С праздником! Новогодние рассказы о любви (сборник) Рой Олег
– Молодой человек, я не слепая. Из окна прекрасно видно, как вы шастаете. А я тут всех знаю, а вас не знаю. Я и позвонила Маргарите Валериановне из второго дома. Маргарита Валериановна поведала мне, что вы зачем-то принесли ей мандарины и краковскую, которую она совсем не любит, зато очень любит шоколад, который вы ей тоже принесли. Поэтому мы с Маргаритой Валериановной посовещались и сделали предположение, что до меня вы тоже дойдете. А я вас без ужина не отпущу. Садитесь.
Вита, которая слушала краем уха и с любопытством разглядывала фотографии, вдруг обнаружила, что на них много детей. Очень, очень много детей, гораздо больше, чем может быть у этой женщины в ее «хрущевской» квартирке.
– Вы учительница? – озвучила Вита очевидное.
– Да, я учительница, и если вы сейчас не сядете и не съедите хотя бы кусочек холодца, я серьезно обижусь.
– Подождите, мы не за тем пришли, – сказал Олег и пристроил на стул последний пакет. Мандарины, казалось, так и прут из него, словно каша в сказке про горшочек. – Вы вчера ничего не забывали в супермаркете, который тут неподалеку, на Зеленой?
Женщина махнула рукой.
– Может, и забывала. Я иногда такое забываю, куда там покупкам. Однажды забыла у себя на носу очки и час их искала по всей квартире, представляете? В магазине я вчера точно была, так что, может, и мой. Краковскую я люблю, не то что Маргарита Валериановна. Ну, вы сядете наконец, молодой человек? Куртку вот сюда повесьте.
Ее звали Людмила Сергеевна, она до сих пор преподавала в местной средней школе географию и биологию, она говорила четким, хорошо поставленным голосом и шутила так, словно всерьез, а потом оказывалось, что не всерьез; и Вита радовалась, что их забывчивая бабушка оказалась такой.
Только сейчас, в последней квартире, Вита поняла, как устала за этот длинный день, украшенный лимонными ломтиками солнца. И хотя ноги ныли, а спина норовила отвалиться от таскания пакетов, Вита чувствовала глубоко внутри все еще тревожное, но основательное и теплое счастье. Оно было похоже на котенка, свернувшегося плотным клубком: не разогнуть, зато можно долго гладить. Откуда это счастье взялось, Вита не думала, но подозревала. Она даже сбегала в ванную посмотреть на себя в зеркало: волосы вьются из-под шапки Снегурочки, глаза серебристо блестят, веснушки на носу еще виднее, чем обычно. Ну и ладно.
От тепла и вкусной еды Виту разморило, и очень захотелось спать. Она сидела, приткнувшись в углу дивана, чистила себе мандарин, толстенький и важный, упоительно пахнущий новогодними чудесами, и думала, что заснуть здесь и сейчас будет совершенно неприлично. Неприлично и – прекрасно: что ей делать дома? Там даже канарейки нет. А тут люди и разговоры.
– Мы пойдем, наверное, Людмила Сергеевна, – сказал Олег, и Вита встрепенулась. – Уже одиннадцать, а нам надо еще… – Он запнулся, не придумав так сразу, куда им надо.
– В гости? – «поняла» учительница. – Это хорошо. Вы потом еще заходите, просто так. Если, конечно, понравилось.
– Зайдем! – пообещала Вита. – Да, Олег?
– Почему бы и нет, – произнес он нейтрально, и Вита вдруг подумала: все, сказка заканчивается.
Они прослушали пионерскую зорьку, поиграли в Деда Мороза и Снегурочку, а сейчас разойдутся по своим домам и делам. Вита представила, как входит в свою квартиру, пустую, звонкую – и там хорошо и тепло, но, кроме нее самой, никого нет. Есть поселок за окнами, видный далеко-далеко, и успокаивающее бормотание телевизора, и тортик в холодильнике – привычные, любимые вещи. А лучше все равно здесь.
Лучше потому, что Олег ходил с нею, и смеялся, и шуршал пакетами, и говорил разные вещи – некоторые важные и славные, а некоторые просто так, и все это Вите очень понравилось. А теперь день кончился, и Олег сейчас закончится тоже.
Стремясь оттянуть этот момент, Вита одевалась медленно, с Людмилой Сергеевной долго прощалась и по лестнице тоже спускалась неторопливо. Куда торопиться-то.
На улице снова пошел снег и никого не было. Празднично светились окна, почти никто не спал. Даже маргинальные личности, видимо, попрятались или же ушли куда-то отмечать – может, на просторы пустыря, среди остовов погибших домов-кораблей. Там нет фонарей, зато видно звезды.
– Хорошая она оказалась, правда? – сказала Вита, засовывая руки в карманы. – Ради нее стоило это проделать.
– Остановимся на том, что это вообще стоило проделать, – задумчиво произнес Олег. – Прекрасный день. Спасибо, Вита.
Она удивилась:
– Мне-то за что?
Он пожал плечами. Вита ждала, что Олег скажет сейчас: «Давайте я вас подвезу», – но вместо этого он предложил:
– Может, пройдемся?
Вита кивнула, слишком торопливо и радостно.
Некоторое время они шли молча. Потеплело, снег покряхтывал под сапогами, и Вита подумала, что завтра во дворах будет полно крепеньких снеговиков с носами и руками из веточек. Может, кто-то даже построит крепость и устроит великую битву на снежках. Она на месте детворы точно бы устроила.
– Спасибо, – вдруг проговорил Олег. – Ты просто… добрая фея какая-то. Я вчера думал, что день будет паршивый, а он вдруг такой хороший.
– Почему он… паршивый? – тихо спросила Вита.
– Отец умер месяц назад, – объяснил Олег тоже негромко. – Мы в одном доме жили, в частном секторе, я говорил тебе… Но виделись нечасто. Я в разъездах и на работе, сначала женился, потом разводился… долгая история, да и старые это дела, бог бы с ними. А в ноябре отец умер. Я всегда на Новый год улетал, – добавил он после паузы. – В Европе веселее, интереснее, что тут у нас-то делать? И в этом году понял: с юности Новый год дома не встречал. С отцом звонили друг другу, конечно, он уходил праздновать с друзьями, только… Надо было хоть раз с ним отметить. Я по нему скучаю.
Они шли, снег падал хлопьями, медленно и величаво, солидно. Где-то неподалеку жахнуло: не дождались двенадцати, пустили в ход фейерверки.
– А моя мама два года назад умерла, – сказала Вита. – Отца я вообще не помню, а мама… Тоже под Новый год. Я тогда из Москвы приехала, несколько дней вместе побыли, и вдруг – сердце. Вроде ничего не было такого тревожащего, квартиру обменяли на эту, в новостройке… Так бывает, Олег. Почему-то так бывает. Люди уходят… Я тут осталась и прижилась. Тут спокойно и кажется, что мама близко.
Они снова долго шли молча. Старые дома кончились, и потянулся частный сектор – невидимые во мгле наличники, дорогое сияние особнячков, ворота, калитки, заборы – на каждой торчащей доске своя снежная шапочка. Улица тянулась и тянулась, и Вита знала, что рано или поздно она выведет к центральной площади, где стоит самая большая поселковая елка и где администрация обещала салют, хоть небольшой, а свой.
– Завтра нужно будет сходить в супермаркет и сказать, что мы нашли владелицу пакета, – произнесла Вита наконец. – Чтоб они не волновались.
– Да, – сказал Олег, – сходим, конечно.
И взял ее за руку.
В десять утра в только что открывшемся магазине народу было немного. Зевал у раздвижных дверей давешний охранник Миша, отцы семейств бродили между стеллажами, пополняя стратегические запасы бесконечной новогодней еды. Продавщица Лена тоже была на месте: откинувшись на спинку стула, слушала мужичка, что-то ей активно втолковывавшего. Вита и Олег подошли поближе.
– Да я ж говорю, мне надо его снова принести, иначе она меня еще неделю пилить будет! – говорил мужичок жалобно. От него пахло табачным дымом и некоторой неприкаянностью. – Два взял, а третий забыл, что ты будешь делать! Девушка, милая, посмотрите, может, у вас он где-то запрятан? Там колбаска была, я уж ей новую купил, а она все пилит – сходи, принеси то, что забыл, деньги разбазариваешь, мы их не печатаем…
– Говорю же, забрали его… – Тут продавщица Лена увидела Виту с Олегом, и лицо ее просветлело. – Вот, они забрали и сказали, что знают, кому отдать! Слушайте, ну что же вы так! Хозяин пакета пришел, а вы…
Мужичок повернулся.
– Так он у вас? – радостно уточнил он. – Пакет мой! Колбаса там, консервы и мандаринчики. Жена мне всю плешь проела, что я его тут оставил. У вас, да?
– У нас, – сказал Олег и положил ему руку на плечо. Вита не удержалась и начала смеяться. – Не переживай. Дед Мороз мчится на санях и везет мандарины! Сейчас вернем тебе твой пакет.
Александра Милованцева
Год Лошади
Последнее время выбирать подарки на Новый год становится все сложнее. Особенно корпоративные. Уже давно всем приелись календари, варежки и шарфы с логотипами компаний и прочая ерунда. Анна Алексеевна, пиар-директор небольшого московского банка, вот уже почти месяц искала креативную идею и никак не могла ее найти. В мозгу кружили привычные корзины с продуктовыми наборами, елочные игрушки, почему-то мелькнул перед глазами аппетитный бутерброд с колбасой. «Пора обедать, – догадалась Анна Алексеевна. – На голодный желудок креатива не получится». Она решительно захлопнула свой ноутбук, накинула плащик и вышла из офиса.
Анна Алексеевна с удовольствием окунулась в обеденную суету Новослободской. Август. Погода стояла хорошая, и Анна Алексеевна решила прогуляться до кафе, которое находилось в двух кварталах от офиса. Она любила это кафе за непринужденную атмосферу, за опять-таки креативность. Там частенько проходили какие-то мастер-классы, лекции, игры. То учили делать декупаж, то рассказывали, куда лучше поехать на море. Народ там встречался разный, но всегда склонный к общению, любопытный. Ей нравилось там бывать.
Она и сама сегодня была склонна к общению. Радовало буквально все: и автомобильные гудки в пробке у светофора, и бесконечный поток пешеходов, такой разношерстный, с чудными лицами и голосами. Ей интересно было ловить случайные реплики: «…на обед, переключайте на мобильный…», «в какую сторону? По четной?…к центру?…», «…смотри, здесь акция, тебе нужно….». Люди говорили с телефонами, лишь немногие друг с другом.
Анна Алексеевна шла не спеша, намеренно замедляя шаг, чтобы не поддаться потоку, вдыхала теплый воздух, пахнущий городом, щурилась солнцу, улыбалась, если ей удавалась встретить чей-то взгляд. Она верила, что, проникнувшись ощущением города, пространства, людей, обязательно увидит какой-то знак, какое-то решение своей, пусть и не эпохальной, но такой зудящей проблемы.
Зайдя в кафе, Анна поняла, что мироздание не осталось безучастным к ее запросам. Именно сегодня здесь открылась мини-выставка мягких игрушек. Были тут удивительные творения: и котик с клубком, и жирафик в шарфике, но Анна остановилась около лотка с лошадками. Животные были представлены широким спектром цветов и размеров и были сделаны из войлока. Брошки, брелки, игрушки с двигающимися ножками – все что хочешь. «Ну конечно, – подумала Анна, – у нас же будет год Лошади. Вот только как это организовать, мне ведь нужно больше двух сотен лошадок. Но будет мило, и такие подарки – уникальные, потому что сделаны вручную. И людям приятно, и мастерицам заработок».
Светлана любила свою работу. Выбор профессии произошел как-то сам собой. Мама терапевт, папа спортсмен, в молодости профессиональный теннисист, потом тренер… Света обоих родителей любила одинаково и одинаково восхищалась их профессиями. Так что выбор произошел естественным путем – инструктор по лечебной физкультуре. В этой профессии слились воедино все Светланины привычки. Особое внимание к спорту, питанию, здоровому образу жизни в сочетании с возможностью заботиться и приносить пользу людям.
Сама Света увлекалась несколькими видами спорта. Да, конечно, она играла в теннис. Да, она каталась на лыжах зимой, а летом любила велосипед. Но еще ей нравились йога и танцы, а иногда бег, когда ей казалось, что в осиной талии прибавился лишний миллиметр.
Ходила она всегда очень прямо. У нее была такая прямая спина и длинная шея, что казалось, невзирая на ее вообще-то невысокий рост, что она выше всех на голову, летит в облаках и смотрит куда-то вдаль.
«Спустись с небес на землю, – твердила ей школьная подруга Олеся, которая выбрала более практичную специальность юриста. – С таким настроением ты никогда себе мужа не найдешь, да и масла на хлеб при таком настроении не появится!»
На самом деле Олеся очень любила Свету, уважала ее непоколебимые ценности. Хотя и вздыхала и сетовала порой на непутевость. Между женщинами за долгие годы общения сложились теплые и надежные отношения, которые редко удается сохранить школьным подругам. Чтобы помочь Свете стабилизировать финансовое положение, Олеся частенько направляла к ней знакомых дамочек на индивидуальные тренировки. Правда, вечно занятая Светлана не могла вести больше двух-трех индивидуальных занятий в неделю. Ее работа в поликлинике и детском доме творчества, а также наличие двенадцатилетнего сына оставляли ей мало времени для подработки.
Сын спал, хмурился во сне. Наверное, ему снилось продолжение спора с матерью по поводу полезности компьютера перед сном. Светлана тоже была немного взбудоражена. «А ведь это еще даже не переходный возраст, – думала она, – что же дальше будет? Надо быть пожестче, Косте нужен больший контроль…» Но как обеспечить больший контроль и жесткость, когда и так она видит сына так мало… Один-единственный выходной день – четверг, но и то он учится до обеда. Да половина воскресенья… «Костя хороший мальчик, самостоятельный, самодостаточный, но все же подвержен всем типичным болезням наших дней, от компьютерных игр до глупых мультиков…» О дальнейших, более взрослых опасностях страшно было и подумать.
«Надо будет купить ему этот набор для робототехники. Раз нравятся ему эти трансформеры, пусть лучше сам их собирает, будет хоть польза. Но набор этот такой дорогой… Надо подработать где-то, чтобы купить набор и подарить Косте на Новый год…» И ведь как назло, клиентки от Олеси все куда-то запропастились… Одна уже уехала на три месяца в Индию, другая, наоборот, работает до Нового года, не вставая.
Незаметно пролетели месяцы осени. В этом сезоне Новый год для Светланы начался и закончился рано. На дворе 29 декабря, весь город шумит, суетится, готовится к празднику, а в жизни Светланы наступило затишье. Сегодня она отправила сына в спортивный лагерь вместе с лыжной секцией. Грустно было его отпускать, но он уже в том возрасте, когда Новый год интереснее встречать со своими друзьями. «Мамочка, мы с тобой старый Новый год отпразднуем вместе!» – утешал ее Костя перед отъездом. «Конечно, беги, веди себя хорошо! И телефон не забывай заряжать!» – напутствовала его Света.
На работе сегодня был последний трудовой день в этом году. Света привычным маршрутом шла к поликлинике. Ветер с мокрым снегом бил в лицо, но ей это даже нравилось. Нравилось также, как держать какую-нибудь сложную йоговскую асану, на пределе сил, чувствуя как работает каждая мышца, ожидая удовольствия расслабления, ощущения контроля над собственным телом, ощущения хорошо сделанной работы. Вот и сейчас Светлане было грустно, но идти вот так, с высоко поднятой головой, встречая мокрый снег, было приятно, приятно ощущать свою решимость, упорство, как будто тренировалась мышца воли…
Холл поликлиники, шумный, нервный, Светлане показался радушным домам. Здесь, в обычной районной поликлинике, в большинстве своем толкались пожилые люди, часто еще более одинокие, чем Света. Молодежь в большинстве своем к врачам не ходила, а за больничным отправлялась в поликлиники, предписанные страховкой работодателя.
Старички же часто воспринимали поликлинику не как место, где выписывают лекарства, а как клуб общения. Особенно чувствовалось это на третьем этаже, где в торце, за слегка обшарпанными зелеными стенами, увешанными плакатами о комплексах физических упражнений и правильном питании, разместился зал лечебной физкультуры.
– …и вы знаете, я чувствую себя другим человеком, – рассказывала одна пожилая женщина другой, – вы попробуйте, вот, я сейчас покажу вам… – Она стала что-то искать в своей сумочке.
– Ой, а вот и наша Светочка! Здравствуйте, Светлана Викторовна, мы уже здесь, в полной боевой готовности!
– Здравствуйте, Надежда Петровна, здравствуйте, Петр Сергеич, здравствуйте…
Светлана знала большинство своих пациентов по именам. Они менялись, иногда подолгу пропадали, но снова возвращались лечить свои недуги и «приобщаться к спорту», как они говорили.
Светлана любила эти занятия, ей нравилось видеть, с каким старанием немолодые люди стремятся выполнять нехитрую гимнастику.
– Алла Семеновна, вы делаете только по десять движений, берегите руку… Петр Сергеич, вам без наклонов… Марина Витальевна, держите спину, не распрямляйте до конца, вот так, да… Вы новенькая? Вставайте в первый ряд, пожалуйста, я за вами понаблюдаю…
В конце занятия группа преподнесла Светлане подарок, коробку конфет «Ассорти» – точно таких же, какие Светлана любила в детстве, и где они только такие нашли? Света растрогалась чуть не до слез: «Ну зачем же вы? Не стоило…» Пенсия, понятное дело, у пациентов была невелика.
Все очень благодарили Свету, желали ей счастья в Новом году, твердили, что физкультура им очень помогает. Света и правда видела, что у многих состояние улучшилось. Чуть распрямились ссутуленные годами плечи, свободнее стали движения больных артритом рук…
Работа приносила совсем небольшие деньги, но разве могла Светлана распрощаться со своими пациентами, которые так ждут занятий и ее внимания?..
Примерно так же обстояли дела и на второй ее работе. В районном Доме творчества она преподавала три раза в неделю ОФП. Кружок был бесплатный, помещение требовало ремонта. Дети из обеспеченных семей чаще ходили в оборудованные современные спортклубы, в платные секции. Ее детишки были сплошь из многодетных и малообеспеченных семей, рано взрослеющие, знающие не много радостей. Они очень любили свой кружок и праздники, которые Светлана иногда им устраивала. Вот, например, второго января в Доме творчества будет детский утренник, на котором их группа будет выступать. Благодаря активности Светланы, дети не просто на занятиях бегали да приседали, они разучили целый спортивный танец, который будут показывать на самодеятельном концерте.
Это будет второго января… А пока… Неожиданно у Светланы кончились все дела.
Без сына дом как-то непоправимо опустел. Не нужно было готовить ужин, проверять уроки, спорить о компьютерных играх. Вечер казался пустым. Света сбросила куртку и сапоги и, не включая свет, прошла в комнату. Села на подоконник, облокотившись на стену. Закрыла глаза. Перед глазами стояли лошади. Маленькие, большие. Разных цветов. Множество войлочных лошадок. Это время суток, вечер, за последние три месяца стало у нее неразрывно ассоциироваться с валянием из войлока лошадок.
Дело в том, что, когда еще в октябре она озадачилась вопросом подработки, чтобы купить сыну дорогой подарок на Новый год, ей неожиданно подвернулась необычная возможность. Ее соседка по лестничной клетке, с которой они иногда выручали друг друга на предмет присмотреть за детьми (у соседки была девочка на пару лет младше Костика), как-то заявилась к ней с загадочным видом и со словами «Света, выручай».
Оказалось, что ее подружка (или подружка ее подружки – Света не до конца поняла всю цепочку), та самая, у которой интернет-магазин войлочных игрушек, получила большой заказ, который надо было выполнить до 28 декабря. Двести войлочных лошадок. Такой заказ одна она выполнить была абсолютно не в силах, но упускать столь денежную возможность тоже не хотела. И таким образом и собралась команда из четырех рукодельниц, которые этот заказ разделили между собой. Света немного увлекалась войлоком раньше, поэтому согласилась в этом участвовать, да и платили хорошо – по тысяче за лошадку! Всего ей надо было сделать 50 лошадок за три месяца. Задача сложная, требующая кропотливой однообразной работы, но выполнимая. И Света согласилась. Конечно, она тогда не осознавала до конца, что до самого Нового года все ее вечера и ночи будут заполнены лошадьми…
Самая приятная часть работы – сделать гриву, глаза… Лариса, та, что принесла заказ, подучила свою команду некоторым секретам, так что работать было интересно. И все-таки до «интересной» части нужно было часами делать монотонную работу, формируя непослушный войлок в туловище, ножки, головку… Отвлекаться было нельзя, результатом таких случаев становились сломанные иглы или исколотые пальцы. Пальцы до сих пор у Светы болели…
Итак, пальцы болели, на дворе стояло 29 декабря, вечер. Пустой дом, два дня до Нового года… А у Светы было полное ощущение, что Новый год уже прошел. Оно возникло, когда она отдала коробку с лошадками. Заказ выполнен в срок. Завтра лошадки попадут в подарочные коробочки и порадуют сотрудников и клиентов какого-то банка. Успели. Сделали. Лошадки в коробочках. Теперь есть деньги, чтобы купить сыну дорогой конструктор. Но это она сделает уже после Нового года, цены будут меньше, да и народу – не такая толпа. А сейчас…
Сейчас Светлана стала размышлять, что же все-таки она будет делать на Новый год, приближения которого она совсем не ощущала. Пойти к подруге? Улыбаться их с мужем семейной идиллии? Родители у Светы рано умерли, так что обязательного семейного общения не предполагалось. Соседка? Она куда-то уезжает в гости. Коллеги по поликлинике, подруги звали Светлану к себе… Но ей всего этого совсем не хотелось. А чего хотелось? Хотелось встретить праздник с любимым человеком. Выпить шампанского прямо в кровати. Позволить себе похулиганить, пока сын уехал. Походить по квартире в чем мать родила и смотреть фейерверки, сидя вдвоем на подоконнике.
Из всего, чего хотелось, реалистично было выполнить только часть, связанную с подоконником… «Надо обязательно правильно загадать желание в этом году. Не проспать, не отвлечься с пирогами… Обязательно правильно загадать желание, правильно сформулировать, записать на бумажке, чтобы не растеряться и не сбиться, когда куранты будут бить…». Желание на бумажке Света написала прямо сейчас: «Встретить своего мужчину, свою пару, половинку, с которым мы сможем создать полноценную семью, основанную на любви и уважении».
Еще какое-то время Света размышляла, нужно ли добавлять к пожеланиям конкретные детали? Например, о том, что хорошо бы чтобы он был ну если не миллионер, то хотя бы не безработный? Троих прокормить Света точно не сможет. Чтобы человек был хороший, порядочный? Это как-то совсем не конкретно… Или чтобы был веселый, готовый на небольшие авантюры? Так тоже, как тут правильно сформулировать? Окажется еще какой-нибудь авантюрист-проходимец. Помучившись, Света ничего не прибавила, решив, что Богу виднее. Главное – взаимная любовь и уважение… Теперь главное не проспать и не потерять бумажку.
Последние дни прошли в нехитрых приготовлениях. Светлана купила бутылку шампанского, баночку красной икры, мандаринов. Нарядила искусственную елку. Вымыла квартиру.
С особым вниманием отнеслась к уборке в своей комнате, на подоконнике. Ее широкий подоконник, такой удобный, чтобы на нем сидеть и смотреть в окно, часто обрастал каким-то скарбом: бумагами, вещами, пакетами. С учетом того, что именно здесь, на подоконнике, Света собиралась праздновать Новый год, это было совершенно недопустимо.
Теперь подоконник, да и вся квартира, сияли чистотой. На нем разместилась метровая елка с шарами, рядом Света расстелила уютный плед и бросила подушки. Неожиданно, уже 31 декабря, ей подумалось, что хорошо бы свалять лошадку и себе. Она принялась за дело, чему и посвятила большую часть предновогоднего дня. Лошадка вышла хорошая, улыбчивая такая. Неопределенной пегой масти, белой с коричневым: уж какой войлок остался. Зато грива была хороша, длинная, белая, и хвост шикарный. Лошадка заняла свое место под елкой.
«Скорее бы уже Новый год!» – думала Света. Ей хотелось скорее загадать желание, как будто нужно было доделать последнее незавершенное в этом году дело.
Коротая время, она пробежалась по парку на лыжах. Она там была одна такая, народ по-прежнему спешил куда-то либо с сумками, а некоторые уже начали праздновать, что явственно выражалось в их манере держаться и в громкой речи.
В двадцать три ноль ноль Света, после душа, в уютном махровом халате, заняла стратегическую позицию на подоконнике. Потом подумала и переоделась в домашние брюки и просторный джемпер. Все-таки праздник. Открыла шампанское, намазала бутерброд икрой. «Надо проводить старый год, все-таки он был не таким уж плохим, все здоровы, на хлеб хватало, работа любимая…»
По телевизору вещали какую-то предновогоднюю муру; немного пощелкав пультом, Света остановилась на каком-то концерте, где одетые в блестящие одежды ведущие лучились наигранной радостью, предлагая после каждой песни поднимать бокалы и радоваться. Света сделала звук потише и, присев на подоконник, смотрела в окно. Прохожие с улиц пропали, зато окна дома напротив светились елками, через открытую форточку слышались музыка и смех. Света закрыла форточку, выключила звук у телевизора и погрузилась в тишину. «Ничего. Будет и у меня смех и музыка. Следующий Новый год хочу встречать с любимым человеком…» Света старалась гнать от себя мысль, что мечтала так уже не один раз. Но в этот раз обязательно получится. Как-никак год Лошади. Ее год. Он должен быть удачным.
Все-таки на подоконнике сидеть было жестко, и Света переместилась на свой раскладной диван, служивший по совместительству кроватью. «Ну где уже этот президент, скорей бы…» Света взяла в руку свою шпаргалку и перечитала, чтобы в нужный момент все четко проговорить.
Тишина, шампанское, диван… Света и сама не заметила, как уснула. Она вообще привыкла рано ложиться и рано вставать. Закончился концерт, что-то беззвучно, с очень героическим и патриотичным лицом рассказал президент. Беззвучно били куранты… А Света спала. И ей снились лошади. Много лошадей. Маленькие и большие. Огромные плюшевые и войлочные лошади толпились вокруг нее. И они улыбались ей.
Света так и проспала всю ночь: на диване, в брюках и джемпере, сжимая в кулачке свою шпаргалку.
Праздник в Доме творчества второго января должен был начаться в 14 часов. С утра Света отправила своим воспитанникам по эсэмэс с информацией, где они будут встречаться, и начала собираться – готовить нехитрые сюрпризы и подарки…
Новость, что она проспала Новый год, Света перенесла стоически. В конце концов, не так уж она и верила во все эти куранты… В любом случае грустить было некогда, Свету ждала работа, завтра она пойдет в магазин за подарком сыну, потом он приедет, и они устроят еще один Новый год, с пирогами, салатом оливье… А потом… А потом глядишь – и лето. В первые дни Нового года всегда кажется, что самое лучшее впереди.
…Праздник получился шумным, хорошим и, как всегда, немного бестолковым. Концерт прошел отлично, потом дети разбежались по мастер-классам. Света тоже провела небольшой урок – играла с малышами в подвижные игры, хороводы и «ручейки», пока старшие что-то вязали, лепили и раскрашивали. Ближе к вечеру, уставшая, она присела в углу зала и продолжала наблюдать за праздником.
Неожиданно рядом с ней села большая плюшевая лошадь. Света давно видела это животное, оно весь день крутилось на празднике, участвуя вместе с детишками в хороводах, фотографируясь. Лошадь была странноватая, несколько раз Света ловила себя на мысли, что этот актер как будто не знает детских игр. Одним словом, это была самая бестолковая лошадь среди смышленых лунтиков, винни-пухов и тигров.
Лошадь откинула назад голову-капюшон, явив миру немного уставшее лицо мужчины лет сорока, в очках и немного небритое.
– Добрый вечер… Детям весело, а я вот притомился что-то. До скольки здесь все, не знаете?
– А вам не сказали? – удивилась Света.
– Наверное, я прослушал, – трогательно нахмурившись, сообщил мужчина.
– Скоро заканчивается, – улыбнулась ему Света. – Пятнадцать минут осталось официально. Моя часть, например, уже закончилась, а во сколько вы свободны – это уж вы спросите у организаторов.
Похоже, такой ответ не совсем удовлетворил «лошадь». Неожиданно он сменил тему.
– Я давно за вами наблюдаю, вы так хорошо ладите с детьми. И танцуете хорошо.
«Да он заигрывает! – догадалась Света и тут же чуть не расплакалась. – Это ж надо, понравилась старовозрастному массовику-затейнику, наверное, в кино с ролями плоховато, вот и зарабатывает на елках. Да… Вот такой принц на белом коне. Вернее, конь на нем. И не белый, а пегий».
Конь тем временем продолжал:
– Не знаю, как вам, а мне очень хочется после этих хороводов прогуляться, кофе где-то попить. Может быть, составите мне компанию? – Мужчина тепло улыбнулся, улыбка преобразила его лицо, он неожиданно показался Свете довольно милым.
И тут Свету осенило. Лошади… Ну конечно, улыбающиеся лошади… Вот что снилось ей под бой курантов. Это вот ее персональный подарок от Деда Мороза.
И Света начала смеяться. Смеялась она громко, заливисто, что называется, до слез. Улыбка мужчины слегка увяла, Света же, не желая обидеть его, проговорила:
– Я не над вами, случай один вспомнился. Я вам потом расскажу… А кофе я бы выпила… Давайте через пятнадцать минут у выхода…
– Я думал вы не придете, а решили так от меня отделаться.
– Нет, просто знаете, не каждый день меня приглашает на прогулку лошадь, не могу упустить такой шанс, – весело усмехнулась Света.
– Ну да, точно! – И мужчина тоже засмеялся. Смех у него оказался заразительным, и скоро они уже хохотали вместе.
В итоге они пришли к выводу, что это хорошая примета – начать год с того, чтобы прогуляться с лошадью, а Гена (оказалось, что его зовут Гена) сказал, что побыть лошадью – это тоже хорошая примета.
Без лошадиного костюма он оказался вполне нормальным человеком, одетым в спортивную куртку и джинсы.
Вечер неожиданно выдался длинным, дороги расчищенными, снежинки – пушистыми, фонари – уютными. Они поехали в парк Горького и катались на коньках под новогоднюю музыку, пили сладкий чай с лимоном и болтали о мелочах.
О этот неловкий момент прощания у подъезда! Света так сроднилась с Геной за эти несколько часов, что уже на полном серьезе думала, как организовать быт, чтобы забрать его к себе и «прокормить». Она отчетливо понимала, что этот безызвестный актер средних лет, конечно же, не кормилец, но Гена ей очень нравился. Свете вдруг стало грустно, что они могут больше не увидеться, но Гена вдруг предложил:
– А давайте завтра снова пойдем кататься на коньках? У меня завтра еще выходной. И вообще можно ваш телефон?
– А вы завтра не работаете лошадью? – поинтересовалась Света.
– Честно говоря, я программист, костюм лошади надел первый и, надеюсь, последний раз в жизни, – признался Гена. – Это мой племянник так надо мной подшутил. Он студент и устроился на подработку. А вчера утром заявился с этим костюмом, говорит, вопрос жизни и смерти, должен куда-то там уехать, мол, выручай. «Тебе, дядя, полезно развеяться, а не поедешь, детки будут плакать» – так он сказал. Шантажист. Я и поехал… Вообще это чудо, что мы вот так встретились… Я редко бываю где-то, кроме офиса и своей берлоги.
– Тогда пойдемте завтра в кино? – скрывая счастливую улыбку, предложила Света. – Сто лет не была в кино.
На прощание Гена поцеловал ее в щеку, а Света смахнула у него с волос кусочек коричневого войлока. Странно. Откуда он там? Наверное, от костюма остался.
Наталия Миронина
Круиз
Когда мы произносим фразу «А ведь совсем скоро Новый год!», это означает, что мы готовы смириться с пролетевшими как ураган минутами, часами, днями. Готовы подвести итоги, позабыть горести и неудачи. А все радостные события мы готовы бережно положить на полочку памяти, тем самым подготовив себя к чудесам. Когда мы произносим «Скоро Новый год!» – это не что иное, как признание власти времени и отличный повод сделать себе подарок – посмотреть на себя другими глазами, попробовать изменить свою жизнь и… убедиться в том, что иногда все это делать не имеет никакого смысла.
Идеологические разногласия привели к тому, что к завтраку Александра Тихоновна подала не удобную масленку из посеребренного металла, а фарфоровую. С тайным злорадством она наблюдала, как муж своими длинными, изящными, но уже потерявшими былую ловкость пальцами пытается схватить тяжелую фарфоровую крышку масленки – гладкую и круглую. Случайно поймав взглядом усмешку жены, Аркадий Витальевич оставил попытки добраться до масла, с грохотом отодвинул стул и покинул столовую. Победа оказалась пирровой – завтракать в одиночестве было неинтересно. Дождавшись, когда «чмокнут» ворота гаража, когда громыхнет большой чугунный засов калитки и когда заурчит двигатель, Александра Тихоновна достала пачку сигарет и, удобно устроившись в глубоком кресле, закурила. За окном кружил легкий мягкий снег – преддверие Нового года было на редкость красивым и тихим, особенно здесь, за городом. Со своего места Александра Тихоновна видела рябину – ее подмороженные, в мелких сосульках, ягоды выглядели новогодними украшениями. Чуть дальше, почти у забора, стояли елки. Снега на них не было. Александра Тихоновна обычно собственноручно его стряхивала, поскольку на этих елках каждый год они с мужем развешивали гирлянды фонариков. Гирлянды она уже приготовила, аккуратно сложив в углу столовой. Здесь же стояли коробки с елочными шарами, серебристым «дождиком» и мишурой. Целый день Александра Тихоновна потратила на то, чтобы все это достать из кладовки, протереть пыль и разделить на две части. Обычно они ставили одну елку в столовой, она была самая нарядная, самая красивая, а вторую наряжали во дворе, около крыльца. Будь воля Александры Тихоновны, она бы и за околицей украсила какое-нибудь дерево. Но на ее робкое предложение Аркадий Витальевич ответил раздраженным возгласом:
– Александра, не смеши, неужели тебе мало елок?!
Александра Тихоновна ничего не ответила. Ей неприятны были и его мина, и его раздражение. По мнению Александры Тихоновны, новогодняя елка – это не просто дежурный интерьерный символ, а то самое коллективное действо, которое позволяет подойти к празднику очищенным от всяческих обид, ссор, недомолвок. Само это занятие – подготовка к Новому году – это не что иное, как своеобразный ритуал прощения, когда благородно и великодушно забывается все плохое. Александра Тихоновна сама сколько раз испытывала на себе это благотворное влияние предновогодней суеты. А идея зажигать на Новый год гирлянды на елках у забора, так, чтобы их было видно с улицы, им пришла еще до того, как случилась «идеологическая» размолвка. И они оба гордились и радовались тому, что улица приобретала особенный новогодний вид, что соседи восхищались и перед каждым праздником интересовались, какого цвета будет иллюминация. В этом году появилось подозрение, что ни желания, ни времени заниматься подобными пустяками у Аркадия Витальевича не окажется. «Конечно, я могу попросить помочь соседей или кого еще… Они сделают… Но как хорошо было этим заниматься вместе!» – У Александры Тихоновны в душе боролись злость и еще какое-то незнакомое чувство, похожее на страх.
Сигарета погасла, догорев до фильтра. Александра Тихоновна машинально понюхала свои пальцы – муж в последнее время жаловался на вездесущий запах табачного дыма. «Откуда в нем это все? – с обидой думала Александра Тихоновна. – Эти брезгливость, требовательность, это вечное стремление одернуть, сделать замечание, дать наставление?! Неужели я в этом сама виновата? Ну не согласна я с этими его идеями, но живем-то мы вместе и не один год… Что уж так привередничать…» – Александра Тихоновна взяла в руки следующую сигарету, помяла ее в пальцах, потом хотела спрятать опять в пачку, но тут ее взгляд упал на маленькую узкую коробку, спрятанную между книгами. Это был подарок, который она приготовила мужу и теперь мучилась сомнениями – понравится ли он ему. Впрочем, еще больше сомнений и мучений было в процессе поиска. У мужа Александры Тихоновны было все. Даже свобода, которую ему широким жестом преподнесла жена.
– Я никогда не буду за тобой следить! – сказала она как-то мужу после его позднего возвращения, – только постарайся не перепутать общественную деятельность с примитивным и вульгарным развратом.
…Побегав по магазинам, Александра Тихоновна стала последними словами ругать «общество потребления» и «потребительское изобилие». К тому же что можно подарить человеку, мечтающему о последней марке «Мерседеса»?! Поломав голову и изучив интернет-рынок, Александра Тихоновна приняла решение – подарить мужу книжку из серии «Жизнь замечательных людей». Найдя недорогую типографию, она принесла туда фотографии мужа, начиная с младенческих, которые затерялись в старых альбомах, до теперешних, на которых он был сфотографирован рядом с известными людьми. Она собрала его дипломы, грамоты, приветственные адреса – словом, все, что могло свидетельствовать об успехе, почете, уважении и известности. Занимаясь всем этим, она забыла о разногласиях, обидах, о тех колючих и холодных спорах, которые они подчас вели в доме. Этот подарок она готовила для того самого Аркадия Витальевича, которого знала когда-то, с которым так любила гулять вечерами, пить чай и обсуждать предметы важные и не очень. Теперь готовый подарок – отпечатанная в единственном экземпляре книга с фотографией мужа на обложке – был упакован и спрятан на книжной полке. Магия доброго волшебного дела испарилась, и на смену ей пришла привычная раздражительность: «Больше чем уверена, он только фыркнет и даже не посмотрит на эту книгу. Ну разве из вежливости. Или сделает замечание, что деньги на ерунду трачу. Нет, он испугается, что я взяла все его документы и потеряла. Точно, не поленится в новогоднюю ночь из-за стола побежать проверять, все ли на месте!» Александре Тихоновне стало на минуту стыдно своих мыслей, и, чтобы отвлечься, она опять закурила и стала разглядывать летающие снежинки. Сегодня снег был похож на июньский тополиный пух. Тот самый, который в детстве ловили и загадывали желание на «счастье». В детстве все верили, что именно в пухе-то и дело. А без пуха какое там счастье! «Снег похож на пух, но его не ловят, – подумалось ей, – что неудивительно – какое может быть счастье в том, что мгновенно тает». Через закрытое окно слышались привычные деревенские звуки – сосед Илья Ильич ругался с бабой Ирой из-за нерасчищенной дорожки, пес Вася, совершая обход подведомственной ему территории, напал на мелкую псину семьи адвокатов. Жена адвоката кричать на Васю не стала, а, проскрипев валенками по снегу, подошла к псу и что-то ласково ему говорила, словно увещевала. Александра Тихоновна не слышала слов, до нее доносился только ровный мягкий звук женского голоса. Деревня Знаменка переживала еще один свой день, наполненный заботами и хлопотами, и все это составляло ее суть, было ей привычно, все это повторялось из года в год, из столетия в столетие. Но сегодня в этом шуме чувствовался уже праздник – все, что делалось, делалось с прицелом на те самые загадочные дни года, которые должны были наступить через три недели. Прислушиваясь к деревенскому гомону, Александра Тихоновна почувствовала боль от того, что уклад ее жизни так внезапно поменялся, что в ее доме произошло нечто такое, что как будто бы лишило смысла все до этого прожитые годы.
У Александры Тихоновны была мечта – она всегда хотела иметь маленький домик. Такой необременительный по размерам, с уютными оконцами, аккуратным крылечком. Ей хотелось, чтобы в домике были печка и камин, широкие половицы янтарного цвета. Мечта почти сбылась – дом они выстроили небольшой, и все в нем было соответственно мечте: клетчатые шторки на маленьких окнах с частым переплетом, нарядное крыльцо, красная черепичная крыша и даже камин. Но либеральные идеи, так странно вмешавшиеся в жизнь семьи, принуждали к одиночеству – Аркадий Витальевич все чаще вечерами пропадал в Москве. И теперь, проводя время у камина, Александра Тихоновна частенько думала, что мечтать надо было не столько о доме, сколько о том, чтобы было с кем в этом доме жить.
Сидя сейчас в кресле и наблюдая за снегом и тоненьким сигаретным дымком, она пыталась привести в порядок мысли и выработать хоть какой-то план действий. Иначе когда-то хорошо отлаженный механизм семейной жизни окончательно расстроится. И подумать только – из-за чего?! Из-за либерально-демократических взглядов Аркадия Витальевича.
За долгие двадцать пять лет семейной жизни Александра Тихоновна привыкла к тому, что ее муж, методично делающий карьеру в одном из министерств, поступает линейно, предсказуемо, не позволяя себе никаких «крутых виражей». Свободомыслие – это был не его конек. Три года назад, накануне своего полувекового юбилея, под влиянием минуты он неожиданно позволил себе публичную критику собственного высокого начальства, да так удачно, что был немедленно замечен многочисленными гуманитарными институтами, работающими на ниве инакомыслия. Теперь Аркадий Витальевич, прослывший как демократ, либерал и борец с косностью и ретроградами, выступал с докладами, писал статьи и готовил к публикации многостраничный труд под названием «Влияние либерально-демократических идей на развитие экономики». Новые убеждения, так внезапно овладевшие супругом, не замедлили сказаться на его внешнем виде. Вместо чопорного костюма-тройки он стал носить мягкие твидовые пиджаки, широкие брюки, футболки под клетчатыми и полосатыми рубашками. На шее неизменно теперь красовался шарф, повязанный замысловатым узлом. Из газет и журналов Александра Тихоновна узнавала, что ее муж иногда посещает клубные вечера, званые обеды и презентации. С глянцевых фотографий на нее смотрело моложавое, загорелое лицо мужчины без возраста, а вокруг были запечатлены крупные и мелкие звезды политики и шоу-бизнеса.
К переменам в муже Александра Тихоновна сначала отнеслась с испугом, потом с юмором, потом с раздражением, потом опять с испугом. С испугом, поскольку в доме Аркадий Витальевич стал бывать редко – он пропускал традиционные семейные праздники, обижая тем самым взрослых уже детей, которые специально приезжали в эти дни к ним с ворохом подарков. Он не вникал в мелкие бытовые проблемы, от крупных откупался, выдавая жене приличные суммы денег. Но самое главное, что обижало и пугало Александру Тихоновну, из жизни супругов исчезло то, чем они всегда гордились и что их выделяло из огромного количества семейных пар, – исчезли долгие интересные разговоры. Традиция обсуждать все подробно, с умозаключениями и спорами была давняя, никогда до этого не нарушаемая. Особенность их семьи заключалась в том, что оба они, люди образованные и начитанные, обожали «игры ума». Над этой особенностью подсмеивались все их знакомые, но и они в полной мере оценили виртуозное умение Александры и Аркадия спорить. Для Александры Тихоновны, наблюдающей с тревогой, как распадаются семьи друзей, самым большим успокоением была мысль о том, что такая духовная связь, какая была у нее с Аркадием Витальевичем, сильнее всех возможных искушений. «А даже, – думала она, – если искушение все же будет иметь место, нормальный мужчина никогда его не променяет на…» – в этом месте мысль становилась менее четкой. Когда-то, лет семь назад, Аркадий Витальевич попал в больницу, приступ его скрутил на работе, «Скорая» отвезла в больницу, и почти весь последующий месяц он провел в реанимации, а все домашние готовились к самому худшему. В один из этих тяжелых дней невестка неудачно попыталась утешить свекровь:
– Александра Тихоновна, не изводите себя, будем надеяться, что все обойдется! Ну а если что, у вас такая большая семья, мы все рядом!
– Ничего ты еще не понимаешь! – с неожиданной горькой злостью ответила Александра Тихоновна – С кем я тогда буду на кухне по вечерам радио слушать?!
В этих нелепых, казалось, словах была скрыта суть счастливой семейной жизни – мелочи, совершаемые вдвоем, становились самыми важными событиями и составляли основу жизни.
Теперь же все разговоры, если они и случались, походили больше на ругань двух политических конкурентов. Дело в том, что Александра Тихоновна не разделяла либеральные взгляды мужа, а та поспешность, с которой он к ним пришел, вызывала у нее неприкрытое презрение. Поделать с этим презрением она ничего не могла. Оно сквозило во всем – в том, как она комментировала его статьи, выступления, мероприятия, в которых его приглашали выступить. Даже в том, что она готовила теперь на обед.
– В желтой прессе пишут, что либералы предпочитают морепродукты! – возвещала она и подсовывала мужу жареных кальмаров, которых он терпеть не мог.
Особенно резкой критике подверглись рукописи. Найдя как-то рукопись его очередной работы на столе и прочитав несколько абзацев, она старым красным карандашом вывела слово «Ренегат!!!!». Множество восклицательных знаков выражали ее искренний гнев – в рукописи Александра Тихоновна обнаружила, что муж в пух и прах разносит то, что давало ему долгие годы работу, неплохую зарплату, командировки за границу, квартиру в самом центре Москвы и большой участок в рублевской деревне Знаменка, где они впоследствии построили дом. Ответ не замедлил себя ждать – обнаружив ремарку жены, Аркадий Витальевич разразился долгой тирадой. Он говорил и говорил, молодцевато вышагивая перед Александрой Тихоновной, которая от громкости и агрессии его голоса вжала свое худенькое тельце бывшей балерины в огромное кресло. Презрение, которое сквозило теперь в его словах, безусловно, относилось к ее несовременным, устаревшим общественным взглядам, а не к ней самой, но Александре Тихоновне казалось, что речь идет о ее седых волосах, собранных в тонкую косицу, распухших венах правой ноги и узловатых суставах на натруженных балетных ступнях. Ей захотелось вдруг быстро помириться – в конце концов, либерал, демократ, какая, к черту, разница! Все-таки он муж, и такой интересный, и столько лет вместе… Но после этого разговора в доме поселилось отчуждение. Неудобная фарфоровая масленка к завтраку – тому пример. Александра Тихоновна отлично знала, что подагра мужа затрудняет мелкие движения, но не могла отказать себе в удовольствии напомнить ему об этом возрастном заболевании. «Да, но зато подагра не мешает кататься на горных лыжах!» – со злостью подумалось ей. Действительно, с некоторых пор Аркадий Витальевич зачастил на высокогорные курорты Австрии. Среди всех прочих попутчиков Александра Тихоновна обнаружила некую брюнетку, которая неизменно на всех фото была рядом.
Сейчас, докуривая сигарету, Александра Тихоновна бросила взгляд на темное стекло большого книжного шкафа. Неясное отражение ей понравилось – тени легли там, где надо, волосы казались не седыми, а светлыми, изящная худоба всегда делала Александру Тихоновну элегантной. Загасив сигарету, она осмотрела комнату. Тщательный порядок и продуманнный уют нарушали только коробки с елочными игрушками. «А я-то надеялась, что за завтраком мы, предвкушая праздничные приготовления, обсудим новогодние планы. Наивная!» – подумала Александра Тихоновна, вспоминая, что вчера муж вернулся из Москвы позднее обычного, несколько раздраженный и на вопрос Александры Тихоновны об ужине только фыркнул и заперся в кабинете.
«Господи, как же надоело! Можно подумать, что все революции совершают люди с плохими характерами и дурным воспитанием!» – подумала Александра Тихоновона, легко поднялась из кресла, переобулась в сапоги, закуталась в старую шубу и вышла в сад. Морозец схватил ее за щеки, пробрался за шиворот и заставил поежиться. Солнце отразилось в сугробах и ослепило глаза. Александра Тихоновна почувствовала слезы. Она бочком прошла по утоптанной снежной дорожке, и эти несколько шагов вернули ей хорошее настроение. Тесный теплый сумрак дома не оставлял надежд, тогда как зимний сад, удивляющий каждый день своими ледяными причудами, охладил в душе обиду, отвлек красотой и дал надежду. Подскальзываясь на укатанном снегу, Александра Тихоновна добралась до парника и стала варежкой сбрасывать снег со стеклянных квадратиков крыши. Снег ссыпался маленькими лавинками, переливался, а отдельные снежинки, подхваченные ветерком, летели ей в лицо. Александра Тихоновна вдруг вспомнила, как приходила сюда летом, наклонялась над огуречными листьями и каждый раз удивлялась – на маленькой веточке висел пупырчатый зеленый пальчик. «Славно как, вот и огурцы уже пошли», – думала она тогда. Александра Тихоновна вспомнила, как они с мужем, издеваясь друг над другом, выращивали рассаду. Было всем очевидно, что дешевле купить огурцы в магазине, но им, совсем недавно переселившимся в Знаменку, ужасно хотелось попробовать себя в сельском хозяйстве. А еще они посадили сливы. Все односельчане сбежались смотреть, как с большой машины сгружают саженцы. Деревьев было так много, что потом пришлось часть раздать соседям.
– Витальич, ты теперь от запора всю деревню вылечишь! – Константин, известный остряк, не отказал себе в удовольствии и на этот раз.
Сливы все прижились, весной зацветали своими розовато-кремовыми шапками, осенью лиловые плоды придавали саду изысканность и будоражили хозяйственные чувства. Хотелось сушить, вялить, печь пироги и варить варенье…
Александра Тихоновна посмотрела на деревья. Природа ей всегда казалась продолжением их с мужем планов, продолжением жизни, но сама жизнь вдруг внезапно переменилась. И этим сливам было невозможно рассказать, что тот, кто их сажал, был одним человеком, а смотреть на их цветы и есть плоды станет уже совсем другой.
Над забором проплыл толстый лисий хвост. Александра Тихоновна безошибочно определила: продавщица Лариска. Только у нее в деревне была такая яркая шапка, которая необычайно гармонировала с Ларискиными ярко-зелеными глазами. Александра Тихоновна окликнула продавщицу. Вопреки обыкновению, Лариска не спешила остановиться. Она даже прошла немного дальше и, только встав как-то боком, откликнулась:
– С наступающим, Александра Тихоновна!
Длинный рыжий мех не сумел скрыть то, чего стыдилась продавщица – огромный синяк под правым глазом. Александра Тихоновна благоразумно виду не подала. Впрочем, Лариса ситуацию дезавуировала сама:
– Вот, ухожу от Константина. Все. Завтра же беру отпуск и уеду. В Сочи. Там и зимой хорошо. Тепло. Деньги у меня есть. И больно он мне нужен. Тоже мне, вспучина, – произнесла она, закуривая с независимым видом.
«Вспучиной» в Знаменке называли тех, кто имеет обыкновение «задирать нос», «строить из себя черт знает что» и «много о себе понимать».
– Праздник скоро. Новый год, нельзя ссориться, – произнесла в ответ Александра Тихоновна, но эти слова она как будто бы адресовала себе.
– И что?! – с вызовом откликнулась Лариса.
Вся Знаменка знала о непростых любовных отношениях Ларисы и Кости. И все давно уже не верили их обещаниям разойтись раз и навсегда. Но сейчас в голосе продавщицы Александра Тихоновна уловила нечто такое, что заставило ее поверить в эту угрозу. Лариса отправилась дальше, а Александра Тихоновна вышла за калитку, оглядела деревенскую улицу и остановила свой взгляд на старой кривой сосне, росшей прямо посередине проезжей части и теперь усыпанной ледяной крошкой. Александра Тихоновна вдруг представила, как она проживет эти три недели до Нового года. Она представила, что уже вечером ей будет совестно своей вредности, стыдно из-за этой неудобной масленки, что она с нетерпением будет ждать мужа с работы, чтобы как-то загладить свой дурацкий выпад. Она начнет заговаривать с ним, предлагать разобраться с двумя коробками елочных игрушек, будет задавать вопросы о елке, которую они обычно наряжали в гостиной. Александра Тихоновна уже знала, что муж станет хмуро буркать, что-то нечленораздельно говорить себе под нос, и все их общение будет напоминать старую игру «Да» и «нет» не говорить, в белом-черном не ходить». В конце концов она так и не поймет, помирились они или нет. А время будет идти, и Александре Тихоновне придется тревожно ждать Нового года и гадать – помирятся они или Аркадий Витальевич будет все так же хранить молчание, подчеркнуто озабоченно проглядывать газеты за завтраком, а приехав вечером домой, сразу уходить к себе в кабинет. Александра Тихоновна отлично представляла, как она будет привлекать его внимание – как-то особенно громко вскрикивать на кухне, словно обожглась или поранилась, или громко комментировать телепередачи. За этим возгласами будет желание вовлечь мужа в разговор посредством обычного человеческого сострадания. Но Аркадий Витальевич, тертый калач, на это не поддастся – он будет молчать, невзирая на назойливое, звучащее со всех сторон напоминание о приближающихся праздниках. Александра Тихоновна знала своего теперешнего мужа, общественного деятеля, обремененного огромным количеством знакомых, друзей, единомышленников, – человека жестковатого, резкого, и понимала, что мириться им придется в самый праздник, когда до боя курантов останется полчаса. И это примирение будет мучительно унизительной процедурой для нее. «Ничего хорошего не случится. Он постарается наказать меня своей принципиальностью! И испортит все на свете! Не будет уютного сидения у горящего камина, не будет прогулки вдвоем по зимнему лесу, не будет утра Нового года с его белой тишиной, вчерашним вкусным салатом и сухой колбаской. Вернее, все будет, но будет неинтересным и никому не нужным. «Когда люди почти не разговаривают друг с другом, все теряет свой смысл, – подумала Александра Тихоновна. – И вообще, кто позволил ему так со мной обращаться?! Идейное несогласие – это одно, а Новый год – это совсем другое! Новый год – это…» Большой ворон с шумом покинул сосновую ветку и перелетел на соседский забор. Своим птичьим профилем он напомнил Александре Тихоновоне мужа. «Черт с ним! Не буду я мириться! Не хочу! Что там Лариса говорила? Сочи?!» – Александра Тихоновна решительным шагом направилась в дом.
…В туристическом агентстве, куда через два часа приехала Александра Тихоновна, царила праздничная суматоха. Во-первых, посетителей встречала огромная украшенная елка. Разноцветные огоньки бегали по ней, освещая тонкую хвою и большие разноцветные шары. От одного только этого вида на душе у Александры Тихоновны запели птицы. Новогодний праздник она любила больше всего на свете, от него она ждала чудес и в пять лет, и в двадцать пять, и в тридцать, и сейчас.
Во-вторых, здесь было очень много людей, которые громко обсуждали свое ближайшее будущее. И оно, судя по всему, было невероятно счастливое и яркое.
– Да-да, там два бассейна и огромный пляж! Я заказываю нам номер?! – слышалось из одного угла.
– Охотничий домик! Ты представляешь! В лесу, на озере! Со всеми удобствами! Лыжи, санки! Машка будет в восторге! – перебивал другой угол.
– Да, сафари, да! Нас встретят, дорогая… – басил кто-то еще…
До праздников оставалось всего три недели, и все спешили организовать долгожданный отдых.
Александре Тихоновне проходящая мимо девушка подсунула ворох буклетов:
– Вот, посмотрите, пока ваша очередь подойдет!
Через пятнадцать минут Александра Тихоновна точно уже знала, что она не полетит на Самоа, во Вьетнам или Таиланд. Австрия, Германия тоже не привлекли. Париж? В Париж на Новый год?! Одной? В Париж надо ехать вдвоем. Это же очевидно! Потом, в Париже она была с мужем, нечего душу себе бередить. Александра Тихоновна в замешательстве покрутила головой. Ну хорошо, она поедет, допустим, в Будапешт. Посмотрит город, встретит Новый год, тетки в группе буду галдеть, по магазинам бегать. А если поехать одной – бродить по улицам, сидеть в кафе… А вечер в отеле? Опять одна? Может, вообще не надо никуда ехать, остаться в Москве, встретиться с подругами, да и дома дел полно. При мысли о домашних делах и заботах неожиданно вскипела кровь. Нет! Она поедет! Куда угодно, но поедет! Взгляд Александры Тихоновны упал на старый плакат, пришпиленный канцелярской булавкой к стене – белый пароход рассекал бирюзовую гладь воды.
– Я хочу в круиз, – заявила Александра Тихоновна, когда наконец-то оказалась перед усталой девушкой.
– Отличная идея! – Девушка оживилась из последних сил. – Отличная! Вы не представляете, как это здорово – встретить Новый год где-нибудь в районе экватора!
– Что вы говорите?! Даже можно в районе экватора?!
– Да, я вам такое сейчас покажу! – Девушка даже сама вдохновилась. – Только…
– Что только?
– Цены…
– Не волнуйтесь! Показывайте, что у вас есть! – Александра Тихоновна решительно развеяла сомнения менеджера. Деньги у нее были – она получала неплохую балетную пенсию, у нее было звание, она хорошо и долго трудилась в уважаемом ведомстве, а еще иногда давала уроки хореографии весьма состоятельным дамам. Она имела свои собственные деньги и сейчас благодарила Бога и свою решимость быть хоть немного независимой от мужа в материальных вопросах.
– Вот – можно посетить страны Юго-Восточной Азии, Сингапур, Японию, нашу Камчатку. Можно – Арабские Эмираты, Индию, Малайзию, Австралию. Можно выбрать Карибское направление – Мексика, Багамы, Барбадос, Антильские острова… Очень интересно посмотреть Южную Америку – Огненная земля, мыс Горн, Монтевидео…
– Барбадос и Антильские острова… Монтевидео… – блаженно повторила Александра Тихоновна.
– Да, совершенно верно… Но это очень дорогие маршруты. Впрочем, из-за перелета. Отплытие из Форт-Лодердейл, США. Или из Сантьяго.
– А что еще есть, может, что-то ближе к Средиземному морю?
– Конечно! Вот смотрите, вот этот лайнер совершает круизы из Марселя. Он заходит в Барселону, Чивитавеккья, Пизу, Флоренцию, Савону. И возвращаетесь опять в Марсель. Такой классический южноевропейский маршрут. Он очень популярен. И этот лайнер удивителен.
– Чем же? – Александра Тихоновна взяла в руки большой буклет.
– Там не только рестораны, бассейны, но и целый аквапарк, бульвар прямо в центре лайнера с живыми деревьями и цветами, вымощенный дорожной плиткой. Совсем как в городах! Там казино… Ну что вы хотите, там есть все, чтобы почти пять тысяч человек не скучали…
– Сколько?! – Александра Тихоновна выронила из рук листочек.
– Да-да, – девушка восторженно округлила глаза, – лайнер принимает до пяти тысяч человек…
– Так, девушка-голубушка, – занервничала Александра Тихоновна, – найдите мне что-нибудь менее вместительное. Я терпеть не могу скопление людей…
– Да вы их и не заметите! – попыталась уверить ее турагент. – Лайнер, огромный!
– Нет-нет, мне что-нибудь камерное и уютное! – Александра Тихоновна не сдавалась. – Этак я могу пожить в своей московской квартире. В моем доме девять этажей, десять подъездов, по четыре квартиры на каждом этаже. И по три человека как минимум в каждой. Я поэтому в деревню и сбежала! Нет, благодарю. Я лучше в шлюпке поплыву…
– Да? – Девушка растерянно посмотрела на нее. – Шлюпок у нас нет…
…Через двадцать минут активных поисков кое-что нашлось, и Александра Тихоновна была готова подписать договор.
– Смотрите, у нас есть на этот круизный лайнер только вот такие варианты билетов. – Раскрасневшаяся девушка показывала распечатку. – Если вы одна – вас подселят в каюту к даме, если вы поедете вдвоем, со спутником, вы будете гостями капитана, вам достанется люкс. «Капитанский» люкс, заметьте. Шикарная обстановка, две спальни, бесплатные напитки в мини-баре и еще куча всяких бонусов при посещении спортивного зала и СПА-салона. Я вам скажу, что это очень редко случается!
– А в честь чего это? – недоверчиво спросила Александра Тихоновна.
– Ну, это такая акция от итальянского туроператора. Отплывать надо будет из Неаполя. Лайнер небольшой, я бы даже сказала – маленький. Маршрут – по Средиземному морю. Все, как вы хотели. Вот только мест там нет, кроме этих…
Девушка в нетерпении посмотрела на Александру Тихоновну.
– Скажите, если я внесу залог за два билета, можно будет документы оформить завтра? – Александра Тихоновна замялась, а потом пояснила: – Мой попутчик только завтра в Москве будет.
– Без проблем! – радостно кивнула турагент. – Проходите в кассу, вносите деньги, а завтра с документами ждем вас.
Еще через два часа Александра Тихоновна, волнуясь, назначала встречу своему бывшему коллеге Вадику Смирнову.
Вадик, красивый и статный выпускник балетного училища, как-то неудачно сделал фуэте. Подвернутая правая нога навсегда испортила ему карьеру артиста балета, но зато открыла двери в мир большого бизнеса. Вадик, сидя дома и страдая от болей, изобрел специальный бандаж, который фиксировал и сустав, и мышцу. Запатентовав изделие, он продал его фармацевтам. Но полученные деньги в его руках не задержались. Пришлось пойти работать – Вадима взяли как человека уже довольно известного в Комитет по культуре, где он и познакомился с Александрой Тихоновной. Александра Тихоновна, ушедшая уже на артистическую пенсию, превратилась во вполне опытного чиновника. Когда же под ее начало попал красивый молодой человек, а Вадик был на десять лет моложе Александры Тихоновны, окружение сразу же приписало им роман. Женщины завидовали ей, мужчины язвительно поджимали губы. На самом деле романа никакого не было – они стали друзьями, как становятся друзьями бывшие коллеги, которые соперниками уже быть не могут. Вадик, человек, безусловно, одаренный, прекрасный рассказчик, искренне привязался к Александре Тихоновне. Она же, которой льстило внимание красивого молодого мужчины, сначала немного влюбилась, а потом, как-то позабыв про свою влюбленность, видела в нем только преданного друга.
– Вадик, когда у тебя отпуск? – не поздоровавшись, спросила Александра Тихоновна.
– С наступающим вас Новым годом, Александра Тихоновна! – Вадим засмеялся. – Точно говорят, в Новый год можно услышать и увидеть всех своих знакомых, с которыми давно не виделся!
– Да-да, с наступающим! – настойчиво поинтересовалась Александра Тихоновна. – Так когда у тебя отпуск?!
– Летом, как у большинства… А что?
– Ты можешь освободить две недели? – Александра Тихоновна, не дождавшись ответа, продолжила: – Мне нужна помощь – нужен сопровождающий на две недели в круиз. Муж не может ехать, пропадает билет. У подруги тоже какие-то дела.
Если Вадик и удивился, то виду не подал.
– Александра Тихоновна, боюсь, я не потяну сейчас круиз. Без денег сижу уже месяц, я же машину в кредит купил, вот и стараюсь теперь как можно быстрее банку выплатить. И потом, Новый год, а это, сами знаете, сколько сейчас расходов.
– Сэкономишь, если согласишься! – взмолилась Александра Тихоновна. – Вадик, объясняю, все уже оплачено. Говорю же, у мужа сорвался отдых. Ну ты же знаешь, у него теперь общественно-политическая жизнь на первом месте.
– Я даже не знаю… – Теперь Вадик был в явном замешательстве.
– Вадик, я знаю, о чем ты сейчас подумал. Брось эти глупости – мы едем как друзья. Жить будем в огромном люксе, но там две спальни и гостиная. Места нам хватит. Понимаешь, есть еще одна подруга, но уж больно мне не хочется ее брать – сплетница, нудная и вообще. А в круизе и помощь может быть нужна, ну сам понимаешь.
– Да, я понимаю, но…
– Ну что «но»?! Считай, что я по-прежнему твоя начальница и мы едем в командировку. Я тебе статью помогу написать для диссертации.
Вадик собирался стать кандидатом каких-то гуманитарных наук.
Читать бесплатно другие книги:
