Огонь в крови Картленд Барбара

– Как же ты замечательно выглядишь, – опять восхитилась Пандия.

– А вот Джордж не любит, когда я в черном, уж очень я тогда соблазнительна! Айвор же, наоборот, меня такую просто обожает.

Пандия смутилась – слишком уж откровенно Селена болтает об интимных вещах в присутствии горничной. Но сестра продолжала в том же духе:

– Хотя, если говорить честно, он меня обожает, в чем бы я ни была, и даже если на мне совсем ничего нет. И все твердит при этом, что я самая прекрасная женщина во всем мире!

– А если бы Monsieur le Prince[4] увидел бы вас рядом с mam’selle, то подумал бы, что перебрал по части напитков, – ввернула Иветта.

– Но он ни в коем случае не должен видеть мою сестру, – властно отчеканила Селена, – и давай, поторапливайся, Иветта, я хочу уехать как можно раньше!

Иветта подала Селене изумрудное ожерелье, и т приложила его к груди около зеркала. Оставшись довольна результатом, он кивнула Иветте, и та застегнула украшение на ее шее. Затем француженка достала из изящной деревянной шкатулки идеально подходящий ожерелью изумрудный браслет. Пандию поразила красота драгоценностей.

– Ваши серьги, madame, и кольцо я положу в сумочку. Наденете, когда приедете, – сказала Иветта.

– Ладно, пусть будет по-твоему. Ты карету заказала?

– Oui, madame, маленькую закрытую дорожную карету. И громко так пожаловалась кучеру: вот сколько всякого добра madame подарила подруге, целых два сундука!..

– Обо всем подумала! – похвалила служанку госпожа. – А теперь подай мне капор.

Селена очень осторожно, чтобы не помять сложной прически, надела капор, а Иветта окутала ее плечи длинным черным газовым шарфом. Затем она накинула на госпожу черный плащ.

– До чего же он поношенный! – недовольно произнесла Селена. – Неужели не осталось ничего получше из того, что я велела выбросить? – упрекнула она Иветту.

– Но это мой лучший плащ, – вмешалась в разговор Пандия, – хотя он, конечно, не новый, ведь я купила его, когда умерла мама. Мне хотелось прилично выглядеть на похоронах!

– И все-таки надо было подыскать что-нибудь поновее, – проворчала сестра.

– Я подыщу, madame!

Иветта положила в элегантную шелковую сумочку изумрудные серьги и кольцо и вручила ее Селене.

– Спрячьте понадежнее, madame. Хотя этот глупый лакей, что при карете, точно ничего не заметит.

– Ну, как знать. В этом ведь никогда нельзя быть вполне уверенной.

– Non, non, madame!

Селена торопливо поцеловала Пандию:

– Отсюда ты поедешь прямо на похороны, а когда все кончится, вернешься в Замок, чтобы немного перекусить. А потом как можно скорее уезжай совсем!

– Но ты не говорила раньше, что мне придется вернуться! – воскликнула Пандия.

– Придется! Ты понимаешь, что у родственников в таких случаях принято выражать друг другу соболезнование?

– Но я же… никого там не знаю!

– И я тоже, – призналась Селена, – не желаю тратить свое драгоценное время на стариков, которым давно пора покоиться в гробах. Между прочим, покойному герцогу было уже девяносто!

«Но он все-таки доводился тебе родственником, пусть и по мужу», – вертелось у Пандии на языке, но Селена не дала сестре вставить ни слова, продолжая с жаром ее наставлять:

– Тебе не придется ни с кем разговаривать, просто будь любезна и всем вежливо улыбайся, а при первой же возможности возвращайся в Замок. Иветта будет тебя ждать. А в четверг ты скажешь, что очень устала и останешься на целый день в постели!

«Но это же так скучно! Я еще никогда не бывала в Лондоне», – едва не выпалила Пандия. Но она понимала, что Селена даже слушать ее не пожелает.

Сестра опустила вуаль и, когда Иветта открыла для нее дверцу кареты, громко сказала:

– Прощайте, миледи! Никогда не позабуду вашу доброту и не смогу как следует вас отблагодарить! Вы так щедры!

С тем Селена и уехала. Немного поглядев карете вслед, Иветта вернулась в спальню:

– А теперь, m’mselle, je fais attention vous[5], – жизнерадостно сообщила она и снова с изумлением воззрилась на Пандию: – Нет, c’est extraordinaire! Ну, никогда еще не видела таких похожих двойняшек, да при этом еще настоящих красавиц!

– Вы очень добры, – пробормотала Пандия, – но если бы вы знали, как я боюсь сказать или сделать что-нибудь не так…

– Не волнуйтесь, m’mselle. Милорд сейчас в отъезде и в доме никого нет, так что наслаждайтесь жизнью.

– Постараюсь, – пролепетала Пандия.

Иветта помогла ей раздеться. Пандия все время озиралась по сторонам, стараясь запомнить шикарную опочивальню сестры до мелочей. Она с восторгом обнаружила, что у Селены, оказывается, рядом с будуаром есть и собственная ванная.

– Ванна! – неверяще вскричала Пандия.

Да, это было настоящее открытие! Мать когда-то рассказывала, что богатые дамы всегда моются в спальнях, куда служанки доставляют им горячую воду в медных тазах.

– Говорят, эти ванны были придуманы в Америке, – пояснила Иветта. – Как-то madame ночевала во дворце герцога Мальборо, а у него такая ванна уже имелась, и madame уговорила милорда, своего мужа, завести точно такую же.

Пандия улыбнулась, живо представив, как Селена может позавидовать любому новшеству и проявить потрясающую настойчивость в том, чтобы никому и ни в чем не уступать.

А ванная действительно была хороша: стены облицованы розовой мраморной плиткой и увешаны зеркалами, в которых Селена могла подолгу и с восхищением рассматривать саму себя… А как чудесно лежать в теплой ароматной воде!

Пандия была удостоена чести искупаться в этой прекрасной ванне. После она вытерлась пушистым полотенцем с графской монограммой, а Иветта подала ей изящную ночную рубашку. Такой изящной работы Пандия еще никогда не видывала: ночнушка была почти прозрачная, а кружева на ней походили на снежные узоры.

Когда Пандия взобралась на огромную и очень удобную постель и увидала, что простыни и наволочки тоже в кружевах, она почувствовала себя настоящей принцессой из сказки.

Обед, принесенный снизу, был тоже великолепен, и девушка пожалела, что уже никогда не сможет разделить подобную трапезу с отцом. Будучи венгром, он всегда очень ценил хорошую и вкусную еду, поэтому мама и Нэнни всегда старались порадовать его и приготовить нечто особенное. Они умело экспериментировали с мясом кролика и цыплят, которые стоили дешевле говядины, очень вкусно готовили и овощи, тем более что местные фермеры охотно делились с ними излишками.

«Это блюдо очень бы понравилось папе», – с печалью подумала Пандия, попробовав тающее во рту заливное.

После заливного было фрикасе из фазана с вином. Дичь Пандии тоже приходилось пробовать очень редко, поэтому она была поражена такой трапезой до глубины души. Были на столе и другие необыкновенные яства.

– Если бы я так обедала каждый день, – призналась она Иветте, – я бы, наверное, очень растолстела!

– Но вы, m’mselle, очень худенькая, не то что миледи. Она всегда следит, как бы не прибавить в талии хоть сантиметр, поэтому почти ничего не ест, и это trs dеsagreable[6], – горничная сделала преуморительную гримаску, а Пандия рассмеялась, хотя в глубине души с легкой завистью подумала, что от еды, которую она ест дома, вряд ли можно сильно поправиться.

Когда с обедом было покончено, Иветта принесла ей газеты и журналы, что лежали на будуарном столике, и Пандия стала рассматривать фасоны платьев в журнале «Дамские моды» и фотографии светских красавиц. Никто из них не мог сравняться красотой с ее сестрой-близнецом, фотографии которой в журнале тоже присутствовали, и Пандия решила, что, уезжая, она обязательно попросит у Иветты позволения взять журналы себе. «И наверняка в перечне светских красавиц упомянута и Селена, но что толку искать ее там, если Пандии до сих пор неизвестна новая фамилия сестры!»

Эта мысль очень огорчила ее. Как же Селена отдалилась от них! Как же она смогла так решительно вычеркнуть родных из жизни, что даже не известила о предстоящей свадьбе и о новом титуле!

После всех волнений, связанных с похоронами, и от борьбы противоречивых чувств Пандия очень устала. В голове продолжали роиться беспокойные мысли, но она решительно погасила свет. Ей хотелось спать, однако, прежде чем ускользнуть от реальности в мир сновидений, она все же с беспокойством подумала о тех похоронах, на которые ей предстояло явиться завтра, и о роли, которую придется разыгрывать. А вдруг кто-нибудь догадается, что она отнюдь не Селена? Вдруг ее разоблачат? Страшно подумать, какие неприятности это открытие повлечет за собой! А как разъярится Селена!

Пандия взмолилась:

– Мама, ты гораздо лучше меня знала, как вести себя в обществе. Помоги мне, пожалуйста! Да, помоги всех обмануть! Пожалуйста, пусть никто ни о чем не догадается.

А потом она вспмнила, как Селена однажды сказала, будто никто из венгров никогда не откажется от возможности бросить вызов судьбе, и ей почудилось, что она видит отца, и он весело и ободряюще ей улыбается. Ах, если бы он мог отправиться вместе с ней на эти похороны… Ведь в свое время он бросил вызов высокомерным, спесивым английским аристократам и уговорил маму бежать с ним. Однако если он оказался способен на такое, то неужели стоит так уж беспокоиться из-за того, что предстоит ей? Ведь это всего лишь похороны!

Засыпая, она явственно слышала, как отец задорно смеется где-то вдали…

Иветта разбудила Пандию рано: надо было привести в порядок волосы. Это оказалось довольно сложной задачей, так как они были и длиннее, и гуще, чем у Селены, а ведь предстояло уложить их точь-в-точь как носила сестра.

Когда с прической было покончено, Пандия не могла не согласиться, что выглядит совершенно как Селена.

– Но я еще не закончила, m’mselle, – предупредила Иветта. – Когда милорд отсутствует, madame обычно пудрится и немного подкрашивает ресницы.

– Но мама сочла бы это неприличным для светской дамы! – заметила Пандия. – Я знаю, что к этому прибегают актрисы, но… дамы из общества?

– Очень многие дамы красятся, хотя и скрывают это, – возразила Иветта, – нельзя же позволить, чтобы девушки с галерки выглядели лучше, чем они!

– Да, это было бы для светских красавиц настоящим бедствием!

– Что ж, m’mselle, – умудренно отреагировала Иветта, – мужчины есть мужчины! Не могут они устоять перед хорошеньким личиком. Им это не по силам!

И то, как это сказала служанка, заставило Пандию призадуматься: а если муж Селены тоже заглядывается на кого-нибудь, кроме жены? Но нет! Селена слишком хороша собой, чтобы хоть одна из «веселых девиц» могла бы стать ее соперницей. Да, Пандию это шокировало, но она понимала, почему князь, о котором ей поведала Селена, да и другие джентльмены сходят с ума именно по ее сестре.

Иветта слегка тронула кисточкой края ресниц, и взгляд Пандии приобрел почти фантастическую притягательность. Затем служанка легко прикоснулась мягкой красной помадой к ее губам и распылила немножко пудры, так что лицо стало казаться белее, чем обычно. Пандия посмотрела в зеркало: да, выглядит она великолепно, совсем как Селена вчера вечером!

Хотя перед отъездом сестра разрешила ей пользоваться своим гардеробом, Пандия никак не ожидала, что будет одета во все новое. Еще ни разу в жизни она не надевала ничего столь удивительно приятного, как, например, ночная рубашка, отделанная дорогим кружевом, или шелковые черные чулки, которые так элегантно обхватывали ноги. Пандия даже усомнилась: неужели у нее и в самом деле такие стройные ножки?

– Позвольте мне проводить вас к вашей скамье, – предложил церковный служка.

Войдя в церковь, Пандия заметила, что почти все места уже заняты, и, пока она шла по проходу, все время чувствовала устремленные на нее взгляды. Все, однако, было так, как сказала Селена: ее место оказалось в переднем ряду. Напротив, через проход, разместились ближайшие родственники почившего герцога, но на ее скамье еще не сидел никто. Усевшись, она увидела, что слева от прохода ее отделяет лишь одно место, а справа, на скамье, лежала карточка, на которой было указано: «Маркиз д’Орлестон».

Пандия опустилась на колени и стала жарко молиться, чтобы не совершить какого-нибудь промаха, а также и о том, чтобы Селена осталась довольна ею, и тогда, может быть, хоть иногда им удастся встречаться, пусть даже тайно. Вскоре она заметила, что слева, через проход, занял место пожилой господин в форме лейтенанта королевских войск, а рядом с ним сидит еще один мужчина, но гораздо моложе, который смотрит на нее с неподдельным восхищением. Он показался Пандии удивительно красивым, хотя и не в общепринятом вкусе: мужчина был очень высок и широкоплеч и чем-то, как показалось Пандии, был похож на ее покойного отца. Но чем же? Этого она объяснить не могла, и поэтому молча глядела на мужчину, пока он не задал ей вопрос:

– Может быть, нам познакомиться? Вижу, вы представляете здесь своего мужа, а я – своего отца. Меня зовут Сильвестер Стоун.

Все это он проговорил очень тихо, почти шепотом, но она ответила ему только улыбкой.

– Ненавижу похороны! – продолжил лорд Сильвестер Стоун. – И уверен, вы тоже. Надеюсь, что, когда я умру, меня попросту бросят в море или в жерло вулкана. Между прочим, это лучший способ отделаться от мертвеца!

То, как он все это сказал, чуть не заставило Пандию прыснуть от смеха. Из боязни, что ее услышат и подумают, что она неуместно себя ведет, Пандия прошептала еще тише:

– Пожалуйста, не говорите так, а то я не выдержу и засмеюсь и все будут… шокированы!

– Да им нет до нас дела, ведь они думают только о том, что и сколько покойник оставил им по завещанию. На похоронах всегда только об этом и размышляют!

В голосе незнакомца звучал смех, в глазах сверкнула веселая искорка, и Пандия с трудом удержалась, чтобы не захихикать. Считая, что так будет приличнее, она отвела взгляд в сторону, достала брошюру, полученную при входе в церковь, и, развернув, прочла слова знакомого гимна: «Сплотитесь, верные, и шествуйте со мной. Христа солдаты!». Но она по-прежнему ощущала на себе взгляд лорда Сильвестера. Она внезапно покраснела при мысли, что ведет себя очень глупо, делая вид, что не слышит его забавные речи. Но тут вошел церковный хор, а потом внесли гроб и установили его у алтаря. Началась служба, и Пандия снова опустилась на колени, чтобы вознести молитву. Неожиданно лорд Сильвестер очень тихо, так, что услышать его могла только она, произнес:

– Вы прекрасны! Когда я вас увидел, то подумал, что, наверное, грежу наяву и что вы проникли сюда как ангел, прямо через тот цветной витраж!

Пандия притворилась, что ничего не слышит, но он настойчиво продолжал:

– Нет, все не так! Вы не из сонма христианских святых. Никто из них так не выглядел! Вы явились сюда прямо с Олимпа. Ума не приложу, кто вы есть и как вас зовут, когда вы пребываете в своих небесных чертогах!

Эти слова напомнили ей о своем увлечении античностью, и Пандия улыбнулась, мельком взглянув на Стоуна.

– И глаза у вас чудесные! – продолжал лорд Сильвестер под аккомпанемент монотонной пасторской молитвы.

Они поднялись с колен.

– Пожалуйста, замолчите. Люди, сидящие за нами, наверняка в ужасе от вашего поведения, – прошептала Пандия.

– А вы вернетесь после службы в Замок?

Она слегка кивнула.

– Значит, мы поговорим потом.

Больше на протяжении службы он не вымолвил ни слова, но она остро ощущала его присутствие и его внимательный взгляд. «Есть во всем этом нечто такое, – подумала Пандия, – что заставляет постоянно чувствовать какие-то исходящие от него токи». Она вспомнила, как однажды обсуждала подобный феномен с отцом.

– Как ты думаешь, – спросила она, – если мы бы встретили вдруг где-нибудь в поле или на склоне горы Будду или Магомета, а может, даже Иисуса, мы бы почувствовали, что они не такие, как все остальные?

– Ну конечно! – ответил отец. – От них бы исходили некие волны…

– Волны? – переспросила Пандия.

– Да, своего рода магические лучи или то, что древние греки называли «стрелами света». В мифах они исходят из божественной сущности небожителей и героев. А затем христиане, – продолжал отец, – украсили такими лучами головы святых и назвали их нимбом или ореолом. Они, так или иначе, но символ святости, выражение высшей духовности и способ общения между Богом и людьми.

И вот у Пандии тогда появилось ощущение, будто с помощью подобных волн лорд Сильвестер общается сейчас с ней. Интересно, а он ощущает такое же воздействие на себя ее духовной сущности? Да нет, смешно даже просто об этом думать. И вообще у нее практически нет никакого жизненного опыта, и так мало встречалось на ее пути людей, способных излучать подобное сияние, что незачем и помышлять о столь странных явлениях…

А все же Пандия никогда не забывала о словах отца и была уверена, что не только ее безграничная любовь и уважение заставляют ее думать о нем как о необыкновенном человеке, но что он действительно был неординарной, очень яркой личностью.

– Ваш отец, мисс Пандия, может и не настоящий англичанин, – как-то сказал ей один фермер, – но сказать по справедливости, для нас он и есть самый настоящий джентльмен.

И Пандия понимала, что это высшая похвала, на которую были способны эти люди.

А деревенские женщины выражали свое восхищение отцом другими словами:

– Знаешь, милочка, никогда не встречался мне мужчина зажигательнее, чем твой папаша. Есть у него какой-то особый подходец ко всем, у твоего папаши, значит, и ты точь-в-точь как он, будь уверена!

Однако у отца так мало было знакомых из аристократической среды, что сравнивать его было не с кем, и поэтому Пандия иной раз сомневалась, а действительно ли он такой уж особенный, каким ей кажется. В таком случае на помощь ей приходили слова матери, беспредельно обожавшей мужа:

– Да разве можно было не полюбить его? Всякий раз, когда он на меня смотрел, у меня появлялось такое ощущение, что его взгляд притягивает, как магнит! И когда, наконец, он признался, что любит меня, и предложил бежать, я ни секунды не колебалась!

– Но это был очень смелый поступок с твоей стороны, мама!

– Нет, дорогая, это был эгоистический поступок, потому что тем самым я нанесла сердечную рану отцу и матери, и моим братьям, но это был для меня единственный шанс на счастье. Без твоего отца я никогда не знала бы, что в нашем мире есть самое драгоценное и святое! А это – любовь!

«Да, папа был магнетической личностью, – думала Пандия, пока шестеро мужчин поднимали гроб и несли его к западному выходу из церкви, – но откуда у меня это чувство, что человек, сидящий рядом со мной, такой же, как отец?» Нет, наверное, она ошибается, – уверяла себя Пандия, пока, следуя за родственниками усопшего, шла рядом с лордом Сильвестером.

– Похоже скорее на свадьбу человека, который не может насладиться всем этим великолепием и пышностью в силу какого-то случайного обстоятельства, – заметил лорд Сильвестер, и снова Пандии захотелось рассмеяться. Но нет! Она должна вести себя соответственно месту, и поэтому, глядя прямо перед собой, девушка только крепче сжала руки в муфте.

Герцога должны были похоронить в фамильном склепе, расположенном рядом с западным входом в храм. Родственники окружили гроб для последнего прощания, и Пандия с удивлением отметила, что их не так уж много для столь знатного человека. Была там очень старая дама, тяжело опиравшаяся на палку, и две-три юные девицы, которые доводились внучками, а может быть, и правнучками покойному. Остальные, главным образом пожилые мужчины, обнажили головы под колючим студеным ветром, а на плечи их беспрестанно сеялся снег. Резкий порыв ветра со снегом ударил ей в лицо, и Пандия зябко поежилась от холода, а лорд Сильвестер потянул ее за руку, чтобы вместе пройти к входу в церковь.

– Нет, пожалуйста, не надо, – возразила Пандия, – я не могу уйти, пока… это не закончится.

– Моя мать всегда говорила, что одни похороны зимой порождают несколько других. Вам совсем ни к чему болеть воспалением легких!

– Не думаю, что это мне угрожает.

– Ну а мне – пожалуй. И еще я совершенно не желаю, чтобы у меня потекло из носу и я бы кашлял после этого целых две недели!

Все еще не отпуская ее руки, он подтащил Пандию к боковой двери, и они вошли внутрь.

– Нам нужно возвращаться в Замок. Если бы наши родственники хоть что-нибудь соображали, они не позволили леди Анне выходить бы из дома в такую погоду!

– А кто эта леди Анна?

– Сестра герцога. Она жила вместе с ним. Ей уже восемьдесят семь, и она чересчур стара, чтобы посещать подобные церемонии, да еще на собственных ногах!

Глаза лорда Сильвестера опять сверкнули, и так как Пандия не сочла возможным воспротивиться его напору, то позволила подвести себя кратчайшим путем к веренице экипажей.

– Мне можно поехать с вами? – спросил он. – Я скажу кучеру, чтобы моя карета следовала позади нас.

Он помог Пандии подняться в карету и, не ожидая согласия, приказал лакею подождать его, пока он дает указания слугам. Отсутствовал Сильвестер всего минуту, а вернувшись, уселся рядом с Пандией и закрыл ей колени меховой накидкой. Лошади тронулись, а он, обратившись к ней, спросил:

– Ну так как же? Вы желаете ответить на мой вопрос?

– Какой вопрос?

– Какой богиней вы являетесь на Олимпе и как ваше имя?

– Меня зовут Пандия! – и, сказав это, она сразу осознала, какую ужасную ошибку совершила. Девушка быстро поправилась:

– Вернее, так меня всегда называл отец, но мое настоящее имя Селена.

– Вот эту богиню я никогда особенно не любил. Она была чересчур неразборчива в связях и очень несправедливо поступила с беднягой Эндимионом, когда обрекла его на вечный сон!

Пандия прыснула, больше уже не пытаясь подавить смех, который постоянно вскипал у нее где-то внутри на протяжении всей церковной службы.

– А вот «Пандия» – это совсем другое дело, и, помнится, она «славилась своею красотой среди бессмертных».

– Откуда вы все это знаете? – воззрилась на него Пандия. – Почему вам так много известно о греческих богах и богинях?

– Эта тема всегда меня чрезвычайно интересовала, – ответил лорд Сильвестер, – и, кстати, Боги тоже отвечали мне взаимностью, так что мой интерес к ним оказался еще и очень прибыльным.

Сначала Пандия ничего не поняла, а потом ее осенило.

– «Стоун»! – воскликнула она. – Так вы, случайно, не тот самый Джи Стоун?

– Так вы слышали обо мне?

– Конечно, слышала! И я просто обожала вашу книгу «Забытые языки»! И папа тоже от нее был в восторге и считал, что ничего интереснее о забытых языках и наречиях никогда еще не было написано!

Теперь настала очередь удивляться лорду Сильвестеру:

– Вы хотите сказать, что тоже ее прочитали?

– Да, и наслаждалась каждым словом! Это единственная книга, которая делает санскрит почти понятным, а то, что вы написали о древних греках, чрезвычайно помогло папе, когда он трудился над своим переводом!

– Переводом? – воскликнул лорд Сильвестер. – А как звали вашего отца?

– Его имя Миклош Гуниади!

Тут уже лорд Сильвестер невольно вскрикнул и схватил ее за руку:

– Теперь я понимаю, почему в ту же минуту, как впервые вас увидел, я решил, что вы сошли с Олимпа! Только у греческих богинь был такой прямой точеный носик!

– А вы читали книги папы?

– Да, я прочел их все! А над чем он работает сейчас?

Пандия отвернулась:

– Но папа… умер…

Она едва не сказала также, что умер он на прошлой неделе, но тут же вспомнила, что в таком случае ей полагается быть в глубоком трауре, а не чинно восседать здесь в шикарном пальто, отделанном мехом шиншиллы.

– Приношу свои соболезнования, и не только по случаю вашей семейной утраты, но еще и потому, что каждое его слово вносило свет в наш мрачный и несовершенный мир!

– Неужели вы действительно так высоко его ценили?.. Да, конечно, судя по тому, что и как вы пишете, вы можете оценить его по справедливости!

И тут она вспомнила, как отец, посылая за книгой Стоуна, сказал:

– Да, это экстравагантно с моей стороны, однако, узнав, что такая книга вышла в свет, я не могу от нее отказаться.

И потом он читал эту книгу всю ночь напролет, а утром сказал:

– Уверен, что и ты, прочитав ее, почувствуешь то же самое, что чувствую сейчас я!..

Каждое слово лорда Сильвестера Пандия ловила с восторгом: отец почерпнул все, что возможно почерпнуть у древнегреческих авторов, а Джи Стоун, кто бы он ни был, перевел «Веды» и прояснил для нее многое, чего прежде она не понимала. Кроме того, в ходе своих блестящих исследований он обнаружил фрагменты из древнеегипетской «Книги Мертвых», которая, по словам отца, была утрачена для мира еще во времена фараонов. В ней каждое слово было на вес золота, и Пандия читала и перечитывала этот труд с замиранием сердца. Кто бы мог подумать… Однажды Джи Стоун помог ее отцу в переводах с древнегреческого, а теперь она оказывает помощь лорду Сильвестер…

– Никогда не предполагала, что мы когда-нибудь сможем встретиться, – громко сказала она.

– А я и не подозревал о вашем существовании… – ответил лорд Сильвестер.

В его тоне Пандия почувствовала некое волнение – и вдруг осознав, что он все еще держит ее за руку, отняла ее и сунула в муфту.

– А над чем работал ваш отец перед смертью?

– Он не закончил свою последнюю книгу.

– И вы ее сейчас доводите до конца?

– Стараюсь.

– Думаю, вы должны позволить мне помочь вам!

Пандия уже хотела было выпалить, что ни о чем подобном она не могла и мечтать, как вдруг вспомнила, что через день ей придется покинуть Лондон, и после этого она уже вряд ли когда-либо увидит лорда Сильвестера.

Она осеклась на полуслове, смутилась и отвернулась от него. Взглянув в окошко, Пандия воскликнула:

– Какой сильный снег!

– Очень сильный. Вы из Лондона приехали?

– Да, и мне обязательно нужно вернуться!

– Что может оказаться невозможным…

– Я уверена, что сумею, однако необходимо ехать обратно как можно скорее!

Лорд Сильвестер не стал возражать, но задал вопрос:

– Расскажите побольше о работе отца. Мне часто хотелось познакомиться с ним, но в последние годы я редко бывал в Англии.

– Куда же вы уезжали? – с любопытством осведомилась Пандия, и он начал рассказывать о своих путешествиях, и так увлекательно, что она не заметила, как они подъехали к Замку. Было трудно различить окрестности, потому что снегопад был очень сильным. Однако Замок оказался таким, каким, по ее мнению, и должно быть старинное герцогское гнездо. В громадном холле она увидела необъятный, резной мраморный камин, в котором пылали толстые поленья. На покрытых деревянными панелями стенах блистало оружие, а под ним теснились ветхие знамена, когда-то захваченные в битвах. Дворецкий предложил Пандии подняться наверх. В большой и пышно убранной спальне ее ожидали две горничные. Они помогли ей снять пальто, а потом внесли серебряный таз с горячей водой, чтобы она вымыла руки.

Кровать в комнате была очень внушительная и явно старинная – с четырьмя резными столбиками из мореного, чуть ли не средневекового дуба. Но больше всего Пандию поразили окна; ромбовидной формы, довольно узкие, они навевали мысли о временах рыцарей и прекрасных дам. Выглянув в одно из окон, Пандия вновь убедилась, что снег валит еще сильнее, чем прежде, безжалостно заметая контуры сада и большого парка.

– Скверная погода, миледи, – посетовала одна из горничных, – и тем, кто возвращается с похорон, будет трудно добраться домой.

– Надеюсь, что не очень, потому что я обязана вернуться в Лондон.

– Сомневаюсь, что миледи сегодня удастся доехать туда, – неодобрительно возразила пожилая горничная, – лошади в таком снегу собьются с дороги.

– Полагаю, вы ошибаетесь!

Решив, что горничная чересчур драматизирует положение вещей, Пандия отправилась вниз, чтобы найти лорда и обсудить с ним возможность отъезда. Спустившись, она увидела, что хозяин дома уже поджидает ее в холле…