Вечность длиною в день Даневская Ирина
Осознав, что стала нравиться Сергею, Вероника воспрянула духом и уже как бык ринулась в наступление. Ленка, конечно, переживала из-за вероломства своего возлюбленного, но быстро утешилась, когда Димка Задорожный, самый красивый мальчик в школе, по которому сохли все девчонки и мечтали о нём, плача по ночам в подушку, подарил ей в знак своего расположения дефицитные французские духи. Димкина мама работала товароведом в престижном универмаге и готова была подарить Ленке всё, что угодно, потому что от её папы зависело поступление сына в МГИМО. Ленка легко сменила Сережу на Димку и была вполне счастлива. Вероника возликовала: теперь все препятствия были устранены, и она ненавязчиво стала полноправной девушкой Сергея.
Но Сашка Гаврилов с подобным положением вещей мириться не желал и подрался с Сергеем из-за Вероники. Это случилось на школьной дискотеке. Парни, как обычно, приняв на грудь по грамм пятьдесят в туалете, отправились танцевать. Сашка всегда был рьяным участником подобных мероприятий, но в этот раз хлебнул лишнего. Пацаны долго гоготали в туалете, обсуждая свои проблемы. Ребят развеселило то, что учителя, устроив перед дискотекой проверку, «шмон», по их карманам, так и не удосужились заглянуть в туалетные бачки, куда заблаговременно было припрятано всё, что нужно. Сергей никогда не пил, но с пацанами стоял. Те давно уже привыкли к этому и не заставляли его. Сашка, прикурив, стал поддразнивать Сергея:
– Что ты мнёшься, как баба? С одного глотка не помрёшь.
– Отстань от него, Гаврила, – попросил спокойный и немногословный Олежка Нестеров, по прозвищу Амбал, у которого был рост метра два, широкие плечи и кулаки в два раза больше, чем у любого пацана.
Говорил Олежка крайне редко, лишь тогда, когда задевали за живое. Он считал Сергея своим другом, потому что вместе с ним ходил в один и тот же ДОСААФ.
Связываться с Олежкой – потерять здоровье, поэтому все предпочитали с ним дружить. Сашка, пожалуй, единственный, кто не боялся Олежку, но тут, к всеобщему удивлению, предпочёл не нарываться. Обычно Сашка так легко не сдавался, и пацаны поняли, что будет драка, причем серьёзная – не на жизнь, а на смерть.
На дискотеке, когда Сергей танцевал с Вероникой, Сашка, толкнув девушку, спровоцировал скандал. Естественно, Сергей как истинный пацан не мог спустить такого Сашке с рук, и ребята сцепились прямо здесь, в зале. Обоим грозил «неуд» по поведению, а значит, плохая характеристика, но они, ослеплённые ненавистью друг к другу, ничего не видели и не слышали. Пацаны мигом образовали круг, оттеснив девчонок, и под их визг улюлюкали и подначивали дерущихся ребят. Олежка решил помочь своему другу, он умудрился втиснуться между Сергеем и Сашкой. Вдруг включился свет, и ребята, поняв, что учителя сейчас всё равно прервут интересное зрелище, а пацанам влетит, тут же помогли Олежке.
– Что здесь происходит? – раздался визгливый голос Тамары Яковлевны, завуча школы, по прозвищу Дуремарша.
– Ничего, Тамара Яковлевна, ничего, танцуем.
Ребята поспешили образовать стену, прикрывая Сергея, у которого из разбитой губы текла кровь. Сашка уже успелулизнуть, позорно покинув поле боя. «Зубы пересчитывать пошёл», – подумал довольный Олежка. Он был ужасно рад, что его друг накостылял Гавриле, которого уважительно побаивались все пацаны, даже сам Олежка, хотя виду, конечно, не подавал.
«Это из-за меня! Ура! Он подрался из-за меня!» – ликовала Вероника. От радости, распиравшей её, хотелось кричать во весь голос, но она, справившись с собой, состроила страдальческую мину и подскочила к Сергею.
– Серёжа, Сережёнька, мой хороший.
– Отстань, – сказал Амбал, легонько отодвигая Веронику от друга, – иди вон с девками потанцуй.
Увидев кровь, Вероника не на шутку перепугалась:
– Тебе больно? Да?
– Нет, приятно, – ответил всё ещё разозлённый Сергей.
– Да уйди ты! – раздражённо повторил Олежка.
Вероника хмыкнула и отошла в сторону:
– Ну, и пусть!
Об одном она не догадывалась: окажись на её месте какая-нибудь другая девчонка, Сергей поступил бы точно так же. Его родители с детства прививали ему мужской кодекс чести…
– Драться надо только за правду, женщин и слабых не обижать, – учил сына отец.
– Да, да, – поддакивала мужу мама, прикладывая мешочки со льдом к ушибам и синякам, которые Серёжа приобретал в честных боях…
С той самой дискотеки они с Вероникой и стали встречаться. Она постепенно вошла в его жизнь, и он просто привык к ней, как привыкают к кому-нибудь или к чему-нибудь…
Сергей вышел на улицу, привычно оглянувшись на свой банк, красивое, современное трёхэтажное здание, и пошёл к ожидавшей его машине.
– Подайте бедному воину на пропитание, – раздался вдруг скрипучий голос откуда-то снизу.
Сергей обернулся и увидел сидящего в своей старой инвалидной коляске безногого калеку, бомжа, одетого в потрёпанную, видавшую виды «хэбушку» и в тёплую, нахлобученную на глаза шапку-ушанку, которую он не снимал ни зимой, ни летом.
– А-а, – сказал Сергей, – Сашка, это ты.
– Я, – ответил тот и протянул Сергею свою грязную ручищу.
Вот уже несколько лет подряд каждый день этот бомж встречал и провожал Сергея у двери фешенебельного банка и просил милостыню.
Как только он появился тут в первый раз, ребята из охраны попытались разобраться с ним и отогнать, но Сергей не позволил. Взглянул на инвалида – и сжалось сердце. Воспоминания роем пронеслись в голове: Марина, мёртвая, лежащая на чужой земле с устремлёнными в небо зелёными глазами, окровавленный Лёшка без ноги…
Таким образом, бомж получил негласное разрешение на аренду территории. Но он не злоупотреблял «гостеприимством» и появлялся лишь утром, когда банк открывался, и вечером, когда Сергей покидал его.
Привычно сунув калеке стодолларовую купюру, Сергей нырнул в «Мерседес» и уехал. Нищий продолжал что-то бормотать ему вслед, кланяясь чуть ли не до асфальта.
– Опять Сашка приставал? – спросил у Сергея его шофёр Юра. – И откуда он только взялся? Только весь вид нам портит.
– Ничего, пусть, он не мешает, – отозвался Сергей.
– Добрый вы, Сергей Владимирович, давно бы задание ребятам дали, может, он вовсе и не воевал, – сокрушённо покачал головой Юра.
– Людям верить надо, Юра, – сказал Сергей.
– Верить, верить, – проворчал Юра и добавил с обидой за своего шефа: – Вы вон пашете, а ваш заместитель в Париже прохлаждается. Можно подумать, что Максим Петрович там работает.
Сергей в ответ улыбнулся на Юркины слова. Как ни странно, Юрке дозволялось многое: он мог встревать в разговор, ворчать на своего шефа, высказывать своё мнение. Но Сергей до сих пор держал у себя этого парнишку, младшего брата своего бывшего сослуживца. Если бы не Сергей, Юрка попал бы в тюрьму, так как связался с плохой компанией. Обеспокоенный старший брат попросил помощи у своего богатого друга, с которым они когда-то вместе воевали. Сергей никогда и ни в чём не отказывал своим друзьям, повинуясь всё тому же мужскому закону, который навсегда сплотил их в одно большое братство. Максим, заместитель Сергея, как-то сказал:
– Я на вашем месте давно выгнал бы этого болтуна.
– Ничего, пусть, я должен знать мнение народа, – ответил тогда Сергей…
Вот уже пять лет, как он стал президентом «Китеж-банка». Конечно, помог влиятельный тесть – отец Вероники. Именно он заставил зятя поступить в финансовый институт, о чём Сергей ни разу не пожалел. Впоследствии, когда уже стал богатым человеком, владеющим домами, квартирами, машинами, счетами в зарубежных банках, он всё равно оставался прежним, и что самое важное – не растерял друзей в своей новой жизни. Кроме того, его банк часто проводил благотворительные акции в помощь инвалидам и семьям погибших офицеров и солдат. Люди, получая новые квартиры, порой даже не догадывались, через какие бюрократические препоны приходилось прорываться их благодетелю. Конечно, деньги играли здесь главную роль. Сергей никогда не жалел их и щедро делился ими с людьми.
Банковскому бомжу Сашке, «нашему», как в шутку называли его сотрудники, Сергей тоже пытался помочь. Но посланная круглая сумма тут же вернулась обратно со словами, которые гордый бомж передал хозяину: «Некоторым людям деньги нужнее, а у меня всё есть». Однако привычную милостыню он принимал с удовольствием.
Веронике подобная благотворительность мужа страшно не нравилась, и они часто ссорились по этому поводу. Эти ссоры, как правило, заканчивались одинаково: он переезжал в загородный особняк вместе с сыном, который не хотел расставаться с отцом, а она оставалась одна в огромной городской квартире.
Но однажды чаша терпения переполнилась…
– Ты разоришь нас! – кричала она. – Отец мой с таким трудом пробивался в жизни, ты же пришёл на всё готовенькое.
– Чего тебе не хватает? – Сергей нервно ходил взад-вперёд. – У тебя есть всё, и даже больше. Неужели тебе жалко поделиться суммой, отсутствие которой ты даже не ощутишь? Между прочим, я должен проводить благотворительные акции, это часть политики.
– Да, но не в таких размерах. Твои вояки сидят у нас на шее уже целыми семьями. Ты не можешь помочь всему миру. И ещё, – она потрясла листочками денежных переводов, которые нашла, порывшись в столе Сергея. – Скажи, сколько лет ты посылаешь переводы Скворцовым?
Сергей мрачно посмотрел на неё и сказал:
– Не смей!
Нет, его покоробило вовсе не то, что она бесцеремонно совала нос не в своё дело и рылась в его вещах, а то, что она упрекнула его в помощи Лёшкиной семье…
С родителями Лёшки он познакомился ещё на первом курсе. Двери их гостеприимного дома были открыты для всех друзей сына, а дружил Лёшка чуть ли не со всем училищем.
Когда друг погиб, Сергею досталась страшная миссия – именно он привёз цинковый гроб в добрую семью Скворцовых, которых хорошо знал и любил.
– Лучше уж ты, чем кто-то, – сказал Тетерин, провожая Сергея.
И вот опять разрытая могила, рядом цинковый гроб, солдаты, салютующие герою, и почерневшие от горя тётя Настя, дядя Толя и сестра Наташка. Сергей стоял, согнувшись от душевного груза, который свалился на него. Когда Лёшку стали закапывать, мать дико закричала и безумно бросилась вперёд. Если бы Сергей вовремя не удержал её, она упала бы прямо в могилу сына. Родители Лёшки так и не узнали, что там только половина их сына, обрубок без ног.
Накануне похорон, вечером, тётя Настя упала перед Сергеем на колени и взмолилась:
– Сынок, Серёженька, расскажи мне всё, я должна знать, как он… погиб? Я мать, я должна…
Сергей сглотнул комок в горле и стал рассказывать. Язык не слушался его, слова давались с трудом, он снова и снова переживал гибель своего друга. Но так и не смог рассказать всю правду, лишь часть её. Просто он понял: если расскажет всё, то хоронить надо будет уже двоих…
Тётя Настя долго лежала на свежем холмике, она не плакала, потому что не было слёз у Лёшкиной матери, их высушило горе, она лишь что-то шептала, как будто разговаривала с кем-то. Родственники с трудом оторвали её от могилы сына и увели. Сергей остался один на кладбище. Здесь приятно пахло осенью, а там… там ещё было лето. Сергей закрыл глаза и вспомнил, как хоронили Олежку, его одноклассника и друга…
Олежка провалил экзамены в военное училище и пошёл в армию. Вот так он и оказался там, первый из их класса. А потом… Сергей приехал на зимние каникулы в отпуск, а друга привезли в цинковом гробу. В тот день был сильный мороз, и копать глубоко промерзлую землю было трудно. На Олежкины похороны пришел весь бывший 10 «Б». Ребята стояли, плотным кольцом окружив могилу. Девчонки поддерживали сразу постаревшую маму Олежки, которая с трудом понимала, что происходит вокруг. А когда друга закопали, она вот так же, как потом тётя Настя, упала на могилу и стала биться в истерике. Тогда же, стоя на могиле Олежки, Сергей понял, куда он попросится после окончания училища.
Как ни старались родители переубедить его, так и не смогли.
– Пойми, сынок, – упрашивала мама, – такая возможность, ты будешь служить рядом с домом.
– Не могу я, – пробурчал Сергей.
– Ну почему? – спросил его тогда отец.
– Так надо.
Отец хотел что-то ещё сказать, но потом, взглянув сыну в глаза, осёкся, помолчал и медленно кивнул головой…
Сергей убрал жёлтый кленовый лист, который упал на свежевырытую землю и сказал, глядя куда-то в небо:
– Ну вот, Лёшка, вот и всё. Ты не думай, я их не оставлю, я обещаю тебе, клянусь честью, – потом, немного помолчав, добавил: – Ты, наверное, там с ней встретился… Ты скажи ей, что я люблю её… до сих пор… люблю… Где же твоя могила, Марина? Почему ты так бесследно исчезла? Я искал, не нашёл, но я найду, слышишь, обязательно найду.
Сергей знал, что мама Марины, отказавшись от помощи военкомата, пожелала сама похоронить дочь, но вот где, никто не знал. Следы Марининой семьи вообще затерялись, бабушка забрала внучку с собой и куда-то переехала.
Сергей сдержал своё обещание: Лёшкина семья ни в чём не нуждалась. Сначала раз в полгода приходили на их счёт незначительные суммы денег, но со временем денежные переводы увеличились и стали приходить раз в месяц.
Но никакие деньги в мире не смогут залечить душевную рану, которая будет кровоточить всю жизнь и в горе, и в радости. Лёшкин отец пережил сына лишь на два года, оставив жену и старшую дочь. Именно Наташа спасла тогда мать от помешательства.
Вот уже много лет Сергей в один и тот же день приезжал на могилу друга – в день его гибели. Он садился на скамеечку, открывал бутылку водки и пил прямо из горлышка, закусывая, чем придётся. И каждый раз он просил Лёшку передать Марине, что любит её всё так же сильно, как раньше. Только здесь, на могиле друга, он мог говорить о ней, снова и снова переживая каждый миг их любви. Ему становилось легче после этой исповеди:
– Ну вот, и прожил я с ней ещё раз целую жизнь, нашу жизнь…
А ещё он рассказывал другу про свои дела, про сына, ни разу не упомянув о Веронике, как будто её вообще не существовало в его жизни. Наговорившись вволю, Сергей шёл пешком через весь город к Скворцовым.
Постаревшая тётя Настя, радуясь приходу Сергея, всё так же гостеприимно встречала его:
– Проходи, сынок, проходи, я тут котлеточек нажарила, какие ты любишь.
Они могли разговаривать с ней часами, не замечая времени. Сергей ничего не скрывал от неё, и тётя Настя знала о его жизни всё. Она по-матерински радовалась его успехам, переживала за неудачи. Сергей рассказывал ей про Вовкины шалости, а тётя Настя всегда смеялась.
А однажды, когда сын подрос, он вместе с ним приехал на могилу друга. Вовка, проникшись моментом, молча наблюдал за отцом, не желая нарушать ритуал. Только он никак не мог понять, о какой Марине всё время говорит папка. Вовка не удержался и спросил отца.
– Я всё расскажу тебе, сынок, обязательно расскажу, но не сейчас.
Вовка слегка обиделся: неужели папа не доверяет ему? Ведь он всё понимает, он взрослый. Он знает, что они приехали на могилу папкиного друга, с которым он воевал. И вообще он часто ездит с отцом на встречи с его друзьями, он хорошо их знает, а с близнецами Тетериными даже ходит на футбольную секцию. И мама не права, когда ругает отца за друзей, ведь они такие хорошие и добрые.
Когда они пришли к тёте Насте, та долго гладила Вовку по голове и вздыхала.
– Какой ты славный, внучек, так на папку похож. А у меня Алёнка, внучка. Вы, поди, с ней одногодки. У Лёшеньки тоже мог бы быть такой сынок…
– Приехали, Сергей Владимирович, – Юра открыл Сергею дверцу.
– Уже? А я, кажется, задремал.
Юра удивлённо поднял брови:
– Да нет, вы не спали, вы просто сидели, задумавшись, даже не слышали, как телефон звонил.
– Разве? – Сергей вышел из машины и медленно направился к дому.
Красивый богатый особняк встречал его тёмными глазницами окон. Сергей оглянулся вокруг: всё же хорошо здесь. Правильно он сделал, что не послушался Веронику и построил дом не в фешенебельном районе, а совершенно в другом месте. Здесь природа радовала глаз, и особняк хорошо вписывался в ландшафт. Вероника не любила сюда приезжать и купила себе другой дом. А здесь они жили вдвоем с сыном. «Надо бы заняться постройкой конюшни, Вовка давно просит», – подумал Сергей и вошёл в дом…
Женька
Женька подняла голову и посмотрела на часы.
– Ещё только семь часов, какая рань, – проворчала она. Спать совершенно не хотелось. По закону подлости всегда так бывает: как выходной, встаёшь ни свет ни заря, а вот на работу порой даже просыпаешь.
Сегодня ей никуда не надо было торопиться. Она не спеша встала и прошлёпала в ванную.
– Ну вот, дорогая, ты и дождалась своего двадцатипятилетия, – сказала она самой себе, рассматривая своё же отражение в зеркале.
Оттуда на неё смотрела довольно симпатичная мордашка с маленьким аккуратным носиком, пухленькими губками и красивыми зелеными глазами. Женька причесала свои длинные каштановые волосы, всклоченные после сна, и добавила:
– А впрочем, какая разница, двадцать пять или тридцать пять…
Для неё давно уже не существовало дней рождений. В детстве, когда была маленькая, Женька их очень любила. В доме всегда собиралась куча народу, и праздник продолжался до глубокой ночи. Бабушка Надя, папина мама, пекла вкусные пирожки, а бабушка Лена, мамина мама, устраивала незабываемое торжество. Как давно это было! Ещё в той жизни…
Когда от них ушёл папа, бабушка Надя обвинила во всем маму и больше не приезжала к ним. Поначалу Женька продолжала общаться с бабушкой, но однажды та не пустила её на порог и захлопнула дверь перед самым носом. Женьке было обидно до слёз, и она проследила за бабушкой и папой. Оказывается, в тот день у папы в его новой семье родился ребёнок. Вот, значит, как! Мама совсем не виновата! Это папа, будучи женат на маме, имел ещё и эту тётку. Женька была не такая уж и маленькая, всё-таки в четвёртом классе училась, понимала, что к чему. Спасибо Светке, старшей сестре её подружки Вики. Та после восьмого класса поступила в медицинский техникум, вот и просвещала в свободное от учёбы время несознательную молодежь. Женька хорошо помнила, как они с Викой, забравшись под стол, читали Светкины учебники по анатомии, а если чего не понимали, то старшая подруга с живостью им всё объясняла.
Именно со Светкой Женька тогда поделилась своими наблюдения.
– Ну, и гад же твой папанька, – сказала Светка, – он изменял твоей мамке с другой бабой, с любовницей то есть, да ещё и ребёнка ей сделал.
– Это как сделал? – спросила наивная Женька.
– Подрастёшь, узнаешь, – философски ответила Светка, – единственное, что я тебе могу точно сказать: твой папаня оказался настоящим козлом.
Женька кивнула головой, в свои десять лет, благодаря всё той же Светке, она знала истинное значение этого слова. Знала также и то, что все мужчины делятся на два вида: козлы и не козлы. К сожалению, ей достался в папочки представитель первого вида.
Женька тогда крепко обиделась на отца, да и на бабушку тоже. Она перестала набиваться к ним в гости и больше не приезжала, вычеркнув их из своей жизни.
Её мама, молодая, красивая, так и не вышла замуж. Ей просто было некогда. Женька видела, как надрывалась мама на двух работах, чтобы её дочь ни в чём не нуждалась. Женьке было стыдно, и она мечтала поскорее вырасти, чтобы мама как следует отдохнула.
Но однажды мама пришла с работы раньше обычного и сказала, что уезжает в командировку, а Женька должна пожить у бабушки Лены. Как не хотелось тогда ей отпускать маму!
Они с бабушкой провожали её в аэропорт. Погода стояла ясная и теплая. «Вот, зараза, – думала Женька, – самолёт при такой погоде обязательно взлетит, если бы пошёл дождь…» Но дождь в тот день так и не пошёл, и мама, в последний раз обняв дочь, сказала ей на прощанье, что очень сильно любит её.
– Я тоже, мамочка, я тоже, – шептала в ответ Женька и плакала.
Мама гладила её по голове и вздыхала:
– Ну что ты, дочка, что ты, я же вернусь, обязательно вернусь.
Женька вытягивала шею, чтобы хоть ещё один разочек увидеть маму, перед тем как та скроется за дверями пропускного пункта. Провожающих туда не пускали. И вдруг Женька почему-то осознала, что это всё, конец, и маму она больше живой не увидит.
– Мама! – закричала она что есть силы. – Мамочка! Не улетай! Я прошу тебя!
Женька, расталкивая всех, ринулась вслед за мамой, но её поймал какой-то мужчина в лётной форме:
– Стой! – сказал он. – Туда нельзя, девочка.
Подбежала бабушка и закудахтала:
– Женька, Женечка, пойдём, моя хорошая, пойдём со мной.
– Мама! – ещё раз истошно закричала Женька.
Мама обернулась в последний раз и, помахав ей рукой, скрылась из виду.
– Она не вернётся, бабушка, она больше никогда не вернётся, – Женька истерично рыдала, не обращая внимания на удивлённые взгляды окружающих её людей.
– Что ты говоришь, успокойся сейчас же, – бабушка даже разозлилась немного, – она просто летит в командировку.
К сожалению, жизненные обстоятельства были выше Женьки, она не могла сделать так, чтобы мама осталась дома и не улетала в свою проклятую командировку. А как бы хотелось!
Вот и день рождения настал, а мамы всё нет. Бабушка, как всегда, постаралась на славу: приготовила замечательный праздник. Дети танцевали и веселились, поэтому Женька не услышала этого звонка в дверь.
Открыла бабушка: на пороге стоял мужчина со скорбным лицом. Бабушка заперлась с ним на кухне, а потом Женька услышала крик. Тут же из кухни выскочил испуганный дядька и спросил, где у них тут телефон. Женька молча указала ему на аппарат, висящий на стене в прихожей. Бабушка лежала на полу, сжимая в руке какой-то смятый листочек, а дядька орал по телефону:
– Алло! «Скорая»! Алло!
Испуганные дети столпились в прихожей, не понимая, что случилось. «Скорая» приехала очень быстро, мужик, тряся своим удостоверением, торопил врача. Тот после осмотра бабушки сделал диагноз – сердечный приступ – и забрал бабушку в больницу.
Все разошлись по домам, и Женька осталась одна. Она подобрала скомканный листочек, распрямила его и прочла… Чёрнаяпелена опустилась на глаза, буквы слились в одну сплошную линию, строчки перепутались: мамы больше нет. Это единственное, что она осознала. И не стало её в Женькин день рождения.
Почему так несправедливо распорядилась судьба? Почему это произошло именно с ней, с Женькой? Как же она не хотела, чтобы мама уезжала, как же не хотела…
Женька, забившись в уголок, тихо плакала, прижимая к груди уведомление о маминой смерти. Сколько она так просидела, не помнила. Может, час, может, два, а может, день и ночь. За окном бушевало лето, пели птицы, шумел ветер, цвели цветы, но только не для мамы. Мама ничего этого больше не увидит. Почему умерла мама? Ведь она была совсем ещё молодая и такая красивая? Не было ответа на этот вопрос. Да и неважно теперь это, маму ведь не вернёшь…
А потом были похороны. Когда хоронили маму, лил сильный дождь. Бабушку отпустили из больницы, не поскупившись на уколы, так что она стояла совершенно спокойная, с окаменевшим от горя лицом, лишь немного покачивалась. Если бы бабушкины подруги не поддерживали её, то она упала бы в разрытую могилу.
Поминали маму в той же комнате, где недавно был Женькин день рождения. Женщины суетились на кухне и вокруг стола, а они с бабушкой просто сидели, тесно прижавшись друг к другу. Вечером бабушку отвезли в больницу, а Женьку забрала тётя Оля, мама Вики и Светки. Так и прожила Женька у подруги, пока не выписалась из больницы бабушка.
Дни потекли своим чередом, месяцы сменялись годами, но уже без мамы. Чтобы прожить, бабушка вынуждена была разменять квартиру. Вот они и переселились в небольшую однокомнатную «хрущёвку», а вторую такую же сдали молодой семье с маленьким ребёнком.
После смерти мамы папа стал полноправным хозяином квартиры, в которой они раньше жили всей семьёй, и, выписав из неё Женьку, продал. Деньги, полученные за квартиру, конечно, прикарманил себе, не поделившись со своей бывшей тёщей. Бабушка тяжело переживала из-за этого и чуть снова не попала в больницу, тогда Женька взмолилась:
– Бабуля, ничего нам от него не нужно, пусть подавится. Вот я вырасту и заработаю много денег. Потерпи, я скоро уже вырасту, совсем чуть-чуть осталось.
Бабушка расплакалась, обняла внучку и пообещала, что она больше не будет переживать, и даже убрала «Валидол». Больше в их семье о папочке не вспоминали, лишь однажды, когда бабушка узнала о том, что Женька вопреки её воле пошла не в институт, а в простое училище.
– Что ты натворила? – ужаснулась бабушка. – У женщины в наше время обязательно должно быть высшее образование.
– Но ведь у мамы тоже не было высшего образования, – парировала Женька.
– Твоя мать, – гневно сказала бабушка, – бросила институт из-за этого… этого… – интеллигентная женщина никак не могла найти нужного слова.
– Дурака, подонка, подлеца, козла, – подсказала Женька и добавила: – Не стесняйся, мне всё равно, каким словом ты назовёшь моего биологического отца.
– Что ты, что ты, – замахала руками Елена Ивановна, – не смей так говорить. Я хотела сказать – негодяя.
– Ну да, – возмутилась Женька, – может, ты мне прикажешь его ещё и папочкой назвать?
Старая дама ничего не ответила и, успокоившись, сказала:
– Хорошо, пусть будет по-твоему, но после окончания училища, ты пойдёшь в институт.
По правде сказать, Женьке так не хотелось долго учиться, что она сознательно сделала свой выбор, но, чтобы не обидеть бабушку, она схитрила, согласившись на этот компромиссный вариант…
Сергей и Женька
Сегодня был её двадцать пятый день рождения. Прошло уже более десяти лет с того самого, последнего, дня рождения, когда не стало мамы. С тех пор для неё не существовало больше этих праздников, она просто вычеркнула их из своей жизни.
Каждый год в этот день Женька ездила на кладбище. Сначала они это делали вдвоём с бабушкой, потом, когда бабушки не стало, она приезжала сюда одна. И ничто не могло помешать этому, никакие важные и неважные дела.
Женька, как обычно, купила букет белых ромашек, которые так любила мама, и направилась к кладбищу. Кладбищенские ворота были закрыты, а посетителям для прохода оставили небольшую калитку. Входя в неё, Женька засмотрелась на дорогую и красивую машину – «Мерседес», которая стояла невдалеке. Вдруг она почувствовала, как кто-то толкнул её и ромашки посыпались из рук на землю.
– Ой, простите, – раздался приятный мужской голос, – я задумался и не заметил вас.
– Ничего-ничего, я подниму, – ответила Женька и наклонилась за цветами.
Незнакомец тут же стал помогать ей.
– Ещё раз, ради Бога, простите, это моя вина, – вновь стал извиняться он.
Женька взглянула на него и… обомлела. Таких красивых мужчин она в своей жизни ещё не встречала. Нет, конечно, ей попадались красавчики, но всё это было не то. От этого же исходила настоящая мужественная сила, которая притягивала как магнит, и Женька сразу почувствовала себя слабой и беззащитной. К тому же незнакомец был широкоплеч и высок. Не мужчина, а мечта жизни.
Он виновато улыбнулся, подал ей ромашки и предложил:
– Цветы помялись, давайте я куплю вам новые.
– Ещё чего! – фыркнула Женька и… к своему собственному удивлению, пустилась от него бегом.
– Девушка, постойте, я…
Но Женька, не останавливаясь, мчалась на всех парах. Потом она украдкой оглянулась: незнакомец стоял и смотрел ей вслед.
– Сергей Владимирович, что-то случилось? – спросил подошедший Юра.
– Нет-нет, ничего страшного, Юра, – рассеянно ответил Сергей.
Ему так не хотелось, чтобы девушка уходила. Она была красавица, необыкновенная, как в сказке, с большими яркими зелеными глазами, а ещё… от неё удивительно веяло каким-то знакомым пряным ароматом. Сергей встряхнул головой, как бы отгоняя наваждение, и направился к машине.
– Сначала цветочки, а потом что? – ворчала себе под нос Женька.
Нет, довольно с неё богатеньких мужичков, сегодня не их день. Она сегодня «не работает», и всё, пусть её увольняют, ей плевать.
Только у маминой могилы она наконец-то отдышалась. Поставила цветы в баночку, протерла фотографию и, как обычно, присела на маленькую скамеечку.
– Представляешь, мама, что со мной сегодня произошло? Я встретила мужчину своей мечты и… убежала от него. Сама. Собственными ногами. По глупости лишила саму себя же счастья. Ну, не дура ли? Скажи ты мне.
Легкий ветерок пробежал по Женькиному лицу, она закрыла глаза, представив, что это мама ласкает её.
– Да знаю, знаю, мама, но, понимаешь, не сдержалась. Так надоели эти похотливые богатенькие «буратинки», если б ты знала… – Женька осеклась, подумав, что не стоит рассказывать маме о своей работе, вернее, о своей второй «работе». Потому что на зарплату медсестры ноги протянешь. А так вон памятники на могилах матери и бабушки поставила.
Бабушку похоронили чуть дальше, рядом места не нашлось. Женьке показалось, что она зовет её.
– Сейчас приду, – ответила она, – не кричи. Вот только с мамой еще посижу.
Но Женька не торопилась. Она не спеша рассказывала маме, как жила всё это последнее время.
– Да, мы расстались с ним, если ты об этом, – Женька чертила пальцем по земле. – Мне неприятно вспоминать о нём, он оказался, как говорила бабушка, негодяем. Понимаешь, мама, форменным негодяем…
С Толиком их познакомила Вика. Красавец, студент престижного вуза. Он сразу понравился Женьке. К тому же Толик москвич, а значит, прописка не нужна. У неё был отвратительный наглядный пример: Таня, её подруга и коллега по старой работе, влюбилась в парня. Он напел ей про красивую любовь, обещал жениться, та, дурочка, возьми да и пропиши его в своей квартире, в которой они жили вместе с мамой. Она прописала, а он взял и не женился, так мало того, привёл девушку и сказал, что это его жена. Теперь Танька оббивает чиновничьи пороги, а сделать ничего не может. Так вот Толик ко всем его достоинствам в прописке не нуждался.
Женька думала, что вот он, её судьба, её единственный и неповторимый. Два года на него потратила, а всё впустую. Он, оказывается, её просто использовал. У него очень строгие родители, к тому же богатые. Однако они не запрещали сыну дружить с девушкой не из их круга, считая, пусть мальчик поучится жизни. Толику понравилась такая «учёба», и он однажды под предлогом «позаниматься с другом» попросил у Женьки ключи от её квартиры, пока та была на работе. Раз попросил, два, потом это вошло у него в привычку.
– Ой, Женька, – сочувственно сказала ей как-то Вика, – сдается мне, что он у тебя на квартире вовсе не бухучёт изучает, а «Камасутру».
Женька не поверила, пока сама не убедилась…
– Представляешь, мама, – продолжала рассказывать она, – я как-то прихожу, а он с девкой кувыркается.
– Да-да, именно так, – она захихикала и добавила: – Если б ты видела, какой был пилотаж высокого класса с лестницы. Ничего, не грубо, успокойся мама, так ему и надо. Ну и что же, что я осталась опять одна. Лучше одной, чем с таким козлом. Теперь? Теперь у меня никого нет. Знаешь, ни капельки не жаль, наоборот, как выгнала его, сразу полегчало. Он с извинениями приходил. Думал, что я уши развешу и начну лапшу снимать. Но меня не проведёшь, я-то уж насмотрелась на них, красавчиков. Да и сегодняшний ничем не лучше остальных, разве что поинтересней будет.
Поговорив с мамой, она навестила бабушку. Той пришлось рассказывать всё с самого начала, потому что бабушка тоже потребовала «хлеба и зрелищ»…
Однажды с Женькой на кладбище пришла Вика. Она очень удивилась, услышав, как та разговаривает с умершими родственниками.
– Женька, а ты случайно не того? – Вика покрутила пальцем у виска, тревожно заглядывая подруге в глаза.
– Не того, – успокоила её Женька, – понимаешь, я слышу их голоса.
Вика испуганно открыла рот и, покосившись на могилу Женькиной матери, отскочила как можно дальше.
– Ну, – поспешила ответить Женька, – или мне кажется, что я слышу.
– А-а-а, – протянула Вика, – тогда ничего страшного.
– Ты думала, что попала в мир фильма «Мертвецы оживают»? – с горькой усмешкой спросила Женька. – Нет, моя дорогая, так не бывает, – потом вздохнула и добавила: – К сожалению. Ты не представляешь, я бы, наверное, всю свою жизнь до единой капельки отдала, чтобы ещё раз прижаться к маме…
Женька засмеялась, вспомнив этот разговор. А ведь, действительно, если бы кто-нибудь её услышал, подумал бы, что она сумасшедшая. Ну и пусть. Пусть сумасшедшая, зато ей так легче. Да к тому же сегодня ей позволено всё: у неё день рождения, и она празднует его в кругу своей семьи, как когда-то.
Женька провела на кладбище целый день. А куда ей было торопиться? Дома ведь всё равно никто не ждал. Она, конечно, подумывала о том, чтобы завести собаку или кошку, но потом всё же отказалась от этой идеи: они очень быстро окочурятся с её ненормированным рабочим днем и, так называемой, «подработкой». Хотя настоящей работой для неё являлась та, за которую ей платили хорошие деньги, а работа медсестры – это так, хобби. Но о той, второй работе, никто не знал, даже Вика…
В салон под названием «Лотос» Женька попала совершенно случайно. Однажды после работы она зашла в супермаркет. Набрав необходимых продуктов, Женька направилась к кассе. И тут, растолкав всех, вперёд без очереди влезла дама. От неё обалденно пахло дорогими духами, да и сама она была одета в вещи явно не с Черкизовского рынка. Конечно, такая разве будет стоять в очереди?
– Скорее, – торопила дама кассиршу, – что вы, как черепаха, я очень тороплюсь.
– Вот ещё, – проворчала недовольная женщина, которая стояла за Женькой, – мало того, что вперёд влезла, так еще и оскорбляет.
– Замолчи, дура, – огрызнулась та.
Очередь возмутилась, но дама, наконец рассчитавшись с кассиром, поспешила к выходу. Однако по какой-то роковой случайности автоматические стеклянные двери заклинило, и женщина со всего размаху врезалась в стекло. Она упала плашмя и осталась без движения.
– Так ей и надо! – заликовала очередь.
– Как вы можете! – воскликнула Женька и поспешила к женщине.
У настоящего медика в сумочке, кроме стандартного дамского набора, всегда найдётся всё самое необходимое. Женькане была исключением из правила. Она быстро привела даму в чувство. Когда та села, шмыгая разбитым носом, Женька ласково спросила:
– Вам уже лучше, милая дама? Вы можете идти?
Женщина внимательно и, как показалось Женьке, оценивающе посмотрела на неё и, ничего не ответив, начала подниматься.
– Я помогу, – тут же подскочил резвый охранник.
Он поднял женщину и повел её на стоянку.
Женька, забрав покупки, тоже вышла из магазина и направилась домой.
– Девушка, подождите! – вдруг окликнули её сзади.
Женька оглянулась и увидела ту самую даму из магазина. Она сидела в роскошной машине и призывно махала ей рукой:
– Подождите, мне надо с вами поговорить.
Читать бесплатно другие книги:
