Третий брак бедной Лизы Миронина Наталия

Лиза хотела поблагодарить мать, но тут вмешался отец:

– Ребята, я рад, что вы свою жизнь начинаете так, самостоятельно. Мы по углам ютились, а вы живите в свое молодое удовольствие.

Лиза поблагодарила отца. Его слова скрасили честный материнский практицизм. Лиза и Андрей переехали, и очень скоро родилась Ксюша. Они учились, работали, воспитывали дочь, и вот через шесть лет благополучно-спокойной жизни развелись.

Лизе очень повезло – у нее был муж, который осознал, что в семейной жизни счастье дороже истины. А потому в их доме никогда не было жарких споров, долгих обид и унижающей подозрительности. Лиза же была покладиста, правда, эту покладистость украшала изюминка вздорности. Она иногда вредничала, вдруг становилась заносчивой, порой командовала Андреем так, что любой другой мужчина на его месте взбунтовался бы. Но Андрей был мудр… и слегка отстранен от действительности. В его жизни была наука, которая отнимала все силы и эмоции. Жену и дочь он любил, тестя безмерно уважал, тещу невольно доводил своим нарочитым пофигизмом.

– Как ты с ним живешь? Ему же все до лампочки, – опускалась до просторечия Элалия Павловна.

– Мам, он просто притворяется. Поверь мне. Ксению он обожает.

Лиза была права – Андрей любил напустить на себя равнодушие, но к жене и дочери относился прекрасно. Впрочем, при всем внимании к домашнему очагу, умом и сердцем Андрей все-таки был в науке.

Иногда Лиза, подогретая матерью, пыталась призвать мужа к эмоциональной активности, но это случалось не очень часто и было не очень серьезно. Лизу вполне устраивала сложившаяся ситуация.

Очень скоро в их семейной жизни наметились две колеи, по которым они и пошли. Причем каждый – по своей. Лиза погрузилась в домашние хлопоты и воспитание дочери, Андрей, помогая по мере сил, большую часть времени пропадал в своей лаборатории. Друзья, которых поначалу было много, потихоньку стали исчезать с домашнего горизонта, Лиза это обстоятельство отметила, но не расстроилась – муж теперь полностью принадлежал ей. Андрея она любила, но эта любовь имела вид несовершенный – какой обычно имеет любовь капризных детей и неопытных женщин. Эта любовь требовала тотальной принадлежности, но не личности, а месту. Лизе было спокойно, когда муж был дома, но что с мужем делать в эти моменты, она не знала, да, собственно, особенно и не задумывалась. Как ей казалось, все было завоевано – и разум, и сердце, и тело. Как мелкий собственник, она с удовлетворением отмечала фигуру мужа в кресле с вечной книжкой в руках и даже не делала попыток вникнуть в его мир. Ее интересовало наличие, а не суть. Поглощенная новым состоянием – жена, мать, хозяйка дома! – она пренебрегла той связью, которая обеспечивает близость мужа и жены. Если бы Лиза была внимательнее, то очень скоро заметила бы, что, обрывая на полуслове его рассказы о работе в лаборатории, она тут же получала улыбчивого, но молчаливого человека, который все реже и реже делился с ней мыслями.

Нет, Лиза не стала клушей. Она не погрязла в пеленках и консервировании огурцов. Она так же была увлечена своей работой и выполняла ее добросовестно. Читала книги, старалась вытаскивать мужа на премьеры, но она ни разу искренне не поинтересовалась тем, как обстоят дела с его кандидатской, не посочувствовала тому, что финансирование его отдела сократилось, не задала ни одного вопроса о его планах. Важная часть жизни Андрея – его научная работа – осталась там, где-то в начале их знакомства, когда о новом человеке интересно что-то узнать, когда для общения нужна информация «с той стороны», когда необходимо понравиться.

– Неужели ты не заметила, что у него роман?! – Подруга Марина всплеснула руками, узнав об их расставании.

– Не заметила. Ну да, он все время по вечерам с кем-то разговаривал. Но речь шла о его делах, о лаборатории, о защите диссертации. Ничего такого, что могло бы насторожить. И отношение ко мне совсем не изменилось, – отвечала Лиза и почти не лукавила.

Их образ жизни никак не изменился, разве что Андрей чаще отлучался в командировки. Но по возвращении был точно такой же, как и обычно, – внимательный, доброжелательный, ласковый. Конечно, если бы Лиза напряглась, она бы вспомнила те самые мелочи, что свидетельствовали о переменах, но ей совершенно не хотелось копаться в прошлом и искать ошибки, которые и привели к этому шагу. Муж больше не делал попыток поговорить о своей работе, пофилософствовать, порассуждать о вещах отвлеченных, не имеющих отношения к повседневной жизни. Сейчас, после ухода Андрея, Лиза могла бы вспомнить все это, но тогда она даже не обратила внимания. Она не обратила внимания на то, что рядом с ней был человек, для которого забота и хлопоты вокруг отлично выглаженной рубашки не так важны, как возможность обсудить исчезновение пяти видов водорослей в дельте Нила. Но Андрей был деликатен, воспитан и имел хороший характер – он не умел ссориться. Когда Лиза совсем «потеряла его из виду», он, не ссорясь и не ругаясь, отдавая должное жене, ушел туда, где его понимали и слушали.

И все же Лиза научилась многому у собственного мужа – сохранять спокойствие, не ссориться по пустякам, а в ситуациях почти безвыходных оставлять «дверь открытой». «Он ушел, но у нас есть Ксюша, а это значит, что навсегда расстаться у нас не получится», – думала Лиза и не верила, что они смогут стать врагами.

Сейчас, сидя напротив Элалии Павловны и давая отчет о том, как уходил Андрей, Лиза вдруг почувствовала раздражение – как это ни странно, никакой вражды к мужу она не чувствовала, и ей очень не хотелось поддаться настроению матери.

– Мам, что тут говорить. Что случилось, то случилось, и случилось на редкость пристойно… – Лиза посмотрела на мать, но та сидела с хмурым лицом.

– Я терпеть не могу болтовню! Пустую. Что такое «пристойно»?! Ребенок будет расти в неполной семье!

– Ну и что?! Она будет общаться с отцом!

– Это не одно и то же!

Лиза внимательно посмотрела на мать и поняла, что именно сейчас они друг друга не услышат.

– Ты возвращайся домой, наводи порядок, а Ксения несколько дней поживет у нас. Мы ей попробуем объяснить происходящее, – железным тоном приказала Элалия Павловна и добавила: – Через неделю у меня музыкальный фестиваль, помогать с ребенком не смогу.

От матери Лиза вышла в полном расстройстве. Оказывается, она даже не осознавала, какую опасность таит в себе обычный развод. Это и «брошенный ребенок», и «отсутствие денег», и «невозможность личной жизни».

Нет, положительно рано радовалась Лиза, когда благодарила небо за то, что развод был скорым и спокойным, без воплей и скандалов. Она рано радовалась, что они с Андреем расстались почти по-дружески – оказывается, последствия все равно плачевные. Просто она это не осознала. А вот мама, человек опытный, раскрыла ей глаза. Лиза невидящим взглядом смотрела на спешащую Тверскую и теперь хотела только одного – оказаться дома и поплакать в подушку. Ведь даже плакать теперь ей не положено – «дочь не должна видеть страдающую мать»! Лиза потопталась на месте, представила себе переполненный вагон метро и решила отправиться домой пешком. «Сумасшедшая!» – откликнулся внутренний голос на это ее решение, но Лиза мысленно заткнула ему рот. Она сейчас вот так и пойдет по Тверской, мимо «Маяковки», до «Белорусской», затем у бывшего Второго часового завода перейдет на другую сторону, пройдет мимо парка на «Динамо», минует Подъездный замок, а там, глядишь, уже и «Аэропорт», от которого до «Сокола» совсем близко. Она пойдет по городу и, постепенно успокаиваясь, придумает, как жить дальше. Тем более что если себя не пугать, то жизнь становится не такой уж и сложной. Лиза застегнула плащ, порадовалась, что на ногах удобные мокасины, и двинулась в путь.

Решение она приняла правильное – где-то между Скаковой аллеей и улицей Марины Расковой Лиза вдруг ощутила легкость в душе и, ни минуты не размышляя, набрала номер бывшего мужа. Тот ответил сразу, и голос его был точно таким же, как вчера, позавчера и третьего дня:

– Привет! Что-то случилось?

Лиза растерялась, а потом неожиданно произнесла:

– Я даже не пойму.

– А ты где? Я сейчас приеду!

– Я на «Динамо».

– А сможешь добраться до Сокола, до пиццерии, куда мы Ксюху водили? Я там буду минут через двадцать.

– Конечно, – ответила Лиза и бросилась к метро. Сердце стучало так, словно она неслась на первое свидание.

В пиццерии было пусто, но уютно. Лиза села за тот же столик, за которым они некоторое время назад праздновали день рождения дочери. Только тогда к тяжелым деревянным стульям были привязаны шарики, а цветной серпантин и смешные гирлянды образовали шатер. Дочь была в полном восторге и от детского меню, и от поздравления толстого шеф-повара в большом белом колпаке.

– Вот и я! – раздалось за ее спиной. Лиза вздрогнула, оглянулась и увидела Андрея.

– Я успела первой! – пошутила она.

– Это потому что на метро ездить удобней, я в пробке застрял.

Она помолчали, перевернули для вида несколько страниц меню и наконец заказали кофе.

– Андрюша, мне страшно. – Лиза пожаловалась бросившему ее мужу, словно он был ее другом или братом.

– Мне тоже не по себе, – кивнул Андрей.

– А тебе-то почему?

– Ну, я тоже лишаюсь всего привычного…

– Всего лишь привычного?

– Нет, конечно, – спокойно ответил бывший муж, а Лиза отметила, что другой на его месте обязательно бы изобразил обиду.

– И что же делать?

– Сейчас пока ничего. Только постараться понять друг друга.

– Я тебя понимаю. Поэтому ничего и не спрашиваю.

– Ты – удивительная, и это не комплимент, это осознание того прошлого, которое связано с тобой.

– Прошлое? – опять не удержалась Лиза.

– Нет, будущее тоже есть, но оно совсем другое. Мне так кажется.

– Какое же?

– Главное, что я хочу тебе сказать, – я буду всегда рядом. В другом качестве, но рядом. В любой момент – набирай мой телефон. То, что это касается и Ксении, я даже и говорить не считаю нужным.

– А как же там? Там – не будут ревновать?

– Это совсем другое. И, надеюсь, там – поймут. Нет – это уже не моя проблема. Лиза, – Андрей взял ее за руку, – я чувствую вину, но я не стараюсь ее загладить этаким благородством. Я просто понимаю, что жить без прошлого невозможно, а потому надо относиться к нему порядочно. Мне это легко, поскольку я поступаю совершенно искренне. Ты – родной для меня человек. А о родных надо заботиться.

– Так странно, но я тоже не могу на тебя злиться…

– Мы хорошо жили. У нас отличная дочь. Почему мы должны стать врагами? Наше прошлое много весит. И, как балласт, его не скинешь.

– Ты звони мне, ладно?

– Обязательно. А завтра даже приеду. Ксюшу повидать.

– Не получится. Она у мамы. Мне дано несколько дней, чтобы навести порядок в доме, в голове и в чувствах. У меня, как мне дали понять, начинается тяжелая жизнь.

– С чего это?

– Разведенная мать…

– И что?

– Сама не знаю…

– Вот именно. Завтра я заберу Ксению, и мы приедем к тебе. Пойдем куда-нибудь…

– Тебе не страшно будет встретиться с бывшей тещей? И потом, ты и вправду так все время будешь вести себя? – задала Лиза наивный вопрос.

– Нет, конечно. Все время так не получится. Ведь я работаю, могу быть занятым, могу заболеть… Все время так не получится, но большую часть – да. Это я могу обещать тебе.

Лиза улыбнулась. У Андрея было изумительное качество – он умел обещать и умел сдерживать свои обещания. Она это знала очень хорошо.

– Проводишь меня?

– Спрашиваешь. До самых дверей. А потом еще позвоню, пожелаю спокойной ночи.

– Жаль, сейчас еще светло…

– Почему – жаль?

– Нимб над твоей головой не виден…

Они оба рассмеялись. Так Лиза окончательно поверила в то, что от нее ушел муж, и так она убедилась в том, что жизни после развода пугаться совершенно не стоит.

Работа у Лизы была нервная. Поликлиническое отделение детской больницы обслуживало население близлежащих районов и оказывало консультационные услуги. В последние годы педиатров не хватало, и подчас один врач работал сразу на нескольких участках. Лиза относилась к этому с пониманием – в конце концов, педиатр – это не стоматолог и не косметолог, чьи услуги не только востребованы, но и хорошо оплачиваются. В педиатрах нуждаются все, но платят им совсем немного, а подработать частной практикой не у всех получается. Вот и Лиза тоже, отработав дежурство и отбегав по вызовам, порой еле держалась на ногах. Правда, в хорошую погоду пройтись по улицам старой Москвы было и приятно, и полезно, но в детском саду ее ждала дочка, а дома – ворох безотлагательной работы. Уставала она сильно, но никому не жаловалась – боялась, что опять начнутся упреки в том, что не пошла заниматься научной работой, что «проворонила» мужа, что «нельзя быть такой безотказной». Лиза действительно охотно подменяла коллег, если те об этом ее просили. Иногда Ксюшу забирали бабушка с дедушкой, в эти «свободные» дни Лиза немного отсыпалась и пыталась впрок наготовить еды – сэкономленное время можно было посвятить дочери. К вечеру такого дня Лиза начинала маяться и звонить матери:

– Ну, я выезжаю за Ксюшей?

На том конце провода слышались веселые голоса деда и внучки, а в трубку строго отвечала Элалия Павловна:

– Ну, что ты будешь выезжать?! Пусть они с дедом сходят еще на Красную площадь, потом мороженого поедят. Кстати, придут Смирнитские, хочу, чтобы Любовь Дмитриевна послушала ее. У ребенка способности к пению.

Лиза пыталась сопротивляться, объяснить, что у нее впереди трудная неделя, времени будет мало и ей лучше сейчас побыть с дочкой, но Элалия Павловна была непреклонна:

– Что она у тебя там будет делать? Ты опять будешь заниматься чем угодно, только не ребенком.

Жизнь Лизы и впрямь стала сложной, но не ужасно-трагичной, как о том предупреждала Элалия Павловна. Бывший муж появлялся часто – он проводил время с дочерью, привозил продукты, иногда оставлял деньги Лизе. На развод они не подавали, словно молча сговорились обойти этот непростой юридический шаг. Элалия Павловна несколько раз спрашивала дочь:

– Я что-то не пойму, уйти – ушел, а довести дело до конца – не хочет?! Боится, что ли?!

– Чего же он может бояться? – удивлялась Лиза.

– Ну, как! Не придется ко двору на новом месте – вернется к тебе. Как на запасной аэродром.

– Ой, мам! – отмахивалась Лиза, а сама потом представляла себе, как Андрей возвращается к ней с сумками, она его долго не пускает, потом ставит условия, а потом, выдержав нужную паузу, объясняется с ним и все прощает. Потом… Дальше Лиза уже не мечтала, поскольку боялась, что мечты заведут слишком далеко. Официального развода Лиза опасалась больше всего. Пока они просто разъехались, и при этом довольно цивилизованно, жила надежда, что совершенные ошибки могут быть исправлены.

– В этих вопросах нужна определенность.

Ты очень скоро это поймешь. Не позволяй себе морочить голову. Ушел, значит – все! – сердилась Элалия Павловна. Лиза отмалчивалась и каждый раз вздрагивала, когда звонил Андрей. Ей все казалось, что этот самый момент настал и официальный развод неизбежен. Но бывший муж молчал.

Любое расставание, особенно развод – это прежде всего вынужденная праздность одиночества. Только что твоя жизнь состояла из работы, воспитания ребенка, домашних дел. Последние были многообразны, тяжелы и иногда бесполезны. Без них запросто можно было прожить. Твой муж не любил пироги с капустой.

– Ну, съешь хоть кусочек, – приставала ты к нему, уставив все кухонные плоскости тарелками с румяной выпечкой. Приставала, впрочем, не очень настойчиво. Главное, ради чего это все было затеяно, уже свершилось – ты доказала, что ты – отличная хозяйка. Ты упрямо пекла их, потому что тебе нравился процесс, тебе хотелось отвлечься, самоутвердиться, потому что твоя подруга позавчера пекла точно такие, но у тебя они «все равно получаются лучше», и, в конце концов, ты сама их любила и даже съела половинку пирожка. Много нельзя, диета все-таки! Тогда какого черта ты навела огромную кастрюлю квашни?! Ради кого и ради чего?! А так просто! Ты же все-таки замужняя женщина! С уходом мужа все эти «ритуальные танцы» потеряли смысл. И появилось время. Время, которое принадлежало теперь только тебе, а тот, второй, что был рядом с тобой или маячил где-то на периферии семейной географии, даже символически с тобой его не разделит. Время и душевная праздность – вот самое страшное последствие расставания.

В этой новой жизни Лизу спасала рутина – все те каждодневные дела, которые отнимали уйму времени и сил, точно так же заполняли ее сутки. Бесполезные пироги, пересадка комнатных растений, новые занавески – в этом не было особой необходимости, но она все это делала, не задаваясь вредными вопросами. «Я это делала раньше – я это буду делать и теперь! В моей жизни ничего не поменялось!» – эту фразу Лиза Чердынцева могла бы выбить на своем гербе.

Привычные дела и чувство долга не позволяли ей долго думать о происшедшем и уж очень сильно себя пожалеть. «Все так же, только меньше белья загружаю в стиральную машину и пользуюсь кастрюлями меньшего объема!» – шутила про себя Лиза. Каждое утро она отводила Ксюшу в садик, который находился на полпути к метро, затем доезжала до «Маяковки» и оттуда пешком шла на работу. Там, в глубине, стоял кирпичный двухэтажный корпус детской поликлиники. На вызовы Лиза любила ходить в первой половине дня – когда не было еще усталости, с двух часов она вела прием больных в своем кабинете.

За все это время она ни разу не попыталась выяснить отношения с Андреем. Он звонил, она иногда звонила. Они говорили о дочери, строили планы, немного интересовались делами друг друга. Эти разговоры были частыми, долгими и даже немного странными для расставшихся супругов. В этих разговорах не было обид, намеков, ехидной многозначительности, – всего того, от чего не могут отказаться брошенные женщины. Вряд ли мужчины способны в полной мере это оценить, но почувствовать благодарность они могут. В отношении Андрея к бывшей жене появилась трогательная забота.

В поликлинике Лиза особенно много не общалась. В женском коллективе были популярны разговоры про мужей – вечные жалобы на их лень, необязательность и непостоянство. Лизе все время казалось, что она находится в секте мужененавистниц. «Зачем только они замуж выходили! – удивлялась она про себя. – Меня мой Андрей никогда не раздражал. Я всегда была всем довольна!» В этих ее воспоминаниях о совместной жизни практически не было преувеличения – она никогда не «пилила» мужа, никогда не обсуждала его с подругами и всегда старалась оправдать.

Ее день заканчивался иногда в девять часов – в восемь вечера она еще принимала пациентов. В такие дни дочка, если не находилась у бабушки с дедушкой, дожидалась ее у соседки. Соседка была хорошая, спокойная, к тому же давно заметившая, что Андрей почти не появляется дома.

– Не торопись, я ее и покормлю, и книжки мы с ней почитаем, – успокаивала соседка Лизу. Та благодарила, но успокаивалась только тогда, когда закрывала за собой дверь и оказывалась с дочкой в своем доме. В эти минуты мир приобретал очертания, границы, наполнялся теплом. Им было хорошо вдвоем – в этом уютном пространстве, и казалось, что ничего страшного не случилось и не случится.

На работе о ее семейных неурядицах никто не знал – только когда заведующая отделением из лучших побуждений не поставила ее в график дежурств, Лизе пришлось объясниться.

– Я буду дежурить. Деньги сейчас не помешают. У меня сложная ситуация.

– У вас же дочь маленькая…

– Да, и все-таки мне дежурства нужны…

– Дома проблемы?

– Да.

Этот односложный ответ удовлетворил старую тетку в белом халате, и она включила Лизу в список. Когда Чердынцева уже выходила из кабинета, заведующая произнесла:

– Вам бы организационной работой заниматься, у вас просто талант все успевать и совмещать!

Лиза удивленно посмотрела на заведующую.

– Знаю, знаю… Я знаю все. В том числе и от благодарных пациентов. То есть от их родителей.

Лиза вышла из кабинета с улыбкой. С момента ухода мужа впервые ее похвалили. Пусть за то, что она и так обязана делать. Но похвала была уместная – Лизе покоя не давало чувство вины – мол, такая растяпа, что даже муж сбежал, но продолжает опекать. В Лизином сознании поменялись местами причины и следствия, а все незначительные повседневные промахи вдруг превратились в повод для самобичевания.

Тот самый день начался так, как иногда начинаются несчастливые дни – с дурного утреннего настроения, капризов ребенка, небольшого опоздания на работу. Когда Лиза влетела в кабинет, отряхивая с зонта дождевые капли, там уже сидела раздраженная женщина с ребенком, а медсестра Валя тянула время, делая вид, что ищет медкарту. Надо было как-то оправдать ожидание посетителей.

– Извините, транспорт, – выпалила Лиза и, вымыв руки, уселась за стол. – Итак, у нас сегодня должны быть готовы анализы…

У Лизы была отличная память, а еще она знала, что результаты лабораторных исследований – это слабое место консультативной поликлиники. Вот и сейчас:

– Елизавета Петровна, вот насчет анализов… – Валя выразительно посмотрела на нее. Лиза очень правильно оценила этот взгляд – медсестра давала понять, что к анализам этих пациентов даже и не приступали.

– Так они и не могут быть готовы! Нам отказали. Сказали, чтобы мы явились только через две недели, – возмутилась мама ребенка.

– Да, да! Мы знаем, что есть проблема – все анализы делаются в общей больничной лаборатории. А там приоритет у госпитализированных детей.

– И что же делать?! Вы же знаете – нам надо возвращаться домой, а на консультации уролога еще не были! Мы же не можем ждать бесконечно.

Пациенты были из Твери.

Лиза все отлично знала – было подозрение, что у девочки пиелонефрит. Требовалась госпитализация, но для это надо было пройти амбулаторное обследование, куда входил большой список анализов. Подобная ситуация повторялась по нескольку раз в месяц, и Лиза, на которую в первую очередь обрушивался и гнев, и отчаяние родителей, только разводила руками. Она не могла, не имела права отправить этих людей на платные исследования в коммерческие учреждения.

– Послушайте, я с вашим вопросом схожу к заведующей. Я вам обещаю. Если хотите, то прямо сейчас, а вы подождете меня в коридоре. Я попробую с ней поговорить, может, вне очереди сделают…

– Да, я хочу. Я буду ждать, только сделайте что-нибудь.

Лиза собрала в охапку бумаги, и они направились к заведующей.

– Людмила Ивановна, у нас все та же проблема. Но у девочки, похоже, пиелонефрит. Направление на анализы выданы, но вызовут их только недели через две. Им придется опять приезжать. Они – не москвичи.

– Елизавета Петровна, успокойтесь.

– Вам легко говорить, а я постоянно вижу этих людей. Я их понимаю: представляете, сколько стоят платные анализы. А им их надо сделать не меньше восьми.

– Я все знаю не хуже вас, но что делать, если мы вынуждены пользоваться больничной лабораторией! Что мы можем поделать?!

– Я не знаю. – Лиза развела руками. – Но, в конце концов, надо поставить вопрос о том, чтобы нам позволили оборудовать свою. Если мы будем молчать, то вопрос не решится никогда!

– А кто вам сказал, уважаемая Елизавета Петровна, что мы молчим? Я, к вашему сведению, уже пять писем написала на имя коммерческого директора.

– А почему коммерческого?

– Потому что это самый короткий путь – ведь у нас в консультативном отделении есть платные пациенты. Значит, мы тоже зарабатываем деньги. Следовательно, можем просить их на наше же развитие.

– Да, но тогда и анализы у нас, возможно, будут платными. Если так рассуждать.

– Думаю, логичнее было бы сделать квоту на платные. Чтобы вернуть затраты и что-то зарабатывать. Но в основном делать лабораторные исследования бесплатно.

– И что вам отвечают?

– Почти ничего, пока только невнятные обещания.

– Но что-то же делать надо!

– Что?

– Можно привлечь спонсоров. Среди наших пациентов есть люди солидные.

– Надо прежде всего знать смету. А ее не спешат сделать в нашем коммерческом отделе.

– Я вас поняла. Но можно все-таки с этой девочкой решить вопрос?

– Давайте ее карту.

Лиза положила на стол заведующей поликлиники бумаги.

– Спасибо. И все же, Людмила Ивановна, может быть, еще раз к коммерческому обратиться?

– Не знаю…

В этот вечер Лиза позвонила бывшей однокурснице, которая когда-то работала в лаборатории. После приветствий и неизбежных «Сто лет не виделись!» и «Как ты?» Лиза приступила к самому главному:

– Ты ведь когда-то занималась организацией лаборатории? Подскажи, как это делается?

– Что именно тебя интересует?

– Сколько это стоит? Не шикарную организовать, а стандартную, для обычного набора исследований.

– Ну, я занималась этим давно, тогда и оборудование было другое. И цены другие.

– И все же? Хоть какие-то общие параметры, общие требования есть же? Понимаешь, нам позарез нужна такая, но коммерческий тянет. А люди-то к нам идут, иногда срочно надо получить исследования, а приходится ждать.

– А платно?

– Сама знаешь, кто к нам иногда приезжает. И потом, иногда общим анализом крови ограничиться нельзя.

– Да, знаю…

Подруга задумалась, а потом произнесла:

– Дай мне время до завтра, до вечера. Я тут одному человеку позвоню, если он в Москве, то поможет, даже будет рад, что к нему обратились. Если же его в Москве нет, то придется повременить. Он уезжает надолго…

– Ира, пожалуйста, сделай что-нибудь! Я буду ждать твоего звонка…

– Хорошо.

Лиза положила трубку. В кресле было удобно, уютно. Мягкий желтый свет делал комнату меньше, а потолок ниже. Казалось, Лиза находилась в маленькой золоченой табакерке – золотистые шторы, такие же, только матовые обои, светло-коричневый плед, упавший на пол, – все было теплое, согревающее. Из соседней комнаты доносился голос дочери – она воспитывала кукол.

«И чем же плоха такая жизнь?! И чем плох развод?! Я сижу в чистой квартире, у меня порядок на кухне, я не мечусь как угорелая между холодильником и плитой, ожидая голодного мужа. Нам с Ксенией хорошо». Лиза мысленно перебирала короткие фразы, словно отщелкивала бусинами четок. Она, конечно, знала, чем плохо – плохо, что не с кем обменяться вечером новостями, не с кем допоздна пить чай на кухне, не с кем лечь в постель, не к кому притулиться, прижаться и, тихо вздохнув, окунуться в ласковый сон. Лиза знала, что «плохое» потихоньку подбирается к ней, заслоняя «интеллигентный» разъезд и сохраненные дружеские отношения. На жизненных весах постепенно оказывалось личное одиночество, и оно становилось все более тяжелым.

Ира позвонила на следующий вечер.

– Лиза, пиши телефон и адрес! – Однокурсница скороговоркой продиктовала информацию, из которой было понятно, что все данные можно получить у какого-то господина Бойко. Звали его Тихон.

– А у него отчество есть? – перебила подругу Лиза.

– Наверное, есть, – на секунду опешила Ира. – Ну, конечно, есть, просто для меня он – Тихон. Отца его звали, если мне не изменяет память, Михаил Тихонович. Значит, Тихон Михайлович!

– Какие имена…

– Ну да, у них это наблюдалось. Брат, младший, вообще Клим.

– О господи! И как мальчик с этим жил?

– Нормально. А что? Клим Бойко. Звучит даже.

– Слушай, Ира, а почему он заинтересован в решении этого вопроса. И почему он мне обязательно поможет?

– Я не сказала – «обязательно поможет»! Я сказала, что он будет рад помочь. Чердынцева, ты настырна и упряма, а потому приложи все усилия, и результат, может, будет положительный. Этот самый Тихон – владелец фирмы, которая готовыми комплексами поставляет медицинское оборудование. Вот так все просто. Ты, со своей лабораторией, выгодный клиент. Он тебе и смету даст, ну, с учетом его коммерческих интересов. Кстати, не ищи там дешевое оборудование. Но можешь намекнуть на ограниченность бюджета. Он войдет в положение.

– Спасибо тебе, Ирка! Попробуем пробить наш коммерческий отдел.

– Пробуй. Игра стоит свеч.

Господину Бойко Лиза позвонила по дороге к метро.

– Здравствуйте, к вам можно приехать – переговорить?

– Доброе утро, можно, конечно. – Голос на том конце провода был приятен, хотя в первые минуты господин Бойко явно не понимал, с кем разговаривает. Только после того, как Лиза произнесла фамилию Иры, собеседник радостно отликнулся:

– Да, да, она меня предупредила. Как вам удобно будет – встретиться у нас, в офисе, или мне к вам приехать?

«Ого! Как там Ирка сказала: «Ты – выгодный клиент!» – подумала про себя Лиза и уже было хотела спросить адрес, как вдруг сообразила, что у нее не самый приличный вид для подобных встреч.

– Простите, Тихон Михайлович, а можно мне завтра к вам приехать? Сегодня много больных на приеме, мне будет сложно отлучиться. А в поликлинике не очень удобно разговаривать.

– О, я вас понимаю! – На том конце провода с чувством вздохнули. – Конечно, как вам будет удобно. Завтра так завтра. Жду вашего звонка.

– Спасибо, договорились. – Лиза спрятала телефон в сумку. «Да, конечно, хорошо бы по горячим следам, сегодня, но…» Она посмотрела на свои ноги. Для осеннего сухого, но прохладного дня Лиза была одета слишком легко. Свои единственные приличные осенние сапоги она, получив зарплату, наконец отнесла в ремонт. Ходить в них было уже совершенно невозможно – вместо каблуков были покосившиеся столбики. Новые сапоги Лиза купить не могла – дочери нужен был комбинезон, зимняя обувь. Еще надо было заплатить логопеду: в последний год перед школой приходилось посещать занятия – дочь не выговаривала три звука. Хорошо, что врач была знакомая, деньги брала символические, но Лиза и так уже ей задолжала.

Вообще, финансовое положение брошенной женщины с ребенком было тяжелое, но не трагичное. На необходимые продукты, транспорт, коммунальные услуги денег хватало. Хватало на всякие платные занятия Ксюши, но вот на некоторую роскошь денег уже не было. Красивые сапоги, итальянская курточка, которую продавала знакомая в поликлинике, шерстяное платье – все эти покупки, такие обычные в прошлые годы, сейчас были не по карману. Все-таки Лиза с дочкой жили на одну зарплату. Андрей деньгами помогал, но Лиза боялась их трогать. Теперь, когда она все яснее представляла, что такое одиночество, первым ее желанием было накопить. Накопить на тот случай, если в их с Ксюшей жизни случится непредвиденное. Кстати, из всего, что в качестве устрашения было перечислено Элалией Павловной, именно этот страх, страх форсмажора, страх несчастного случая, был самый мучительный. «А вдруг я заболею! Что станет с Ксенией?» – спрашивала Лиза иногда себя, и хотя отлично понимала, что и родители, и Андрей, и даже брат Борька – все близкие ей люди выручат, поддержат, «подхватят» дочку, все равно боялась. Именно поэтому все деньги, которые давал ей Андрей, она аккуратно берегла и ни при каких обстоятельствах не тратила. Так и с этими злополучными сапогами. «Придется завтра поехать в старых. Ничего, не свидание!» – успокоила себя Лиза, но настроение было слегка подпорчено. Благородное дело хотелось делать в элегантном костюме.

На следующий день Лиза, поменявшаяся дежурством, с самого раннего утра вертелась перед зеркалом. Старые сапоги были отлично начищены и выглядели вполне прилично. Строгий классический костюм, который висел в шкафу года три, Лиза отвергла с самого начала. «Старая дева! Мышь. Пыльная и скучная. Зануда. Тоска», – сказала она, глядя на свое отражение. К тому же лацканы пиджака от долгого висения на плечиках несколько изогнулись и стали похожи на острые уши. «И что же надеть?» Лиза вдруг поняла, что не готова к публичной жизни. Ее скудный гардероб был добротен, скромен, но обновлялся достаточно давно. На работе все было скрыто под белым халатом, дома и на прогулке с ребенком она обходилась джинсами, футболками и толстовками. «Господи, да как же я ходила во всем этом?! – Лиза в отчаянии заглянула в шкаф. – Может, поэтому Андрей и ушел? Я же за собой совершенно не следила!» Она вытащила еще одно старое платье, с минуту его разглядывала, а потом, взглянув на часы, махнула рукой и стала одеваться. «В конце концов, я по делу еду. А вечером надо будет внимательно разобрать гардероб. Старье выкинуть и подумать, что купить. Чтобы на все случаи жизни было… Вот только купить смогу не скоро». Лиза слегка подкрасила глаза и посмотрела на себя в зеркало. В зеркале отражалась высокая молодая женщина, которая старательно втягивала живот – трикотажное платье облегало фигуру. «О боже!» – пробормотала Лиза, накинула плащ и выскочила из дома.

Представительство известной фирмы, которая занималась поставками медицинского оборудования, находилось в высоченном здании, облицованном тонированным стеклом. Внизу милая девушка поинтересовалась у Лизы, куда она идет, посмотрела какие-то бумаги и выдала пропуск, который посоветовала пристегнуть к одежде или сумке.

– Вам на восемнадцатый этаж.

Лиза миновала турникет и подошла к лифтам – огромные и бесшумные, они открывали свои вертикальные пасти, впуская и выпуская стаи оживленных и очень уверенных в себе людей. Девушки были на высоких каблуках, в дорогих костюмах, мужчины имели вид исключительно элегантный и деловой. Лиза оробела – свой светлый плащ снимать ей совершенно не хотелось. Трикотажное платье цвета бордо, в маленьких катышках, сейчас показалось ей просто убийственно бедным и пошлым.

– Вы восемнадцатый нажимали? – Кто-то в лифте обратился к ней.

– Да, спасибо. – Лиза вышла из лифта и очутилась в просторной приемной.

– Слушаю вас. – Девушка за высоким секретарским столом приветливо улыбнулась.

– Я договаривалась с Тихоном Михайловичем.

– Ах, так вы Чердынцева?! – Девушка подскочила так, что кресло на колесикам отъехало в сторону. – Вас ждут! Давайте я вам помогу раздеться.

– Нет, спасибо, я думаю, ненадолго… – Лиза попыталась плотнее запахнуть плащ.

– Что вы – у нас так тепло! Вам будет неудобно. – Девушка уже держала наготове плечики, и Лизе ничего не оставалось, как раздеться. Если секретарь и обратила внимание на платье цвета бордо, то виду не подала. Лиза же, пытаясь принять независимый вид, оглянулась по сторонам.

– Пойдемте, вас ждут в переговорной. – Девушка показала рукой в сторону большой стеклянной двери.

Лиза поспешила за секретарем.

Переговоры имеют неожиданный успех в том случае, если одна из сторон внезапно проникнется жалостью к другой. Мужчина, который встретил Лизу в переговорной, совершенно не заметил тесного старого платья, не разглядел чуть разношенные сапоги и даже не обратил внимания на то, что посетительница старается засунуть свою сумку куда-то под стол. (Лизе только здесь бросились в глаза «каляки-маляки», которые шариковой ручкой нарисовала дочь на светло-коричневой коже.) Как мужчина, он не заметил многоговорящих деталей, но ощутил скованность и робость посетительницы. И ему стало ее жаль.

– Послушайте, Елизавета Петровна, давайте попросим сварить нам кофе, а сами потихоньку разберемся в вашей проблеме.

– Давайте, – кивнула Лиза.

– Вот и отлично. Значит, вам нужна лаборатория?

– Она нужна консультационной поликлинике… Понимаете, мы относимся к детской больнице и всю диагностику, кроме первичной врачебной, проводим на ее базе. Но анализы – это и первейшее средство при постановке диагноза, и для профилактики многих заболеваний тоже вещь необходимая. А у нас получается, что наши пациенты должны ждать своей очереди в больничной лаборатории, а там, как известно, приоритет у госпитализированных детей. Но это и понятно, – Лиза, вдруг почувствовав себя свободно, четко изложила проблему.

– Понимаю, – собеседник кивнул головой.

– Мы пытались, вернее, наша заведующая написала несколько писем, даже разговаривать ходила, но как-то с места дело не сдвинулось. Хотя для больницы оно тоже может быть выгодным – мы же сможем делать и платные исследования.

– Очень часто в таких случаях все платными и заканчивается, – заметил Бойко.

– Да, знаю, но можно постараться проследить за этим. Во всяком случае, пока лаборатории нет, и опасаться нечего, только того, что бедные дети ждут простейших анализов неделями.

– Да, задача. – Тихон Бойко покачал головой. В глубине души уже шевелилось разочарование. Крупным заказом здесь не пахнет, но и оставлять так дело нельзя. В конце концов, и небольшие клиенты нужны. А потом эта женщина явно беспокоится о деле.

– Скажите, а у вас коммерческим директором не Калюжный ли Леонид Степанович?

– Он самый. Но я к нему не вхожа. Наша заведующая принимает огонь на себя. А мы все больше от пациентов отбиваемся.

– Так. Я понял. У меня есть предложение.

Я в течение нескольких дней составлю две сметы. Одну побольше, другую поменьше. Чтобы был выбор у вашего коммерческого. Все данные заблаговременно я перешлю вам на имейл. Вы мне его дадите. Вы сами должны будете сделать расчет исходя из моих данных. Основные параметры – расходы на закупку, монтаж оборудования, коммерческая выгода. Отдельной графой – бесплатные исследования. Чтобы было понятно – зачем, с точки зрения экономики, мы это все городим. С точки зрения клятвы Гиппократа, это и так понятно. Договорились?

– Договорились, – кивнула Лиза, хотя даже не представляла, как это она все сделает. Ничего сложнее калькуляции домашних расходов она не составляла. – Да, я обязательно это сделаю, – еще раз подтвердила она. – Вот моя почта. Я буду ждать от вас информации.