Вилла «Белый конь» Кристи Агата

– Хорошо бы с толком!

– Толк будет, – бодро заверила Джинджер. – Да, кстати. Вернемся к отцу Горману. Перед смертью, как считают, та женщина рассказала ему нечто такое, из-за чего его убили. Что стало с женщиной? Она умерла? А кто она была такая? Нет ли в ее истории чего-нибудь полезного для нас?

– Умерла. Мне о ней мало известно. Кажется, ее фамилия была Дэвис.

– Ну а побольше вы о ней не могли бы разузнать?

– Постараюсь.

– Если мы о ней выясним побольше, то, возможно, поймем, как она узнала все, что ей было известно.

– Ясно.

На другой день я позвонил Джиму Корригану и спросил, нет ли чего нового о миссис Дэвис.

– Кое-что, но совсем немного. Дэвис – не настоящая ее фамилия, поэтому с ней не сразу разобрались. Подождите, у меня тут записано... Настоящая фамилия – Арчер, и муж у нее был мелкий жулик. Она от него ушла и взяла девичью фамилию.

– А что за жулик? И где он сейчас?

– Да так, промышлял по мелочи. Воровал в супермаркетах. Серьезного за ним не водилось. Несколько судимостей. А сейчас его уже нет на свете – умер.

– Да, фактов немного.

– Совсем мало. В фирме, где миссис Дэвис работала в последнее время, «Учет спроса потребителей», о ней ничего не знают – ни кто она, ни откуда.

Я поблагодарил его и повесил трубку.

Глава 12

РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК

Джинджер позвонила мне через три дня.

– У меня для вас кое-что есть, – сообщила она, – фамилия и адрес. Пишите.

Я взял записную книжку:

– Давайте.

– Брэдли – это фамилия, адрес – Бирмингем, Мьюнисипал-сквер-Билдингз, 78.

– Черт меня побери, что это?

– Одному богу известно. Мне – нет. И сомневаюсь, известно ли ей самой, то есть Вьюнку.

– Так это...

– Ну да. Я основательно поработала над этой красоткой. Я же вам говорила: из нее можно кое-что вытянуть, если постараться. Разжалобила ее, а там все пошло как по маслу.

– Каким образом? – с интересом спросил я.

Джинджер засмеялась:

– Девушки друг друга должны выручать, и все такое. В общем, когда одна все подряд выбалтывает другой, это в порядке вещей. Этому не придают значения. Вы не поймете.

– Нечто вроде профсоюза?

– Пожалуй. Одним словом, мы вместе пообедали, и я малость поскулила насчет своей любви и разных препятствий: женатый, жена ужасная, католичка, развода не дает, терзает его. И еще – она тяжело больна, мучается, но может протянуть сто лет. Для нее лучше всего было бы отправиться на тот свет. Хочу, говорю, воспользоваться услугами «Белого коня», но не знаю, как до него добраться, и, наверное, они ужасно много заломят. Вьюнок говорит: наверняка, она слышала, что там просто обдираловка. А я говорю: «Но у меня скоро будут средства!» И тут я приплела своего дядюшку преклонных лет (кстати, очаровательный старичок, и я вовсе не желаю ему смерти), намекнула на солидное наследство. При таком положении дел вывод ясен: я вот-вот разбогатею. Вполне убедительно, и на Вьюнка произвело должное впечатление. И тогда я спрашиваю: «А как же с ними связаться?» – и она без утайки выложила мне эту фамилию и адрес. Надо сперва повидаться с ним, уладить деловую сторону.

– Невероятно! – воскликнул я.

– Согласна.

Мы помолчали. Потом я спросил недоверчиво:

– Она так прямо все и рассказала? Не побоялась?

Джинджер ответила сердито:

– Опять вы не понимаете. Девушки друг другу что хочешь скажут. Просто так, из симпатии. И кроме того, Марк, если там дело поставлено по-настоящему, нужна же им какая-то реклама. То есть им все время требуются новые клиенты.

– Мы с ума сошли, если верим в такое.

– Пожалуй. Вы поедете в Бирмингем к мистеру Брэдли?

– Да. Я с ним повидаюсь. Если только он существует.

Я не очень-то верил, что есть такой человек. Но я ошибся. Мистер Брэдли действительно существовал.

Мьюнисипал-сквер-Билдингз представлял собой гигантский улей – конторы, конторы. Офис за номером 78 находился на третьем этаже. На двери матового стекла было аккуратно выведено: «К.Р. Брэдли, комиссионер». А пониже, мелкими буквами: «Входите».

Я вошел.

Небольшая приемная была пуста, дверь в кабинет полуоткрыта. Из-за двери послышался голос:

– Входите, прошу вас.

Кабинет был попросторнее. В нем стоял письменный стол, на столе телефон. Удобные кресла, этажерка с отделениями для папок. За столом сидел мистер Брэдли.

Это был невысокий темноволосый человек с хитрыми черными глазками. Одетый в солидный темный костюм, он являл собой образец респектабельности.

– Закройте, пожалуйста, дверь, если вам не трудно, – попросил он. – И присаживайтесь. В этом кресле вам будет удобно. Сигарету? Не хотите? Итак, чем могу быть полезен?

Я посмотрел на него, не зная, как начать. Я не представлял себе, что говорить. И наверное, просто от отчаяния, а быть может, под действием взгляда маленьких блестящих глаз я вдруг выпалил:

– Сколько?

Это его слегка озадачило (что я и отметил про себя с удовлетворением), но не слишком. Он вовсе не подумал, как, скажем, я бы на его месте, что посетитель не в своем уме, он лишь слегка поднял брови.

– Ну и ну, – сказал он. – Времени вы не теряете.

Я гнул свое:

– Каков будет ваш ответ?

Он укоризненно покачал головой:

– Так дела не делают. Надо соблюдать проформу.

Я пожал плечами:

– Как вам угодно. Что вы считаете должной проформой?

– Мы ведь еще не представились друг другу. Я даже не знаю вашей фамилии.

– Пока что, – заявил я, – мне не хотелось бы называть себя.

– Осторожность?

– Осторожность.

– Примерное качество, хотя не всегда себя оправдывает. Кто прислал вас ко мне? Кто у нас общий знакомый?

– И опять-таки я не могу сказать. У одного моего друга есть друг, он знает вашего друга.

Мистер Брэдли кивнул.

– Да, так ко мне находят путь многие из моих клиентов, – подтвердил он. – Некоторые обращаются по очень деликатным вопросам. Вы, конечно, знаете, чем я занимаюсь? – Он не стал ждать моего ответа, а поторопился сообщить: – Я комиссионер на скачках. Букмекер. Быть может, вас интересуют лошади?

Перед последним словом он сделал еле заметную паузу.

– Я не бываю на скачках, – ответил я безразлично.

– Лошади нужны не только на скачках. Скачки, охота, верховая езда. Ну а меня привлекает конный спорт. Я заключаю пари. – Он помолчал с минуту и спокойно, пожалуй даже чересчур, осведомился: – Вы хотели бы поставить на какую-нибудь лошадь?

Я пожал плечами и сжег за собой мосты:

– На белого коня...

– Прекрасно, чудно. А сами-то вы, с позволения сказать, кажется, темная лошадка, ха-ха! Спокойно. Не надо волноваться.

– Вам легко говорить, – возразил я грубовато.

Мистер Брэдли зажурчал еще ласковее, вкрадчивее:

– Я все прекрасно понимаю. Но, уверяю вас, волноваться нет причин. Я сам юрист – правда, меня дисквалифицировали, иначе бы я здесь не сидел. Но смею вас заверить: я соблюдаю законы. Просто мы заключаем пари. Каждый волен заключать любые пари: будет ли завтра дождь, пошлют ли русские человека на Луну, родится у вашей жены один ребенок или близнецы. Вы можете поспорить о том, умрет ли мистер Б. до Рождества и доживет ли миссис К. да ста лет. Вы исходите из соображений здравого смысла, или прислушиваетесь к своей интуиции, или как там это еще называется. Все очень просто.

Я чувствовал себя так, словно хирург пытается меня приободрить перед операцией. Мистер Брэдли походил сейчас на врача. Я медленно проговорил:

– Мне непонятно, что происходит на вилле «Белый конь».

– И это вас смущает? Да, это смущает многих. «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» и так далее и тому подобное. Откровенно говоря, я и сам толком в этом не разбираюсь. Но результаты говорят сами за себя. Результаты поразительные.

– А вы не можете мне подробнее рассказать об этом?

Я уже по-настоящему вошел в роль: этакий осторожный, нетерпеливый и изрядно трусоватый простачок. Видимо, мистер Брэдли в основном имел дело с подобными клиентами.

– Вы знаете эту виллу?

Я быстро сообразил, что врать ни к чему.

– Я... да... ну, я там был с друзьями. Они меня туда водили...

– Прелестная старая таверна. Представляет исторический интерес. И ее восстановили с таким вкусом, просто чудеса. Значит, вы с ней знакомы? С моей приятельницей, мисс Грей?

– Да-да, конечно. Необыкновенная женщина.

– Вы это очень верно подметили. Необыкновенная женщина. Редкостный дар.

– Она утверждает, будто ей дано совершать нечто сверхъестественное. Но... ведь это... ведь это невозможно?

– В том-то и дело. Просто невообразимо. Все так говорят. В суде, к примеру... – Мистер Брэдли, сверля меня черными буравчиками глаз, повторил свои слова с подчеркнутой выразительностью: – В суде, к примеру, такое бы попросту высмеяли. Если бы эта женщина предстала перед судом и созналась в убийстве на расстоянии с помощью «силы воли» или еще какой-нибудь чепухи подобного рода, такое признание все равно не могло бы послужить причиной для судебного разбирательства! Даже если бы ее признание было правдой, во что разумные люди, как вы и я, ни на минуту не поверят, и тогда бы его нельзя было определить как нарушение законов. Убийство на расстоянии в глазах закона – не убийство, а чистый вздор. В этом-то вся соль, и вы сами можете это оценить.

Я понимал: меня успокаивают. Убийство, совершенное мистической силой, не рассматривается как убийство в английском суде. Найми я гангстера, чтобы тот прикончил кого-то по моей просьбе ножом или топором, меня привлекут к ответственности вместе с ним – я склонял к убийству, я соучастник. Но если я обращусь к Тирзе Грей, к ее черным силам – черные силы не накажешь. Вот в чем, по мнению мистера Брэдли, заключалась вся соль.

Тут мой разум взбунтовался. Я не выдержал.

– Но черт возьми, это же немыслимо! – закричал я. – Я не верю. Фантастика какая-то! Этого не может быть!

– Я с вами согласен. Согласен полностью. Тирза Грей – необычная женщина, у нее удивительный дар, но представить себе такое невозможно. Как вы правильно заметили, это фантастично. В наши дни никто не поверит, что можно послать волны мысли, или как их там, самому или через медиума, сидя в деревенском доме в Англии, и вызвать таким образом смерть от естественных причин на Капри или где-то еще.

– Но она приписывает себе такие возможности?

– Да. Конечно, она наделена особой силой. Она из Шотландии, а среди шотландцев много ясновидящих. В одно я верю: Тирза Грей знает заранее, что кому-то вскоре суждено умереть. Поразительный дар. И ей он свойствен.

Он откинулся в кресле, разглядывая меня. Я молчал.

– Предположим на минуту: кто-то, вы или другой человек, хотел бы знать, когда умрет, ну, скажем, двоюродная бабушка Элиза. Иногда это нужно знать. Ничего дурного, ничего подлого – просто деловой подход. Как строить планы? Будут ли у вас деньги, положим, к ноябрю? Если вы знаете это наверняка, вы можете заключить выгодную сделку. На смерть рассчитывать нельзя. Ненадежно. Добрая старая Элиза с помощью докторов может протянуть еще десяток лет. Вы этому только порадуетесь, вы привязаны к старушке, но знать точно не мешает. – Он помолчал, потом наклонился ко мне поближе: – И тут на помощь прихожу я. Я заключаю пари. Какие угодно – условия мои, конечно. Вы обращаетесь ко мне. Естественно, вы не будете ставить на то, что старушка умрет. Жестоко, и вам не по душе. И мы оговариваем это так: вы спорите на определенную сумму, что старушка Элиза будет жива и здорова, когда наступит Рождество, а я спорю, что нет. – Блестящие черные глазки уставились на меня. – Очень просто. Мы составляем договор и подписываем его. Я назначаю число. Я утверждаю: к этому числу, может, неделей раньше или позже, по старушке Элизе отслужат панихиду. Вы не согласны со мной. Если правы окажетесь вы – я плачу вам, если я – вы платите мне!

Хриплым голосом, снова входя в роль, я спросил:

– Каковы ваши условия?

Мистер Брэдли мгновенно переменился. Он заговорил весело, почти шутливо:

– С этого мы с вами и начали. Вернее, с этого начали вы, ха-ха! «Сколько?» – говорите. Испугали меня не на шутку. Ни разу не видел, чтобы люди вот так с ходу брали быка за рога.

– Каковы ваши условия?

– Это зависит от многого. В основном от суммы пари. Иногда от возможностей клиента. Если речь идет о надоевшем муже или шантажистке, сумма пари устанавливается с учетом возможностей клиента. И я не имею дела – вношу здесь полную ясность – с людьми бедными, за исключением случаев, когда речь идет о наследстве. Тогда мы исходим из размеров состояния бабушки Элизы. Условия – по обоюдному согласию. Обычно из расчета пятьсот к одному.

– Пятьсот к одному? Круто берете.

– Но если бабушка Элиза очень скоро должна умереть, вы бы ко мне не пришли.

– А если вы проиграете?

Мистер Брэдли пожал плечами:

– Что поделать. Уплачу.

– А если я проиграю, уплачу я. Но вдруг я не стану платить?

Мистер Брэдли откинулся в кресле и прикрыл глаза.

– Не советую вам этого, – сказал он тихо. – Не советую.

Несмотря на тихий голос, каким были произнесены эти слова, меня пробрала дрожь. Ни слова угрозы, но угроза чувствовалась ясно.

Я поднялся и сказал:

– Мне нужно все обдумать.

Мистер Брэдли опять стал сама любезность и обходительность:

– Конечно, обдумайте. Никогда не следует пороть горячку. Если вы решите заключить со мной сделку, приезжайте, и мы все обсудим. Время терпит. Торопиться некуда. Время терпит.

Я вышел, и мне все слышалось: «Время терпит».

Глава 13

РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК

К миссис Такертон я собирался с величайшей неохотой. На этом визите настояла Джинджер, и я все еще сильно сомневался, нужен ли такой шаг. Прежде всего я чувствовал, что не подхожу для роли, которую должен играть. Я сильно сомневался, смогу ли вызвать необходимую реакцию, и знал: притворяться я не умею вовсе.

Джинджер с завидной деловитостью, свойственной ей в нужных обстоятельствах, давала мне по телефону последние наставления:

– Все очень просто. Ее дом строил Нэш[29]. Необычный для него стиль, псевдоготический полет фантазии.

– А зачем он мне понадобился, этот дом?

– Собираетесь писать статью о факторах, которые влияют на изменение архитектурного стиля. Что-нибудь в этом роде.

– С моей точки зрения это вздор, – сказал я.

– Глупости, – уверенно заявила Джинджер. – Когда говорят о науке, то возникают дикие теории, о них рассуждают и пишут в самом серьезном тоне и самые неожиданные люди. Я могу вам процитировать целые главы невероятного бреда.

– Вот и лучше вам самой к ней поехать.

– Ошибаетесь, – возразила Джинджер. – Миссис Т. может найти вас в справочнике «Кто есть кто», и это произведет на нее должное впечатление. А меня она там не найдет.

Это тоже меня не убедило, хоть и ответить было нечего.

Когда я вернулся после невообразимой встречи с мистером Брэдли, мы с Джинджер подробно все обсудили. Ей это казалось более вероятным, чем поначалу мне. Она даже испытывала определенное удовлетворение.

– Теперь хоть ясно, что мы ничего не сочиняем, – заметила она. – Теперь мы знаем: существует организация, которая устраняет неугодных людей.

– Сверхъестественными средствами!

– Вы во власти ложных представлений. Вас сбивают с толку туманные рассуждения и скарабеи Сибил. Если бы мистер Брэдли оказался знахарем или астрологом, можно было бы не верить. Но раз это гнусный и подлый мелкий жулик – во всяком случае, так я поняла из ваших слов...

– Близко к истине, – вставил я.

– Тогда все обретает реальность. Пусть это кажется сущим бредом, но три дамы из виллы «Белый конь» располагают какими-то возможностями и добиваются своего.

– Если вы так уверены, зачем тогда нужна миссис Такертон?

– Лишний раз убедиться, – ответила Джинджер. – Мы знаем, какую силу приписывает себе Тирза Грей. Мы знаем, как у них поставлена денежная сторона. Кое-что нам известно о трех жертвах. Нужно разузнать что-нибудь и о клиентах.

– А вдруг миссис Такертон не проявит себя как клиентка?

– Тогда придется поискать другие пути.

– А я вообще могу все испортить, – промолвил я уныло.

Джинджер ответила, что не следует так дурно думать о себе.

И вот я у дверей виллы «Кэрруэй-парк». Ее вид никак не совпадает с моим представлением о домах, которые строил Нэш. В некотором роде это средних размеров замок. Джинджер пообещала мне последнюю книгу по архитектуре, но вовремя не достала, так что я был плохо подкован в этой области.

Я позвонил. Болезненного вида дворецкий в поношенном старомодном сюртуке открыл дверь.

– Мистер Истербрук? – спросил он. – Миссис Такертон вас ждет.

Он провел меня в вычурно обставленную гостиную. Комната, прекрасных пропорций и просторная, производила тем не менее неприятное впечатление. Все в ней было дорогое, но безвкусное. Одна-две хорошие картины терялись среди множества скверных. Мебель обита желтой парчой. Такие же портьеры. От моих наблюдений меня отвлекла сама миссис Такертон, и я с трудом поднялся из глубин дивана желто-золотой парчи.

Не знаю, чего я ожидал, но вид хозяйки дома совершенно меня обескуражил. Ничего в ней не было устрашающего – обычная средних лет женщина. Не блещет красотой, подумал я, и весьма непривлекательна. Губы под щедрым слоем помады тонкие и злые. Слегка скошенный подбородок. Голубые глаза, которые, казалось, определяют цену всему, что видят. Наверняка дает жалкие чаевые носильщикам и в гардеробе. Женщин ее типа можно встретить часто, только они не так дорого одеты и не так искусно подкрашены.

– Мистер Истербрук? – Она явно была в восторге от моего визита. – Счастлива познакомиться с вами. Подумать только: вас заинтересовал мой дом! Его строил Джон Нэш, муж мне говорил, но вот уж не думала, что такой человек проявит к нему интерес!

– Видите ли, миссис Такертон, это не совсем обычный для Нэша стиль, и потому... э...

Она меня сама выручила:

– К сожалению, я ничего не понимаю ни в архитектуре, ни в археологии и вообще в таких вопросах. Но простите мне мое невежество.

Я великодушно простил. Оно меня устраивало.

– Конечно, все это ужасно интересно, – заверила миссис Такертон.

Я отвечал, что мы, специалисты, наоборот, ужасно скучны, когда рассуждаем о своем предмете. Миссис Такертон возразила, что этого не может быть, и предложила сперва выпить чаю, а потом уж осматривать дом или, если я хочу, сперва осмотреть дом, а потом выпить чаю.

Я не рассчитывал на чай – договорился о встрече в половине четвертого – и попросил ее сначала показать дом.

Она повела меня по комнатам, треща без умолку и тем самым избавив меня от необходимости высказывать суждения об архитектуре.

Хорошо, сказала она, что я приехал. Дом скоро будет продан. Уже, кажется, есть покупатель, хотя дом появился в списке у агентов по продаже недвижимости всего неделю назад.

– Он стал слишком велик для меня одной после смерти мужа. А мне не хотелось бы водить вас по пустым комнатам. Увидеть дом таким, как он есть, можно, только если в нем живут, не правда ли, мистер Истербрук?

Я бы предпочел увидеть творение Нэша без мебели и нынешних обитателей, но об этом, естественно, умолчал и спросил ее, собирается ли она жить где-нибудь поблизости.

– По правде говоря, нет. Сначала я хочу поездить по свету. Пожить где-нибудь под ярким солнышком. Ненавижу наш гадкий климат. Хочу провести зиму в Египте. Я там была два года назад. Дивная страна, но вы-то, наверное, лучше моего ее знаете.

Я ничего не знаю о Египте и так и сказал.

– Скромничаете, должно быть, – отозвалась она весело. – Вот столовая. Октогональная[30], правильно я говорю? Нет прямых углов.

Я сказал, что правильно, и похвалил пропорции.

Вскоре, закончив осмотр, мы вернулись в гостиную, и миссис Такертон велела подать чай. Появился тот же самый болезненный слуга в жалком облачении, принес огромный серебряный чайник Викторианской эпохи, который не мешало бы как следует почистить.

Когда слуга вышел, миссис Такертон вздохнула.

– С прислугой сейчас просто невозможно управиться, – сказала она. – Когда муж умер, то женатая пара – они были у нас в услужении – отказалась от места. Будто бы решили уйти на покой, так они объяснили. А потом я узнала: они, оказывается, нанялись в другую семью. Польстились на больший заработок. Я бы столько платить не стала, это, на мой взгляд, просто глупо. Ведь содержание и питание прислуги обходится в огромные деньги, не говоря уж о том, чего стоит стирка их постельного белья и одежды.

Да, подумал я, она скупа. Алчность была и в ее взгляде, и в поджатых губах.

Вызвать миссис Такертон на разговор особого труда не представляло. Она любила поговорить. В особенности о себе. Я внимательно слушал, вставлял где надо восклицания и вопросы и скоро уже кое-что знал об этой даме. Она не подозревала, как много можно было понять о ней из ее болтовни.

Она вышла замуж за Томаса Такертона, вдовца, пять лет назад. Была «много-много моложе его». Познакомилась с ним на курорте. Мельком, сама того не заметив, упомянула, что служила там в большом отеле. Падчерица обучалась в закрытой школе неподалеку. Много волнений муж пережил из-за дочери, особенно его заботило, чем Томазина займется после школы.

– Бедный Томас, он был так одинок... Его первая жена умерла за несколько лет до того, и он очень по ней тосковал.

Миссис Такертон продолжала набрасывать свой портрет. Благородная, добросердечная женщина пожалела одинокого стареющего человека. Он слаб здоровьем, она – сама преданность.

– В последние месяцы его болезни я даже не могла видеться ни с кем из своих друзей.

А что, если некоторых ее приятелей Томас Такертон просто недолюбливал, подумал я. Это может объяснить условия завещания.

Джинджер успела разузнать о завещании Такертона. Кое-что оставлено старым слугам, крестникам, содержание жене достаточное, но не слишком щедрое. А весь капитал, исчисляемый шестизначной цифрой, он завещал дочери, Томазине Энн. Деньги должны были перейти в ее полное владение, когда ей исполнится двадцать один год или раньше, если она выйдет замуж. Если она умрет, не достигнув двадцати одного года и не будучи замужем, наследство переходит к ее мачехе. Других родственников у Такертона, кажется, не было.

Награда немаленькая. А миссис Такертон любит деньги... Это видно по всему. Своих у нее никогда не было, пока не вышла замуж за пожилого вдовца. И тут, видно, богатство бросилось ей в голову. Мешал больной муж, и она мечтала о том времени, когда будет свободной, все еще молодой и владелицей сокровищ, какие ей и не снились.

Завещание, видимо, нарушило лелеемые этой особой планы. Она мечтала не о скромном достатке, а о роскоши, о дорогостоящих путешествиях, круизах на лучших лайнерах, туалетах, драгоценностях – быть может, просто жаждала огромных денег в банке, где проценты, нарастая, с каждым годом увеличивают состояние.

И вместо этого все деньги достались дочери! Девчонка стала богатой наследницей. Она завладеет всем. Томазина, вероятно, ненавидела мачеху и, скорее всего, не давала себе труда это скрывать. С присущей юности беззаботной жестокостью. А если... если вдруг? Можно ли себе представить, что эта вульгарная блондинка, сыплющая избитыми истинами, способна отыскать пути к «Белому коню» и обречь ни в чем не повинную Томми на смерть?

Нет, я не мог в это поверить.

Однако надо выполнить свою задачу, и я довольно бесцеремонно перебил разговорчивую собеседницу:

– А знаете, я ведь как-то раз видел вашу дочь, вернее, падчерицу.

Она взглянула на меня удивленно, но без особого интереса:

– Томазину? Что вы говорите?

– Да, в Челси.

– Ах, в Челси. Конечно, где же еще... – Она вздохнула. – Нынешние девушки! Так с ними трудно. Отец очень расстраивался. Меня она ни в грош не ставила. Мачеха, сами понимаете... И я была не в силах что-либо изменить. – Она снова вздохнула. – Понимаете, она была совсем взрослая, когда мы с ее отцом поженились. – Миссис Такертон горестно покачала головой.

– Да, обычно это нелегко.

– Я со многим мирилась, старалась как могла, но никакого толку. Конечно, Том запрещал ей грубить мне в открытую, но она все равно умудрялась мне насолить. Житья от нее не было. Вообще-то мне стало легче, когда она ушла из дома, поселилась отдельно. Но, конечно, Том сильно переживал. Да и неудивительно. Тем более что она связалась с очень неподходящей компанией.

– Я это понял.

– Бедняжка Томазина, – продолжала миссис Такертон, поправляя волосы. – Вы ведь, наверное, еще не знаете. Она умерла около месяца назад. Энцефалит. Эта болезнь случается у молодых, как говорят врачи. Так внезапно, так ужасно.

– Я знаю, что она умерла. – Я поднялся. – Благодарю вас, миссис Такертон, за то, что вы показали мне дом.

Мы обменялись рукопожатиями.

Уже на выходе я обернулся.

– Кстати, – сказал я, – вам, по-моему, известна вилла «Белый конь», не правда ли?

Насчет реакции сомнений быть не могло. В светлых глазах отразился беспредельный ужас. Лицо под густым слоем косметики побелело, исказилось от страха.

– «Белый конь»? Какой «Белый конь»? Я не знаю ни про какую такую виллу. – Голос прозвучал визгливо и резко.

Я позволил себе легкое удивление:

– О, извините. В Мач-Диппинг есть занятная старинная таверна. Ее очень интересно перестроили. Я там побывал как-то на днях. И в разговоре упомянули ваше имя – хотя, быть может, речь шла о вашей падчерице, она там была, что ли... или о какой-нибудь однофамилице. – Я выдержал эффектную паузу. – У этой таверны особенная репутация.

Я получил истинное удовольствие от своей финальной ремарки. В одном из зеркал на стене отразилось лицо миссис Такертон. Она испугалась, испугалась до смерти, и я мог легко вообразить, каким станет с годами это лицо. Зрелище было не из самых приятных.

Глава 14

РАССКАЗЫВАЕТ МАРК ИСТЕРБРУК

1

– Ну, теперь сомневаться не приходится, – заключила Джинджер.

– А мы и раньше не сомневались.

– Да, но сейчас все подтвердилось полностью.

Страницы: «« 345678910 »»

Читать бесплатно другие книги:

Во время вечеринки на вилле знаменитого актера, недавно завязавшего с театральной карьерой, совершен...
У инфохомосов, называемых также Киберчгецами, все не как у обычных людей. Мало того, что для работы ...
Его разыскивает Бюро Галактической Безопасности и преслeдует межпланетная мафия, потому что он, Иван...
«Оказывается, лорд Листердейл вот уже полтора года путешествует по Экваториальной Африке....
Суперинтендант – звание в британской полиции, примерно соответствующее армейскому майору. Одним из л...
На этот раз Эркюлю Пуаро придется расследовать убийства в поездах. В «Голубом поезде», следующем из ...