Натаниэль Фладд и тайна единорога ЛаФевер Робин
Глава пятая
– Натаниэль, познакомься, мистер Силвен. Мистер Силвен – смотритель Броселиандского леса, ведущий фавн Ложи номер двести сорок семь.
Мистер Силвен протянул ему руку. Нат быстро сообразил, что вежливые люди не стоят, как он, разинув рот, а протягивают руку в ответ. Рука у мистера Силвена была твердая, ладонь – мозолистая.
– Мистер Силвен, мой племянник, Натаниэль Фладд, будущий криптозоолог, проходит обучение.
– Очень рад с вами познакомиться, – сказал мистер Силвен.
Нат не мог отвести взор от маленьких рожков на голове и не сумел сказать ничего вразумительного в ответ. С таким же изумлением фавн поглядел на дронта.
– Вы привезли мне в подарок, – и он прищурился, – огромную утку?
Мазя, сидевшая у Ната на плече, хлопнула себя по коленке и громко расхохоталась. Фавн увидел Мазю и, потрясенный, протер глаза.
– Я представитель редкого семейства дронтовых, Raphus cucullatus, – объявил Корнелиус, смерив фавна презрительным взглядом и раздраженно подергивая хвостом.
– Также известный как дронт, – сухо добавила тетя Фила. – Он не подарок. Он мой помощник.
– Жалкий трус, вот кто он на самом деле, – прошептала Мазя на ухо Нату.
– Понятно. Входите! – сказал фавн, немного сбитый с толку. – Уверен, вы не откажетесь от чашечки чая после долгой дороги. Хотя я рассчитывал встретить вас раньше, – сказал фавн с легким упреком.
– С гивром завозились. Надо было отвезти его в другое место, – объяснила тетя Фила.
– Небось в мою реку скинули, – вздохнул мистер Силвен.
– Ага, – улыбнулась тетя Фила. – Там, сразу за лесом, отличная речка. Вы же знаете, что гивров бояться нечего.
В доме у мистера Силвена царил полумрак, слегка отдавало табаком. Рядом с камином находилась стойка для зонтов, а в ней – с полдесятка длинных шампуров. На единственном столе стоял видавший виды медный чайник с цветами. Мистер Силвен убрал цветы из чайника, налил в него воды и поставил на огонь.
– Присаживайтесь-присаживайтесь, – засуетился он.
Нат оглянулся, куда бы сесть, но все стулья были завалены книгами, газетами и нотными тетрадями.
– Ах, простите, – мистер Силвен поспешил освободить заваленные стулья и сгрузил все на пол. – Я сейчас много работаю над книгой.
Нат удивился его словам, но не сказал ни слова. Мистер Силвен с беспокойством взглянул на тетю Филу.
– Мальчик немой? – понизив голос, спросил он.
– Он не немой, – ответила тетя Фила, устало улыбнувшись. – И не глухой.
Нат решил, что пора что-нибудь сказать, и откашлялся.
– А какую книгу вы пишете? – спросил он.
– Историю происхождения леса с точки зрения фавнов. Я убежден, что никто так не понимает лес, как мы. А вот и чайник закипел.
Фавн вскочил и гулко застучал копытами по деревянному полу. Он бросил в чайник целую горсть листьев, размешал, разлил чай в три толстые чашки. Одну дал тете Филе, вторую Нату, третью взял себе. Нат посмотрел на веточки и лепестки в своей чашке. Что это за чай такой? Из вежливости он отпил глоточек и аккуратно поставил чашку на стол. А тетя Фила сделала большой глоток и глубоко вздохнула.
– Расскажите, мистер Силвен, что случилось с Луминессой.
– Все началось с месяц назад. У нее изменилось настроение, она стала замкнута, сторонится гостей.
Замкнутый единорог? Что тут необычного? Неужели они зря приехали?
– Вы же говорили, что единороги любят бывать одни, – обратился Нат к тете Филе.
– Они и правда любят бывать одни, мистер Фладд, – перехватил его вопрос мистер Силвен. – Кстати, знаете, почему фавны приставлены смотрителями к единорогам?
– Нет, сэр.
– А вот почему, – и фавн указал на свои копыта.
Нат не сдержал улыбки.
– Мы только наполовину люди, – и мистер Силвен улыбнулся ему в ответ. – Вторая наша сущность – лесная, а значит, родственна единорогам. Значит, в сравнении с людьми мы вполовину опасны для единорогов. И Луминесса всегда меня к себе подпускает.
– Вы же сказали, не подпускает.
– А сейчас да, раздражена страшно. Гонит от себя. Начала подворовывать! Сначала пропала моя скатерть из прекрасного ситца, которую вы подарили мне три Рождества назад. Она стащила ее с бельевой веревки. Дальше исчезли чайные полотенца. Неделю спустя она сунула свой длиннючий рог в окно и стырила подушку с моей кровати!
– Ужас! – изменилась в лице тетя Фила. – Как странно! Особенно для Луминессы.
– Но и это еще не все, – сказал фавн и заерзал.
– Что еще? – спросила тетя Фила.
Фавн поднялся и густо покраснел.
– Она меня укусила! Вот сюда, – и фавн указал тете Филе на свою филейную часть.
– Ох ты ж! Действительно, – и тетя Фила наклонилась, чтобы получше рассмотреть область укуса. Рядом с хвостом была большая залысина. – Кожу она не тронула, только клок шерсти выдрала.
– Это не шерсть, а волосы, – фыркнул фавн. – Ладно все остальные люди, но уж вы-то должны об этом знать.
– Простите, – сказала тетя Фила, сдержав улыбку. – Я неправильно выразилась. У меня есть лекарство. Хотите?
Мистер Силвен снова фыркнул и с большим достоинством присел обратно.
– Нет, благодарю, – сказал он быстро и перевел разговор на другую тему: – Когда же она не гоняет меня, не ворует и не кусается, она спит!
– Да, вы правы, мистер Силвен, – и тетя Фила покачала головой. – Крайне необычно. Хорошо, что вы нас вызвали.
А Натаниэль промолчал. Он-то ничего из ряда вон выходящего не услышал. Единорог проголодался и чудит, с кем не бывает? На его взгляд, поиски Овадия гораздо важней.
– Сегодня уже поздно идти к ней на пастбище, – заметила тетя Фила. – Переночуем здесь, а выдвигаться будем завтра с утра.
– Почту за честь принять вас в качестве гостей, – ответил мистер Силвен с легким поклоном. – Посмотрю, что я могу предложить на ужин из моих скромных запасов.
Глава шестая
Несмотря на все дурные предчувствия Ната, вечер в гостях у фавна прошел чудесно. Они сидели у камина и жарили на шампурах большие ломти домашнего хлеба с толстыми кусками сыра. Нат никогда не готовил себе пищу, и ему это занятие очень понравилось, хоть корочка вышла жестковата, а горячий сыр обжег язык. Мазя умудрилась вляпаться в горячий сыр волосами, и Нат целых полчаса ее чистил. А как только он закончил, тетя Фила объявила, что пора в постель.
Пока мистер Силвен освобождал место на полу, Нат глянул в темное окно. Интересно, летают ли почтовые голуби по ночам? А если летают, смогут ли отыскать их в этой глуши? Он прижался носом к окну и тут же отпрянул. Стекло было не просто холодным. Ледяным. Он всмотрелся в окно и увидел россыпь ледяных кристаллов на стекле.
– Первый мороз, – заметил он.
Тетя Фила выпрямилась и отложила одеяла. Хорошо, что единорог их не украл, а то они бы умерли от холода.
– Быть этого не может, – сказала тетя Фила. – Днем было очень тепло.
Она подошла к окну, но к этому моменту все льдинки уже растаяли. Она потерла стекло пальцем.
– Видишь? Никакой наледи. Может, ты увидел пар от собственного дыхания?
– Я знаю разницу между паром изо рта и морозом на стекле.
– Нат, – мягко проговорила тетя. – Температура не могла так быстро опуститься. К тому же мороз появляется только на одном окне. Ничего страшного. Когда ты устал, очень просто ошибиться.
– Я не устал, – буркнул Нат, но тетя Фила его уже не слушала.
– Ложись, надо поспать. Завтра рано вставать.
Натаниэль сел и снял ботинки, курточку. Ему очень не нравилось спать в рубашке, но пижам они с собой не взяли, потому что летели во Францию всего на день. Нат устроился поудобней, и к нему на плечо забралась Мазя.
– Не нравится мне это место, – прошептала она.
– Почему не нравится? – удивленно спросил Нат. Из всех мест, в которых он побывал за последние несколько недель, это оказалось не самым плохим.
– Здесь слишком тихо, – пожала плечами Мазя. – Никакого веселого грохота, шума самолета или паровоза. – Вдруг она замолчала и навострила ухо: – А что это за стрекот?
Нат насторожился и прислушался.
– Сверчки.
– И сверчки эти мне тоже не нравятся, – поежилась Мазя.
Нат подчас забывал, что Мазя всю жизнь провела в тесных двигателях. Конечно, большой тихий дом или лес будут для нее непривычными.
– Все в порядке, – заверил Нат гремлиншу и прошептал: – Глянь лучше на Корнелиуса.
Мазя перевела взгляд на дронта и в ужасе пискнула:
– Куда голова у него делась?
– Он просто так спит, засунув голову под крыло, – тихонько рассмеялся Нат. – Правда смешно?
– Ничего смешного, – проворчала Мазя и получше устроилась у Ната на плече.
Нат смотрел в сгущающуюся темноту комнаты и снова вернулся к мыслям об Овадии. Так навязчиво ищут языком выпавший зуб. Как только тетя Фила разберется с этим единорогом, надо будет придумать, как уговорить ее отправиться на поиски этого человека. Нельзя же просто сидеть и ждать до бесконечности, когда он объявится.
На следующее утро они поднялись с первыми лучами солнца и позавтракали яйцами всмятку, тостами и чаем. Нат был рад, что Корнелиус с ними не пойдет. Дронт точно не создан для путешествий.
На дворе было достаточно свежо, но следов ночного мороза Нат не заметил. Солнечные лучи, слабые и тонкие, их тепло еле-еле пробивалось сквозь кроны деревьев вниз. Нат, тетя Фила и фавн перешли через весело плещущий по мшистым камням ручей. На старом каменном мосту Нат почувствовал чей-то взгляд. В мыслях тут же возник тролль, который живет под мостами. Мальчик глянул под ноги, пытаясь что-нибудь разглядеть, но так ничего и не увидел. На другом берегу Нат заглянул под мост.
Пусто.
Странный холодок пробежал по спине Ната, как будто зима вот-вот переступит порог. Его испугало это ощущение, и он ускорил шаг, догоняя остальных.
Узкая тропка сначала вилась меж высоченных деревьев, потом пошла по каменистым лощинам. От высоты у Ната закружилась голова, и он облегченно вздохнул, когда они вышли на плоскогорье и дорога пошла ровно по широкому солнечному лугу. Справа густой стеной стоял лес. И снова Нат почувствовал чей-то взгляд. Он хотел спросить у тети Филы, не заметила ли она то же самое, как вдруг услышал нарастающий рокот. Из чащи вылетела белая лошадь. В глазах ее сверкала ярость, огромные копыта взрывали землю. Нацелив длинный, словно копье, рог, она неслась прямо на них.
Глава седьмая
Мазя завизжала. Горло Наты сковал страх.
– Мистер Силвен! – твердым голосом сказала тетя Фила.
Фавн кинулся лошади наперерез. Нат вспомнил, что единороги к фавнам относятся лучше, чем к людям, и что в последнее время Луминесса ведет себя крайне агрессивно. А сейчас она несется прямо на них! Фавн нагнулся и закатал рукава. Он что, будет останавливать единорога голыми руками? И вдруг Луминесса перешла на шаг, наклонила голову и остановилась. Не успели они и слова сказать, как она опустилась на колено и положила острый рог на землю к ногам Мази. Целую секунду никто не шевелился, разве только Мазю трясло от страха.
– Вам помочь? – спросила она шепотом у единорога.
Тетя Фила и мистер Силвен переглянулись.
– Поразительно, – пробормотала тетя Фила.
– А я думал, наша спутница – маленькая обезьянка, а не прекрасная дева, – сказал мистер Силвен, почесывая в затылке.
– Она вообще-то гремлин, но, по всей видимости, еще и прекрасная дева. По крайней мере, для Луминессы. Ладно, нам же проще.
– Давайте потом все обсуждения, – воскликнул Нат. – Надо Мазю спасать!
– Не надо ее спасать. Луминесса склонила голову к ее ногам. Она разрешила Мазе приручить ее.
– Как это?
– Единороги по собственной воле подчиняются только молодым девушкам. Твой гремлин девушка и есть, – сухо добавила тетя Фила.
– Вы хотите сказать, что она меня не съест? – пискнула Мазя.
– Не съест. Она просит у тебя разрешения подняться.
И тут Луминесса облизала Мазю от щиколоток до кончиков ушей.
– Фу, гадость какая, – сказала Мазя и вытерла лицо. – Вставай уже, здоровяга!
Луминесса изящно поднялась на ноги. Она была чуть ниже обычной лошади, размером с оленя, вся совершенно белая, как морская пена. Грива и хвост тоже были белыми, а ближе к морде и копытам появлялись бледно-серые волоски, будто она прогулялась по лужице жидкого серебра и опустила туда морду. Пахло от нее спелыми яблоками.
Тетя Фила наклонилась к Луминессе и дунула в ноздри. Та фыркнула и тряхнула головой.
– Приветствую тебя, Луминесса, дочь Флитфута и Вандеры. Много времени прошло с тех пор, как мы обменивались дыханием.
Удерживая взгляд Луминессы, тетя Фила медленно положила ладонь ей на рог и попутно тихо объяснила Нату:
– Мужчина не может вот так запросто дотронуться до рога единорога. Исключения для вас только в тех случаях, когда рядом есть молодая девушка, которой единорог доверяет.
Луминесса захрапела, и тетя Фила кивнула, как будто прекрасно ее поняла.
– Знакомься, это мой племянник, Натаниэль Фладд. Проходит обучение, чтобы стать криптозоологом, – тетя Фила повернулась к Нату: – Подойди и подуй ей в нос, а затем положи руку на рог.
Нат не решался. Кажется, это очень грубо – вот так подойти и дунуть кому-то в нос.
– Не волнуйся, – улыбнулась тетя Фила. – Это не просто способ поздороваться. Как только ты обменяешься дыханием с единорогом, он запомнит тебя и никогда на тебя не нападет.
– Только не разрешай ей тебя облизывать, – мрачно шепнула Мазя.
Нат сделал шаг вперед, наклонился к ноздрям Луминессы, выдохнул и положил руку на рог. Удивительно, какой он теплый и гладкий. Луминесса зафыркала, и он ощутил, как ее слова глухо перекатываются в его груди, словно он произносит их сам, не шевеля губами. Поразительно, но он ко всему прочему прекрасно понимал, что это за слова.
– Он же совсем еще ребенок, – сказала Луминесса.
– Все мы когда-то были детьми, – заметила тетя Фила. – Ты сама не намного старше.
– Это если пересчитать на ваши годы, – фыркнула Луминесса.
– Сколько же ей лет? – спросил Нат.
– Каждый человеческий год жизни равен полугоду жизни единорога. Они часто доживают до ста, что равно двум сотням лет в пересчете на человеческую жизнь. Другое летоисчисление.
– А у гремлинов тоже другое летоисчисление? – шепотом спросила Мазя, дернув Ната за рукав.
– Не знаю.
Не успел Нат задать этот вопрос тете Филе, как она снова заговорила с Луминессой:
– Мистер Силвен сказал, ты изменилась. Мне надо тебя осмотреть.
– Хм, – загрохотало у Ната в груди. – Я правда изменилась. Я чувствую себя странно. Меня действительно надо осмотреть.
Луминесса замолчала, склонила голову набок, и ноздри ее задрожали. Она наклонилась к Мазе, высунула длинный розовый язык и снова облизала ее с головы до ног. Мазя пискнула, а Луминесса даже замычала от удовольствия.
Солененькая! – протянула Луминесса.
– Лошадиные слюни! – с отвращением сказала Мазя, вытираясь рукой.
– Слюни единорога, если точнее, – рассеянно сказала тетя Фила. Она задумчиво посмотрела сначала на Мазю, потом на Луминессу.
– Что? – спросил Нат.
– У нее изменились вкусовые пристрастия. Интересно, это симптом? Когда собаки едят траву, это значит, что у них болит желудок. А если человеку хочется есть грязь, то ему не хватает железа и минералов.
– Получается, Луминессе не хватает авиасмазки? Или бензина?
– Вроде того.
Тем временем Луминесса взмахнула хвостом и пошла к лесу.
– Мы скоро вернемся, – бросила тетя Фила мистеру Силвену. – Мазя, пожалуйста, идем с нами. Твое присутствие сильно облегчит задачу.
– Я-то пойду, – буркнула Мазя. – Но пусть она прекратит меня вылизывать.
– Чепуха, – ответила тетя Фила. – Ее слюна – самая чистая жидкость, в которой ты за всю свою жизнь купалась.
Мазя открыла рот, чтобы возразить, но Нат схватил ее и прошептал:
– Не спорь! Ее потом легче будет убедить тебя оставить.
– Думаешь?
– Кажется, она просто счастлива, видя, какое впечатление ты произвела на Луминессу.
– Ну ладно, – вздохнула Мазя.
Луминесса повела их в самую чащу. Ветви деревьев здесь сплелись так туго, что кое-где пройти было просто невозможно. Послышалось журчание ручья. Они подошли к большой отвесной скале. Луминесса скрылась за ней, Нат осторожно прошел следом и остолбенел.
– Отличное у тебя укрытие, – сказала тетя Фила и опустилась на землю. Нат присел рядом, а Луминесса изящно устроилась в небольшом сооруженном ею лежбище.
– Мазя, дорогая, присядь у изголовья, чтобы она тебя видела и чувствовала, – попросила тетя Фила.
Мазя обомлела, услышав «дорогая» в свой адрес, но Нат ободряюще кивнул гремлинше. Это очень хороший знак.
– Ляг, пожалуйста, на правый бок, – сказала тетя Фила Луминессе, подвигая ближе медицинскую сумку.
Она порылась в сумке и вытащила большущий термометр.
– Шире рот, – велела тетя Фила.
Луминесса осторожно открыла рот.
– Это термометр. Под язык, – объяснила тетя Фила. – Смотри, ни в коем случае не кусай его.
Луминесса аккуратно сомкнула зубы и даже глаза свела на переносице, пытаясь разглядеть термометр.
– Погладь ее, – попросила тетя Фила Мазю. – Она так быстрее успокоится.
Но Мазя не решилась.
– Я могу ее погладить, – предложил Нат.
– Нет, ты же не девушка. Луминесса терпит твое присутствие только потому, что знает твое дыхание. Но успокоить ее способна только Мазя.
– Большая хорошая лошадь, – пробормотала Мазя, закатив глаза и потянувшись к Луминессе. Крошечным пальчиком она осторожно провела по шее единорога. Шкура дернулась несколько раз – видно было, что Луминесса успокоилась.
– Умница! – сказала тетя Фила, и Мазя зарделась от счастья.
Тетя Фила вытащила термометр, и Луминесса при этом так сложила губки, что Нат чуть не расхохотался.
– Давай я тебе покажу, как определять температуру по градуснику. Вот черточки, вот цифры. А посередине толстый серебряный столбик. На какой цифре он остановился?
– На ста десяти.
– Нормальная температура лошади – от девяноста девяти до ста двух. Сто пять – сто шесть. Если сто десять – то это лихорадка.
– То есть у нее температура?
– Да.
Тетя Фила помрачнела, вытерла градусник и положила его обратно в сумку.
– Высунь язык, пожалуйста, – сказала она, прощупала пальцами десны Луминессы и проверила цвет языка. – Чуть темней обычного.
И она нахмурилась.
– Копыто покажи, – преувеличенно бодрым голосом сказала она, но Ната ведь не обманешь, да и Луминессу тоже.
Луминесса подняла изящное копытце. Тетя Фила аккуратно его прощупала.
– Чуть припухшее.
Она осторожно положила ногу единорога на траву и повернулась к сумке. Луминесса фыркнула и захрапела.
– Спроси ее, как она себя чувствует, – велела тетя Фила Нату.
– Я?
– Да, ты.
С опаской глянув на острый рог, Нат сглотнул и подвинулся ближе.
– Продолжай ее гладить, – сказал он Мазе.
Мазя с удвоенной силой начала ее гладить.
Нат положил руку на гладкий рог Луминессы.
– Она знает, что со мной? – с беспокойством спросил единорог.
– Спрашивает, что с ней, – повторил он тете Филе.
– Сейчас узнаем, – ответила тетя Фила. – Ага, есть!
Она вытащила длинный стетоскоп, вставила в уши концы трубки и положила круглый плоский диск на грудь единорога.
– Ага, – пробормотала она, нахмуриваясь. Передвинула диск. – Ага.
Сжав губы, она махнула Нату.
– Вот, послушай, – и она сунула ему в уши стетоскоп, а диск поставила на грудь Луминессы. – Скажи, что слышишь.
Нат вслушался. И – вдруг: еле-еле различимый «ту-тук», «ту-тук».
– Это же сердце! – сказал он. Плохо дело, если у нее с сердцем нелады.
– Да. А теперь слушай еще внимательней. И не дыши.
«Ту-тук…тук». «Ту-тук…тук». Нат посмотрел на тетю Филу в недоумении.
– Такое ощущение, что у нее два сердца.
Тетя Фила медленно улыбнулась.
– Так точно, – сказала она и обратилась к Луминессе: – Моя дорогая, ты здорова. Мало того. У тебя скоро будет маленький.
– Маленький? – непонимающе спросил Нат.
– Да, она ждет малыша.
Руку Нат еще не убрал с рога Луминессы и поэтому услышал ее счастливое: «Правда?» Показалось ли ему или на ее белых щеках мелькнул румянец?
– Да, ты ждешь жеребенка, – ответила тетя Фила. – Позволь мне первой поздравить тебя с этой новостью. Это очень и очень счастливое событие. Давай я устрою тебя поудобней. Надо будет завтра принести тебе все необходимое.
Маленький… Нат всем телом, до самых пяток, ощутил, как Луминесса замычала от удовольствия. Не желая подслушивать чужие секреты, он отпустил рог.
– Можно я перестану ее гладить? – спросила Мазя.
– Да, можно. И спасибо тебе большое за помощь.
Тетя Фила сложила все обратно в рюкзак и поднялась на ноги. Нат тоже поднялся и отряхнул с колен листья папоротника. Они попрощались с Луминессой и пообещали вернуться утром. По дороге тетя Фила улыбалась.
– Тайна недомогания нашего единорога разгадана! – объявила она мистеру Силвену.
– И что же с ней? – спросил он, поднимаясь на копыта и отряхиваясь.
– У нее будет малыш.
– Малыш? – изумленно переспросил он.
– Да, – сказала тетя Фила, вся сияя. – Вот почему вы не могли распознать симптомы.