Семнадцатый год Виноградов Сергей
Ещё долго дрожащими голосами перепуганные до смерти стражи перебирали варианты своего собственного спасения. До тех самых пор пока в третий раз не прокукарекал облезлый механический петух на шпиле королевской башни. Наступило утро.
А утром в тронный зал на королевский суд привели Фому. Бряцая тяжёлыми оковами, он ласково, почти по-отцовски, посмотрел на своих тюремщиков, смиренно ожидая их окончательного приговора.
— Учитывая, что вышеозначенный Фома по прозвищу «Кащей» — начал своё выступление первый главный Страж, — вместе с преданной ему командой менеджеров, по нашему личному поручению и участию весьма своевременно освободил лучшие сосновые леса государства от всякой еловой поросли и впредь также активно готов до пня вырубать ненужную обществу древесину, прошу ваше королевское величество назначить указанного господина Фому Кащея пожизненным президентом Королевского общества вольных дровосеков со всеми причитающимися ему привилегиями.
— Ну, что ж, быть по сему! — зевая, видимо, от столь давно привычного поворота событий, произнёс король, тоскливо подумав про себя: «Воистину — мафия бессмертна!».
И, удаляясь восвояси, мимоходом пожал Фоме руку со словами: «желаю успеха». Не заметив даже, как облегчённо вздохнули, в очередной раз, оставшиеся при своих должностях и головах королевские стражи.
Потом ещё долго доходили до престарелого отца слухи, что и в соседнем заморском королевстве с появлением там Фомы вроде всё стало даже лучше: никто лес больше не воровал, потому что всё делалось по закону. А по поводу того, что казна государственная как была, так и оставалась пустой, король тамошний тоже, похоже, особо не возражал…
Глава пятая и последняя
Впрочем, сказка наша не закончится, пока мы не узнаем, а что же стало с другими братьями? Старший сын тоже оказался не промах. Вместо хлипкой бабкиной избушки отстроил ей самый настоящий дворец, причём на четырёх куриных лапах сразу — для большей устойчивости. Чащу волшебную заповедную приватизировал (за услуги свои) и тут же заводик лесопильный отгрохал, дабы лес в той чаще никогда не выводился. Да, не сказал, пожалуй, самое главное — женился. И зовёт теперь свою нежданную удачу: «моя Ягуся». Чего ведь только не сделаешь ради процветания бизнеса!
А Иван так и остался простым Лесничим, как и его отец. При той же зарплате, при тех же проблемах, и, конечно, при тех же государевых слугах и законах. Правда, в народе говорят, что пригласили Ивана на новогодний бал, аж в сам царский дворец. А ещё говорят, что за верную службу царь-батюшка ему Орден пообещал. А к чему ему этот орден? У него и так всё есть: любимая работа, жена-красавица, три сына-богатыря. Все в отца. Вот и выходит, не в деньгах и орденах счастье, а в труде, не покладая рук, и в семье, друг друга любящей. Но это уже совсем другая сказка…
О нечисти лесной, Иване-дураке и царе-узурпаторе
Глава первая. Где-то в сказочном лесу
Далеко-далеко за семью морями среди болот непроходимых и дубрав дремучих жила-была нечисть лесная: Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Змей-
Горыныч, Леший, да Кикимора болотная. Не одну сотню лет жили они себе да жили в тиши и спокойствии. Так и состарились.
Ступа бабкина, что трухлявый пень стала — трогать опасно, не то, что летать. А уж добрых молодцев, почитай который век к Яге не заглядывало. Последний и тот умудрился запихнуть бабку в печь — еле выбралась.
Кощей совсем уже зачах от мыслей тревожных о своём бессмертии. Сон и покой навечно потерял. А вот, как прознать про дерево с потаённым кладом — яйцом золотым, где смерть свою от глаз чужих прятал, стоит ли ещё оно или нет, так и не додумался.
Горыныч, хоть он и трёхглавый и за троих сообразительный, наотрез отказался помочь. Оно и неудивительно: три головы прокормить надо, напоить, спать уложить. Так он и ел, пил, спал, пока вовсе летать не разучился. О своём огнедышащем прошлом уже и не вспоминает. Не то, что врагов спалить не смог бы, а соломинку, и ту поджечь стало не под силу.
Только Леший с Кикиморой всё бродят неприкаянно по лесу — ни дома приличного, ни пристанища обычного. Бомжи, да и только. И попугать некого — медведи и те давным-давно разбежались из леса мрачного заповедного.
Уныние и тоска наполнили места заповедные заброшенные. И продолжалось бы так из века в век, пока один единственный Кощей не остался. Бессмертный всё-таки. Но пришли однажды в места эти люди неведомые. Шумно стало на окраинах нечистивого леса. Обложили со всех сторон вольницу сказочную. Дома построили каменные, стены вокруг бетонные и назвали место своё: земля обетованная.
— Видимо, навсегда пришли. Зря, что ли столько бетона потратили на собственное обустройство — поделилась своими впечатлениями сорока залётная, невесть откуда взявшаяся в полусонной обители нечисти.
— Изведут вас скоро, изведут! — с каким-то непонятным восторгом протрещала белобокая вещунья, удобно устроившись на крыше почти уже на ладан дышащей куриноногой избушки.
— И кто это там ещё? — беззлобно прошипел Горыныч, лениво приоткрыв по глазу на всех трёх головах. — Какие ещё люди? Их здесь отродясь не бывало. Враки всё это!
— Нет, ты послушай, а то сразу враки! Я дело говорю, а не сплетни всякие. Самолично подслушала! — возмутилась сорока. — Чтобы ты, диван старый, успел лапы в лапы и наутёк головы свои спасать…
— Да, я! Ладно уж, рассказывай…
— Так вот, царь тамошний решил из леса вашего чудесного ЦПКиО сделать. Расчистить его, санитарные рубки провести, аттракционы разные поставить, в общем, чтобы веселился народ…
— Ох, они у меня повеселятся! ЦПКиО захотели! Да, а что это всё-таки такое? — поинтересовалась из открывшегося окна избушки Яга.
— Точно не знаю, но вроде бы как Царский парк культурного отдыха.
— А про нас то, чего-нибудь говорили? Нас то, куда теперь — на выселки? — поинтересовался подоспевший к разговору Кощей.
— Да откуда им, пришлым, знать про нас. Мы, чай, в сказке живём —невозмутимо прошамкала беззубым ртом Яга.
— Не твоя правда, бабушка — проскрипела, передразнивая старуху, нежданная вестница — В какой сказке! На дворе 21-й век, цивилизация, прогресс и другое всякое. Люди давно на ракетах летают, а ты всё на своей ступе старой. Впрочем, я отвлеклась.
— Ну, ну, продолжай, послушаем, — промычала одна из змеевых голов.
— И про вас говорили, а как же без вас. Всех устроят, всем дело найдут…
— Да не тяни ты, как Горыныча за хвост, дело говори, а то… — возмущённо забряцал бессмертными костями Кощей.
— Я вот и говорю, что тебе Кощей в штате парка этого, похоже, места не нашлось.
— Как это? Меня Кощея, и куда-то там пошлют?..
— Но ты, же сам сказал — на выселки. Решили поставить тебя вместо пугала на поле пшеничное. Посадят на кол, и будешь костями греметь да воробьёв от царского зерна отпугивать…
— Нет, так не пойдёт! Самому старому и такое неуважение!
— Да, помолчи, ты, от судьбы не уйдёшь! А с царём потом разберёшься, заточишь его в темницу свою на веки вечные, и сам сторожить будешь. Вот и при работе. А нам дай про себя послушать — зло оборвала Бессмертного старуха Яга.
— Тебе, бабушка, место приготовили самое тёплое и не пыльное —продолжила сорока.
— Не уж то, уважили старушку в её-то годы преклонные — радостно воскликнула Яга.
— Избушку твою реконструировать решили и какую-то кунсткамеру в ней открыть. Ну, что-то вроде «Музея нечисти» с банками, склянками с заспиртованными в них головами и прочими частями тела.
— И чьими же?
— А я откуда знаю — нервно дёрнула хвостом сорока. — Может и вашими. А чьими ещё? Я же вроде вам понятным птичьим языком рассказываю!
— Да как же я в банке-то умещусь? — поинтересовалась Яга. — А Горыныч? Смотри, каким он боровом стал!
— Тебя, бабушка Яга, смотрителем назначат. Сиди себе у тёплой печи и пока народ банки рассматривать будет, вяжи носки да варежки Кощею, а то он, бедный, вдруг до смерти замёрзнет на посту своём ссыльном, — будто и, не слышав бабкины причитания, верещала нежданная гостья из города людского. — А насчёт банок, я и сама точно не знаю. Может ещё какую-нибудь другую нечисть отыщут?..
— Не отыщут. Мы последние — вздохнула Яга. — И всё равно несправедливо всё как-то. Кто знает, что у них на самом деле на уме, у царей этих. Впрочем, можно ему Лешего и Кикимору предложить, чтобы по лесу без дела не шлялись. Им бесквартирным в банке самое место.
— Ты, бабка, не горюй, если что, я за тебя за твоей музейной избушкой присматривать буду. Видишь, я какой большой — ни в какую кунсткамеру не помещусь — успокоил бабу Ягу Горыныч. — Да и ты всегда рядышком будешь. Приятно будет посмотреть, молодость вспомнить…
— Насчёт Лешего и Кикиморы у царя свои планы есть, — возразила сорока — парк большой, а вдруг посетители заблудятся, потеряются, кто их искать и спасать будет? Вот тут-то ваши друзья и пригодятся…
— Тамбовский волк им друг — дружно пробубнили все три головы Горыныча. — Когда надо, никогда их нет, а как не надо — тут как тут. Ну и нашёл себе царь помощников, избушке на смех.
— А мне то, что уготовано? — нетерпеливо произнесла средняя голова.
— Не мне, а нам! — поправили её остальные головы.
— А вам за порядком следить, чтобы не нарушали. Камеры наблюдения по царским меркам дорого — никакая казна не выдержит…
— Это мы можем, мы глазастые — согласились все три головы Горыныча. — И всё что ли?
— А по ночам вы также видите? — поинтересовалась сорока.
— Обижаешь, я — Горыныч, а не облезлый кот какой-то. По ночам я сплю сном богатырским…
— Жаль, да ладно…
— Нет уж, ты договаривай, а то, — и тут одна из голов так ловко схватила сороку за длинный хвост, что даже Горыныч сам удивился такой прыти в своём то немолодом возрасте, — вмиг проглочу и перьев не оставлю!
Быть съеденной змеем в самый разгар выполнения особого царского поручения у сороки, естественно, никакого желания не было. Пора, как в сказках говорится, выкладывать перья на стол.
— Помилуй, Горынушка, — взмолилась сорока, — да я же ради вас стараюсь. Вы же сами сказали, что вы — последние. Вас беречь надо, а не эксплуатировать нещадно.
— Ты нам зубы не заговаривай, — уже без нежности в голосе произнесла Яга, — а то я тоже давно сорочьих косточек не глодала.
— Отпусти — почти умирающим голосом прострекотала сорока. —Как на духу, всё скажу. Задумал царь владения свои расширить, дорогу широкую к седьмому морю проложить, а тут ваша роща чудесная засохшая на пути. Вот и повелел он её под корень вырубить и на дрова пустить.
— Не дадим, права не имеет — опять брякнул костями Кощей.
— Отсталый, вы, народ сказочный, — не реагируя на угрожающий костяной звук, продолжила гостья-разведчица. — Теперь всё иначе: тот прав — у кого больше прав. А главное право — право сильного. Да и топоров у него — по одному на каждое ваше дерево хватит. С вами как с лесом он расправиться не может, вдруг какую-нибудь сказочную пакость ему сделаете, век не расхлебаться будет. Вот и решил он разведать, живы вы ещё или нет. Меня послал. Выходит, очень живы. Тогда наобещать велел вам кучу всего, только не золота, конечно. Ведь вам кроме леса этого и деваться некуда. Если только в какой-нибудь другой сказочный лес. Но он оказывается, тоже последний. Хитростью заманить вас во дворец царский приказал, вдруг потом какая-нибудь работа подходящая подвернётся. Не сказочная, конечно, и всё же. А если нет, то в башню заточить до скончания веков, чтобы под ногами не путались и молодое поколение подрастающее своим видом не пугали.
— Пусть он нас на полный пансион определит — предложила Яга. — А мы ему за это на ночь самые страшные сказки рассказывать будем, по очереди. Всё лучше, чем в какой-то кунсткамере в банке со спиртом век коротать.
На том и столковались. Сорока полетела к царю с докладом, а нечисть стала думу думать о житье-бытье будущем. Долго ли, коротко ли думали — ничего придумать не могли, как себе помочь и лес свой волшебный спасти от царя-узурпатора. Пока вновь сорока не прилетела.
— Не согласен царь на ваше предложение. У него своих сказочников хватает. Причём, все, как на подбор, министры, а вы кто — голь перекатная! Всё, что он вам предлагает — капитуляцию, без каких либо предварительных условий, и даёт вам на окончательное решение три дня и три ночи. Так что, аривидерчи, то есть до встречи!..
— Пора Ивана в наёмники приглашать. Меч-кладенец, надеюсь, у тебя Кощей ещё не притупился, да и кольчуга какая — никакая от прошлых богатырей у меня в сундуке осталась — подвела итог дискуссии баба Яга. — Вот только где теперь его найти, из леса то мы лет пятьсот не вылезали. Так что и мне пора, пожалуй, в путь-дорогу…
— Ты это куда, старая, собралась, — спросил Кощей, — бросить нас хочешь, сбежать?
— Самый вечный из нас, а ума так и не набрался, — ответила ему Яга, потирая затёкшую спину, — куда я денусь от вас, родня всё-таки, а пойду я к морю-океану, ступа всё равно не работает, да и заметить невзначай могут, а то и собьют, не ровен час — подумают, что мы тоже затеваем что-то. Так что лучше тропками лесными, незаметными.
— А сеть дать? У меня где-то завалялась. Ты ведь рыбку золотую на помощь позвать хочешь? — съязвила левая голова Горыныча под дружный хохот остальных.
— Рыбка нам не поможет, поймали её, давно уже, теперь где-нибудь в золотом аквариуме живёт. К русалкам пойду, чай сёстры мои десятиюродные. Море большое. Кораблей много. Утопленников тоже. Может, кто из них и знает что про Ивана. Пора. Солнце уже встало, да и времени у нас совсем нет…
Глава вторая. Иван и девица-краса
…А где-то на другом краю земли, совсем не в сказочном царстве-государстве, а в самом что ни на есть обычном, жил Иван сын Ивана по фамилии Иванов. Что это значит? А значит это, что отец, все деды и прадеды из колен всех и поколений были у него Иванами. Ну, чем не кандидат в богатыри сказочные? Ведь быль в сказку куда проще превратить, чем на оборот.
Итак, жил-поживал Иван себе в удовольствие и не ведал о судьбе будущей. Работал в каком-то поселковом клубе — детишкам кино показывал. Всё больше сказки волшебные. Да и сам любил их очень, с самого детства и до сих пор, хотя и стукнуло ему уже 20 годков. Одним словом, деревенщина, с душой доброй и открытой. Таких в сказках всегда ласково называли: «Иванушка-дурачок».
Тем временем, баба Яга подошла наконец-то к седьмому морю-океану. Крикнула зычным голосом, откуда только силы взялись, слово тайное заветное, поднялись волны синие могучие, а в их пене белой из глубин морских появились сёстры-русалки.
— С чем пожаловала, бабушка? — спрашивает одна из них. — Какая беда-кручина привела тебя к нам?
— Да не бабушка я вам, а сестра старшая десятиюродная — отвечает Яга. — А привело меня горе горькое — объявился на наших сказочных землях неведомый царь-узурпатор. Пригрозил через три дня и три ночи лес наш под корень срубить, а нечисть всю в полон взять. Вот и ищу я Ивана — богатыря, чтобы защитил нас и с врагом нашим за обиды нам нанесённые поквитался. Не знаете ли, случайно, где же найти богатыря этого?
— Нет, сестрица, не знаем, но горю твоему поможем — сказала вторая из русалок. — Пойдём с нами в море глубокое, поспрашиваем, информацию в Интернете поищем. Там на сайтах много людей разных бывает, не может быть, чтобы Ивана вашего никто не знал — не видел.
Царство морское Яге сразу понравилось. Особенно Интернет. Современный, оптиковолоконный. Зря, что ли кабель мимо царства морского протянут был — пиратствуй на здоровье! А в Интернете этом чего только не было. Даже сказки — вот только современные Бабы-Яги всё равно какие-то не настоящие. Но особенно понравилась ей реклама с кремами молодильными душистыми. Такие воспоминания нахлынули, что чуть про дело своё не забыла.
— Понятно теперь, почему все кто к русалкам попадал, уже не возвращались — подумала бабка, — я, пожалуй, тоже бы осталась, если бы, не Иван.
Но мысли о красоте несказанной всё покоя не давали.
— Мне бы только пару ящиков крема заветного, и, глядишь, навек бы хватило!
А в это время в информационном центре подводного царства во всю кипела работа: хакеры разных видов морских и мастей, казалось, перечитывали подноготную каждого из ныне живущих во всех царствах и королевствах. У Яги даже голова закружилась от мелькания миллионов лиц на сотнях экранов.
— Стоп! — вдруг вскрикнула она. — Вот он — мой Иван. Надо же — совсем не изменился за последние 500 лет! Всё такой же рыжий, такой же молодой.
Но тут же про себя подумала: Нет, конечно, не он это, не он. Даже богатыри столько лет не живут! И всё же, не с пустыми же руками возвращаться…
И задумала Яга хитрость как Ивана найти и завлечь, чтобы он отказаться ну никак не смог. Позвала она сестриц-русалок и поведала им про план свой. Утечки информации опасаться не стоило, эти девочки-красавицы в коварстве своём даже бабе Яге фору могли бы дать. Сказано-сделано.
Три года и тридцать три дня по подводному времяисчислению сидела Яга на диете, занималась фитнесом и прочими современными методиками, тонны крема омолаживающего на себя извела. И стала красавицей из красавиц. Лет 700 точно сбросила!
— Как это можно? — спросите вы. Но мы же с вами пока ещё в сказке, а в сказке всё можно. Даже такое.
Посмотрелась Яга перед отъездом в зеркальце волшебное. Красавица — точно — подтвердило зеркало. Значит, пора и за Иваном ехать, тем более и адресок и номер телефона мобильного — всё в книжечке-невидимке есть. Через час другой краса-девица уже стояла на пороге Иванова дома. Постучала в двери нежным девичьим пальчиком — они и открылись. А на пороге юноша статный, молодой и красивый — точь в точь, как Иван при последней полутысячелетней встрече — когда он её собственноручно в печь запихал.
— Здравствуй, Иван, знаешь ли меня? — ласковым голосом спросила Яга, а сама тут же подумала — вот, дура старая, да откуда меня ему помнить…
— Позволишь ли в дом зайти?
— Проходи, гостья нежданная — пролепетал оторопевший от такой красы ненаглядной Иван.
Что было потом, про то в сказке не сказано. Долго ли коротко ли, уговорила-таки Яга Ивана. Взял он отпуск на неделю. За свой счёт. И пошли они с девицей красы неописуемой прямо в леса тёмные дремучие. Вся деревня Ивана до околицы провожала. А может и не его вовсе? Всем ведь хотелось посмотреть на невесту Иванову.
— Не зря говоря, дуракам всегда везёт — долго ещ шептались между собой деревенские бабки, явно вздыхая по своим сынкам-бестолочам…
Сколько времени шли Иван с Ягой, неведомо. Наконец подошли к лесу знакомому, родимому. Стоит ещё, значит, не опоздали. Вот и поляна и избушка, как всегда, на месте. Увидела Ягу, заквохтала, запрыгала на своих курьих ножках.
— Знать, признала — подумала Яга, — наших не обманешь!
— Стой, а ты кто такой? — прозвучал за спиной костяной кощеевый голос.
— Я — Иван — твёрдым голосом не мальчика, а мужа ответил незнакомец.
— А это кто с тобой? Таких мы вроде бы не звали — не унимался Кощей.
— А это — невеста моя…
И тут Иван, словно выходя из беспамятства, сообразил, что имени то у своей красавицы — невесты он так и не спросил…
— Ты, скелет в шкафу, не видишь что ли, это же я — Яга — без родственных церемоний проскрипела родным для ушей Кощея голосом краса-девица.
— Ты — баба Яга? — изумлённо воскликнул Иван.
— А что, совсем неплохо выгляжу, для своих лет? Да ты Иван не вешай голову, я тебя не неволю — хочешь, бери девку замуж, не хочешь — так у нас про запас ещё кикимора есть — успокоила Яга Ивана нежным как благоухающий цветок, голосом. — А пока дело делать надо — одна ночь осталась, а там и злодей пожалует.
Облачился Иван в кольчугу богатырскую, надел шлем золотой, как раз по размеру, словно ему предназначенный, взял из кощеевых запасников меч—кладенец волшебный. Ни дать ни взять — богатырь русский, с картины Васнецова сошедший. Жаль только, коня подобающего нет.
— Конёк-горбунок не подойдёт? — участливо поинтересовался Горыныч. — У бабки в конюшне второй век стоит. Правда, я на такого замухрышку садиться бы не рискнул — того и гляди ноги ему поломаю…
— А Сивки-бурки нет? Мне с ним как-то сподручнее было бы — отпарировал Иван явную насмешку трёхголового.
— А ты в полночь в поле чистое, что за лесом, выйди, свисни посвистом молодецким, крикни то, что в сказках полагается, глядишь, к тебе Сивка и выйдет — посоветовала красавица-Яга. — Ко мне не выходит, видно такая уж я страшная…
Иван так и сделал. Дождался полночи. Вышел в поле чистое. Свистнул, сказал, что положено. В общем, вернулся уже верхом на Сивке. Осталось только с царём-узурпатором силами померяться. Без этого в сказке никак нельзя…
Глава третья. Иван и царь-узурпатор
…А во дворце царском в это время тоже готовились. К предстоящей капитуляции. Красились стены и потолки башни для будущих узников, и темницу тоже обновляли, на всякий случай, вдруг царь передумает. Сам же узурпатор, прочитав на ночь завтрашний гороскоп, совсем расстроился: звёзды ничего хорошего ему не сулили. Как, впрочем, и плохого. День как день. Одно не вписывалось в скучную обыденность — противник был не обычный.
— А уж от нечисти только и жди беды — размышлял царь. — А может самому сдаться? Может нейтралитет объявить? Может лучше на пенсию уйти — прямо с утра. Пусть другие головы ломают.
С тем и заснул. Едва первые лучи солнца пробились сквозь бойницы высоких крепостных стен, на плацу уже торжественно выстроились сотни дровосеков с начищенными до блеска топорами. Чтобы по первому приказу реализовать своё единственное умение — рубить, рубить и ещё раз, рубить! Царь, почему-то, задерживался…
— Едут, едут! — вдруг прокричали дозорные на башне.
— Кто? — нервно прокричал в рупор из окна своей спальни полуодетый царь — Мы вроде гостей не ждём…
— Сила нечистая! — ответили ему дозорные.
— Как? Уже? Но я же ещё войны не объявлял? Где министры? Где главный по капитуляции? — кричал, бегая по коридорам, взбешённый царь — Все меня бросили, покинули. Измена!
— Ваше величество, так все же на параде в честь уничтожения нечистого леса — верноподданно прокаркала знакомая уже нам сорока-шпионка.
— Без меня? Кто разрешил? — всё не успокаивался узурпатор. — Пусть тогда и воюют сами. Я снимаю себя с должности царя-узурпатора и ухожу на пенсию. И не просите вернуться обратно!..
Только он успел произнести эти слова, как за окнами дворца раздались выстрелы пушек. А небо вдруг расцвело и засверкало утренним, но явно, праздничным фейерверком. А всё потому, что микрофоны выключать надо перед сном, а не только свет. Толпы же народа на площади перед дворцом радостно кричали ура и обнимались, с так и не выполнившими свой первый и единственный в жизни приказ, дровосеками.
Потом был бал по поводу благополучного ухода на пенсию последнего в царстве узурпатора и так и не состоявшей капитуляции. Только кого? Если, по сказочному, честно говорить, царь этот был и не злым и не добрым. Самый обычный царь. А узурпатор — так это у него такая должность царская была. Вот и приходилось узурпировать. Без этого, какой бы он царь был? Хотя бы в рабочее время. Ну, впрочем, что мы всё о нём, да о нём. Пора бы и про Ивана вспомнить с его дружной командой. Иван же о несостоявшемся поединке тоже, похоже, не жалел.
— Какой из меня богатырь сказочный, — думал он про себя, — скорее чудик ряженый. Вот в деревне бы посмеялись, увидев меня такого.
Одно его удручало — как домой вернуться без невесты-красавицы? Правду сказать, не поверят, засмеют…
— Что ты молодец невесел, что ж ты голову повесил? — раздался вдруг у самого иванового уха нежный голосок Яги.
— Была у меня нежданная невеста краса неописуемая, а оказалась —старуха беззубая, да скрюченная.
— Ох, не прав ты Иван, не прав в сомнениях своих А я думала, что ты меня и впрямь любишь. Всё ждала поцелуя жаркого, чтобы так и остаться навсегда девицей-красавицей. Теперь ты вряд ли меня, бабу Ягу, даже близко к себе подпустишь…
Не выдержал Иван мук вечных сердечных. Поцеловал Ягу так крепко, как не целовал ещё никого в своей жизни. Потемнело всё вокруг. Гром грянул. Молнии сверкнули и вновь солнышко выглянуло. И стояла перед ним та же девица — красавица. Только платье на ней свадебное белое, всё золотом прошитое, так и сверкало изумрудами, яхонтами, другими камнями драгоценными…
— Ну, здравствуй, Иванушка, суженый мой дорогой, берёшь ли ты меня теперь в жёны?
— А как зовут тебя, краса ненаглядная?
— Матушка с батюшкой Василисой Прекрасной звали, а вот этот — супостат, показывая рукой на Кощея, продолжила девица краса, — похитил меня из родительского дома, потом в темницу заточил за то, что я замуж за него идти отказывалась. А когда бабка-Яга настоящая, жена его бывшая, умерла, он её тайно похоронил, а меня заколдовал на веки вечные в уверенности, что не один молодец на меня такую не позарится. Так, берёшь, или нет? Тогда бери кикимору, тебе же уже предлагали…
И как в любой доброй сказке, потом свадьба была. Действительно, царская. Во дворце. Где теперь Иван исполняющим обязанности царя служит. По совместительству. И, конечно, без каких-либо приставок «узурпатор». Горыныч после свадьбы на диету сел. Теперь как новенький. И летает даже. С прежним царём в леса и на озёра дальние — порыбачить да поохотиться. С огнём не балует, ведь места кругом — заповедные. Кощея, по просьбе населения, Иван всё-таки отправил на поля пшеничные птиц гонять. А тот сильно и не возражал — невмоготу ему было Василису видеть. Может совесть загрызла? Про Лешего и Кикимору так больше никто ни чего и не слышал. Может в лесу заблудились, может в болоте утонули. Ведь в сказке всякое бывает…
P.S. Видимо, когда переходишь рубеж за шестьдесят лет, постепенно опять превращаешься в большого ребёнка. И опять хочется, чего-то доброго, сказочного. И опять, как в детстве, хочется самому придумывать свои сказки. Что я, собственно говоря, и попробовал сделать. Оригинальное название этих, опубликованных в этой книжке «взрослых сказок» всё-таки другое — «Дедушкины сказки», так как первоначально я писал их только для моего девятилетнего внука Шурика и именно в таком виде они вошли в мою самую первую и очень тоненькую книжечку «Про царей и упырей», изданную в интеллектуальной издательской системе Ridero.
Мне, безусловно, приятно, что ещё до выхода в свет этой книги, мои взрослые сказки уже нашли первых благодарных читателей среди участников тихвинского творческого объединения «Творянское собрание». Остаётся только не обнадёжить любителей подобного креатива и пообещать: сказки ещё будут!
О поэтах и поэзии
Вместо эпилога к прочитанному
Впервые я увидел живых поэтов в далёком 1964 году. Тогда мне едва исполнилось 13 лет. Но как сейчас помню. Январь. Вечер. Мороз. И я, наконец-то преодолевший в себе неуверенность и даже страх, с тоненькой школьной тетрадкой впервые иду на заседание литературного объединения при газете «Трудовая слава». Робко переступаю редакционный порог. В прокуренном насквозь кабинете люди. Что-то бурно обсуждают. И только спустя некоторое время замечают меня. Протягиваю свою тетрадку. Первого своего приговора, казалось, я ждал вечность. Потом было много слов о том, кто такой поэт и как им стать. В общем, ликбез какой-то. А я так надеялся, что мои первые стихотворные опусы тут же напечатают!
Вряд ли я могу перечислить всех, кого тогда увидел впервые. Но «главного» поэта запомнил сразу — Анатолий Яковлевич Евсеенко. Именно он в последующем нещадно правил мои творения и иногда так, что мне самого себя узнать было трудно. Годы, проведённые в Лито даром не прошли. И через 11 лет я стал полноправным членом дружного редакционного коллектива, возглавляемого Николаем Кирилловичем Балясовым.
Для редактора районки наши литературные дела были чем-то очень далёким. На работе — ты, прежде всего, корреспондент. А только потом в свободное время будь хоть поэтом, хоть романистом. Вот и сидели долгими вечерами в том же давно знакомом мне кабинете Анатолий Яковлевич Евсеенко — заведующий сельскохозяйственным отделом, Анатолий Павлович Завгородний — заведующий промышленным отделом и я обычный корреспондент и далеко не лучший поэт. Вскоре в нашу литературно-журналистскую компанию влился ещё один начинающий поэт, мой ровесник — Николай Шаталкин. О каждом из них можно говорить много.
Анатолий Яковлевич Евсеенко возглавлял литературное объединение при газете, пожалуй, почти всё время пока оно существовало. При нём и при его поддержке появились и проявили себя новые авторы: Наталья Райская, Владимир Стулов, Виктор Тихомиров, Анатолий Чертенков. Они сегодня признанные лидеры местной литературы, постоянные участники и призёры ежегодного литературного конкурса «Арсис». Жаль, конечно, что Анатолий Яковлевич так и не увидел плоды своего труда.
Из этого же лито вышел и Анатолий Павлович Завгородний — автор многочисленных стихотворений и поэм, которые регулярно публиковались в общественно — литературном альманахе «Тихвинец», пока он существовал. Обидно, что его поэтический дар прервала внезапная смерть. К сожалению, безвременно ушли из жизни Владимир Стулов, совмещавший творчество с газетно-издательской деятельностью в ООО «Гамаюн» и Николай Шаталкин, автор песни «О Тихвине».
Это сегодня в Тихвине состоявшихся и начинающих поэтесс не меньше, если не больше, если посмотреть на состав существующих творческих объединений литераторов. Но первой, думаю, за период с советского застоя и до современной демократии была и остаётся Наталья Игоревна Райская, чьи стихи всегда наполнены чувством любви к нашему краю, к каждому здесь живущему человеку.
Анатолий Чертенков долгое время активно работал на стезе пропаганды литературного творчества местных авторов, создав для этих целей литературный альманах «Провинциал», который распространялся по многим городам России и даже за рубежом. Сегодня Анатолий Александрович руководитель городского литературного объединения «Автограф», наставник многих начинающих поэтов и прозаиков. Кстати, в ноябре «Автографу» исполнилось уже 15 лет. Виктор Тихомиров давно уже вышел на общероссийский уровень, член Союза писателей России, автор многочисленных поэтических сборников.
Среди начинающих авторов и поэтов, так сказать, более поздней, уже постсоветской волны, практически не могу назвать ни одной фамилии и тем более судить об их поэтических произведениях. Но особо хотелось бы назвать Аллу Александровну Титову, посвятившую всю свою жизнь краеведению и активной литературной деятельности. С ней мы чаще встречались не на поэтических вечерах, а в радиостудии, когда Алла приходила записывать очередную программу по истории Тихвина. В том числе и по её инициативе было создано творческое объединение «Творянское собрание» и если судить по мероприятиям хотя бы последнего года, в этом творческом собрании с удовольствием участвуют и люди далёкие от литературы, но искренне любящие свой край, и постоянно подпитывающие своей энергией творчество тихвинских авторов.
Что касается современной поэзии, то, что и как пишут местные молодые авторы, судить не берусь. Но, думаю, что в их поэтическом творчестве на первом месте стоит любовь. Такой возраст. Такими и мы были. Конечно, есть стихи о маме, родном крае. Но, как мне кажется, мало философского анализа, а без него поэзия всего лишь констатация фактов, чувств, эмоций, но не их причин.
Конечно, творчески одарённых людей нельзя причесывать под одну гребёнку. Каждый человек и тем более поэт, индивидуален. Это отдельная личность, самовыражение которой мы можем сегодня и не понять. А кажущийся нам в чьих-то стихах абсурд и абракадабра вдруг в определённое время превращается в образец современной поэзии.
Так что не судите поэтов слишком строго. Просто читайте их стихи, если они вам нравятся.
Сергей Виноградов,Ноябрь 2015 года
Мы с вами ещё встретимся
Наконец-то Вы добрались до последней страницы этой книги. И я тоже вместе с Вами. Все архивы перелистаны, все блокноты опустошены, но желание писать осталось. Не знаю, осталось ли желание у Вас, читать чужие размышления о жизни? Ведь у каждого из нас найдётся очень много всего, чтобы написать свою такую же книгу, и уверен, даже лучше. Время воспоминаний не может продолжаться вечно. Но какой бы груз прошлого не лежал на наших плечах, всегда надо идти только вперёд. А там — за горизонтом, будет новое время. Будут и новые книги.