Мир Смерти и твари из преисподней Гаррисон Гарри

– Не наездников слоновьих, а погонщиков, – терпеливо поправил Язон. – Слово «мэхаут», а правильно – «мэхоут» происходит с Земли, из древней страны – Индии. Именно так назвали там погонщика слонов. У индусов была наиболее высокая культура приручения и дрессировки этих выдающихся животных. Принято считать, что в Эпоху Великой Экспансии они и заселили планету Мэхаута вместе со своими слонами… А теперь наряду с высокоразвитыми технологиями мэхзаутцы (Или мэхаутяне? Фу, какое слово дурацкое!) передают из поколения в поколение и искусство обучения слонов самым различным делам. Не говоря уже о том, что слон – это символ…

– Язон, пощади! – взмолился Арчи. – Все это я смогу прочесть в соответствующем информационном файлике, когда мне потребуется.

– Не все. Я же сам был на Мэхауте, Арчи, и могу рассказать такое, чего ни в одной библиотеке нет.

– Спасибо, я не забуду о твоем предложении. Но сейчас лучше расскажи мне, как идут переговоры на Радоме.

– Пожалуйста. На данный момент известно лишь, что слоновий босс прибыл и начал торговаться. Результатов ждем.

– Как бы в результате вся пиррянская эскадра не рванула на Мэхаут, – проговорил Арчи, – или на Радом.

– Сам этого боюсь, – согласился Язон, – но давай надеяться на лучшее.

Арчи задумчиво покивал.

– Ну а как твоя теория? – поинтересовался Язон. – Объединение всех феноменов по общим признакам или что-то в этом роде.

– Теория почти готова, – рапортовал Арчи бодро.

– Я слышу это уж скоро год как.

– Не преувеличивай, Язон. И не дави на меня. Лучше пойди поговори с Экшеном. Мне не хватает некоторой информации именно с его стороны. Беда в том, что я совершенно не представляю, какие именно вопросы задавать. И вообще братяня твой абсолютно чокнутый. У меня с ним ни доверительной беседы, ни допроса, ни тем более научной дискуссии не получается. У тебя складнее выйдет, я знаю. Пойди поговори. Ладно? А потом впечатлениями поделишься.

– Хорошо, – согласился Язон.

Экшена он обнаружил в специальном реабилитационном отсеке «Арго». Тот сидел перед большим монитором и играл в сложную компьютерную игрушку «Стерео-бум», требующую от человека неординарного пространственного воображения, немалых математических знаний, ну и конечно, быстрой реакции. С последним у Экшена всегда было все в порядке, а вот первые две способности очевидно проснулись недавно на фоне общего психического сдвига. Язон сказал сразу после приветствия:

– Лучше б диковинных зверей пострелял. Не хочешь? У меня есть такая программа.

– Терпеть не могу! – ответил Экшен. – Ты когда-нибудь видел пилота, который любит водить звездолеты в виртуальной реальности?

– Видел, – сказал Язон. – Довольно много таких пилотов. Их же тренируют на компьютере, вот и втягиваются ребята. Я и сам это проходил.

– Ну, не знаю, не знаю, – пробурчал Экшен. – Я охоту воспринимаю только вживую. Суррогатная стрельба – все равно, что заменитель алкоголя: вкус воспроизводится точно, а эйфория нулевая. Кому это нужно, скажи?

– Псевдоалкоголь? Точно никому не нужен. А где такой гадостью поят? Я, например, ни разу не пробовал.

– Да есть одна планета, – рассеянно произнес Экшен. – Я сейчас и название забыл…

– Ты стал многое забывать в последнее время. Тебе не кажется? – спросил Язон.

– Пожалуй.

Экшен продолжал смотреть в экран, где сейчас додекаэдр схлопнулся вокруг пятигранной пирамиды, а влетевший сбоку шар наткнулся на путаницу возникших линий и красиво превратился в куб равного объема. После этого, разумеется, все замерло и высветилась строчка: «ИГРА ОКОНЧЕНА».

– Ну вот, опять проиграл! Все из-за тебя.

Язон ждал, запустит ли Экшен игру по новой, и молча стоял у него за спиной.

– Что ты стоишь, брат? Сядь, пожалуйста, я хотел с тобой поговорить.

Это был самый удачный вариант. Физически Экшен поправлялся быстро, а вот с головой у него было многое не в порядке. И не только совсем постороннему Арчи, но и самому Язону не всегда удавалось вытянуть из несчастного охотника полезную информацию. Но уж если он сам захотел проговорить, шансов становилось существенно больше.

– Помнишь, Язон, ты много интересного поведал мне про астероид Солвица?

– Было дело, – кивнул Язон.

– А позавчера я узнал про этих тварей из преисподней. Твой рассказ о плантациях там, внизу, позволил мне сделать окончательный вывод.

У Экшена все выводы были окончательными. И теперь он выдерживал солидную паузу, то ли уже ждал вопросов и возражений, то ли просто нагонял важности на свое заявление. Но Язон терпеливо молчал, боясь спугнуть правильный настрой.

– Моналои – это тоже искусственная планета. Ты же не станешь спорить, что название ей дал именно Солвиц? Шутка гения! Ну, а полость внутри? С точки зрения нормальной планетологии – нонсенс. С точки зрения Солвица – идеальная конструкция для высокоорганизованной жизни. Монстры ваши – никакие не пришельцы инопланетные, а всего лишь очередное безумное творение нашего общего друга. Ты же сам знаешь, Язон, нет на свете никаких инопланетян, есть только люди с самыми разными паталогиями. Да еще их убогие создания – от примитивных транспортных средств до не отличимых от человека андроидов и чудовищных киборгшов. А Солвиц сотворил этих уродов, чтобы, как всегда, посмеяться над людьми. Вон какие милые получились черные шарики… Как вы их называете? Сварткулы? Вот эти кулы и есть настоящие хозяева планеты. Они и фэдерами крутят, как хотят. Это именно сварткулы заставили тупоумных бандюг создать на планете плантации по образу и подобию подземных. А теперь фэдеры чем-то провинились, и черные в наказание наслалим на их поля монстров. Зря вы в это дело впутались, Язон. Некому тут помогать. И Солвиц – мразь, и фэдеры – подонки. А главное, ни того, ни других победить невозможно. Потому что Солвиц – это одно из воплощений дьявола, то есть неистребимого мирового зла. А фэдеры – это мафия, то есть организованная преступность в виде одного, пусть и большого, но ведь не единственнолго фрагмента. Отрубишь такую голову, на ее месте две новых вырастут. Мафия бессмертна. Так говорили много веков назад. Так же говорят и сегодня. Пойми, Язон, зря вы сюда полезли. Они бы и сами разобрались. А Крумелур со Свампом – психи ненормальные. Пригласить команду пиррян на Моналои! Это ж додуматься надо!..

– Кажется, подобные речи я уже слышал от некого Энвиса, – заметил Язон.

– Энвис – это кто? Ах, да… Тот, которого убили. Жаль, хороший был парень.

– Экшен, что ты несешь? Какой же он хороший парень, если это по его милости ты и сделался фруктовиком? Или скажешь, мы и тебя зря спасали?

– Не знаю, – проговорил Экшен на полном серьезе. – Может, и зря. Какой толк от этого спасения, если мне все равно до конца дней своих суждено коптить небо именно тут? В фэдеры меня не возьмут, в стридерах я уже был. Может побриться и в калхинбаи перекраситься?

– А ты сохранил чувство юмора, братишка! – по-доброму улыбнулся Язон. – Значит, еще не все потеряно. Так ты считаешь, что живешь на искусственной планете?

Язон выделил главное в потоке странных фантазий Экшена и попытался вернуть разговор к этой теме.

– Конечно, – кивнул тот. – Я просто уверен. Теодор Солвиц придумал на этой планете все – от ее центра, где вместо твердого ядра – пузырь с воздухом, до самой последней травинки, отравленной наркотиком. Посмотри вокруг, Язон, и задумайся: разве это нормальный мир, разве такое вообще бывает?! А Солвиц – типичный шизоид. Ну, представь себе для наглядности: полный идиот в психиатрической лечебнице окунает палец в чернила и возит им по бумаге, рисуя картинки. А вы все собираетесь и с умным видом, цокая языком, начинаете рассуждать: «Взгляните, коллега, на эту плавную кривую! Какая изящная зависимость величины А от величины Б! Ах, обратите внимание вот на этот строго параболический пик!.». Нету здесь никаких зависимостей и закономерностей коллега! Сплошной бред сумасшедшего.

– И что же делать? – спокойно спросил Язон.

– Сказать? Лучше всего уничтожте эту планету целиком и забудьте навсегда. Во всяком случае, это произведет на доктора Солвица впечатление.

– Спасибо, родной. Ты дал нам очень хороший совет. Конструктивный и добрый.

– Ах, ну да! – всплеснул руками Экшен. – Вы же все гуманисты. Ну, тогда оставьте в покое моналойскую цивилизацию. А для собственной безопасности окружите ее кольцом спецпатрулей Лиги Миров. Пусть никого больше не пускают в этот зачумленный мир. Была тюрьма, а будет лепрозорий.

– Какой лепрозорий, Экшен? Очнись! А как же мафия? Что с нею делать?

– Мафию надо выжигать каленым железом, – с неожиданной готовностью процедил Экшен сквозь зубы, равнодушие его в мгновение ока сменилось лютой злобой.

– Но она же бессмертна, – не удержался Язон от язвительного замечания.

И зря. Экшен замахал руками, как бешеный и заорал дурным голосом, а в глазах его уже стояли слезы:

– Уходи отсюда! Чего тебе надо?! Уходи! Отстань от меня! Это из-за тебя я проиграл отличную партию в «Стерео-бум»!..

– Тека, Тека, – прошептал Язон в браслет связи. – Зайди к Экшену, ему опять нехорошо…

А Язону и самому было теперь нехорошо. Конечно, у плохо дружившего с головой Экшена концы с концами не вполне сходились, но немало было и разумного в его сбивчивых рассуждениях. Определенная логика точно прослеживалась. И логика эта наводила на грустные мысли.

Язон оказался не готов сразу идти к Арчи, и для начала, чтобы успокоиться, просто налил себе стаканчик чорумовки, очищенной по собственному рецепту и смешанной пополам с отличным солодовым виски. А потом, когда в голове стало ясно и чисто, вышел под открытое небо. И закурил. И снова была ночь, и тихая перекличка моналойских птиц, и золотая россыпь звезд над головой. Но только Миди лежала теперь в коме, а Мета была далеко-далеко. Только Арчи рядом, но почти такой же одержимый, как Экшен, не хотелось снова нырять с головой в бесчисленные научные гипотезы. А просто поговорить по душам – не с кем. Не с кем поделиться своею тоской.

Он молча выпускал дым в небо и смотрел на звезды, чувствуя себя безмерно одиноким и покинутым всеми на свете.

Глава девятая

Моналойский корабль выпрыгнул из кривопространства в откровенно недопустимой близости от планеты. Время, затрачиваемое на маневры при этом, конечно, экономилось, но считать подобную экономию оправданной мог только стопроцентный психопат. Даже Керк вздрогнул от такой лихости, а Мета как пилот-профессионал просто подумала, что у фэдеров нелады с генератором джамп-перехода. Ведь они ухитрились материализоваться не просто около планеты, а уже в атмосфере Радома. Естественно, в верхних, разреженных слоях, но все равно внешняя обшивка заполыхала голубым огнем, термометры зашкалили, а объективы внешних видеодатчиков оплавились. Еще немножко – и замкнуло бы цепи главного управляющего комплекса, после чего автоматически объявляется общая тревога и начинается катапультирование экипажа в пространство на универсальных шлюпках.

Однако тревоги не было никакой. Моналойская команда деловито провела операцию по пожаротушению на внешней поверхности фюзеляжа, словно это была обычная косметическая процедура, этакое прихорашивание перед ответственной встречей, а затем столь же спокойно был осуществлен расчет траектории для захода на посадку.

Мета не удержалась и спросила у оказавшегося рядом Свампа:

– Что случилось?

– Ничего, – невозмутимо откликнулся тот. – Мы вышли на орбиту планеты Радом.

– На какую именно орбиту? – ядовито поинтересовалась Мета.

– Ну, не совсем на орбиту, согласен. Ну, чуточку ниже необходимого…

– Ничего себе «чуточку»! – Мета никак не могла успокоиться после такого. – А если бы еще чуточку ниже?

– Мета, кто из нас пилот? Вы же сами прекрасно знаете, что еще ниже, ну, километров двадцать всего – и это верняковая аннигиляция.

– А зачем? Мы куда-то спешим?

– Конечно, спешим, – согласился Свамп. – Но вообще-то дело в другом. У нас привычка такая. Стиль жизни, если угодно.

Мета пожала плечами, выражая полное непонимание. А Керк заметил:

– Я наблюдал нечто подобное на Кассилии. Тамошние владельцы самых дорогих и шикарных авто никогда не соблюдали правил дорожного движения, а, скажем, заезжая к себе в гараж, умудрялись на пятидесяти метрах разогнаться до трассовой скорости и потом затормозить, оставив между бампером и стенкой зазор в толщину пальца. Они тоже не могли объяснить, зачем делают это. Привычка, стиль жизни – все те же пустые слова. Но я, признаюсь, многому научился у тамошних лихачей-водителей. Когда мы с Язоном удирали в космопорт Диго, эти навыки о-очень пригодились.

– И все-таки я бы не стала путать авто со звездолетами, – недовольно проворчала Мета.

Внешние видеодатчики успели к тому времени заменить на исправные, и теперь ночная сторона планеты смотрела на них через экраны обзора мириадами разноцветных огней.

Мета предполагала увидеть хорошо знакомый ей радомский космопорт, единственный на планете и один из крупнейших в Галактике. Звездные ворота вселенского центра торговли производили неизгладимое впечатление на любого и не могли не запомниться. Огромное пространство, в любую сторону до самого горизонта заполненное кораблями местного значения, межпланетным транспортом и разнокалиберными звездолетами, стоящими под погрузкой, проходящими профилактику или полностью готовыми к старту. Пестрота флагов, гербов и прочей символики; разноязыкий говор диспетчеров, грузчиков, торговцев, военных; бесконечное разнообразие форм корпусов, крыльев, энергоблоков, вооружения и всевозможной оснастки. Посмотреть на корабли разных планет и народов, Мета как профессиональный пилот всегда любила. Но на этот раз не довелось.

Радомский торговый порт оказался здесь не единственным местом, способным принимать межзвездные корабли. Для особо важных гостей был предоставлен скромный по размерам, но оборудованный по последнему слову техники персональный космодрпом господина Гроншика. И это не смотря на то, что моналойцы, как выяснилось еще в пути, отправились в столь дальний вояж не с одной лишь целью переговоров. Фэдеры считали просто недопустимым лететь на Радом(!) порожняком. Потому и снарядили не какой-нибудь легкий крейсер, а весьма солидную по грузоподъемности и одновременно очень мобильную караку. У флибустьеров Мета встречала что-то подобное. Карака – это было специфическое судно с мощнейшими двигателями, самым современным вооружением и многочисленными просторными трюмами, заполненными сейчас разумеется чумритом. Белый сладкий порошок, не отличимый по вкусу и почти полному отсутствию запаха от сахарной пудры, был расфасован в небольшие герметичные мешки, которые в свою очередь помещались в трехтонные пластиковые контейнеры. Вот с таким веселеньким грузом и приходилось соседствовать пиррянам.

К разгрузке приступили очень оперативно – одно удовольствие было посмотреть, как летают в стальных руках специальных роботов тяжеленные матово поблескивающие коробки, словно детские кубики. Под все это хозяйство подали обыкновенные платформы на колесном ходу, очевидно, склад находился где-то рядом, но наблюдать за дальнейшим процессом не пришлось. Представители службы безопасности Гроншика встретили их у трапа, усадили в очень комфортную бронемашину на магнитной подушке, благо покрытие космодрома и прилегающих трасс было цельнометаллическим, и быстро доставили прямо во дворец.

Иначе как дворцом назвать главное здание резиденции Гроншика язык не поворачивался: башенки, эркеры, высоченные стрельчатые окна, арочные переходы, массивные резные двери, множество скульптур по стенам. Внутри – покрытые мягким ворсом ковра лестничные марши, сверкающие чистотой перила, колонны, балюстрады, циклопических размеров вычурные люстры – словом, явный переизбыток роскоши и бесвкусицы, граничащей с идиотизмом.

И сам Гроншик вполне соответстволвал собственным интерьерам. Барнардского зеленого золота, самого дорогого из всех известных в Галактике, понавешено было на нем в виде цепей, перстней и браслетов побольше, чем на иной джемейкской принцессе времен правления шпанского короля. Ну и конечно, вирунгейские многоцветы каждый размером с добрый лесной орех украшали его запонки, кольца на безымянных пальцах и заколку для галстука. Бульдожья морда Гроншика сделалась как будто еще толще, а шеи по-прежнему не было видно – голова с низко скошенным лбом вырастала прямо из плеч.

Гроншик сидел за столом, площадью не меньше вертолетной площадки, а кабинет его, по высоте потолков и расстояниям от стенки до стенки сравним был со средних размеров ангаром для целого звена универсальных шлюпок типа «стриж».

На межзвездный разбор кроме Меты, Керка, Крумелура и Свампа прибыли еще восемь человек, очень не похожих друг на друга по стилю одежды, цвету волос и кожи. Но всех этих граждан объединяло одно – нарочитое спокойствие и суровая непроницаемость во взглядах. Никто не выразил никаких эмоций при появлении новых персонажей в кабинете, никто не приподнялся даже из своего кресла, не протянул руки. Все только дружно и молча повернули головы и еле заметно кивнули. Очевидно, о появлении Меты присутствующие уже были оповещены. Или этих бывалых людей действительно ничем нельзя было удивить. Но Гроншик все-таки счел нужным пояснить:

– Сегодня на наш внеочередной слетняк допущена подруга. Ее зовут Мета. Я давно знаком с нею, и прошу считать не просто славной подругой, а королевой. Помните, были королевы города в Голденбурге на Кассилии. Говорить c ними на равных было не западло даже самому Гаммалу Паперроту[5]. Считайте Мету королевой космоса, и сто болидов мне в глотку, если я не прав. Фирштейн?

Давнее знакомство Гроншика с Метой было, мягко говоря, легким преувеличением, но пиррянка благоразумно промолчала, помня о том, кто здесь хозяин. Да и польстило ей, если уж честно, что ее произвели в королевы. Бандиты не бандиты, а люди здесь собрались серьезные, понимавшие толк в войне и галактической политике. Так что при всей разнице моральных установок, на которые ориентировались пирряне и, скажем, радомцы или моналойцы, Мета не могла не уважать силу – так уж она была воспитана с детства.

В ответ на представление, сделанное Гроншиком, все собравшиеся еще раз молча кивнули. Затем один узкоглазый, низкорослый, но необычайно широкий в плечах господин осведомился:

– Сколько еще времени мы будем ждать?

– Смотря кого, – ответил Гроншик. – Хрундос уже прилетел, через минуту здесь будет, младших братишек ждать вообще не будем, подтянутся по ходу дела. А конкретно для Риши я отпускаю… – Гроншик глянул на циферблат своих огромных наручных часов, украшенных всеми камнями, известными ювелирам обитаемой вселенной. – Восемь минут. Потом будем решать вопрос без него. Риши начал сильно напрягать весь Огород. На последний слетняк вообще не допыхтел, куклу вместо себя прифрахтачил. Допиликается он когда-нибудь. Я сказал.

Все собрание еще больше помрачнело, уткнуло взгляды в пол. Затем авторитеты неожиданно вскинули головы и на короткий миг повернули лица в сторону неслышно вошедшего человека. Очевидно, это и был тот самый Хрундос – рыхлый потный толстяк необъятных габаритов с тремя волосинами на лысине. Вошел, сел, затих.

Гроншик погладил жесткий ежик на своей голове, переложил с места на место листы бумаги, разбросанные по столу. Напряжение нарастало. Минуты неумолимо утекали. Наконец, авторитет первого ранга, уполномоченный вести разбор, расслабленно улыбнулся. Очевидно, получил некое сообщение.

А уже через минуту, споткнувшись на пороге о ковер и едва не рухнув на пол, в двери кабинета ввалился маленький и очень темнокожий человечек, вмиг напомнивший Мете и Керку важного гостя, посетившего «Конкистадор» во время остановки на орбите планеты Мэхаута. Не оставалось сомнений, что это и есть Риши.

«Но зачем же он так подставился?» – недоумевала Мета.

Объяснений задержки не последовало. Видимо, здесь было не принято оправдываться. Здесь просто наказывали за опоздания. Запыхавшемуся Риши, не дав перевести дух, велели говорить первым. А это ведь при любом раскладе самый невыгодный вариант.

Мета вдруг вспомнила, как много лет назад веселые и отчаянные экологи с планеты Лада, прилетавшие на Мир Смерти с экспедицией, учили пиррян пить свою любимую водку – жуткий варварский напиток, этиловый спирт разведенный впополам родниковой водой. Отмечали тогда день рождения руководителя группы, и по маленькой рюмочке пирряне из вежливости выпили. А потом кто-то из приглашенных на праздник пришел с большим опозданием, и ладианские экологи дружно зашумели: «Штрафную ему! Штрафную!» Штрафной дозой оказалась огромная, едва ли не пол-литровая кружка, наполненная водкой до краев. И когда несчастный опрокинул всю ее залпом под дружное веселое улюлюканье, лицо его сделалось красным, а из глаз текли слезы.

Примерно так же выглядел сейчас Риши Джах Кровавый. Он сбивчиво объяснял, путаясь в датах, именах и цифрах, кто, когда и по какой причине обидел его людей. Получалась довольно трогательная история о том, как интересы «честного и порядочного» торговца традиционными «лекарствами» в числе которых назывались героин, кокаин, амфетамин и прочий популярный ассортимент дежурной аптеки, схлестнулись с интересами производителей и распространителей проклятущего чумрита. Обнаглевшие моналойцы стали грубо нарушать строгую договоренность о разграничении сфер влияния. Дошло до того, что чумритом начали торговать прямо на планете Мэхаута.

Риши не мог стерпеть такого безобразия и направил на встречу Крумелуру своего представителя – с целью переговоров. А Крумелур при участии никому неведомых пиррян, не имеющих авторитета в галактическом Огороде, физически уничтожил мэхаутского представителя. После чего набрался наглости продать партию своего товара старшему маркитанту королевского флота Мэхаута под видом сахарной пудры. При этом с особым цинизмом составлены были официальные бумаги, подписанных и утвержденные лично Его Королевским Величеством.

– Такой нон-лимит терпеть нельзя! – заявил в сердцах Риши. – Я был просто вынужден пойти на крайние меры. И поскольку Крумелур поддерживает гнусные контакты со странными пиррянами, я и захватил в заложники экипаж их подозрительного челнока, курсирующего между Пирром и Моналои. Освободите планету Мэхаута от чумрита, и я освобожу заложников.

– Твоя обида понятна, – резюмировал Гроншик. – У кого еще есть обиды?

Керк не привык квалифицировать свои эмоции, как обиды и призадумался, пора ли уже ему говорить. Мета пребывала в еще большей растерянности, а Курмеулур и Свмап, как самые опытные, явно не торопились с выступлением Поэтому всех неожиданно опередил Хрундос. Он вытер платочком лысину и сообщил:

– Любой нон-лимит – это пренебрежение Уставом Огорода, что является высшей гадостью в Мире Овощей. Хуже гнилой подставки. Но нельзя отвечать гадостью на гадость. Так гласит Устав. Поэтому я не знаю и не хочу знать, был ли нон-лимит со стороны Моналои. А вот брать в заложники подружек может только прокисший нон-лимитер. Такая моя обида.

Мета не поняла и половины из безумной речи Хрундоса, но главное схватить было нетрудно – этот надутый авторитет принял их сторону. Осмелев, она вскинула руку вверх, как школьница:

– Можно я скажу?

– Пусть говорит королева космоса, – распорядился Гроншик.

– Риши Джах Крвавый бесстыдно врет насчет своего представителя, посланного с целью переговоров. Именно я стояла за штурвалом пиррянского крейсера, когда боевой катер-невидимка, принадлежащий Риши, обстрелял нас. Мы пытались пойти на контакт, но катер не отзывался. Возможно, он просто был пуст. В любом случае, скажу вам как специалист, этот катер запрограммировали на диверсию в качестве корабля смертника. Мы едва успели взорвать его на безопасном для себя расстоянии. Вот такая моя обида, – добавила Мета на всякий случай, если уж у них так принято.

Гроншик улыбнулся, проявив нормальную человеческую эмоцию. Мета искренне порадовалась: значит, это все-таки люди, а не сошедшие с ума андроиды, как начинало порою казаться.

– Послушай, баклажан, – обратился к Риши длинный и тощий тип с лохматой головой, – ты что же пытался обмануть братишек с Огорода?

– Нет, – сказал Риши, – истово мотая головой. – Нет! Это просто обида. Раньше Огород всегда понимал такое!

– Раньше понимал, – мрачно пробурчал Грношик. – А теперь похоже, притомился. Огород поливать надо чаще, братишка Риши! Ладно. Будешь, говорить, Крумелур?

– Да уж другие братишки достаточно мне кажется станцевали. Я только в такт могу ножкой притопнуть, да ладошкой прихлопнуть.

Впору было рассмеяться над удачной шуткой, но все собрание лишь еще сильнее помрачнело. Гроншик смотрел угрюмо, исподлобья.

И Риши съежился, словно пытался превратиться в маленькую серую мышку и забиться в норку. Ведущий резюмировал:

– Ну что, народ, собираем урожай? Заложников отпустишь сейчас же. Перед братишками извинишься. Даже перед младшими. А сахаром, который космофлоту поставили будешь торговать – не маленький. У меня все. Обиды кончились.

– Постойте, – неожиданно вмешался Керк. – Но я считаю, что чумрита на планете Мэхаута быть не должно.

И кто его за язык тянул? Не терпелось сказать хоть что-нибудь, раз уж прилетел? Или седовласый пиррянскиий вождь действительно считал вопрос о распространении чумрита принципиальным?

Лица у всех собравшихся вытянулись. Очевидно, заявление Керка показалось диким и неуместным до неприличия. Но Керк был допущен на слетняк Огорода, и его должны были слушать. Гроншик задумался на секунду-другую и вдруг заявил:

– А пиррянин-то прав. Не нужен чумрит Мэхауту. Там и своего дерьма хватает.

По кабинету прокатился шумок, на фоне которого отчетливо прошелестел благодарный шепот Риши Джаха:

– Ой спасибо, братишки!

– Барнардский лук тебе братишка, – проворчал длинный и лохматый.

И тут раздался буквально стонущий голос Крумелура:

– Д-да вы о ч-чем? – фэдер едва мог совладать с непослушным языком. – Вы просто в маринаде сварились! За что?

– Ни за что, Крум. Просто по справедливости. Да ты не кисни, мы тебе другую планету надыбаем. Гореть мне в плазме, если не так!

– Правда?! – мигом оживился Крумелур.

И они все стали шумно обсуждать варианты новых миров для распространения моналойской заразы.

В какой-то момент Мета с ужасом осознала что забыли не только про Риши, но и про заложников. Вот сейчас поделят они свои планеты и все мило разойдутся. А вопрос так и останется нерешенным.

– Послушайте! – закричала она. – А что нам мешает прямо сейчас оторвать голову этому Кровавому Джаху?

В кабинете Гроншика мгновенно повисла мертвая, давящая тишина. Достойный получился вопрос.

– А мешает нам то, дорогая моя королева, что его служивые люди тут же оторвут четыре головы четырем вашим соотечественникам.

– Согласна, – враз поняла Мета. – Тогда пусть он освободит их, и дело с концом.

Собственно, освобождение друзей и было единственно важным для нее, а про оторванную голову – это так, для красного словца, чтобы внимание привлечь.

Гроншик презрительно бросил Риши шарик мобильной джамп-связи и коротко распорядился:

– Сигналь, баклажан!

Что он там бормотал на своем хинди, мало кто понял, если не сказать, что вообще никто, но уже минуту-другую спустя в наушниках Меты и Керка зазвучал звонкий голос Лизы:

– Мета, Керк, это мы! Слышите? Через сорок секунд стартуем.

– Слышим. Рады за вас! Повторная связь через десять минут, как только выйдете в кривопространство. Подтвердите прием.

– Договорились. Связь через десять минут.

«Победа», – мелькнуло в голове у Меты. И на радостях захотелось пошутить. Забыла, видно, в какой компании находится. С непривычки-то. Вот и брякнула:

– Ну а теперь самое время оторвать голову этому врунишке.

Но в мире овощей так не шутят. Ее же признали королевой космоса, то есть авторитетом как минимум второго ранга.

Все замолчали, еще раз обдумывая предложение славной подруги. Гроншик побарабанил пальцами по столу и, тяжко вздохув, вопросил:

– Ну, что скажите, братишки-огурчики?

Но Риши не стал дожидаться, какое решение примут огурчики, а равно и помидорчики вместе с морковкой. Он принял свое решение. Мгновенное, страшное и единственно правильное в той ситуации. Как ему казалось.

Взметнулась вперед и вверх черная рука мэхаутского наркобарона, и вырвалось из пальцев плоское зубчатое колесико. Маленькая сверкающая смерть устремилась в сторону Меты по кривой, но идеально точной траектории.

Даже у древних японских ниндзя сёрикены летали очень быстро. А уж гравимагнитые сёрикены перемещаются в пространстве и того хлеще – почти со скоростью пули. Но именно, что почти.

Реактивная пуля пиррянского пистолета сбила миниатюрную адскую машинку налету. А второе колесико осталась в руке у Риши, потому что в голове у него к этому моменту уже разорвалась другая пуля, выпущенная Керком. Ни Мета, ни Керк никогда не были сторонниками смертной казни, а вот честный поединок устраивал их вполне. И он действительно мог считаться честным, тем более что Риши Джах применил довольно гнусное оружие. Гравимагнитный сёрикен оказался вибрационного типа, то есть, попадая в любую часть тела, смертоносный снаряд не застревал в тканях, а быстро и эффективно кромсал на куски все, включая кости. Не зря его Кровавым звали, ох, не зря!

– Уберите, – распорядился Гроншик, махнув рукой в сторону трупа. – Сейчас мои девушки-андроиды будут пол мыть, а вас всех я приглашаю в гостиную. Пропустим по стаканчику славного альдебаранского коктейля…

«Не отвертеться, – обреченно подумала Мета. – Вместе прилетали – вместе и улетать. Или, как там любит говорить Язон, в чужой… не помню. Пусть будет: в чужой огород со своим уставом не ходят. Разве этим мерзавцам объяснишь, что не время пьянстовать, когда спешишь на помощь умирающему человеку?»

И Мета уже стояла в роскошной зале, вертя в пальцах длинный витой бокал, и вежливо обмакивала губы в действительно ароматный и вкусный коктейль, когда раздался сигнал вызова, а потом бодрая, довольная собою Лиза сообщила:

– Мы в кривопространстве. Курс – на Моналои. Как поняли меня? Прием!

Глава десятая

Наутро Язон вдруг вспомнил об одном несправедливо позабытом в суете последних дней человеке – об Олафе Вите. А именно он мог пролить свет на некоторые принципиально важные моменты в их с Арчи исследованиях. Олаф, конечно, человек-загадка, и ухо с ним надо держать востро. Вот уж кто умеет подсобить и нашим и вашим! И все-таки он испытывал определенную симпатию к Язону – этот бывший штурман, бывший бандит, бывший фэдер, бывший троллькар, бывший великий жрец… Впрочем, фэдером-то он был настоящим. Олафа приняли обратно в преступное сообщество, разрешили жить в томхете и свободно перемещаться по планете.

Своего то ли спасителя, то ли товарища по несчастью Язон нашел теперь не где-нибудь, а прямо в приемной старого Ре и намеревался непосредственно оттуда выдернуть:

– Слышь, друг, прилетай сейчас в наш базовый лагерь. Очень поговорить надо.

– Только вечером, – сказал Олаф.

– Устраивает, – тут же согласился Язон.

Мог ведь и вообще послать куда подальше. А так – либо шпионить прилетит, либо действительно помочь сподобится. Впрочем, Язона устраивали оба варианта. Ведь из вражеского агента информацию порою легче вытянуть, чем из услужливого дурака. Олаф однако дураком ни в каком смысле не был. Если не учитывать только, что он в любой момент мог напиться до невменяемого состояния. Но и это не беда – явление временное.

Арчи тоже рвался побеседовать с моналойским феноменом, но Язон решил, что всему свое время, и первую такую встречу категорически намерен был провести тет-а-тет. Даже, чтобы не напрягать зря Олафа, на свежем воздухе. Местная шпиономания со времен исторической беседы с фермером Уризбаем хорошо запомнилась Язону.

Олаф прилетел минута в минуту, свеженький, не пьяный, ну разве один стаканчик чорума пропустил для бодрости, не больше. И они с Язоном отправились гулять вдоль выжженных вулканом и звездолетами полей в сторону снежной шапки Гругугужу-фай и жалких остатков зелени внизу на склонах. Погода выдалась отличная. Вечер стоял не жаркий, почти прохладный и совершенно безветренный. До наступления темноты оставалось еще часа два.

– Курить будешь? – предложил Язон.

– Давай, – согласился Олаф. – Тыщу лет не курил. Ух ты! Какая роскошь!

В язоновском НЗ на этот раз хранилась тяжелая как артеллирийская мина цилиндрическая пачка «Галактического вихря» – едва ли не самых дорогих ароматизированных сигарет, выпускаемых на Луссуозо. На планете, сам воздух которой заставлял всех бредить здоровьем и омоложением, курение было запрещено в принципе. Ну, где же еще могли делать лучшие во вселенной сигареты для самых богатых оригиналов?

Закурили. Оценили божественный аромат и тонкие оттенки вкуса. Потом Язон спросил прямо, решив начать именно с этого:

– Олаф, почему они взяли тебя назад. Ты же предал их идеалы, их принципы?

Олаф остановился и посмотрел на Язона с сочувствием:

– Чьи идеалы? Чьи принципы? Фэдеров? Ты бредишь, Язон. У этих людей никогда не было ни идеалов, ни принципов. Для них существуют только два понятия: деньги и сила. У кого есть хотя бы что-то одно, тот и в авторитете. А уж если то и другое сразу – ну, тогда ты король вселенной! Теперь смотри на меня. Деньги свои я давно растерял, зато обрел новую силу взамен прежней. Они это почувствовали, вот и приблизили к себе опять.

– Хорошо, – кивнул Язон, – первую половину ваших отношений я понял. Теперь второй вопрос. Тебе для чего нужны фэдеры? Ты ведь еще много лет назад отказался быть работорговцем. Я правильно помню?

– Помнишь правильно. Но не учитываешь, что я был молод тогда и наивен. Ужасно наивен. До смешного.

– А теперь?

– А теперь я отлично понимаю, что выхода нет. Не забывай об этом, Язон. Мы с тобой оба моналойцы, и тебе должно быть легче меня понять. Есть такое слово – чумринист. Его редко употребляют. Местные – все поголовно наркоманы, им друг друга оскорблять незачем. У султанов – табу, они о чумрите и чумринистах не говорят. Никто из лысых аборигенов не должен знать, что есть чернокожие и в тоже время не наркоманы. А среди султанов такие есть. Эмир-шах, например, тоже не наркоман, сам понимаешь. Волосы он себе другими средствами вывел. Никаких чудес, есть такие препараты, от которых и ресницы падают. Ну вот, а среди фэдеров чумринистов нет больше. Один я и остался, другие умерли.

Олаф помолчал, печально задумавшись.

– Фэдеров теперь вообще наперечет. Понимаешь ситуацию? Поэтому им верные люди нужны.

– И это ты-то – верный человек?! – изумился Язон.

– Конечно, верный. Мне же деваться некуда. Посуди сам, принялся объяснять Олаф. – С планеты я улететь не могу. А на Моналои выбор невелик. С фруктовиками горбатиться меня не пошлют, знают: я найду способ умереть раньше, да еще кого-нибудь с собою прихвачу. Так что же мне, бежать обратно в леса? Чего я там не видел? Оголтелых стридеров? Чумовых калхинбаев? Помутившихся рассудком жрецов? Это все мы уже проходили. Что остается? Куратором быть при султане. Тоска, жуткая тоска! В фермеры податься совсем смешно. Понимаешь, я был очень богатым и очень влиятельным человеком. Я уже не смогу жить по-другому. Тем более теперь, когда владею…

– Ты все время не о том говоришь, Олаф. Мне так понравилось тогда, что ты не захотел торговать людьми. Лекарством, пусть и страшным, торговал, а людьми – отказался. Это красиво было. А теперь ты меня разочаровываешь.

Олаф снова остановился и резко повернулся к Язону.

– Вот бы никогда не подумал, что у чумрита есть еще и такое побочное действие, – сказал он.

– Какое? – не понял Язон.

– Делать людей наивными до инфантилизма. Только дети, Язон, могут мечтать о красивых идеях. Жизнь взрослых грубее и проще. На кой черт я отказался торговать рабами, когда уже не первый год торговал «белой смертью», а до этого грабил и убивал? На кой черт? Неужели ты считаешь, что просто приобщать людей к чумриту – это лучше, чем гноить их на плантациях? Все едино. Откажись я торговать наркотиками, рано или поздно начал бы промышлять детишками запеченными в тесте. Чем-нибудь подобным все равно приходится заниматься рано или поздно. Выбираешь из двух зол меньшее, а оказывается, что это уже какое-то третье, и притом самое жуткое. Иначе – никак.

– Олаф, у меня большие сомнения, кто из нас повредился рассудком от чумрита, – заметил Язон. – Что ты такое несешь? Разве нет на свете людей, которые никого не убивают, даже не воруют, вообще занимаются только добрыми делами, и живут вполне прилично.

– Последнее ты очень точно сказал, – поймал его на слове Олаф. – Живут вполне прилично. Таких много людей. Но мы-то с тобой говорим о других. О таких, как я, например. Я привык получать большие деньги. А большие деньги, по-настоящему большие – всегда в крови.

– Ты абсолютно уверен в том, что говоришь? – переспросил Язон, внутренне содрогнувшись от глубины этого пессимизма.

– Абсолютно уверен, – Олаф вдруг сделался печален, цинизм его заволокло отчетливой грустью и он добавил: – Особенно после того, как Энвиса убили.

– Кого? – удивился Язон.

Кто-то совсем недавно говорил ему, что Энвис – хороший был парень. Кто же? Такая каша в голове – ничего упомнить невозможно!

– А чему ты удивляешься? Я про Энвиса говорю, про упрямца нашего. Вот был романтик, так романтик! Тоже, вроде тебя, считал, что можно огромные деньги благородными подвигами зарабатывать. Рассказать тебе его историю? Или ты и так занешь?

Это была большая удача. Именно об Энвисе собирался Язон поговорить с Олафом Витом, потому что именно Энвис знал больше других о секретах кетчеров, именно ему доверили загадочные хозяева «Овна» управление звездолетом «Девятнадцать шестьдесят один». Узнать как можно больше об этом человеке было стратегической задачей Язона. Вот он и начал издалека – с лирики, философии и морали. Заход удался. Олаф сам вырулил в нужном направлении.

– Я ничего не знаю об Энвисе, – честно сказал Язон, – кроме того, что он сам рассказывал нам с тобою перед смертью. Там, на кетчерском звездолете.

– Ну, тогда слушай.

И Олаф Вит рассказал.

Когда Энвис был маленький, звали его совсем по-другому. Простым именем Томас, весьма распространенным на планете Сигтуна. На благополучной преуспевающей Сигтуне Томас окончил школу а затем Межзвездный университет в одном из крупнейших центров галактической науки – в Ронтхобе. Специальность получил самую что ни на есть престижную – звездолетостроение и техническое обслуживание тяжелых космических аппаратов. Но все это происходило строго по рекомендации родителей – талантливых инженеров на солидной фирме. А мальчик сам мечтал совсем о другом – о большом бизнесе.

Томас Крпнгирд вырос в культурной и обеспеченной семье, детство его было светлым и радостным, но среди друзей попадались такие, кто жил намного лучше. Не из-за своих способностей, а просто благодаря своим родителям. В юные годы это казалось обидным, но не слишком. В принципе, он готов был принять имущественное неравноправие как некое особенное правило игры, установленное для этого мира. А вот когда Томас стал взрослеть и обнаружил, что его состоятельные друзья получают в наследство банки, заводы и целые финансовые империи, ему же подобное никогда не светит, просто потому что его родители инженеры, черная зависть заставила мечтать о собственном бизнесе. И только о нем. Таков был, по мнению Томаса, единственный путь к Большому Богатству.

Но он уже неумолимо двигался по проторенной старшими дорожке. О том, чтобы завести пусть маленький, но свой магазинчик, родители и слышать не хотели. «Что за бред?! У тебя голова есть на плечах. Ребенок из семьи Кронгирдов не может заниматься коммерцией. Это недостойно самого рода Кронгирдов!» «То же мне род! – обиженно думал в ответ Томас. – На межпланетный катер денег не хватает».

В общем, университет он закончил. Высокий интеллектуальный уровень позволил юноше сделать это легко, а вот психологически делалось с каждым годом все тяжелее. На каком-то этапе его сильно поддержала любимая девушка. Она верила в успех Томаса. Не только по части учебы и дальнейшей работы, верила она и но во все его завиральные бизнес-идеи, связанные теперь уже не с магазинами продуктов или модной одежды, как в школьные годы, а с грандиозными космическими проектами и дальними экспедициями.

А за месяц до защиты диплома его любимая погибла в автомобильной катастрофе. Томас пытался покончить с собой. Ему не дали. Но на этой почве с матерью случился сердечный приступ, неожиданно даже для врачей закончившийся летальным исходом. Отец Томаса то ли всерьез решил, что сын намеренно вогнал мать в могилу, то ли поверил вдруг в его зловещую мистическую силу, уничтожающую всех вокруг. Об этом стали поговаривать малограмотные соседи с их улицы. Так или иначе, старший Кронгирд явно слегка помутился рассудком и, уволившись с фирмы, нанялся на тяжелую работу сменного ремонтника в дальних рейсах. Смерть нашла его очень скоро. У ближайшей звезды во время дурацкого столкновения с крупным метеоритом.

Томас даже не удивился, узнав об этом. Он уже ко всему относился философски. Не удивился молодой Кронгирд и чуть позже, когда в случайной пьяной драке застрелили его лучшего друга. Но после этого Томас все-таки решил внести ясность в ситуацию. Однако отправился не в полицию и не к врачам, а к известному в Ронтхобе магу-шарлатану Трунскабею. То есть это он раньше считал Трунскабея шарлатаном, а теперь только на него надежда и осталась. Бородатый маг со странной зеленой кожей (специально он, что ли, красил ее?) выслушал юношу внимательно и задал всего один вопрос: «Чего ты хочешь в жизни? О чем мечтаешь?» «Я хочу честным трудом заработать очень много денег, больше всех в обитаемой вселенной. И потом осчастливить человечество». И ты знаешь, как это сделать, юноша?» – задал маг свой второй вопрос. «Знаю, – ответил Томас ни на минуту не усомнившись. – Нужно объединить все планеты, построить суперзвездолет и прорваться на нем в иную вселенную. Иновселенское знание выведет людей на принципиально новый уровень взаимоотношений с природой. Это и будет всеобщее счастье». Маг оценил его концепцию по достоинству. И рекомендовал буквально следующее. Дабы избежать действия черных сил, мешающих Томасу уже сегодня достигать его великой цели, следует немедленно прекратить работу по специальности и переселиться на самую дальнюю планету, какую он только сможет себе подыскать. И там начинать все с нуля. Тогда люди вокруг него перестанут умирать, а грандиозный проект рано или поздно воплотится в жизнь как бы сам собою.

Томас послушал, послушал, призадумался, взвесил за и против, и сделал все наоборот. Тем более, что подвернулась ему очень интересная работа на главной космической судоверфи Сигтуны. Способности Томас имел недюжиные и очень скоро стал главным инженером огромного предприятия, а затем и соучредителем нового проекта.

Но кое-что вокруг было, конечно, не совсем так. Утонула, купаясь в пруду, еще одна девушка, в которую он влюбился. Потеряла в аварии ногу другая. Без вести пропал в межзвездном пространстве довольно близкий приятель – этот сн им весте и учился, и работал. А один очень толковый партнер по бизнесу умер вдруг от никому неведомой болезни. Четыре эпизода за пять лет в принципе укладывались в нормальную статистику несчастных случаев. Он и заставил себя считать все это именно трагическими случайностями. А еще постепенно привыкал ни в кого не влюбляться и к друзьям не слишком крепко привязываться. Это был его собственный способ достижения цели, отличный от подсказанного суровым Трунскабеем.

И Томас окончательно перестал верить пророчествам мага, когда возглавил проект «Сегер». Суперзвездолет строили тремя планетами сообща. А всего участвовало в совместной работе над ним вообще семь миров. Это был уникальный, по сути, первый после едва ли не тысячелетнего перерыва проект объединенного человечества, нацеленный на исследование других галактик. Мечта сбывалась на глазах, и больше никто не мог ему помешать. «Ну, кто еще помирать собрался?» – игриво вопрошал он иногда, оставшись один и глядя на себя в зеркало.

Никто вокруг больше не умирал. У него были друзья, много друзей. И была девушка, одна девушка. Дочка уранового магната, мультимиллионера. Нет, любви между ними не получилось, но была спокойная уверенность, основанная на взаимном согласии: вот запустит Томас свой проект, и они поженятся.

За три дня до предполагавшегося старта «Сегера» разразился скандал. Деньги, которые выделяла на финансирование проекта Кассилия, оказались частично и в весьма значительной части деньгами преступного мира. Ищейки Специального Корпуса трясли теперь всех подряд: проектировщиков и пилотов со Скоглио, всех мелких и крупных спонсоров с Кассилии, весь основной состав сигтунского экипажа и даже добровольных жертвователей с других планет и бесконечную очередь дублеров из самых дальних уголков Галактики, пожелавших отправиться в почетную и увлекательную экспедицию. Ясно было, что вылет теперь задержится минимум на месяц.

Это была катастрофа.

Вот тогда старый штурман Ре, этакий космический волк со Скоглио и предложил ему авантюру. В силу уникальности технических характеристик «Сегера» за ним невозможно было отправиться в погоню. Даже Специальный Корпус не располагал на тот момент ничем похожим. Короче, Ре предлагал, не дожидаясь решения объединенного правительства семи планет и без согласования с Лигой Миров стартовать в точно намеченные в сроки. Политики, функционеры, бюрократы – что они понимали в настоящей науке и звездной романтике? Галактики, они ведь движутся относительно друг друга точно так же, как и все остальные небесные тела. Если вылететь позже, можно повсюду опоздать и тем самым сорвать грандиознейший экперимент в истории человечества. Томас понимал это лучше, чем кто-нибудь. И в итоге старик Ре уболтал его.

Да, они вступят в серьезный конфликт с властями, по существу угонят новейший звезодолет. И сделают это ограниченным составом команды – ведь нельзя же посвятить всех в этакое щекотливое дело. Но Томас верил, что его лучшие специалисты справятся с любыми проблемами. Ну а когда они вернутся… Что ж, победителей не судят.

Томас был так увлечен самой идеей улететь в срок, что даже не вник, каким именно образом Ре планирует усыпить бдительность сотрудников Специального Корпуса, днем и ночью карауливших «Сегер». Он понял это намного позже, а пока только замечал, что в команде, готовившейся к полету, появляется все больше совершенно незнакомых людей. На недоуменные вопросы Томаса Ре, как правило, отшучивался. Мол, сам понимаешь, в обстановке секретности нам будут совершенно необходимы несколько человек со специальной подготовкой особого рода, так сказать, служба внутренней безопасности.

В общем, день и час, наконец, настал. И они стартовали. Сорок один человек, вместо ста сорока. Как только выскочили в кривопространство, и пути назад уже не стало, сразу выяснилось много интересных подробностей. Например, оказалось, что команда подчиняется не Томасу, и не капитану Зоннеру, а почему-то штурману Ре, а также его ближайшему другу Паоло Фермо со Скоглио, и еще, что уж было совсем странно, врачу экспедиции Свампу. А самым главным, во всяком случае самым заметным начальником сделался так называемый руководитель службы внутренней безопасности некто Крумелур. Затем Томас попытался понять, какой выбран маршрут и в какой точке предполагается выход из кривопространства. Тут-то и пришлось всем бросать карты на стол.

Корабль летел в режиме случайного поиска с предполагаемым ступенчатым выходом из джамп-режима, иными словами, в режиме отрыва от хвоста. О чужих галактиках и иной вселенной никто и речи не заводил. Изменить программу, заданную компьютеру, оказывалось уже принципиально невозможным.

И осознав это все, Томас наконец попытался выкинуть из головы научно-технические проблемы, чтобы обратить свой взор на социально-бытовые и морально-этические. Тут-то весь ужас произошедшего и обрушился на него, как неподъёмная тяжесть двадцатикратной перегрузки.

Сбывалось-таки предсказание мага Трунскабея. Его обманули. И обманули самым жестоким образом.

Страницы: «« ... 7891011121314 »»

Читать бесплатно другие книги:

В романе «Загадка Эндхауза» Пуаро предстоит решить самую серьезную задачу в истории человечества – р...
Кому понадобилась смерть тихого отставного военного, никому не делавшего зла и на досуге составлявше...
Это последний роман о приключениях супругов Томми и Таппенс Бересфорд (а также – последнее произведе...
Возможно ли убийство посредством телепатии? Можно ли отравить человека при помощи древнего колдовств...
В романе «Вечеринка в Хэллоуин» судьба вновь сведет Эркюля Пуаро с писательницей Ариадной Оливер (мн...
Далеко не каждому доводилось ранним утром тайком выбираться из дома и отправляться на поиски клада. ...