокращене численности членов. Прежние активисты стареют и умирают, а молодежь не торопится скидывать с себя одежды и вливаться в ряды пожилых любителей свободного отдыха.

И в самом деле, если в 60-е и 70-е годы обнаженный отдых мог считаться отважным вызовом общественному консерватизму, то сегодня удивить кого бы то ни было обнаженным телом просто невозможно. Это в 1960-е годы в Мюнхене девушку, вышедшую на центральную площадь Мариеплатц в бикини, арестовали и приговорили к нескольким дням исправительных работ в доме престарелых. Сегодня уже пожилые немки, вспоминая свою хипповую юность, удивят кого угодно неформальными нарядами.

Эпатировать общественность сейчас можно, скорее, надев на себя полностью закрытый костюм саудовской женщины. Вот тогда баварские консерваторы мгновенно вскипят. А обнаженная девушка, старушка, юноша или пожилой джентльмен никого уже не могут не только шокировать, но даже и просто удивить.

Все чаще под вывеской FKK-центров можно найти все что угодно – например, обычный скучный бордель с продажной любовью. Хотя проституция в Германии уже давно легализована и в стране действует большое количество публичных домов, в том числе настоящих мегамоллов проституции с десятками одновременно работающих сотрудниц. Но все равно порой такие центры скромно называют себя «центрами FKK».

Ну а подлинные активисты FKK, положившие жизнь на пропаганду свободного отдыха, не стесненного плавками, вынуждены грустно натираться лосьоном, сидя на траве недалеко от памятника победам прусского оружия.

Впрочем, кое-где еще идеи FKK побеждают. На отдельных пляжах Балтики можно встретить больше обнаженных купающихся, чем одетых. Именно здесь, в бывшей ГДР, имеется больше всего хардкорных фанатов FKK. Именно на таком пляже человек в плавках чувствует себя белой вороной и из приличия снимает последний лоскуток одежды – чтобы не оскорблять чувства окружающих.

После чего понимает, что такой вид загорания и отдыха имеет под собой все основания. Например, не нужно думать о том, высохли уже плавки после купания или нет.

И только случайно забредшие на пляж польские скаутши из католической программы обмена молодежью, размещенные в соседнем интернате, отважно залезают в море, одетые не просто в купальники, а в шорты и футболки.

Но, как мы уже знаем, для того, чтобы загорать или купаться голышом, совершенно не нужно ехать на Балтику или Северное море. И в самом Берлине достаточно пляжей, где купальщики, одетые в плавки или бикини, не приветствуются. Территория принадлежит немцам, желающим слиться с природой в полной обнаженности.

Такие участки пляжей есть и на знаменитом озере Ваннзее, что на юго-западе Берлина, и на Плётцензее, и на Тегелер Зее. Также участки для обнаженных купальщиков имеются в Кройцберге – на Принценштрассе. Это не считая маленьких лужаек в парках, выделенных под FKK-территории.

Впрочем, отдых голышом под солнцем – это сегодня самое что ни на есть консервативное времяпрепровождение. Берлин с его свободными нравами известен тем, что здесь достаточно очагов самой необычной сексуальной свободы.

Собственно, своими свободными нравами Берлин славился еще и сто лет назад. Например, в 1920-е годы центром роскошной жизни Берлина, но одновременно и центром продажной любви, была улица Фридрихштрассе, протянувшаяся через самый центр столицы с севера на юг.

Немецкий философ Мартин Хайдеггер писал в 1918 году своей жене: «Раньше я не верил, что возможно создание такой атмосферы экзальтированной и дистиллированной сексуальности. Но теперь я куда лучше понимаю Берлин. Образ Фридрихштрассе наложил свой отпечаток на весь город».

После Второй мировой на Фридрихштрассе уже не осталось домов терпимости. Не потому, что проституция исчезла с улиц немецкой столицы, а потому, что сама Фридрихштрассе стала пограничной улицей, по которой частично прошла Берлинская стена.

Однако это не значит, что районы красных фонарей исчезли из разделенной столицы. На западе Берлина существовали и самые дешевые точки с проститутками. Например, дурной славой пользовалась площадь перед вокзалом у зоологического сада, где собирались малолетние проститутки-наркоманки. Там и очень дорогие публичные дома.

Однажды я задал пожилому таксисту, проработавшему всю жизнь в Западном Берлине, недоуменный вопрос, как же можно было зарабатывать на жизнь таксистом в городе, со всех сторон окруженном стеной. В ответ он признался мне, что свои лучшие заказы он получал ночами:

–Молодой человек, вы просто поймите: достаточно было привезти компанию из трех-четырех мужчин к борделю, как вы получали не только плату за проезд с них, но еще и премию от распорядителя публичного дома – за каждого привезенного, – сказал мне таксист.

На востоке Берлина ситуация обстояла несколько иначе. Почти вся проституция внутри отелей была поставлена под контроль министерством госбезопасности. Всемогущая спецслужба Штази контролировала проституток во всех гостиницах, где останавливались иностранцы, и использовала их для сбора информации.

В свою очередь, девушки могли рассчитывать на то, что дневной заработок в несколько десятков западных марок вполне мог сравниться по покупательной способности с месячным окладом квалифицированного специалиста. Тем более, что марки можно было отоваривать в закрытых магазинах с дефицитной продукцией.

Сегодня Берлин является одним из центров немецкой индустрии секс-услуг. С 2000 года проституция разрешена по всей Германии. Легально работающие проститутки могут рассчитывать на социальную помощь государства и обязаны платить налоги. Запрещен лишь найм проституток сутенерами. Вместо этого владельцы крупных борделей могут предлагать индивидуально работающим проституткам снимать помещения внутри борделя и пользоваться его инфраструктурой.

Именно в Берлине располагается один из крупнейших борделей Европы – построенный специально к чемпионату мира по футболу публичный дом «Артемис» площадью в 3000 квадратных метров. Не знаю, что заставило инвесторов назвать бордель в честь греческой богини-девственницы, известной тем, что убивала мужчин, даже случайно увидевших ее обнаженной, но бизнес-идея открытия публичного дома прямо напротив берлинского Экспоцентра явно оправдала себя. Сегодня в «Артемисе» трудятся несколько сотен проституток, одновременно бордель может принять 70 проституток и около 500 гостей.

Разумеется, имеются в столице и десятки борделей поменьше, а также уличная проституция. Главными центрами уличной проституции являются районы вокруг метро «Хакишер маркт» в центре города и квартал на Курфюрстенштрассе (не путать с Курфюрстендамм!) рядом с церковью Двенадцати Апостолов. Именно здесь с наступлением сумерек, а часто и днем, можно увидеть множество девушек в характерной униформе: коротких шортиках или юбках, высоких ботфортах и с неизменной маленькой сумочкой на плече.

Хотя до 80 % проституток в Германии являются иностранками, бежавшими из своих стран по причине тяжелой экономической ситуации, в Берлине, согласно социологическим исследованиям, наблюдается и другой феномен. В 2011 году организация Studienkolleg zu Berlin провела исследование, в рамках которого опросила 3200 берлинских студенток и студентов. Треть опрошенных заявила, что рассматривает проституцию и другие сектора секс-индустрии (стриптиз, эскорт и пр.) как одну из возможностей подработки в ходе учебы. 3,7 % опрошенных признались, что уже практикуют такую работу.

Для сравнения: в Париже о работе в секторе секс-услуг, согласно тому же исследованию, задумывается 29,2 % учащихся вузов, в Киеве – 18,5 %. Речь в исследовании идет исключительно о добровольной работе в секс-индустрии.

По данным исследования, типичный возраст берлинских студентов или студенток, зарабатывающих деньги своим телом, – чуть меньше 26 лет. Таким образом, речь шла в основном о студентах старших курсов. 52,3 % студентов-проституток параллельно имели постоянного друга или подругу.

Хотя «высокая почасовая оплата» и «финансовые затруднения» стали главными двумя причинами работы в секс-индустрии, названными студентами, трудно сказать, что работа в индустрии секс-услуг является вынужденноймерой для берлинских студентов. Учеба в берлинских университетах бесплатна, студентам во время учебы полагается много льгот. Например, дешевые проездные билеты и недорогая медстраховка. Более того, около 50 % студентов, признавшихся в работе в секс-индустрии, также сказали, что получают помощь от родителей.

Впрочем, оплата в отрасли, по данным Studienkolleg zu Berlin, составляет от 50 евро в час до 300 евро в сутки, и это существенно выше средних зарплат по Берлину.

Сразу после финансовых мотивов, приведших к работе в секс-индустрии, опрошенные назвали «тягу к приключениям» и «любовь к сексу». Остальные опрошенные студенты показали высокую степень солидарности со своими однокурсниками, занимающимися проституцией: «с любопытством» к ним относятся от 50 % опрошенных, «с сочувствием» – 50 %. Это, по словам авторов исследования, были также более высокие показатели, чем в Париже или Киеве.

Но, конечно, сексуальная жизнь Берлина далеко не исчерпывается кварталами красных фонарей. Во-первых, именно в Берлине проводится самая большая в Европе промышленная ярмарка товаров секс-промышленности – Venus. Вот уже почти двадцать лет подряд на территории берлинского Экспоцентра собираются сотни компаний со всего мира, производящие вибраторы и секс-игрушки, эротическое белье и одежду для ролевых игр, а также компании, выпускающие порнофильмы. Выставка необыкновенно популярна не только среди профессионалов, заключающих здесь контракты, но и среди простых берлинцев. Именно для последних на стендах компаний работают стриптизерши, а звезды порнофильмов с радостью проводят сессии по раздаче автографов своим поклонникам.

–Мои фанаты подходят ко мне и фотографируются, а потом говорят: «Надо же, вы в жизни совсем не такая «как в кино!» – признавалась мне в интервью одна из участниц выставки – актриса, получившая в 2012 году премию лучшей порноактрисы года.

Наконец, немецкая столица имеет огромную историю свингер- и фетиш-клубов. Например, один из популярнейших фетиш-клубов Берлина – это KitKatClub, созданный по образу одноименного клуба из мюзикла «Кабаре».

Здесь собираются любители самых экстравагантных нарядов, одетые в возбуждающие костюмы и предпочитающие проводить время под техно-музыку. Для того, чтобы попасть внутрь, надо пройти придирчивый контроль со стороны охраны. Впрочем, фейс-контроль в Берлине имеется во всех стящих клубах, вне зависимости от степени их сексуальной окрашенности.

В клубе Insomnia в районе Темпельхоф владельцы попытались создать атмосферу оргии, в которой с посетителей слетают социальные оковы. На потолок клуба транслируются откровенные фильмы, здесь регулярно проводятся тематические вечеринки. Свингерские клубы завлекают посетителей своими названиями: Swinger-Oase («Оазис свингеров»), Swingerclub-Zgellos («Необузданный свингер-клуб») и так далее.

Собственно, именно в этом лучше всего видно отношение берлинцев к сексу. Именно здесь, в немецкой столице, пожилая пара спокойно идет в свингер-клуб, потому что ей это просто нравится. Молодой человек со своей подругой заходят в огромный секс-шоп LSD на Потсдамер штрассе и спокойно и весело выбирают смазку и секс-игрушки. Точно так же вчера вечером они выбирали в супермаркете спагетти и соусы.

Отношение к сексу и к своему телу давно перестало быть в Германии – и Берлине особенно – чем-то напряженным и полным сомнений. Именно поэтому в тот же музей секса недалеко от вокзала у зоологического сада ходят в основном иностранцы: сами берлинцы в таком музее не нуждаются, секс для них такая же повседневность, как поездка на общественном транспорте или поход за молоком.

Берлинский говор, берлинский юмор и берлинская кухня

Где в Берлине можно попробовать немецкую кухню?

Этот вопрос мне регулярно задают все мои друзья, приезжающие в немецкую столицу. Где, мол, в Берлине можно поесть настоящей немецкой еды? Каждый раз я пытаюсь честно ответить на этот вопрос – хотя это и не так просто.

Дело в том, что туристы из России обычно представляют Германию подобием России с ее централизацией. Например, им сложно представить себе, что столица, хотя и является с отрывом крупнейшим городом страны, остается при этом одним из самых дешевых и даже бедных городов Германии.

Так сложилось: богачи живут в Мюнхене и частично во Франкфурте, деньги водятся в Штутгарте и даже в Гамбурге. А в Берлине остались безработные и небогатые чиновники. Действительно небогатые: чиновник, например, немецкого МИДа, работающий в Берлине, получает примерно в два раза меньше, чем его греческий коллега, откомандированный в Брюссель.

Именно поэтому немецкий чиновник, переведенный в штаб-квартиру Евросоюза, немедленно получает почти двукратное повышение оклада, чтобы не было стыдно перед коллегами из бедных стран юга Европы.

Точно так же сложно объяснить туристу из России, что немецкой кухни как таковой нет. Есть кухня побережья Северного моря, есть кухня гессенская, есть кухня Вюртемберга, а есть принимаемая за рубежом за немецкую баварская кухня – с ее рульками, запечеными ломтями свинины и прочими ударами по печени.

Хотя и тут все сложнее, и нюрнбергские, например, жареные колбаски являются совершенно иным блюдом, нежели баварские отварные. Потому что Нюрнберг лишь формально относится к Баварии, а на самом деле исторически это Франкония, которая баварской никогда не была, и баварский диалект здесь не понимают.

Но, конечно, это все занудные придирки, и можно исходить из того, что туристу просто надо показать ресторан с хорошей региональной кухней. А уж будут там южнонемецкие «пельмени» – маульташен – или гамбургское блюдо из свеклы и говядины – лабскаус, уже второе дело.

Но в Берлине проблема и с этим!

Начнем с того, что традиционная берлинская кухня сегодня практически вымерла. Причина проста – для берлинской кухни почти не осталось ингредиентов. Берлин – город, лежащий на бескрайних водных ресурсах. Озер, рек и ручьев здесь бесчисленное множество, а сами берлинцы гордятся, что в городе больше мостов, чем в Гамбурге и Венеции, вместе взятых. Так это или не так, сказать не могу. Но факт, что в традиционной берлинской кухне невозможно обойтись ни без десятков сортов речной рыбы, ни без раков. А вот с этим-то сегодня проблемы: все выловили.

Поэтому, когда я вижу ресторанчик с названием типа «Староберлинская харчевня», имеющий в меню только шницель да сосиски, меня начинает трясти от смеха. Я понимаю, что этот ресторан живет тем, что дурит туристов примерно так же, как дурил бы московский ресторан, предлагающий туристам фабричные пельмени из сои под видом «старинных сибирских блюд».

Разумеется, можно сделать нетривиальный ход и объявить нынешней берлинской кухней сосиску карри. Она была изобретена сразу после войны и действительно является любимым берлинцами блюдом. Подается уже мелко порезанной, густо политой смесью кетчупа и вустерского соуса, вместе с картошкой фри.

Или, кстати, турецкий кебаб или вьетнамскую лапшу – в зависимости от того, говорим мы о западном Берлине или восточном. Дело в том, что турки традиционно селились в Западном Берлине, и с кебабами все хорошо именно здесь. А вьетнамцы были гастарбайтерами в ГДР, и вьетнамская кухня лучше представлена в восточной части города.

Но те, кому хочется окунуться в ароматы именно немецкой кухни, возможно, на такой радикализм не пойдут. И вот тут-то им можно посоветовать неплохой выход. Собственно, всем своим друзьям я так и советую: пусть идут в ресторанчик «Постпредство» (Stndige Vertretung) прямо напротив вокзала Фридрихштрассе, в самом центре города.

Уже одна история ресторана – это повод его посетить. Дело в том, что ФРГ и ГДР взаимно не признавали друг друга, полагая себя и только себя настоящим немецким государством, а соседей – политическим недоразумением. Вплоть до 1960-х годов в ФРГ даже действовала внешнеполитическая «доктрина Хальштайна», подразумевавшая, что ФРГ разрывает дипотношения с любой страной, попытавшейся признать ГДР.

Разумеется, в такой ситуации открывать посольства на территории соседей было невозможно. Однао общаться было нужно, поэтому ФРГ пошла на языковой трюк и назвала свои посольства в ГДР не посольствами, а «постоянными представительствами».

На территории одного из таких постпредств и располагается сегодня одноименный ресторанчик. Кухня тут представлена отнюдь не берлинская, а рейнская, поскольку функции столицы в ФРГ выполнял Бонн. Однако я не видел еще ни одного человека, которому бы она не понравилась.

Разумеется, не все заказывают убойное рейнское блюдо Himmel und d (Небо и земля) – высококалорийное сочетание горячей обжаренной кровяной колбасы с картофельным пюре, жареным луком и холодным яблочным вареньем. Однако и те, кто заказывают эту вкуснятину, и те, кто берет что-то попроще, получают вполне наглядное представление об отличной немецкой кухне. Хотя и не берлинской.

Для любителей истории по стенам здесь развешаны артефакты из полувека германских отношений. Это фотографии канцлеров, оппозиционеров, демонстрантов и гостей Германии, а к стене даже привинчено кресло депутата из старого здания бундестага.

Единственная особенность. Здесь, как и в Кельне, подают кельнское пиво Klsch в традиционных мензурках по 0,2 литра. Но, в отличие от Кельна, при опустошении бокала (а сделать это можно в один глоток) официант не приносит новый бокал сразу же, не спрашивая, как он делал бы в Кельне, а ждет заказа. Но это можно пережить.

Впрочем, рестораны и пивные – это места, где можно встретить и массу туристов. Сами берлинцы предпочитают есть попроще и часто обедают, перехватив горячую еду прямо в уличном киоске. Здесь всех конкурентов за пояс затыкает турецкий дёнер-кебаб: мелко нарезанное мясо, пожаренное предварительно на крутящемся вертикальном гриле, а затем положенное в разрезанную вдоль плоскую булку из дрожжевого теста, в которую также щедро добавлены томаты, огурцы, листья салата и лук. Соус и специи по вкусу.

«Три раза дёнер со всем и йогуртовым соусом, и еще два со всем и чесночным соусом», – строительный рабочий привычно оттарабанивает свой заказ турку, стоящему за прилавком небольшого киоска. Очередь тихо вздыхает: заказ сразу на пять кебабов – строительная бригада где-то по соседству решила пообедать. Заказ задержит остальных покупателей на несколько минут.

Впрочем, уже скоро кебабы для рабочих упакованы, и свой заказ «один дёнер, без лука, с йогуртовым соусом» может сделать клерк, выбежавший из соседнего бюро. Я беру себе как обычно – «дёнер со всем, йогуртовый соус», добавляю к заказу порцию айрана и тоже возвращаюсь в бюро.

Собственно, именно состав дёнера и произносят клиенты по стандартной схеме, которая для чужака может выглядеть настоящей абракадаброй. «Дёнер-кебаб» – это значит, клиент заказывает булку из традиционного дрожжевого хлеба. В отличие от «дурум» – менее популярного способа заворачивания мяса в тонкий лист теста, наподобие лаваша.

«Со всем» – это значит, что клиент хочет все ингредиенты. А не, например, «без лука» – если предстоит встреча и стоит избегать резкого запаха изо рта. Обычно клиент может выбрать из трех видов соуса: йогуртового, острого или чесночного. И, если есть желание, попросить сделать все «особенно острым» – тогда блюдо будет дополнительно пересыпано перцовой смесью. В итоге и получается, например, «дёнер-кебаб со всем и йогуртовым соусом».

По всей Германии сегодня работает около 15 тысяч точек по продаже дёнеров, только в Берлине их не менее 1300. Оборот дёнерной промышленности составляет 2,5 млрд евро в год, в ней задействовано, включая поставщиков мяса, производителей оборудования и других, более 65 тысяч человек.

В Германии ежегодно проходят «дёнерные ярмарки», а шутливую поговорку турецких продавцов фастфуда «Dner macht schner» («От дёнера становятся только краше») знает каждый немец.

При таком уровне популярности неудивительно, что с дёнером связаны и печальные страницы новейшей истории страны. Банда неонацистов, называвшая себя «Национал-социалистическим подпольем», на протяжении десяти лет убивала турок, проживающих в ФРГ. Некоторые жертвы были владельцами дёнерных лавочек, и потому поначалу серию убийств называли «дёнерными убийствами».

Однако что бы ни хотели думать нацисты, турецкое по происхождению блюдо уже давно стало частью немецкой кухни – точно так же, как пришедшие из Франции через Германию соленые огурцы стали частью кухни русской. А гамбургская котлета в булке – американским гамбургером.

Регулярно немецкие газеты задаются вопросами: «где же готовят самый вкусный дёнер?», «насколько совместим дёнер с хорошей фигурой?» и «может ли хороший дёнер стоить меньше полутора евро?»

С учетом инфляции минимальная цена хорошего дёнера растет. Помню время, когда спор шел о качестве дёнера стоимостью до 1 евро, а теперь уже чаще спор идет о дёнерах за 2,5 евро.

Студенты из Бремена германо-польского происхождения (вот уж вроде кто не имеет никакого отношения к турецкой кухне!) создали специальный освежающий напиток, который помогает быстрее избавиться от запаха, вызываемого пряным блюдом. Надеются сбывать в сезон не менее 10 тысяч бутылок напитка «Папа Тюрк» на основе чая с мятой. Надо ли говорить, что «Папа Тюрк» – это название их любимой точки по продаже кебабов?

Рейтинги дёнерных ресторанчиков и киосков публикуют крупнейшие немецкие газеты. Например, в Берлине долгие годы лидерство держит ресторан Hasir на улице Maaenstrae, где я и сам регулярно и с удовольствием беру кебаб.

Впрочем, одному моему хорошему знакомому он, наоборот, не нравится: мол, слишком много мяса кладут, нарушая пропорцию с овощами.

Между тем все это дёнерное великолепие выросло из изобретения одного человека. В 1960 году 26-летний турок Кадир Нурман приехал в южнонемецкий город Штутгарт. В 1966 году он переехал в Западный Берлин и стал работать монтажником в типографии. В 1972 году Нурман заметил, что берлинцы все чаще покупают еду на улице, чтобы перекусить на ходу.

Неизвестно, было ли знакомо иммигранту имя Герты Хойвер – владелицы берлинского киоска по продаже сосисок, которая изобрела в 1949 году до сих пор самую популярную в столице «сосиску-карри». Но что известно, так это то, что Нурман стал изобретателем фастфуда, ставшего не менее популярным, чем произведение Герты Хойвер.

Через несколько лет злые языки начнут утверждать, что Нурман не изобрел ничего нового. Мол, еще в начале XIX века немецкий офицер Гельмут фон Мольтке (впоследствии – прославленный генерал-фельдмаршал, один из самых известных немецких стратегов) писал в дневнике, что турки подали ему на обед «очень хорошее, вкусное блюдо» под названием «кибаб», состоявшее из мелко порубленного мяса, пожаренного на вертеле и завернутого в хлеб.

Разумеется, сочетание хлеба с мясом – одно из самых древних в мире. Однако же изобретение Кадира Нурмана состояло в другом. Именно он придумал обжаривать огромный конус мяса на вертикальном вращающемся вертеле так, чтобы в любой момент можно было срезать очередную порцию полосок свежего мяса для нового покупателя. И именно он придумал порционное сочетание булки, мяса, а также овощей и соуса. Иными словами, Нурман придумал технологию продаж дёнер-кебаба как фастфуда.

На свою беду, Кадир Нурман не запатентовал изобретение. Только лишь Союз дёнерной промышленности Германии – есть и такой! – регулярно помогал ему деньгами, в качестве жеста доброй воли и в знак благодарности. Однако то, что лишило Нурмана процентов за использование патента, сильно помогло распространению дёнер-кебабов по Германии.

Уже в первые годы после открытия дёнерной лавки Нурмана в Берлине появились десятки аналогичных лавочек. Многие из них существуют до сих пор. Например, недалеко от моего дома есть одна крошечная лавочка, где дёнер-кебабы делаются уже более 30 лет. И все той же семьей!

На свой юбилей владельцы устроили праздничную скидку – продавали дёнеры всего за 1 евро. Очередь растянулась на два квартала, и теперь фотография этой очереди гордо красуется под стеклом витрины. Судя по фотографиям на стене, эта дёнерная лавочка повидала буквально все: чемпионат по футболу, объединение Германии, вывод американских войск. Видимо, переживет и другие события, Сейча сыновьям основателя лавочки лет по сорок, а на стене можно видеть их фотографии еще детьми. И спустя много лет они отметят и полувековой, и семидесятилетний юбилей своей немецко-турецкой дёнерной.

Впрочем, разумеется, любой иностранец, приезжающий в Германию, и, в том числе, в Берлин, хочет в первую очередь попробовать знаменитые немецкие колбаски.

«Где здесь можно поесть правильных колбасок?»

О, сколько раз мне приходилось слышать этот вопрос от своих друзей, приезжающих в гости!

К великому разочарованию гостей из России, мне раз за разом приходилось терпеливо объяснять, что «немецких» колбасок не существует. То есть бывают колбаски, сделанные в Германии или по немецким рецептам, но нет какойто типичной «немецкой» колбаски.

Как раз наоборот. Имеются десятки вариаций совершенно разных мясных блюд, по ошибке принимаемых за границей за традиционную немецкую национальную еду. Когда я вижу в меню московских ресторанов «Немецкие колбаски с капустой и тмином», мне хочется плакать от обиды за людей, обманутых составителем меню. А ушлого повара, готовящего «немецкие» колбаски, хочется самого пустить на колбасу. Не немецкую, а московскую.

Итак, «немецких» колбасок не существует. Любой житель Германии, если ему рассказать про «немецкую» колбаску, рассмеется вам в лицо. Как, кстати, смеется над рекламой дешевых консервированных сосисок «Deutschlnder». Это что-то типа колбасы «Россиянской». Производители этих сосисок заявляют, что «взяли лучшее от всех типов немецких колбас – хруст от венской, пряность от франкфуртской и нежность от говяжьей». Вот именно: для первого свойства взяли австрийскую столицу, а для последнего даже австрийского города не нашлось.

Немецкие шутники уже не первый год изгаляются над этой рекламой, делая на нее пародии, в которых сравнивают «общегерманскую» колбаску с пудингом, мясными обрезками и даже продуктом жизнедеятельности человека.

Так какие же бывают колбаски в Германии?

Начнем с того, что по-немецки «колбаса», «колбаска» и «сосиска» называются одинаково – Wurst или Wrstchen. Но это могут быть самые разные вещи. Различают колбасные изделия по способу приготовления – подлежат ли они жарке или варке. Колбаски для жарки называются Bratwurst (жареные колбаски) или Rostbratwurst (жаренные на решетке колбаски).

Сосиски для варки обычно называются просто Wrstchen. Здесь и дальше для удобства я буду называть то, что жарится – колбаской, а то, что варится – сосиской. Различия на этом не заканчиваются. Каждый вид колбасных изделий имеет массу подвидов, прежде всего региональных. И вот здесь-то начинается настоящее пиршество!

Практически в каждом регионе страны имеются свои собственные колбаски и сосиски, которые отличаются друг от друга размером, цветом, составом, традициями приготовления и, конечно, уровнем юридической защиты «бренда».

Возьмем, например, нюрнбергские колбаски. Это одна из вершин кулинарного искусства. Крошечные, не больше 10 см в длину, колбаски из мяса крупного помола с пряностями. Жарятся до темно-золотого аппетитного цвета с каждой стороны. В безответственных ресторанах эти крохотные колбаски наверняка вам пережарят до угля, ведь за ними нужен глаз да глаз. Подаются они с ароматной капустой, тушенной с тмином и шпеком. Заказывать их надо дюжинами или половиной дюжины, не меньше. Впрочем, последняя порция – скорее дегустационный разогрев. Лучше всего их пробовать в одном из центральных ресторанов Нюрнберга, где одноименные колбаски подают уже не первый век.

Или вот мюнхенские белые сосиски. Полная противоположность нюрнбергским колбаскам. Как и Мюнхен полная противоположность Нюрнбергу. Недаром Нюрнберг хотя формально и Бавария, но на деле – Франкония. Тут даже по-баварски не говорят. Но это мы отвлеклись.

Что такое мюнхенские белые сосиски? Во-первых, они именно белые, с редкими вкраплениями зеленых трав. Готовятся по специальной технологии, чтобы получить белый цвет. Они очень толстые, короткие, больше своей формой похожи на сардельки, в тончайшей кишке. Тонкой настолько, что мюнхенские сосиски нельзя держать в кипящей воде – мгновенно лопнут и лишатся вкуса!

Белые сосиски надо выдерживать в горячей (но не кипящей!) воде. Подавать на стол в фаянсовой емкости с горячей водой. Из котелка, где они плавают парами, сцепившись хвостиками, их вынимают, после чего аккуратно прорезают вдоль. Так, чтобы не повредить тонкую кожицу на обратной стороне сосиски. После этого быстрым движением ножа от разреза вбок снимают собственно сосиску с оставшейся кожицы и съедают, обмакнув в сладкую горчицу.

Традиция предписывает есть мюнхенские сосиски свежайшими, сделанными в тот же день. Запрещается хранить их после полудня. Разумеется, эти жесткие правила, появившиеся в период отсутствия холодильников, в современном мире мало кто соблюдает. Так же, как и правило подбрасывать после еды к потолку снятую с сосиски кожицу и смотреть, прилипла ли к она к потолку. Если прилипла – сосиска хорошая.

Я этого делать никогда не пытался, поэтому и не знаю, доводилось ли мне есть по-настоящему хорошие белые сосиски. Кстати, текущий по Германии с востока на запад Майн часто называют «экватором белых сосисок». Южнее него сосиски эти вовсю едят, а севернее – как отрезало.

Тут едят другие. Например, тюрингские жареные колбаски. Это настоящий гигант по сравнению с нюрнбергской. Да и есть ее надо совершенно иначе. Если нюрнбергские берутся дюжиной, поглощаются вилкой и ножом с тарелки и подкрепляются гарниром, то тюрингская естся одна, в булочке, а как дополнение к ней лучше всего подходит обычная горчица.

Только ни в коем случае не стоит путать тюрингскую колбаску с банальным хот-догом. Во-первых, тюрингская колбаска – это полноценный обед. Во-вторых, она куда вкуснее. В-третьих, по закону тюрингскую колбаску могут производить только в Тюрингии и нигде больше. То есть это защищенная, закрепленная за конкретной местностью торговая марка, вроде шампанского, пармезана или коньяка.

Другие немецкие регионы и города не отстают. Более того, иногда они подчеркивают свою уникальность странными путями. Вот, например, возьмем известную во всей Европе «франкфуртскую» сосиску. Тонкая и нежная, с чуть упругой кожицей, с треском лопающейся при надкусывании. Она известна повсюду – кроме Франкфурта!

Во Франкфурте ее называют «венской». А собственно «франкфуртской» называют другую сосиску – потолще и покороче. Почему так?

Потому что франкфуртский рецепт стал известен в Европе благодаря мяснику Иоганну Георгу Ланеру, переехавшему в Вену из Франкфурта. Там он изобрел свой уникальный рецепт франкфуртской сосиски, который и стал всемирно популярным.

Так что тонкие вареные сосиски – это достояние не только немецкого Франкфурта, но и австрийской Вены. Есть их особенно вкусно с холодным картофельным салатом: специальным образом отваривают картофель, режут тонкими ломтиками и заправляют йогуртовым или масляным соусом с зеленью.

Сравнительно новыми, но уже популярными колбасками славится и Берлин. Здесь горожане перекусывают «берлинской колбаской-карри». Название звучит несколько по-индийски, но ничего общего с индийской кухней тут нет. Это аутентичная берлинская еда.

Колбаску-карри придумала в 1949 году Герта Хойвер, державшая киоск с закусками в западном берлинском районе Шарлоттенбург. В послевоенные годы Герте Хойвер пришло в голову приготовить идеальный продукт для быстрого перекусывания на ходу. Она обжарила в кипящем масле колбаску с фаршем мельчайшего помола, порезала ее на крупные ломтики и залила смесью из томатной пасты, порошка карри и вустерского соуса.

По одной из версий, претендующих на каноничность, принято считать, что такой соус Герта сделала по бедности. Якобы у нее не оказалось под рукой ингредиентов, нужных для типичного соуса для стейков, который она подавала американским солдатам, захаживавшим к ней перекусить. Так это было или нет, уже установить невозможно. Но факт остается фактом – Герте удалось создать самый популярный соус для самого популярного берлинского блюда.

Получившуюся сосиску, порезанную и густо политую новым соусом, госпожа Хойвер уложила в умажную мисочку и снабдила крошечной деревянной двузубой вилкой, чтобы можно было есть на ходу и не жалко было выбросить пустую одноразовую посуду.

Таким способом берлинские колбаски-карри продаются до сих пор. Именно поэтому немцы регулярно перекусывают такой колбаской. И делали бы это еще чаще, если бы конкуренцию колбаскам не составляли не менее вкусные турецкие кебабы, уже описанные выше.

Сегодня берлинскую колбаску-карри обычно подают с картошкой-фри и реже с булочкой. Берлинская колбаска оказалась настолько популярной, что сегодня ее можно увидеть и в других регионах Германии – например, в Рурском районе.

Однако чаще всего немецкие регионы свято хранят свои традиции и делают упор именно на тот вид колбасок или сосисок, который традиционно готовили в данном городе или регионе. Поэтому заказать в Германии «немецкую колбаску» – самое странное желание из всех возможных. Официант просто не поймет, чего вы от него хотите.

Но вернемся к особенностям Берлина. Еще одна типичная черта берлинцев – это то, как они разговаривают с вами. Даже если берлинец говорит на немецком языке, его все равно можно не понять или понять неправильно. Дело в том, что берлинцы славятся своим очень своеобразным юмором. Общаясь с жителем германской столицы, иностранцу или даже выходцу из другого региона сложно понять: всерьез ли произносится вся эта тирада, которую он слышит, или это шутка?

Еще одна проблема общения с местными жителями заключается в том, что в Берлине популярна не просто напускная холодность, а настоящая грубость. Берлинская газета Tagesspiegel, запустившая в начале 2010-х годов свою рекламную кампанию, подчеркивала «настоящие берлинские черты» читателей газеты. Одним из символов выбрали барменшу, на футболке которой было написано: «Гони чаевые, или получишь в лоб». «Берлин – это когда говорят грубее, чем имеют в виду», – резюмировала газета свой рекламный месседж, отлично понятный берлинцам, но малосимпатичный для жителей остального мира.

Между тем реальность на первый взгляд выглядит именно такой странной. На вопрос: «Вы не могли бы мне подсказать, как пройти на такую-то улицу?» – берлинец с большой вероятностью сначала резко ответит: «Нет!» А потом выдержит паузу, насладится произведенным эффектом и, конечно, поможет. Если, конечно, турист или гость из другого региона не убежит к этому времени искать помощи в другом месте.

Разумеется, с интернационализацией столицы типично берлинские особенности речи и юмора отходят. Однако до сих пор водители автобусов и таксисты, если это не выходцы из турецкой общины, не против пошутить над пассажирами, перейдя на берлинский говор и начав сыпать парадоксальными заявлениями. Но таких случаев все меньше. Берлинский юмор вытесняется интернациональным: слишком много в городе приезжих из всех концов света – от США до России.

Два колеса для берлинца

Любимое средство передвижения берлинца – не легковой универсал и даже не кабриолет, а обычный велосипед. Без него настоящий житель немецкой столицы не может прожить ни дня. На велосипеде ездят на работу и на отдых, за покупками и просто так, без дела. Первое, что делает иностранец, по-настоящему желающий интегрироваться в берлинский ритм жизни, – это покупает велосипед. Пусть подержанный, пусть на интернет-аукционе – но свой. И обязательно замок к нему, иначе рано или поздно украдут.

Без дела берлинцы ездить не особенно любят. Обычно передвигаются куда-то на двухколесных транспортных средствах сосредоточенно и целенаправленно: клерки едут на работу в костюмах, прищепив брюки к щиколоткам специальными светоотражающими застежками; благообразные старушки едут в булочную; почтальоны развозят газеты и письма на служебных велосипедах с притороченными к осям колес корзинами для корреспонденции. И только дети катаются на велосипедах просто так, в свое удовольствие.

Разумеется, к национальному виду транспорта серьезное отношение. По опросам, каждую весну новый велосипед собирается купить каждый третий немец. И тратит он на покупку около 625 евро. Цена кажется более чем высокой! Это при том, что хороший новый велосипед в крупных сетях продажи велосипедов (например, магазин Stadler в Берлине хвастается, что со своими 10000 квадратных метров торговой площади и 30000 типов товаров является самым большим в Центральной Европе) стоит около 300 евро. Дорогие модели в широкой продаже легко могут доходить до 2000–3000 евро. То есть равняться цене сильно подержанного, но все же автомобиля.

Неудивительно, что при таких расходах на велосипеды к езде на них немцы подходят и с типичной серьезностью, и с типичной стойкостью, и с типичным тотальным воодушевлением. Серьезный берлинец говорит себе: велосипед экономит время (не надо искать место для парковки), деньги (не надо платить по 1,7 евро за литр бензина) и помогает здоровью. Значит, буду ездить на велосипеде, а не на машине! Стойкий берлинец рассуждает дальше: если на улице зима, это не повод отказываться от велосипеда. В конце концов, асфальт сухой, так что надо просто докупить термобелье, замотать лицо шарфом или надеть «штурмовую маску» по типу тех, что в России носят сотрудники спецслужб, – и вперед! «Ты же русский, тебе не должно быть холодно!» – молодецки говорили мне мои приятели-немцы, когда в Берлине были морозы под минус двадцать. Немцы лихо садились на велосипеды и уезжали в ледяную ночь, сосредоточенно крутя педали. Мне же от одного вида их развевающихся курток становилось плохо. Какой там велосипед!

Наконец, склонный к тотальным решениям немец сажает на велосипед всю семью. Технические сарайчики у домов, в которых немцы хранят всякие вещи для ухода за двором или автомобилем, очень быстро превращаются в гаражи для десятков велосипедов. В моем доме, например, под велосипеды выделено подвальное помещение площадью около 80 квадратных метров, и оно полностью заставлено велосипедами!

Если ребенок еще не умеет ездить сам, то его сажают в специальное сиденье, прикрепленное к велосипеду, или же в небольшой прицеп, накрытый прозрачным пластиком от дорожных брызг и пыли. Прицеп на двух колесах едет за велосипедом взрослых, и над ним на длинной пружинной антенне развевается флаг, чтобы лучше было видно водителям автомобилей. Вполне возможно, что в прицепе сидит пара детей постарше, а самый младший ребенок закреплен в сиденье, установленном на багажнике или над передним колесом. Первые пару лет такое зрелище пугает. Особенно когда видишь, как такая мать с детьми пересекает шоссе, хоть и на зеленый свет. Потом привыкаешь и начинаешь восхищаться.

Кстати, про автомобили. Несмотря на тысячи километров велосипедных дорожек, проложенных по Германии (а в Берлине велосипедной дорожкой укомплектована почти каждая большая улица), велосипедисты все-таки регулярно выезжают на обычную проезжую часть. И вот тут-то начинается извечная борьба между автомобилистами и велосипедистами. Не зря в учебнике по правилам дорожного движения раз за разом повторяется: велосипедист коварен и быстр, его сложно заметить в ночи, он далеко не всегда соблюдает правила, и поэтому его лучше пропустить, чем столкнуться с ним и пострадать. «Велосипедист нарушает правила и не спешивается перед пешеходным переходом, хочет проехать его. Какие ваши действия?» – это реальный вопрос из билетов по теории вождения. Правильный ответ: «Наступить на свою гордость и пропустить, пусть едет».

Впрочем, за стойких водителей, наступающих на горло своей песне, велосипедистам отлично мстят немецкие полицейские. Регулярно немецкая полиция устраивает облавы на велосипедистов, штрафуя их за езду по тротуару, проезд на красный свет или за езду по встречке: ведь велосипедисту запрещено ехать по обочине автомобильной дороги против движения машин.

Кстати, если велосипедист попадется полиции в нетрезвом виде, то она обязательно проверит, есть ли у данного гражданина права на вождение автомобиля. Если есть, засчитает езду в нетрезвом виде на велосипеде как езду на автомобиле, с соответствующими последствиями. Беспокойство полиции неслучайно: только в Берлине ежегодно происходит более 6000 аварий с учатием велосипедистов. В них в среднем гибнут по 10 человек в год.

К борьбе против нерадивых велосипедистов к полицейским присоединяются и жители отдельных жилых районов. Летом 2013 года в Берлине противниками агрессивного стиля вождения велосипедистов по жилым зонам были развешаны плакаты. Ненавистный велосипедист был изображен с гранатой-лимонкой вместо головы, а лозунг на плакате требовал дать отпор «боевым велосипедистам», ведь они нарушают принципы безопасного вождения.

Мэрия ответила на эту частную инициативу своими плакатами: улыбающиеся велосипедист и автомобилист протягивали друг другу жестяную банку с напитком, на которой было написано «Уважение». Слоган плаката сообщал, что уважение друг друга сделает ситуацию на дорогах гораздо спокойнее.

В одном, что касается велосипедов, немцы все-таки изменяют своей страсти к технологичной безопасности. Лишь каждый третий велосипедист Германии ездит в велосипедном шлеме. Хотя именно голова чаще всего страдает при авариях, заставить немцев носить шлемы практически невозможно. Ни уговоры министерства внутренних дел, ни даже заявления министра ввести обязанность вождения в шлеме под угрозой штрафа не могут заставить немцев массово начать их надевать.

И дело не в цене: типичный шлем стоит от 20 до 60 евро, что несопоставимо с ценой среднего велосипеда. По опросам велосипедистов, шлем воспринимается немцами как «некрасивая» вещь. А ведь езда на велосипеде должна быть не просто быстрой, экономичной и удобной, но и красивой. Ведь велосипед – это любовь и страсть немцев, а не простое средство передвижения.

Город чиновников и безработных?

«На часах десять утра! А у них перед каждым – по бокалу пива! Ты только подумай!»

Джонна, моя знакомая-американка, не переставала удивляться. Хотя Джонна уже несколько лет живет в Германии, она все еще никак не может привыкнуть к тому, что немецкий бизнесмен, ждущий в бизнес-зале аэропорта самолет, не прочь промочить горло пивом или вином в любое время суток. Где-то на периферии сознания я понимаю, что возмущение Джонны во многом продиктовано ее воспитанием.

«Я из очень консервативной семьи», – сказала она мне как-то, когда мы ехали по пустыне на границе Калифорнии и Невады.

«Консервативная» семья оказалась действительно консервативной: религиозные донельзя родители, воспитание в ситцевом платье и никакого алкоголя, даже на картинке.

Но даже мне, социализированному в подмосковном городке в 90-е годы, порой непонятны отношения немцев к алкоголю.

А отношения эти тесны и многосторонни. И речь не о том, что мало кто из немцев всерьез осуждает практику пропустить бокал-другой за обедом или ужином. Пиво в Германии вполне могут наливать даже на праздновании годовщины основания детского сада.

Если родители приходят на праздник с детьми, то дети получают свой яблочный сок, колу или «яблочный шорле» (смесь сока с газированной минеральной водой). А родители-то почему должны страдать без пива? Так что для немца совершенно нормально, если пиво или вино продается даже на детском празднике. Такое немыслимо не только в суперконсервативных американских штатах Юта или Невада, но даже и в России.

В любой более-менее приличной немецкой гостинице на завтраке обязательно стоит погруженная в ведерко со льдом бутылка игристого. Отдыхающим же надо как-то начинать день! Даже в эконом-классе немецкой Lufthansa пассажирам до сих пор предлагают по меньшей мере два вида вина и пиво. И это сейчас, когда все авиакомпании стараются экономить на всем, что только можно.

Продажа алкоголя разрешена в Германии с 16 лет (для некрепких напитков вплоть до вина) или с 18 лет (для напитков с высоким содержанием алкоголя – водки, виски, коньяков и так далее). Встреча профессора с группой студентов в пивной по случаю сдачи экзамена – старая традиция. Разумеется, счет оплачивает профессор, а встреча проводится в пивной, где профессора устраивали вечеринки еще в XIX веке.

Разумеется, не обходится без эксцессов. Регулярно немецкие СМИ с ужасом сообщают о моде среди подростков на «безлимитные вечеринки». Это когда посетители клуба платят лишь за вход, а в цену включено неограниченное количество любого алкоголя. То тут, то там в Германии очередной молодой немец оказывается в больнице в состоянии алкогольной комы.

Журналисты даже придумали для таких случаев название «кома-нажиралово» (Koma-Saufen). Впрочем, сложно сказать, действительно ли такие случаи характерны только для Германии или бывают и в других странах. В конце концов, немецкие газеты известны тем, что из любой национальной проблемы делают вселенскую беду.

Что действительно отмечают врачи – так это то, что подростки, стремясь получить больший эффект опьянения за меньшие деньги, все чаще экспериментируют со способами введения в организм алкоголя. И вместо традиционных, известных и русским рецептов быстрого опьянения (смешать водку с пивом и выпить в теплом виде на пустой желудок) демонстрируют куда более глубокие познания физиологии человека.

Например, девушки порой пропитывают гигиенические тампоны водкой и вводят во влагалище. Всосавшийся через слизистую алкоголь дает куда более сильный эффект. Юноши для тех же целей практикуют введение тампонов в анус. Врачи отмечают опасность таких экспериментов. Тут и ожоги слизистой, и неспособность молодого человека контролировать опьянение, и невозможность для организма сопротивляться отравлению с помощью естественной рвоты.

Впрочем, такие случаи редки. Но отлично подходят на первые полосы бульварных газет.

Чтобы остановить чрезмерное увлечение подростков алкоголем, власти вывешивают на улицах серии социальных плакатов. Типичный социальный плакат не призывает молодых людей отказаться от выпивки (да это было бы невозможным), но призывает соблюдать меру. Обычная тема плакатов – противопоставление веселой вечеринки с умеренным употреблением алкоголя с последствиями излишнего опьянения.

«Ты хочешь флиртовать с этой девушкой или захрапеть у нее на плече?» – спрашивает один плакат.

«Они перебрали, и вот последствия: первый провалит завтрашний экзамен, второй потеряет автомобильные права, а у третьей случится неожиданная беременность», – меланхолично расписывает судьбы пьяной троицы другой плакат.

Но это все темные стороны алкоголя, когда питье неумеренное, во вред здоровью. Светлая сторона тоже есть, и какая!

Не многие страны мира так комфортны для спокойного, умеренного употребления вкусных алкогольных напитков. Богатая винная карта есть в Германии практически в любом ресторане. Цены на отличное вино куда ниже, чем в соседней Франции. Для немца совершенно нормально выпить за обедом бокал вина и сесть за руль. В конце концов, все знают, что один бокал дает не больше 0,3 промилле, а это куда безопаснее, чем садиться за руль не выспавшимся или ехать по автобану, выясняя отношения с женой, сидящей на пассажирском сиденье. А раз вино пить можно – никто в здравом уме не будет злоупотреблять этим правом и перебирать.

Хотя, конечно, случаются исключения. Так, несколько лет назад только что избранная главой протестантской церкви Германии епископ Маргот Кэссманн попалась на том, что проехала на красный свет, будучи пьяной. Полицейские остановили епископа, проигнорировавшую сигнал светофора, и выяснили, что у нее в крови 1,5 промилле алкоголя. При нормальных условиях 1,5 промилле означают примерно бутылку выпитого вина.

Впрочем, Кэссманн не стала оправдываться, а сразу же ушла в отставку со всех постов, раскаявшись в содеянном. Неизвестно, перестала ли она пить вино после этого. Да и зачем бы ей переставать? Сам по себе факт употребления вина в Германии никого не возмущает, а проблемы случаются лишь у тех, кто нарушает при этом закон, например, садясь за руль пьяным.

В Берлине естественность алкоголизма, почти на бытовом уровне, ощущается, наверное, наиболее сильно по сравнению с любым другим городом Германии. Возможно, это связано с тем, что в Берлине показатель безработицы значительно выше по сравнению со всеми остальными немецкими регионами.

Если крупнейшими работодателями Берлина выступают органы власти, то крупнейшим приютом для безработных, несомненно, выступает берлинская подземка. Мало в каком поезде метро немецкой столицы можно ехать и не пересечься с ними. Типичный случай, когда на очередной станции двери вагона открываются, и в них входит очень скромный безработный, одетый достаточно опрятно, и, словно стыдясь своего присутствия в поезде, начинает предлагать пассажирам купить газету, издаваемую бездомными.

Кстати, «бездомными» берлинских бездомных называть не вполне правильно. В эту категорию попадают люди, у которых нет собственного жилья, но которые имеют, тем не менее, возможность ночевать в специальных приютах, оплачиваемых либо городом, либо частными благотворительными миссиями. Поскольку собственной крыши над головой у этих людей нет, они официально считаются бездомными, хотя и спят во вполне достойных условиях.

Вокруг бездомных существует целая индустрия фондов поддержки – как вполне серьезных, так и граничащих с мошенническими. К серьезным фондам относятся, например, немецкие «тафели» – организации, чьи активисты на добровольных основах объезжают супермаркеты и собирают продукты питания, чей срок годности вот-вот закончится. Чем более престижный супермаркет, тем меньше он готов терпеть на своих полках товары, которые уже нельзя будет продавать через неделю. Хотя технологии изготовления многих продуктов позволяют товару храниться еще много дней после окончания срока годности и оставаться пригодным для еды. Поэтому супермаркеты отдают такие продукты «тафелям», а сами экономят на утилизации.

«Тафели» отвозят эти товары в свои пункты раздачи и распределяют между безработными и бездомными. Причем отвозят на специальных машинах-холодильниках, потому что транспортировка продуктов питания даже с истекающим сроком годности на обычных машинах запрещена, ведь нарушается их технология хранения.

Сомнительные же фонды собирают многочисленные пожертвования, но тратят их совершенно непредсказуемым образом. Например, в 2012 году Берлин потряс скандал, когда выяснилось, что руководитель одного из таких фондов, занимавшихся якобы помощью бездомным, на собранные деньги покупал себе дорогие спортивные машины, в том числе Maserati.

Достаточно зайти в любую крупную станцию берлинского метро, чтобы увидеть, как выглядит повседневная жизнь берлинских бездомных. На станции «Хакишер Маркт» или на «Иннсбрукер Платц» группа бездомных со своим скарбом, сложенным в тележку из супермаркета, будет обсуждать текущие новости по-немецки, по-русски или по-турецки, прихлебывая водку из небольшой плоской бутылки. Социологи, изучающие жизнь берлинских бездомных, как-то говорили мне, что одним из центров жизни берлинских клошаров является станция «Ноллендорфплатц». Она идеально сочетает в себе несколько факторов, важных для бездомных: вентиляционные выходы с теплым воздухом, у которых можно греться; большой пассажиропоток, обеспечивающий приток милостыни; достаточное количество бутылок в урнах и круглосуточный супермаркет, в котором можно бутылки сдать. Это тоже Берлин, и он такой же живой, как и Берлин пятизвездочных гостиниц и мишленовских ресторанов.

Зажигательный Первомай и другие землетрясения

«Мне вот интересно, все эти люди, запарковавшие свои машины 30 апреля в Кройцберге, они тоже пойдут в страховые получать компенсации? И неужели страховые компании им что-то выплатят?» – мой приятель-журналист задумчиво потягивал кофе, слушая репортаж об ущербе, нанесенном участниками первомайской демонстрации припаркованным в городе машинам. Несколько машин демонстранты сожгли, у других выбили стекла, третьим прокололи колеса, а на каких-то просто всласть попрыгали.

Первомай в Берлине – это одна из самых масштабных городских традиций. К сожалению, это традиция не народных гуляний, дымящихся жаровен с сосисками, разливного холодного пива и улыбающихся горожан. Это традиция вывороченной брусчатки, летящих в полицию файеров, разбитых витрин и тысяч левых и праворадикальных активистов с лицами, замотанными черными платками, и с ногами, затянутыми в высокие шнурованные ботинки, удобные для драк.

Уличные столкновения на Первомай появились в Берлине не сегодня и не вчера. Еще в 1987 году, за два года до падения Берлинской стены, левые круги Берлина – тогда еще Западного, – пошли на открытый конфликт с мэрией, призвав бойкотировать перепись населения. По мнению левых активистов, проведение переписи должно было ухудшить права бедных слоев населения. В частности, стать основой проведения антиэгалитаристской жилищной политики. Кроме того, левые активисты были недовольны подготовкой к празднованию 750-летия города, выражавшейся, в частности, в удалении с улиц асоциально выглядящих горожан.

На протяжении апреля 1987 года западноберлинская полиция провела несколько акций по вытеснению леваков из захваченных ими пустующих зданий. К Первому маю ситуация обострилась до предела. Мирная первомайская демонстрация была готова в любой момент превратиться в уличные бои. Так и произошло. Примерно в четыре часа вечера 1 мая левые активисты перевернули полицейский патрульный автомобиль, который обеспечивал порядок на демонстрации. Сидевшие в автомобиле полицейские получили легкие ушибы. Вслед за этим другие активисты стали сдвигать строительную технику, стоявшую в некотором отдалении. Полиция восприняла происходящее как начало беспорядков и приняла решение разогнать митинг.

Несмотря на применение полицией дубинок и слезоточивого газа, разогнать демонстрацию быстро не удалось. Митингующие соорудили на перекрестках Скалитцер-штрассе баррикады и стали удерживать позиции. Вплоть до одиннадцати вечера полиция предпринимала попытки взять контроль над левацкими кварталами, но в конце концов вынуждена была отступить.

Немецкая городская железная дорога прекратила работу в районе улицы Скалитцер-штрассе, чтобы исключить прибытие новых агрессивных активистов и не подвергать машинистов поездов опасности. Тем не менее, пиратские радиостанции успели распространить призыв к левым активистам и призвали их поспешить к Скалитцер-штрассе, где намечается успешная драка с полицией.

Кстати, всего через два года именно сообщения городской радиостанции Западного Берлина о том, что пропускные пункты на стене работают на выпуск граждан ГДР на Запад, стали причиной того, что тысячи берлинцев устремились к погранпереходам и просто смели ничего не подозревавших гэдээровских пограничников.

Но вернемся в Первомай 1987 года. Уже через несколько часов после обращения левых радиостанций столкновения приняли совершенно новый масштаб. Левые активисты стали массово применять коктейли Молотова. Были подожжены отделения банков, супермаркеты. Бунтующей толпе удалось поджечь даже здание станции железной дороги: Гёрлитцкий вокзал. Прибывшие на место пожарные расчеты сами стали объектами нападений. В районе начались спонтанные грабежи магазинов. Лишь к вечеру 2 мая полиции, стянувшей к месту событий водометы и разградительную технику, удалось взять ситуацию под контроль. Было арестовано 47 участников беспорядков. На месте событий остались остовы десятков уничтоженных автомобилей и выгоревшие здания «капиталистических заведений»: банков и магазинов.

Однако даже эти события 1 мая 1987 года, после которых минуло уже почти тридцать лет, тоже не начались сами по себе.

Берлинский район Кройцберг, расположенный вплотную к Берлинской стене и населенный очень бедными горожанами, долгие годы являлся центром левацки настроенных немцев. Причина тут не только в революционной атмосфере бедного района города. Дело еще и в том, что в Западном Берлине изначально было куда больше леваков. Из-за особого статуса этого города молодые люди, жившие в Западном Берлине, освобождались от призыва в бундесвер. Поэтому большое количество леваков, не желавших служить в «империалистической армии», приезжали в Западный Берлин и совершенно легально не шли служить в армию. Здесь они зато пополняли ряды многочисленных местных левых и радикально-левых организаций. Не случайно немецкая левая террористическая организация RAF зародилась именно в Западном Берлине.

Разумеется, все эти сотни и даже тысячи молодых людей, увлеченных идеями честного распределения собственности, борьбы с мировым империализмом и противостояния капиталистической системе, нуждались в жилье. Для многих из них логичным решением вопроса был самозахват пустых жилых домов в бедных районах. В Берлине тогда количество жилья превышало количество арендаторов. Много старых зданий в бедных районах находились в формальной собственности своих владельцев, но не использовались ими по назначению. Слишком в плохом состоянии были эти здания, и слишком тяжело было найти хоть кого-то, кто был бы готов платить за жилье. В итоге левацкая молодежь просто заселялась в эти пустующие дома, не спросив разрешения у хозяев. Молодые люди исходили из того, что капиталист, не использующий дом по прямому назначению, теряет право на то, чтобы распоряжаться имуществом, а левым активистам дома нужны больше.

К декабрю 1980 года в Берлине таким образом было захвачено 18 многоквартирных домов, что вызвало серьезное недовольство мэрии. Поэтому когда 12 декабря 1980 года молодежь попыталась захватить новый дом – по адресу Фрэнкельуфер, 48 (соседний дом, номер 50, уже был захвачен), полиция начала противодействовать. Полицейская операция быстро привела к мобилизации всех левых активистов района. Леваки стали сооружать баррикады, в ход пошли коктейли Молотова. Полиция ответила усилением своего присутствия в кварталах, применила слезоточивый газ и водометы. В ходе столкновений один из демонстрантов был тяжело ранен наехавшим на него полицейским автомобилем.

Эскалация конфликта привела к массовым выступлениям левацки настроенных граждан по всему городу. Уже через неделю в центральном районе Моабит на демонстрацию в поддержку участников захвата домов вышли более 15 тыс. человек. Несмотря на то что незаконно заселенные дома по улице Фрэнкельуфер были освобождены полицией, захваты продолжались с завидной регулярностью. К лету 1981 года в Берлине захвачено было уже более 160 зданий.

Такой подробный разбор предыстории социальных столкновений в Берлине необходим для того, чтобы понять: у современного берлинского Первомая глубокие корни. Более того, когда сегодня дело ограничивается несколькими разбитыми витринами и парой перевернутых машин, можно сказать, что Берлин легко отделался. Еще совсем недавно на Первомай на улицах города горели факелы из десятков автомобилей, а полиция была вынуждена штурмовать баррикады.

Тем не менее, современные берлинские первомайские проблемы еще достаточно ярки и впечатляют приехавших в немецкую столицу выходцев из России, где подобных «традиций» столкновений с полицией просто нет. Ежегодный берлинский Первомай – это горячая тема для немецких СМИ. Недели за две до мирных шествий и не вполне мирных уличных столкновений немецкие газеты выходят с сообщениями о том, каким ожидается нынешний первомайский сезон и в чем будет заключаться тактика полиции. Правоохранители пробуют разные методы работы с демонстрациями, все больше склоняясь к тому, что деэскалация насилия лучше всего достигается сотрудничеством с демонстрантами и выработкой компромиссов, а не жесткими запретами.

К сожалению, пока столкновений с радикалами не удается полностью избежать. По традиции, первые конфликты приходятся на ночь с 30 апреля на 1 мая – Вальпургиеву ночь. Это время, когда, по мнению древних германцев, на горе Брокен собирались на свой праздник ведьмы и колдуны, и эта дата как нельзя лучше подходит к визуальному ряду происходящего на улицах столицы.

С наступлением сумерек в центре города и на окраинах начинают собираться активисты разных радикальных групп. К этому времени в город уже стянуты силы полиции, приехавшие со всех регионов страны. В тупиковых улочках припаркованы водометы, на проспектах стоят колонны полицейских грузовиков, набитых сотрудниками полиции в полном обмундировании – от шлемов до бронежилетов.

Только по номерам полицейских машин можно понять, из какого они региона: Гессен, Бавария, Мекленбург – Передняя Померания. Отдельно выделяются полицейские машины с номерами серии «BP» – Bundespolizei, федеральная полиция, чья задача обычно заключается в контроле миграции на границах, а также в охране вокзалов, аэропортов, органов федеральной власти, дипломатических миссий. В особо напряженные дни федеральная полиция также участвует в охране массовых мероприятий и общественного порядка.

Собственно, у полиции имеется две главные головные боли. Во-первых, нужно не допустить превращение демонстраций левых групп и партий в погром банков, машин и магазинов. Во-вторых, нужно удержать от столкновения левых и правых радикалов. Дело в том, что Первомай в Германии – праздник не только левых групп. Огромное количество правых радикалов специально собираются в Берлине и других городах, чтобы пройти по улицам со своими лозунгами. Любая демонстрация правых в Германии сразу же притягивает к себе левую контр-демонстрацию, и наоборот. В задачи полиции в таких случаях входит разводить стороны как можно дальше друг от друга и ни в коем случае не допустить, чтобы из одной толпы в другую полетели бутылки, файеры или что-нибудь посерьезнее.

Поскольку право граждан на демонстрации закреплено в Основном Законе Германии, запретить их проведение неонацистской партии (если только она сама не запрещена как угрожающая конституционному строю Германии) невозможно. Полиция может только несколько изменить маршрут шествия, чтобы добиться соблюдения норм безопасности. Правые радикалы год от года пользуются демократическими нормами, которые в своих же речах регулярно критикуют, и заказывают себе маршруты шествия через самые левые берлинские районы. В том числе те, где количество мигрантов превышает средние показатели по городу.

Разумеется, такое шествие на Первомай выглядит более чем внушительно. Группа неонацистов из 50–100 человек окружена впятеро большим отрядом полиции. Полицейские в шлемах, со щитками на руках и ногах, идут перед демонстрацией, оцепляют ее по бокам и замыкают шествие. Следом обычно едет полицейский автомобиль, а в середине этой «коробочки» под красно-белыми плакатами с боевыми лозунгами идут сторонники праворадикальной партии, время от времени выкрикивающие в мегафоны свои речевки.

Обычно на шествии присутствуют несколько десятков журналистов. Подобные демонстрации полны ярких колоритных картинок, и можно быть уверенным, что и в местной, и в национальной прессе на следующий день появятся заметки о прошедшем шествии и о реакции на него местных жителей.

Наконец, за кольцом полиции обычно собираются представители контрдемонстрации. Это могут быть жители района, протестующие против шествия неонацистов. Многие открывают окна и кричат что-то возмущенное неонацистам, а те кричат в ответ, доходя до самых эмоциональных выражений. Так же эмоционально ведут себя и специально приехавшие из других районов города и даже из других городов левые активисты. Время от времени представители обоих лагерей пытаются прорвать оцепление полиции. Чтобы не допустить этого, группы в десять-пятнадцать полицейских отсекают одних радикалов от других.

Чаще всего подобные демонстрации обходятся без серьезных последствий. Но однажды именно в районе Кройцберг я стал свидетелем одновременно и смешной, и пугающей сцены. Работая журналистом в Берлине, я поехал делать репортаж на очередной митинг сторонников праворадикальной партии НДПГ. Он, разумеется, вызвал ответную контрдемонстрацию левых активистов.

Настроение обеих сторон было напряженным, а полиции явно не хватало, чтобы уверенно разграничить стороны. Это заставляло полицейских нервничать, и к концу демонстрации полиция почти потеряла контроль над ситуацией. Правоохранители стали почти панически реагировать на попытки левых горожан, которых на месте было большинство, прорвать оцепление. В какой-то момент полицейскому показалось, что один из находящихся в толпе людей ведет себя слишком агрессивно. Невысокий крепко сложенный мужчина в черной полуспортивной-полувоенной одежде с небольшим рюкзачком за спиной, короткостриженый и с короткими усиками вступил в перепалку с левым демонстрантом.

Видимо, полицейский принял мужчину за агрессивного участника правого митинга, просочившегося через оцепление между двумя демонстрациями. Он, недолго думая, распластал мужчину по капоту стоящей рядом машины, обильно залив его лицо смесью из перцового баллончика. Стоявшие рядом журналисты сначала опешили, а потом начали истерически хохотать, не забывая снимать происходящее на фото. Дело в том, что прибывший на усиление из другого города полицейский не узнал руководителя отдела демонстраций берлинской полиции. А тот, в свою очередь, допустил серьезную ошибку, придя контролировать работу своих подчиненных в гражданской одежде, а не в форме. Полицейского начальника с красным лицом и заплывшими от перца глазами препроводили к медицинской машине и оказали первую помощь.

Разумеется, в ситуации, когда каждый год в столице страны, как по расписанию, проходят столкновения правых и левых радикалов друг с другом и с полицейскими, горожане и СМИ начинают смотреть на ситуацию философски. Медиа активно распространяют самые зрелищные картинки: перевернутые мусорные баки, разбитые стекла витрин банков или вывороченные из тротуаров куски брусчатки. Конечно, возможность более-менее безнаказанно принять участие в уличных драках (далеко не всех участников беспорядков арестовывает полиция) привлекает со всей Германии (и даже из сопредельных стран) радикалов с политическими убеждениями и без них. Однако нужно понимать, что подавляющее большинство людей выходят на улицу с мирными намерениями, и многие демонстрации проходят совершенно спокойно.

Более того, в большинстве районов города демонстрации вообще не ощущаются, поскольку все шествия сконцентрированы либо в центре столицы, либо в районах, где доля активистов очень высока. Но и там все обходится в основном мирно. Ведь для 99 % участников первомайских митингов это возможность еще раз заявить о своем желании жить в социальном государстве. А после митинга пойти посидеть в парке, выпить пива и съесть принесенные из дома бутерброды. И только полицейские до самого утра будут стоять в оцеплении, ожидая возможных нежелательных конфликтов.