В жару Строгая Нина
– Угу, – озноб пробивал Ивана насквозь, и при этом ему казалось, что множество натянутых внутри него струн начинают лопаться, рваться одна за одной.
– Где болит?
– Везде… – еле слышно ответил Иван.
– Хочешь еще? Будешь терпеть? – выражение лица Николая снова сделалось суровым. Он присел рядом с Иваном на диван, и, чуть склонившись, приподнял его голову.
– Да, – прошептал Иван.
– Какой же ты…
– Пор-ро-сенок…
– Красивый, блядь!.. Нет, ты уж смотри. Смотри на меня, я сказал! – Николай потянул Ивана за волосы. – Нравится тебе? Все еще нравится тебе, когда вот так тебя распинают?
– Да.
– Любишь меня? – еще сильнее натягивая волосы Ивана, прошипел Николай.
– Люблю.
Николай отпустил Ивана и поднялся.
– Что будешь есть? – лицо его вновь приняло обычное свое внимательное, чуть надменное выражение. – Мясо будешь? Стейк поджарить? Яичницу?
– Угу, – кивнул Иван в ответ, хотя сомневался в том, что сможет проглотить хотя бы кусочек.
– Шампанское? Водку? Коньяк? Вино? – шутливо продолжал Николай.
Иван отрицательно мотнул головой.
– Такое? – Николай вытащил из кармана пиджака продолговатую цветную упаковку.
– Да… Хорошее, – стуча зубами, ответил Иван.
– Уколешься или уколоть?
– Уколюсь… нет, уколи, пожалуйста, – снова вымученно улыбнулся Иван, сотрясаясь всем телом.
– Руки вымою, подожди…
– Да замолчишь ты, поросенок?!
– Осторожно, вы попадете в ребеночка!
– А я в него и мечу! Недолет! Перелет!
– Хряу-у-у-у!
– Осторожно. Ой, бедный носик, тебя засыпали перцем, закидали кастрюлями, перченый ты мой мальчик.
– Да, кстати, герцогиня, королева прислала вам приглашение на вечерний крокей.
– Где оно?
– Вот.
– Держи!
– Хряу-у-у-у!
– Ой, да разве можно так кидать ребеночка?!
– Этого? Можно!
– Побегу переодеваться. Где моя форма?!
– А ну-ка я ей вслед!.. Ух, опять мимо! Это все перец, э-э-э так глаза и ест. А ну, все вон отсюда! Воо-он!
– Какие все грубияны! Пошли, мой маленький.
– Хрю, хрю, хряу!
– Ой, да чего ж ты так брыкаешься – растопырился, как морская звезда! Надо взять его с собой – через денек-другой они его здесь прикончат!
– Хря, хря, хряу-у-у-у!
– Выражай свои мысли как-нибудь по-другому.
– Хряу-у-у!
– Ну-ка, ну-ка, дай-ка я вгляжусь в твое лицо… Батюшки! Да он стал поросенком, – довоспитывались!.. Ну-ка, становись на ножки, беги… А как поросенок он очень даже мил…[51]
Через несколько минут Николай вернулся с большим, наполненным розоватой жидкостью, шприцем и ватным, смоченным водкой диском в руках.
– Там иголка… длинная очень… – стуча зубами, объяснял Иван, – но ее нужно глубоко вводить…
– С размаху или плавненько? – хищно улыбнулся Николай, откидывая край одеяла и оголяя трясущееся бедро.
– Коля… – простонал Иван, прикрывая ладонью глаза – ему казалось, что от нервного перенапряжения и боли он сейчас же потеряет сознание, – не могу больше… не могу… с-с-с-с-с-с, м-м-м-м-м-м…
– А ты как думал, будет? – как обычно, строго, но совершенно не ласково спросил Николай, медленно вводя лекарство. – Так себя поломать, изувечить. Это тебе не в машине расплющиться и не с лошадки брякнуться. Дурак, – сердился он.
– Вы-выключи, пожалуйста… невозможно уже, – страдальческим голосом попросил Иван.
Выполнив просьбу, Николай вышел из комнаты, в которой, такие долгожданные для Ивана, воцарились, наконец, тишина и темнота.
Закрыв глаза, он лежал в этой тишине-темноте, прислушиваясь к доносящимся с кухни звукам. Шквырчало на сковородке мясо, шумно лилась вода из крана, падали в мусорное ведро скорлупки от яиц, и те тоже затем шквырчали, и тихо и нежно струилась из динамиков босанова[52]…
«– Хорошо тебя развинтило, принцесса.
– Не то слово…»
– Не будешь больше?
– Не лезет, – Иван протянул Николаю тарелку с остатками яичницы и почти целым куском говядины.
– Мяса-то поешь еще, с кровью же, как ты любишь.
– Не, не могу… щас вырвет.
Николай забрал тарелку и уже сделал шаг от кровати, но Иван схватил его за руку и хрипло и жалобно спросил:
– Кто я теперь для тебя, Коля?
– Не решил еще, – огрызнулся тот и посмотрел на Ивана устало и раздраженно, но тут же сразу ласково. – Спи давай, – он хотел было освободить руку, но Иван удержал его.
– Ну подожди… подожди… – со слезами в глазах взмолился Иван.
– Ну я хоть немного нужен тебе? Ты не бросишь меня, Коля?
– Да что ж такое?! Что устраиваешь?! Что за детский сад, Иван?.. Что сегодня с тобой? Как подменили, честное слово, – Николай присел на край дивана. – Слушай, а может это не ты от Оли ушел, а она от тебя? – с легкой иронией, но и с сочувствием тоже спросил Николай. – Признавайся, так было? Поэтому капризничаешь? Переживаешь, да?
– Ну причем здесь Оля, Коля, – застонал Иван. – Насрать мне на нее! Я с тобой хочу быть, понимаешь? Навсегда, понимаешь?
– Нет, это просто кошмар какой-то! Наваждение, блядь! – Николай поднялся.
– Это не потому, что ты спрашивал. Не притворяюсь я, правда. Я люблю тебя, Коля, правда! Ты не веришь мне, да?!
– Я сейчас… я сейчас ударю тебя, – взгляд Николая сделался ледяным и жестоким, – Морду тебе разобью, понял? Если не прекратишь эту байду… сейчас же, понял?
– Коля, я… – по щеке Ивана скатилась слеза.
– Закрой пасть! – прорычал Николай и со всей силы, наотмашь… чуть было не ударил, но тут же сдержался, собрался и, не на шутку сердитый, пышущий, казалось, искрящийся яростью, вышел из комнаты, и Иван услышал, как с кухни его друг вызывает «Скорую»…
The end… почти…
6. (заключительная)
Foreigner, «I wanna know what love is»
- I gotta take a little time
- A little time to think things over
- I better read between the lines
- In case I need it when I’m older
- Now this mountain I must climb
- Feels like a world upon my shoulders
- And through the clouds I see love shine
- It keeps me warm as life grows colder
- In my life there’s been heartache and pain
- I don’t know if I can face it again
- Can’t stop now, I’ve traveled so far
- To change this lonely life
- I wanna know what love is
- I want you to show me
- I wanna feel what love is
- I know you can show me…[53]
«…из-за чего, собственно, все сейчас… из-за чего все так закрутилось вообще…»
– Я давно уже… давно эту историю снимать задумал – во ВГИКе[54] когда на последнем курсе учился. Короче, я пил тогда страшно, пил и сценарии строчил – сочинял, короче, и пил. Пока панкреатит не заработал… тяжелый такой… второй. И вот, когда очнулся после операции, когда ходить мне разрешили, выполз я с книжечкой в коридор. Читал, сидел, читал и краем уха слушал, как около сестринского поста пациент один, люксовой палатки житель, о чем-то медсестру просит, умоляет просто. Что товарищу просителю нужно было, я так и не понял, но самого его хорошо разглядел. Знаешь, честно тебе скажу, хоть я и самец, и до мозга костей баболюб, но парень потряс меня просто. Красив до неприличия – не передать просто, слов нету. Молодой очень, моложе двадцати, я думаю, высокий, стрижка классная, стильная – длинные довольно, до плеч почти, волосы, темные, блестящие, как в рекламе – прости, я же художник. (Улыбается). Лицо… лицо, знаешь… короче, если накрасить, будет девочка. Понимаешь, о чем я?.. Андрогин, одним словом. Но без ужимок, со стороны, так нормальные такие, совершенно мальчишеские повадки. Развязный немного, ухоженный, чистенький, в белоснежных кроссовках, с брюликом[55] в ухе и браслетом платиновым на запястье. Может, и татуировка была, но этого я рассмотреть не смог. Хотя жаль, конечно, интересно было бы сравнить. И знаешь, взгляд у него был… такой, знаешь… ну, просто, абсолютно путанский вгляд… Его мадам навещала роскошная – вся в мехах, и мужчина – тоже во всех отношениях приятный тип. Скорее всего, родственники, конечно… Промелькнула у меня тогда мысль познакомиться – на предмет биографии, но не рискнул я, повода чего-то не нашел – слаб был, короче. (Смеется.) Да и выписался он скоро, через два дня буквально.
– И начал снимать?
– Ага, не тут-то было. Друзья мои, коллеги, меня, конечно, поддержали, и денег я как-то быстро надыбал. Провели кастинг – и пиздец. Короче, не было тогда на роль Ивана подходящих кандидатур. Всех нашли, на роли дамочек – сразу, Колю – Леха, ты знаешь, друг мой закадычный воплотить согласился. Он меня во всех моих начинаниях поддерживает, никогда не отказывает. Повезло мне с таким другом, и актер он классный, от бога – кого угодно сыграет. Кого угодно, но, к сожалению, не Ивана. (Смеется.) Короче, поискали мы, поискали главного нашего героя – и так никого и не нашли…
– Как это не нашли? Я же кино видела. И Ивана тоже. (Смеется.) Правда, он не совсем похож на мальчика, которого ты описал. Да, красивый, да, молодой – высокий, худой, и волосы, как в рекламе, но не андрогин. (Смеется.) И, будь даже при макияже, на девочку, ну никак не потянет.
– Угу, согласен. Но он – круче. Он как раз и есть настоящий Иван… Так вот, я уж было плюнул. Забыл я уже про «В ЖАРУ». Похоронил, короче, его совершенно. Новый задумал проект – полный метр тоже, полудокументальный, про горы, про лыжников, скейтбордистов… про спорт и выносливость. Уже и продюсер нашелся, сценарий у меня давно готовый лежал – я же сам пишу, знаешь ведь. Но так случилось, что перед самым началом производства мы к вам в Питер зарулили на недельку. Знаешь, я сейчас подумал, ничего бы не было, но город этот ваш – Ленинград, Петроград, эта Северная ваша Венеция – просто магический какой-то. Что-то в нем, знаешь, есть – какая-то энергия потусторонняя… мощная очень…
– Так ведь на костях все, сколько трупов-то, Блокада одна чего стоит, Макс.
– Со мной всегда здесь истории чудесные происходят, разные встречи мистические случаются. Вот и в этот раз тоже… Мы с Наташкой моей к друзьям приехали в гости, выбрались, наконец – сто лет не виделись. Короче, вступило супруге моей Мариинку посетить, «Лебединое озеро». Расселись мы в ложе – наслаждаемся. Наташа – балетом, я – немного другим зрелищем. (Улыбается.) Я в театре, в темноте, люблю людей разглядывать. Будто бы невзначай. Будто бы вскользь, совсем-совсем не пристально за лицами задумчивыми, зрелищем увлеченными, наблюдать. А в соседней с нашей ложе тогда сидела пара: молодая, красивая женщина и спутник ее, молодой, красивый… догадалась уже, кто? (Улыбается.) Я Наташку в бок пихаю, говорю: «Смотри, смотри, какой… смотри, это же Иван». Жена моя на меня фыркнула, но куда просил, посмотрела. «Ну, не знаю, даже… может быть» – и снова на сцену с упоением и слезами в глазах – ровно как дамочка настоящего моего Ивана. Похоже, та не просто спектаклем впечатлялась – расстроена была, похоже, чем-то, а он всячески донимал ее – обнимал, что-то на ухо ей шептал, кусал, по-моему, даже… в шею. (Смеется.) Она не реагировала – старалась, держалась, но, в конце концов, толкнула его в грудь локтем и что-то грубое ему прошипела… вероятно. Гневно сверкнула глазами и снова, как Наташка моя, отвернулась к сцене. А он встал и вышел из ложи, а я за ним – знакомиться…
Макс. Здравствуйте, извините. Можно вам один вопрос задать?
Саша. (Чуть прищуренно, напряженно, с подозрением глядит на собеседника).
Макс (улыбаясь). Я не из секты и ничего не продаю.
Саша. (Смотрит еще более напряженно, с еще большим подозрением).
Макс. Я режиссер. Хотел бы предложить вам сняться в моем фильме.
Саша (с усмешкой, внимательно глядя в глаза собеседнику). Порно?
Макс (улыбаясь). Нет. Скорее, эротический триллер.
Саша. Я не актер.
Макс. Не страшно.
Саша (все также подозрительно). Про что фильм?
Макс (серьезно). Про экстрим. Про «за гранью возможностей», про «за пределом сил»… Про страсть и про страх… про боль и… зависимость. Про то, что сильное чувство порою напоминает болезнь, а иное болезненное расстройство маскирует свои симптомы под проявления искреннего душевного переживания.
Саша. Я… я не знаю даже. Странно как-то… Вы правда режиссер?
Макс. Да. У меня нет с собой документов, но если надо, я все доказательства представлю. (Улыбается. Буфетчице) Коньяк… Да, да, вот этот, пожалуйста… два.
Саша. А что сняли? Есть известные? Ну… фильмы?
Макс. Пока нет, но надеюсь, вот-вот. (Улыбается.) Да, кстати, Максим. (Протягивает руку).
Саша. Саша. (Отвечает рукопожатием).
Макс. Присядем? (Берет бокалы).
Саша. Угу.
Саша. Вот, Макс, моя Снежная Королева. Аня, познакомься, это Максим – режиссер. Он хочет снять меня в своем фильме.
Аня (недовольно, с презрением). Дальше что?
Саша. Ну, ты же сказала… ты сказала – если я сделаю наконец что-то стоящее, что-то героическое, то, что вернет тебе веру, снова заставит почувствовать себя женщиной. Любимой… нужной… (Склоняется к уху собеседницы.)
Аня (с раздражением). Не вижу связи.
Саша (нежно, с мольбой.) Ну послушай… послушай меня, Анечка. Я докажу тебе, я смогу. Я педи… тьфу, голубого… Я гея сыграю. Это про них фильм, про…
Макс (улыбаясь). Вообще-то не совсем про них.
Аня (возмущенно, поднимаясь со стула). Ты издеваешься, что ли? (Гневно, Максу) Вы кто, вообще? Вам что от него надо?
Макс. Режиссер. Максим Пригожин. Из Москвы. Если нужно документальное подтверждение – без проблем. Собираюсь снимать полнометражный художественный фильм. Вся команда готова. Не хватает только исполнителя главной роли. Саша очень нам подходит. Давайте, я вам сюжет расскажу.
Саша. Аня, Аня… ну пожалуйста… подожди… подожди… (Удерживает и усаживает Аню на место.) Ну ты же говорила – я же знаю, тебе ведь нравится… ну, нравятся они. Говоришь, красивые они все до черта. Это не порно, Аня. Это кино настоящее. Про любовь. Нормальная история, правда. Ну послушай только… немножко, хорошо?.. Макс, расскажи ей… расскажи, пожалуйста…
Аня. …ему двадцать два, а мне тридцать пять вот-вот грянет, и половины сердца уже нет. И, если я сейчас снова сдамся, пойду у него на поводу – и второй половины не останется. Ему что, а я сдохну, понимаете?.. Не могу больше… тяжело, больно… невыносимо…
Саша. Аня… Анечка, ну прости меня…. ну пожалуйста, прости…
Аня. Он, кстати, поет круто, на гитаре играет. У него группа своя.
Макс. Это прекрасно. (И тише, на ухо Наташе) Это просто праздник какой-то!
Аня. Но больше ничего не умеет. Ничего больше не хочет (с нарастающим раздражением, расстройством и злобой), как только… как только мучить меня, уничтожать… предавать каждый раз… душу из меня вынимать. Это у него хорошо получается…
Саша (смущенно потупив взор). Аня…
Аня. А зачем ему еще что-то? Зачем уметь?.. Вы посмотрите на него. Звезда, блядь!
Макс. Наташ, возьми еще кофе, пожалуйста… всем. И коньяка…
Аня. Да, если он вам истерику вдруг устроит, прям на съемочной площадке, или подерется, нетрезвый, с кем-нибудь, вы не удивляйтесь – это вполне в его репертуаре…
Саша. Аня…
Макс. Нам истерики как раз очень нужны. (Улыбается.) Это как раз главная фишка будет.
Саша. Я обидел ее сильно. До черта, понимаете?.. Она говорит – предал. Наверное, она умная, ей видней. Просто… просто дурак я. Капризный, испорченный ребенок. И сейчас не знаю, не понимаю, что вообще делать, как вернуть ее… Знаете, у меня родители хорошие, друзей полно, подружек… музыка. Но Аня – она однажды, как Снежная Королева, выкрала меня от всех и поселила в своем королевстве. И всех, всех мне заменила. И отдала, мне, кстати, половину королевства – не только сердца, но и квартиры. Звучит так пошло, но правда. А я… я… Она в больницу из-за меня попала – с сердечным приступом, а потом, сразу почти, у нее выкидыш случился – наш ребенок. Меня не было тогда рядом. Меня долго еще рядом не было, а когда я, наконец, появился, она меня выгнала. Потом мы развелись, она квартиру свою шикарную разменяла – она же принципиальная очень, честная… добрая до черта. И теперь… теперь… (Крайне расстроенно и зло). Не могу без нее… не могу, не хочу. На все, что угодно, готов, лишь бы вернуть ее, понимаете? Только бы поверила мне снова, только бы взглянула на меня, как раньше, обняла бы, как только она умеет…
Аня. Ты сумасшедший, Саша?! Они же показывать это будут!.. Ведь ты не для себя снимаешь, Макс? (С иронией). Ты же хочешь, чтобы кино твое народ смотрел, правда? Для зрителей же эпатаж весь этот?
Макс. Вообще, конечно, хотелось бы показать, и я… (с довольной улыбкой) мы очень надеемся на успех.
Аня. Вот видишь, видишь. Ты понимаешь, во что влезаешь? У нас же… у нас же каменный век еще. На тебя же пальцем показывать будут, Саша.
Саша. Да насрать мне. Что такого-то, это же кино. (На секунду вдруг задумавшись, несколько смущенно). Слушай, Макс, а что… ну… все по-настоящему нужно будет, да?
Макс (с улыбкой). Не все. Только раздеваться и целоваться, остальное – как будто. Это же кино, Саша…
Саша. Целоваться я смогу.
Аня. Боже мой, Саша…
Макс. А вот еще – на лошади умеешь ездить?
Саша. Нет. Ни разу в жизни не садился даже.
Макс. Ничего. У меня инструктор знакомый – суперский чел, профи, научит мгновенно.
Аня. Господи, Саша… (Снова расстроенно, с болью глядя на бывшего мужа, однако минуту спустя внезапно зло, надменно и с сарказмом, и с презрением). А знаешь, давай! Дерзай! Сделай это! Попробуй! Чего я, в самом деле, распереживалась так, разнервничалась. Жалею тебя зачем-то снова – много ты меня жалел?.. В конце концов, мужик ты или нет?.. Хочешь подвиг совершить? Вперед!
Саша. Анечка… ну Анечка…
Аня. Снимайся, если хочешь, может, потом… может, приглянешься кому – с сильной, мужской рукой, она-то тебя и удержит, и успокоит. Правильная тогда будет любовь… и власть. Настоящая. Такой же, наверное, хочешь?
Саша. Нет, не хочу… не хочу я никакой власти, не нужны мне ничьи другие руки. Мне только твои нужны – красивые, нежные… (Хватает Аню за руку и начинает целовать каждый на ней палец). Я люблю тебя, Анечка. Прости меня. Не прогоняй. Королева моя, Аня… Ну, не надо… не плачь, прости…
Макс (довольно, на ухо Наташе). Пробы не нужны, некоторые поправки в сценарий внести только. Родилось кое-что еще сейчас…
Наташа (расстроенно и презрительно, в ответ мужу). Какой же ты, Максим, скот! Какой бесчувственный, грубый… какой циничный.
Макс (с улыбкой, целуя жену в висок). Я режиссер, Наташа.
Аня (пытаясь собраться). Все, все, Саша, все… Давай так. Давай, сейчас тайм-аут, о`k? И вот сколько фильм сниматься будет, подождем. Ты меня не мучай, пожалуйста, не донимай – не звони, не приходи. Я тебе обещаю, на премьеру я приду. И если ты мне с экрана что-то такое скажешь – что-то правильное, искреннее, специальное… Убедить меня если сможешь – я приму… я снова приму твое предложение. (Встает, со слезами на глазах.)
Саша. Аня… (Встает со слезами на глазах.)
Аня. Давай, Саша… (Ласково обхватывает обеими руками голову бывшего мужа и пристально смотрит ему в лицо, в глаза.) Давай же – нежно и без экстрима заставь меня плакать. (Коротко целует в губы, берет сумочку и быстрым шагом удаляется прочь.)
Из дневника одного блогера: Заслужил медаль
Товарищи, Други! Что я вам сейчас расскажу! Вчера была на премьере – один мой знакомый режиссер – гений (не шучу! уверена – будущая знаменитость!) представлял свою новую работу. Сюжет рассказывать, естественно, не буду – сами увидите и оцените (я надеюсь). Единственное скажу – история не для слабонервных. Некоторые покинули все-таки зал. Но, буду справедливой – довольно специфический, однако, «формат», нетрадиционный довольно. Мне, короче, понравилось, и многим – большинству даже… тоже. Рыдало, короче, большинство (Не шучу! Пробрало! Зацепило, я вам скажу, вставило!). И все почему? Да потому, что Макс действительно Мастер. Все правильно сделал, красиво, без пошлости совершенно. Как? Ума не приложу – вероятно, магия кино + талант естественно… Он (Макс), после, вышел поблагодарить съемочную группу, актеров, аудиторию свою терпеливую. Сначала жену, естественно – он без нее, без ее головы светлой, мудрой, без ее гамбургЕров сказочных (так и сказал – цитирую) был бы никем – спился бы, сторчался, сдох бы давно под забором где-нибудь (это он, конечно, перебрал – пошутил, наверное, все-таки). Дальше – оператора, гримера – друзей своих близких, в самых тоже нежных и теплых словах. Девчонок – героинь, так же ласково. Ну и мальчишек, конечно. «Парни, – сказал, – вы превзошли себя! Такого погружения, такого перевоплощения не ожидал – честно!» И так далее – пошел растекаться, в любви признаваться, пока из зала не крикнул весело: «Fuck you, Макс! Хорош, трепаться! Побереги для Оскара тексты!» исполнитель главной роли, которого, кстати, обнимала заплаканная, но счастливая бывшая жена. На что Макс ответил: «И я люблю тебя, Шурочка», завершил-таки спич и пригласил всех особо приближенных и близких всех (в том числе и меня, конечно) на афтепати в любимый ирландский паб – дружбана своего заведение, спонсора-продюсера основного и постоянного. И всем было весело, каждый получил свой кайф, но, знаете, многие завидовали (я надеюсь, белой завистью) и жалели немного, когда в разгар вечера главный герой со своей теперь снова невестой укатили в аэропорт – Макс подарил Саше билеты в Гоа (бонус к гонорару). Саша сказал тогда, что если Снежная Королева оценит его труды, он, конечно же, поедет с удовольствием – вероятно, оценила. Ну, а мы продолжали пить, жрать, танцевать и т. д., и т. п. до самого утра. А еще я взяла у Макса интервью, но передать его вам не могу – профессиональная тайна, сорри.
Засим прощаюсь, Други!
Ваша D.
Читать бесплатно другие книги:
