Ресницы Дарумы: парадигма Кэмпо-Дзэн Холин Юрий
Сознание дзэн. Сото и Риндзаи. Коан. Поединок – вид коана
СОЗНАНИЕ ДЗЭН
Ум надо предоставить самому себе, чтобы он мог свободно действовать согласно своей природе. Нигде не ограничивайте ум, не делайте его частичным – вот верная духовная тренировка. Когда он нигде, тогда он везде. Когда он занимает одну десятую, его нет в девяти десятых.
Во время практики дза-дзэн, то есть медитации в позе «лотос» или другой приемлемой для регуляции сознания и психики, многие неверно считают, что очистить сознание означает изгнать мысли, образы, появляющиеся в тишине медитативного настроя. При этом появившаяся мысль или образ могут даже вызывать досаду или раздражение, и мы в своем дза-дзэне уподобляемся неврастенику, гоняющемуся за назойливой, но верткой мухой. Конечно же, подобный «самонастрой» приведет только к отрицательному результату.
Такая смерть не похоронит тебя в могиле,
Но из мрака выведет к Свету,
А потому, учись покидать свое тело
И умирать каждый день.
Мухаммед
Когда мы практикуем дза-дзэн, не следует стараться остановить ход мыслей. Оставьте их в покое, и пусть они сами останавливают свое движение. Если что-либо вошло в наше сознание, пусть себе входит и выходит, когда ему вздумается. Без нашего внимания к себе оно не останется надолго. В случае, когда мы пытаемся остановить движение мыслей, это означает, что они нас очень задевают и беспокоят. Это не должно нас волновать. Нам кажется, что все это приходит в сознание со стороны, но в действительности это лишь волны сознания, а если мы на них не реагируем, они в конце концов застывают. И через пять – десять минут сознание обретает чистое и спокойное состояние.
Естественно, любое совершенство достигается путем длительной работы с какой-либо техникой. В практике дза-дзэн может и будет возникать множество ощущений, мыслей или образов, но относиться к ним следует как к волнам нашего сознания. Ничего не приходит в сознание со стороны. Верное понятие заключается в том, что наше сознание заключает в себя все, и поэтому, когда мы думаем о чем-то, приходящем со стороны, это означает лишь возникновение чего-либо в нашем сознании. Ничто извне не может вызвать в нас беспокойство. Мы сами создаем волны в нашем сознании. Если же мы держим сознание таким, какое оно есть, оно успокаивается. Такое сознание называется «большим сознанием».
Нищий и босой он идет по пыльному пути этого мира. Испачканный грязью и пеплом, он широко улыбается. Ему не нужны чудотворные силы богов,
Ведь по его велению на сухих деревьях распускаются цветы.
Ши Ню Тоу
В дзадзэне человек подобен горе. Китайская пословица
Если наше сознание имеет отношение к чему-либо на стороне, то есть не в себе, такое сознание есть «малое сознание», или «ограниченное». Если сознание ни к чему не относится, – нет тогда и дуалистического понимания в активности нашего сознания, и мы воспринимаем активность как волны нашего сознания. Большое сознание воспринимает все внутри себя. Необходимо четко определить различие между двумя видами сознания: сознание, которое включает в себя все, и сознание, которое относится к чему-либо. В действительности они являются одним и тем же, но понимание здесь разное, что и создает различное отношение к жизни, в зависимости от того или иного рода понимания.
Факт того, что включено в наше сознание, является как бы сущностью сознания. Даже если возникают волны в нем, сущность остается чистой. Сознание тут подобно чистой воде, на которой время от времени возникает рябь. В действительности же вода никогда не остается спокойной. Волнение – практика воды. Говорить о волнах, не имея в виду воду, или о воде, не упоминая о волнах, – иллюзия. Вода и волны есть одно. Когда мы воспринимаем сознание таким образом, мы обладаем уверенностью в наших чувствах. А так как наше сознание ничего не ожидает извне, – оно всегда наполнено. Поэтому, хотя в сознании и возникают волны, оно уже не взбудоражено, ибо оно расширено и вбирает в себя все сразу.
Активность большого сознания заключается в расширении себя через различного рода жизненные опыты. С одной стороны, эти опыты, приходя один за другим, всегда новы и свежи, с другой стороны, они представляют нечто иное, как продолженное или повторяющееся раскрытие одного большого сознания. К примеру, у нас появилось что-то очень хорошее. Мы говорим: «это хорошо!». «Хорошо» воспринимается как нечто опытно узнаваемое из прошлого, может быть, даже очень далекого. Большим сознанием мы принимаем каждый из наших опытов, как бы узнавая свое отражение в зеркале. Нет страха, что мы потеряем это сознание. Страху некуда приходить и неоткуда уходить при таком сознании. А посему отсутствует страх смерти, поражения, страх состариться, заболеть. Именно потому также, что мы радуемся всем аспектам жизни как открывающим большое сознание, нам и нет необходимости искать какую то избыточную радость. В таком случае мы обладаем невозмутимым спокойствием, а находясь именно в этом невозмутимом спокойствии большого сознания, нам и следует проводить любую нашу практику.
Искусство пути – возвращаться не останавливаясь. С.К.
Слова Д.Т. Судзуки как нельзя лучше завершают эту главу:
«Вода потока находится в движении, но луна сохраняет свое спокойствие. Ум движется в ответ на десять тысяч ситуаций, но остается тем же самым. Это вершина искусства. Все интеллектуальные схемы, все, что искусственно, в бою не должно существовать. Но если движения вызываются внешними причинами, если они управляются извне, – тогда с ними все кончено. Но это не значит, что мы дошли до полной умственной атрофии или недоразвитости ума. Напротив, воин хочет, чтобы ум вернулся к своей природной чистоте, совершенно освободился от своих психических блоков, от всех помех и до предела открыл все то, чем он располагает».
СОТО И РИМДЗАИ
В ранний период развития истории дзэн не было систематизированного метода дисциплины медитации, хотя с самого начала медитация, естественно, практиковалась. До самого конца династии Тань каждый дзэновец тренировал себя на свой лад. В процессе исторического развития, однако, был выработан особый метод для того, чтобы помочь ученикам активизировать в себе «думание» или «думание в недумании». Тренировочный метод включил в себя два различных подхода, известных соответственно как «чистый дзадзэн» и метод коана; первый характеризует школу Сото-дзэн, второй – школу Риндзаи-дзэн.
Дзэн ввезли на территорию Японии из Китая в период Камакуры (XII – XIII века н.э.) по каналам этих двух соперничающих школ (сект), процветавших в Китае того времени, каждая из которых развивала различные методы духовной дисциплины. Эти две секты дожили до наших дней в Японии, а два способа тренировки до сих пор практикуются во многих местах.
Школа Сото, основанная в Японии Догеном, уходит корнями к двум великим мастерам Китая династии Тань – Тозану Рьекаи (807—869 гг.) и его ученику и преемнику Созану Хонджаку (840—901 гг.). Как четко сказано в известном выражении «молчаливое озарение дзэн» (моку со), под которым эта школа стала известна, Сото выделяет в первую очередь важность сидячей медитации. Школа Сото подчеркивает идею того, что просветление может быть достигнуто лишь посредством полного участия и трансформации всей личности ученика. Достижение просветления не может прийти вдруг; это должен быть последовательный процесс духовного возмужания. Лишь сидя в медитации долгий период времени, можно войти в состояние полной трансформации личности. Результатом сего последовательного процесса явится спокойное озарение сознания, что и есть действительная природа самости, или действительная природа бытия, уже реализованная личностью. Именно эта позиция сделала школу Сото известной под названием «школы последовательного просветления» в противовес школе Риндзаи, известной под названием «школы внезапного просветления».
Ты прекрасно смотришься, Когда сидишь часами, Развернув к небесам ладони. Глаза твои закрыты. Дыхание выровнено. Внимание сосредоточено.
Рам Цзы
Школа Риндзаи берет исток от знаменитого мастера дзэн Риндзаи Гегена, известного своим жестоким методом обучения через тумаки и крик на учеников. Но Риндзаи-дзэн, какой имеется в настоящее время с его характерными коанами, идет от выдающегося мастера этой школы времен династии Сунь – Даиэ, собравшего и упорядочившего наиболее представительные коаны таким образом, что ими можно было пользоваться в систематической последовательности в течение процесса тренировки. В такой же форме и Сото-дзэн был введен в Японию Эисаи (1141—1215 гг.)
Школа Риндзаи отстаивает «внезапное просветление» в противовес «последовательному просветлению» Сото. Риндзаи по природе неистово динамичен, в то время как Сото – статичен. Ставя действие, динамизм выше всего, школа Риндзаи осуждает и отвергает сидение в спокойной медитации не отвергая, однако, саму медитацию, как таковую. Совсем наоборот. Но его практика не создает из ученика тип «тихо Просветленного» в статической медитации. С точки зрения Риндзаи, только сидение в покое и тишине с сознанием, пустым от всех образов и мыслей, есть не что иное, как «падение в дьявольскую бездну» пустой пустоты.
Долгие годы я копал землю в поисках голубого неба, Проходя слой за слоем посредственности.
Однажды ночью порыв ветра сорвал черепичную крышу. Кости пустоты разложились сами по себе.
Мусо
Против статической медитации школы Сото, Риндзаи-дзэн ставит динамическую медитацию, то есть особый тип медитации, в которой познается сильная, динамическая активность
сознания. Коаны его также используются с этой целью. Ученику строгим образом предлагается разрешить данный ему коан через медитацию; ему приказывают «вступить в схватку» с проблемой всей целостностью тела и сознания, но – сидя в медитации. По мере необходимости медитация становится подобием поля боя духа. Коан принимает вид «металлического ядра сомнения» и забирает все силы ученика. Вдруг ядро сомнений разрывается на куски, и природа самости реализована. Таким образом, школа Риндзаи утверждает, что озарение не приходит поэтапно, но наступает как резкое, внезапное пришествие духа.
Странствующий монах дзэн
Далее коснемся более подробно внутренней структуры медитативной практики школ Сото и Риндзаи. Начнем со взглядов Сото.
Как мы уже отметили выше, позиция Сото относительно медитации известна под понятием «чистого дзадзэна», или «тихого озарения». Эта позиция исторически может быть отнесена к Джиншу (? – 706 г.), основателю так называемой северной школы дзэн, отмеченной особой умиротворенностью. Она подчеркивает важность спокойного, квиетистского созерцания «изначальной чистоты сознания». Эта философская позиция стоит на основе теоретического признания того, что сознание, в широком смысле, состоит из двух структурных уровней – «поверхностного уровня» и «глубинного уровня».
Конечно же, в действительности это представление носит фигуральный характер речевого выражения, ибо истоковый дзэн не имеет «слоев», выделяемых в сознании. Сознание, как его рассматривает дзэн, не есть целое с какой-либо структурной раздробленностью. Но с точки зрения практического объяснения, теория двухструктурного уровня очень удобна.
То, что подразумевается под «поверхностным уровнем», есть не что иное, как наше обычное сознание, характеризующееся непрестанным возбуждением, вызываемым бесконтрольной пролиферацией (разрастанием) образов, концепций и мысле-форм, главным образом, из-за активности дискурсивного мышления, которое никогда не отвлекается от погони за объектами внешнего мира. «Глубинный уровень» относится к тому же сознанию и всегда остается спокойным и не потревоженным, несмотря на постоянную бурю, наблюдаемую в «поверхностном сознании». Дзэн представляет эту структуру сознания в образе океана, поверхность которого взволнована, но в глубине его вечное спокойствие.
С таким представлением станет легче понять изначальное стремление дзадзэна, как утверждает школа Сото, привести всю физическую энергию в концентрированное состояние единства так, чтобы сознание, теперь абсолютно единособранное, могло мгновенно наблюдать свой собственный «глубинный уровень», который в обычном состоянии сознания остается невидимым, погруженный в волны мысле форм.
Медитация типа «чистого дзадзэна» физически состоит из того, что человек сидит уравновешенно и спокойно, «совершенно незыблемый, как скала», в позе полного лотоса или полулотоса, со скрещенными ногами, прямой спиной, ритмически отрегулированным дыханием, направленным к нижней части живота.
Поддерживая тело в подобном устойчивом состоянии, необходимо все более и более входить в однонаправленную внутреннюю концентрацию сознания. Но самое любопытное в этом однонаправленно сконцентрированном сознании есть то, что в нем абсолютно отсутствует что-либо определенное для фиксации его. Иначе говоря, нет никакого осязаемого объекта концентрации. Не имея ничего, за что мож
Если вас кто-либо спросит, в чем состоит истинный дзэн, не стоит открывать рот. Покажите ему позу дзадзэн. Тогда подует весенний ветер и раскроются цветущие лепестки слив.
Дайни Сокей
но было бы «зацепиться», сознание как бы зависает в пустотности. Концентрацию не нужно поддерживать, как в случае дзадзэна Риндзаи, всепоглощающим вниманием к разрешению проблем коана. Его не надо подпитывать и постоянной визуализацией некой формы или модели, или актом поддержания определенного рода идеей перед внутренним взором. Нет здесь и обращения даже к наиболее простой, йоговской технике счета вдохов и выдохов. И лишь приподнятое состояние концентрации должно быть поддержанным.
Такова вкратце идея медитативной практики школы Сото, школы «чистого дзадзэна». Это понятие дзад-зэна достигает своей кульминации с точки зрения Догена, японского основателя Сото-дзэн, видевшего в практике сидячей медитации саму актуализацию природы Будды как внутренне недифференцированное единство Бытия. Для Догена дзадзэн не искусственно изобретенная техника для достижения просветления. Фактически высшим принципом дзэна, созданного Догеном, является то, что просветление и практика – это одна и та же вещь. Человек просветлен процессом сидения в медитации. Знает ли он об этом или нет? Ибо сидение в таком положении не просто поза тела. Это наиболее прозрачное восприятие в высшей степени экзистенциального изобилия. «Он» есть сам процесс сидения. И «он» есть осознание Бытия. «Он» есть выкристаллизованная точка универсальной Жизни. Доген говорил: «Дзадзэн состоит всецело из сидения в спокойствии. Он не средство для достижения чего-либо. Само сидение и есть просветление. Если бы, как полагают простые люди, практика отличалась от просветления, два этих понятия как бы определяли наличие друг друга (то есть осознано было просветление, связанное с дзадзэном, и оставалось сознание процесса самодисциплины, после которого достигалось состояние просветления). Такое просветление «зараженное подобным видом сознания, не есть подлинное просветление».
Отдай своё самое сокровенное. Взамен обретешь весь мир
Очевидно, что медитация «тихого озарения» в своей сути имеет статическую природу и вполне способна привести к чистому квиетизму. Школа Риндзаи отрицает такую тенденцию, утверждая, что квиетизм идет вразрез с духом дзэн. Таким образом, школа Риндзаи поддерживает динамизм шестого патриарха Эно (Хуэй Нэнга).
Мастер Нангаку, преемник Эно в передаче учения южной школы, однажды предостерегал одного из своих учеников: «Ты хочешь стать мастером дзадзэна или намерен достичь состояния Будды? Если твое намерение – изучать дзэн как таковой, тебе следует знать, что дзэн не состоит из сиде
Это меч, который ранит, но не может ранить себя. Это глаз, который видит, но не может видеть себя.
«Дзэнрин Кусю»
ния или лежания. Ты хочешь достичь состояния Будды, сидя в позе со скрещенными ногами? Но Будда не обладает специфической формой… Попытка достичь состояния Будды сидением в медитации со скрещенными ногами более бесполезна, чем убийство Будды. Сколько бы ты ни сидел в данной позе, ты никогда не достигнешь сатори».
Школа Риндзаи, верно следующая учению шестого патриарха, занимает нетерпимую позицию в отношении медитативного метода школы Сото. Даиэ, вышеупомянутый мастер школы Риндзаи, говорил:
«Когда вы разговариваете с вашим гостем, сконцентрируйте вашу энергию на разговоре с ним.
Когда вы чувствуете спокойствие в сидячей медитации, сконцентрируйте вашу энергию на акте сидения в спокойствии. Но никогда, в процессе сидения, не считайте само сидение за что-либо высшее».
Есть ряд фальшивых мастеров, ведущих своих учеников к заблуждению, говоря, что спокойное сидение в «тихом озарении» есть высшее достижение в дзэне.
Вполне понятно, что под выражением «фальшивые мастера дзэн» Даиэ подразумевает мастеров школы Сото.
Однако школа Риндзаи не обходится без медитации. Даже напротив, так как для последователей школы сидение в медитации – основной пункт всего процесса, при помощи которого они продвигаются к просветлению. Но внутренняя структура медитации Рин-дзаи полностью отличается от разновидности Сото. Дзадзэн, как он понимается школой Риндзаи, не состоит из просто сидения в успокоенной ясности медитации с сознанием без мыслей, а напротив, дзадзэн состоит из сотворения сознания, ушедшего исключительно в живую, экзистенциональную проблему или мысль. Иначе говоря: «Я», теряя себя, становится как бы полностью трансформировано в Мысль. Это и есть вкратце риндзаистское понятие «думания», или «думание думания». А эта экзистенциальная трансформация происходит посредством коанов.
КОАН
Коан (кит. кунг-ан) в своем истоке, то есть во времена династии Тань, представлял собой разрешенный термин, обозначающий узаконенное обстоятельство, определяющее прецедент, положась на который, выбирались решения в случаях, одинаковых по своей природе. Как дзэнский технический термин он возник во время поздней династии Сунь, обозначая особого рода проблему или тему для медитации. В XI веке коан-упражнение было стандартизировано Даиэ и с тех пор стало популярно в школе Риндзаи Китая и Японии в течение последующих восьми веков. Многие коаны были составлены в сборники, известные под названиями «Хекуган Року» (кит. Пи Йен Лу), 1228 г. и «My Мон Кан» (кит. By Мэн Куан), 1228 г. Это наиболее выдающиеся сборники.
Все коаны были представлены как медитационные темы, искусственно составленные из некоторых знаменитых древних мондо, то есть вопросов и ответов учеников и мастеров периодов Тань и Сунь, фрагментов некоторых буддийских сутр, значительных частей лекций мастеров и анекдотов, относящихся к различным аспектам жизни мастеров.
Каллиграфия
Коаны, не взирая на разнообразие их контекстов, все имеют одну и ту же структуру, ибо все они представляют собой медитационные темы. И все они являются выражением парадоксального, шокирующего, сложного языка высшей Реальности в понимании дзэн. Это означает прямую, сильную презентацию в вербальной форме Бытия – голую индивидуальную кристаллизацию, изначально не продифференцированную. Как проблема, заданная мастером ученику, в большинстве случаев преднамеренно бессмысленная, она представлена таким образом, что с самого начала путает дискурсивное мышление с целью пробуждения в ученике особого уровня экзистенциального понимания с включением всей его личности – тела и сознания – далеко за пределами постижения интеллекта.
Однако не следует думать, что коан предназначен лишь для сбивания с толку своей бестолковостью. Имея в виду, что коаны изначально образовывались из ранних мондо, анекдотов и т.д., легко заметить определенное значение, присущее каждому из них также и в рамках интеллектуального понимания, стоит лишь нам вернуть тот или иной коан в его исторический контекст и воспринять его с этого угла зрения. Другими словами, каждый коан содержит особое значение, благодаря которому он выглядит как краткий конспект философии дзэн.
– Что такое тайна тайн? – спросил монах у Тодзана.
– Язык мертвеца.
Классический коан дзэн
Таким образом, коан представляет собой как бы двухмерную конструкцию. Два абсолютно разных измерения, но необходимым образом отражающих различные его стороны. Осмысление этого факта очень важно, потому что эти два измерения легко спутать, что часто и случается, а эта путаница весьма фатальна для правильного понимания Риндзаи-дзэн.
В одном из двух измерений (названном нами условно «первым») коан представляется как осмысленное выражение или анекдот, не важно даже, каков налет бестолковости может присутствовать в нем на первый взгляд. В этом измерении коан обязательно несет четкое философское значение, вполне «хватаемое» интеллектом. Каждый коан в этом смысле – это своего рода исторический документ, делающий скидку на интеллектуальную интерпретацию. Сначала может показаться, что возник непреодолимый барьер для интеллектуального достижения, но он так ловко выстроен, что, в преодолении его этот барьер на высшем этапе обязательно рушится.
Во втором измерении, напротив, коан – не наполненное смыслом выражение или анекдот; по крайней мере, он не берется во внимание как таковой. В этом измерении коан – в полной мере иррациональная проблема, рассчитанная с самого начала на то, чтобы подвести сознание к «мертвой точке», перекрывая один за другим все возможные каналы к привычным клише мышления, с целью заставить сознание двигаться сквозь огромное внутреннее напряжение, подвигая его к состоянию психоза и, таким образом, вводя его в конечный «прорыв». В данном аспекте каждый коан есть не что иное, как своего рода искусственно изобретенное средство для образования психологического шока у ученика. Но отличительной особенностью является здесь то, что наше сознание так сильно привязывается к работе на уровне интеллектуального понимания и никогда не успокаивается до тех пор, пока не находит «значение» в любом вербальном произнесении или утверждении, что почти невозможно ему вступить в схватку с коаном, как с неистовым, радикальным психологическим шоком. Отсюда строгие предупреждения всех мастеров дзэн против «думания», против малейших попыток со стороны учеников «понимать» значение коанов.
– Я осел, – сказал Дзесю.
– Я задница осла, – сказал Бун-он.
– Я ослиный помет, – сказал Дзесю.
– Я черви в ослином помете,
– сказал Бун-он.
– Что ты там делаешь?
– Я провожу там лето.
– Иди за фруктами, – сказал Дзесю.
Классический коан дзэн
Теперь проиллюстрируем два измерения коана, подчеркнутых выше. Возьмем, для примера, следующий знаменитый коан – «Цитрусовое дерево во дворе» Джошу (кит. Чао Чоу).
Однажды монах спросил Джошу: «Скажи мне, каково значение Первого патриарха, пришедшего с запада?» (Имеется в виду, какова высшая правда дзэн-буддизма).
Джошу ответил: «Цитрусовое дерево во дворе!»
Каково отношение между цитрусовым деревом во дворе и действительной, живой сущностью буддизма, принесенного в Китай из Индии Бодхидхармой? При обычных обстоятельствах ответ Джошу прозвучал бы бессмысленно. Однако с точки зрения философии дзэн (то есть «первого измерения») слова Джошу имеют смысл как ответ на вопрос монаха. Короче говоря, Цитрусовое дерево Джошу выражает то же, что и понятие Истинный Человек – вне условностей. Единственной разницей между этими двумя понятиями является то, что последнее – изначально Недифференцированное – представлено как чистая субъективность, в то время как в первом, то же Недифференцированное проявляет себя как чистая объективность. Как мы заметили ранее, изначальное Недифференцированное, как представление дзэн, есть само по себе за пределами субъективности и объективности, но оно в одно и то же время являет такую природу, что свободно может проявляться как абсолютный Субъект, или как абсолютный Объект, или как оба сразу, а именно, в случае Субъект – Объект.
Вот где мысль бесполезна; Вот куда знание не проникает.
«Синдзинмэй»
Важно отметить, что Недифференцированное не может существовать в своей изначальной непродифференцированности, так как для того, чтобы существовать, оно должно необходимым образом дифференцировать (различить) самое себя. Иными словами – четко выкристаллизовать себя как нечто субъективное или объективное. А так как Недифференцированное дифференцируется в полной степени, то есть без остатка в каждом из мириад вещей и явлений, то каждая эта вещь или явление не отличается от Недифференцированного, кроме как на уровне неартикуляции или артикуляции.
Цитрусовое дерево во дворе! Как по волшебному зову весь мир являет себя из метафизической основы – Пустоты (шуньяты).
Весь мир в Цитрусовом дереве. Джошу – Цитрусовое дерево. Монах, вопрошающий к нему, – тоже Цитрусовое дерево. Короче, нет ничего, кроме Осознания Цитрусового дерева, потому что в этом – метафизическое Ничто, само Бытие в своей недифференцированности проявляется как Цитрусовое дерево, уникальное и в то же время универсальное.
Теперь попытаемся интерпретировать (конечно же, снова с позиции «первого измерения») еще один коан, иллюстрирующий в несколько отличной форме тот же аспект дзэнской метафизики. Коан состоит из единого и очень простого повелительного предложения.
Воистину, из-за того, что принимаем и отвергаем, Мы не можем постичь таковость вещей.
«Синдзинмэй»
«Послушай звук хлопка одной руки!»
В отличие от множества коанов, обычно упоминаемых в дзэнских текстах, исконно китайских по происхождению и относящихся к высказываниям и делам мастеров времен династии Тань, этот коротенький коан – оригинальный медитационный предмет, придуманный по-новому в XVIII веке Хакуином, одним из величайших мастеров Рин-дзаи в Японии. Коан, широко известный как Секишу (одна рука) мастера Хакуина, доказал свою эффективность в обучении дзэну так, что стал по популярности в Японии почти таким же, как «My!» (Нет!) Джошу.
Хакуин требует от своего ученика слушать звук хлопка одной руки. Если хлопнуть обеими руками, появится обычный в таком случае звук. Что же такое звук хлопка одной руки? В обычных условиях это будет просто бессмысленным вопросом. Однако, как в случае с цитрусовым деревом, коан заключает скрытое метафизическое значение, открывающееся интеллекту в «первом измерении».
С целью лучшего схватывания сего философского понятия предоставим читателю известный дзэнский анекдот, связанный со всесущностью ветра в мире. Драматис персонэ (dramatis personae) здесь мастер Маеку (кит. Ма Ку) и монах.
Отдохни от самого себя
Как-то раз мастер Маеку Хотэцу обмахивал себя веером, когда к нему подошел монах и сказал: «Природа ветра постоянно вездесуща, поэтому в целом мире нет места, не охваченного им. А если это так, почему же ты пользуешься веером?»
Маеку ответил: «То, что ты знаешь, есть лишь теория о том, что ветер рассеян по всему миру».
Монах вопросил: «Тогда где же настоящее значение ветра, рассеянного по миру?»
Мастер лишь продолжал обмахивать себя веером.
Монах почтительно поклонился и ушел.
«Природа ветра» фактически не отличается по существу от того, что мы знаем под более обычными названиями, например, «природа Будды», «самостная природа», «сознание» и т.д., все из которых указывают на «Абсолют» в понятии дзэна, а именно – Реальность как таковую, до субъективно-объективного раздвоения, изначально Недифференцированное, которое еще недифференцированно, но которое в то же время готово дифференцировать себя в виде феноменального ветра.
«Природа ветра» проникает во все уголки мира. Нет ни единого не заполненного им места. И, в соответствии с типичным дзэнским образом мышления, причина прохладного ветра оттого и есть в том месте, где человек пользуется веером. Однако, наиболее важным пунктом является то, что эта постоянно вездесущая «природа ветра» не актуализируется здесь и сейчас до тех пор, пока человек не обмахивает себя веером; что универсальный Ветер может существовать только через уникальный акт использования веера. Таким образом, мы снова возвращаемся к нашему старому знакомому метафизическому тезису, а именно, что Недифференцированное существует лишь через свою собственную дифференциацию.
Мы не можем не удивляться многообразию выражения одной и той же невыразимой истины. Здесь мы видим многообразие, в котором Ум не потерян; одно есть другое, даже если это не очевидно.
P. X. Блайс
Теперь вернемся к коану «одной руки» Хакуина. После того как мы разобрались с коаном «ветра» Маеку, будет довольно просто ухватить внутреннюю структуру хлопка одной руки. Так же, как «природа ветра» вездесуща, звук одной ладони – «природа звука», иными словами, также постоянно вездесуща. «Природа звука», которая в данном случае представлена как «звук хлопка одной руки», присутствует везде, готовая реализовать себя в любой момент как эмпирически слышимый звук, когда бы и где бы кто-нибудь не захотел ударить в ладоши. Дзэн идет дальше и утверждает, что сознание слышит звук даже до того, как он эмпирически реализован, даже в стадии хлопка одной руки. Таким образом, в «звуке одной руки», или «природе звука», мы сталкиваемся снова с недифференцированным в его определенном онтомологическом стремлении к артикуляции себя как физически слышимого звука. Дзэн в данном случае состоит в «смотрении вовнутрь» «природы звука» в определенный момент, когда последний начинает звучать и раскрывает свою, свойственную ему, склонность артикуляции. Вот что подразумевается под понятием звука хлопка одной руки. Заметим, что когда две руки соединяются в хлопке, артикуляция уже имеет место, и «природа звука» скрывается за физически слышимым звуком.
К вышеизложенному относится и замечание другого знаменитого японского мастера Банкеи по поводу слышания звука храмового колокола до того, как он услышан:
«Послушайте, звучит колокол; вы слышите его звук. Собственно говоря, вы постоянно и бесконечно осознаете звук колокола даже до того, как по нему ударят, а звук действительно слышен. Ясное осознание звука колокола до его звучания – это осознание, я называю «не рожденное сознание Будды». Осознавать колокол лишь после того, как он прозвучал, – все равно, что ловить следы чего-то уже произошедшего. В этом случае вы уже впадаете во вторичное положение или третичное, теперь вы уже не в положении первичности Недифференцированного».
Чистый, абсолютный субъект – «не рожденное сознание Будды» Банкеи всегда находится в пробужденном состоянии и является бесконечным слышанием звука колокола. И именно поэтому, когда по колоколу ударяют, мы сразу, без малейшего колебания, осознаем звук – как звук колокола. И с точки зрения дзэна, абсолютный субъект в подобном контексте полностью идентифицируется со звуком или «природой звука». Таким образом, абсолютный субъект есть звук.
Эти и подобные интерпретации, однако, относятся только к «первому измерению» коана. Они, с точки зрения строгого подхода в дзэне, вторичны по значению. Но нельзя просто отрицать существование такого измерения интеллектуального понимания. Хотя, с методологической позиции мастеров дзэн, то есть вышеупомянутого «второго измерения» коана, всякие интеллектуальные интерпретации должны категорически отвергаться как нечто существенно ненужное, бесполезное и даже вредное.
– Что такое глаз древних, о котором говорят, что монах должен его приобрести? – спросил Уммон, и сам ответил: – Лягушка, танцующая до небес.
Классический коан дзэн
Фактически, обретая совершенное интеллектуальное понимание коана, мы не достигаем ничего значительного. Даже напротив, коан по своей природе таков, что чем больше углубляешься в него интеллектуальным пониманием, тем дальше уходишь от его духа, немедленное схватывание которого и есть единственное в практике дзэн.
Таким образом, любое понимание коана интеллектом – неважно, насколько это понимание будет полным и точным – создает преграды на пути того, кто следует дисциплине дзэн.
Следует отметить, что отрицание всякого интеллектуального понимания коана в дзэне абсолютно и бескомпромиссно. Даже сам ментальный подход попытки понять коан – вещь, отвергаемая сразу же. Ибо уровень сознания, на котором функционирует интеллект, является тем, что должно быть преодолено во что бы то ни стало. Именно поэтому дзэн так категорически отвергает всякое философствование. Можно значительно преуспеть в разработке системы глубокой философии на базе интеллектуальной интерпретации коанов, оставаясь при этом на уровне дискриминирующего интеллекта и не достигая общей трансформации личности для немедленного схватывания Недифференцированного, а именно того, к чему исключительно стремится дзэн.
Коан в его «втором измерении», то есть коан как практическое средство дисциплины, как метод, не есть предмет, понимаемый интеллектом. Напротив, его следует воспринимать как технику, специально отработанную с целью почти силового подталкивания ученика к существующей ситуации, в которой у него абсолютно нет возможности позволить его мыслям функционировать. В соответствии с принципом, ученик сидит в медитации, концентрируя сознание день и ночь на коане, но не для того, чтобы думать о нем или пытаться понять его значение, а просто, чтобы разрешить его в полной мере. Но как может он разрешить проблему, которая с самого начала рассчитана как неразрешимая? Этот вопрос ставится перед ним с самого начала. Единственно изначальный путь разрешения коана в традиционной манере дзэн Рин-дзаи есть «становление самим коаном», или становление в полной мере одним целым с коаном. Решением Цитрусового дерева Джошу, например, является чье-либо становление цитрусовым деревом. Решение Одной руки Хакуина лежит в том, что необходимо стать «звуком хлопка одной руки». Но в чем же конкретно заключается «становление коаном»? Вероятно, «становление коаном» определяет экзистенциальный процесс. Что же тогда представляет внутренний механизм этого процесса?
…ведь это естественный путь исцеления от вашей собственной ужасной отчуждённости, именуемой нормальностью.
Доктор Ленг
Ничто не дает лучшего ответа на этот сложный вопрос, чем традиционный подход к коану Джошу
«My!» (Нет! или Ничего!) в духе секты Риндзаи, как к наилучшему средству для обучения учеников. Коан, который широко известен как «Собака Джошу» или «Слово-Му Джошу», гласит:
Однажды монах спросил мастера Джошу: «Обладает ли собака природой Будды?» Мастер ответил: «My!» (кит. «By!»).
Понимание этого коана через «первое измерение», являющееся философским значением его, ясно теперь без дальнейших пояснений. Исходя из позиций метафизики махаяны, придерживающейся идеи того, что природа Будды (то есть Абсолют) универсально присутствует во всем, монах спрашивает Джошу, имеет ли даже такое животное, как собака[4], природу Будды или нет, пытаясь тем самым как бы определить глубину сознания дзэн-мастера. Как обычно, мастер разбивает вдребезги концептуальный уровень, на котором монах строит свой вопрос, представляя ему прямое «My»!» – супра-концептуальную реальность. Абсолют, указывает он, переходит понятие обладания или необладания собакой оного. Проблема обладания или необладания просто не существует в измерении, на котором находится Джошу. Такая проблема может быть поднята на уровне интеллектуальной бифуркации (раздвоения). Но как скоро мы остаемся привязанными к уровню бифуркации, реальное достижение проблемы недостижимо. Таким образом, Джошу вместо того, чтобы дать монаху утвердительный или отрицательный ответ на его вопрос, резко выбрасывает ему под нос саму природу Будды в виде Ничто, то есть изначально Недифференцированного. «My!» в этом смысле играет ту же роль, что и «Цитрусовое дерево» или «звук хлопка одной руки».
Стоит также упомянуть, что существует и еще одно более элементарное или, даже можно сказать, более примитивное измерение этого анекдота в его коановом статусе. В его оригинальной версии, до того, как он обрел определенную форму, и до того, как он стал использоваться как таковой, существовал довольно длинный анекдот более догматического характера, в котором Джошу описан как мастер, дающий два контрадикторных ответа «да» и «нет» на один и тот же вопрос, заданный двумя монахами по разным случаям. Как прекрасный образчик докоановского анекдота здесь приводится часть оригинальной версии, в которой Джошу занимает негативную позицию:
Монах спрашивает Джошу: «Обладает ли собака природой Будды или нет?» Джошу отвечает: «Нет!» Монах (в соответствии с буддийской сутрой): «Все чувствующие существа наделены природой Будды. Тогда возможно ли, что собака обделена природой Будды?» Джошу отвечает: «Это все от того, что собака существует по ее собственной карме».
Последнее заявление Джошу может быть объяснено нашим языком как следующее. Природа Будды (которая есть вездесуща) полностью уничтожает факт того, что через собачью карму (то есть через ее внутреннюю онтологическую склонность к проявлению себя как собаки) природа Будды принимает форму индивидуальной собаки. Как долго нас интересует осознание индивидуально дифференцированной собаки, так долго и отсутствует даже малейший след супра-временного и супра-пространственного осознания Недифференцированного. Правильна ли эта интерпретация или нет, совершенно определенно то, что в конечном итоге, что, как отметил Доген, природа Будды, как таковая, абсолютно безгранична и не существует, да и не может существовать, в ее исходной чистоте как нечто ограниченное. Таким образом, анекдот уже в своем докоановском статусе четко указывает на то, весь анекдот касается буддийской догмы, и что «My!» Джоши в этой конкретной установке должен восприниматься как обычное «нет», отрицаемое существование природы Будды в собаке, которое означало бы в конечном итоге, что, как отметил Доген, природа Будды, как таковая, абсолютно безгранична и не существует, да и не может существовать, в ее исходной чистоте как нечто ограниченное. Таким образом, анекдот уже в своем докоановском статусе четко указывает на то, что составляет уже в статусе коана вышеупомянутое «первое измерение».
Говорить, что есть природа Будды, – это называется клеветой привязанности. Говорить, что нет природы Будды, – это называется клеветой лжи.
Бай-Чжан
Как уже неоднократно указывалось, однако, такое понимание есть не что иное, как необходимое интеллектуальное ухищрение с точки зрения «второго измерения». В этом измерении «My!» должен выполнить определенно иную функцию. Анекдот в качестве коана должен сработать как психотехника, и «My!» выполнит роль управляющей силы, вызывающей общую трансформацию всего психического механизма ученика дзэн.
Вместо попытки поиска значения коана, ученик строго направляется на созерцание этого «My!», пока вся его субъективность не растворяется и трансформируется в этом «My!». Все, что от него требуется, это выйти на неуловимое «My!» без думания о нем. «Не путайте «My!», – предостерегает мастер Мумон (кит. By Мен), составитель «My Мон Кана», – с абсолютной пустотой или с ничто. Даже не определяйте его в терминах «существует» или «не существует». Иными словами «My!» Джошу не берется как отрицание существования Абсолюта в собаке. Проблема находится за пределами существования или не существования чего-либо. В совершенно различном измерении сознания проблема должна быть трансформирована в «нечто подобное железному, докрасна раскаленному шару, который вы проглотили и который вы не способны вырыгнуть, как бы ни старались».[5]
Вводя себя в состояние глубокой, однонаправленной концентрации, ученику следует продолжать созерцать «My!» упорно и напряженно, повторяя в то же самое время слово «My!» молча или вслух до тех пор, пока все его тело и сознание, как бы теряя ощущение себя, входят в определенное состояние, указанное словом «My!», то есть до тех пор, пока он не достигает того же уровня сознания, в котором сам Джошу произнес слово «My!», за пределами раздвоения сознания в субъекте и объекте. Вне всякого сомнения факт того, что звучание единственного слова «My!» в подобном состоянии интенсивной концентрации производит почти такой же эффект, как и произнесение мантры. Но особая семантика слова «My!» (ничто) также вносит огромный вклад в появление у ученика специфического психологического состояния, в котором субъект и объект сливаются в абсолютное единство чистого знания. Для ученика, который может быть затронут объективизацией «My!», ставя его как бы перед собой, как что-либо для созерцания, рано или поздно возникает понятие того, что сама семантическая структура «My!» представляется невозможной для осознания ее в качестве объекта и что это может быть осознано лишь его (ученика) революционизированием собственного сознания, при помощи открытия, в котором «My!» актуализировано в его метафизической реальности, в его «данности», как ничто в смысле абсолютно недифференцированной полноты Бытия. Только тогда ученик осознает, что его более нет там, что там нет ни его «Я», ни его «не Я», но только «My!» – единое «My!», без всякого намека на дуальность.
Смеющийся монах
Большая часть того, что для нас очевидно в отношении мира, что мы считаем не преложными священными истинами, может и должно быть подвергнуто сомнению.
Ч. Тарт
Таков в широком смысле инструментальный аспект коана. Даже при столь коротком рассмотрении становится ясно, каким разным может быть один и тот же коан при подходе к нему с точки зрения двух различных измерений. В первом измерении «My!» метафизично, актуализация его находится в самой дзэнской метафизике. Во втором измерении, наоборот, «My!» – метод, нечто, при помощи которого ученик подчиняется определенной дисциплине раскрытого: того, что мы ранее определили как «глубокий уровень» его сознания.
Но все это в одно и то же время проливает свет на близкую связь, соединяющую эти два измерения коана одно с другим. И только на очень «глубоком уровне» сознания, которое, таким образом, становится раскрытым методологическим использованием «My!», это «My!» актуализируется здесь и сейчас.
Итак, нами предпринята попытка представить медитативную технику дзэн так, как она была исторически развита – сектами Сото и Риндзаи. Принципиальной задачей тут стало дальнейшее освещение факта того, что дзадзэн, или сидение в медитации, является в дзэне вовсе не техникой, опустошающей сознание в смысле доведения его до полной ментальной бессодержательности, но, напротив, что оно включает активацию наиболее интенсивной и сконцентрированной работы сознания на определенном его уровне, где субъект и объект уже не дифференцируются друг от друга, и, наконец, что подобного рода работа сознания заслуживает определения, как очень специфический тип мышления. Наиболее очевидно в использовании метода коана в школе Риндзаи (хотя и метод «чистого дзадзэна» школы Сото также заслуживает внимания), что тот образ «глубинного думания», описанный выше, срабатывает безукоризненно и может применяться каждым, желающим посвятить себя выработке силы уравновешенного сознания, которое и является медитативным состоянием его.
Young and innocent
Yet old in the way of Life
Help yourself by
being yourself
For freedom is there
For happiness is there.
Сифу Дуглас, Лим Вонг
ПОЕДИНОК – ВИД КОАНА
Поединок, также как и словесный диалог, можно использовать для демонстрации тщетности рассудочного мышления, добиваясь того, чтобы ученики отказались от данной формы мышления, непосредственно переживая состояние спонтанного адекватного реагирования на все происходящее в «диалоге поединка».
На определенной стадии «продвинутости» в плане психофизического, технического развития ученик в поединке не ищет совета со стороны – решения должны находиться сами, собственными усилиями. Каждый миг возникает новая ситуация, требующая правильного, интуитивного разрешения, когда нет разделения типа: вот партнер, вот поединок, а вот я. Когда атмосфера поединка, как и коана, становится частью ученика.
Поединок, так же как и коан, нельзя логически осмысливать для нахождения правильного ответа. Тут нельзя много размышлять над самой проблемой. Сколько ни раз мышляй, не сможешь найти удовлетворительного ответа, поскольку логического ответа тут не существует.
Рыцарство – цветок не менее естественный для почвы Японии, чем ее эмблема – вишня в цвету; это отнюдь не иссохший образец античной добродетели, хранимый в гербарии нашей природы.
Инадзо Нитобэ
Поединок как метод практики медитации требует более скорого вхождения в состояние происходящего, иначе партнер может перехватить инициативу. Опытные партнеры обычно интуитивно чувствуют, когда появляется неверный ответ, то есть когда создается ситуация неправильного реагирования, и тут же исправляют ее, осознавая то, что сложилась она под влиянием проявления их собственных мыслей. Конечно, все происходит в доли секунды, ибо коан поединка не терпит долгих исправлений и затянувшихся выборов верных ответов!
В поединке, воспринимаемом как коан, каждый партнер одновременно и ученик, находящий верный ответ, и учитель, старающийся загнать ученика в тот или иной тупик. Но если же один из партнеров, на миг находящийся в роли ученика, не уверен в своем выборе и представит такие ответы своему учителю, то результат будет не завидным.
Конечно, чтобы обрести опыт поединка не как очередной драки, спарринга, кумитэ и т.п., а коана, необходимо освоить метод обретения невозмутимости духа. Невовлеченность в переживания позволяет здесь сохранять стабильное состояние психики в любых экстремальных условиях. Боец, находящийся в подобном состоянии, реагирует на события целостно и спонтанно, действует молниеносно. Здесь сознание и бессознательная сферы интегрированы в единое целое, вследствие чего эмоции не могут влиять на поведение. Однако дойти до подобного результата удается через многие годы ежедневных психофизических упражнений.
В идеале гуру создаёт снаряд самоуничтожающихся иллюзий, которые разрушают жизни, отрицающие иллюзии, и «создают пространство», в котором он может просто быть.
Л. Рейнхард
ЛЕКЦИЯ 12
Будо. Сила и разум. Принцип «здесь и сейчас». Учение Кэмпо-дзэн
БУДО
Отличительной особенностью всех японских боевых искусств является то, что при овладении ими основной акцент делался и делается прежде всего на морально-этическую сторону и достижение психической уравновешенности, а затем уже на формирование физически развитой личности. Морально-этическое содержание таких дисциплин, как кэндо, кюдо, дзюдо и другие, показывается иероглифом «до», указывающим на нравственный принцип, связанный с дзэн-буддизмом.
Познание «до» («правильного», «истинного пути») всегда считалось самым главным в японском фехтовании, стрельбе из лука, борьбе без оружия, даже в плавании; чем-то таким, что совершенно необходимо для гармонического развития индивидуума. «До» идентично понятию «Дао», трактуемому в китайской философии и эстетике как первопричина всего духовного и материально существующего, как источник всех явлений бытия, как «путь» природы. По мнению теоретиков боевых искусств, целью и сутью их было и есть соприкосновение воина с «до», то есть слияние единичного с целым. Иными словами, «до» должно помочь воину «войти в соприкосновение с божественным духом, уловить его присутствие, увидеть его существование». Это вполне соответствует дзэн-буддизму, провозглашающему, что «изначальная природа Будды» присутствует во всем одушевленном и неодушевленном и постигается через просветление (сатори).
Познавая «до», воин должен достичь военного мастерства, тождественного «истинному пути», и «войти в совершенную гармонию с природой», частью которой является каждый человек. Поэтому на психологическую подготовку воина всегда обращалось большое внимание. Решающими факторами в деле выработки силы духа были отрешенность от всего постороннего (т.е. концентрация внимания), медитация и следование ритуалу.
Развитие самообладания, трезвости мысли и хладнокровия не означает, однако, что в боевых искусствах самураев физический фактор считался несущественным. Являясь вторым образующим элементом боевых искусств, физическое воспитание требовало от воина кропотливого оттачивания техники, развития силы и выносливости, выработки почти инстинктивной реакции и феноменальной координации движений. Все это достигалось в результате ежедневных и многочасовых тренировок, выступающих в качестве репетиций боевых действий.
СИЛА И РАЗУМ
«Как стать сильным? Как стать могучим? Как просветлить сознание, контролировать поведение, обрести мудрость?
С самого начала своей истории человечество вынуждено было все более и более раздвигать пределы
своей силы и разума, поднимаясь до суперсилы и суперразума.
Но благодаря чему возможно стать в одно и то же время сильным и разумным?
В Японии это достигается при помощи практики боевых искусств или будо совместно с дзэном. Это учение с богатыми традициями, дошедшее до наших дней, хотя японское будо подернулось в какой-то мере дуализмом, и современные ученики больше пекутся о том, как стать сильными, и меньше – как получить мудрость. Сила и разум: дзэн соединяет эти понятия в одно. Ни для кого не секрет, что возможности нашего тела, равно как и ума, ограничены: это закон нашего состояния. Мудрость также имеет пределы, так как мы просто люди. Человек не может сравниться своими физическими возможностями, скажем, со львом, он и не в состоянии претендовать на космическую мудрость.
Ну а почему бы и нет? Разве нет каких-либо средств для обретения человеком возможностей преодолеть пределы человеческого? Зайти за них?
Освобождаясь от общества и от своего эго, мы обретаем истинную свободу.
Эта свобода означает не страх.
Кодо Соваки
На этот вопрос дает ответ боевое искусство в виде его принципа ваза. Ваза – это искусство, вид сверхтехники, передаваемой от учителя к ученику, овладение которой ставит человека на доминирующий уровень. Она развивает мощь за персональными пределами любого индивидуума.
Когда в своем сердце мы следуем Истинному Пути, Боги будут с нами, Даже если мы не читаем молитв.
Такуан
Дзэн в свою очередь развил другого рода супертехнику, которая не только обеспечивает физическую и ментальную силу, но и открывает путь к разуму; путь к разуму природы будды. Это дзадзэн – практика правильного сидения в традиционной позе, правильной походки, стояния, дыхания. Он воспитывает отношение сознания, называемое хиширьё – состояние мысли без процесса думания, сознания за пределами мысли».
Таисен Десимару
«Выживание сильнейшего – это закон природы, который приложим ко всем живым существам. Несмотря на то, что сила является решающим фактором в животном мире, среди людей сильнейшим считается тот, кто превосходит других не только физически, но и умственно. Интеллектуальные способности человека объясняются тем, что он прошел долгий путь эволюционного развития. В идеале человек не должен прибегать к физической силе для разрешения конфликтов подобно тому, как это делают животные, но, тем не менее, на всем протяжении исторического
Да, выживание – это не только первая цель ума, это единственная цель ума.
В. Эрхард
развития человечества мы наблюдаем противоречащее всем доводам рассудка стремление к физическому насилию как к последнему средству разрешения споров.
Причиной, очевидно, является то, что человек, опирающийся на силу в самом деле сильнее человека, полагающегося только на доводы разума, поскольку первый вполне может уничтожить второго, тогда как второй будет физически беспомощен, даже если также прибегнет к силе. Быть просто правым недостаточно. К сожалению, справедливость должна отстаиваться при помощи силы. Законы и обычаи любого общества уважаются только до той степени, до которой они подкреплены силой. Сила необходима человеку, но не для убийства или разрушения, а для защиты жизни. Если справедливость поддержана силой, то человек сможет остановить нападающего, защищая собственную жизнь. Это и есть любовь в действии, противоположная пассивной покорности, от которой нет ни малейшей пользы».
Сё Дошин
«Я вошел в дзэн вратами боевых искусств, у которых стоял монах в шафрановой накидке, хотя занятия боевыми искусствами вовсе не являются единственным способом постижения дзэн.
Некоторые люди приходят к дзэн внезапно; в конце концов. Дзэн в его чистой форме обычно понимается не просто как «просветление», но как «внезапное просветление» – нечто, подобное пробуждению от глубокого сна или от продолжительной «рассеянности», то есть означает пробуждение от поверхностной путаницы в восприятии этого мира. Захватывающие притчи об адептах (мастерах) дзэн, достигших такого внезапного просветления, говорят очень многое не только о самом дзэн, но и о том, что он означает сегодня, как он согласуется с нашим современным миром.
И дзэн действительно превосходно вписывается в наш мир. Люди достигают просветления в кузове грузовика, забитого автомобильными запчастями, во время бритья или когда вынимают газету из почтового ящика.
Просветление реально и всегда находится в пределах досягаемости; в любое мгновение мы можем очнуться от нашего текущего восприятия окружающего мира к совершенно иному взгляду на него. При таком просветлении не происходит никаких перемен, кроме изменения нашей точки зрения, но она изменяется навсегда.
Со всей своей долголетней силой и мудростью, со всем своим опытом и глубочайшим состраданием. дзэн желает, чтобы вы нашли себя. дзэн деятельно стремится к тому, чтобы вы достигли счастья и удовлетворенности своей жизнью.
Просветление есть конечная цель, это будущее, но даже само принятие решения сделать верный шаг, одно лишь обращение лица в правильном направлении может оказать мощнейшее воздействие на день сегодняшний, на то, как вы проживаете каждый миг своей жизни, начиная с этого момента. Не может быть сомнений в том, что дзэн можно применять при любом образе жизни, – каждый человек в любых обстоятельствах может войти в дзэн; и я убежден, что это использование обязательно пойдет на пользу, ибо дзэн начинается именно на человеческом уровне – с того, что люди думают о себе и о других, – и заканчивается тем же.
Если вы будете придерживаться Дзэн достаточно долго, пытаясь разрешить вопросы, не имеющие «верного» ответа, вы обнаружите, что ваш разум способен двигаться в новых направлениях, и постепенно ощутите в себе новые силы, с помощью которых сможете расширить свои умственные горизонты.
Я очень ценю один важный аспект дзэн – он учит нас тому, что мы не одни. В глубине души каждый из нас стремится к одному и тому же, независимо от того, называет он это «просветлением», «счастьем» или «любовью».
Слишком много людей потратили всю свою жизнь на ожидание того что это нечто само придет к ним, но это не путь дзэн. Дзэн всегда пребывает на стороне действия, он основан на совершении всего, что необходимо и правильно, поэтому его последователи живут настоящей жизнью. И потому в рамках дзэн все мы обладаем определенным родством друг с другом.
Но дзэн – это не искусство побеждать. Дзэн – это искусство побеждать или терпеть поражение.
Р. X. Блайс
Практикой дзэн может стать чайная церемония, равно как и составление букетов, каллиграфия или стрельба из лука. Что же видит внешний наблюдатель? Мастер чайной церемонии, кажется, никогда не доберется до момента разливания чая; составитель букетов прилагает больше усилий к развязыванию пучков цветов, чем к самому их расположению; каллиграф вкладывает большую часть своей энергии в приготовление разнообразных кистей; лучник, хотя и совершает со своим луком изящные движения, выглядит совершенно не обеспокоенным такими мелочами, как наведение на цель, – судя по всему, его совершенно не волнует, попадет ли он в мишень.
Но он все же поражает ее, точно так же, как каллиграф в конце концов создает прекрасную и гармоничную страницу. Умение увидеть в каждом таком искусстве, как и в боевых искусствах, церемонию – означает начало понимания. Перейти к видению за внешним ритуалом практики и самоотверженности, уважения и дисциплины, из которых слагается искусство, означает достичь еще более глубокого проникновения.
Каллиграфия
Меткий выстрел из лука и быстрый мазок кисти каллиграфа могут показаться никак не связанными с нашей повседневной жизнью, но тот же дзэн, который придает внутреннюю энергию этим движениям, дзэн, который делает их возможными, может использоваться повсюду и каждым, кто желает развить тайную силу внутри, силу, которой все мы обладаем».
Чак Норрис
ПРИНЦИП «ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС»
Вы и я – не одно и то же. Если вы не можете отыскать решения проблем вашей собственной жизни, в конце концов вы окажетесь парализованы, неспособны более к действию.
Как создать жизнь по принципу «здесь и сейчас»?
Включаем кинопроектор, пленка останавливается, образ застывает в недвижной статике…
Создание и концентрация энергии представляют собой элементы, общие для боевых искусств и дзэна. Если сознание сконцентрировано на «здесь и сейчас» и находится в контакте с фундаментальной энергией вашего тела, вы способны уследить за всем происходящим и держать энергию для своевременного использования.
Если рука открыта, вы способны ухватить все возможное; если же она сжата в кулак, ничего не войдет в нее. В боевых искусствах главное – проникновение в элементы и феномены, а не скольжение по ним.
Но в наши дни все желают сберечь энергию и поэтому наполовину живы. Жизнь в полнакала, и никогда в полную силу.
Вы должны учиться проникать в жизнь. Секрет боевых искусств, таким образом, лежит в том, чтобы учиться направлять сознание «рю ги», учить его верному действию. Это основа физической техники. Сознание должно быть субстанцией. Сознание – субстанция без форма, но иногда она обретает её.
Что означает высказывание: «Когда активность сознания заполняет космос, она схватывает благоприятную возможность, избегает неудачу, охватывает всю бесконечность проявлений в одном из них?» Это означает применимо к боевым искусствам то, что в поединке сознание наше не должно зависеть от движений противника. Сознание должно двигаться свободно, без направленного желания атаковать, но и не ослабляя своего внимания ни на мгновение.
Всё это также применимо и к нашей повседневной жизни. Многие люди ни о чем другом не думают, как только о деньгах, так как они якобы удовлетворяют весь комплекс желаний, и ради них теряют порой честь и славу. Другие люди желают лишь чести и славы и ради них теряют деньги. Третьи, к примеру, фиксируются на любви и ради неё теряют деньги, энергию и т.д. А счастье, однако, не однобоко.
…Ежеминутно возле Бога,
Не отрываясь ни на миг!
Вниманьем всем, душою всею
Быть вечно здесь, не где-то там.
Нет, предпочел пахать и сеять
И с божьих глаз ушел Адам.
3. Миркина
Мы должны создать нашу жизнь, освободить себя, стать непредвзятыми, просто соблюдая принцип «здесь и сейчас», ибо всё реально существующее есть в моменте настоящего.
«Отражение луны бесконечно движется на поверхности воды. Однако луна сияет на небе и никуда не движется, она стоит, но она движется».
Коротенькая поэма о секретах дзэна и боевых искусств, но в то же время великий коан.
«Поток никогда не течёт назад. Вода бежит и бежит, но луна не движется. В поединке сознание должно быть подобно луне, тогда как тело и время утекают, как поток воды».
«Сейчас» никогда не возвращается. В дзадзэне каждый выдох есть единый и неповторимый, единый сейчас, и это никогда не приходит снова. Конечно, можно задержать дыхание, но то, что вы задерживаете, это не то, что было до того. Выдох после – не есть выдох до того как. Вчера было вчера, а сегодня – сегодня.
Воистину, наступила пора жить в реальности настоящего момента! Ибо куда исчезло прошлое?Где, поджидая, притаилось будущее? И где этот настоящий момент? В недвижной точке между прошлым и будущим? В невидимой, неразличимой точке? И не там ли, не в этой ли точке заключен секрет успешной медитации и совершенной концентрации?
К. Скрябина Редиин
Мы должны концентрировать сознание на «здесь и сейчас», создавать это «здесь и сейчас». Только так мы будем постоянно обновляться. Сегодняшний дзадзэн не тот, что был вчера. Дзадзэн должен всегда быть свежим. Не следует отдыхать во время дзадзэна, так же как и во время занятий боевыми искусствами. Формальное отношение не приведёт к успеху: выполнять всё следует, вкладывая всего себя в дело. Не надо оставлять в резерве энергию.
Концентрация сознания означает полный отпуск энергии, и так следует поступать в любом действии жизни.
Читать бесплатно другие книги:
