Грехи отцов Зверев Сергей
– Так же, как он выслушал Гарри?
Джелкс повернулся к Гинзбургу:
– Если вы сочтете возможным не публиковать дневник, то я обещаю оправдать ваш поступок.
– Я не могу поверить, что вы говорите серьезно, – сказала Эмма.
Джелкс продолжил обращаться к Гинзбургу, словно Эммы не было в комнате:
– Конечно, я понимаю, что вы понесете немалый убыток, если решите не давать делу ход.
– В случае «Дневника заключенного» – больше ста тысяч долларов, – отозвался Гинзбург.
Сумма, похоже, настолько потрясла Джелкса, что он не ответил.
– Добавьте к этому перечисленный Ллойду аванс в размере двадцати тысяч, – продолжил Гинзбург. – Он причитается мистеру Клифтону.
– Будь Гарри здесь, он бы первым сказал, что его интересуют не деньги, а только одно: чтобы этот человек оказался в тюрьме.
Гинзбург испытал шок.
– Эмма, моя компания заработала репутацию не на скандалах, и прежде, чем я приму окончательное решение о публикации, мне придется понять, как отнесутся к ней более именитые авторы.
– Вы абсолютно правы, мистер Гинзбург. Репутация превыше всего.
– Вам-то откуда знать? – вопросила Эмма.
– Коль скоро зашла речь об именитых авторах, – продолжил Джелкс с некоторым пафосом и проигнорировав слова Эммы, – вы в курсе, наверное, что моя фирма имеет честь представлять имущественно-правовые интересы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. – Он откинулся на спинку кресла. – Я отлично помню, как Скотти говорил, что если он вздумает поменять издателя, то выберет «Викинг».
– Вы же на это не клюнете, мистер Гинзбург? – спросила Эмма.
– Дорогая Эмма, бывают случаи, когда разумнее заглянуть в отдаленное будущее.
– Насколько оно отдаленное, это будущее? Шесть лет?
– Эмма, я только стараюсь учесть интересы каждого.
– А мне кажется, что в итоге выиграют только ваши. Потому что как только речь заходит о деньгах, вы становитесь не лучше его. – Она показала на Джелкса.
Издателя покоробило от обвинения Эммы, но он быстро оправился. Гинзбург повернулся к адвокату и спросил:
– Мистер Джелкс, что у вас на уме?
– Если вы согласитесь ни в каком виде не публиковать ранние дневники, я с удовольствием выплачу компенсацию, эквивалентную сумме, заработанной вами за «Дневник заключенного», а также полностью возмещу двадцать тысяч долларов, которые вы заплатили в качестве аванса мистеру Ллойду.
– Вам осталось только поцеловать меня в щечку, мистер Гинзбург, – молвила Эмма, – и тогда он поймет, кому отдавать тридцать сребреников.
– А Фицджеральд? – спросил Гинзбург, не обратив на нее внимания.
– Я предоставлю вам издательские права на произведения Фрэнсиса Скотта Фицджеральда на пятьдесят лет при тех же условиях, что у его нынешнего издателя.
Гинзбург улыбнулся:
– Составляйте контракт, мистер Джелкс, и я с удовольствием его подпишу.
– Какой псевдоним поставите под контрактом? – осведомилась Эмма. – Иуда?
Гинзбург пожал плечами:
– Бизнес есть бизнес, милочка. К тому же ни вы, ни Гарри не останетесь без вознаграждения.
– Очень рад, что вы об этом заговорили, мистер Гинзбург, – подхватил Джелкс. – Я уже некоторое время храню чек на десять тысяч долларов для матери Гарри Клифтона, который не мог ей переправить из-за войны. Возможно, мисс Баррингтон будет так добра и передаст его миссис Клифтон по возвращении в Англию. – Чек скользнул по столу к Эмме.
Та не обратила на него внимания.
– Вы бы не заикнулись о чеке, не прочти я о нем в оригинале дневника. Вы пообещали Гарри послать миссис Клифтон десять тысяч долларов, если он займет место Тома Брэдшо. – Эмма встала. – Вы оба мне отвратительны, и я очень надеюсь, что жизнь больше нас не сведет.
Она стремительно вышла из кабинета, не добавив ни слова и оставив чек на столе.
– Целеустремленная девушка, – сказал Гинзбург. – Но я уверен, что со временем мне удастся убедить ее в правильности нашего решения.
– Я уверен, Гарольд, – отозвался Джелкс, – что вы уладите этот мелкий инцидент со всем умением и дипломатией, которые отличают вашу достойную компанию.
– Спасибо на добром слове, Сефтон, – поблагодарил Гинзбург, поднимаясь с кресла и убирая чек в бумажник. – Я позабочусь, чтобы миссис Клифтон получила его.
– Я знал, что могу на вас положиться, Гарольд.
– Безусловно, Сефтон, и я с нетерпением жду новой встречи, когда вы подготовите контракт.
– Я составлю его к концу недели, – пообещал Джелкс, выходя за ним из кабинета. – Странно, что мы не работали прежде.
– Согласен, – кивнул Гинзбург. – Но мне сдается, что это начало долгого и плодотворного сотрудничества.
– Будем надеяться, – сказал Джелкс. Они подошли к лифту, и он нажал кнопку вызова. – Я свяжусь с вами тотчас же, как только контракт будет готов.
Когда кабина достигла первого этажа, Гинзбург вышел и сразу увидел Эмму, устремившуюся к нему.
– Вы были неподражаемы, дорогая, – похвалил он. – Признаюсь, мне было почудилось, что вы переигрываете, особенно с электрическим стулом, но – нет, вы правильно оценили этого типа.
Они покинули здание рука об руку.
Эмма провела большую часть дня в своей комнате, перечитывая первую тетрадь, где Гарри описал события до приезда в Лэйвенэм.
С каждой страницей она вновь и вновь убеждалась в том, что он намеревался освободить ее от всяких перед ним обязательств. Эмма решила, что если когда-нибудь разыщет этого идиота, то уже не отойдет от него ни на шаг.
С благословения мистера Гинзбурга Эмма с головой погрузилась в публикацию исправленного и переработанного издания «Дневника заключенного» – оно же первое, как называла его она. Эмма присутствовала на редакционных собраниях, обсуждала тиснение обложки с главой отдела художественного оформления, подбирала фотографию на оборот обложки, писала краткий очерк о Гарри и даже обратилась к конференции по сбыту.
Через шесть недель коробки с книгами развезли железнодорожным, автомобильным и воздушным транспортом по всей Америке.
В день выхода книги в свет Эмма стояла у «Даблдэйз» и ждала, когда распахнутся двери книжного магазина. Вечером она доложила бабушке Филлис и кузену Алистеру, что было распродано все. Подтверждением этого стал список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», где исправленное издание «Дневника заключенного» вошло в первую десятку всего через неделю после начала продаж.
Журналисты и издатели со всей страны сходили с ума, желая заполучить интервью Гарри Клифтона и Макса Ллойда. Но Гарри не числился ни в одном исправительном учреждении Америки, а Ллойд, как писала «Таймс», был «недоступен для комментариев». «Нью-Йорк ньюс» была менее прозаична, выйдя с шапкой «Ллойд скрывается от полиции».
В день публикации контора Сефтона Джелкса выпустила официальное заявление, разъяснявшее, что фирма больше не представляет интересы Макса Ллойда. Хотя «Дневник заключенного» держался на первой строчке списка бестселлеров «Нью-Йорк таймс» следующие пять недель, Гинзбург уважил договоренность с Джелксом и не опубликовал ни строчки из более раннего дневника.
Однако Джелкс подписал контракт, который предоставил «Викингу» исключительные права на публикацию всех трудов Фицджеральда на протяжении пятидесяти лет. Джелкс полагал, что выполнил свои обязательства, а вся эта история со временем наскучит прессе и страсти утихнут. И он, возможно, оказался бы прав, не напечатай журнал «Тайм» полностраничное интервью с Карлом Коловски, с недавних пор отставным детективом отдела полиции Нью-Йорка.
«…Поверьте, – приводились его слова, – что пока опубликованы только пресные фрагменты. Немного терпения, и скоро вы узнаете, что случилось с Гарри Клифтоном до того, как он очутился в Лэйвенэме».
Около шести вечера по восточному времени посыпались звонки, и мистер Гинзбург получил их к утру более сотни.
Джелкс прочел статью в машине по пути на Уолл-стрит. Выйдя из лифта на двадцать втором этаже, он обнаружил у кабинета своих партнеров – его поджидали все трое.
39
– Выбирай: какое первое? – спросила Филлис, вертя в руках два письма. – Хорошие новости или плохие?
– Хорошие, – сразу ответила Эмма, намазывая маслом очередной тост.
Филлис положила одно письмо обратно на стол, поправила пенсне и начала читать второе.
Дорогая миссис Стюарт!
Я только что дочитал «Дневник заключенного» Гарри Клифтона. В сегодняшнем номере «Вашингтон пост» есть превосходная рецензия, автор которой в конце задается вопросом, что же произошло с мистером Клифтоном после того, как он семь месяцев назад покинул тюрьму Лэйвенэм, отбыв всего треть срока.
По соображениям национальной безопасности, которые, уверен, Вы поймете, я не вправе вдаваться в этом письме ни в какие детали.
Если мисс Баррингтон, которая, насколько я понимаю, живет с Вами, нуждается в новых сведениях о лейтенанте Клифтоне, то пусть она свяжется с этим офисом, и я буду рад договориться о встрече.
Поскольку это не нарушает Закона о борьбе со шпионской деятельностью, я позволю себе добавить, что мне очень понравился дневник лейтенанта Клифтона. Если верить слухам, напечатанным в сегодняшней «Нью-Йорк пост», я с нетерпением жду рассказа о его жизни до Лэйвенэма.
Искренне Ваш
полковник Джон Клевердон
Бабушка Филлис подняла взгляд и обнаружила, что Эмма прыгает, как школьница на концерте Синатры. Паркер подлил миссис Стюарт кофе, как будто позади не происходило ничего необычного.
Внезапно Эмма застыла.
– А что за плохие новости? – спросила она, возвращаясь за стол.
Филлис взяла второе письмо.
– Это от Руперта Харви, моего троюродного брата.
Эмма подавила смешок. Филлис строго взглянула на нее поверх пенсне.
– Не ерничай, – сказала она. – Большая семья имеет свои плюсы, в чем ты сейчас убедишься.
Она прочла:
Дорогая кузина Филлис!
Очень рад услышать тебя после столь долгого перерыва. Большое спасибо, что обратила мое внимание на «Дневник заключенного» Гарри Клифтона, который я с удовольствием прочитал. До чего же, должно быть, грозна эта молодая леди, кузина Эмма.
Филлис вскинула глаза и уточнила:
– Он твой троюродный дед.
Я с удовольствием помогу Эмме в ее нынешнем затруднении. А именно: в посольстве есть самолет, который в следующий четверг вылетает в Лондон, и посол согласился, чтобы мисс Баррингтон присоединилась к нему и его сотрудникам.
Если Эмма соизволит заглянуть ко мне в офис в четверг утром, то я подготовлю все необходимые документы. Обязательно напомни ей захватить паспорт.
C любовью,
Руперт
P. S. Неужели кузина Эмма настолько красива, как описывает ее мистер Клифтон?
Филлис сложила письмо и убрала его в конверт.
– А что тут плохого? – не поняла Эмма.
Филлис потупилась, поскольку не одобряла сантиментов, и тихо молвила:
– Дитя мое, ты даже не представляешь, как мне будет не хватать тебя. Ты мне как дочь… которой у меня никогда не было.
– Сегодня утром я подписал контракт, – объявил Гинзбург, поднимая бокал.
– Мои поздравления, – сказал Алистер, и все сидевшие за столом тоже подняли бокалы.
– Простите меня, – заговорила Филлис, – если окажется, что я одна не вполне понимаю… Если вы подписали контракт, который не позволяет публиковать предысторию Гарри Клифтона, то что же мы отмечаем?
– То, что я положил сто тысяч долларов Сефтона Джелкса на банковский счет моей компании, – ответил Гинзбург.
– А я, – подхватила Эмма, – получила чек на двадцать тысяч долларов из того же источника. Аванс Ллойда за книгу Гарри.
– И не забудьте про десять тысяч долларов для миссис Клифтон: вы этот чек оставили, а я забрал. Откровенно говоря, мы все неплохо заработали на этом, и теперь, когда контракт подписан, станем получать еще больше – в течение пятидесяти лет.
– Возможно, – не успокоилась Филлис, – но меня, мягко говоря, задевает, что вы позволили Джелксу выйти сухим из воды в истории с убийством.
– Вы скоро обнаружите, что он продолжает путь на плаху, – возразил Гинзбург. – Правда, я признаю, что мы предоставили ему трехмесячную отсрочку казни.
– Теперь я и вовсе ничего не понимаю, – сказала Филлис.
– В таком случае позвольте мне объяснить. Дело в том, что сегодняшний договор заключен не с Джелксом, а с «Покет букс» – издательством, выкупившим права на публикацию всех дневников Гарри в мягкой обложке.
– А что такое мягкая обложка? – спросила Филлис.
– Мама, – вмешался Алистер, – такие книги гуляют уже много лет.
– Как и десятитысячные банкноты, но я пока ни одной не видела.
– Ваша матушка говорит дело, – отметил Гинзбург. – Как раз поэтому Джелкс и попался, так как миссис Стюарт представляет целое поколение, которое никогда не примирится с книгами в мягких обложках и будет читать их только в твердом переплете.
– А как вы поняли, что Джелкс не вполне представляет суть мягкой обложки? – спросила Филлис.
– Его навел Фрэнсис Скотт Фицджеральд, – подал голос Алистер.
– Будь добр не пользоваться сленгом за обеденным столом.
– Это Алистер нам посоветовал, – сказала Эмма. – Джелкс встретился с нами без своего юрисконсульта, а это означает, что он не доложил партнерам ни о существовании предыстории, ни о том, что если ее напечатают, то это повредит репутации фирмы больше, чем «Дневник заключенного».
– Тогда почему Алистер не пошел на встречу и не зафиксировал все, что говорил Джелкс? В конце концов, этот человек один из самых скользких адвокатов Нью-Йорка.
– Вот именно поэтому я и не пошел, мама. Мы не хотели ничего фиксировать, и я был уверен в самонадеянности Джелкса, который счел, что имеет дело лишь с недалекой девушкой-англичанкой и издателем, которого наверняка подкупит и возьмет за штаны.
– Алистер!
– Однако, – продолжил Алистер, войдя во вкус, – как только Эмма в гневе вылетела из кабинета, мистер Гинзбург показал себя истинным гением. – (Эмма была озадачена.) – Он заявил Джелксу, что будет с нетерпением ждать встречи, когда тот подготовит контракт.
– Именно это Джелкс и сделал, – подхватил Гинзбург. – При первом взгляде на договор я понял, что он слеплен по образцу контракта для Фрэнсиса Скотта Фицджеральда – автора, который печатался исключительно в твердом переплете. Там не было сказано ничего, что помешало бы нам публиковать книгу в мягкой обложке. Поэтому субдоговор, который я подписал сегодня утром, позволит «Покет букс» издать первый дневник Гарри без нарушения договоренности с Джелксом.
Гинзбург подставил Паркеру бокал, и тот налил шампанского.
– Сколько вы заработали? – спросила Эмма.
– В жизни порой приходится не зевать, юная леди.
– Сколько вы заработали? – вторила Филлис.
– Двести тысяч долларов, – признался Гинзбург.
– Вам понадобится каждый пенни этой суммы, – заметила Филлис, – потому что как только книга появится в продаже, вам с Алистером вчинят десяток исков и вы будете судиться года два.
– Вряд ли, – возразил Алистер, едва Паркер налил ему бренди. – Более того – держу пари на десятитысячную купюру, которой ты, мама, в глаза не видела, что Сефтон Джелкс доживает последние три месяца в качестве старшего партнера компании «Сефтон, Майерс и Эбернети».
– Откуда такая уверенность?
– У меня есть сильное подозрение, что Джелкс не сообщил своим партнерам о первой тетради Гарри, а потому, когда «Покет букс» ее опубликует, ему останется только подать в отставку.
– А если не подаст?
– Тогда его вытурят. Фирма, которая настолько безжалостна к своим клиентам, не сделается в одночасье гуманной к своим сотрудникам. И не забывай, что на место старшего партнера всегда найдется претендент… Поэтому я вынужден признать, Эмма, что ты куда интереснее, чем «Амальгамированная проволока»…
– …против «Нью-Йорк электрик»! – дружно договорили все, подняв бокалы за Эмму.
– И если когда-нибудь вы надумаете поселиться в Нью-Йорке, юная леди, – сказал Гинзбург, – для вас всегда найдется работа в «Викинге».
– Благодарю вас, мистер Гинзбург, – ответила Эмма. – Но я приехала с единственной целью найти Гарри, и вот оказывается, что он в Европе, а я застряла в Нью-Йорке. После встречи с полковником Клевердоном я сразу вылетаю к сыну.
– Гарри Клифтону чертовски повезло, что у него есть вы, – с легкой завистью проговорил Алистер.
– Если вы когда-нибудь познакомитесь с ним, Алистер, вы поймете, что это мне повезло.
40
На следующее утро Эмма проснулась рано и восторженно расписывала Филлис за завтраком, как ей не терпится поскорее воссоединиться с Себастьяном и всей семьей. Филлис кивала, но говорила очень мало.
Паркер забрал чемоданы Эммы из ее комнаты, спустил их на лифте и оставил в прихожей – Эмме пришлось приобрести еще два с тех пор, как она приехала в Нью-Йорк.
«Интересно, – подумала она, – бывает ли при отъезде багажа меньше?»
– Спускаться не буду, – сказала Филлис после нескольких попыток прощания. – Не хочу выглядеть глупо. Будет лучше, если ты просто запомнишь старую каргу, которая не любит, когда ее отрывают от бриджа. В следующий раз, милая, бери с собой Гарри и Себастьяна. Очень хочу познакомиться с человеком, завоевавшим твое сердце.
С улицы просигналило такси.
– Пора, – сказала Филлис. – Ступай скорей…
Эмма еще раз обняла ее и больше не оглянулась.
Паркер дожидался у входной двери, чемоданы уже были убраны в багажник такси.
– До свидания, Паркер, – сказала Эмма. – Спасибо вам за все.
– Не за что, мэм, – ответил он и добавил, когда она собралась садиться: – Позвольте мне высказаться, мэм, если это уместно?
Эмма опустила ногу на тротуар, пытаясь скрыть удивление.
– Конечно, прошу вас.
– Мне так понравился дневник мистера Клифтона, – ответил он, – что я очень надеюсь на ваше скорое возвращение в Нью-Йорк с мужем.
Нью-Йорк быстро скрылся из виду, и поезд набрал ход, спеша к столице. Эмма осознала, что не может ни читать, ни дремать дольше нескольких минут. Бабушка Филлис, мистер Гинзбург, кузен Алистер, мистер Джелкс, детектив Коловски и Паркер – все они продолжали маячить перед ее мысленным взором.
Она думала о том, чем займется по прибытии в Вашингтон. Во-первых, явится в британское посольство и заполнит анкеты, чтобы лететь с послом в Лондон стараниями троюродного деда Роберта Харви. «Не ерничай», – вспомнила Эмма выговор бабушки, и заснула. Во сне ей явился Гарри, на этот раз в военной форме – улыбающийся, смеющийся, и она резко проснулась с отчетливым ощущением, будто он рядом в купе.
Когда пятью часами позже поезд втянулся в здание вокзала Юнион-стейшн, у Эммы возникли проблемы с багажом, и ей помог носильщик, отставной однорукий военный. Он поймал ей такси, поблагодарил за чаевые и отсалютовал левой рукой. Еще один человек, чьей судьбой распорядилась война, которую начал не он.
– Британское посольство, – назвала адрес Эмма, усевшись в такси.
Ее высадили на Массачусетс-авеню перед узорными воротами с королевским гербом. Два молодых солдата поспешили помочь Эмме выгрузить багаж.
– К кому вы приехали, мэм? – Акцент был английский, а «мэм» – американское.
– К мистеру Руперту Харви, – ответила она.
– Коммандер Харви. Будет исполнено. – Капрал подхватил ее чемоданы и повел Эмму в офис, находившийся в тыльной части здания.
Эмма вошла в просторное помещение, где так и сновали сотрудники, большинство в военной форме; шагом не передвигался никто. От общего потока отделился человек с радушной улыбкой до ушей.
– Я Руперт Харви, – представился военный. – Простите за организационный хаос, но здесь всегда так бывает, когда посол возвращается в Англию. Нынче даже хуже, потому что на прошлой неделе нас посетил кабинетный министр. Все ваши документы готовы, – добавил он, возвращаясь к своему столу. – Мне нужен только паспорт.
Пролистав страницы, он попросил Эмму расписаться «здесь, здесь и здесь».
– Автобус будет напротив посольства и отойдет в аэропорт сегодня в шесть вечера. Пожалуйста, не опаздывайте, потому что к приезду посла все должны быть на борту.
– Не опоздаю, – пообещала Эмма. – Вы позволите оставить багаж, а я пока устрою себе экскурсию?
– Никаких проблем, – ответил Руперт. – Я попрошу кого-нибудь погрузить чемоданы в автобус.
– Благодарю.
Она собралась уйти, когда он добавил:
– Кстати, я в восторге от книги. И просто предупреждаю: министр надеется переговорить с вами с глазу на глаз. По-моему, он был издателем, пока не подался в политику.
– Как его зовут? – спросила Эмма.
– Гарольд Макмиллан.
Эмма вспомнила мудрый совет мистера Гинзбурга: «За этой книгой будут гоняться все. Нет такого издателя, который не распахнет перед вами двери, поэтому не покупайтесь на лесть. Постарайтесь встретиться с Билли Коллинзом и Алленом Лейном из „Пингвина“». Гарольда Макмиллана он не упомянул.
– До встречи в автобусе в шесть, – сказал ей троюродный дедушка и вновь затерялся в людской суете.
Эмма покинула посольство, вышла на Массачусетс-авеню и взглянула на часы. До встречи с полковником Клевердоном оставалось чуть больше двух часов. Она остановила такси.
– Куда вам, мисс?
– Хочу увидеть все, что предложит город.
– Сколько у вас времени? Пара лет в запасе есть?
– Нет, – ответила Эмма, – пара часов. Так что вперед!
Такси сорвалось с места. Первая остановка – Белый дом, пятнадцать минут. Двадцать – у Капитолия. Круг по Вашингтону, мемориал Джефферсона и Линкольна – двадцать пять минут. Бросок в Национальную галерею – еще столько же. И наконец, Смитсоновский институт – однако до встречи осталось всего полчаса, и Эмме пришлось ограничиться первым этажом.
Она почти бегом вернулась к такси, и водитель спросил:
– А теперь куда, мисс?
Эмма сверилась с адресом на конверте полковника Клевердона.
– Адамс-стрит, три тысячи двадцать два, – ответила она. – Я уложилась тютелька в тютельку.
Когда машина остановилась возле большого здания белого мрамора, занимавшего целый квартал, Эмма вручила таксисту последнюю пятидолларовую банкноту. Возвращаться в посольство придется пешком.
– Спасибо, сдачи не надо.
Шофер коснулся козырька кепки.
– Я думал, так делаем только мы, американцы, – сказал он с усмешкой.
Эмма поднялась по ступеням, миновала двух часовых, которые, казалось, смотрели сквозь нее, и вошла в здание. Она отметила, что здесь почти все были в хаки разных оттенков, но кое у кого имелись нашивки за участие в боевых операциях. Молодая женщина за стойкой информации направила ее в комнату девять-один-девять-семь. Эмма влилась в поток, струившийся к лифтам, и на девятом этаже обнаружила секретаршу полковника Клевердона, уже ее поджидавшую.
– К сожалению, полковник задерживается на совещании, но примет вас буквально через несколько минут, – сказала та на ходу.
Эмму проводили в кабинет. Ее внимание привлекло толстенное досье посреди стола.
«Снова ждать», – подумала она, вспомнив письмо на каминной полке Мэйзи и блокноты на столе Джелкса.
Прошло двадцать минут. Наконец дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел высокий, атлетического сложения мужчина примерно одних лет с ее отцом. Сигара подпрыгивала у него во рту в такт шагам.
– Простите великодушно, что заставил себя ждать, – сказал он, пожимая Эмме руку, – но в сутках, поверьте, элементарно не хватает часов. – Он уселся за свой стол и улыбнулся гостье. – Джон Клевердон, а вас я узнал бы где угодно. – Эмма удивилась, но он тут же пояснил: – Вы выглядите в точности как вас описал Гарри. Не желаете ли кофе?
– Нет, благодарю. – Эмма с трудом скрывала нетерпение, поглядывая на папку.
– Мне даже не надо ее раскрывать, – молвил полковник, постучав пальцем по пухлому досье. – Почти все написано мной, и я могу подробно рассказать о судьбе Гарри после Лэйвенэма. Теперь-то, благодаря его дневникам, мы точно знаем, что ему было нечего там делать. Жду не дождусь предыстории.
– А я жду не дождусь узнать, что случилось с ним после Лэйвенэма, – подхватила Эмма, надеясь не выдать своего нетерпения.
– Тогда давайте сразу к этому и перейдем, – согласился полковник. – Гарри записался добровольцем в специальное подразделение, которым я имею честь командовать, в обмен на сокращение срока тюремного заключения. Начав служить в армии США простым солдатом, недавно он был направлен в район боевых действий в звании лейтенанта. Он уже несколько месяцев находится в тылу врага. Гарри сотрудничает с группами сопротивления на оккупированных территориях и участвует в подготовке нашей высадки в Европе.
Эмме не очень понравилось услышанное.
– Что означает «в тылу врага»?
– Не могу указать конкретное место, поскольку не всегда просто отследить Гарри, когда он на задании. Он часто не выходит на связь по нескольку дней кряду. Однако могу вам точно сказать, что Гарри и его водитель, капрал Пэт Куинн, еще один «выпускник» Лэйвенэма, стали лучшими оперативниками в моей учебной группе. Они напоминали школьников, которым дали огромный набор «Юный химик» и разрешили поэкспериментировать с сетью коммуникаций противника. В основном ребята занимаются подрывом мостов, разборкой железнодорожных путей и обрушением опор высоковольтных линий. Специальность Гарри – помехи переброске германских войск, и пару раз его даже едва не сцапали фрицы. Но пока ему удается опережать их на шаг. Кстати сказать, он их так допек, что за его голову назначено вознаграждение, и оно, кажется, растет с каждым месяцем. Последнее, по моим данным, составляло тридцать тысяч франков.
Тут полковник увидел, что лицо Эммы побелело как мел.
– О, простите, – спохватился он. – Я вовсе не хотел вас пугать. Как сяду за стол, так вечно забываю, какой опасности подвергаются мои ребята.
– Когда Гарри отпустят? – тихо спросила Эмма.
– Боюсь, отслужить ему придется весь срок по приговору, – ответил полковник.
– Но разве теперь, когда известно, что он невиновен, вы не можете вернуть его в Англию?
– Не думаю, что будет какая-то разница, мисс Баррингтон: насколько я успел узнать Гарри, он, ступив на родную землю, немедленно сменит одну форму на другую.
– Если только я не вмешаюсь.
Полковник улыбнулся.
– Я постараюсь помочь, – пообещал он, вставая и выходя из-за стола. Он открыл Эмме дверь и козырнул. – Благополучного возвращения в Англию, мисс Баррингтон. Надеюсь, что скоро вы совпадете с Гарри во времени и пространстве.
Гарри Клифтон
1945
41