Паноптикум. Книга первая. Крах Гракх Александр

– Где тут туалет, – тихо промолвила она.

– Третья дверь слева по коридору, – сказал Алан, не отвлекаясь от просмотра.

Пройдя в туалет, Шарлотта умылась и немного пришла в себя. Она была как будто в каком – то другом – сюрреалистическом мире. Она прекрасно понимала, что мир ничуть не изменился – просто у неё отпали всякие сомнения насчет Алана. «Надо хотя бы выбраться отсюда. Завтра же я покину эту страну». Её единственный сын, второй человек в государстве, являлся безумцем!!! Но самое страшное, что никто ему не мог сказать об этом в лицо… Никто, кроме Орокина, его бывшего друга.

– Мама, у тебя там всё в порядке? – раздался из зала голос Алана.

– Да, да. Сейчас иду…

Вытерев полотенцем лицо, Шарлотта глубоко вздохнула.

– Мама, иди скорее, уже финал, ты всё пропустишь!

Шарлотта покинула уборную и, вернувшись в комнату, села обратно на диван. В финале показывали мертвую Мега– зубатку и ползущего к красной кнопке окровавленного героя. Бесчисленное множество зубаток помельче, окружая верхнее туловище Алана – актера, громко клацали острыми, как бритва, зубами. Ладонь героя опустилась на заветную кнопку, и последовал ядерный взрыв, чья мощь испепелила всё живое в радиусе сорока километров. Далее появилась надпись, озадачившая Шарлотту: «Спектрат это не образ жизни. Спектрат это образ мыслей».

– Ну как? – торжественно спросил Алан, уставившись на мать.

– Я… Я не знаю, Алан, – произнесла Шарлотта и, попытавшись выкинуть сцены с окровавленными кишками из головы, совсем растерялась. – Может, тебе налить чаю?

Улыбка исчезла с лица Алана. Он серьёзно посмотрел на мать и спустя мгновенье промолвил:

– Мама, с тобой всё в порядке? У тебя какой-то бледный вид. Мы, наверно, не поедем к тёте Клэр, ты явно больна…

«Всё… Всё, ловушка захлопнулась…» Ловушка захлопнулась с таким эффектом, что Шарлотта внезапно для себя разрыдалась.

– Алан, что ты от меня хочешь? – заговорила она, захлебываясь в слезах. – Хочешь знать моё мнение о фильме? Это ужасно, Алан!!! Ты сумасшедший, ты это сам понимаешь?

– Мама, я хочу знать твоё мнение о фильме, – спокойно проговорил Алан. – И давай не будем переходить на личности…

– Да это полный абсурд!!! – прокричала Шарлотта, пребывая в истерике. – Даже твой герой в конце умирает. У тебя что, в мемуарах написано, что ты умер в том дембельском дозоре?

Алан с удивление посмотрел на мать.

– Да, мама, – спокойно проговорил он. – Там даже есть такие строки: «И он умер… Вернее, просто перестали существовать связи между нейронами… И в этом теле Алана Филипса возродился солдат империи, который наконец осознал истину того, что он в первую очередь Имперец, а уже потом Алан Филипс!»

Филипс так разулыбался, будто его ответ снял все вопросы.

– Мама, это фильм – метафора, – внезапно его лицо стало серьёзным. – А ведь ты всегда говорила, что читала мои книги… Ты мне лгала?

Шарлотта была в отчаянном положении. Ну раз уж она начала говорить правду, то останавливаться не собиралась.

– Алан, я не осилила и трех страниц этого бреда. Да, я говорила это из уважения к тебе… – рыдая, произнесла она.

Алан нахмурил брови.

– Я всегда подозревал, что ты не лояльна Спектрату, мама. Но я всегда пытался поддерживать те правила игры, которые ты установила в наших отношениях. Но сама – то ты их сейчас нарушаешь… – Алан пристально поглядел на мать. – Ну раз мы прекратили играть в игры, мама, позволь указать тебе на то, что я, как гражданин метрополии, должен сообщить о тебе в тайную канцелярию… И ты сейчас ставишь меня перед трудным выбором: либо ты, либо нарушение присяги, данной Императору…

Алан задумчиво прошел к книжному сканеру и выбрал какую– то книгу. Найдя нужную страницу, он произнес:

– Это гражданский кодекс метрополии. Статья 117.1 гласит: «Гражданин Акрита обязан доложить о «нелояльном лице» в тайную канцелярию». Месяц назад я внес поправку, которая звучит так: «…в тайную канцелярию ЛИБО НАЧАЛЬНИКУ СПЕКТРАТА ЛИЧНО», – Алан внимательно посмотрел на мать. – Я это сделал ради тебя, понимаешь? Эта поправка сняла все противоречия с моим кодексом патриота – я как бы доношу на тебя самому себе. Но к тете Клэр мы завтра точно не поедем – это факт. Ты вообще никогда больше не покинешь это место…

Шарлотта до сих пор помнила те слова… Вначале она тешила себя надеждой на то, что сбежит, или, по крайней мере, сообщит Клэр. Но время шло. Она уже давно сбилась со счета, сколько лет она не покидала этот проклятый периметр…

Однажды Шарлотте всё – таки удалось украсть персональный интегратор сына. Когда она нажала на экран, появилось изображение Алана, который качал головой и произносил фразу: «Мама, это мой интегратор… Ты, наверно, перепутала его со своим, который давно в ремонте». Это взбесило Шарлотту настолько, что она выбежала из особняка и запустила интегратор в стену.

– Чертов ублюдок, – заорала она. – Помогите! Кто-нибудь!?

В ответ на вышке включили гимн Спектрата. Причем сделали такую громкость, что Шарлотта даже саму себя перестала слышать.

Именно тогда она твердо решила убить Алана. И она бы этого обязательно добилась, если бы не тот случай, который сделал Шарлотту инвалидом.

Как – то раз Алан уехал в очередную командировку, приставив к ней солдата, который приносил Шарлотте еду и запирал её на ночь в спальне. Заметив, что на поясе Спектратора висят боевые гранаты, Шарлотта решила пойти на хитрость, попросив Спектратора достать со шкафа коробку с вещами. Когда тот встал на высокий стул и пытался дотянуться до коробки, лежащей на шкафу у самой стены, она успела незаметно снять с его пояса одну из гранат. Шарлотту даже поразило то, с какой ловкостью и решительностью она провернула кражу. Когда Спектратор всё же достал коробку, она, как ни в чем не бывало, поблагодарила его и предложила чаю. Сославшись на инструкции, солдат сухо отказался и покинул периметр, не подозревая о пропаже.

Ликованию Шарлотты не было предела! Доведенная до отчаяния, она уже не считала Алана своим сыном. Она считала его душевнобольным ублюдком, смерть которого сделает этот мир чуточку лучше. «Наконец-то я смогу освободиться из этой благоустроенной тюрьмы, отправив своего главного надзирателя к праотцам. Осталось понять, как устроена эта штука». Отсутствие опыта обращения с подобными вещами совсем не пугало её. Шарлотта больше боялась того, что уже никогда в жизни не сможет выйти за периметр этого проклятого места. Но оружие не прощает дилетантского подхода.

Запертая у себя в комнате, Шарлотта пыталась понять принцип действия гранаты, вертя её у себя в руках. Неожиданно для неё на гранате замигала зеленая лампочка. Шарлотта ещё больше насторожилась, когда зеленый цвет внезапно сменился красным. Не представляя себе, что делать в данной ситуации, она откинула гранату в дальний угол комнаты, после чего последовал взрыв…

…Шарлотта, пребывая в темноте, услышала, что её кто – то зовет. Затем к Шарлотте пришло понимание того, что она видит больничный потолок и Алана, склонившегося над ней. Как только хлопнула дверь, Алан исчез из её поля зрения.

– Доктор Грэм, – Шарлотта услышала голос Алана, – моя мать пролежала около года в коме, вы уверены в том, что она меня слышит?

– Конечно, Алан, – ответил низкий тембр доктора Грэма, – это подтверждают датчики мозговой активности. Она прекрасно вас слышит, но не может вам ответить ввиду того, что речевые и двигательные центры её мозга были повреждены в результате теракта. Её сознание заключено в теле, которое вашей матери, к сожалению, уже не подвластно.

Алан снова появился в поле зрения Шарлотты и произнес:

– Мама, если ты меня слышишь, то знай – террористы были пойманы и получили сроки, с которыми им уже никогда не увидеть свободы. Они понесли справедливое наказание за то, что сделали с тобой. Не переживай, мама, завтра я заберу тебя из этого ужасного места в наш уютный особнячок, который так тебе нравился.

Если бы Шарлотта могла говорить, она бы истерично засмеялась. Теперь она навсегда станет безмолвным свидетелем безумия своего сына…

…Громкий голос художника Делакруа вернул старушку из жутких воспоминаний в не менее жуткую реальность. Она безучастно наблюдала, как художник испуганно смотрит на Алана, облаченного в окровавленный фартук и перчатки.

– Господин Филипс, на сегодня моя работа выполнена.

– Отлично, мсьё Делакруа! – Алан поднялся с дивана и подошел к треноге. – Мама, ты хочешь посмотреть эскиз?

Старушка смотрела в одну точку, сидя в инвалидном кресле рядом с диваном.

– Нет, она не хочет этого, – подытожил Алан. – Если бы хотела, она бы дернула рукой.

Проводив художника до ворот, Алан произнес:

– Тогда до следующей пятницы, Делакруа!

Таких пятниц было ещё три. Художник старался как можно деликатнее и быстрее закончить все встречи с этим человеком. На третью пятницу его нервы не выдержали, и он решил, не вдаваясь в детализацию интерьера, на который уходило немало времени, закрасить красной краской эти места. В один момент он даже, было, испугался, так как складывалось впечатление, что герои картины живут на скотобойне.

– Всё, работа закончена, – торжественно произнес Делакруа, с опаской поглядывая в сторону Филипса.

Алан, посмотрев на работу, воскликнул:

– Да вы чертов гений, Делакруа! Мама, этого художника я буду советовать всем своим друзьям!

Художник тогда даже улыбнулся. Улыбнулся не потому, что был признан его неоспоримый гений, а потому, что этот человек заговорил о друзьях. «Какие же могут быть друзья у этого человека?»

Художник Делакруа, собрав свои принадлежности, с помощью которых он рисовал портрет Николаса Вайса, вдруг вспомнил, как при первом знакомстве с главнокомандующим тот сказал: «Вас мне посоветовал один мой друг…» «В следующий раз, – подумал художник, – нужно будет спрашивать имена друзей, перед тем как брать предоплату».

Упаковав кисти, Делакруа прихватил остальной скарб и вышел в коридор, закрыв за собою двери на замок. Посмотрев на ключ в руках, он вспомнил, что его нужно отдать секретарю Вайса – прекрасной Агнес. Взяв под мышку треногу, мсье Делакруа неспешно пошел, разглядывая узорчатые потолки военного министерства.

Когда художник приблизился к столу, за которым сидела Агнес, он положил перед ней ключи и, украдкой посмотрев на глубокий вырез в районе декольте секретарши, включил всё своё обаяние.

– Агнес, вы великолепны, – томно протянул Делакруа и вдруг зажмурил глаза, изображая боль. – Ой!

Агнес, молодая красивая женщина, привстала и с ноткой беспокойства в голосе спросила:

– Мсье Делакруа, с вами всё в порядке?

– Да… – прошептал художник и, открыв глаза, улыбнулся. – Просто ваша красота настолько ослепительна, что я не могу смотреть на неё невооруженным глазом…

– Мсье, а вы… хулиган, – кокетливо произнесла Агнес и присела обратно на стул.

Делакруа, сначала изобразив на лице удивление, затем как будто что-то вспомнил.

– Кстати, я сейчас работаю над одним интересным проектом, не желаете поучаствовать в моём творчестве в качестве натурщицы?

Агнес, облокотившись на стол, положила свой изящный подбородок на внешнюю сторону ладоней и одарила художника неотразимой улыбкой.

– К сожалению, мсье, кодекс государственного служащего не позволяет мне…

– Мсье Делакруа! – Чей – то низкий голос, внезапно раздавшийся за спиной художника, прервал Агнес. – Надо же, какая встреча!

Делакруа обернулся и увидел стоящего за собой Алана Филипса. Немного сникнув, он всё же улыбнулся и присел в реверансе.

– Бросьте эти ужимки, Делакруа, я вам не Агнес! – Алан улыбнулся. – Знаете, я повесил вашу картину в спальне мамы. Картина ей очень нравится. Кстати, она передавала вам привет…

Когда художник вспомнил тот сюжет, в котором фигурировало упомянутое Филипсом полотно, Делакруа посмотрел на часы и быстро затараторил:

– Ой, извините, меня ждет очередной заказчик. С удовольствием поболтал бы с вами, сударь, но, знаете, видимо, не судьба…

– Так я вам могу прислать приглашение в Спектрат. Мы с вами обстоятельно там и побеседуем. Может, как надумаете, я пришлю за вами машину?

– Нет, спасибо, я как с работой разберусь, обязательно приеду сам… – натянуто улыбнулся Делакруа. – Извините…

Поцеловав ручку Агнес, художник поклонился и стремительно последовал на выход. Филипс, провожая взглядом удаляющегося Делакруа, негромко спросил у секретарши:

– Он у себя?

– Да.

– Кто-нибудь заходил к нему?

– Он два часа позировал мсьё Делакруа, а потом взял у меня имперский бланк и заперся в кабинете. Далее, к нему заходил хранитель печатей, и они о чем – то разговаривали. Потом хранитель ушёл. Это всё.

Филипс, посмотрев куда-то в сторону, тихо произнес:

– Хорошо, Агнес. Давайте побыстрее узнаем, что нам приготовил господин Вайс.

Секретарша послушно сообщила своему начальнику, что пришел господин Филипс.

Когда Алан вошел в кабинет, Вайс встретил его у дверей, крепко пожал ему руку и усадил на кожаный диван.

– Чего-нибудь изволите? – услужливо поинтересовался Николас.

– Не откажусь от кофе. Подсел на него во время службы.

Вайс с пониманием кивнул и, нажав кнопку, произнес:

– Агнес, сделайте пару кружек кофе, пожалуйста…

Свой длинный монолог Вайс начал с хвалебных речей в адрес Филипса. У Алана уже давно выработался иммунитет к лести, поэтому он с безразличием слушал Николаса, который, тем не менее, смог заинтересовать Алана упоминанием о том, что был одним из членов комитета Цензоров на премьере фильма «Опасные джунгли».

– Да!? – удивился Филипс. – Ну и как вам фильм?

Вайс посмотрел в окно и, используя актерское мастерство, произнес:

– Шедеврально! Не скрою, это лучшая картина, которую я смотрел за последнее время. Спецэффекты просто потрясающие, сложилось впечатление, что ваш герой выкосил половину джунглей из МГ–435. Я наслаждался каждой минутой той премьеры. Замысел просто грандиозен!

– А как вам концовка? Вас не удивило, что в фильме тот Алан погибает? – с большим любопытством спросил Филипс.

– Да это же метафора!!! – в исступлении произнес Вайс. – Кроме того, нельзя останавливаться, нужно обязательно снимать продолжение этой грандиозной эпопеи!

– Да!? – удивленно произнес Филипс. – И как вы это видите?

– Ну, к примеру… – задумался Николас и тут же сделал вид, как будто его озарила приличная идея. – К примеру, после финального ядерного взрыва армейская медицина собирает главного героя по кусочкам, и он выкашивает вторую половину джунглей…

– Ха, – внезапно воскликнул Филипс, – вы мне нравитесь, Николас! Раньше у меня по поводу вас были кое-какие сомнения, когда вы подсадили Императора на наркоту…

Лицо Вайса приняло серьёзный вид.

– О чем вы? – медленно спросил он, хмуря тонкие брови.

– О чем я? – Филипс усмехнулся. – О том лекарстве, что вы привезли из Даутсона…

– Позвольте, вы явно что-то путаете, господин Филипс! – настойчиво произнес Вайс. – Проксицин есть в перечне разрешенных обезболивающих…

Филипс, поправив очки, внимательно посмотрел в глаза Вайсу.

– Прекратите, Николас, а то я могу выйти из себя, – решительно заявил Алан. – Думаете, я не в курсе, что вы по выходным играете в крикет с председателем комитета, который регулирует этот перечень? У меня такая работа – за всех всё знать, понимаете? Я даже знаю, как Император был недоволен выбором Луизы, когда она сообщила ему о помолвке с вами. Император сначала не доверял вам, так как вы были дальним родственником Тиберия, которого он, я и Орокин низложили с престола, основав затем Триумвират. Мартин даже собирался отправить вас в самую горячую точку южноамериканского континента, как он сам тогда говорил, «чтобы белый пирожок немного подрумянился». Но слёзы Луизы оставили вас служить в канцелярии при штабе, где вы быстро освоили науку интриг. Когда же у вас родились близняшки Анна и Кати, ваша карьера стремительно пошла в гору. Император принял вас в семью, а вы нагадили ему прямо в протез…

Дверь скрипнула, и на пороге появилась стеклянная тележка, на которой стояли две чашки кофе. Вайс смотрел, как Агнес подходит к дивану, но мысли его были заняты не этим… Он был в растерянности… Нет, он даже пребывал в каком – то отчаянии. Всё явно пошло по незапланированному сценарию. Как он, оказывается, плохо знал Филипса и наивно полагал, что сможет легко «прикрутить» его голос в Сенате за свою кандидатуру после смерти Императора… А тут сам Филипс скатал его в пластилиновый ком и делал из него посмешище… «Нет, он не просто «Мясник», как некоторые думают. Этот тип довольно умен, и шутить с ним не следовало. Хоть Спектрат и не трогал особ императорской семьи, но всё же…»

– Извините, – произнесла Агнес и захлопнула за собой дверь.

Взяв со столика чашку, Филипс продолжил:

– Поначалу я всё думал, зачем вам всё это нужно? Не в том смысле, зачем вам нужна власть, а в том, для каких целей? Поначалу, из – за ваших корней я подозревал, что вы враждебный элемент, который, придя к власти, разрушит скрепы метрополии. Но как я выяснил, вы просто пользуетесь болезненным состоянием Императора, который порою не смотрит даже те документы, которые подписывает. Подрабатывая по совместительству лоббистом крупных промышленников, вы имеете хороший доход, Николас. Скажу вам откровенно – я не против этого, так как любой крупный чиновник, имея доступ к телу Самого, сделал бы то же самое. Но меня больше беспокоит моё будущее, чем ваше… Император медленно, но верно угасает. Проблема в том, что его разум угасает гораздо быстрее, чем тело. И сюжет, произошедший в Сенате две недели тому назад, лишнее тому подтверждение. Во избежание государственного коллапса, я предлагаю вам подумать о том, как избавиться от тестя побыстрее, причем без лишнего шума. На интронизации вы получите мой голос, будьте в этом уверены. Вы настоящий патриот, и я уверен, мы с вами в дальнейшем найдем общий язык. Тем более что сейчас вы мне пообещаете переназначить мою кандидатуру главой Спектрата, когда вас выберут…

Вайс даже немного опешил от такой откровенности. «Иметь такого союзника не только желательно, но и крайне необходимо».

– А почему вы так уверены в том, что я сдержу своё обещание? – задумчиво произнес Вайс.

Филипс поправил очки и усмехнулся.

– Да потому, что всё ваше влияние базируется не на вашем авторитете, а на авторитете Императора. Свой авторитет нужно для начала заработать, а в этом вам может помочь только Спектрат, который в случае моей отставки рассыплется как карточный домик – я об этом позабочусь, будьте уверенны. Без меня у вас не будет рычага управления этим государством, и вы станете откровенно слабой политической фигурой, которую в скором времени уберут с акритской шахматной доски… – Алан сделал глоток кофе и посмотрел на Вайса.

Вайс конечно огорчился низкой оценкой своей персоны, но вида не подал. Он, наоборот, широко улыбнулся и, протянув Алану руку, произнес:

– Конечно, я гарантирую вам ваше будущее переназначение. Очень рад, мистер Филипс, что эта встреча состоялась, и мы пришли к полному взаимопониманию в наших отношениях…

– Интересы Империи превыше всего, – многозначительно произнес Филипс и крепко пожал Вайсу руку.

– Кстати, по поводу интересов Империи… – произнес Николас, будто что-то вспомнив. – Вам ведь знаком Альберт Прайс?

– Мне он достаточно известен, но зачем вы спрашиваете?

– Я знаю, какую головоломку вы решаете, – ответил Николас Вайс. – Император поделился ею со мной. Недавно я сообщил командору флагмана Гектору Джонсу о том, что «Гиперион Прайм» отправится в патруль на тихоокеанское побережье, а после встанет на верфи Эритеи для прохождения планового технического осмотра. Услышав это, Джонс обрадовался и сообщил мне, что заодно посетит на Эритее свою двоюродную тетку Эву, которую он давно не видел. Так вот, Алан, Эва является женой Альберта Прайса и проживает с ним в одном особняке. Возможно, вы захотите использовать эту информацию в наших общих интересах, чтобы угодить Императору, уходящему на покой.

– Интересно, я над этим обязательно подумаю, – произнес Алан Филипс, задумчиво покачивая головой.

Да, Альберт Прайс был очень хорошо знаком Филипсу. По представлению самого Алана, Альберт Прайс являлся хорошо законспирированным агентом Кайпианского союза, которого давно бы следовало убрать. Но публичная расправа была невозможна по причине того, что Прайс был весьма весомой общественной фигурой, за которой стояло множество военных.

В период, когда, согласно официальной исторической доктрине, Восьмой Император Тиберий предал армию и интересы империи, Альберт Прайс был командующим военным контингентом акритской армии в Южной Америке. Тогда военные оказались в весьма тяжелой ситуации в связи с тем, что Тиберий в четыре раза сократил расходы на военные нужды. Это привело к тому, что компанию в Южной Америке решили свернуть, а армейский контингент расформировать, причем, не оплатив даже программу эвакуации.

Представьте, что солдат, находящийся на далеком форпосте, отстреливается от хищной фауны, которая смотрит на него как на добычу. Он с нетерпеньем ждёт подмогу, так как двух его сослуживцев уже растерзали какие – то твари. И он, усталый и измотанный, не спавший трое суток, получает на интегратор следующее сообщение:

«Здравствуйте, военнослужащий! Согласно п. п. 5 контракта, Акритское правительство имеет право в одностороннем порядке расторгнуть свои соглашения до истечения срока контракта. С момента прочтения этого сообщения вы становитесь гражданским лицом. Правительство в течение трех месяцев выполнит оплату задолженности перед вами. Спасибо за службу, гражданин!»

И всё… Ты буквально в один миг оказываешься гражданским, который должен покинуть оккупированную территорию. Причем, сам. «И на свои, блять, денежки, которое правительство тебе даже ещё не заплатило!» – примерно так думала половина военных, в то время как другая думала о том, что это либо компьютерный вирус, либо, на худой конец, чья – то злая шутка. Бюрократы кинули их в джунглях, сведя дебет с кредитом.

Брошенные своим правительством военные, тем не менее, приспособились к новым условиям, благодаря Прайсу, вернее его связям в Южной Америке и предпринимательскому таланту. Именно Альберт поспособствовал созданию крупнейшего наркосиндиката этого континента, собрав двадцать четыре крупных наркоторговца в местечке под названием Лития…

Разношерстные бандюганы сидели на старой военной технике, когда к ним вышел рослый, одетый в чистый камуфляж военный, в сопровождении двух солдат. На его голове была кепка цвета хаки с большим вытянутым козырьком. Характерной чертой Прайса были черные ухоженные усы и большие черные очки, с которыми он практически никогда не расставался.

Посмотрев на собравшихся обезоруженных наркоторговцев, окруженных группой его солдат, Прайс вынул сигару из кармана, зубами оторвал кончик и вставил в рот. Солдат, стоявший рядом, немедленно воспользовался зажигалкой и поднес пламя к сигаре. Затянувшись, человек в очках выпустил клубы табачного дыма.

– Господа, разрешите представиться – Альберт Прайс, – произнес человек с сигарой, разглядывая собравшихся наркоторговцев, многие из которых попали сюда под конвоем военных. – Некоторые из присутствующих здесь знают меня как человека ответственного, человека, так сказать, с репутацией. Так как правительство отказалось от оплаты наших расходов, я, как командующий вооруженным контингентом акритской армии в Южной Америке, объявляю вам следующее. Из государственной структуры армия под моим командованием превратилась в военную корпорацию с частным капиталом. Я являюсь председателем совета директоров и имею пятьдесят процентов акций плюс одна, что даёт мне единоличное право определять всю дальнейшую политику корпорации.

Господа, хочу сделать акцент на том, что только ввиду особых обстоятельств я предлагаю вам стать членами моей организации, которая всех нас сделает баснословно богатыми. Это лучшие инвестиционные возможности, которые вам может предоставить рынок сегодня. С вас вступительный взнос, и вы попали в пул избранных!

Наркоторговцы переглянулись. Один из них посмотрел на автоматы солдат, направленные в их сторону, но всё же спросил:

– Ты нам, что, предлагаешь официальную «крышу»?

Прайс усмехнулся, выпуская клубы густого дыма из ноздрей. Поправив кепку, он произнес:

– Нет, сынок. Это раньше я предлагал вам крышу, теперь я вам предлагаю рынки… инфраструктуру, понимаете? Раньше вы, получив товар в своих лабораториях, пытались толкнуть его либо местному населению, дёсны которого и без того забиты кокой, либо коробейникам с севера… Да, среди вас есть и те, кто толкал это дерьмо на другие континенты небольшими суденышками, которые частенько не могли переплыть и пол океана. Я же предлагаю вам сосредоточиться на сборе сырья и процессе производства, стремясь тем самым к увеличению объёмов продукта, понимаете? Рынки и безопасность – это моя работа. Кроме того, мы сможем легализовать ваши богатства, хранящиеся в драгметаллах и камнях в денежной системе Акритской метрополии. Это даст вам возможность побыть в этой жизни заслуженными пенсионерами, господа…

Один из бандитов, сидевших на старом танке, спрыгнул на землю и спросил:

– Мистер Прайс, давайте перейдем к вопросу о взносе… Назовите цену…

– Один миллион четыреста тысяч акритских долларов золотом или камнями по курсу Акритской биржи расчетами на завтра, с каждого, – произнес Прайс.

Вдруг один из присутствующих бандитов громко рассмеялся.

– Так, – внезапно распорядился Прайс, снимая небольшую телескопическую дубинку с пояса. – Приведите ко мне этого ублюдка, который вздумал смеяться в то время, когда мои люди брошены среди этих ёбаных джунглей своим ёбаным правительством и испытывают большие тяготы…

Солдаты моментально уронили на пол весельчака и, заломив ему руки, подтащили к Прайсу. Тот, расправив металлическую дубинку, принялся молотить ей по голове стоящего на коленях человека, приговаривая:

– Я тут вам, блять, не лектор, а это, блять, не лекторий, сынок. Там мои люди, – Прайс показал куда-то в джунгли окровавленной дубинкой, – умирают за Империю, выцарапывая врагу глаза. А знаешь, почему они это делают, ёбаный хохотун? Потому что их боезапас давно уже закончился, а я всё торгуюсь с каким – то хуесосом, который, видимо, решил тут, блять, что я какой-то забавный клоун…

Вытерев и сложив дубинку, он, далее, поклялся остальным присутствующим, «что вышерстит крылатыми ракетами все нарколаборатории, укрывшиеся в горах». Но наркоторговцев больше всего беспокоило бездыханное тело их коллеги, лицо которого превратилось в кровавую кашу. Конечно, они пошли на сделку, необходимость которой наглядно выражалась…

Самый интересный момент в этой истории заключался в том, что Прайс блефовал… Да, он блефовал, но был уверен в том, что это сработает… У него уже не было ни крылатых ракет, ни армии за плечами. Его коды доступа к вооружению были аннулированы – он, как и все военные в Южной Америке, стал гражданским лицом, но, тем не менее, Альберт не упустил случая воспользоваться ситуацией.

Генштаб решил, что расходы на эвакуацию армейского имущества будут больше стоимости самого имущества, поэтому генералитет вывез только стратегические наступательные вооружения и корабли воздушного флота, которые были на ходу.

Совместно с единомышленниками, которые были у Прайса под началом, он де-факто приватизировал военное имущество, брошенное в Южной Америке. Но для содержания этого имущества нужны были люди и ресурсы. У Альберта была предпринимательская жилка – он понял, как можно с умом использовать армейские активы, но нужен был стартовый капитал, чтобы удержать профессиональных военных на объектах и отремонтировать брошенные суда.

Собрав взносы с наркоторговцев, он организовал частную военную корпорацию на базе брошенных военных активов метрополии. Корпорация Прайса, получившая название «Меридиан», стала оказывать различные услуги – от охраны собственности граждан метрополии на южном континенте, до заказных убийств на всей территории земного шара. Но главным источником дохода стал кокаин и опиум.

Военные, которых выкинули со службы до истечения пятилетнего контракта, не получали на родине никаких привилегий, поэтому многие из них подписали контракт с организацией Прайса. Со временем корпорация стала настолько богата, что при определенных обстоятельствах собственными силами смогла бы выбить из Антарктиды союзников, которые на тот момент уже вовсю осваивали нетронутые ресурсы этого континента.

В самой метрополии об Альберте Прайсе говорили с большим уважением, особенно в военных кругах. Говорили, что на собственные сбережения Прайс организовал эвакуацию солдат с дальних рубежей, что соответствовало истине лишь отчасти, так как показательные эвакуационные рейды были проведены лишь для улучшения имиджа и легализации прав корпорации на военное имущество, брошенное армией. Тиберий распорядился не поднимать вопрос об активах, дабы не провоцировать повышение градуса возмущения в среде бывших военных, с которыми родина и так несправедливо обошлась. Пусть лучше граждане Акрита управляют этими активами, рассуждал Тиберий, чем какие-нибудь южноамериканские революционеры. Кроме того, Восьмой Император планировал урезать пенсионные выплаты ветеранам, что и так должно было создать определённые проблемы.

Альберт Прайс поддержал свержение Тиберия, получив от заговорщиков обещание, что те не поднимут вопрос об имуществе его корпорации. Но Мартин Вуд, ставший впоследствии Императором, нарушил клятву. Вернее, он её юридически обошёл, запустив в СМИ скандал о том, что «Меридиан» причастен к сбыту наркотиков на территории Акритской метрополии. На фоне этого скандала Прайс, проживавший тогда с родными в Даутсоне, закулисно решил с властями вопрос о том, что в обмен на почетный и заслуженный покой он, как владелец ста процентов акций «Меридиана», передаст управление организацией Николасу Вайсу, зятю Императора Вуда.

Однако военные всё равно нуждались в связях Прайса в северной Евразии – крупнейшем рынке сбыта наркотиков, поэтому он продолжал иметь неформальный вес в среде военных. Со временем правительство выкупило у Прайса его контрольный пакет за половину рыночной стоимости, приобретя себе силу для броска на Антарктику. Но и этих денег Прайсу хватило, чтобы стать неслыханно богатым. Он стал вести праздную обеспеченную жизнь богатого пенсионера, склонного эпатировать публику своими интервью в различных СМИ.

Но, очутившись в Эритее, Альберт стал вдруг замкнутым и перестал появляться в прессе, отчего стал ещё более медийной фигурой. В высшем свете поговаривали, что он свихнулся. Говорили, что однажды, на одном научном симпозиуме, посвященном истории Акритской метрополии, этот, уже весьма пожилой мужчина, встал и произнес:

– Это всё чушь. И вы, – он тогда громко обратился к залу, – всё это знаете, но делаете вид, что это не так.

Тогда Прайс молча покинул зал, сопровождаемый немыми взорами.

Но главной антигосударственной выходкой, по мнению Филипса, стало то, что Альберт Прайс вызвался защищать Георга Кантора. Тогда он произнес крамольную речь, опорочив имя Императора Мартина Вуда…

Георг Кантор являлся одним из основателей и активистов профсоюзного ветеранского движения, которое при нём обрело заметное политическое влияние. Многим бывшим военным, ушедшим на гражданку, Спектрат не особо нравился за то, что они творили с собственным населением. Собравшись под знамёна профсоюза ветеранов, который щедро финансировался Альбертом Прайсом, они довольно организованно противостояли Спектрату. Членом профсоюза ветеранов мог стать гражданин Акритской метрополии, имеющий два завершённых армейских контракта. Если член профсоюза попадал в лапы Спектрата, то задействовались различные закулисные рычаги, вплоть до угроз организованно выйти на улицы с оружием в руках.

Обаятельный и остроумный, Георг всегда уделял внимание людям, независимо от чина и звания. Какая – то харизма была у него в глазах. «Этакий народный герой», – как думал про него Император. Но в один прекрасный момент, видимо, почувствовав почву под ногами, Кантор сменил общую риторику на критику правительства, которое назначал сам Император. Мартин Вуд не простил это «народному любимцу» и очень обрадовался, когда Филипс доложил ему о том, что есть информация, полученная из достоверных источников, о причастности Георга Кантора к основателям «Седьмой печати». Более того, достоверный источник через месяц сообщил о том, что Кантор вообще является лидером «Седьмой печати», и якобы у него имеется легендарный кристалл Квинта, который Георг приобрёл у Эсмонда Мортиса, возглавлявшего в то время преступное сообщество Эритеи.

Кристалл Квинта, по мнению Филипса, должен был идеально лечь в основу обвинения в измене Империи. Император, заверенный Аланом в том, что информация полностью достоверна, отдал приказ на тайный арест и экстрадицию на Акрит этого вольнодумца из Эритеи. Спектраторы, подключив семью викария ДиАнжело, чётко исполнили приказ, схватив Кантора в его горном имении, где также был найден и кристалл Квинта. Император тогда был вне себя от радости и даже позабыл про боли в позвоночнике, которые не давали ему спать весь последний месяц.

Но когда начался судебный процесс, выяснилось, что кристалл Квинта – фальшивка. Более того, один из трех арестованных сподвижников Кантора на суде признался, что оговорил Георга под пытками Спектрата. Прокурор, дабы придать кристаллу юридическую силу, привлёк в качестве свидетеля обвинения чернокожего заключенного из ЛСА–12 (лагеря социальной адаптации) по имени Эсмонд Мортис. Тот пояснил, что перед своим арестом продал Кантору кристалл Квинта, который его люди нашли в каких – то развалинах в долине Горного ручья. В общем, обвинение строилось, по сути, из надуманных и додуманных самим прокурором идей и показаний сомнительных свидетелей, поэтому для переполненного зала Цитадели Закона не стало сюрпризом, когда Георг Кантор официально заявил отвод прокурору и судье.

Но Император решил идти ва-банк и кинуть вызов профсоюзу ветеранов. Оправдание Георга Кантора, по мнению Императора, было бы равносильно тому, чтобы расписаться в своём бессилии и потерять контроль над Империей, экономика которой страдала от чрезмерных расходов на военные нужды. Он решил, несмотря на абсурдность судебного процесса, всё же казнить Георга. По мнению Вуда, в случае оправдательного приговора викарии бы почувствовали, что могут «немного самостоятельнее» распоряжаться финансовыми потоками, что привело бы к экономическому краху Акритской метрополии…

Главный судья Брэндон Льюис уже знал окончательный вердикт, который вынес за кулисами Император, однако вынужден был соблюдать процессуальные нормы. Судья, обратившись к переполненному залу, произнёс:

– Есть ли желающие высказаться в защиту Георга Кантора, обвиняемого в государственной измене?

С первого ряда встал пожилой человек в армейском кителе.

Китель был украшен орденами и медалями, а под золотистым генеральским погоном лежал свёрнутый чёрный берет. Голова старика была гладко выбрита, а на глаза были надеты темные очки. Его седые усы были тщательно ухожены, да и он сам вполне хорошо выглядел для своих лет. «Такой, мощный старик», – подумал тогда Император, наблюдая, как Альберт Прайс уверенной походкой взошёл на трибуну.

– Представьтесь для начала, – промолвил главный Судья, разглядывая какие – то документы.

– Альберт Прайс… Полное имя Альберт Марс Прайс…

– Чем занимаетесь, мистер Прайс?

– Я… – Альберт на секунду задумался. – Я заслуженный пенсионер…

По залу прокатились смешки.

– Я понимаю, что вы пенсионер, – произнёс Брэндон Льюис, одетый в чёрную мантию. – Чем вы занимаетесь на пенсии?

Услышав вопрос, Прайс комично повернулся в сторону Судьи, выразив полное удивление. Посмотрев в зал, он громко произнёс:

– Ну, я иногда сажусь в кресло и качаюсь… Иногда моя жена укрывает мне коленки шерстяным пледом и ставит передо мной тазик с тонизирующими лекарствами для моих больных ног… Ещё я, когда позволяет здоровье, ловлю горную форель на личинки песчаного жука…

Зал, понимая сарказм, сказанный Прайсом, вновь засмеялся. Главный Судья заколотил молоточком, призывая присутствующих в зале к спокойствию.

– Прекратите! Это Цитадель Закона, а не шапито! – вскричал в ярости Брэндон Льюис. – Защитник, прекратите ломать комедию перед уважаемой публикой!

– Так вы первые устроили этот балаган с «охотой на ведьм», – обратился к Судье Прайс. – Вы схватили ни в чём неповинного человека, разыграли какой-то фарс и сейчас попытаетесь отправить его на виселицу. Прежде чем это сделать с одним из нас, просчитайте политические последствия своих решений, господа…

– Это вздор! – вскричал Брэндон Льюис, вскочив со своего судейского кресла. – Спектраторы, выведите этого шантажиста из зала!

Четыре Спектратора двинулись к трибуне. В ответ примерно половина зала встала, молча выражая Прайсу поддержку. Атмосфера накалилась до предела. Встали в основном члены профсоюза ветеранов, которые легко могли повернуть историю метрополии в данное время и в данном месте. Император прекрасно это понимал. Пытаясь разрядить обстановку, он произнёс:

– Стойте! – Спектраторы, услышав голос Императора, послушно остановились. – Дайте истинному слуге Империи, который поддержал свержение Тиберия Предателя, выговориться…

Спектраторы последовали на своё место, зал сел, а Судья громко произнёс:

– Альберт Прайс, у вас есть десять минут, чтобы высказаться в защиту обвиняемого Георга Кантора.

Альберт, осмотрев зал сквозь тёмные очки, бодрым тоном произнёс:

– Моя речь будет в форме монолога с Императором, который клялся нам, ветеранам, в том, что он до конца жизни будет следовать нашим идеалам. Но наши идеалы, Ваше Императорское Величество, не вяжутся с тем, что здесь сейчас происходит. Этот унизительный процесс над нашим братом Георгом – сигнал нам всем, что наш бывший боевой товарищ и просто славный парень Мартин Вуд полностью растворился в личине Императора… Мы его потеряли… – Альберт на мгновенье замолчал и перевел взгляд с Мартина на сидящих в зале людей. – Господа, Император уже решил, что Георг Кантор умрёт… Вердикт определён. Уже неважно, какое мнение выразят ветераны в моём лице… Важно лишь то, что безумие Императора выливается в тёмных делах Спектрата, от которого страдают не только наши близкие, но и все граждане метрополии, которых мы, давая армейскую присягу, обязались защищать.

Мартин, неужели ты не видишь, какими грязными методами вершится твоя политика? Мы устали жить как беженцы в своей стране, за которую мы воевали. Да, у нас хорошие пенсии, а у некоторых есть даже частичная медицинская страховка… Но у нас нет абсолютно никаких прав. Даже для того, чтобы нам просто собраться вместе, мы должны согласовать кучу никому не нужных разрешающих документов у твоих бюрократов. Дошло уже до того, что собрание более пяти членов профсоюза ветеранов в одном месте без разрешительных документов расценивается как попытка митинга в неположенном месте. Спектраторы хватают людей в баре, когда те приятно проводят совместное общение, попивая пиво. Пока это подпадает под административный кодекс и карается штрафами. Но что будет дальше, Мартин? Дальше, когда твой назначенец – Судья Брэндон Льюис вынесет вердикт, который тебе нужно будет лишь заверить своей печатью?

Казнь Георга станет отправной точкой крушения твоей власти. Придут в движение те слои общества, которые не только осознают хрупкость своего положения, но и не побоятся посмотреть в глаза смерти. Они заявят на улицах о твоих нелегитимных правах на власть. Причём заявят, основываясь не на данных о Паноптикуме, содержавшихся в кристалле Квинта, а сделают это на основании полученного опыта общения с властью… Одумайся, Мартин… Это проигрышный вариант…

Но Император не только не считал такой вариант проигрышным, но и видел потенциальный политический капитал, который можно извлечь из этой затеи. Да, эта затея была довольно неказиста и авантюрна из – за отсутствия прямых улик причастности Кантора к «Седьмой печати», но партия уже была разыграна.

После суда, когда Брэндон Льюис озвучил свой вердикт об отправке Кантора и его сподвижников на виселицу, Император разнёс в пух и прах Алана Филипса, дававшего ему гарантию на достоверность источника информации. В дальнейшем Филипс выяснил, что источник действительно не врал. Дело в том, что отпрыск викария Эритеи – Томас ДиАнжело, участвовавший со своими людьми в аресте Георга Кантора, подменил настоящий кристалл Квинта фальшивкой, надеясь на этом хорошо подзаработать, чтобы расплатиться по карточным долгам. Информация о Томасе, который толкал легендарный артефакт на черных рынках Акрита, быстро попала в аналитический центр Спектрата, а оттуда – Императору. Император рассчитался за политические риски, возросшие благодаря необдуманному поступку Томаса, казнью его отца и конфискацией имущества семейства ДиАнжело в пользу государства.

Но Император не удовлетворился казнью Георга. Взбешённый речью его защитника – Альберта Прайса, он был готов задушить последнего голыми руками. Но на суде он сдержался, ибо прекрасно понимал, что задушенный перед камерами Прайс станет толчком к гражданской войне, которую Император предпочёл не допускать при любом раскладе. У ветеранов в действующих войсках были крепкие связи, так что императорской опричнине придётся иметь дело не с кучкой городских маргиналов, вооруженных винтовками и бегающими в неразберихе по улицам Акрита, а с хорошо укомплектованной частью акритской армии, опыт которой получен в реальных локальных конфликтах. Какая именно часть перестанет в этом случае быть лояльной императорской фамилии, Император плохо понимал, поэтому старался обеспечить нужный уровень лояльности хорошими финансовыми вливаниями. Но финансовые ресурсы государства в связи с расширением горизонта боевых действий в Антарктике начали стремительно сокращаться. Сократились, соответственно, и возможности Императора.

Именно поэтому Мартин Вуд запретил главе Спектрата устраивать любые разборки с ветеранами в публичной сфере, но тайно приказал Алану Филипсу по – тихому расправиться с «кошельком профсоюза ветеранов» – Альбертом Прайсом.

– И не наследите, – сказал напоследок Император Филипсу, – сделайте это тихо, ни один след не должен привести к нам, Алан, иначе люди могут выйти на улицы…