Тот, кому за державу обидно Черных Иван

Чечня

В ауле Месхеты, что располагался недалеко от границы, между Гудермесом и Хасавюртом, генерал Дубровин не однажды бывал еще при прежней службе заместителем начальника УВД края. Даже в горячие дни местные жители не очень-то ввязывались в стычки моджахедов с русскими. Сравнительно спокойно было здесь и теперь, потому отряд Радуева разместился невдалеке от аула, обустроив равнину палатками и легким временным жильем.

Предстояло сопровождать два «КамАЗа», груженных продуктами, зимней одеждой, подарками и наградами. Еще в бытность начальником отделения полиции Николай Васильевич принимал непосредственное участие в «зачистке» нашпигованных оружием селений, в боях с бандитами, спустившимися на зиму с гор; под Алероем, где масхадовцы сосредоточили крупные силы бородачей, намереваясь внезапным ударом уничтожить отряд, но сами попали тогда в огненное кольцо и понесли большие потери. Так что в Чечне Дубровина знали не только свои, но и чужие. И не только знали, но и охотились на него. Правда, все российские командиры представляли для боевиков особый интерес – платили за их уничтожение в десятки раз больше, чем за рядовых бойцов, а за пленение можно было миллион «заработать». И потому охота на них велась с особой тщательностью. Во всех населенных пунктах имелись свои осведомители, которые немедленно сообщали полевым командирам о появившихся там офицерах или генералах.

Да, связь у боевиков и тогда и теперь налажена – позавидовать можно. У особо доверенных – совершенная радиоаппаратура, вмиг могут передать важную информацию. Но вот что с некоторым удивлением отметил Николай Васильевич: в родном Ставрополе он чувствовал себя в последнее время не менее напряженно. Может, потому, что на родной земле испытывал большую ответственность за сослуживцев и население? Или потому, что в Чечне более конкретная задача, четче обозначен противник? Возможно и то и другое. Во всяком случае, сейчас, в Чечне, ему открыто никто не угрожал…

Осень в этом году выдалась на редкость теплая и непогожая, то дождь со снегом, то туман. Ехать приходилось «гусиным шагом», не превышая сорока километров. Из Ставрополя выехали 25 ноября. Впереди на иномарке Николай Васильевич, позади «КамАЗы». Иногда генералу приходилось сворачивать на обочину и приостанавливаться, чтобы убедиться, все ли в порядке в колонне, подбодрить водителей своим присутствием. Дорога длинная и однообразная, и мысли то высвечивают недавнее прошлое, то крутятся вокруг волнующих предстоящих проблем. Подумать есть о чем…

Чечня. До недавнего времени кровоточащая рана, растревоженный осиный улей. Сколько пришлось приложить сил и потерять людей, чтобы усмирить не желающих жить по человеческим законам отморозков, привыкших грабить, убивать, богатеть за чужой счет. И свой народ, своих единоверцев не жалели. Не случайно немало здравомыслящего населения разбежалось, обосновалось в городах и селах России. Бандиты находят их и там и некоторых заставляют работать на себя. В Ставрополе столько их прижилось. А обижаются на русских. Да разве есть еще такая нация, чтобы проявляла доброту к тем, кто считает их своими врагами?! А русские приютили, обогрели, на равных принимают на работу, чтобы крепили семьи, растили детей. Казалось бы, чего еще надо? Ан, нет, и среди пришлых находятся такие, кому труд не в почет, хотят сразу стать богатыми путем легкой наживы. Не из-за прихоти начальников были созданы отряды ОМОНа и СОБРа.

В начале девяностых, когда произошел развал Советского Союза и регионам было объявлено: «…берите суверенитета, сколько пожелаете», когда начался путем так называемой приватизации захват предприятий и заводов, рынков и магазинов, вот тогда и появились «чистильщики» общества, рэкетиры и налетчики, паханы и их братки, воры и мошенники. В городе и на дорогах района стало небезопасно. Рэкетиры обкладывали данью торговцев, налетчики нападали на дальнобойщиков, забирали их товар иногда вместе с машинами, убивали водителей. Дальше мириться с таким положением было нельзя.

Командиром отряда полиции особого назначения УВД Ставрополя был назначен Дубровин Николай Васильевич.

Немало тогда пришлось поломать голову, вместе со своими помощниками потрудиться над планом борьбы с бандитами. Простой и давно проверенный на практике метод: внедрение своих сотрудников в шайки преступников. Его хорошо знают и бандиты, потому тщательно проверяют каждого своего сообщника; и не одного ловили на каких-то мелочах. Засылаемый агент должен обладать не только аналитическим умом, проницательностью, но и актерскими способностями, безукоризненно играть роль сообщника, идти иногда на «дело» против своей воли.

Рыночная экономика вызвала бурный прилив зарубежных товаров. Тут же появились закупщики, посредники, фирмы по продаже промышленных и продовольственных товаров. По дальним дорогам туда и обратно засновали большегрузные машины, трейлеры, легковые иномарки. А их стали перехватывать бандитские группы. Особенно опасной стала трасса Ростов – Баку.

Банда Гурама Баланова была хорошо организована, мобильна и неуловима. Столько за ней гонялись полицейские Ростова, Краснодара, Ставрополя и никак не могли перехватить. Вот тогда и был заслан в банду сотрудник СОБРа, человек кавказской национальности Георгий Мсхиладзе.

В придорожных кафе, в мотелях бандиты внедрили своих осведомителей, которые тщательно следили за проезжавшими и останавливающимися на отдых. Убедившись, что «клиент» стоящий и без подставы, сообщали о нем по рации главарю; в определенном месте машину останавливали переодетые в форму сотрудников ГАИ, якобы для проверки. Водителей убивали, машину с грузом угоняли в так называемые отстойники. Товар продавали через магазины и базары.

Пришлось играть по-крупному: нашли поставщика импортных товаров, которого уговорили, чтобы взял в напарники Георгия Мсхиладзе. Для безопасности следом за трейлером пустили небольшой автобус прикрытия.

Не доезжая до Кропоткина, у придорожного кафе, славившегося хорошей и сравнительно недорогой кухней, поставщики импорта остановились на заправку и отдых перед последним броском. Надвигалась непогожая весенняя ночь с моросящим дождем и противной дымкой, ухудшающей и без того плохую видимость. За столом заспорили, ехать дальше или переждать до утра.

– Зачем ждать? – горячился кавказец. – К Ставрополю подъедем в самый раз, на рассвете, когда менты дрыхнуть будут.

– Ты, Георгий, забыл о рэкетирах, – возразил ему самый старший из троицы сидевших за столом, мужчина лет пятидесяти, видимо, ответственный за груз. – Тут на этой дороге наверняка не одна шайка гуляет.

– Какой шайка? Тут знаешь, сколько ментов? – не соглашался Мсхиладзе. – Всех переловили, я тут не первый раз езжу…

Их обслуживала симпатичная молодая девица. Часто подходила к столу, спрашивала, что им еще подать, и на спор не обращала внимания. А когда водители все же приняли решение ехать, осторожно спросила:

– Может, нам продадите коробок десять кофе или каких-нибудь заморских деликатесов? Мы хорошо заплатим.

– Извините, красавица, – ласково ответил старший, – но мы продукты не возим.

– Тогда, может, шубку для моего плеча? – игриво вильнула задом девица.

Старший в раздумье почесал затылок.

– В другой раз, красавица, если заказываете. Какую вам, норковую, скунсовую или еще какую?

– А какие за бугром нынче в моде?

– Там предпочтение отдают из искусственного меха: и легче, и дешевле.

– Понятно. А мне привезите норковую. Когда вы в следующий раз поедете?

– А вот этого мы пока не знаем. Наверное, через недельки две. Может, и раньше, а может, позже. Как вас зовут, красавица?

Девица куснула свою крашеную губку.

– Неля.

– А меня Василий Иванович.

На этом разговор и закончился. Водители поужинали, расплатились и, поблагодарив девицу, ушли к машине.

Выехали, когда уже стемнело. По-прежнему моросил дождь, и к ночи дымка стала еще плотнее. По скользкой дороге да при такой видимости скорость не разгонишь, а до Ставрополя еще не менее двухсот километров. Успеют ли до рассвета? Да и эта ли кафешка, где отслеживают дальнобойщиков и предупреждают налетчиков? Хотя, пока ужинали, к кафе подъезжали две иномарки. Пассажиры в зал заходили лишь на минутку, купили минеральной воды, сигарет и укатили в неизвестном направлении. А вот свои на стареньком и далеко не резвом автобусе не появлялись. Уж не испортился ли? Сколько раз Николай Васильевич обращался к начальству, чтобы заменили эту колымагу; пока, отвечают, средств не хватает. А одному Георгию справиться с бандой будет не просто. Да и что «макаров» против автомата…

Дорога, едва миновали Армавир, стала пустынной, но легче от этого не было. Свет фар дробился о мелкие капли и висевшую у самой земли дымку, расплывался и создавал впереди непроглядный, утомляющий ореол. Лишь в метре от колес можно было что-то разглядеть. Водители быстро уставали и часто менялись местами. Георгий пока не прикасался к управлению, сидел у правого борта, напряженно всматриваясь в желто-серую марь. Он тоже устал, временами его одолевал сон и, чтобы не заснуть, то курил, то жевал заморскую жвачку, проклиная бандитов и эту приторную резинку, вызывавшую временами тошноту. Но главное, не задремать, не потерять бдительность и не упустить момент, когда придется отстаивать право на жизнь…

И все-таки они уложились в намеченное для себя расписание. Станицу Успенскую проехали ровно в четыре утра. Погода заметно улучшилась, морось прекратилась, и дымка рассеялась. Вот тут-то все и началось. Не проехали пяти километров, как впереди заметили желтое пятно – свет фар. Когда приблизились, увидели легковушку, стоявшую на обочине и миганием фар подававшую сигнал остановиться.

Георгий нажал кнопку рации:

– Впереди машина метрах в трехстах. Подает сигнал остановиться.

– Сбавьте скорость и подъезжайте, – сообщили с автобуса.

Значит, их колымага не подвела.

Дорогу им преградили двое в камуфляжной форме. Один, усатый, с автоматом на шее, второй, лет восемнадцати, без оружия. Водитель трейлера, сидевший за рулем, сумел все-таки оттеснить их и выехать вперед «Жигулей» с синей полоской; встал так, чтобы преградить легковушке дорогу.

– Ти что, козел, не видишь куда прешь? Куда виехал? Как поставил машину? – заорал тот, что с автоматом.

– Так скользко, – стал оправдываться водитель. – Машина тяжело груженная.

– Тяжело! – передразнил усатый. – Вилезай, давай документы! – властно потребовал.

– Так у нас только что проверяли, у Успенской. Ваши коллеги-гаишники, – стал тянуть время старший.

– Врешь, ми только что там били, там никого не видели, – и вдруг усатый осекся, поправился, – и не должно бить. Вилезай, чего сидишь?!

Водитель не торопился выполнить распоряжение, опустил стекло и протянул путевой лист и водительское удостоверение.

– Ти что, не панимаешь русского языка? Тибе сказано – виходи!

Старший открыл дверцу, тяжело и неохотно спустился на землю. Георгий сунул руку во внутренний карман, где лежал пистолет, и снял его с предохранителя. Вылез из кабины с другой стороны. Увидел у «Жигулей» еще одного человека, с обрезом. Гаишников таким оружием не оснащают… А за рулем сидит водитель, мотор не выключает. Все ясно.

Мужчина с автоматом беглым взглядом окинул бумаги, спросил строго:

– Что везете?

– Коммерческий товар. В документах указано.

– Откривай! – Налетчик (теперь и старший убедился, что это никакие не гаишники) направился к задним дверям трейлера.

– Может, договоримся, начальник? Возьмите штраф и отпустите, – предложил водитель трейлера.

– Возьмем. Обязательно возьмем, – усмехнулся усатик. – Ви и скоростной режим нарушили, и чуть нас не сбили. Так что ви везете?

– Да так, шмотки всякие: одежку, обувку. Ничего интересного. – Старший достал из кармана ключ и направился следом за мнимым гаишником, давая понять, что готов выполнить распоряжение. К ним присоединился и Георгий.

Усатик покосился на него, сказал без прежней строгости:

– Хорошо, поскольку земляки, вижу, – кивнул он на Георгия, – согласны на штраф. С подорожными. Гони тищю баксов и катите дальше.

– Да откуда же столько? У меня всего триста пятьдесят осталось.

– Тогда откривай свою шмотовозку, – рассердился усатик. – Может, ви совсем другое везете?

– У меня еще двести пятьдесят есть, – вмешался в разговор Георгий и протянул налетчику доллары. Тот без промедления взял. Забрал и у старшего.

Их все время держал под прицелом мужчина с обрезом.

– А у того, что в кабине? Тоже, наверное, есть? Коля, проверь, – приказал усатик сообщнику.

Но Коля проверить не успел: из темноты вдруг вынырнул автобус и ослепил их светом фар. Из него выскочили люди с автоматами.

– Руки за головы! Полиция!

Усатик бросил деньги и хотел было схватиться за автомат, Георгий приставил к его лицу пистолет.

– Не дергайся, земляк, а то остальные подорожные некому платить будет.

Мужчину с обрезом обезоружил водитель трейлера…

Это был первый крупный улов нового начальника полиции. Но Николай Васильевич знал: у главаря банды Гурама Баланова таких братков не один десяток. Хорошо организованные, дисциплинированные, они, как послушные, тренированные солдаты, действовали по заранее разработанному плану криминального авторитета. Гурам был не только паханом, но и смотрящим за городом, авторитет его у налетчиков был непререкаем. Он отличался недюжинным умом, хитростью и жестокостью. За нарушение воровского закона карал беспощадно. И его боялись не только свои братки, но и бандиты конкурирующих группировок. Он решал все спорные вопросы организованных банд, одиночек и залетных. Налетчики предпочитали на суд к нему не попадать.

Узнав о захвате дорожных рэкетиров, Гурам решил сделать ответный ход, показать «ментам», кто в городе хозяин. Он дал команду установить круглосуточное наблюдение за полицейским автобусом, на котором омоновцы выезжали на задание, захватить кадровика и выпытать у него адреса всех сотрудников.

В какой-то мере ему это удалось. Располагая данными, где и как задействованы дежурные подразделения, Гурам безошибочно направлял своих подельников туда, где их не ждали.

Но как говорится, на всякого мудреца найдется удальца. Дубровин был не менее умен и изобретателен, чем воровской авторитет. Узнав, что за автобусом постоянно гоняются на иномарках с биноклями и рациями бандиты, он устроил им настоящую ловушку.

Налетчики через своих осведомителей и путем прослушивания радиопереговоров получили сведения, что таможенники в Пятигорске начали тщательно осматривать грузовые автомашины, идущие из Дагестана, в которых среди овощей и фруктов перевозятся наркотики. Что там скопилась целая колонна. И Баланов принимает дерзкое решение напасть на таможенный пост. Посылает более десятка братков, вооруженных автоматами. А когда налетчики стали рыться в товарах, разыскивая дорогостоящее зелье, водители вдруг оказались вооруженными омоновцами и положили всех на асфальт.

Нечто подобное стало твориться и на рынках, и в магазинах: мясники в белых передниках и продавцы в форменной одежде вдруг выхватывали пистолеты и защелкивали на руках нападавших железные «браслеты».

Гурам понял: с ментами шутки плохи, Дубровина ему не переиграть, и тогда он посылает к нему своего парламентера, тоже криминального авторитета Бибулю с предложением помочь полиции навести в городе порядок, поделить сферы влияния: часть контролирует ОМОН, часть – братва.

Мог ли командир пойти на такое соглашение? Конечно же, нет. Полковник выставил парламентера за дверь.

– В таком случае могут быть жертвы, – пригрозил Бибуля.

– Могут, – согласился Николай Васильевич, – если твои братки будут продолжать нарушать закон, нападать на честных людей.

Полковник полиции понимал – визит Бибули одним разговором не кончится, Гурам Баланов постарается все сделать, чтобы осуществить угрозу. И не ошибся: вскоре полковнику сообщили, что Баланов заказал самого начальника полиции.

Надо было принимать контрмеры. Чтобы арестовать смотрящего, к сожалению, прямых улик не имелось, а вот использовать его конкурентов, которые на ножах жили с Гурамом и давно точили на него зубы, можно было. Запущенная в конкурирующую группировку деза, точнее даже не деза, а компрометирующая его информация, сработала безотказно: криминальные авторитеты перессорились и пустили в ход оружие; Баланов был убит…

…Длинная, скучная дорога. И мысли не очень-то веселые, хотя обнадеживающие: работа зря не проходит, в городе стало спокойнее. Правда, искоренить преступность полностью пока не удается: слишком благодатная для нее почва – безработица, очень низкая заработная плата, да еще экономический кризис… Каждые полгода приходится посылать отряды в Чечню на помощь местным правоохранительным органам. Высокий профессионализм ставропольских стражей порядка полевые командиры чеченских боевиков испытали на себе. Не случайно они объявили ставропольских ментов личными врагами и пообещали за голову каждого крупную сумму. Начальник УВД края на особом счету. Не первый раз его заказывают, и не один из криминальных авторитетов лелеет мечту разделаться с ним. Вот и новый смотрящий города Тенгиз Датошвили. Узнав об отъезде генерала Дубровина в Чечню, ехидно усмехнется: испугался.

Что ж, он, Тэнго, подождет. Он умеет ждать… И этого генерала обязательно замочит… Жаль, не в этот раз: дураков нет – на всех удобных причалах засады устроил. Пусть помокнут, померзнут. А он, Тэнго, другое, более красивое и торжественное время использует. Но и в этот раз заставит его помандражировать. Чтоб и в туалет ходил с опаской…

Наконец-то «КамАЗы» достигли чеченской границы. Не проехали и сотни километров, как генерала Дубровина встретил майор Радаев, командир ставропольской группы. Под прикрытием бронетранспортера повел машины в Месхеты, где базировалась группа ставропольчан вместе с солдатами внутренних войск, оснащенных не только стрелковым оружием, но и минометами, зенитными установками.

Месхеты до недавнего времени являлась базой отдыха боевиков, они знают здесь каждый уголок и потому до недавнего времени не раз пытались выбить омоновцев, обстреливали блокпосты, пока не убедились, что ставропольские правозащитники – крепкий орешек, не по зубам им. Особо суровый урок преподнесли они бородачам несколько лет назад, когда крупная банда Султана, прорвав кольцо федералов под Алероем, пыталась пробиться через Месхеты и наткнулась на блокпосты омоновцев. Завязался жаркий бой. Боевики перли напролом, желая вырваться во что бы то ни стало, и падали, сраженные метким огнем.

Не прорвались…

Да, многие и теперь неблагосклонно отзываются о Чечне. А ведь красивый край, богатая земля и… истерзанные войнами люди. Сколько лет лилась здесь кровь. Наверное, все горы пропитаны ею, потому-то, видно, и нефть здесь такая густая, смрадная…

«КамАЗы» прибыли в Месхеты и остановились у складских помещений. Бойцы стали разгружать машины. Николай Васильевич услышал хлопок, похожий на выстрел гранатомета.

Запищала рация.

– Нас обстреляли!.. На подъезде к селу…

Бойцы, бросив разгрузку, кинулись к бронежилетам и оружию. Через минуту машины уже мчались к месту происшествия. Генерал с ними.

– Вон из того лесочка стреляли, – показал водитель.

– Вызывайте следственно-оперативную группу, – распорядился Дубровин. – А мы – туда, – указал в направлении кустарника.

Собровцы, рассредоточившись, прочесали небольшой лесной массив. Генерал, шагая меж кустов с автоматом в руках, испытывал странное ощущение: рядом по дороге мчались машины и ничто не напоминало об опасности, а за каждым кустом, возможно, притаилась смерть.

К счастью, все обошлось, хотя стрелка обнаружить не удалось. Видимо, умчался на мотоцикле. А стрелял «мухой», довольно серьезным оружием, которое редко промахивается. Либо стрелок неопытный, либо так мандражировал, что машина в глазах прыгала…

Возвращение

Всего пять дней пробыл Николай Васильевич в Чечне, побывал в местах дислокации подчиненных, посмотрел, как они живут, вручил награды, напутствовал по-отечески; и машины двинулись в обратный путь.

И снова длинная дорога, невеселые мысли. Сколько же еще придется посылать в эти труднодоступные горы подчиненных, подвергать их опасности? Красивая страна, природа на загляденье, и люди неглупые. Большинству из них война тоже давно поперек горла стала. А главари банд никак не хотят успокоиться, упустить власть и богатства. Запугивают народ, смертью карают тех, кто не поддерживает их. Одни вынуждены покинуть родные места, другие – повиноваться, выполнять приказы сардаров. Правда, к военным отношение многих меняется в лучшую сторону. Поняли, что люди в серо-синей форме прибыли сюда не воевать с народом, а защищать его от бандитов, стараются навести в стране порядок. Восстанавливают дома, предприятия, школы. Появилась работа, детишки учатся, радостными, а не испуганными глазенками смотрят на солдат.

А дома Николая Васильевича уже ждали с нетерпением. Вечером подполковник Тимошкин докладывал ему:

– За пять дней, которые вы отсутствовали, Николай Васильевич, случилось кое-что, на мой взгляд, очень даже неприятное. Первое – это подготовка опытного сорта нашей кубанской озимой пшеницы к отправке, пока непонятно куда, скорее всего за рубеж. Занимается этим заместитель директора комбината по коммерческой части Петухов Арсен Михайлович. Готовят тару, защитные контейнеры. Петухов о ходе подготовки докладывает Чернобурову. Эзоповским языком. Похоже, кое-кто из высокопоставленных столичных чинов в курсе дела. Полковник Корольков ждет ваших распоряжений.

Николай Васильевич встал и заходил по квартире. Положеньице! В Чечне враги были налицо; таились, но разглядеть их особого труда не составляло. А здесь свои хуже врагов. Опытный сорт озимой пшеницы… Сколько бились ученые, чтобы вырастить самый высокоурожайный сорт. Только в прошлом году удалось снять хороший урожай. Что за этим – хапужество или диверсия?..

– Вот что, – взял он за руку Сергея Сергеевича. – Передай Королькову, чтобы глаз не спускал с расхитителей. Наблюдать так, чтобы мышь не проскочила. И никаких мер. Груз, ясно, переправлять будут морем, через Новороссийский порт. Вот там мы и прищемим им хвост. Что еще?

– Активизировалась банда Датошвили. Его рейдеры в городе Благодарном захватили маслозавод. Гендиректором химкомбината в Светлограде назначили Сиволоба, бывшего поставщика и ворюгу, отсидевшего три года и вернувшегося из колонии полтора года назад. То же самое проделали на колбасном заводе в Добровольном.

– А что местная власть?

– А ничего, – развел руками Тимошкин. – Рейдеры действуют умело: делают все, чтобы снизить производство, довести до грани банкротства, чтобы обесценить продукцию; потом скупают акции и сажают своего руководителя.

– Знакомая тактика, – грустно усмехнулся Николай Васильевич. – В Москве так водочный завод «Кристалл» несколько раз переходил из рук в руки, пока генпрокуратура вплотную не занялась им. Здесь тоже ждут, когда жареный петух в одно место клюнет.

– Наверное. – Помолчал, раздумывая, видно, как поделикатнее сообщить более неприятную для генерала весть.

– И что еще? – поторопил Николай Васильевич.

– А еще… Вы собираетесь забирать сюда свою супругу?

Николай Васильевич догадался, что хочет сообщить ему помощник.

– Нет, – ответил твердо. – Татьяна Петровна подает на развод.

– Я так и предполагал. Извините, Николай Васильевич, но такова наша служба, иногда и в чужую постель приходится заглядывать. Может, это и не имеет отношения к делу, но я счел нужным доложить вам: Олег Павлович, находясь в столице, ночевал у вашей супруги. И вот какие в честь него она написала панегирики. – Он достал из кейса две газеты и протянул генералу.

Николай Васильевич, не разворачивая, увидел крупный заголовок «Губернатор провинции». Можно было, не читая, пересказать написанное – он знал стиль своей неблаговерной; таким же высоким стилем расхваливала она на все лады и спортсмена-любовника. Ну, что ж, он не внакладе, как говорится, махнулись не глядя. Его-то такой обмен нисколько не тронул, а как отнесется Олег к измене Вероники? Как бы они ни ловчили, ни прятали концы в воду, у губернатора всюду глаза и уши, наверное, уже доложили, где была его супруга и когда вернулась домой. Но он и виду не подал. Только вот в Чечню «порекомендовал» поехать, вручить подчиненным подарки перед Новым годом. И обстрел, вполне вероятно, не обошелся без его участия…

– Третье, – прервал его мысли Сергей Сергеевич, – Датошвили подтвердил свой заказ на вас, и мне стало известно имя киллера. Это один из тех, кто уже числится у нас на примете. Правда, компромата на него нет, прибыл он к нам всего месяц назад, из Якутска, где якобы занимался добычей золота. Проверяем. Больше похоже, досье его липовое. Как бы там ни было, надо вам остерегаться и предупредить телохранителей.

– Ничего, разберусь, – усмехнулся Николай Васильевич. – Господь не выдаст, свинья не съест.

Двойная охота

…Тенгиз долго ломал голову, как выйти из щекотливого положения: прилюдно пообещал разделаться с главным ментом, а потом, поразмыслив о последствиях, засомневался: такой хипеж поднимется. Начальник УВД края не простой браток и не бизнесмен, за него вся стая легавых набросится.

Не выполнить обещание – потерять авторитет у своих сообщников, чего никак допустить нельзя: столько бакланов рвутся на его место. Думают, если научились кулаками махать, так и руководить братвой сумеют. А тут не только сила нужна, и голова умная, хитрая, воля недюжинная, нервы железные…

Кому же поручить это непростое, рискованное дело? Трезубец – мастер мокрых дел, но осторожен, может не согласиться – слишком высока ставка. А надо наверняка, чтобы никто не знал. И такого, которого не жалко было бы убрать после исполнения заказа…

Кандидат сам подвернулся. Как-то утром, когда один из братков по кличке Бурундук докладывал ему о появившихся в городе чужаках, о которых уже знал Тенгиз, он вдруг напомнил и о вернувшемся из Чечни генерале.

– Ну и что ты предлагаешь? – спросил Датошвили.

– Как что? Ты сам решил замочить. И братан из Чечни недавно просил передать, что за голову главного мента лимон баксов дают.

– Так вот и возьмись, – пошутил Тенгиз.

Бурундук шутку не понял. Покусал губу.

– Что, слабо? – подначил Тэнго.

А вот чтобы Бурундука считали трусом, он допустить не мог.

– Ничуть! – с вызовом ответил он. – Только чур, весь лимон мой.

– Быть по сему, – согласился Тенгиз.

Бурундук не спешил выполнить заказ – рисковать не станет, будет действовать наверняка. Ему уже мерещился кейс с миллионом долларов. Он дня не останется в этом захваленном Ставрополе; в Магадане было не хуже, если не считать морозов и длинных темных ночей. Хотя именно ночи ему и нравились больше всего. Но с Дальним Востоком он напрочь решил завязать и менять решения не собирается. Укатит куда-нибудь на юг, в Геленджик или Сочи. Там теперь круглый год курортный сезон. Девочек полно, загорелых, длинноногих и непритязательных. Как это у Есенина: «Струилися запахи сладко, / И в мыслях был пьяный туман… Теперь бы с красивой солдаткой / Завесть хорошо роман…» Только не с солдаткой, а с офицершей. Их теперь там много: мужья служат, а они не теряются, кайф ловят. Два года назад после второй отсидки Бурундук поблаженствовал на Черноморском побережье. И с добычей бабок там проблем не было, лохов на курорте всегда навалом. Хотя, имея лимон баксов, незачем будет промыслом заниматься, надолго хватит. А потом… потом время покажет…

Он так размечтался, что захотелось как можно быстрее завалить красавца-генерала, главного мента. Однако соображал: генерала так просто не возьмешь, его менты как зеницу ока оберегают – и на службу и со службы сопровождают. Бурундук уже и чердаки близлежащих домов обследовал, и крыши. Не подходят, быстро оттуда не смоешься, на мушку возьмут. Надо выследить там, где генерал редко появляется, и ни он, ни его телохранители не будут ждать нападения. Но где, какое это заведение?

Он взял у друга мотоцикл и стал изучать маршруты поездок генерала. И вдруг однажды обнаружил, что его тоже кто-то пасет. Вышло это совершенно случайно: у здания комендатуры остановился «Форд» генерала. Бурундук завернул за угол и, припрятав за мусорные ящики мотоцикл, намеревался пойти поближе к комендатуре. Внезапно из-за того же угла выкатился еще один мотоциклист. Остановился и стал шарить взглядом по сторонам, ища кого-то. Несмотря на то что уже стемнело и на седоке был шлем с забралом, он по одежде и фигуре узнал Трезубца. И чуть не ахнул от догадки: его пасет. Ясно, зачем.

«Ах ты, сука! – мысленно обругал Бурундук Тенгиза. – Вон ты как решил: от исполнителя-свидетеля избавиться и лимоном завладеть! Подожди, кидала, я тебя самого еще не так кину!»

Бурундук знал, что недавно Тэнго приказал своим подельникам под видом полицейских задержать группу цыган и отобрать у них большую партию наркотиков, а залетных рэкетиров замочить. Цыгане такого не простят…

На другой вечер, развлекаясь с путаной из кочевого племени, приторговывающей зельем, Бурундук «случайно проговорился», кто завладел наркотиками. Стал ждать…

Тэнго отмечал в ночном баре «Престиж» очередную удачную сделку: в автосалон, являвшийся на самом деле его прикрытием, пригнали очередную партию «Жигулей». Да и не в «Жигулях» было дело: всю партию наркотиков он по хорошей цене продал московской братве. И еще одна причина была у него засветиться сегодня в «Престиже», довольно посещаемом заведении, которое не обходят стороной и менты. Он ждал сообщения от Бурундука. Что-то очень уж затянул этот козел с его заказом. Почти месяц прошел. Но сегодня он доложил, что главный мент будет на мушке.

В этот вечер в баре было особенно многолюдно: молодежь отмечала победу местной футбольной команды над краснодарской (Датошвили любил футбол); шум и гам стоял такой, что трудно было услышать соседа по столу, и Тэнго временами напрягал слух, чтобы не пропустить, когда запищит мобильный. Он с нетерпением ждал сообщения. Выпил лишь рюмку коньяка и частенько поглядывал на часы. Перевалило уже за одиннадцать, а телефон молчал. Неужели снова сорвется? А смотрящий дал уже команду братве сменить адреса… Или Бурундук снова за нос его водит?.. Конечно, ухлопать начальника УВД края не так-то просто, человек он стреляный, не раз в Чечне побывал, а тут еще он, Тэнго, сдуру, когда получил легкое ранение, при всех заявил, что кровью за кровь расплатится самый главный мент в крае. Теперь генерал без охраны нигде не появляется. А у подъезда его хавиры и у соседних домов, где можно было бы устроить засаду, подозрительные люди бродят. Там действительно от вязалова не уйти. Но это проблема Бурундука. Коль сам вызвался мочить, пусть докажет свою значимость, другое место ищет.

– Ты какой-то смурной сегодня, – заметила сидевшая рядом с ним путана. – Не пьешь, не ешь.

– Успеется.

– А я хочу танцевать. Пойдем?

– Не крути планты. Иди с Грачом потанцуй.

Грач, крепкого сложения телохранитель, горбоносый и с квадратной челюстью, послушно, прямо-таки по-солдатски, вытянулся у стола. Путана окинула его не очень-то любезным взглядом, но тоже поднялась. Не посмела ослушаться, и от этого у Тэнго на душе стало теплее.

Наконец-то запищал мобильный.

– Слушаю, – приложил к уху трубку Датошвили.

Зря они сели невдалеке от оркестра. Саксофон так завывал, а барабанщик грохотал тарелками и колотушками по барабану, что ни черта не слышно. Эта хренова минетчица уговорила его тут сесть! Тэнго сплюнул со злости и попросил абонента подождать минутку, пока он удалится от шума.

Он вышел на улицу.

– Слушаю…

И тут полоснула очередь из автомата. Падая, Тенгиз увидел черное небо над собой и мигающие, будто огненные вспышки, звезды…

Хоронить криминального авторитета собралась вся местная и приезжая из соседних городов братва. Усыпанный цветами гроб несли крутые парни, верные телохранители еще недавно грозного Тэнго. Центральная улица Ставрополя была запружена толпой. Полиция не вмешивалась – братки сами следили за порядком.

Когда Николаю Васильевичу доложили, как проходили похороны и сколько на них присутствовало подельников Датошвили, он глубоко вздохнул.

– Да, серьезная, долгая еще предстоит нам работа.

Ночь нежна

Чернобуров срочно улетел в Москву. Печать и радио продолжали славить его мудрое руководство, успехи края в сельском хозяйстве и промышленности. Похоже, в скором времени его на самом деле заберут в столицу.

Вечером, когда Николай Васильевич приехал со службы домой, в квартире уже находилась Вероника. Из кухни доносился вкусный запах жареного.

Она встретила его в прихожей, чмокнула в губы.

– Я уже заждалась тебя. Похозяйничала в твоем холодильнике. Голодный?

– Есть малость. По пути захватил кое-что. Возьми в портфеле, пока я переоденусь и руки помою.

Она забрала портфель и отправилась на кухню.

– Рискованная ты женщина, – садясь за стол, сказал Николай Васильевич. – Олег мстителен. Даже если разлюбил тебя, не простит из-за высокомерия, из-за того, что не покорилась ему. Скажи честно, не жалеешь, что так случилось?

– Нет.

– Но ты же любила его.

Вероника грустно усмехнулась.

– Не помню, какой мудрец сказал, что от любви до ненависти один шаг. Не подумай, что во мне тоже возобладало самомнение. Тут совсем другое. То, что Олег стал изменять мне вскоре после нашей свадьбы, вначале сильно задело меня. Но я стерпела и словом не упрекнула его: ныне мало таких мужчин, которые не изменяют своим женам. Дело не в этом. Физическая измена и духовная – большая разница. Беда в том, и это я поняла слишком поздно, что мы духовно абсолютно разные люди. Я выросла в бедности и никогда не рвалась к богатству. Тем более любым путем. Мне претит это. Когда я познакомилась с Олегом, мне он показался таким порядочным, высокоидейным – бывший секретарь крайкома! – Замолчала. – Хватит вспоминать старое. Садись ужинать. Рюмку налить?

– Обязательно. Твой визит – большой для меня праздник.

Он действительно чувствовал себя в ее присутствии счастливейшим человеком. Все в ней нравилось ему – и ее стройная, гибкая фигура, и красивое лицо, и неброское, из легкой цветной ткани платье, и как энергично и в то же время легко и плавно она двигалась по кухне.

Она достала из серванта бутылку коньяка, рюмки, поставила на стол. Пока Николай Васильевич откупоривал бутылку, Вероника позаботилась о закуске: разложила в салатницы салат из овощей, в тарелки – жареный картофель со свининой.

– И когда это ты только успела, – похвалил ее генерал. – Я настроился на сухомятку, а ты такой прекрасный закусон приготовила.

– Стараюсь, чтобы не отощал соломенный холостяк. Значит, твоя благоверная категорично отказывается от тебя?

– Еще бы. Она нашла более богатую, более перспективную партию.

– Вот даже как. И кого?

– А ты не догадываешься? Разве Олег не давал тебе газеты с панегириком о себе?

– Давал. – Вероника по-детски сунула палец в рот, глянула на него испытующе. – Выходит, Белоусова Татьяна твоя жена?

Он кивнул.

– Я еще подумала об этой журналистке. Уж слишком сладострастно написано, не обошлось, наверно, без постели.

– Ты не ошиблась. К счастью, я считаю себя не внакладе. Давай за это выпьем.

– Нарочно не придумаешь, – осушив рюмку, рассмеялась Вероника. – О нашей связи Олег, по-моему, догадывается, а скорее всего, ему доложили. Но он и намека не подает. Ты прав, он эгоистичен, злопамятен и мстителен, еще припомнит нам наши прегрешения. Однако сейчас ему не до этого. Главное – Москва, и он ни перед чем не остановится, чтобы взойти на кремлевский пьедестал. Не вздумай мешать ему. Ты знаешь, как он поступил с твоими предшественниками. И только за то, что они не стали танцевать под его дудку. Учти и другое – Олег неплохой организатор. – Пытливо глянула в глаза Николая Васильевича. – Хорошо познакомился с его окружением? Так называемой элитой, олигархами, банкирами, дельцами всех мастей – такими же лицемерами и негодяями, как он. Миллиардами ворочают, в рулетку миллионы проигрывают, а крестьяне, пенсионеры сухую корку грызут беззубым ртом. Пыталась я вразумить своего нареченного, так он посмеялся надо мной, сказал, что те времена, когда легковерные ждали прихода коммунизма, равенства и братства, давно прошли. И это вчерашний коммунист, глашатай свободы и равенства! – Она глубоко вздохнула, налила в рюмки коньяку и с жаждой, со злостью выпила. – Прости меня за такую грубую, обнаженную откровенность. Сама виновата – оказалась близорукой и легковерной.

– Ничего удивительного. Я знаю Олега с детства, учился с ним в одном классе. Потом довелось работать вместе, когда он стал партийным боссом, а я полицейским, потом он – губернатором, а я заместителем начальника УВД. Многое в его поведении, поступках не было для меня тайной. И то, как он шагал по служебной лестнице, какие использовал методы и рычаги, было очевидно. Мы часто спорили, пытались переубедить друг друга. Бесполезно. Каждый оставался при своем мнении. Теперь и вовсе его не переубедить. Что ж, он не одинок. Мораль: человек человеку друг, товарищ, брат давно растоптана и заменена другой – ЧЧВ: человек человеку волк. – И спохватился. – Что-то мы опять на невеселую тему скатились. Ты у меня! Я очень рад видеть тебя. Ты, как солнце, озарила мою холостяцкую келью.

– Не надо так… а то вдруг и я зазнаюсь, – усмехнулась Вероника. – Мне хорошо с тобой, и я чувствую себя счастливой. Хочется петь, танцевать, дурачиться, как в детстве. Разреши, я музыку включу?

– Пожалуйста.

Она легко поднялась и упорхнула из кухни к музыкальному центру. Зазвучали волнующие мелодии его любимого со школьной скамьи танго: «Утомленное солнце»… который танцевал Коленька Дубровин с Машей Бабайцевой. Юность! Прекрасная пора! Нечто подобное он испытывал и теперь. Влюбился? Несомненно. Маша – это первые всплески романтики, не осознанные еще чувства признания красоты, и только. Вероника – тут не только красота, тут духовная близость, соответствие физическим и моральным запросам. Нет, такого удовлетворенного состояния он не испытывал ни с Машей, ни с Татьяной.

Вероника вернулась на кухню улыбающаяся, с порозовевшими от коньяка или от счастья щеками, подхватила его под руку.

– Хватит пить и есть, идем танцевать.

– Ну, ты раздухарилась, – рассмеялся Николай Васильевич. – А я еще не дошел до нужной кондиции. Давай еще выпьем?

Она не стала возражать.

Они вышли из-за стола, он взял ее руку, второй обнял за талию… и в это время раздался звонок мобильного телефона Вероники.

– Это Олег, – догадалась она. Достала из сумки аппарат, глянула на мигающие цифры. – Он, – кивнула Николаю Васильевичу. – Слушаю, Олег.

– Я позвонил тебе, чтобы ты посмотрела в моих документах номер директивы Совмина от двенадцатого декабря прошлого года.