Праздничный патруль (сборник) Мавлютова Галия

– Надо бы встретиться с Олежкой, сказать, что у Клавдии Михайловны инсульт, – доверительно зашелестела в трубку Алина, – вы не помните, где эта Машка живет? Вам Клавдия Михайловна не говорила?

– Говорила, как же не говорила, Клава – аккуратная женщины была, прости меня, Господи! Сейчас поищу, книжку, куда-то засунула…

Жанна Львовна исчезла из эфира. Алина прислушалась. Шаги медленно удалялись. Вскоре все стихло. Она, что, записную книжку в антресоли прячет?

– Пиши, Озерный проспект, дом 7, квартира 39. А вот и Олежкин телефон нашла, будешь записывать?

Алина не верила случайно привалившему счастью. Адрес, номер телефона, имя сожительницы, и все это богатство получено, не выходя из служебного кабинета.

– Девушка-девушка, а как тебя звать-то? – крикнула Жанна Львовна в глохнущую трубку.

– Алина Юрьевна! – крикнула Кузина, впрочем, понимая, что Жанна Львовна никогда не узнает ее имени, потому что не услышит, так как связь уже прервалась, а сама Алина бежит по коридору в поисках Батанова. В плохом варианте сойдет и Воронцов. О Славе Дорошенко она не хотела думать. Он был неприятен Алине. Было в нем что-то такое, мерзкое и пакостное, а что, Алина не могла объяснить. Она еще плохо разбиралась в человеческой психологии.

Батанова никто не видел. Кузина заглянула во все кабинеты и отделы, забежала даже в канцелярию, затем влетела в приемную, сбив по пути с ног парочку участковых и одного патрульного постового. Участковые и постовой удержались на ногах, но покрутили пальцами у виска, дескать, девушка с большим приветом, но Алине не до них было. Она вихрем носилась по отделу. Впрочем, ни Батанова, ни Воронцова, никого, даже мерзкого Дорошенко в отделе не было. Как будто все от нее попрятались.

Дорошенко осторожно повернул ключ. Оперативники сидели за столом, внимательно разглядывая измученного Батанова.

– Костян? Говори уже, у нас нервы сдают.

Оперативники загалдели. Каждый стремился высказать свою точку зрения, никто не слушал друг друга. В кабинете стоял монотонный гул, словно рядом работал горячий цех по переработке утильсырья.

– Товарищи офицеры! Отставить!

Константин Петрович медленно обвел взглядом личный состав угонной группы. Кузиной не было. Мужчины решили провести тайное совещание без нее. От Алины прятались, чтобы не натолкнуться на прямой вопрос. Все уже поняли, что Кузина из тех женщин, которые сначала говорят, а потом думают.

– В главке нашу группу поставили на контроль. В Новый год работают все!

– Как это – все? – хором выдохнули оперативники.

– Так! Все. Отменены отпуска, отгулы, с больничных всех вызвать. Таков приказ. Все работаем с Алиной Юрьевной.

Батанов не заметил, что впервые назвал Кузину по имени и отчеству. Оперативники молча переглянулись. Они не ожидали такого поворота событий.

– А как же Новый год?

Батанов стал меньше ростом. Прямо на глазах уменьшался в размерах.

– Отставить! Сам не ожидал, что придем к такому финалу. Не знаю, что делать…

– Петрович, мы задержим Минаева, но не сейчас! После Нового года.

– В главке просили передать, что Минаева нужно задержать до Нового года. Именно по этой причине Кузиной подписали рапорт. Вон оно, как все сложилось. Кто бы знал!

Воронцов не выдержал – встал и подошел к окну. Прохожие, согнувшиеся под тяжестью праздничных пакетов, подгоняемые морозцем, дружно трусили куда-то. Все по своим делам и норам. Сотрудники, сидевшие за столом, продолжали рассматривать Батанова. Все молчали.

– Я согласен работать, – сказал Воронцов, возвращаясь за стол. – Только без Кузиной. Это условие!

– Ты, Дима, поезжай в главк и ставь там свои условия! – вспылил Батанов. – У меня семья распадается. Жена уже два дня не разговаривает. Если я ей скажу, что меня не будет в новогоднюю ночь, я могу искать себе невесту.

– Костян, не дрейфь, жена уйдет, на Кузиной женишься. Она девушка свободная, без комплексов.

– Воронцов! Отставить!

В его голосе прозвучало что-то трагическое. Воронцов стыдливо умолк.

– В общем, все работаем! Без глупостей.

– А наш аналитик? Она-то что делает? Куда ее девать? – вразнобой понеслись вопросы.

– Пусть сама по себе. Мы ей мешать не будем, – устало разъяснил ситуацию Батанов.

Загремели стулья, оперативники потянулись к выходу. До Нового года оставались считаные часы.

Вся квартира пропиталась ароматными запахами. Миловидная женщина с угрюмым лицом колдовала на кухне. Константин Петрович сидел с детьми в большой комнате. Трое славных малышей возились вокруг отца, иногда забираясь на его колени. Константин Петрович напоминал изваяние. Он тупо смотрел в одну точку на стене, пытаясь прочитать на ней хоть одну умную мысль. Ребенок двух лет принялся колотить маленькими кулачками по спине. Маленькая девочка, помладше брата, бегала кругами и вопила от радости. Она тоже хотела бы влезть на папу, но сил и ума сообразить, как лучше это сделать, у нее еще не было. Девочка постарше, лет четырех-пяти, подошла к Батанову и молча прижалась. На детские вопли прибежала женщина из кухни.

– Сидишь?

– Сижу, – глухо отозвался отец семейства.

– Вот и сиди! – провозгласила жена. – И не вздумай удрать. Чего выдумал! Дежурство на Новый год. Я не пущу тебя.

– А что ты сделаешь?

– Уйду! Уеду. Брошу. И детей заберу. Сил моих больше нет. Надоело!

– Да что тебе надоело? Живешь хорошо. Квартира, садики есть, не работаешь, все тебе мало!

Дети испуганно отошли от отца и приблизились к матери. Только старшая девочка пряталась за спиной Батанова.

– Мне – мало. Ни машины, ни жизни нормальной создать не можешь. Ты – не мужчина! Уеду!

– Оля, ну, куда ты поедешь? Везде одно и то же. Дети меня не бросят, – отшутился Константин Петрович, – правда, малышня?

– Правда-правда! – воскликнула девочка за спиной Батанова.

– Да молчи ты! – всплеснула руками Оля. – Лучше послушай, что я тебе скажу…

– Что-то новое? – изобразил недоумение Константин Петрович.

– Да! Да! Да! У Петровых новая машина, блеск! У Голубевых новая шуба. Шикарная! У Мельниковых ребенок в элитную школу пошел. Из обычной перевели. Платная! Семеновы на Канары ездили отдыхать. Великолепно! А ты, что ты сделал для семьи?

– Оля, ты выходила замуж за курсанта Высшей школы милиции. Ты что, не знала, как живут полицейские? Ну, тогда еще сотрудники милиции.

– Не знала, не знала. Теперь – знаю. Хорошо! Мы не ездим на Канары, у нас нет машины, мы не ходим в элитную школу, – продолжала перечислять Оля, но Батанов перебил ее:

– Да нам рано еще! Мы еще в садик ходим, да, доченька?

– Да, папа, – прошептала девочка, выглядывая из-за его спины.

– И у тебя нет шикарной шубы, не забудь, а вместо квартиры у нас злосчастная ипотека, – вдруг развеселился Батанов.

– Не вижу ничего смешного! – отрезала жена. – Ты не можешь обеспечить семью. Ты – не мужчина!

– Забыла, как жила в общежитии? – решился на смелый шаг Батанов. Он знал, что слово «общежитие» действует на жену отрезвляюще.

– Нет, не забыла! Будь добр, посиди дома, хотя бы в Новый год и позанимайся детьми. Все! Я пошла на кухню.

– Тебе помочь?

– Не нужно, сама справлюсь!

Оля ушла, оставив семейство в большом смущении.

– Папа, ты же не уйдешь? – прошептала старшая девочка на ухо Батанову.

Нежные детские волосики пощекотали щеку, что-то острое кольнуло в груди. Константин Петрович схватился за сердце. Он уже знал, где оно находится.

– Не уйду, Наташа. Не уйду!

Константин Петрович позвал детей, и все направились на кухню. Шли гуськом – первым отец, за ним дети – соответственно возрасту.

– Мы пришли тебе помогать! Дети, рассредоточились по территории! За периметр не выходить. Маме помогаем, а не мешаем.

– Ой-ой-ой! Начались ментовские штучки. Хотя бы с детьми нормально разговаривай, не забывайся – ты в семье, а не на совещании, – проворчала Оля.

– А зачем ты замуж за мента вышла? Надо было за дипломата! Или за олигарха.

– Откуда я знала, что менты такие нищие? Вот возьму и выйду за олигарха. Я теперь умная!

– Да, олигархи, конечно, ждут, когда ты надумаешь. Список уже составили, кто первым кандидатом будет, – неловко пошутил Батанов, за что был бит крепкой рукой супруги.

Он засмеялся и прижал к себе старшую дочку.

– Давай картошку почистим, доченька? – сказал он, глядя ей в глаза.

Константин Петрович кое-что придумал, но пока было рано озвучивать свой план.

– Да, папа! – обрадовалась девочка и бросилась к тазу с картошкой.

– Ой-ой, два сапога пара, папа с доченькой, – продолжала ворчать Оля.

– Наташа, бери посуду, а я нож, мы в пару минут управимся.

Они и впрямь быстро управились. Огляделись, вроде все готово. Работы никакой нет. Овощи почищены, фрукты помыты. Оля поставила в духовку мясо для запекания.

– Мама, а можно мы с папой во двор сходим? Там весело!

Константин Петрович напрягся. Дочка высказала вслух его тайную мысль. Он тоже хотел во двор. Там весело. Там взрывались петарды и танцевали. Еще там кричали, пели, орали, молотили по барабанам и ждали, когда прогремят куранты. До курантов можно было успеть.

– Наташа, ты хочешь посмотреть новогодний салют?

– Да, папа! Мама, можно мы сходим? Мы быстро-быстро, – жалобно скривилась дочка.

– Наташа, что там хорошего, – отмахнулась мать, – там пьяные, петарды взрываются, толпа… Сидите уже дома!

– Праздник же, Оля! Мы мигом, да, Наташенька?

Что-то было такое в голосе Батанова, что жена не смогла ему отказать, лишь махнула рукой, мол, делайте, что хотите, все равно у нас шикарной шубы нет. И не предвидится. Отец с дочерью побежали в прихожую. Малыши остались с матерью.

В отделе было необычно пусто. За время работы Алина привыкла к вечной суете на этажах отдела, но сегодня вечером столкнулась с непривычной безлюдностью. Только в дежурной части толклись люди. Кого-то привезли с уличных гуляний, одного обожгло осколком неудачно разорвавшейся петарды, другой приставал к прохожим, призывая их соединиться с Богом, третий просто выпил лишнего в преддверии Нового года. Всех нужно было распределить по местам назначения: одного в больницу, второго вернуть в семью, третьего оставить до возвращения в нормальное состояние. «Скорая» отказалась принять пьяного. Алина впустую бегала по этажам. Оперативники точно прятались от нее. В конце коридора она увидела Воронцова, но он тут же скрылся, как будто его и не было вовсе. Телефоны не отвечали. Дежурный на вопросы, а где все, отвечал неопределенным жестом, означавшим, то ли пошли вы все, то ли пошла ты одна. На немой вопрос, мол, а куда идти-то, дежурный мычал, боясь произнести что-нибудь лишнее, что могло бросить тень на его беспорочную службу. Кузиной хотелось разрыдаться от отчаяния. Она держала в руках бумажки с адресом Машки Перовой, с телефоном Минаева, а все это богатство дополняла сводка с недавним происшествием в Московском районе. Там угнали дорогую «Инфинити».

«Это Минаев, точно он! Он специализируется на «Инфинити». Минаев угнал, больше некому», – шептала Алина, проклиная всех представителей мужского рода, начиная от прародителя Адама.

Вскоре она увидела в дежурной части хорошенькую девчушку лет пяти, сидевшую в кресле дежурного.

– Совсем с ума сошли! – проворчала Алина. – С детьми на работу выходят. Может, это потеряшка?

Но на потеряшку ребенок не тянул. С первого взгляда было видно, что это домашний ребенок, скромный, воспитанный и послушный. Кузина брезгливо поморщилась. Домашние хлопоты сотрудников бесили ее: тут преступники на свободе разгуливают, беспрепятственно машины угоняют, а в дежурной части непорядок. Малолетние дети сидят в кресле дежурного. В присутствии ребенка ему не до исполнения служебных обязанностей. Ему сопли вытирать надо, ребенка без присмотра ведь не оставишь. Кузина окончательно расстроилась. Она-то думала, что новогоднее дежурство придаст ей солидности и авторитета, а выходило иначе. Она никому не нужна. Дежурный справлялся без нее, оперативники разбежались по домам, а Воронцов куда-то смылся. Позвонить некому. А мама? Сидит одна, брошенная, лишенная дочерней любви. Алина вновь набрала номер. Хорошо, что хоть кому-то позвонить можно…

– Мам?

– Да, Алиночка! У меня все хорошо, сидим с соседкой, Татьяна Павловна тебе привет передает, – затараторила мама, – а как ты? Как проходит дежурство? Без происшествий?

– Да, – пригорюнилась Алина.

– И хорошо! В Новый год все преступники сидят за новогодним столом. Ждут поздравления от главы государства. Как люди.

– Мам, ну что ты такое говоришь! – возмутилась Алина. – Какие поздравления?

– А что такого я сказала? Все правильно. Они тоже ведь люди, хоть и преступники. Так что беги к нам. Без тебя ничего не случится. А у нас пирог. Я тебе пиявочку поставлю. Они успокаивают.

– Мам, ну, ты уж вообще!

Возмущению Алины не было предела. Она хотела высказать матери все, что думает по поводу поведения преступников в новогоднюю ночь и отдельно по проблемам лечения гирудотерапией, но остановила себя. Все-таки Новый год, мама отдыхает, и хорошо, что не одна, а в компании с Татьяной Павловной.

– А что? Пиявки успокаивают. Приходи!

Алина оборвала разговор. Поздравления не получилось. Не выйдет из нее президента. Так и будет в учетчицах ходить. Карточку туда, карточку сюда… Получите, пожалуйста, господа оперативники, статистические данные! Кузина шепотом выругалась. В этот момент она засекла согбенную спину Виктора Степановича. Увидев Алину, Степаныч сделал вид, что не заметил ее и быстро испарился.

– Что-то не то происходит, не то, – простонала Алина, – куда они все подевались?

И она принялась звонить по всем номерам. Тщетно. Неизвестная дамочка бесстрастно заявляла, что все абоненты находятся вне зоны действия сети. Странная сеть какая-то, и зона у нее маленькая. Не могут же исчезнуть все опера одновременно, включая Батанова.

Константин Петрович посадил Наташу на стул дежурного.

– Михалыч, это Наташа. Она смирная! Все понимает. Мешать не будет. Я только пост отработаю, и домой. А то жена мне всю плешь проест.

– Да уж, наслышан, – буркнул Михалыч, дежурный со стажем.

Он и не такое видывал за годы службы. И малолетних детей притаскивали на работу, и жены прибегали. Чаще со скандалами, реже с примирениями.

– Наташа, веди себя хорошо. Михалычу не мешай. Он на службе. Все поняла?

– Да, папа, все поняла! Мешать не буду. Я понимаю.

– Видишь, Михалыч, она все понимает, в тягость тебе не будет. Ну, я побежал?

– Беги, беги, Петрович! Там это, твоя девица скучает. Бегает по коридорам, как помешанная.

– А-а, не обращай внимания! Пусть бегает. Она ненормальная. Все, я ушел!

В дежурной части наступило затишье. Задержанных развезли по больницам и домам, новых еще не привезли, постовые разъехались по точкам. Наташа с интересом рассматривала помещение дежурной части. Она так много слышала о папиной работе, и ей хотелось самой все внимательно осмотреть.

– Наташа, ты посиди тут, а я сяду на свое место. Договорились?

Михалыч поднял Наташу и усадил за соседний стол.

– Вот тебе карандаш и бумага, рисуй!

Наташа вздохнула и взяла карандаш. Она беспокойно прислушивалась к звукам, в надежде услышать шаги отца, но его все не было.

Батанов в это время патрулировал территорию. Он присматривался к машинам, припорошенным снежком и прибитым морозцем. Они стояли во дворах, на обочинах, некоторые нахально вылезли чуть ли не на проезжую часть. Люди побросали свои любимые игрушки и разошлись по домам, боясь не успеть на встречу Нового года. Музыка и нестройное хоровое пение неслись изо всех домов, окон и дверей. Батанов часто поглядывал на часы. Успеть бы! Иначе Оля съест. Как там Наташа? Затем он перестал смотреть на часы. Пусть все идет, как идет. И работу не бросишь, и в семье разлада не избежать. Забренчал мобильный. Это Оля. Батанов инстинктивно схватился за правую сторону груди, потом сплюнул и переложил руку на левую сторону. Опять забыл, где сердце. Кажется, грядет семейный скандал. Оля без ругани не может. Посмотрел на телефон, подумал, затем, переборов себя, нажал зеленую кнопку:

– Да, Оленька! Слушаю, любимая.

– Костя, вы не замерзли? Если нет – погуляйте еще немножко! А то малышня уснула, жалко будить. А я тут быстро все приготовлю и на стол накрою. Согласны?

– Согласны-согласны-согласны! – заторопился Батанов, боясь, что Оля позовет к телефону Наташу. – Согласны!

– Вот и погуляйте, только не стойте, а двигайтесь!

– Оленька, а ты не устала? А то подожди нас – мы придем, поможем? – предложил Батанов и испугался. А вдруг Оля передумает: скажет, мол, приходите, помогайте…

– Нет, не устала, вы мне только мешать будете. Говорю же, пока малышня спит, я быстро управлюсь.

Телефон затих. Батанов с благодарностью погладил зеленую кнопочку. «Ну вот, а ты боялся!» – сказал он и набрал номер Дорошенко.

– Слав, ты где?

– На посту.

– В каком месте?

– Идем за Машкой Перовой. Она с рынка Дыбенко возвращается. Адреса же не знаем. Жалко. Машка переехала в другую квартиру. Где-то в Приморском.

– Думаешь, Минаев у нее?

– А где ему еще быть? Мать в больничке, квартира опечатана. Он все вынес у нее. Даже мебель. Вместе с Машкой. Вот они и гасятся.

– Давай! Я на связи!

Затем последовал звонок Воронцову.

– Дима, ты где?

– В отделе. От Кузиной прячусь. Вот дура! Бегает за мной, как кот за мышью.

– Понятно! А где остальные?

– В засаде. У квартиры Минаева. Но там пустышка. А ты где?

– Патрулирую.

– На машине?

– Вообще-то я на машине, но пока пешком, во дворах, – сказал Батанов, и добавил: – Дима, сходи в дежурку, посмотри, как там Наташка, а то неудобно Михалыча беспокоить.

– Договорились!

Константин Петрович погладил телефон и сунул его в карман куртки. Все складывалось благополучно. Батанов подумал о Кузиной, на мгновение стало жаль ее, но он тут же обозлился, мол, нечего было соваться не в свое дело. Не хватает ума опером быть, пусть увольняется! На этом и успокоился, переключив мысли на Минаева и угоны.

Алина кружила по отделу, как птица. Наконец, в отдалении замаячила спина Воронцова. Кузина пригнулась и на цыпочках побежала следом, догнала и хлопнула по спине. Дима даже присел от неожиданности:

– Ну, Кузина, ты и дура!

– Испугался? – расхохоталась Алина. – Не бойся, я с тобой! Вот, смотри, Дима, что я накопала.

Воронцов приподнялся на носки, высматривая пути отхода, но Кузина держала его мертвой хваткой.

«Эта просто так не отцепится! Эта не отстанет. Придется притормозить», – Воронцов нехотя посмотрел на бумаги.

– Что у тебя там?

– Не у тебя, а у нас! – торжествующе провозгласила Алина. – Это адрес Перовой Машки, это телефон Минаева, а это – шильдик!

– Откуда ты его взяла? Говори – откуда?

– Не кричи, Воронцов, разорался тут, как бешеный. Шильдик от участкового. Сказал, подарок на Новый год. Шильдик валялся в квартире Минаева. Участковый, когда опечатывал квартиру по заявлению матери, подобрал и принес на опорный пункт, потом позвонил мне. Я и забрала.

– Молодец, участковый! – воскликнул Воронцов. – И ты, молодец, Линок! И вообще, ты изменилась. Новыми словечками оперируешь? Откуда нахваталась? Ты что, и правда знаешь, что такое шильда?

Алина зарделась. Из уст Воронцова слово «нахваталась» звучало как комплимент высшего разряда.

– Не шильда, а шильдик. Шильда – жаргонное слово, а шильдик – информационная табличка, на которой размещены надписи и обозначения, относящиеся к маркируемому изделию. Про эту злосчастную табличку я сначала от участкового услышала, а уже потом в Интернете посмотрела. Я многого ведь не знаю. Я еще учусь! Меня поначалу тошнило от слова «расписано». Что это такое – догадайся, мол, сама… Потом дошло, расписано – значит, на документе имеется резолюция вышестоящего начальства. А ГСМ? Сидело-сидело в голове, а потом само явилось – бензин это. Горюче-смазочные материалы. И так во всем… Я смешная, да?

Воронцов с восхищением разглядывал запунцовевшую от смущения и чрезмерной скромности Кузину. Алина краснела, но с удовольствием позволяла разглядывать себя, поворачиваясь то одним, то другим боком.

– Однозначно нет! Ты не смешная. Впрочем, иногда случается, падаешь не к месту и не вовремя… Кстати, это хорошо, что я на тебя наткнулся. Ты куда направляешься? – сказал Воронцов, встряхивая с себя сожаления о несбыточных грезах, дескать, послать бы всех подальше, да закатиться с этой блондиночкой куда-нибудь «под корягу»…

– Как это куда? Дежурю. Тебя ищу. Батанова. Степаныча. А вы все от меня прячетесь.

– Да не прячемся мы! Пошли со мной.

Воронцов сообщил адрес и номер телефона Минаева Дорошенко.

– Откуда инфа, Димон? – обрадовался Слава.

– Кузина поработала. Она тут вовсю пашет, оказывается. Шильдик откопала на опорном пункте. Участковый нашел его на квартире Минаева. Думаю, что с угона.

– Идет! Я перебрасываю пост на адрес к Машке Перовой.

Судя по тону, Дорошенко не удивился. Его трудно чем-то удивить. Алина прыгала и скакала вокруг Воронцова, не скрывая радости от того, что хоть кто-то нашелся. И что теперь она не одна.

Дежурный Михалыч сидел за столом и заполнял журнал входящих звонков. Рядом мирно сопела Наташа. Она что-то малевала на бумаге. Вдруг дверь распахнулась и в дверях возник мужчина в форменном обмундировании.

– Эт-то что такое? – завопил мужчина, указывая пальцем на ребенка.

– Эт-то? – переспросил Михалыч, невольно передразнивая мужчину в форме. – Девочка!

– Почему она здесь? – еще громче заорал вошедший.

– А она потеряшка, – мирно улыбнулся Михалыч. Он уже пришел в себя от неожиданности.

– А-а, понятно! А где нашли? – нахмурился мужчина.

– Во дворе, там уличное гулянье. Кстати, организованное силами и на средства муниципального образования.

– Почему сразу не вызвали «Скорую»? Отправьте ребенка в больницу, вдруг она заразная.

– Что вы, нет-нет! Не нужно «Скорую». Родители уже нашлись. Заботливые люди. Они скоро придут. Девочка случайно потерялась. Видите, ребенок ухоженный, домашний…

– Хорошо, – устало согласился мужчина, – предъявите журнал.

– Слушаюсь!

Михалыч подумал и хотел было потребовать документы от проверяющего, мало ли кто ходит в нынешнее время в форменном обмундировании, но, посмотрев на Наташу, остановился. Достал журнал и подвинул на край стола. Зато девочка властно потребовала ответить на важный вопрос:

– Дядя, а ты кто такой?

Михалыч мигом придвинул журнал к себе, что не укрылось от цепкого взгляда проверяющего.

– Я? Я генерал, а ты кто?

– Ой, вы генерал? – удивилась девочка и принялась разглядывать многочисленные значки на кителе мужчины.

– А что в этом удивительного? – расслабился проверяющий.

– Какие красивые! – Наташа зажмурилась от восхищения.

– Значки понравились?

– Очень! – воскликнула девочка.

Вскоре вся троица, пока отдыхали помощники дежурного, устроила чаепитие. В столе у дежурного нашлись конфеты – он слыл заядлым сладкоежкой. В карманах Михалыча, в столах, в тумбочке – повсюду валялись сладости разных сортов и марок. Сотрудники, зная слабость Михалыча, совали ему при случае коробки и коробочки, пакетики и кулечки. Если бы за час до Нового года в дежурную часть 133-го отдела полиции заглянули журналисты, писатели, злопыхатели и просто граждане, все были бы удивлены мирным зрелищем. Двое мужчин в форме и пятилетняя девочка вели оживленную беседу о миньонах и черепашках ниндзя. Звонков от граждан в дежурную часть не поступало. Телефон загадочно молчал. Михалыч изредка вскидывался и вопросительно смотрел на два аппарата, но они не реагировали. Город готовился к встрече Нового года.

– Дядя, а у тебя есть дети? – спросила Наташа, трогая значок на генеральской груди.

– Есть, а как же без детей? – сказал проверяющий. – У меня и внуки есть. Хочу уточнить – внучки.

– Они уже большие?

– Одна, как ты, вторая помладше, – засмеялся генерал, – ждут, когда я к ним приеду. А у меня, понимаешь, работа! Служба.

– Да, у папы тоже, – начала было Наташа, но, натолкнувшись на стеклянный взгляд Михалыча, испуганно умолкла.

– А что, что у папы тоже? – заинтересовался генерал.

Михалыч схватился за сердце. В отличие от Батанова, он точно знал, где оно находится.

– Да, а вот еще один значок! Я и не заметила его, – схитрила Наташа и перевела беседу в другое русло, потрогав пальчиком значок на кителе генерала.

– Это значок о высшем образовании, – сказал проверяющий, – другие значки могут отнять, если вздумают лишить меня всяких наград и почестей, а этот значок будет всегда со мной. Знаешь почему?

– Не-ет, – растерялась Наташа.

Она еще не знала, что почестей могут лишить. А зачем же тогда награждали?

– Потому что – это мои знания. Знания у человека никто отнять не может. Михалыч, а что у нас со временем? Что-то Наташины родители долго не идут?

– Придут, товарищ генерал! Придут. А времени у нас мало, до Нового года всего сорок минут…

– Я поехал? – сказал генерал, обращаясь к Наташе.

– С наступающим вас, товарищ генерал! – совсем по-взрослому откликнулась девочка, чем ввела генерала в состояние умиления.

– Хорошая девчонка, далеко пойдет. Николай Михалыч, проследи, чтобы у нее все в порядке было. Сдай родителям по акту. И чтобы больше не теряли такого чудесного ребенка.

– Слушаюсь, товарищ генерал! – по-военному четко отрапортовал Михалыч. Он хотел приложить руку к голове, но вспомнил, что без фуражки и покраснел. – С наступающим!

Проверящий уехал. В дежурной части наступила тишина, но она была недолгой.

Воронцов больше не пытался убежать от Кузиной, поняв, видимо, что это бесполезно. Она не отставала от него ни на шаг. Сначала Дима убеждал Алину, что она должна переодеться, но Кузина настояла на своем.

– Почему я должна меняться?

– А как ты будешь убегать от опасности? – холодно осведомился Воронцов.

– Я от опасности не убегаю! – заявила Алина. – От нее не убежишь. Надо встречать ее с открытым лицом и на высоких каблуках!