Зверь в каждом из нас Васильев Владимир

И что-то еще добавила.

На зов явился парень приблизительно одних с Арчи лет.

– Здрасте, – снова поздоровался Арчи. – У вас телефон есть? Мне позвонить нужно.

– Нэт тэлэфон, – с сильным акцентом сказал парень. – На почта ыды, там эст.

– Спасибо, – пробормотал Арчи.

«Про одежду, что ли, спросить», – подумал он нерешительно.

Парень рассматривал волчью форму с нескрываемым подозрением.

Но тут вмешалась Ядвига. Она всадила в хозяйку и в этого неприветливого Сеитара по игле. Сноровисто и быстро, и без видимых колебаний. Женщину Арчи успел подхватить и аккуратно уложить между грядок, в относительно сухое место (ибо пространство между грядок представляло собой миниатюрные арычки). Сеитар рухнул где стоял, изумленно вытаращив глаза.

– Пойдем, – бросила Ядвига через плечо.

Арчи только вздохнул. Волчица, что с нее взять…

Вопрос с одеждой решился на удивление просто: за углом, перед входом в дом, висело уже успевшее просохнуть белье. Самое разнообразное. Арчи выбрал себе просторную светлую рубаху и бесформенные штаны. Потом примерил разношенные сандалии, нашедшиеся у крыльца. Уже вторая пара пришлась впору. У Ядвиги возникли сложности: если одежду она подобрала так же быстро и непринужденно (нечто вроде длинного, до пят, синего сарафана с национальной вышивкой), то с остальным оказалось сложнее – обычные сандалии были ей велики, а ничего похожего на женскую обувку у крыльца не обнаружилось. Пришлось заглянуть в дом, растратив еще три иглы: одну – на девушку лет двадцати, две – на чернявых пацанов, притаившихся за дверью.

С девушки Ядвига немедленно сняла полотняные кеды на шнуровке; по размеру подошло – и ладно, а то, что с этим «сарафаном» не вполне коррелирует – так это мелочи. Волчьи ботинки коррелируют с «сарафаном» еще слабее.

Переоделись; снаряжение Ядвига сложила в небольшой шмотник-заплечник, вытряхнув оттуда учебники, пенал и почему-то непочатую бутылку мадеры «Сахра». Маленький игломет Ядвига спрятала в складках «сарафана». Для порядка заглянула в потемневший от ветхости шкаф в прихожей; ничего интересного не нашла и захлопнула створки. Шмотник отдала Арчи; с полочки у зеркала взяла солнечные очки и надела.

– Ну, как я тебе?

– Нормально, – усмехнулся Арчи. – Тебе любое рубище пойдет.

Ядвига вздохнула:

– Ладно, сочту это комплиментом… А вот ты похож не то на сбежавшего уголовника, не то пропившегося вдрызг матроса.

Арчи виновато развел руками: одежка его действительно выглядела мятой и жалкой. А вот «сарафан» Ядвиги, похоже, не нуждался в том, чтобы его гладили.

– Погоди, – Ядвига пошарила глазами по прихожей. – О! – нашлась она.

Прыжком подскочила к крючкам с разнообразной одеждой и сняла с крайнего небольшую соломенную шляпу, смутно похожую на канотье.

– Примерь-ка!

Арчи примерил. И едва не разинул рот от изумления, едва взглянул в зеркало.

Все, никаких уголовников или пропившихся матросов. Теперь Арчи выглядел точно как вольный художник с Арбата или ялтинской набережной. Не хватало только знака Flower Power, намалеванного углем на рубахе.

– Ха! – сказала Ядвига. – И последний штрих!

Она подобрала с пола пенал, добыла черный фломастер и несколькими расчетливыми движениями нарисовала у Арчи на груди кельтский цветок-трилистник в круге. И такой же – на спине.

– Сойдет, – резюмировала она, критически осматривая свои художества. – То, что мы не местные, слепому видно. А так хоть мирно выглядим.

«Е-мое! Она-то откуда знает об этой эмблемке? – изумился Арчи. – Или волки изучили нас заметно лучше, чем мы думаем, или…»

Что – «или», Арчи не успел додумать.

Для порядка он заглянул во все комнаты, хотя и так было видно, что телефонная проводка отсутствует. На что он надеялся, Арчи и сам не знал – не на мобильник же?

– Все, пошли, – решительно скомандовала Ядвига. – Я знаю, где в Багире почта.

Перед тем как покинуть этот дом, Ядвига склонилась над парализованной девушкой.

– Извини, – сказала волчица вполне дружелюбно. – У нас просто нет времени на разговоры. Мы взяли немного, и то, что мы взяли – стоит тоже немного. Не держите на нас зла.

Они вышли во двор, потом на улицу. Кажется, кто-то из соседних дворов видел, как они выходили из калитки, но Арчи и Ядвигу это не очень волновало.

– Нам туда, – сказала Ядвига.

И показала – куда.

Улица тянулась совсем недалеко – уже через пару сотен шагов она примкнула к другой улице, побольше. Эта была даже асфальтирована. Ядвига, ни секунды не колеблясь, свернула направо.

Прохожие если и высказывали удивление их видом, но очень незначительное. Похоже, что их куда больше заботили далекие звуки выстрелов и даже взрывов, непрерывно доносящиеся чуть ли не отовсюду, и с севера, и с юга.

Их обогнала колонна крытых грузовых экипажей; под тентами сидели пацаны в форме курсантов пограничного училища. Бледные, но решительные. Все были вооружены древними длинноствольными винтовками – музей, что ли, подвергся конфискации оружия? Впрочем, откуда в музее несколько сот совершенно одинаковых механических винтовок, придуманных каким-то маньяком больше ста пятидесяти лет назад? И откуда, интересно знать, удалось добыть к ним боеприпасы?

Странная все-таки страна Туркмения…

Арчи, надвинув канотье на самый нос, угрюмо проводил грузовики взглядом. Ядвига прятала глаза за стеклами солнечных очков, и понять куда она смотрит было просто невозможно. Голову держала прямо, а куда глядит – поди угадай…

Слева, на остановке, человек десять ожидали биобуса. Даже канонада, явно подсказывающая, что в мире что-то неладно, не могла смутить этих людей.

Работал большой по сельским меркам универмаг, и скорее всего покупателей в него заходило не меньше, чем обычно. Багир жил, и никакая стрельба и никакие перевороты не могли отменить обыденных забот его обитателей.

«А ты ждал, что все с вилами в руках будут сидеть по подвалам?» – ехидно спросил сам себя Арчи.

Небольшое здание с вывеской «Почта – Телефон» на жиденькой короне примостилось рядом с универмагом. По диагонали, через перекресток. Дверь на эластичном побеге была зафиксирована в открытом положении.

– Давай, – Ядвига качнула головой в сторону входа. – Я здесь постою, понаблюдаю.

Арчи молча вошел на почту.

В округлом зале было почти безлюдно, только какой-то грузный кавказ у стойки совал в одно из окошек захватанную грязными пальцами кредитку, да за столом надписывал конверт седенький благообразный дедуля-шпиц. Единственная телефонная кабинка пустовала, и по виду селектоида, дремлющего на подставке, Арчи понял, что кодовой международкой тут и не пахнет. Придется заказывать разговор через операторов.

– Вах! – кавказ издал радостное восклицание, словно обнаружил на собственном счету невесть откуда взявшуюся тысчонку-другую, и что-то принялся весело объяснять женщине по ту сторону окошка.

Арчи, стараясь выглядеть непринужденно, чуть сдвинул канотье к затылку и приблизился к окошку, рядом с которым значилось схематическое изображение телефона.

– Здрасте, – сказал он миловидной смуглой девушке местной морфемы. – Мне нужно поговорить с Москвой.

– С Россией нет связи, – виновато сообщила девушка. – Наверное, это из-за войны…

Арчи даже вздрогнул от слова «война».

Надо же. Как быстро люди его вспомнили.

«А что ты хотел? – зло подумал он секундой позже. – Как это еще можно назвать, когда над головой носятся штурмовики, твою землю попирают чужие экипажи, а в мужей, сыновей и братьев-пограничников стреляют (хорошо, если просто из иглометов) пограничники-чужеземцы? Как это назвать, если не войной? И нечего прятать голову в песок, на манер страуса.

Это война. Самая настоящая война.»

– Скажите, а мобильная связь работает? – спросил Арчи, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.

– Не знаю, – девушка пожала плечами. – В Багире мало у кого есть мобильные телефоны.

– Но все таки, у кого-нибудь есть?

– Есть, у членов правления фактории, у директора универмага. Наверное, еще у кого-нибудь есть.

Где искать членов правления фактории Арчи не представлял даже в первом приближении. А вот директор универмага вполне мог оказаться на рабочем месте. Даже в такой день.

– Спасибо, – поблагодарил Арчи и направился к выходу.

Кавказ все изливал восторги тетеньке за окошком.

– Что? Облом? – поинтересовалась Ядвига, которая так и стояла у входа.

– Связь не работает. Наверное, повреждены кабеля. Или атакующие их намеренно отключили. Собственно, это правильно, лишить противника связи – дело святое…

– Как поступим? Пойдем в Ашгабат? Точнее, поедем…

– Наверное. Только заглянем сначала в универмаг – по слухам у директора есть мобильник.

– Заглянем, – Ядвига, кажется, даже повеселела и украдкой поправила игломет под сарафаном. – Мобильник, мнится мне, нам вовсе не помешает.

В универмаге Арчи сразу же подошел к первой попавшейся продавщице.

– Здравствуйте. Директор у себя?

– У себя, – продавщица смерила его оценивающим взглядом.

– А как к нему пройти?

Продавщица засомневалась.

– А вы кто такой?

– Вы уверены, что вам это хочется знать? – Ядвига вежливо улыбнулась и шагнула вплотную к Арчи.

В ее словах крылось такое бешеное давление, такая угроза, что продавщица даже отшатнулась.

– Вон туда, в дверь, по коридору и налево…

– Спасибо, – Арчи церемонно поклонился, взял Ядвигу под руку и повел к указанной двери.

– Слушай, – спросил он с сомнением. – Тебе что, нравится пугать людей?

– Этих квочек – да, нравится, – созналась Ядвига без всякого намека на раскаяние или сожаление. – Иногда мне даже хочется их стукнуть. Жаль, что приходится сдерживаться.

Арчи только сокрушенно вздохнул.

Они миновали прилавок (никто не попытался преградить им путь или задержать), вошли в дверь, выстлали шагами часть темного коридора и свернули налево. В небольшой тупичок с неизменным секретарским столом и тройкой кресел для посетителей. На единственной в этом тупичке двери красовалась недвусмысленная табличка: «Директор. Музроев В. И.»

Секретарша, матрона неопределенного возраста, высокомерно уставилась на посетителей.

– Варсан Итлоевич сейчас заня…

Ладонь Ядвиги запечатала ей рот.

– Заткнись, – тихо и равнодушно сказала Ядвига. – Вякнешь – пришибу.

Арчи с удивлением осознал, что такая Ядвига ему нравится еще острее, чем мирная. Хоть и понимал умом, что негоже так поступать с ни в чем не повинными людьми.

Оставалось уповать, что будущее простит. А на что еще, спрашивается, он мог уповать, потерянный разведчик в чужой стране? Разведчик с волчицей-напарницей?

Он угрюмо толкнул дверь кабинета.

Директор, худощавый овчар-среднеазиат, сидел в кресле и таращился в телевизор. Кто-то при очках, галстуке и костюме вещал с экрана на местном наречии.

– Добрый день, – миролюбиво начал Арчи. – Мне нужно позвонить в Москву.

– Звани, – директор и не думал возражать: пододвинул Арчи телефон-селектоид. Обычный, проводной. И снова вперился в телеэкран.

«Попробую, – решил Арчи. – Чем черт не шутит?»

Он без спросу уселся на стул и набрал код Москвы.

Сигнал немедленно свалился в занятость.

Арчи попробовал еще – раз, другой.

Короткие гудки. Тогда Арчи набрал код Питера.

Бесполезно. Питер, Самара, Волгоград, Киев, Минск – все было наглухо занято.

– Не получается, – Арчи встал и развел руками. – Занято.

Директор взглянул на Арчи. Арчи выразительно покосился на мобилу в пищевом стакане, что стояла тут же, на столе.

– На, папробуй, – господин Музроев В. И. великодушно протянул ему селектоид-триморф. Порода Арчи была неизвестна, но ведь в сущности все трубки мобильной связи одинаковы.

Код, номер в Москве, посылка. И записанный на пленку голос в крохотном динамике: «Сегмент временно недоступен. Сегмент временно недосту…»

Арчи мельком взглянул на индикатор – мобильник был сыт и явно готов к стабильной работе минимум на сутки.

– Знаете что, – сказал де Шертарини по-прежнему вполне миролюбиво. – Я одолжу у вас телефон, ладно? Мне очень надо.

В дверях возникла Ядвига с иглометом в опущенной руке.

Директор приоткрыл рот; так он сидел секунды две, озадаченный и напряженный.

– Хараше, – наконец сказал он и протянул вперед руки, ладонями вперед. – Забирай! Раз тебе нюжен – забирай! Патом вернешь, кагда сможешь! Забирай, мнэ нэ жялко!

– Спасибо, – Арчи вполне серьезно поблагодарил и пристегнул трубку к поясу. – Всего хорошего!

Дверь кабинета он заботливо затворил за собой. Секретарша сидела в своем гнезде ни жива, ни мертва и ошеломленно ела глазами Арчи и Ядвигу.

– Вот видишь, – нравоучительно прогнусавил Арчи. – Нужно просто попросить, и никого не придется заставлять!

Ядвига хмыкнула:

– Конечно, если к просьбе присовокупить игломет… Добрым словом и иглометом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом…

Арчи не выдержал и фыркнул. Ядвига не унималась:

– Спорим, если ты попросишь у кого-нибудь экипаж, а я буду рядом поигрывать иглометом, тебе и экипаж отдадут?

Продавцы, естественно, провели их глазами через весь зал, до самого выхода.

Словно по заказу рядом с универмагом стояли целых две легковушки. Российская «Кама» и нечто пикапообразное. Пикапообразное немилосердно воняло навозом и выглядело под стать запаху, а «Кама» производила вполне благоприятное впечатление. Только просить было не у кого, салон пустовал.

– Мой выход, – протяжно вздохнул Арчи. – Я видел у тебя такой тоненький стерженек в снаряжении. Дай, а…

Ядвига немедленно подала этот самый стерженек, с виду – отмычка отмычкой.

Чтобы вскрыть замок Арчи понадобилось около четырех секунд. Будить экипаж не пришлось – он просто не успел задремать. Смена хозяина его слегка взволновала, но Арчи умел обращаться с экипажами достаточно профессионально. Он по-хозяйски коснулся пестиков и обернулся к Ядвиге.

– Если не ошибаюсь, нам налево? – спросил он.

– Все равно, – лучезарно улыбнулась Ядвига. – Но налево немного ближе.

«Кама» мягко тронулась с места, разворачиваясь; из универмага пулей вылетел разъяренный хозяин, которому Ядвига цинично помахала ручкой в приоткрытое окно.

– Если тебе нетрудно, – попросил Арчи, – возьми мобилу и набери номер.

Рука Ядвиги скользнула к его поясу, задержавшись несколько в ином месте. Пониже.

– Э-э! Только не в момент, когда я за пестиками! – взмолился Арчи.

– Ладно уж, – улыбнулась Ядвига и взяла трубку. Диктуй номер.

Когда они проезжали почту, Арчи увидел, как давешний веселый кавказ о чем-то толкует в тенечке с невысоким крепким немецким овчаром, который показался разведчику смутно знакомым.

– Триста восемьдесят, ноль девяносто пять, семьсот семьдесят шесть девяносто один двадцать семь, – продиктовал Арчи.

– Не так быстро, – попросила Ядвига. – Семьсот семьдесят шесть…

– Девяносто один двадцать семь, – закончил Арчи.

– Сегмент временно недоступен, – вздохнула Ядвига. – Не везет тебе сегодня, милый.

Когда наспех обустроенные позиции минометчиков и просто стрелков остались далеко позади, Генрих огляделся.

Никого.

И отключил камуфляж. С прежним интересом пронаблюдал, как собственное тело обретает видимость. Философски вздохнул и двинулся вдоль трассы. Где-то левее, параллельно его пути, тянулись ниточки ральсодороги. Впереди явственно слышались свистки встревоженного чем-то локомотива. Хотя – почему «чем-то»? Локомотив явно слышал взрывы и ощущал глухую вибрацию почвы, вот и волновался.

Еще Генрих с интересом вспомнил как проходил мимо обороняющихся ашгабатцев. Метрах в пятнадцати от минометного расчета. Никто на него, естественно, не глядел – как можно глядеть на пустоту? В пустоту, разве что. Но минометчикам созерцательность была несвойственна: они делом занимались. Лупили по позициям сил альянса. С тупым упорством. Рожи у них были еще те – безумные какие-то, осатанелые. Впрочем, а чего ожидать от погранцов или гвардейцев, которых вдруг ни с того ни с сего вынудили стрелять по людям? Пусть по захватчикам и интервентам – ибо вторжение в Туркменистан иначе чем интервенцией трудно было назвать – но все таки по живым людям? Скорее всего, вся эта шатия-братия находилась на грани нервного срыва. А возможно – уже и за гранью.

Но поразило Генриха не это. Поразила его собственная реакция на близость готового убивать народа. Мысли внезапно оцепенели, словно Генрих убоялся, что они будут прочитаны, а сам он таким образом обнаружен. Теперь, по истечении почти получаса, Генрих вдруг сообразил, что мало чем отличался от мыши, шныряющей неподалеку от занятой чем-то своим харзы. Не думать! Не привлекать внимание! Шмыгнуть мимо и исчезнуть!

Нечто вроде этого.

Впереди, над невидимым пока Ашгабатом, висело явственно различимое облако более темного воздуха. Копоть какая-нибудь, не иначе. Американцы даже придумали для этого облака неприятно звучащее словечко «смог».

Машинально поглаживая игломет в кармане, Генрих ступал по слежавшемуся песку. Впереди маячили какие-то окостеневшие заборы и низкие зданьица; справа, за трассой, угадывалась зелень. Где-то там, впереди, его первая цель. Поселок Багир.

Там, впереди, крылись многочисленные позиции обороняющихся. А далеко-далеко, у самой гряды, если напрячься и присмотреться, виднелись медленно ползающие точки – это маневрировали «Мамонты». Или другие какие экипажи сил альянса. Ашгабатцы не собирались отдавать трассу на Бахарден, Кизыл-Арват и Небит-Даг с Красноводском, и продолжали ее контролировать чуть ли не до самого Геок-Тепе. Образовался эдакий длинный язык, выдающийся из окружения на запад-северо-запад, который альянсу все не удавалось отсечь и раздавить, несмотря на штурмовики и прочую смертоносную селектуру.

Генриху советовали идти через Ашгабат. Но, если разобраться, напрямую гораздо быстрее, а время сейчас решает все. Сколько еще пилить до города? Три часа? Четыре? Не разумнее ли сунуться напрямую, тем самым выигрывая время? Да, конечно, этот путь опаснее. Но внимание обороняющихся обращено не внутрь удерживаемого языка, а вовне. Не к обочинам шоссе, а совсем в противоположную сторону. Кому он нужен, одинокий странник? А если кто и сунется – есть на этот случай волчий камуфляж…

Решай, Генрих.

И Генрих решил. А именно – решился рискнуть.

К Багиру Генрих вышел спустя два часа с небольшим. За это время он встретил всего двоих человек – паренька лет четырнадцати, катившего на изможденном велосипеде по обочине трассы, и пешего степенного аксакала с необъятной торбой на боку. Аксакал с Генрихом поздоровался, по-русски, хоть и с сильным акцентом. Паренек просто зыркнул и безмолвно проскочил мимо. Никого из местных боевиков Генрих не заинтересовал, даже если его и замечали с позиций.

И вот, Багир. Какие-то подозрительные хибары на самой околице. Чуть глубже – уже нечто, отдаленно смахивающее на дома. А ближе к центру – так и вовсе все напоминало какой-нибудь захолустный альпийский городок. Особенно на фоне копетдагской гряды. Если не обращать внимание на жару, песок и вонь из арыка, разумеется.

По памяти сверившись с планом поселка, Генрих направился к дому Ахтамали Бахва. По его прикидкам путь должен был занять не более десяти минут. Так оно и вышло: вскоре Генрих стоял перед ничем не выделяющимися среди прочих зелеными воротами. Табличка с фамилией хозяина недвусмысленно свидетельствовала, что Генрих не ошибся адресом. У арыка сосредоточенно возился кудлатенький щен-кавказеныш.

Генрих кашлянул.

– Здласте! – поздоровался щен, заинтересованно глядя на гостя. Говорил щен по-русски.

– Привет! – весело ответил Генрих. – Ты, стало быть, хозяин?

– Нет, – замотал головой щен. – Я – Кейл. А хозяин – папка.

– А папку как зовут? – на всякий случай решил разузнать Генрих: а то, вдруг, это соседский пацан.

– Папка Ахтам, – с готовностью подсказал щен.

– А дома папка твой?

– Не, – замотал головой малыш. – На почте.

– На почте… – повторил Генрих. – И давно он на почте?

– Давно! – безаппеляционно заявил щен.

– А хоть мамка дома есть?

– Мамка дома, – подтвердил Кейл и пронзительно провизжал: – Мамка-а-а! Тут к папе дядя плишел!

Генрих поморщился – ему не очень хотелось афишировать свой визит. Даже невидимым соседям.

Тихо стукнула дверь где-то в глубине двора, потом отворилась калитка. На Генриха взглянула худощавая женщина лет сорока.

– Добрый день, – поздоровался Генрих, машинально приподняв панаму. – Я ищу господина Ахтамали Бахва. Вы, должно быть, его супруга?

Женщина кивнула. Потом с непонятным унынием в голосе сообщила:

– Ушел. Сказал, скоро придет.

Генрих украдкой взглянул на лохматенького отпрыска – тот, совершенно не проявляя интереса к беседе взрослых, снова возился у воды.

– Скажите… Ваш муж звонил вчера в Москву?

– Куда-то звонил, – пожала плечами женщина. – Я не знаю.

– А записку он находил какую-нибудь?

– Не он. Я.

– А где она?

Женщина удивленно поглядела на Генриха.

– Записка? В доме, на столе.

– Вы не могли бы показать ее мне?

Несколько секунд женщина колебалась; потом подалась назад и затворила калитку. Генрих принялся ждать. Недолго, к счастью, спустя минуту калитка снова отворилась и женщина опасливо подала ему клочок писчего пластика. Клочок когда-то явно был свернут в трубочку, а потом разглажен. Текст полностью соответствовал записи, которую Генрих прослушал утром. Ничего нового.

– А! – рядом неожиданно проявился щен; Генрих едва не вздрогнул. А в следующий миг рассердился на себя: утратил бдительность.

– Бумазка из подводной лодки! – сообщил щен жизнерадостно.

«Подводная лодка в пустынях Туркмении… – с отчаянием подумал Генрих. – Сколько же я до истины докапываться буду?»

Впрочем, все оказалось не так уж и сложно. Щен охотно продемонстрировал «подводную лодку» – оранжевую капсулу из дешевого столового набора, не то перечницу, не то солонку. В общем, эдакий полый цилиндрик. Скорее всего, пацан нашел его в арыке несколько дней назад. Записку в конечном итоге притащил в дом, где она некоторое время провалялась незамеченной, а с цилиндриком, скорее всего, вволю наигрался. Собственно, это было все. Почувствовав, что здесь больше ничего путного выудить не удастся, Генрих испросил разрешения оставить записку у себя, попрощался с женщиной, тут же канувшей в дворовую тень, потрепал по загривку щена и снова обратился в памяти к плану Багира.

До почты он шел минут десять; у местных вызывал лишь вежливое любопытство. Ничем похожим на шпиономанию в Багире и не пахло. Впрочем, этому можно было только порадоваться.

У самого входа на почту Генрих столкнулся с тем, кого искал. Не требовались навыки физиономиста, чтобы признать в этом седеющем великане человека с показанной Чеботаревым фотографии.

– День добрый, уважаемый! – Генрих вторично за сегодня приподнял панаму в приветствии. – Уж не вы ли будете Ахтамали Бахва?

– Я… – протянул кавказ, настороженно разглядывая Генриха. Генрих беззаботно улыбался. – А что?

– Вы звонили вчера вечером кое-куда, – пояснил Генрих. – Я оттуда. У меня есть несколько вопросов.

– А-а! – обрадовался Ахтамали. – Вы честные люди, господа, рад это сообщить! Почта только открылась, стрельба какая-то с самого утра, а я счет проверил – как есть, две тысячи российских, хоть вашими бери, хоть по курсу в манатах…

Генрих как раз хотел попросить, чтобы воодушевленный нехитрым стукаческим призом абориген не так шумел, но тут шум накатил из-за перекрестка. Легковой экипаж породы «Кама» неторопливо разворачивался перед универмагом; из дверей универмага с воплями выскочил некто эрделеобразный в яркой спортивной паре – шорты и футболка с верблюдами. Похоже, «Каму» у него в данный момент угоняли. Мелькнув перед почтой, экипаж помчался по шоссе; следом, отставая все больше и больше, во весь опор несся пострадавший хозяин и неистово вопил: «Полиция! Полиция!» На него таращились мигом повылазившие из каждой щели аборигены, причем практически во всех взглядах естественное сочувствие зевак мешалось со злорадством селян, не имеющих такой роскоши, как собственный легковой экипаж.

– Ну, ты посмотри! – всплеснул руками Ахтамали. – Среди бела дня! Во, дают!

А Генрих стоял и думал – показалось ему или нет?

Показалось? Или нет?

В угнанной «Каме» сидело двое, причем за пестиками, вроде бы, нюф. В какой-то несусветной шляпе, надвинутой на самые глаза.

Нет, скорее всего показалось. Слишком уж невероятное это было бы совпадение.

Впрочем, номер угнанной «Камы» Генрих на всякий случай запомнил, да и с разнесчастным хозяином решил переговорить. Но – чуть позже. А пока стоит окончательно разобраться с кавказом.

И Генрих решительно взялся за него. Не позволяя блуждать словесами в стороне от интересующей темы и одновременно не выпуская из поля зрения незадачливого биомобилиста в паре с нарисованными верблюдами.

Выяснилось вот что: сынуля этого Ахтамали вечно запускал в арыке разнообразные кораблики. Пару дней назад он действительно выловил в арыке оранжевый цилиндрик с запиской внутри. Записка малыша, ясное дело, заинтересовала мало, но, к счастью, ее он не выбросил, а либо в карман сунул, либо просто принес в дом и где-нибудь оставил. В субботу днем жена занималась уборкой и выгребла эту записку из-под дивана. Вечером на нее наткнулся сам Ахтамали, позвонил; ему пообещали денег. Насчет денег не соврали, за что большое спасибо, а больше Ахтамали ничего не знает: ни откуда в арыке у его дома взялся этот цилиндрик, ни где такие в ходу. Если еще записки встретятся – Ахтамали тут же позвонит, ибо кому помешают лишние пару тысяч российских? Никому, особенно простому рабочему фактории…

Генрих поблагодарил и раскланялся. Тем более, что обворованный биолюбитель как раз навострился к почте – видать, решил звонить в полицию.

В ближайшие несколько минут Генрих выяснил, что:

в вороватой парочке мужчина действительно был нюфом;

несколько минут назад нюф пытался позвонить в Москву, сначала с почты, потом от директора универмага;

у вышеупомянутого директора вышеупомянутая парочка, угрожая иглометом, отобрала телефон-мобилу;

арык протекает таким образом, что странный оранжевый цилиндрик мог быть принесен с загадочного образования в нескольких километрах от Багиров, которое местные считают секретной базой;

на площади перед универмагом стоит еще один экипаж, который просто грех не угнать, пользуясь поднявшейся суматохой.

В общем, жители Багира вторично проводили взглядом набирающий скорость экипаж; второй незадачливый биолюбитель – пожилой туркмен с какой-то из окрестных ферм – с проклятиями побежал по асфальту. Сначала вослед за своей похищенной собственностью, а потом – к почте, звонить в полицию, а неожиданно развеселившийся Генрих все пытался разогнать провонявший навозом пикап до пристойной скорости. Пикап не разгонялся.

Так он и дотянул до Ашгабата – хохоча от внезапного веселья и ругаясь на древний экипаж.