Нездешний Геммел Дэвид
— А ты присмотрись повнимательнее. В рощу галопом влетел всадник, и люди схватились за мечи. Это был их разведчик, Капра. Геллан вышел к нему из-за деревьев. — Ну, что там, на востоке?
— Три сожженные деревни, командир. Горстка беженцев. Видел пехотную колонну вагрийцев, тысячи две. Они стали лагерем около Остры, у реки.
— Кавалерии не видно?
— Нет, командир.
— Йонат! — позвал Геллан.
— Слушаю.
— Пехоте должны будут подвезти припасы. Возьми двоих людей и отправляйся на разведку. Как увидишь обоз, тут же поворачивай обратно.
— Будет исполнено, командир.
— Ты, Капра, поешь, возьми свежего коня и поезжай с Йонатом. Мы будем ждать вас тут.
Сарвай улыбнулся. В предвкушении скорых действий Геллан преобразился — он оживился, глаза у него заблестели, а голос стал звучать отрывисто и властно. Он перестал сутулиться, а его обычная задумчивость пропала.
Эгель послал их за провизией для укрытого в лесу войска, и три дня они провели в безуспешных поисках. Деревни уничтожались под корень, все съестное враг забирал себе или жег. Крупный скот угоняли, овец же травили прямо на пастбищах.
— Сарвай!
— Слушаю.
— Устрой загон для лошадей и разбей отряд на пять частей. Там, за кустами, есть ложбина, где хватит места для трех костров — но не разводите огня, пока северная звезда не загорится как следует. Ясно?
— Так точно.
— Четверых в караул, сменять каждые четыре часа. Выбери сам, где их поставить.
— Слушаюсь.
Геллан разгладил свои черные усы и ухмыльнулся по-мальчишески.
— Хорошо бы они везли солонину. Молись о солонине, Сарвай!
— А заодно и о маленькой охране. Чтобы не больше десятка.
Улыбка на лице Геллана померкла.
— Навряд ли. Скорее всего их будет четверть сотни, а то и больше. Да еще погонщики. Ладно, об этом будем тревожиться, когда придет время. Пусть ребята, пока отдыхают, проверят сабли, чтобы не пришлось идти в дело с тупым оружием.
— Слушаюсь. А вы сами не хотите отдохнуть?
— Я не устал.
— И все-таки отдых не помешает.
— Ты хлопочешь обо мне, словно нянька. Ты не думай, я твою заботу ценю — но сейчас я чувствую себя отменно, даю слово. — Геллан улыбнулся, но Сарвая это не обмануло.
Воины обрадовались отдыху, и с отъездом Йоната все сразу приободрились. Сарвай и Геллан сидели в стороне, беседуя о былом. Сарвай старательно избегал всего, что могло бы напомнить Геллану о жене и детях, и говорил в основном о делах Легиона.
— Можно спросить вас кое о чем? — сказал он вдруг. — Конечно, спрашивай.
— Зачем вы сделали Йоната командиром?
— Он способный малый, хотя пока сам этого не знает.
— Он вас не любит.
— Это не имеет значения. Вот увидишь — он еще проявит себя.
— Он портит солдат, нагоняет на них хандру.
— Я знаю, однако потерпи.
— Он хочет, чтобы мы покинули Скултик и ушли на север.
— Пусть его, Сарвай. Положись на меня.
"На тебя-то я полагаюсь, — подумал Сарвай. — Ты лучший в Легионе фехтовальщик, справедливый и заботливый офицер и верный друг. Но Йонат — настоящая змея, а ты слишком доверчив, чтобы разглядеть это. Дай ему срок, и он развяжет мятеж, который, подобно лесному пожару, охватит шаткие ряды армии Эгеля”.
Ночью, когда Геллан спал завернувшись в плащ в стороне от костра, привычные сны снова посетили его. Он проснулся в слезах, глуша раздирающие грудь рыдания, встал и побрел прочь из лагеря.
— Вот черт, — открыв глаза, прошептал Сарвай.
Перед рассветом Сарвай поднялся и проверил посты. Шло самое трудное время ночи: бывает, что человек с сумерек до полуночи глаз не сомкнет, а на следующую ночь не может дотянуть от полуночи до рассвета. Сарвай не знал, чем вызвано это явление, но прекрасно знал, чем оно карается: солдату, уснувшему на посту, давали двадцать плетей, а повторная провинность наказывалась смертью. Сарвай не желал, чтобы его людей вешали, и потому сам себя прозвал лунатиком.
В эту ночь, бесшумно прокравшись через лес, он нашел всех четверых бодрствующими и удовлетворенно вернулся к своим одеялам, где застал ожидающего его Геллана. Вид у командира был усталый, но глаза его блестели.
— Вы так и не спали, — сказал Сарвай.
— Нет. Я думал, как быть с обозом. То, что нельзя будет взять, мы уничтожим: пусть вагрийцы тоже помучаются. Не понимаю, чего они добиваются, ведя войну таким образом. Если бы они не трогали сел, в припасах бы не было недостатка, они же своими убийствами и поджогами превращают землю в пустыню. И это скоро обернется против них. Когда придет зима, они начнут голодать — вот тогда-то, клянусь богами, мы им и покажем.
— Как вы думаете, сколько повозок будет в обозе?
— На две тысячи человек? Не меньше двадцати пяти.
— Стало быть, если возьмем обоз без потерь, у нас останется около двадцати человек на охрану, а до Скултика три дня пути по открытой местности. Нам потребуется большая удача.
— Ну уж хоть немного-то нам полагается.
— На это не рассчитывайте. Я как-то проигрывал в кости десять дней кряду.
— А на одиннадцатый день?
— Снова проиграл. Вы же знаете, я никогда не выигрываю в кости.
— Долги ты уж точно никогда не платишь. Ты до сих пор должен мне три монеты серебром. Поднимай ребят, Йонат скоро должен вернуться.
Но Йонат вернулся в лагерь только поздним утром. Геллан вышел им навстречу, и Йонат, перекинув ногу через седло, соскочил наземь.
— Ну, что скажешь?
— Вы были правы, командир, — в трех часах езды к востоку движется обоз из двадцати семи повозок. Но при нем пятьдесят человек конной охраны, и двое разведчиков скачут впереди.
— Вас заметили?
— Не думаю, — надменно уронил Йонат.
— Расскажи мне, какие там места.
— Есть только одно место, где их можно взять, но оттуда близко до Остры и до пехоты. Дорога там вьется между двумя лесистыми холмами; с обеих сторон есть где спрятаться, и повозки будут ехать медленно, потому что тракт грязный и крутой.
— Как скоро мы можем туда добраться, чтобы успеть устроить засаду?
— Часа за два, но времени в запасе у нас не остается. Возможно, мы прибудем как раз тогда, когда обоз уже покажется в дальнем конце ущелья.
— Да, времени впритык, — согласился Сарвай, — особенно если учесть, что впереди у них едут разведчики.
Геллан понимал, что риск слишком велик, но Эгель отчаянно нуждался в провизии. Хуже всего было то, что времени на раздумья не оставалось совсем.
— По коням! — скомандовал он.
Скача во главе отряда на восток, Геллан проклинал свою натуру. Перед отъездом было бы очень полезно обратиться к солдатам с краткой, но сильной речью, которая зажгла бы их кровь. Но он никогда не умел говорить с людьми и знал, что солдаты считают его холодным и неприветливым. Сейчас ему было особенно не по себе оттого, что он ведет кого-то из них на смерть, — для такой сумасбродной атаки лучше пригодился бы яркий, неистовый вояка вроде Карнака или Дундаса. Люди боготворят их, молодых, дерзких и не ведающих страха. Они постоянно водят свои сотни на врага, наносят удар и тут же отходят: пусть знают вагрийцы, что с дренаями еще не покончено.
На ветеранов вроде Геллана они смотрят свысока. “Может, они и правы”, — подумал Геллан, скача против бьющего в лицо ветра.
Пора бы ему на покой. Он подумывал оставить армию этой осенью — но сейчас дренайский офицер не может просто так уйти в отставку.
Они добрались до места меньше чем за два часа, и Геллан подозвал к себе младших офицеров. Двух человек из числа лучших стрелков послали снять разведчиков, и отряд разделился надвое: одна половина засела по правую, другая по левую сторону дороги. Правой половиной командовал Геллан, левую, вопреки неодобрительному взгляду Сарвая, он поручил Йонату.
Солдаты укрылись в лесу. Геллан закусил губу, и мысль его чертила бешеные круги, ища изъян в задуманном. Он был уверен, что такой изъян существует и виден всем, кроме него.
На левой стороне Йонат присел за кустом, потирая затекшую от напряжения шею. Рядом ждали наготове его люди с натянутыми луками и лежащими на тетивах стрелами.
Лучше бы Геллан назначил командиром Сарвая:
Йонату было не по себе от свалившейся на него ответственности.
— Где же они? — прошипел солдат слева.
— Спокойно, — неожиданно для себя произнес Йонат. — Никуда они не денутся. Они придут, мы перебьем их — всех до единого! Будут знать, как вторгаться в дренайские земли.
Он улыбнулся солдату, увидел ответную усмешку, и ему полегчало. План Геллана хорош — командир хоть и сухарь, а мозги у него работают. Послушать его, так это самый обыкновенный маневр — недаром Геллан принадлежит к воинскому сословию, будь он проклят. Он-то небось родился не от батрака, который славился тем, что здорово пляшет во хмелю. Йонат подавил вспыхнувший гнев — в ущелье уже скрипели первые повозки.
— Теперь тихо! — прошептал он. — Без приказа не стрелять. Передай дальше: шкуру сдеру заживо с того, кто нарушит приказ!
Во главе обоза ехали шестеро всадников в черных рогатых шлемах с опущенными забралами и мечами в руках. Следом тащились тяжелогруженые повозки, сопровождаемые с каждой стороны двадцатью двумя конными.
Передовые всадники поравнялись с Йонатом. Он молча ждал, наложив стрелу на лук.
— Огонь! — вскричал он, дождавшись последних повозок.
С обеих сторон посыпались черные стрелы. Лошади с диким ржанием встали на дыбы, и на дороге воцарился хаос. Кто-то свалился с седла, пораженный двумя стрелами в грудь, кому-то стрела пронзила горло.
Возницы поспешно укрылись под телегами, а бойня между тем продолжалась. Трое всадников помчались галопом на запад, низко пригнувшись к шеям коней. Одного скакуна свалила попавшая в шею стрела. Всадник поднялся на ноги и тут же получил три стрелы в спину. Двое других благополучно выбрались на взгорье, выпрямились в седлах... и оказались лицом к лицу с Сарваем и десятком его лучников. Стрелы посыпались градом, и кони упали, сбросив седоков. Дренаи добили упавших, не дав им подняться.
Йонат со своими людьми ударил из леса на обоз. Возницы вылезали к ним, подняв руки, но дренаи, не настроенные брать пленных, приканчивали их без всякого милосердия.
Через три минуты после начала схватки все вагрийцы были перебиты.
Геллан медленно сошел к обозу. Шестеро волов, тащивших переднюю повозку, были убиты, и он приказал обрезать постромки. Дело окончилось удачнее, чем он мог надеяться: семьдесят вагрийцев мертвы, а из его людей никто даже не ранен.
Но теперь предстоит самое трудное — довести обоз до Скултика.
— Молодцом, Йонат! — сказал он. — Ты превосходно рассчитал время.
— Премного благодарен.
— Снимите с убитых плащи и шлемы, а трупы спрячьте в лесу.
— Слушаюсь.
— Притворимся на время вагрийцами.
— Путь до Скултика долог, — заметил Йонат.
— Мы доберемся. Должны добраться.
Глава 5
Остановившись у подножия поросшего травой холма, Нездешний снял с седла Куласа и Мириэль. Деревья поредели — там, за холмом, начнется открытая местность. Нездешний устал: все тело его отяжелело, глаза слипались. Всегда крепкий, он не привык к подобному состоянию и не мог понять его причины. Дардалион подошел и принял на руки Криллу, которую подала ему Даниаль.
— Почему мы остановились? — спросила девушка.
Дардалион пожал плечами.
Нездешний взошел на вершину холма и лег на землю, оглядывая равнину. Вдалеке двигалась на север вереница повозок, сопровождаемая вагрийскими кавалеристами. Нездешний прикусил губу и нахмурился.
На север?
К Эгелю?
Одно из двух: либо Эгеля выбили из Скултика, либо он сам бежал в Пурдол. В любом случае нет смысла везти детей в Скултик. Но куда им еще деваться? Вот она, равнина: раскинулась на многие тысячи миль своей травянистой гладью, где лишь изредка встречаются деревья и низкие изгороди. Но Нездешний знал: этот ландшафт обманчив. Там, где почва кажется ровной, могут таиться балки и буераки, ямы и рвы. Здесь могла бы стать лагерем вся вагрийская армия, и он бы ее не увидел. Он оглянулся. Девочки собирали лесные колокольчики, и смех их отдавался эхом у холма. Нездешний вполголоса выругался, осторожно отполз назад и вернулся к своим спутникам.
Когда он был еще на склоне, из-за деревьев вышли четверо мужчин.
Сузив глаза, Нездешний продолжал спускаться. Дардалион разговаривал с Куласом и не замечал пришельцев. Они разошлись веером — бородатые, с угрюмыми лицами. У каждого — длинный меч, а у двоих — еще и луки. Арбалет висел у Нездешнего на поясе, но был сложен и потому бесполезен.
Дардалион обернулся, когда Нездешний прошел мимо, и увидел незнакомцев. Девочки бросили рвать цветы и метнулись к Даниаль. Кулас двинулся к ним, а Дардалион занял место позади Нездешнего.
— Хорошие у вас кони, — сказал человек, шедший посередине. Он был выше остальных и носил домотканый плащ из зеленой шерсти.
Нездешний промолчал, и Дардалион почувствовал, как нарастает напряжение. Он вытер ладонь о рубашку и сунул большой палец за пояс, поближе к ножу. Человек в зеленом плаще, заметив это движение, улыбнулся и вновь устремил голубой взор на Нездешнего.
— Не слишком-то ты приветлив, мой друг. — Ты пришел, чтобы умереть? — ласково осведомился Нездешний.
— К чему такие разговоры? Мы дренаи, как и вы. — Человеку явно сделалось не по себе. — Меня зовут Балок, а это мои братья Лак, Дуайт и Мелок — он младший. Мы не причиним вам зла.
— Вам это не удастся, даже если вы очень захотите. Вели своим братьям сесть и успокоиться.
— Мне не нравится, как ты себя ведешь, — нахмурился Балок. Он сделал шаг назад, и все четверо встали полукругом около Нездешнего и священника.
— Нравится или не нравится, мне это все равно. И если твой братец ступит еще хоть шаг вправо, я его убью.
Тот, о ком шла речь, замер на месте, а Балок облизнул губы.
— Силен ты грозиться для человека, у которого нет меча.
— Это должно было навести тебя на кое-какие мысли. Но ты, похоже, тупица, поэтому я тебе сам все растолкую. Мне не нужен меч, чтобы разделаться с такими подонками, как вы. Нет уж, помолчи и послушай! Нынче я в хорошем настроении — понял? Если бы вы явились вчера, я, пожалуй, убил бы вас без всяких разговоров. Но сегодня я великодушен. Солнце сияет, и мир прекрасен. Поэтому забирай своих братьев и ступай, откуда пришел.
Балок, чувствуя растущую тревогу, впился взглядом в Нездешнего. Их было четверо против двоих, не имеющих мечей, и они могли получить в награду двух лошадей и женщину, — однако же Балок колебался.
Очень уж он уверен в себе, этот малый, уж очень спокоен. В его осанке и манерах нет ни тени тревоги... а глаза холодны, как могильные камни.
Балок внезапно усмехнулся и развел руками.
— Все эти разговоры о смертоубийстве... разве в мире и без них мало забот? Будь по-твоему, мы уходим. — Он попятился, не сводя глаз с Нездешнего. Братья последовали за ним, и они скрылись в лесу.
— Бежим! — бросил Нездешний.
— Что? — переспросил Дардалион, но воин уже метнулся к лошадям, вытаскивая на ходу арбалет и раскладывая его.
— Ложись! — заорал он, и Даниаль упала на землю, увлекая за собой девочек.
Из леса вылетели черные стрелы. Одна просвистела рядом с головой Дардалиона, и он нырнул вниз, другая на несколько дюймов разминулась с Нездешним. Натянув арбалет и вложив в него стрелы, он, петляя и пригибаясь, бросился к деревьям. Вражеские стрелы падали совсем близко. Дардалион услышал сдавленный крик и обернулся. Кулас теперь упал на колени, корчась от боли и зажимая руками торчащую в животе стрелу.
Дардалиона охватил гнев. Выхватив нож, он бросился вслед за Нездешним. Пока он бежал, из леса послышался крик, за ним другой. Дардалион увидел, что двое разбойников лежат на земле, а Нездешний, с ножами в обеих руках, бьется с двумя оставшимися. Балок прыгнул вперед, целя мечом противнику в шею, но Нездешний пригнулся и всадил правый нож врагу в пах. Балок скрючился и упал, увлекая за собой Нездешнего. Последний разбойник бросился к ним, занес меч... Рука Дардалиона поднялась и опустилась. Черный клинок вошел разбойнику в горло, и он упал, корчась, на темную землю. Нездешний освободил нож из тела Балока, сгреб вожака за волосы и откинул его голову назад.
— Ты, видно, из тех, кому наука не впрок, — сказал он и вскрыл ему яремную вену. Потом подошел к бьющемуся на земле противнику Дардалиона, вынул нож из него, вытер о камзол поверженного и вернул священнику. Выдернув обе стрелы из тел других, он вытер и сложил арбалет.
— А ловко ты метнул нож! — сказал он.
— Они убили мальчика, — ответил Дардалион.
— Это я виноват, — с горечью бросил Нездешний. — Надо было прикончить их сразу.
— Кто же знал, что они замышляют зло?
— Собери их мечи вместе с ножнами и возьми один лук. Я пойду взгляну на мальчика.
Оставив Дардалиона, Нездешний медленно вернулся к лошадям. Сестренки, дрожа от ужаса, жались друг к дружке. Даниаль плакала над Куласом. Голова ребенка покоилась у нее на коленях — он лежал с открытыми глазами, все так же зажимая руками стрелу.
Нездешний опустился на колени рядом с ним.
— Тебе очень больно?
Мальчик кивнул. Он прикусил губу, и из глаз у него потекли слезы.
— Я умру! Я знаю, что умру.
— Ничего подобного! — с жаром воскликнула Даниаль. — Сейчас ты немного отдохнешь, и мы вынем из тебя стрелу.
Кулас отнял от живота руку, залитую кровью, и прохныкал:
— Я не чувствую ног. Нездешний взял его руку в свою.
— Послушай меня, Кулас. Не надо бояться. Через некоторое время ты уснешь, вот и все. Уснешь крепко... и боль пройдет.
— Скорее бы. Сейчас меня жжет как огнем. Глядя на детское лицо, искаженное болью, Нездешний вспомнил своего сына, лежащего среди цветов. — Закрой глаза, Кулас, и слушай, что я буду говорить. Когда-то у меня был дом в деревне. Хороший дом, и был у меня белый пони, который бегал как ветер... — Говоря это, Нездешний достал нож и кольнул Куласа в бедро. Мальчик ничего не почувствовал. Нездешний, продолжая говорить тихо и ласково, вскрыл ему артерию в паху. Кровь хлынула ручьем. Нездешний все говорил и говорил, а лицо мальчика бледнело, и веки окрашивались синевой. — Спи спокойно, — прошептал Нездешний, когда голова мальчика поникла.
Даниаль, вскинув глаза, увидела нож в руке Нездешнего и с размаху закатила ему оплеуху.
— Свинья, грязная свинья! Ты убил его!
— Да, убил. — Нездешний встал и потрогал губу. Из разбитого рта сочилась кровь.
— Но зачем? Зачем?
— Люблю убивать мальчишек, — бросил он и отошел к лошади.
— Что случилось? — Дардалион, взявший себе меч Балока, протянул Нездешнему второй меч вместе с поясом.
— Я убил мальчика... иначе он мучился бы еще несколько дней. Боги, священник, и угораздило же меня с тобой встретиться! Забирай детей и поезжай с ними на север, а я займусь разведкой.
Нездешний ехал около часа, бдительный и настороженный, пока не добрался до неглубокой балки. Он съехал вниз и спешился у сломанного дерева, решив разбить там лагерь. Скормив лошади остаток зерна, он сел на пень и просидел неподвижно еще час, пока не стало смеркаться. Тогда он вылез наверх и стал поджидать Дардалиона.
Священник и остальные прибыли как раз в тот миг, когда солнце скрылось за горами на западе. Нездешний свел их вниз и снял девочек с седла.
— Один человек хочет увидеться с тобой, Нездешний, — сказала Крилла, обвив руками его шею.
— Почем ты знаешь?
— Он сам мне сказал; он сказал, что придет к нам на ужин.
— Когда это было?
— Недавно. Мне хотелось спать, Дардалион держал меня, и я, наверное, уснула. Тот человек сказал, что придет ночью.
— Это хороший человек?
— У него глаза как огонь.
Нездешний развел костер, обложив его камнями, и вышел наверх посмотреть, виден он издали или нет. Убедившись, что огня не видно, он медленно пошел через высокую траву обратно к балке.
Облако закрыло луну, и равнина окуталась мраком. Нездешний замер. Легкий шорох справа заставил его броситься наземь с ножом в руке.
— Встань, сын мой, — раздался чей-то голос. Нездешний привстал на одно колено, выставив нож перед собой. — Оружие тебе не понадобится. Я один и очень стар.
Нездешний снова двинулся к балке, забирая вправо.
— Ты осторожен. Ну что ж, хорошо. Сейчас я приду и встречусь с тобой у костра.
Облако ушло, и серебристый свет залил равнину. Нездешний выпрямился — он был один, вокруг — никого. Он вернулся в лагерь.
У костра, протянув к нему руки, сидел старик. Крилла и Мириэль устроились рядом с ним, Дардалион и Даниаль — напротив. Осторожно ступая, Нездешний приблизился. Старик не оглянулся. Он был лысым, безбородым, и кожа на его лице висела складками. По ширине его плеч Нездешний смекнул, что когда-то старик был очень силен. Теперь он высох, как скелет, и веки прилипли к впалым глазницам.
Старик был слеп.
— Почему ты такой некрасивый? — спросила его Мириэль.
— Я не всегда был таким. В молодости я считался красавцем. У меня были золотые кудри и изумрудно-зеленые глаза.
— Теперь ты страшный, — заявила Крилла.
— Охотно верю. К счастью, я больше не вижу себя, а потому и не страдаю. — Старик склонил голову набок. — Ага, вот и Нездешний.
— Кто ты такой? — спросил воин.
— Странник, как и ты.
— Ты странствуешь один?
— Да — но не в таком, как ты, одиночестве.
— Ты тот самый, кто говорил с Криллой?
— Имел эту честь. Она чудесное дитя, очень одаренное для своего возраста. Она сказала мне, что ты их спаситель и великий герой.
— Дети смотрят на вещи по-своему. Не все обстоит так, как им кажется.
— Дети видят много такого, чего нам уже видеть не дано. Если бы мы остались такими, как они, разве стали бы мы развязывать войны?
— Ты что, священник? С меня и одного хватит, спасибо.
— Нет. Я просто хорошо изучил жизнь. Мне хотелось бы стать священником — но боюсь, что страсти всегда одерживали надо мной верх. Никогда не мог устоять перед хорошеньким личиком или добрым вином. Теперь я стар, и меня прельщает уже другое, но даже в этом мне отказано.
— Как ты нашел нас?
— Крилла показала мне дорогу.
— И ты, как видно, намерен идти дальше с нами?
— Если бы! — улыбнулся старик. — Нет, я распрощаюсь с вами этой же ночью и отправлюсь в иное странствие.
— У нас не так много еды, — предупредил Нездешний.
— Но мы охотно поделимся с тобой тем, что есть, — сказал Дардалион, садясь рядом со стариком.
— Я не голоден, однако благодарю. Ты священник?
— Да.
Старик протянул руку и коснулся рукояти Дардалионова кинжала.
— Странный предмет для священника.
— Такие времена, — покраснел Дардалион.
— Да, времена роковые. — Старик повернул голову к Нездешнему. — Я не вижу тебя, но чувствую исходящую от тебя силу. И твой гнев. Ты гневаешься на меня?
— Пока еще нет — но я жду, когда же ты скажешь, зачем, собственно, явился сюда.
— Ты полагаешь, мною руководят какие-то тайные побуждения?
— Ну что ты, — с сухой насмешкой ответил Нездешний. — Слепой напрашивается на ужин, используя мистический дар запуганного ребенка, и находит наш костер посреди безлюдной пустыни. Что может быть естественнее? Говори, кто ты и чего ты хочешь?
— Ну почему ты всегда такой злой? — вмешалась Даниаль. — Мне вот все равно, кто он, и я ему рада. Или ты хочешь убить заодно и его? Ты вот уже пару часов как никого не убивал.
— Боже, женщина, меня уже тошнит от твоей болтовни! Да, мальчик умер. На войне такое случается постоянно. И прежде чем пускать в ход свой змеиный язык, вспомни вот о чем: когда я скомандовал “ложись”, ты мигом брякнулась наземь и потому спаслась. Если бы ты подумала о мальчике, он, может, и не получил бы стрелу в живот.
— Это нечестно! — вскричала она.
— Как и вся жизнь. — Он взял свои одеяла и отошел прочь.
Сердце у него колотилось, и он едва сдерживал ярость. Он выбрался из балки и посмотрел на равнину. Где-то там рыщут всадники, разыскивая его. Они не оставят его в живых — ведь если они потерпят неудачу, их собственные жизни окажутся под угрозой. Но священник и женщина держат его крепко — они поймали его, словно обезьяну в сеть, а львы между тем приближаются.
Безумие. Безумие чистой воды.
Не следовало ему заключать договор с этой вагрийской гадюкой Каэмом. Недаром он слывет предателем, недаром именуется Каэм Жестокий, Истребитель Народов. Это паук, плетущий свою паутину, и вся вагрийская армия в его распоряжении.
Чутье усиленно шептало Нездешнему: не связывайся с ним, но он не послушался. Теперь вагрийский полководец уже разослал во все стороны шайки своих головорезов. Скоро они выяснят, что ни на юг, ни на запад он не поехал, а восточные гавани будут для него закрыты. Остается только север — и убийцы перекроют все пути, ведущие к Скултику.
Нездешний тихо выругался. Каэм предложил ему за работу двадцать четыре тысячи золотом и в знак доверия поместил половину этой суммы на имя Нездешнего у Кероса, главного гульготирского банкира. Нездешний выполнил работу с присущим ему мастерством, хотя сейчас корчился от стыда, вспоминая об этом, и крепко зажмуривался, видя мысленным взором, как летит к цели стрела.
Ночь была прохладна, и звезды мерцали, как наконечники копий. Он потянулся, силясь вернуться к настоящему, но лицо жертвы вставало перед ним снова и снова... незлобливое лицо мучимого раскаянием человека, с мягкими глазами и доброй улыбкой. Он нагнулся сорвать цветок, когда стрела Нездешнего пронзила ему спину...
Читать бесплатно другие книги:
