Время иллюзий Вощинин Дмитрий

2

Когда Света выпорхнула из машины, Всеволод махнул ей приветливо рукой и поехал в офис, который был не очень далеко. Но мысли еще оставались там, вблизи его детства и юности. В течение дня он надолго окунался в воспоминания: в свою прошлую школьную жизнь, дружбу с Игорем.

Своим воспитанием и заботой в детстве и в школьные годы Сева был, конечно, обязан бабушке, которая его обожала с ранних лет. Мальчик он был стройный, симпатичный, такой «складный», как она говорила, очень послушный, не хулиганил, как многие дети, друзей в дом часто не приводил и вообще не жаловал их большим вниманием.

Мать Севу тоже очень любила и многое прощала. Но ей постоянно не хватало времени на воспитание: то она пропадала на работе, то писала диссертацию.

Отец считал его слишком маленьким для серьезных разговоров. Он вообще к мужскому воспитанию в этом возрасте относился скептически. Как и жена, он был увлечен своими взрослыми делами, часто бывал в командировках и, глядя на сюсюканье тещи с сыном, – только отводил глаза и искренне возмущался. А когда Сева пошел в школу, отец вовсе неожиданно ушел из семьи. Мальчик изредка видел и слышал неприятные перепалки отца с матерью, но никаких особых сыновних чувств не испытывал, и потому развод родителей у него не вызвал особого негодования.

Он знал из рассказов старших, что отец приехал в Москву из провинции. Родители познакомились при поступлении в университет и поженились сразу на первом курсе. Мать всегда была активной и способной, она помогла отцу поступить в университет и положила немало усилий для того, чтобы он его закончил. Через три года после учебы она стала кандидатом наук и отдавала много времени своей работе. И только бабушка оставалась всегда рядом с внуком.

В школе Сева не проявлял ярких способностей, не являлся лидером или отличником, скорее – скромным середнячком, хотя учителя отмечали его способности.

Учеба давалась ему легко, но относился он к ней – как к необходимости, ни одному предмету серьезного внимания не уделял, однако создавал впечатление прилежного ученика. На самом же деле ему нравилось быть созерцателем своих учителей, сверстников, и даже родителей. Он как бы видел себя отстраненным от окружающего мира. Не то чтобы он считал себя выше других, вовсе нет, скорее ему нравилось быть незримым и видеть весь этот театр, как говорил Шекспир, со стороны. И именно этим он выделял себя среди других и даже в глубине души порой ощущал свою значимость в этом мире. Он рано заметил, что нравится девочкам, но также не спешил кинуться в объятья дружбы и осторожно относился к своим первым чувствам.

У него не сразу, но появился в школе закадычный друг. С этого времени Сева изменился в противоположную сторону: ему стало нравиться быть лидером в этой дружбе. Игорь, так звали его сверстника, – заядлый лентяй и троечник, до этого казался замкнутым и не проявлял способностей в школе. Ему особенно трудно давались гуманитарные предметы, в которых Сева чувствовал себя довольно уверенно.

А сблизило их то, что Игорь был очень податлив на фантазии Севы, в которых и сам проявлял определенные способности. Надо заметить, что фантазии и умение красиво врать у Севы развилось именно во взаимоотношениях с бабушкой, которая всему, что исходило от внука, самозабвенно верила и даже сама ждала этого при очередном оправдании некрасивого поступка. Сева с Игорем сидели за одной партой, постоянно отвлекая внимание учителей, и при каждом удобном случае шкодили.

В памяти осталось не так уж много таких случаев, но именно эти воспоминания были сейчас очень дороги. Благодаря этим шалостям дружба надолго сблизила их, и каждый по-своему находил в них определенное удовлетворение.

Однажды они сорвали урок пения, который проходил в пионерской комнате. Друзья спрятались за штору, ибо пожилая Юлия Абрамовна, учитель пения, имела хороший слух, но не зрение. Скоро им надоело сидеть за пыльной шторой, Севка дотянулся до пионерских инструментов и в разгар урока они вышли из засады под барабанный бой.

Мария Ивановна от ужаса ничего сначала не могла сказать, но потом удалила их в коридор, сама же очень расстроилась и едва закончила урок.

Естественно, эта выходка не прошла без наказания и осуждения со стороны учителей, и родителей, которых вызывали в школу. Дома Игоря за это лупил отец, а Севе все сошло с рук, так как на вызов явилась бабушка. Она не могла себе представить, что это сделал ее родной внук, и потому отнесла все эти проказы на второго зачинщика и «хулигана».

Когда в актовом зале проходил слет пионеров, друзья выпустили накануне пойманного воробья, который сначала метался под потолком зала, привлекая общее внимание, а потом полетел на сцену и, наконец, вовсе сел на древко знамени, чем вызвал неописуемый смех.

Виновников не обнаружили, и тем приятней была выходка.

После победы соседнего класса в соревнованиях по баскетболу они поспорили «на пирожки» с одним из лидеров этой команды, высокой девочкой Зиной, что та со штрафного броска не попадет в кольцо с пяти попыток. По условиям спора, Зина – отличница и «очкарик» – должна была выполнять броски на уличной площадке и обязательно с отскока от щита. Предварительно Игорь натянул на это самое кольцо тонкую проволоку из нержавейки. Беспроигрышный для друзей вариант продолжался несколько раз и был обнаружен однажды проходящей случайно подругой. Зина была возмущена, но друзья только посмеялись и пирожков, конечно, потерпевшей никто не вернул. А самое обидное для девочки было то, что Сева, который ей нравился, обозвал еще ее при этом чокнутой дурой.

Когда друзья стали постарше, уровень хохм немного изменился: подшучивали они уже над учителями.

В химическом кабинете заменили портрет Менделеева фотографией директора школы Ивана Ильича, ибо сходство немного просматривалось. Причем портрет висел достаточно долго, так как он был за головой Анны Андреевны, которая искренне радовалась улыбкам своих учеников, приписывая их желанию глубже охватить предмет.

Бывали случаи, когда друзья, совершая ту или иную выходку, были застигнуты учителями врасплох. При «разборе полетов» и вызове по одному в учительскую Сева иногда, как бы случайно, сваливал вину на Игоря, последний же стоял «намертво» за своего друга и даже, узнавая порой о предательстве, не верил измене.

Дружба с Севой давала Игорю некую уверенность в себе, он стал тянуться за ним в учебе, и она оказывала благотворное влияние на его развитие. От Севы он многое узнавал об истории, литературе и даже музыке, любовь к которым прививала бабушка друга. Родителям Игоря Сева очень нравился. В силу того, что они много работали, Игорь был больше предоставлен самому себе, а окружали его не только школа, где он не чувствовал себя уверенно, но и дворовые компании, скандальные соседи. И посему применяемые родителями общепринятые тогда методы воспитания включали в себя отцовские порки или наставительные угрозы. Интуитивно они понимали, что его школьный друг, возможно, оберегает их сына от более серьезных дурных поступков.

В семье была еще младшая дочь и ей, естественно, уделялось больше внимания и ласки. Она росла подобно дикому цветку, но была более послушной, впитывала только все положительное, попусту не капризничала, и, так же как и ее брат, часто становилась непреклонной и умела за себя постоять.

Сева часто бывал в доме своего друга, ему нравились его родители – с твердыми жизненными позициями и уверенные «по жизни». В этом была какая-то своя справедливость и своеобразная философия того времени. К Севе в этой семье относились – совершенно искренне – как к собственному сыну.

Светлана, сестра Игоря, не подавая вида, всегда радовалась, когда приходил Сева. Он вносил некую романтику в ее жизнь. Она слушала, о чем говорят мальчики, но в их играх и разговорах демонстративно не участвовала. Да и они на нее обыкновенно вообще не обращали внимание.

В старших классах накал общих выдумок несколько спал, скорее интересы друзей начали расходиться: Сева стал подумывать о поступлении в институт, а Игорь, не желая продолжать учебу, по инициативе своего отца планировал идти работать лекальщиком на завод.

Подобно родителям Игорь становился более уверенным, самостоятельным и значительно взрослее Севы в своей жизненной позиции. Дружба продолжала существовать, хотя интересы на будущее каждый строил сам, и объединяющая их с детства нить признания друг друга укрепляла характеры обоих.

Однако после одного случая Игорь обиделся на своего друга и обиделся надолго.

Размолвка была возрастная и достаточно банальная: Игорь влюбился в свою одноклассницу, был при этом застенчив со своей пассией и молчалив даже с Севой.

Наташа – так звали возлюбленную – совершенно холодно воспринимала Игоря, но зато, напротив, симпатизировала Севе, который как раз не жаловал ее вниманием. После того, как Игорь случайно признался другу о своих чувствах, вместо поддержки Сева демонстративно начал насмехаться и даже уделять внимание Наташе.

Игорь замкнулся, перестал разговаривать и делиться своими переживаниями.

Надо отметить еще один случай, о котором Всеволод не хотел вспоминать. Однажды они играли в карты на улице, что было тогда нарушением закона. Компанию молодых людей «накрыл» милиционер. Все разбежались, но Всеволод не успел скрыться и попал в милицию. Там его быстро «раскололи» и он назвал всех участников игры. Когда их, и в том числе Игоря, поодиночке вызывали в милицию, «подозрение» о виновнике утечки информации было явным. Игорь своим авторитетом среди дворовой шпаны всячески защищал друга, которого хотели наказать. К счастью, наступили каникулы, многие разъехались, со временем все забылось и обошлось без последствий. После этого Сева уже чувствовал, что потерял некое лидерство в дружбе, и с некоторых пор оно даже стало его тяготить.

По окончании школы Сева решил несколько осмотреться и посвятить себя возможностям малого бизнеса, в котором мало что понимал. Но, как и многие, не подготовленные, а только воодушевленные мечтой того времени стать в одночасье миллионером, быстро разочаровался, потеряв скромные денежные накопления матери.

Когда встал вопрос службы в армии, Сева за счет связей работающей врачом бабушки легко уклонился от нее, получив справку о неблагополучии здоровья. Игорь же, напротив, «загремел» без сожаления и резко окунулся в суровую военную действительность.

По настоянию матери Всеволод все же поступил в университет. При этом мама проявила героические усилия для наведения мостов с профессорами, бывшими в свое время ее однокурсниками и друзьями в 70-тые годы.

Как и следовало ожидать, новые заботы – учеба и университетские друзья Севы окончательно предали забвению дружбу детства.

3

Через день Всеволод со Светой, весело разговаривая, вновь входили в ту самую квартиру детства. Они немного запаздывали на намеченную встречу. Друзья Игоря регулярно собирались именно в этот день. Света знала, что они общались довольно часто и встречи друзей стали для них необходимой потребностью, но именно в этот день произошло что-то остро незабываемое и очень важное для их душ.

Встретила их Марья Николаевна, искренне улыбаясь и радостно глядя на Всеволода:

– Наслышана… Рада, что ты снова у нас. Выглядишь хорошо.

– Ничего особенного, – немного смутился Всеволод.

Он заметил, что Марья Николаевна заметно постарела, но ее живой и ласковый взгляд остался прежним.

– Как мама?

– Спасибо, все нормально.

– Ну, не буду вас беспокоить, – пошла она на кухню.

Из комнаты вышел Игорь:

– Ну, наконец-то… проходите.

Молодые люди прошли в комнату. Двое друзей сидели за столом. Один, невысокий и коренастый стоял у окна. По накрытому столу было видно, что друзья выпили, но ели не много. Два места у стола пустовали в ожидании входящих.

– Мой школьный приятель, Всеволод, – представил гостя Игорь, – А это – мои побратимы. Иван, – продолжал он, показывая на сухопарого с редкими русыми волосами и голубыми глазами парня, – Вячеслав, – указал он на второго, плотного, расплывшегося в доброй улыбке.

Тот, что стоял у окна, подошел сам:

– Степан. Добрый день, Света, – кивнул он одновременно девушке.

Всеволод тоже представился и ощутил пожатие трех крепких рук.

Вошедшие заняли места за столом. Света весело оглядела всех и села между Всеволодом и Игорем:

– Что же вы ничего не едите? – лукаво заметила она.

– Ждали тебя, – отозвался Степан.

– Ах, вот так, – Света продолжала улыбаться.

О том, что они только что пообедали вместе с Всеволодом, она не стала говорить.

Игорь наполнил рюмки:

– Выпьем за встречу.

– И за знакомство, – добавила Света.

Всеволод чувствовал некоторую напряженность из-за своего присутствия:

– Я слышал от Игоря, что вам досталось …на войне.

– Досталось – это не то слово, – слегка потупился Степан.

– Про войну говорить сложно. Понять ее можно только на своей шкуре, – добавил Иван.

Игорь тоже задумался:

– Пожалуй, ты прав, Иван… о войне можно рассказывать много, но все равно получится что-то вроде кино.

– Просто это другой мир. Если и кино… то с дьявольским режиссером, – добавил Степан.

– Давайте не будем о трагичном, – вставила Светлана.

– Света права… мы уже пили за ребят, которые не вернулись, – поддержал Иван.

Игорь посмотрел укоризненно на сестру:

– Ты хочешь сказать, что нам не о чем больше говорить?

– Я вовсе об этом не говорю… Просто надо жить сегодняшним днем.

– Только ты можешь нас радовать в сегодняшнем дне, – весело подхватил Степан.

– Почему – только я?

– Ну, может твой сосед…

– Пока ничем не могу похвастаться. Но я надеюсь.

– Вот он надеется. А вы как будто еще там… – продолжала Светлана.

– На что же ты, Всеволод, надеешься? – поднял глаза Степан.

– На карьеру… Я работаю в солидной фирме.

– А кем ты работаешь? – продолжал Степан.

– Менеджером.

– Значит, не на производстве… Думаю, надежды твои не имеют больших перспектив.

– Ты научился красиво говорить, Степан, – возразила Света.

– Тут дело не в словах. Я не верю в карьеру на чужом предприятии в наше время.

– Почему? – удивился Всеволод.

– Потому что все равно поставят на высшую должность своего. Либо слабого и преданного их интересам, либо родственника, либо такого же богатого. На производстве – другое дело… Там надо по-настоящему работать. А в управлении свои законы. Твои качества их не интересуют. Выдвижение и продвижение по службе очень редко здесь соответствует профессиональным качествам человека.

– Немного непонятно. Я ведь предлагаю свои услуги…

– Услуги можно продавать по-разному. Либо гордо брать своими заслугами, либо согнувшись пресмыкаться.

– Не все же такие несгибаемые, как ты, – отрезала Светлана.

– Я это говорю для Севы. Ребята знают, что я вернулся позже, был офицером, надеялся послужить стране, но эти крысы не платили, что положено, и даже сидя в тылу, «гробовыми» спекулировали. И набил я морду такому лису, потом написал рапорт и ушел на «гражданку». А они только радовались: «Не надо платить», – усмехнулся Степан.

– Наверно, это обидно – потерять все, – заинтересованно посмотрел на него Всеволод.

– Потом нашел неплохую работу. Строительно-монтажная организация, которая имела ресурсы и работала и за рубежом, тогда еще государственная… Началась приватизация, генеральный директор и его дети стали хозяевами. С этого все и началось…

– Что именно? – удивился Всеволод.

– Дело в том, что корпоративные интересы – далеко не государственные. Началось с того, что генеральный поставил своего несведущего сына руководить строительством: начались промахи и ошибки. Потом, чтобы повысить финансовую составляющую, привлекли банк, который захотел быть акционером; ему продали акции, и началась борьба за власть на фирме. Упало качество, поползли сроки… потом и неудовлетворительные результаты строительства… в итоге – срыв контракта.

– Наверно, так бывает, – отозвался Всеволод.

– Бывает. Но если бы это была государственная фирма, развалить ее не дали бы… – Степан встал и подошел к окну, – Но главное даже не в этом. В этой ситуации подвели заказчика строительства, который потерял объект. И самое главное – как скот разогнали рабочих и служащих, из которых многие работали по 20–30 лет на этом предприятии.

– Так сразу и выгнали? – продолжал Всеволод.

– Не сразу, конечно… Продали фирму проходимцам, которые перегнали по подложному контракту средства производства, включая громадный объем техники, на Украину. Работающие ранее люди оказались просто лишними при этом раскладе.

– Но есть же у нас фирмы, которые работают, и не плохо, – опять вмешалась Света.

– Есть, не спорю, но если присмотреться… Это те же монопольные сырьевые организации, которые всегда кормили страну, а малый и средний бизнес упирается в нашу непродуманную непробиваемую систему, где процветают, как правило, только мошенники.

– И я должен тратить свою жизнь, чтобы охранять этих мошенников! – насупился Игорь.

– Ну, ты сразу в крайности, – отозвалась Света.

– Я же дежурю и ночью. Смотрю иногда на них… изнутри.

– Уходи с работы этой.

– Куда? Вот ничего не могу. Из-за нее, – показывая на ногу, продолжал Игорь.

– Неужели нет другого способа заработать?

– Почему? Есть. Ходить по вагонам с шапкой. Сейчас уже приезжие из СНГ рабочие низкой квалификации наводнили город. И они объединились в кланы …а теперешнему государству это даже на руку.

– Все это отчасти верно… но что же ты предлагаешь? – не выдержал Всеволод.

– Мы-то с ребятами знаем, что никто уже не отдаст захваченных благ и, как говориться, место под солнцем.

– И что же теперь?

– За все надо бороться… и не предавать друг друга в этой борьбе.

– Ох! Как патетически звучит! – опять вступилась Света.

– Борьба это незаметный каждодневный труд. И убежденность в своей правоте.

– Ну, а конкретно?

– Нам осталось только голосовать за новых людей в руководстве страны, но… мы знаем, что власть любит подтасовки. Да и не все понимают в каком они тупике… А государственные люди не хотят признать неправильность своих действий.

– А как выйти из этого тупика?

– Прежде всего – говорить правду, а не играть в словоблудие. Что это за реформаторы, которые постоянно разрушают? Необходимо официально признать ошибки, перестроиться и пойти своим путем, который пробивали нам отцы и деды… А то, что унижено все предыдущее поколение, – это вообще трусость. Ведь правда все равно выйдет наружу…

Степан продолжал:

– Зарплата не соответствует вложенному всем обществом труду… Тем более, кто непосредственно производит – далеки от денежных потоков… Банковский сектор так разросся, а реальных кредитов обеспечить не могут.

– Потому что воруют, – вставил Иван.

– Вот именно, – Степан посмотрел в сторону, – Расслоение невообразимое. Они заняли все ключевые посты, разница в оплате… А там, где на порядок выше зарплата – в основном мошенничество…

– Но это не совсем так, – возражал Всеволод.

Степан его не слушал.