Зло не дремлет Вильгоцкий Антон

Глава 1

История, которую рассказал бард Намор Долгонос архимагу Дорнблатту и волею судеб случившемуся поблизости Заффе, казалась невероятной. Было даже не ясно, во что не верить в первую очередь: в появление на схарнийской земле очередного дзерга – или же в то, каким образом погибший волшебник Каздан передал в Академию собранные в Черных руинах сведения. Однако Намор Долгонос, хоть и являлся бардом – человеком с определенным уровнем воображения, – вовсе не производил впечатления персоны, способной сочинить такой рассказ.

Но колебания волшебников – верить или не верить Намору – продолжались совсем недолго. Вплоть до тех пор, пока Дорнблатт при помощи магии не исследовал его память. Архимаг действительно обнаружил там присутствие чужого сознания. Знакомого сознания – Дорнблатт распознал в нем ауру Каздана.

– Ну что ж, Намор, – произнес ректор, выглядевший к тому моменту весьма обеспокоенным. – Теперь я вижу, что вы говорите правду. Вам, наверное, хотелось бы получить награду.

– Награду? – переспросил бард. – Лучшей наградой для меня будет, если вы избавите меня от этих воспоминаний. Точнее, сделаете так, чтобы они перестали казаться мне моими собственными. А то я сам уже не могу понять, кто же я – бард Намор Долгонос или мертвый волшебник Каздан.

– Хорошо, – кивнул архимаг. – Я могу это сделать. Вам точно больше ничего не нужно?

– Разве что комната, где я мог бы отоспаться, да добрый кусок жареного мяса с краюхой хлеба, – сказал Намор. – Не спал и не ел несколько суток, добираясь сюда. Вино было единственным моим спутником – пил, чтобы не сойти с ума.

– Понимаю. – Дорнблатт позвонил в колокольчик, чтоб вызвать Альтамира: – Поселите сударя Намора где-нибудь при Академии. Лучше всего – в блоке, где живут наши повара. Сразу скажите им, чтоб накормили гостя как следует.

Дорнблатт взмахнул волшебной палочкой, направив ее Долгоносу прямо в лоб. Намор невольно поежился: обычно ведь в таких случаях человеческие головы разлетаются на куски. Но архимаг всего лишь выполнял его собственную просьбу, избавляя барда от тягостных чужих воспоминаний.

Два облачка золотистого тумана выплыли из ушей Намора и соединились в одно. Туман сконцентрировался на конце волшебной палочки Дорнблатта. Архимаг коснулся ею одного из своих перстней, и остатки сущности Каздана втянулись в кольцо. Память погибшего мага еще могла пригодиться.

– Спасибо, мессир Дорнблатт, – сказал Долгонос, осознав, что его покинуло невыносимое ощущение раздвоенности. – Я могу идти?

– Да, – кивнул архимаг. – Но вы, может статься, нам еще понадобитесь. Так что не торопитесь покидать Академию.

– Идемте, Намор, – сказал от дверей Альтамир.

Бард встал из-за стола и, кивнув на прощание Заффе и Дорнблатту, пошел за полуэльфом.

– Ну что ж, Заффа, – сказал Дорнблатт, когда Альтамир и Намор ушли. – Волею случая ты стал свидетелем начала новой – не слишком-то приятной – вехи в истории Схарны. Раз уж судьба распорядилась так… Думаю, не будет ничего плохого в том, чтобы позволить тебе и дальше принимать участие в расследовании этого дела и устранении связанных с ним проблем.

– Вы это серьезно, мастер?! – Заффа был поражен настолько, что вскочил со своего места, едва не опрокинув при этом стул. – Вы настолько доверяете мне – человеку, который нарушил устав Академии?

– Ну а почему бы и нет? – отмахнулся Дорнблатт. – Я уже говорил тебе, что моя немилость к тебе не была столь уж серьезной. Будь я по-настоящему зол на тебя, Заффа, ты до сих пор стоял бы камнем в биланском склепе.

– Спасибо, мессир Дорнблатт, – склонил голову бывший лавочник. – Полагаю, из этого следует, что отныне я – член некоего чрезвычайного штаба?

– Именно так, – усмехнулся Дорнблатт. – Правда, штаб этот еще не создан. Давай-ка прямо сейчас этим и займемся.

В первоначальный состав так называемого «чрезвычайного штаба», что был сформирован уже через полчаса после беседы с Намором, вошли, помимо Дорнблатта и Заффы, секретарь ректора Альтамир и еще один не знакомый Заффе волшебник, оказавшийся тем самым пришельцем из иного мира, о котором рассказывал когда-то Дорнблатт. Потусторонний гость носил странноватое имя Андрей Королев. Заффа был несколько удивлен тем, что архимаг счел необходимым привлечь к схарнийским делам человека из другого мира. Но – в этом он уже имел однажды «удовольствие» убедиться на личном опыте – решения самого знатного волшебника континента подвергать сомнению не стоило.

– Друзья мои, – провозгласил Дорнблатт. – У меня есть четыре новости. Две из них очень плохие, но оставшиеся уравновешивают положение дел. Итак – чернокнижникам, что прячутся в развалинах Дзергвольда, удалось поднять из праха одного из древних, коих они именуют владыками. Да не кого-нибудь, а самого Тергон-Газида. В результате погиб наш товарищ Каздан, что был носителем нелегкой миссии разведчика в Черных руинах.

Лицо полуэльфа погрустнело, а острые уши его испуганно вздрогнули при упоминании о дзерге. Андрей же оставался спокоен – он ведь не знал Каздана и не испытывал наследственного страха перед древней схарнийской расой.

– Это были плохие новости, – продолжал Дорнблатт. – Переходим к хорошим. Каздан перед смертью успел поделиться частью своей памяти с человеком по имени Намор Долгонос. Двое из вас видели его сегодня здесь. – Заффа был уже в курсе дела, так что сейчас Дорнблатт разъяснял суть Андрею и Альтамиру. – Намор и рассказал мне о последних секундах жизни Каздана, а также передал сведения, которые тот успел собрать в Дзергвольде. В общем, теперь мне известно абсолютно все о возможностях, которыми располагают ютящиеся там негодяи, и об их ближайших планах. Но это еще не все! – Дорнблатт поднял указательный палец. – Как оказалось, в бумагах лидера этих чернокнижников – Лангмара – хранится подлинник предсказания, сделанного когда-то Ингардусом. Того самого, что противопоставлено пресловутому пророчеству дзергов.

«Лангмар? – подумал Заффа. – А ведь я уже где-то слышал это имя».

– Того, в котором говорится об Освободителе? – уточнил Андрей Королев.

– Да-да, как раз о нем. Часть информации, влитой Казданом в сознание Намора, как раз и является описанием этого пророчества. В нем сказано, что имя будущего спасителя Схарны является анаграммой заклинания, которым Ингардус сразил Тергон-Газида, и что этот человек уже появился на свет в одной из арканских деревушек. В какой именно и когда, Каздан сообщить не успел, но это, в принципе, и не важно, так как уже из первой части пророчества становится абсолютно ясно, о ком же там идет речь…

– И о ком же? – полюбопытствовал Альтамир.

Дорнблатт обвел присутствующих хитрым взглядом и, напыжившись, что твой павлин, торжественно произнес:

– Обо мне.

«Что ж, другого я и не ждал», – подумал Заффа, но вслух ничего не сказал.

– А подробнее можно? – спросил Андрей.

Он, в силу своего происхождения и особых отношений с ректором, был здесь единственным, кому дозволялось в чем-то сомневаться. Нет, Дорнблатт вовсе не был грозным тираном-самодуром, но отличался непредсказуемым характером. Как знать – вдруг он опечален смертью Каздана и может впасть в гнев от самого простого вопроса?

Но архимаг, как оказалось, пребывал в не самом дурном расположении духа. Он всерьез уверовал, что Ингардус говорил в пророчестве о нем – возможно, впрочем, это соответствовало истине, – и был чрезвычайно доволен собой.

– Конечно, – кивнул Дорнблатт. – Первое – место рождения. Я родом из маленькой деревни, что давно уже стала одним из районов Эльнадора. Но это, разумеется, не главное. Если не знать подробностей поединка Ингардуса с Тергон-Газидом, сомнения, само собой, возникнут. Вам, Андрей, эти подробности неизвестны. А мы – маги Схарны – знаем их, как свои пять пальцев. Заклинание, которым Ингардус отправил в Бездну верховного жреца дзергов, называется «Анбл-Дор». И если поменять местами составляющие его символы, как раз и выйдет «Дорнблатт».

Повисла пауза. «Неужели это правда? – подумал Заффа. – Неужели Ингардус действительно имел в виду нынешнего ректора Академии, когда делал свое пророчество?»

– Кое-что не сходится, – сказал, кашлянув, маг из чужого мира. – При всем уважении к вам, мессир ректор, налицо явное несоответствие. В вашем имени на целых две буквы больше, чем в названии упомянутого заклинания. В остальном-то все правильно, но… куда девать две лишних «т»?

– Я знал, что вы обратите на это внимание, – усмехнулся в бороду Дорнблатт. – Все дело в том, Андрей, что за минувшие с тех пор века арканский язык, письменность и, в частности, правила написания заклинаний претерпели существенные изменения. В старину, во времена Ингардуса и Волшебных войн, эти названия было принято заключать в кавычки. Так вот кавычки эти выглядели как символы стрелок, направленных вверх – одна в начале, вторая – в конце фразы. А в современном нам арканском алфавите фонетическим значением такого символа является как раз звук «т». Может казаться, что здесь присутствует некоторая натяжка, однако я склонен полагать, что рассуждаю правильно. В конце концов, я всегда чувствовал, что у меня в этом мире особая миссия, – приосанившись, произнес Дорнблатт.

«В этом вы не одиноки, мессир, – внутренне усмехнувшись, подумал Заффа. – Каждый второй волшебник в Арлании спит и видит себя вершителем судеб мира. Даже я не исключение».

– Если вы – тот самый Освободитель из пророчества, – промолвил Альтамир, – это значит, что в ваших руках сейчас находится судьба всей Схарны…

– О, да, – откинувшись на спинку кресла, сказал Дорнблатт.

Было заметно, что он преисполнен гордости. Относиться к этому спокойно мог разве что его преданный слуга Альтамир. Заффе настроение архимага не слишком нравилось, да и по тому, как смотрел на Дорнблатта Андрей, биланец понял, что пришлый маг тоже не одобряет происходящего. Но Заффа знал, что Дорнблатт, в конце концов, перестанет фокусировать внимание окружающих на своей особой значимости и возьмется за дело. Оставалось дождаться, когда же именно это случится. Судя по тому, что Дорнблатт не стал сразу собирать всех студентов и персонал Академии, чтобы громогласно объявить о своей великой миссии, ждать нужно было не так уж долго.

Пока же старый волшебник, что называется, «упивался величием момента».

– Более того, – добавил он, – освободительная миссия дает мне чрезвычайные полномочия – разумеется, до тех пор, покуда наша борьба со злом не будет окончена. А любое действие, которое я предприму в процессе этой борьбы, априори считается верным и не подлежит обсуждению.

– Пока что мы даже не начали борьбы… – Андрей, поскольку уж его позвали на это собрание, считал себя вправе высказать свое мнение.

Как оказалось, новообретенный статус спасителя цивилизации вскружил Дорнблатту голову не настолько, чтобы перестать замечать присутствие других людей и слышать их голоса.

– Это вопрос нескольких часов, – сказал архимаг. – Нам нужно будет сформировать отряд для боевой операции против чернокнижников. После этого мы откроем Большой портал к Черным руинам, да и переколошматим всех, кого в них обнаружим. Завет Ингардуса на нашей стороне! Никакой Тергон-Газид не в силах противостоять тому, что века назад было прописано в летописях вечности!

– Нам, наверное, следует известить короля о случившемся? – предположил Заффа. – Это ведь, как сказал Намор, действительно оказалось делом государственной важности.

– Не стоит, право, – улыбаясь, отмахнулся Дорнблатт. – Скажем ему, когда все закончится. Его величество Гаэрон не слишком любит разговоры о магии и обо всем, что с ней связано. А это дело, прошу учесть, пока представляет собой противоборство двух группировок волшебников. Мы в большинстве, а потому с легкостью одолеем черных. Ну что ж, давайте подумаем над тем, сколько магов включить в наш боевой отряд. Думаю…

Стоявшее в углу кабинета волшебное зеркало вдруг начало светиться серебристым светом и испускать звуковые сигналы, более всего напоминавшие птичьи трели. Кто-то вызывал ректора Академии для диалога. Дорнблатт прервал свою речь и встал:

– Прошу меня извинить, – сказал он и зашагал к зеркалу. – Если меня беспокоят по несущественному поводу, я перенесу этот разговор, – добавил архимаг уже из угла.

Однако, судя по всему, повод был достаточно серьезным. Заффа, Андрей и Альтамир не могли видеть, кто именно вышел на связь, и слышать, что далекий собеседник рассказывает Дорнблатту. Но выражение, появившееся на лице архимага уже через несколько минут после начала беседы, было ярчайшим свидетельством того, что услышанное совсем не понравилось мессиру ректору. Он даже принялся нервно кусать губы – чего-чего, а этого признака бессилия Заффа никогда прежде за учителем не замечал. За все время, что продолжался сеанс связи, Дорнблатт задал невидимому визави лишь два вопроса – «когда?» и «сколько?». В конце беседы он назвал имя того, с кем говорил, пожелав ему всех благ, но эта фраза прозвучала гораздо тише и не достигла ушей сидевшей за столом троицы.

Но Дорнблатт не стал делать из услышанного тайны. Вернувшись на свое место, он сначала долгих несколько минут буравил тяжелым грустным взглядом полированную поверхность круглого стола. Потом поднял голову и хриплым изменившимся голосом произнес:

– Это был Эрталион Итрандил, глава эльфов Кандарского леса. То, что он сообщил, напрямую связано с делом, которое мы обсуждаем. Минувшей ночью банда чернокнижников из Дзергвольда, вместе с Тергон-Газидом, вторглась на территорию Арлании и напала на деревню Зейнон. Поселение стерто с лица земли, а все его жители, числом сто пятьдесят человек, убиты самыми изуверскими способами. Эльфы пытались помешать этому гнусному действу, но опоздали… Нам брошен предельно серьезный вызов.

– Это уже не похоже на пикировку между двумя партиями волшебников, – сказал Королев.

– Да, – кивнул архимаг. – Это – война. Альтамир! Теперь мы просто обязаны доложить обо всем королю.

– Будет сделано!

Полуэльф вскочил и стрелой вылетел из ректорского кабинета. Его шаги загрохотали на лестнице. А бывший биланский лавочник Заффа вдруг понял, что нынешняя осень может пройти совсем не так, как он рассчитывал.

Вернувшись к себе, Заффа долго еще не мог успокоиться. Ходил взад-вперед по комнате, пытался читать, бессмысленно таращился в окно. «История поменяла свой ход, – думал он. – Арканскую землю снова топчут лапы дзерга. Что ж, стоило, наверное, предвидеть, что заварухой в Билане это дело вряд ли закончится».

Вернувшись мыслями к событиям двухнедельной давности, Заффа не мог не вспомнить о Борланде. Еще бы не вспомнить: на сегодняшний день этот человек был единственным, кому удалось победить воскрешенного дзерга. Как он это сделал, Заффа не знал, но факт оставался фактом – именно благодаря Борланду засушенная голова Архун-Коллака стояла сейчас за шторкой в шкафу у Дорнблатта. Плюс к этому, вспомнил Заффа, у бывшего разбойника были какие-то проблемы с главой чернокнижников – Лангмаром. Да, кажется, колдун имел отношение к смерти его хастарского учителя. Да ведь и с лидером хранителей Эрлангусом тоже расправился Лангмар, а Борланд при этом присутствовал!

Сидя на кровати и перебирая старинные костяные четки, Заффа подумал, что участие Борланда могло бы, пожалуй, существенно повлиять на исход операции. «Странно, кстати, что Дорнблатт не спросил меня о победителе Архун-Коллака. А впрочем, ничего странного. Он так дорожит своей новой ролью, что не потерпит рядом еще одного претендента на нее».

Заффа ждал вестей от Дорнблатта, а их все не было. Скука становилась невыносимой. Взгляд мага в очередной раз заскользил по корешкам стоявших на полках книг: учебники, справочники, энциклопедии. Ему же сейчас куда больше подошла бы увлекательная история о призраках. Или даже любовный роман. Но все подобные книги остались в Билане, в комнате Клары…

Глаза «споткнулись» о стоявший на краю одной из полок артефакт, настроенный на обнаружение Борланда. «Ба, да я ведь при желании легко смогу его отыскать!» – подумал Заффа и вновь принялся расхаживать по комнате.

День близился уже к своему завершению, и желудок Заффы все чаще напоминал о том, что неплохо бы в него что-нибудь загрузить.

– Да, дружище, это так, – вслух произнес волшебник, похлопав себя по животу. – Пара крупных кусков жареной свинины с вареной картошкой и рагу из баклажанов подойдет для этой цели лучше всего.

Плюнув на возможные новости из кабинета архимага, Заффа вышел из комнаты и направился в академическую столовую, размышляя сразу о двух предстоящих событиях – вкусном ужине и сражении с адептами Мрака в Черных руинах. «Все-таки Борланд здорово пригодился бы нам в этом походе», – думал Заффа, входя в пронизанную аппетитными ароматами трапезную.

Он посмотрел по сторонам, но, разумеется, не увидел ни одного знакомого лица. Все, кого он мог знать по прежним годам обучения, давно закончили Академию и покинули эти стены. Но биланец и не собирался искать себе компании. Он хотел всего лишь утолить голод.

Тревожные раздумья мешали Заффе сосредоточиться на вкусе еды, так что порцию мяса с овощами он проглотил наспех, запивая ужин холодным чаем. И сразу заспешил в общежитие. На улице уже сгущались сумерки, но сегодняшний вечер не был тем томным фиолетовым Эльнадорским вечером, который всегда так нравился Заффе. Воздух между зданиями казался серым, опасным, хищным. Конечно, то горькая весть из Зейнона так повлияла на настроение Заффы, заставив его по-другому относиться к происходящему вокруг. Но от осознания этого ему вовсе не становилось легче.

Заффа рассчитывал обнаружить у дверей своей комнаты какую-нибудь записку от Дорнблатта… Ничего подобного. Будто и не было совещания в ректорском кабинете и намерений начать громить Дзергвольд в течение ближайших нескольких часов. «Дорнблатт есть Дорнблатт, – подумал Заффа. – Никто и никогда не сможет предугадать, как соблаговолит действовать наш ректор. Даже если он сам только что обнародовал свои планы».

Заффа вошел в свое жилище и взглянул в окно. Как раз вовремя, чтобы увидеть, что в его сторону движется над двором Академии крупная летучая мышь. «Ох, и ты еще!» – подумал биланец. Он заметил, что нетопырь летит как-то уж чересчур тяжело, с трудом удерживаясь на одном уровне. «Подранили его, что ли? – пронеслось в голове у Заффы. – Не хватало мне только с больным кровососом возиться!»

Но когда крылатый зверь подлетел поближе, маг разглядел, что тот тащит в лапах здоровенную бутыль, снабженную плетеной подставкой с изящной ручкой. Зная, кем являлся этот нетопырь, нетрудно было догадаться и о содержимом бутыли.

«Пьянство в компании упыря становится традицией, – усмехнулся Заффа. – А ведь я только-только приехал в город».

Волшебник открыл окно, впуская крылатого гостя. Тот впорхнул в комнату и бросил бутылку на покрывавшую кровать перину. После чего принял человеческий облик и уселся рядом.

– Привет, – сказал Ревенкрофт. – Какие новости?

– Дурные новости, братец вампир, – пробормотал Заффа, задергивая шторы. – Весьма и весьма дурные.

– Неужели у тебя возникли проблемы с восстановлением на учебе? – вытаращил глаза вампир. – Как такое возможно? Зачем же тебя тогда вызывали из Биланы? – Ревенкрофт пересел за стол.

– Проблемы не у меня, клыкастый. – Заффа отошел от окна и сел напротив Ревенкрофта: – Проблемы у всей Арлании. А может статься, что и у всей Схарны.

– Как? Что же случилось? – обеспокоенно произнес вампир. – Война? Эпидемия?

– Эпидемии, к счастью, нет, да и войной я пока бы это не назвал… – Протянув руку, Заффа взял за ручку бутыль, оказавшуюся довольно объемистой – литров пять, не меньше. – Но дело серьезное. Чернокнижникам удалось воскресить еще одного дзерга. – Заффа водрузил сосуд на стол. – И не кого-нибудь, а самого Тергон-Газида.

– Проклятые мерзавцы! – воскликнул Ревенкрофт и хлопнул себя ладонью по колену. – Неужели они не понимают, что это грозит Схарне гибелью? Возвращением в древнюю эпоху, с ее озерами крови и культом смерти!

– Озера крови – не самый плохой пейзаж для глаза вампира, – усмехнулся Заффа. – Разве не так?

– Пора бы тебе уже перестать ерничать по поводу моей расовой принадлежности! – вспылил Ревенкрофт. – Особенно теперь, когда над миром нависла угроза, в сравнении с которой даже сотня моих собратьев покажется не более чем стайкой кусачих мошек!

– Да успокойся ты. – Заффа достал бокалы и откупорил бутылку. – Не так уж это и страшно на самом-то деле. Всего один дзерг и несколько десятков колдунов впридачу.

– Всего один дзерг? Ну да, через тысячу с лишним лет вы можете позволить себе быть столь беспечными. Один дзерг – это очень большая проблема, поверь мне. Тергон-Газид наверняка уже успел научить воскресивших его своей злобной магии, и они теперь – не горстка жалких колдунов, а полноценные черные маги. Вы здорово недооцениваете древних, Заффа. Они коварнее, чем змеи, и злее, чем тролли. И еще – они очень, очень сильны. Не хотелось бы видеть лучших магов Арлании свернутыми в бараний рог из-за их же неосторожности.

– А может, это ты переоцениваешь дзергов? – хмыкнув, спросил Заффа. – В конце концов, Борланд весьма шустро разделался с Архун-Коллаком две недели назад.

– Борланд? – Вампир недоуменно уставился на него. – Кто такой Борланд?

– Ах, да, мы же не посвятили тебя тогда в суть нашей авантюры, – улыбнулся Заффа. – Борланд – это настоящее имя Кедрика.

– Кедрик? – Ревенкрофт еще ничего не понял. – Твой учитель? Придворный маг биланского герцога? Постой, а зачем бы это ему скрывать свою истинную личность? И о какой авантюре ты говоришь?

– Авантюра в том и заключалась, что не Борланд был моим учителем, а наоборот, – сказал Заффа. – Имя свое он скрывал… из-за небольших проблем с законом. Борланд был самым обычным человеком, покуда не набрел на один волшебный артефакт. Он нашел не какую-нибудь безделицу, а сотворенный Ингардусом Пентакль Света.

– Который дает простым людям возможность пользоваться магией, – кивнул Ревенкрофт.

– Ну да. Потом случилось маленькое недоразумение, в котором я сыграл не последнюю роль. Так Борланд стал придворным магом герцога Фирена. И подрядился навести порядок на Кладбище криков. Что было дальше, ты уже знаешь. Для меня та история закончилась на подступах к гробнице Архун-Коллака.

– Я продержался немногим дольше, – признался Ревенкрофт. – Хагнир и его люди принесли в жертву самих себя над саркофагом дзерга. Таким образом они его и воскресили.

– Мне об этом рассказывал герцог Фирен, – кивнул Заффа.

– Архун-Коллак восстал, и мне пришлось покинуть склеп, чтобы не превратиться в его раба, – продолжил Ревенкрофт. – На всякий случай я улетел подальше. Так что, – развел руками вампир, – мне тоже неведом способ, которым наш друг с двумя именами смог ухайдакать Архун-Коллака. Надо же – я ведь и не задумывался об этом! А ведь действительно интересно. Особенно если, как ты только что сказал, Борланд – не профессиональный кудесник, а самоучка-любитель.

– Не может же у Схарны быть два героя-спасителя, – задумчиво произнес Заффа. – Эту позицию уже застолбил за собой Дорнблатт.

– Мы пить-то будем или нет? – не выдержал Ревенкрофт. – Зря я, что ли, стащил эту бутылку прямо из королевского дворца? Одна из тех, что предназначались для сегодняшнего пира.

– Спасибо, что предупредил, – усмехнулся Заффа. – Надо будет потом от нее избавиться. Ну что ж, Ревенкрофт, выпьем же за то, чтобы нынешний дзерг уж точно был последним.

– Поддерживаю. Сдохли – так уж сдохли, нечего воду мутить.

«Хотелось бы, чтоб это действительно было так, – думал Заффа, осушая свой бокал. – Но кажется мне, что Тергон-Газид – еще не последний сюрприз, который может преподнести нам вечность».

– Ты упомянул о каком-то герое-спасителе, – сказал Ревенкрофт. – Поподробнее не расскажешь?

– А, так это о предсказании Ингардуса, – ответил Заффа. – В нем говорится, что один из ныне живущих обитателей Схарны сможет воспрепятствовать окончательному исполнению пророчества дзергов.

– Освободитель, так? – уточнил Ревенкрофт. – О нем что-нибудь известно?

– Вроде бы да, – кивнул Заффа. – Ректор Академии мессир Дорнблатт считает, что освободитель – это он и есть. Мы, конечно, получили не весь текст пророчества Ингардуса, но имеющихся совпадений Дорнблатту хватило, чтобы увериться – судьбой Схарны теперь временно распоряжается он. Всех остальных он тоже постарается в этом убедить, тут можно даже не сомневаться.

– Что же за основания у него так считать? – полюбопытствовал Ревенкрофт. – Какие именно совпадения?

– Имя и место рождения.

– А, так там указано имя? – Вампир, казалось, выглядел разочарованным. – Ну, тогда, наверное, ваш ректор прав. Давай-ка хлопнем еще по рюмочке за его удачу.

– Не само имя, а слово, анаграммой которого оно является, – автоматически поправил его Заффа. – Заклинание «Анбл-Дор». Сам видишь, оно короче, чем имя Дорнблатта. Архимаг довольно убедительно объяснил эту нестыковку, но лично я не вполне уверен. А почему тебя так интересует этот вопрос? Неужели ты сам хотел стать этим героем?

– Нет, что ты, – отмахнулся Ревенкрофт. – Я, да и любой другой вампир, при всем желании не смог бы справиться с дзергом. Просто мне тоже кажется, что Дорнблатт ошибается, полагая Освободителем себя. А в таких делах и в такие моменты лучше не ошибаться даже в мелочах, не то что в глобальном смысле.

Рука волшебника замерла на полпути к бутылке:

– И какие же у тебя соображения на этот счет? – очень серьезно спросил Заффа.

– Помнишь наше столкновение на крыше биланского храма Занзары? – спросил Ревенкрофт.

– Еще бы не помнить, – кивнул маг.

– Так вот, улетев оттуда, я отправился за город, в рощу, – продолжил вампир. – И там наткнулся на нескольких чернокнижников из компании Хагнира. Они говорили об Освободителе. Утверждали, что он уже объявился и успел перейти им дорогу. Это было в Билане, понимаешь? Там ведь не было тогда никакого Дорнблатта, верно?

– Верно, – кивнул Заффа. – Не было и не могло быть.

– Я, честно сказать, не придал особого значения тому разговору колдунов, – сказал Ревенкрофт. – В тот момент главным для меня было изловить одного из них, чтобы насытиться. Но сейчас, в контексте рассказанного тобой, я начинаю понимать, что те слова были сказаны ими не просто так.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Заффа. – Освободитель в Билане? Как-то не вяжется.

– Вот и я думал, что не вяжется, пока ты не рассказал мне о пророчестве Ингардуса и… о настоящем имени Кедрика, – лукаво прищурившись, произнес Ревенкрофт.

Заффа потрясенно молчал, осознавая, насколько важное открытие только что сделал вампир.

– Богиня! – выдохнул он, наконец. – Но это же значит, что… Тролль болотный, и как же это я сразу не догадался?!

– Всему свое время, я думаю, – пожал плечами вампир. – В этом все дело.

– Хорошо, хоть ты все понял вовремя. – Заффа встал и принялся расхаживать по комнате. – Так. Нужно срочно разыскать Борланда! Подумать только, этот разбойник – Освободитель Схарны!

– Разбойник? – ухмыльнулся Ревенкрофт. – Это теперь называется «небольшие проблемы с законом»?

– В любом случае он покончил с этим, – сказал волшебник. – Да и не так уж важны его грешки в сравнении с той ролью, которую он должен сыграть в судьбе всего нашего мира!

– Что ж, я отправлюсь на его поиски нынешней же ночью, – промолвил вампир. – Благо, у нас есть «кровавый компас», который позволит не метаться по просторам Арлании, а сразу узнать, где находится Борланд. Но прежде, – Ревенкрофт постучал пальцем по блестящему боку винной бутылки, – давай уж до конца разберемся с этим дивным подарком его величества.

Глава 2

Страдания каменного тролля Пахрака не продлились еще и месяца, но бывшему «повелителю всех троллей Схарны» казалось, что минула добрая половина вечности. Больно уж изощренными были издевательства, которым подвергал его Танарис – лидер темных эльфов Эльганора.

Пахрак прекрасно осознавал, что в глазах мучившего его эльфа он вполне заслуживал всех этих пыток. Да что там – тролль был согласен даже с тем, что, если бы то давнее убийство брата Танариса было итогом честного поединка, а не подлого удара в спину, ему не пришлось бы день за днем корчиться в муках на холодном полу пещеры, в которой его держали. Пахрак, можно сказать, раскаялся. Но раскаяние это ни в коей мере не могло смягчить жестокосердного эльфа. И уж тем более собственные чувства Пахрака не могли ослабить тех «чувств», каких усердно добавлял ему Танарис. У Пахрака было сейчас только одно желание – не прекратить мучения даже, а чтобы лишь у ненавистного эльфа иссякла, наконец, его садистская фантазия.

Всерьез рассчитывать на это, конечно, не приходилось. Состоявшие в близком родстве с демонами темные эльфы отличались от своих миролюбивых и возвышенных лесных собратьев как раз невероятной жестокостью по отношению к тем, кого они считали врагами. Темные эльфы были единственными обитателями Схарны, прибегавшими к использованию магии боли – специальной системы волшебных знаний, направленной на причинение физических страданий живым существам. Наука эта досталась темным в «наследство» от демона-прародителя.

Пахрак знал, что, окажись он в плену у обычных лесных эльфов, у людей или даже у грубиянов-гномов, судьба его сложилась бы не столь печально. Люди-то, скорее всего, просто казнили бы монстра, но, разумеется, не стали бы его мучить. Гномы заставили бы тролля работать у себя в каменоломнях. А верхние лесничие – те, возможно, еще бы и перевоспитать попытались. И кормили бы, как своего брата… Разве что оружия никогда бы не дали в руки.

Хотя кормить-то его и в Эльганоре кормили. И достаточно неплохо, в общем, но… от регулярных «ласк» Танариса порой кусок не лез в горло. Не проходило ни дня, чтобы вождь эльганорцев не объявлялся в узилище Пахрака – минимум трижды. Но и этого вполне хватало, чтобы все время, которое следовало за очередной пыткой, было для тролля не передышкой, а ожиданием новых пыток, что, как правило, оказывались еще страшнее.

Пахрак и сам уже не знал, что причиняет ему большие страдания – сами сеансы истязаний, которым подвергал его Танарис, или промежутки между ними. Они, промежутки эти, были наполнены вязким тягучим страхом: вот сейчас откроется, скрипнув, тяжелая дверь, и все начнется сначала.

Приходя в себя после очередной порции ужасных мучений, лежа на холодном полу и тяжело дыша, Пахрак неожиданно стал замечать, что в его покрытую каменными наростами голову все чаще приходят мысли, что раньше показались бы ему дикими. Да и любому другому троллю тоже, кроме, пожалуй, того предателя, по чьей вине Пахрак оказался здесь.

Бывший владыка троллей думал о том, что его народ мог бы, в принципе, жить в мире и согласии с остальными расами. Не среди них, конечно, не в человеческих городах или лесных поселениях эльфов. Но, по крайней мере, ни на кого не нападая, а мирно занимаясь своими делами.

Дзерги дали троллям бессмертие, но взяли взамен слишком много – все, что составляет основу жизни всякого мыслящего существа. Любовь, стремление к созиданию, способность и желание наслаждаться красотой окружающего мира… Оставили только злобу и жестокость.

Пожалуй, такая плата за дар век от века возрождаться к жизни, чтобы снова и снова погибать в неравном бою, была чрезмерной. Сейчас Пахрак понимал это. Но изменить к лучшему его положение такое понимание, к сожалению, никак не могло.

Хотя… Кое-что, наверное, предпринять было можно.

Каменный тролль Пахрак изменил свои взгляды на жизнь, но доказать это пленившим его эльфам было невозможно – так же, как не сможет новорожденный младенец разжать кольца обвившей его гигантской змеи. Он и не собирался говорить об этом с Танарисом. Жизнь Пахрака нуждалась в обновлении. И, поскольку обновление это уже претерпела его душа, оставалось сделать то же и с телом.

Убить себя тролль не мог: он был прикован к стенам темницы за руки и за ноги. Расшибить о камень голову? Для этого понадобилось бы, наверное, несколько дней – ведь он и сам являлся почти что камнем. Можно было, конечно, перестать принимать приносимую эльфами пищу и умереть от голода, но… такая смерть казалась Пахраку позорной, а главное – куда более мучительной, нежели даже его нынешнее существование.

Оставалось одно – вынудить эльфа-мучителя убить своего пленника. Или… Или попросить его об этом.

Не просто так, разумеется. А в обмен на кое-какую информацию, которой владел Пахрак и которая могла бы заинтересовать Танариса: ведь этот эльф, несмотря на творимые им зверства, являлся одним из защитников дела Света.

Поняв, что положить конец своим страданиям вполне в его силах, Пахрак блаженно улыбнулся искусанными в кровь серыми губами.

Скоро все должно закончиться.

Скоро…

Даже вернувшись в Альфенрок, повесив куртку на гвоздь в прихожей отцовского дома и помывшись в домашней бане, Борланд продолжал думать о печальной истории артолийских близнецов. Не так-то просто все там оказалось.

Покидая Артолию, Весельчак рассказал Хенгору о том, что услышал от оборотня, умолчав лишь о самоубийстве последнего. Пусть теперь артолийцы сами решают, как поступить с оставшимся в живых братом-предателем.

Хотя, быть может, они оставят все как есть, предпочтя и дальше считать этого человека Зорном. Борланд знал, что люди часто бывают настолько нерешительны, что не предпринимают серьезных действий даже для защиты собственной жизни или свободы. Что уж и говорить о наказании негодяя, который не причинил вреда никому из деревни, кроме своего брата? Разве что кто-то из друзей настоящего Зорна захочет отомстить. Или же артолийцы решат предотвратить новые преступления Торна, которых тот, вернее всего, и не планирует…

Но, как бы там ни было, «Истребитель чудовищ» Борланд записал на свой счет очередного монстра, к гибели которого – это уже стало делаться своеобразной традицией – он имел лишь косвенное отношение. На этот раз и свидетелей не было, кроме Луны, а уж она никогда бы не стала упрекать Весельчака за то, что он приукрашивает действительность. Так что в первый же вечер по возвращении в Альфенрок Борланд закатил веселую пирушку в «Пьяном дрозде», в процессе которой не раз в красках описал хмельной публике свою рискованную жаркую схватку с разъяренным оборотнем. Раз уж Весельчак обзавелся репутацией непобедимого борца со злом, поддерживать ее следовало всеми способами.

А утром, которое, несмотря на обильные возлияния предыдущего вечера, обошлось без противной тяжести в голове и сухости в горле, Борланд занялся инспекцией своего нового хозяйства. Именно в этом для него и заключался теперь смысл жизни.

Весельчак не чурался и сам потрудиться бок о бок с наемными рабочими. Не копнуть разок-другой землю или бросить пару горстей корма копошащимся в загоне хрюшкам, а всерьез, что называется «по-честному», отработать весь день, так чтобы к вечеру начали гудеть мышцы. Это и прибавляло ему уважения среди работников, и само по себе было куда приятнее, чем сидеть среди ветвей в засаде, поджидая богатых путников, или блуждать при свете факела по древним склепам. Хотя, конечно, кабы не случай в склепе, владения и возможности Борланда были бы сейчас не столь обширны.

Когда наступил вечер и осеннее солнце заторопилось за горизонт, на покой, Борланд, искупавшись в реке, решил, что не пойдет сегодня в таверну. В самом деле – сколько же можно пить? Лучше отдохнуть как следует у себя дома – поваляться с книжкой при свете свечи, поразмышлять о том, какой работой стоит в первую голову заняться завтра, а после отдаться во власть убаюкивающих волн сна, где не будет места чьим бы то ни было клыкам, когтям или злобным воплям.

Именно так и провел Борланд эту ночь.

Ну… почти так.

Борланд вдруг обнаружил себя в темном и холодном пространстве. По характеру местного сквозняка можно было сделать вывод, что вокруг – длинный и узкий коридор. Но данное место не было частью его дома. Оно вообще не производило впечатления чего-то знакомого. Мрачный, зловещий, пугающий, забытый богиней уголок…

«Обитель смерти», – пронеслось в голове у Весельчака.

Следующая мысль была: «А как же я сюда попал? Ведь только что спокойно спал в своей кровати…»

Борланд расставил руки и коснулся стен. Те были холодными и шероховатыми. Камень. Стены были сложены из камня.

Сзади послышалось какое-то постукивание. Борланд вздрогнул и обернулся, но, разумеется, ничего не увидел в окружавшей его кромешной тьме.

Внезапно Весельчак осознал, что все происходящее – не более чем сон. Только очень глубокий, относящийся к той разновидности сновидений, что практически неотличимы от реальности. Несколько раз в течение жизни Борланду уже снились такие сны. В них он мог не только двигаться, видеть, слышать и говорить, но также чувствовать запахи и даже боль. Хотя последнее никак нельзя было отнести к положительным сторонам.

Такие сновидения разительно отличались от прочих, лишенных какой бы то ни было логики. В тех-то можно сначала прогуливаться по морскому берегу, а сделав шаг в сторону – перенестись вдруг высоко в горы или в пронизанное флюидами ужаса и смерти логово демонов. Сон же, что снился Борланду сейчас, являл собой нечто совершенно иное. По сути, это была жизнь. Не та, конечно, которой Борланд жил все остальное время. Другая жизнь, где сознание Весельчака, облекшись в физическую форму, путешествовало по незримым уровням бытия.

Борланд вспомнил, что подобные сны зачастую бывают вещими.

Ощупав себя, Весельчак обнаружил, что на нем та же одежда, в которой он ездил в Артолию. Меч и кинжал висели на своих обычных местах. А на груди, под курткой, пальцы Борланда наткнулись на какой-то твердый предмет. Весельчак вытащил его и пригляделся. Медальон и цепочка, на которой он висел, слабо светились во тьме, и Борланд сразу понял, что это такое. Пентакль Света! Могущественный артефакт не покинул его даже во сне. Борланд призадумался – а сон ли это?

«Стало быть, я смогу, если что, воспользоваться магией, – усмехнувшись, подумал он вслед за этим. – Что ж, это ведь очень кстати».

– Иллодиримэ! – произнес Весельчак. И опять усмехнулся, подумав, что первое выученное им заклинание, казавшееся поначалу совершенно бесполезным, пригождается ему столь часто.

В воздухе вокруг него вспыхнули волшебные огоньки. Света, что они давали, хватало, чтобы как следует рассмотреть место, в котором находился Борланд.

То действительно был длинный узкий коридор, тянувшийся в обе стороны. Весельчак решил пройтись – что толку стоять на месте? Любой проход должен куда-нибудь вести, даже если он тебе только снится. Борланд пошел вперед, время от времени возобновляя магическое освещение.

Вскоре он ощутил подкожным чутьем, что приближается к какому-то просторному помещению. Однако ж энергия, исходившая оттуда, отнюдь не предвещала встречи с чем-то добрым. Борланду не доводилось раньше сталкиваться с демонами, но то, что он сейчас чувствовал, наталкивало на мысль о присутствии поблизости одного из этих коварных, злобных и непостижимых созданий…

Что это было за чувство? Пожалуй, сродни страху. Но не простому страху. Трусом Борланд не был. Он мог лишь опасаться за свою жизнь во время сражений, но никогда не боялся в эти сражения ввязываться. То, что он испытывал в данный миг, не было похоже на обычный человеческий страх. Человек может бояться войти в темный переулок, из которого доносятся звуки ударов и чьи-то жалобные стоны, но при этом прекрасно осознает, чего и почему боится. Весельчак не видел перед собой ничего страшного и совершенно не боялся столкновения с неизвестностью, что поджидала его впереди. Но вот подсознание его – оно будто бы взбунтовалось. Другой Борланд – невидимый, обитавший где-то в глубинах сердца или лабиринтах мозга – кричал, надрывая глотку, в самое ухо: «Безумец! Беги отсюда!»

Тому же Борланду, что в раздумье застыл меж каменных стен, не нужно было лучшего стимула, чтобы поступить с точностью до наоборот. Но, разумеется, он не ринулся очертя голову вперед, в сторону, откуда доносилось дуновение зловещего энергетического «ветерка», заставлявшего кожу покрываться мурашками, а волосы на голове – шевелиться. Весельчак продолжил продвигаться медленно, почти крадучись, обнажив оружие и будучи готов в любую секунду ударить магией.

Скоро он оказался перед массивной, покрытой клочьями паутины каменной дверью. На уровне глаз в ней имелось прямоугольное отверстие, забранное толстыми металлическими прутьями. «Что это? – подумал Борланд. – Чья-то тюрьма? В ней томится плененный демон?»

Ощущение близкого присутствия чего-то грозного и злого значительно усилилось. Борланд острием меча счистил с решетки паутину, приблизился и осторожно заглянул между прутьями.

Ничего, кроме густой черноты, которую не разгоняли даже волшебные эльфийские огоньки…

Борланд отступил от двери на несколько шагов и призадумался. Что делать дальше? Тот, кого скрывала эта казавшаяся сросшейся со стенами дверь, пока никак себя не проявил. Кто там может быть? Стоит ли вообще пытаться выяснить это? Или, быть может, лучше попробовать проснуться?

Последнее почему-то оказалось совершенно невыполнимой задачей…

«Ого-го! – только и подумал Борланд, рефлекторно почесав в затылке. Страха не было, но вполне обоснованные опасения уже начали клубиться где-то между ребрами – холодными сгустками эмоционального тумана. – Похоже, я крепенько влип. Эх, дернул же меня тролль связаться со всеми этими магическими делами!» В том, что, не стань он, паче чаяния, магом, ничего подобного не случилось бы, Борланд не сомневался.

Весельчак действительно не знал, чем может закончиться происходящее. Знал он только одно – тело его по-прежнему лежит на кровати в родительском доме, а душа блуждает в таинственных лабиринтах, которые могут находиться как в его собственной голове, так и где-нибудь в тонком слое реальности, близ обиталищ таких тварей, что и в самом страшном сне не приснятся. Ничего приятного подобное положение дел, разумеется, не сулило. Многолетний летаргический сон, кома, или даже… Стоп! Эту мысль Борланд поспешил отогнать.

«Рано вешать нос, приятель. Посмотрим, что можно сделать. Возможно, проблема связана с тем, что находится за дверью. Так что стоит, наверное, убраться отсюда».

Но как только Весельчак развернулся, чтобы уйти от злосчастной двери, из-за нее раздался голос, от которого у него заледенела в жилах кровь. И ладно бы этот голос был ужасен сам по себе – куда как более страшным Борланду показалось то, что его назвали по имени:

– Борланд, – произнес загадочный обитатель темницы. – Постой.

«Ну, надо же, как часто мое имя звучит из уст незнакомцев, – подумал Весельчак. – Досадно даже. Видимо, мне стоит пореже прикладываться к бутылке». – Даже сейчас он не утратил обыкновения с иронией относиться к происходящему вокруг.

– Кто ты? – Борланд вновь повернулся к двери, но на этот раз не стал подходить к ней слишком близко. – Чего тебе от меня нужно? И, кстати, откуда ты знаешь, кто я такой?

– Как много вопросов… – В голосе говорившего засквозила усталость. – Вся моя жизнь была посвящена поискам ответов на самые разные вопросы. Что ж, я отвечу тебе, конечно. В той же последовательности, в которой ты их задал.

– Я весь внимание, уважаемый.

Борланд хоть и не знал, с кем имеет дело, решил все же соблюдать элементарные правила вежливости.