Проблема выживания Басов Николай

Глава 9

— Так, — сказал Дондик, — значит, у них тут не все стоит в открытую. Нужно обыскать здание, особое внимание — на возможные тайники. Всем ходить по двое, визуального контакта не терять.

В этом приказе было не очень много смысла, потому что как раз самому Дондику пары не нашлось. Но, видимо, свои приказы капитан к себе не примерял.

Походив по зданию еще с четверть часа, Ростик пал духом. Именно поэтому лесенку, ведущую вниз, возникшую из незаметной складки стены, почти целиком закрытой как бы случайной колонной, обнаружил Ким. Довольно быстро стало темно, а лестница опускалась все глубже. Ростик сказал:

— Подожди, нужно принести какую-нибудь палку, факел сделаем.

Ким махнул рукой.

— Ерунда, факел делать не будем.

Он вытащил фонарик «жучок» и принялся бодренько вжикать рукояткой. Свет какой-никакой был обеспечен. Можно было продолжать поход.

— Откуда он у тебя? — спросил Ростик.

— У ребят из второй роты выпросил.

Тайна оказалась не ахти какой, если бы Ростик подумал, он бы и сам додумался.

В пыльной темноте, в прохладе глубокого подвала, вполне удобного для ходьбы, они почувствовали себя более спокойно, чем наверху. Почему так получалось, Ростик не знал. Это не было приступом безумной храбрости, потому что с Кимом происходило то же самое.

Тут определенно ощущалась накопленная веками аура мира и вдумчивого, неторопливого спокойствия. Очевидно, никакое нападение им не грозило… Хотя, конечно, хорошо было бы иметь свой фонарик и крутить лучом, куда самому хочется.

Словно подслушав эту мысль, Ким предложил посветить Ростику, и тот принялся за дело с энтузиазмом. Он и нашел огромную плиту, явно приставленную к тщательно обработанной стене.

— Ну, вот, — с удовлетворением сказал Ким, — похоже на дверь. — Дверь и есть. Нужно позвать ребят.

Они вернулись, покричали, чтобы было слышнее, Ким даже пару раз выстрелил в стену. Когда сверху показались пыльные встревоженные лица, Ростик их успокоил и привел на место.

Плита понравилась всем. Особенно воодушевился, как ни странно, Эдик. Он даже попробовал было сдвинуть ее своими тонкими, нетренированными ручками, а когда убедился, что никто особенно помогать ему не рвется, заныл:

— Но мы ведь не уйдем отсюда просто так, а? Мы ведь войдем внутрь?

— Ты думаешь, там погребальная камера, набитая инопланетными сокровищами? — спросил Пестель.

— Зачем они нам? — отозвался Эдик. — Я надеюсь, там журналы.

— Желательно, чтобы с картинками, — хмыкнул Ростик.

Выход нашел Дондик. Он вытащил из мешка, в котором носил огнемет, обычную динамитную шашку, выбрал край плиты послабее, поколдовал, всех отогнал, а потом взорвал ее, да так, что где-то даже небольшой камнепад образовался. Они снова подошли к плите. Она оказалась гораздо прочнее, чем думал капитан. Но угол все-таки откололся. Совместными усилиями его оттащили в сторону, и на ребят пахнуло совсем другим по вкусу, гораздо менее пыльным, хотя и более застоявшимся, воздухом.

— Кто первый? — спросил Пестель.

Ни с кем не торгуясь, вперед пролез Ким, как самый легкий. Кроме того, у него был фонарик, а это оставалось очень значительным преимуществом. Следом протиснулись остальные.

То, что они увидели, конечно, никакие сокровища не напоминало. В то же время, они нашли истинное богатство.

Это были таблички, великое множество табличек, глиняных или из какого-то белого, напоминавшего гипс, материала. Оказались тут и деревянные трещотки, вроде тех, которые они видели на барельефе у входа, но их осталось немного. Вероятно, на сохранности этого фонда сказывалась главным образом долговечность материала. Внезапно капитан сказал:

— Ким, не свети немного.

Ким послушался. Наступила тишина и темнота. Но вдруг — Ростик чуть не закричал — темнота стала рассеиваться, и глаза почему-то стали видеть. Это было странно, потому что в этой темноте не пробивался ни один лучик, но спустя пару минут каждый из людей мог не только ходить, не натыкаясь на бесчисленные ряды с каменными скрижалями, аккуратно сложенными в высокие стопы, но и каким-то образом различать то, что на табличках было нарисовано. Первым почтение к плиткам потерял Эдик. Он попробовал вскарабкаться на ближайший штабель и снять сверху образец. У него ничего не получилось, стопка вдруг закачалась, Эдик чуть не упал.

Затем в углу Пестель нашел длинные каменные столы, где таблички лежали не штабелями, а как бы для чтения или изготовления. Их тут можно было взять в руки, покрутить и рассмотреть.

Письмена на них отдаленно походили на буквы грузинского языка, но иногда напоминали египетские иероглифы, а совсем редко походили на клинопись шумерской цивилизации.

— Так, — огласил это открытие Пестель, — похоже, у них если и не вполне различные языки, то, по крайней мере, различные знаковые системы. И кто из нас окажется Шамполионом?

Эдик тоже решил интеллектуально высказаться.

— Да, это завораживает. История исчезнувшей цивилизации!

Ростик тоже подал голос:

— Во-первых, не факт, что исчезнувшей. Во-вторых, вот доказательство того, что их было два.

— Кого? — из тьмы вынырнул Дондик.

— Два вида, которые тут обитали.

Теперь все перестали перебирать таблички и стали смотреть на стену, у которой стояли столы. А посмотреть было на что.

Барельеф, выполненный в сложной, не вполне реалистической, как у майя, системе изображения, показывал два типа существ. Одни были высокими, и, что поражало, — на трех тонких ногах. Они определенно были задрапированы во что-то похожее на тоги, только очень странного вида, словно ее составлял не один кусок ткани, а несколько.

В руках этих существ часто были видны какие-то инструменты. Рассмотрев изображение как следует, Ростик нашел даже место, где трехногие держали в руках уже знакомые всем таблички, что-то смахивающее на римское стило и свитки с большими и широкими планами, которые можно было принять за чертежи. Части этих планов, или чертежей, определенно составляли карты, а вот другие изображали машины. Одна из них даже имела что-то вроде симметричных колес.

А вот с предметами, вроде била, долота или пилы, работали не высокие, а уже известные людям червеобразные. Передние их ручки, как уже раньше заметил Ростик, оказались очень сильными и вполне приспособленными для любой работы. Когда Ростик озвучил свою догадку, Пестель ответил:

— Согласен. Один вид — господа, с идеями, книгами, планами. Они, к тому же, в одежде. Другой…

— Червеобразный, — подсказал ему Эдик.

— Нет, я хотел сказать — работяги.

— Рабы, — подал голос Дондик.

— Это еще нужно доказать. Материальный уровень города, правда, в целом соответствует…

— Лучше посмотрите сюда! — позвал друзей Ким.

Он оказался далеко, до него пришлось добираться, аукая для ориентировки. Когда все добрались, Дондик спросил:

— Что такое?

Ким завжикал фонариком, и луч его упал на стену, нависающую над центром зала странным, спускающимся сверху уступом, верх которого таял в темноте. На каменной его поверхности висел, как гигантская капля, каменный пустотелый шар. В разных направлениях его пронзали три стрелы, составляя шесть пиков.

— Похоже на декартовы трехмерные оси, — сказал Ким. Дондик кивнул, потом огляделся. От света Кима они снова ослепли, бесконечные ряды плиток тонули во мгле.

— Сюда нужно тащить инженеров и, может быть, Рымолова, — сказал капитан. — Пусть объяснит: что тут такое?

Эдик вдруг вмешался:

— Декана политехнического? Но он ведь был в лагере.

— Знаю, — сказал Дондик. — Но его реабилитировали. Хотя…

— А что он сделал? — спросил Ростик.

Он, кажется, знал этого человека — декана политеха. Высокого, худого, сильно наклоняющегося вперед, как бурлак или как Петр на известной репродукции строительства Петербурга. Он всегда казался Ростику чересчур мрачным, должно быть, из-за впалых щек.

— Лет… — Дондик подумал, потом все-таки продолжил:

— надцать назад, он попытался написать общую системологию науки. А это, как вы понимаете, находится в противоречии с классиком, который утверждал, что атом неисчерпаем, как… Ну, и так далее. В общем, нашлись умники, остановили мужика. — Похоже, Рымолов капитану нравился. — Я вот о чем — он умеет мыслить разными дисциплинами. Пусть применит тут свое умение.

Ким спросил:

— А Борщагов?

— Что Борщагов? — Дондик посмотрел на него подозрительно.

— Он что скажет?

Ростик вспомнил, как чуть не через силу они получили разрешение на эту поездку, и сразу понял, что она может оказаться единственной на долгое-долгое время. Об этом же подумал и Дондик. Он сильно потер щеки ладонью.

— Ладно, почему-то мне кажется, этот шар нужно срисовать.

— Я сделаю, — сказал Ростик. — Только у меня бумаги нет.

— А почему ты? — удивился Дондик.

Ким пояснил:

— Он художку закончил пару лет назад. Его картины даже…

Докончить он не успевает. Равно как Ростику не пришлось ничего рисовать. Где-то очень далеко, но недостаточно далеко, чтобы совсем не иметь к ним отношения, что-то грохнуло, да так, что с потолка посыпался песок. Дондик затвердевшим голосом приказал:

— Выходим, пока нас тут не замуровали…

Глава 10

Солнце после подземелья показалось ослепительным. Ростик поймал себя на мысли, что ему неприятно называть это светило солнцем, но название прижилось, может, потому что никто всерьез не взвешивал другой вариант.

Они даже не сошли толком с места, не выстроились в безопасный порядок следования, как вдруг в глубине одной улицы, под тенью высоких и очень красивых домов, хотя уже несколько подразрушенных, — словно бы специально, с крыши вдруг появились уже известные им шестиногие. Вернее, они не появились, они просто стояли, и люди их увидели. Дондик поднял руку, все взяли оружие на изготовку.

Но на этот раз шестиножки не были расположены атаковать людей, хотя Ростик и в тот раз сомневался, что им следовало применять сильные средства. Червеобразные перетаптывались, иногда пошипывали, словно клубок змей, только, разумеется, жутко растолстевших. Потом все-таки поползли вперед, на площадь. Дондик стал оглядываться, подыскивая путь к отступлению.

Червяков было намного больше, чем в первый раз. Их голые спины отливали крохотными капельками. Ростик был уверен, что это пот — уж очень от них несло приторно-кислым запахом.

— Они чего-то ждут? — спросил Ким.

— Может, пока мы уберемся? — подумал вслух Дондик, но оказался не прав.

Внезапно из другой улочки вывалились трое трехногих, изображение которых они видели на барельефе внизу. Вот только камень не сумел передать цвет их… Кожи? Или коры?

Больше всего они напоминали растения. Но на них болталась какая-то одежда, а верх стебля венчала голова. Их лица походили на рыбьи — то же расположение глаз, позволяющих смотреть в оба бока, но не вперед. Еще на их лицах вперед выдавался клюв… Хотя нет, назвать это клювом было нельзя. Он был подвижен, словно жвала у насекомых, хотя и заканчивался загнутым крючком, как у орлов.

Рук у трехногих было тоже три — две небольшие, с левой стороны, и одна, очень мощная, толщиной в треть туловища, справа. Еще на голове, откинутые назад, росли… волосы? Хотя они были толстенькие, как косички у иных африканских племен. Внезапно Пестель произнес:

— Ничего не могу с собой поделать, вынужден высказаться — по виду они здорово похожи на дерево Джошуа.

— Что это такое? — спросил Эдик.

— Кактусы из Мексиканской пустыни, — пояснил Ростик.

— Они тоже умеют ходить?

Похоже, факт передвижения на зеленых ногах сильно повлиял на душевное равновесие журналиста.

— Нет, там такого не замечали, — ответил Пестель.

Внезапно толпа червяков, которые уже здорово прогрелись на солнышке, двинула в сторону беглецов. Теперь стало ясно, что эти трое определенно бежали, спасались, потому что следом за ними катилась примерно такая же плотная и шипящая волна шестиножек, как и та, что таилась в засаде на площади.

Зеленые дернулись назад, попытались определить направление бегства, и вдруг стало ясно, что из третьего переулочка, где они еще могли спастись, тоже появились червяки. Засада сработала.

Ростик подумал, что теперь их от поимки могли спасти только люди, но уж очень они непривычно выглядели. И помогать им никто не собирался. Да и неясно: что это было? А вдруг шестиножки ловили каких-нибудь местных конокрадов?

Один из зеленых нес странного вида нарост, похожий на блеклый фиолетовый цветок у левого плеча. Двое остальных резво стали подталкивать цветущую особь за свои спины. Когда она повернулась, почти не изменив ритма движения, лишь как-то сменив порядок шагов своих трех ног, под волосами Ростик вдруг увидел огромный, перламутровый, прикрытый толстыми волосами глаз. Это был именно глаз, огромный, темный, блестящий, как драгоценность, и неподвижный, словно ему и не нужны были веки… И еще Ростик был уверен, что это глаз, потому что из него смотрела душа неизвестного существа. Ростик почувствовал, что сильнее сжимает автомат, и если будет команда, без раздумий попробует спасти именно зеленых, настолько все менял взгляд этого глаза.

— Что их заставило враждовать? Ведь они же общий город построили? — спросил Ким. — А сейчас воюют?

— Классовые противоречия? — спросил Дондик, очевидно, не доверяя своим словам.

— Нет воды, мало пищи, мало всего, — высказал предположение Ростик.

Внезапно Дондик резко приказал:

— Давайте уходить отсюда.

Вполне возможно, он не хотел присутствовать при расправе червей над зелеными. А те действительно попались, вопросом оставалось лишь, как скоро их сожрут.

Вдруг на вершине стены того дома, который нависал над главными силами шестиножек, появились еще три трехногих кактуса. Один из них наклонился над краем стены, опасно раскачиваясь, почти повис головой вниз. Потом он выпрямился, склонился наподобие лука, где тетивой стали три его руки, а древком тело, и попытался выпрямиться.

Ростик видел, как напряглись его деревянистые мускулы, как толще и еще более зелеными стали тонкие, но частые жилы под корой… Тогда рядом с ним встали двое других, с кем он держался сообща. Только они уже не смотрели вниз, они просто упирались. Ряд светлых каменных блоков качнулся, потом отделился от стены и, наконец, повалился на червяков.

Эдик, не отрываясь от происходящего и ни к кому особенно не обращаясь, спросил:

— Что делают? Пускают в ход заранее заготовленную ловушку?

— Спасают попавших в беду, — ответил Ростик уверенно. — Это же ясно.

— А силища какая, — заметил Ким. — Неслабые ребята, хоть и зеленые.

— Значит, вы полагаете, они разумны? — спросил Дондик.

Ростик ответил с некоторым раздражением:

— Построили город, значит, умеют планировать. И следовательно, по Энгельсу, разумны. Причем, как те, так и другие.

Пыль, поднятая падением камней на головы червяков, улеглась. Раненые пищали, некоторые пытались отползти прочь, но немало осталось и погребенных под каменными блоками. Внезапно Ростик понял, что анатомия шестиножек не позволяла им оценивать все, что происходило наверху, они не видели опасности до тех пор, пока блоки не обрушились им на спины и головы.

Урон засада понесла значительный, но тем свирепее была последующая атака. Три зеленокожих, что попали в беду, попытались отбиться. Они хлестали наступающих руками, пинали их ногами, но червяков было очень много. Они завалили зеленых и…

Перед тем, как совсем уйти с площади, Ростик обернулся. Дело выглядело не так трагично, как он полагал. Одному из зеленых удалось спастись, тому самому, что нес на плече цветок. Каким-то чудом он сумел взобраться по кладке, втыкая пальцы рук и ног в углубления между блоков, и был уже близок к тому, чтобы поймать протянутые вниз руки тех, кто находился наверху…

Вытащив бинокль, Ростик понял, что сражение не далось ему легко. Одну ногу ему почти отгрызли, слева от туловища, где рос цветок, одна рука поменьше была вывернута и определенно не действовала. Но он должен был выжить после всех ранений.

Ростик догнал своих, и, хотя получил сердитый взгляд от Дондика, отчетливо довел до всеобщего сведения:

— Тот, с цветком, спасся. Двое друзей его отстояли.

— А почему ты думаешь, что «тот», а не «та»? — с отчетливым ехидством в голосе спросил Пестель. — У меня есть предположение, что цветок как-то равноценен нашей… — он победно оглядел ребят и закончил:

— Беременности.

— Значит, они спасали… девушку? — ахнул Эдик, его кавказский акцент на мгновение стал заметнее, чем прежде.

— Слишком вольная трактовка, — попробовал возразить Ростик.

Но на Эдика допущение Пестеля произвело ужасное впечатление. Он даже обернулся, словно что-то еще можно было изменить, вернувшись. Получив заметное удовольствие от произведенного впечатления, Пестель не унялся:

— А вы заметили, что и тех, кто был на крыше, — тоже трое. Может, тут семья тройного вида? Так сказать, троичный порядок воспроизводства?

Эдик даже голову опустил. Это отчасти примирило Ростика с журналистом. Ким проговорил:

— Да, всего мало. Вот и война.

— Очень похоже, — согласился с предположением Дондик.

Внезапно Ростик спросил, хотя мгновением раньше не ожидал от себя такого:

— А не ждет ли нас то же самое?

Глава 11

Когда они подошли к БМП, Антон пребывал в состоянии возбуждения. Оказалось, он поднимался на крепостную стену и что-то увидел с нее совсем недалеко, за бугорком. Сначала Ростик не мог понять этого всплеска эмоций, но потом вдруг сообразил, что Антон еще не знал, что город вполне обитаем. Пришлось ему рассказать о червяках и зеленокожих. Это умерило Антонов пыл, хотя он продолжал утверждать, что за бугром они найдут такое… Дондику это надоело.

— Во-первых, очень плохо, боец, что вы без разрешения оставили пост, который находился рядом с машиной, а не на стене. А во-вторых, все разговоры можно вести по дороге домой, в Боловск.

— Товарищ капитан, там определенно есть что-то, что нужно как следует рассмотреть, — не унимался Антон.

— Что же это?

Антон опустил голову, странно было его видеть в затруднении. Внезапно Пестель спокойно и даже устало проговорил:

— Время еще не позднее, а мы уже обкушались впечатлениями.

— Это разведка, а не экскурсия, боец, — резко повернулся к нему капитан.

И вдруг замер с раскрытым ртом. Пестель молодцевато выпрямился:

— Вот именно, товарищ капитан.

Дондик нахмурился. Только сейчас до него дошло, что хитрый Пестель поймал его на слове. Он посмотрел на часы, хотя как он тут ими пользовался — одному ему и было известно. Или это был просто обычный, еще не выветрившийся от старых времен жест, дающий возможность подумать. Когда капитан поднял голову, он уже принял решение.

— Хорошо, заскочим за этот… бугор. Только недолго.

Они покатили прямо по полю, потому что Чернобров, как он сказал, не нашел дороги. К тому же это сокращало расстояние и, следовательно, расход горючего.

Строение оказалось в самом деле недалеко, километрах в семи от города. И было это… Ростик даже глаза протер от изумления, когда увидел. Это было похоже на большое птичье гнездо, весьма компактно построенное из растений, каменных кубов и плит. Все в целом представляло собой совершенно нелепое зрелище, но, приглядевшись, Ростик готов был признать в этом строении и целесообразность, и даже определенную красоту.

Они остановились на краю сооружения, занимающего не один гектар и теперь, вблизи, походившего на город, только без привычного вида домов. Дондик вышел из машины, постоял перед незримой границей, отделяющей поле и все это странное плетение, и спросил:

— Что это может быть?

Антон выглядел сконфуженным. Возможно, поэтому вдруг выдал совершенно гениальную догадку:

— Может, товарищ капитан, это завод?

— Завод? Но где же тут цеха, аппараты или станки?

Ростик, которому Антон никогда не казался очень догадливым, даже крякнул от изумления. Но Пестель, у которого реакция была побыстрее, уже вмешался.

— А вы бывали на химзаводе, капитан? Может, это и есть один из таких заводов? Что-то вроде нефтеперегонного, который получает определенного вида топливо…

— Топливо? — теперь капитан не выглядел раздраженным. Такой объект стоил любых задержек в пути.

— Но зачем оно им? Побывав в городе, мы точно знаем, что там ни на чем не проедешь…

— Его нужно рассмотреть поближе, — предложил Ростик.

Дондик посмотрел на ребят. В глазах его появилось подозрение.

— Только недолго. — Он подумал. — И даже лучше будет, если мы заглянем только в заводоуправление. Все равно в этих кубах и джунглях никто из нас сроду не разберется.

Как ни странно, но строение, которое могло претендовать на звание заводоуправления, они нашли быстро. И было оно вполне привычного вида, даже с калиточкой, закрывающейся на щеколду. По бокам от калитки стояли странные тумбы, на которых можно было присесть при желании, но сейчас тут никого не было. Перед тем как войти в здание, Дондик скомандовал:

— Соблюдать осторожность. Мы знаем, что город живой, и тут могут оказаться… охранники.

Это было бы логично. Эдик забурчал. Капитан повернулся к нему.

— Что?

— Я сказал, что во время гражданской войны на завод нападать бессмысленно. У них другие методы выяснять отношения.

— С чего ты взял, что драка на улице была признаком гражданской? — спросил Пестель.

— А что же это еще, если… Если они убивают даже…. — но закончить Эдик не мог, он понимал, что за упоминание зеленокожей цветущей девушки его поднимут на смех, но отказаться от этого образа был уже не в силах.

— Ладно, двинулись, — приказал капитан.

Здание оказалось примитивным, в нем было все устроено по принципу ломаной восьмисторонней спирали. В центре оказался зал, набитый уже виденными каменными плиточками. Света тут было достаточно, потому что в крыше были устроены настоящие световые люки, только затянуты они были не стеклом, разумеется, а чем-то зеленым и довольно мягким на вид. Видеть этот сумрачный свет на лицах товарищей было отчего-то неприятно. Но Ростик вспомнил только только установленные в центре Боловска и не работающие после Переноса уличные ртутные лампы, дающие совершенно неестественный свет, и успокоился. У людей со светом тоже случались промашки.

В помещении, когда они огляделись, оказались не только таблички. В середине небольшого подиума стояла какая-то лодка, словно бы рыбина, распухшая от икры в середине. В ней было метров семь длины и почти четыре ширины. Впереди определенно были установлены два кресла, на которых могли бы усидеть двое зеленокожих. Еще одно кресло было сверху, над странного вида котлом из чего-то, что напоминало бы металл, если бы не резалось ножом и не имело прожилок, как дерево.

— Что это может быть? — спросил капитан. Разумеется, ему никто не ответил. Это сооружение было машиной, но такого типа и такого назначения, что могло оказаться чем угодно. Единственную догадку высказал, разумеется, Пестель:

— Почему-то кажется, этот аппарат разобран, а не недостроен. Впрочем, не знаю.

— Пожалуй, они бы тут работали, если бы не дрались на улицах, — сказал Ростик. Его голос в гулком пустом зале отозвался более мрачным и громким эхом, чем ему хотелось бы.