Свидетель, не увидевший свет (сборник) Леонов Николай

– Да, ночью у нас обильная роса, и он бы подмок основательно. А он сухой, и прелым не пахнет. И курил пожилой человек.

– Даже так? – искренне удивился Гуров. – А откуда такие выводы?

– Очень просто. – Захаров показал рукой вправо, в сторону спуска. – Он шел оттуда, устал, запыхался и, взобравшись сюда, на ровный участок, присел передохнуть. Вон чуть дальше, видите, он наступил на камень, а камень в рыхлом слое и съехал чуть назад. Значит, оттуда он шел.

– А может, он тут спускался?

– Так ему же все равно надо было сюда сначала подняться, – засмеялся Захаров. – Вы посмотрите, тут других мест для спуска или подъема нет. Одна дорога. Надо спросить Чебрикова, он будет пепел для экспертизы собирать?

– Ну, до экспертизы еще далеко, – пожал плечами Лев. – Наверное, все же надо собрать. А много у вас в поселке курят трубки?

– Да полно, – отряхивая ладони, ответил Захаров. – Я считать не пробовал, нужды не было, но часто вижу, когда по улице иду. Привык народ за те времена, когда тут с сигаретами плоховато было.

Внизу участковый уже призывно махал рукой. Бочкин, все с тем же угрюмым выражением лица, спускался к воде, а железнодорожники суетились на своем плоту. Кажется, у них зацепилась веревка. Когда Гуров и Захаров спустились, то поняли, что обошлись и без них. Чебриков и Бочкин с натугой волокли что-то из воды, а парни на плоту гребли к берегу с довольными физиономиями.

Вчетвером они вытащили на берег свернутый в кольцо черный кабель.

– Вот зараза! – веселился спрыгнувший с плота на берег Штыков. – Там, видать, камней торчком много на дне. И он все время за них цеплялся. С одного стащишь, за другой зацепится. А кабель-то новый! Он, похоже, да?

– Ну, вот, – почесал в затылке участковый. – Кабель мы нашли. Но вопросов теперь только добавилось.

– Куда нам его девать? – поспешно сменил тему Гуров, чтобы Чебриков своими глубокомысленными вопросами не выдал все их версии и не раскрыл подозрения насчет связи всего происходящего. – Наверное, как вещественное доказательство придется тащить его к участковому. Так, товарищ лейтенант?

Чебриков молча кивнул, бросив взгляд на Гурова, видимо, понял, что чуть не сболтнул лишнего. Гуров предложил оставить пока кабель на берегу, оттащив его чуть в сторону под отвесную стенку карьера, чтобы он не бросался в глаза посторонним, которые могут забрести в карьер.

– А вы там чего нашли? – спросил участковый, когда они оттащили кабель и двинулись вверх по склону.

– Там кто-то о камень выбивал пепел из трубки, – стал рассказывать Гуров. – Присел покурить, потом выбил пепел и дальше пошел. Захаров нашел. Кстати, он же определил, что курили сегодня. Наверное, утром, пока нас не было в карьере. Вопрос, кому и зачем сюда ходить? Да еще если человек действительно в возрасте.

– Тут сколько хлама, – кивнул головой участковый в сторону площадки. – Может, железку какую хотел для хозяйства найти, может, доска нужна или проволока. Кстати, а кабель-то бросили почти в том же месте, где и тело Калинина.

– Потом обсудим, Володя, я понял.

Гуров поднялся вместе со всеми на площадку и во второй раз осмотрел ее.

– У меня такое ощущение, – заметил он, идя среди яркой картины бесхозяйственности, – что тут было что-то вроде хозяйственной площадки. Может, она осталась со времен, когда эта часть была еще дном карьера, а потом углубили карьер, и площадка стала слишком высоковата для использования. А хлам остался.

– Смотрите-ка! – позвал Лешка Штыков. – А тут дверь!

Все собрались около него, глядя на еще хорошо сохранившуюся дубовую массивную дверь, усиленную железными полосами на мощных болтах. Большой ржавый замок венчал этот монумент былого величия.

– На склад похоже, – неуверенно произнес Чебриков. – Склад в пещере?

– А что, очень удобно, – заговорил Плетнев. – Строить склад не надо, лишнюю бытовку везти под склад не надо. Дверь установил, и, пожалуйста, пользуйся.

– А сюда кто-то ходит, – вдруг сказал Захаров, и все обернулись в его сторону.

Охотник показал рукой себе под ноги. Каменистая почва почти везде была покрыта проросшей травой и мелким чахлым кустарником. Если приглядеться, то и в самом деле возникало ощущение, что к двери в скале вела еле заметная, но вполне нахоженная тропинка.

– Кто-то ходит сюда покурить, – пошутил Захаров и посмотрел назад.

Все снова обернулись. С самого подъема торопливо шел, изредка спотыкаясь, дедок лет восьмидесяти с сучковатой палкой в руке, на которую он опирался, припадая на одну ногу. Лицо у старичка было серьезное, но не озабоченное.

– Участкового нашего вижу, – заговорил дедок хриплым голосом. – Значит, власть. А позвольте узнать, чего это вам тут спонадобилось? А, товарищ лейтенант?

– «Хозяин медной горы» пришел, – хихикнул Лешка и спрятался от суровых глаз старичка за спину Плетнева.

– Я тут приставлен сторожем, – строго ответил старик. – Тут вам не просто так, тут склад оставлен начальством, еще не вывезенный. Говорили, что карьер может возобновить работу, вот кое-чего и оставили. А склад большой, не смотрите, что снаружи не все видать. Я по договору каждый день сюда хожу замок проверять, на предмет повреждений или проникновения какого. Такие вот дела. А вы тут чего?

– Мы тут по делу, отец, – строго заявил Чебриков, которого Гуров незаметно подтолкнул в спину. – А я вас что-то раньше не видел. Вас как зовут?

– А чего меня видеть, когда я раз в день прибегу, покурю вон на камушке, проверю исправность, да опять домой. Ермолаев я, Николай Петрович. Документов с собой, извиняйте, нету, чтобы личность подтвердить. Только меня в поселке все знают. И Пашка вон Бочкин знает, – кивнул старик на Бочкина. – Чего не здороваешься, Павел?

– А ключа у вас, значит, нет от склада? – снова спросил Чебриков.

– А на что он мне? Я же не кладовщик. Да по честности, там и ценного-то ничего уже не осталось. Это я так, для порядка суровость навел, что, мол, материальные ценности и все такое. Бочки там из-под горючего, ящики деревянные, тара то есть. Строительного инвентаря порядком, наверное, осталось. Тут ведь, сейчас коснись чего снова возобновлять, бытовки там ставить для рабочих, для водителей, все ведь везти надо. А это вон лежит, ждет. Привози людей, выдавай инвентарь, и пошло-поехало.

– Значит, склад не очень ценный был?

– Нет, был-то он раньше очень ценный. Помнится, начальник карьера очень обрадовался, когда пещерка-то открылась. Они ее с горными инженерами обследовали, укрепили, где надо, и вот тебе склад. Там ведь в былые времена и взрывчатые вещества хранили, и весь шурум-бурум, что для взрывов надо. Карьер-то разрабатывали взрывным способом. Заложут взрывчатку в шурфы специальные, потом, бах, порода вся в крошево, и пошли экскаваторами наворачивать в кузова. Да Пашка вон знает, он ведь тут несколько лет, как с армии пришел, на взрывных работах был, пока в город не подался. Учиться, что ль, ездил, а, Павел?

– Жениться, – проворчал Бочкин и отошел в сторону.

– Ребята, – посмотрел на своих помощников Чебриков, – давайте продолжать осмотр. Теперь Штыков с Плетневым подключатся. Двигаемся снова в том же направлении. А я пока задержусь побеседовать с Николаем Петровичем. Лев Иванович, задержитесь тоже.

Бригада помощников снова рассыпалась по уровням от воды до самого верха. Ермолаев сидел на старом ящике и невозмутимо набивал трубочку из расшитого бисеринками кисета. Гуров взял участкового за локоть и отвел чуть в сторону.

– А ведь Бочкин опять ничего не сказал про то, что работал тут взрывником, – заговорил тихим голосом Чебриков. – Не находите, что он часто и о многом умалчивает?

– Вообще-то он создает впечатление неразговорчивого человека. Типаж вполне характерный. Не это главное, Володя, главное, что он, оказывается, знал про этот склад. Мы стояли, гадали, дверью любовались, предположения строили, а он все знал и молчал. И еще, он, как мне показалось, все время пытался встать за спинами других, когда к нам подошел сторож.

– Может, случайность, Лев Иванович?

– Может. А может, и умышленно. Что-то сильно мне Бочкин перестает нравиться. Ладно, будем думать. Пошли к старику. Ты его начни допрашивать, он вполне мог видеть что-то или кого-то в день убийства Калинина, а то и в день гибели капитана Воронина.

Старик смотрел на подходившего к нему участкового спокойно, даже без интереса, только щурился от табачного дыма. Да, старичок был при деле и гордился этим. Вроде не на завалинке досиживает свой век, а на службе. И с участковым он себя чувствовал явно на равных. Что ж, это даже хорошо, подумал Гуров, прикидывая на ходу психологический портрет сторожа. Если к нему с уважением и подчеркнутым доверием, то и разговор вполне доверительный может произойти.

– Скажите, Николай Петрович, – подсел к старику Чебриков, – а вы часто тут людей видите, когда приходите со своими проверками? В самом карьере, возле него.

– Да никого не вижу. Я ж спозаранку прибегаю, с петухами. Днем всякие дела дома есть, по хозяйству, а с утречка самое время службу справить. Старики ведь рано встают, вам это еще неизвестно. И ночь как век тянется, аж бока все отлежишь, ждешь не дождешься, когда светать начнет.

– Значит, за столько лет вы вообще никого тут не видели?

– Ну, за столько-то лет видел, конечно. Пацаны вот на велосипедах приезжали, так это еще когда в поселке жизнь кипела. Комиссии всякие наведывались, оценку проводили. А уж какую, не знаю. А потом все перестали карьером интересоваться. Последние года три не было уже ни души. Некому. И пацанов в поселке не осталось.

– А прежний участковый чего сюда ходил? – спросил Гуров.

– Михаил Андреич-то? Да вот сам диву даюсь, чего его сюда понесло, – сокрушенно покачал головой старик. – Может, увидел чего, непорядок какой, показалось чего, а может… Так пил же он. А когда человек пьет запоями, то чего про него говорить. Он порой туда пойдет, куда другого здравый смысл не пустит.

– Вы его в тот день, когда он тут погиб, не видели?

– Так вы снова про участкового приехали расспрашивать? – сделал вывод Ермолаев.

– В том числе, – кивнул Чебриков.

– Нет, вот в тот день я его не видал. Месяц, почитай, прошел, а то и больше, как его нашли. Кто, уж и не припомню. Кто-то из охотников, что ли, верхом шел. Меня следователь допрашивал… Я ведь, грешным делом, приболел тогда, дня три, наверное, не хаживал сюда на службу.

– Простудились? – поинтересовался Гуров.

– Животом меня скрутило, – признался старик. – А то бы я его, конечно, увидел. Говорят, внизу он у берега лежал. Видать, как плохо стало, так и качнуло в сторону, сознание потерял. А уж в воде-то и утоп.

– Это вы так думаете или следователь вам такую версию рассказал?

Старик непонимающе посмотрел на Гурова, скривил губы, пожал плечами. И тут Гурову пришла в голову еще одна мысль. А что, если старика специально чем-то таким отравили, чтобы он несколько дней с постели не вставал?

– Скажите, а Павел Бочкин тогда в поселке был?

– Пашка? Не, Пашка вот только появился. Я и удивился, чего это его через столько лет принесло, у него и родни-то тут никого.

– А из тех, кто сейчас тут был, вы кого-нибудь знаете, Николай Петрович?

– Вон тот, лопоухий, молодой. Кажись, железнодорожник. Я его на дрезине с Рыбниковым видал. А остальных… нет. Я же живу на отшибе, мне и в поселок причин ходить нет. Пенсию мне привозит почта, зарплату сторожовскую тоже. А в магазин бабка моя ходит.

– А связиста Калинина вы знаете? Он еще в поселке электриком подрабатывает. Невысокий такой.

– Электрик? Нет, не сталкивался. По-бытовому я кое-как сам кумекаю, а большого у меня в доме-то и нет.

– Ладно, последний вопрос к вам, Николай Петрович. Вы последние три дня всегда в одно и то же время ходили проверять свой склад?

– А как же, по утречку, с петухами.

– Это во сколько? В четыре, в пять, в шесть?

– Ну, в шесть я уже во дворе вожусь. Часика в четыре или в полпятого встаю, чайку горячего выпью, и айда в карьер. Минут сорок у меня дорога в оба конца займет, потом опять чайку, и за дела. В доме дел-то всегда невпроворот.

– Ну, спасибо вам, Николай Петрович, – протянул старику руку Гуров. – Вы уж извините, что задержали вас тут. Счастливо вам!

– Ну, пойду, пойду! – деловито поднялся с камня старик. – А вы, значит, по новой улики ищите. Эх, хороший был человек Воронин, только сам он утоп. До чертиков допился, вот и утоп. Ну, не буду мешать, побежал.

Когда старик скрылся за спуском, Гуров неторопливо пошел к двери склада. Его снизу не было видно, его сейчас вообще никто не видел кроме Чебрикова. Он повозился с замком около минуты, потом подошел к участковому и присел рядом с ним на камень.

– Вот тебе еще фактик для существующей картины мироздания. А для нас с тобой все мироздание – это твое Белореченское.

– Что случилось?

– Замок, Володя, смазан, и смазан хорошо. Это не железяка, которая висит тут пять лет и проржавела насквозь.

– Но у Ермолаева нет ключа, Лев Иванович! Или вы считаете, что он врет?

– Нет, старик врать не станет. Не той закалки человек. Да и незачем ему. Он тут для вывески, для порядка. А есть еще кто-то, кто следит за замком. Либо для того, чтобы он был готов в любую минуту, либо им постоянно пользуются.

– Бочкин? Он тут работал взрывником, а Ермолаев сказал, что в этом складе хранили взрывчатку.

– Не знаю, – покачал головой Лев. – Бочкин пропадал где-то очень много лет. Его появление здесь заметно, хотя от этого он не становится менее подозрительным. Просто мы пока с тобой ничего не понимаем. Наверняка кто-то есть еще. Не забывай, что кабель сняли до приезда Бочкина. Значит, есть помощник.

– Калинин?

– Не исключено, – согласился сыщик. – Не исключено, что именно Калинин унес и спрятал где-то свои монтерские «когти», чтобы отвести от себя подозрения в случае, если все вскроется. Украдены, вот и все. Только если мы с тобой будем и дальше так рассуждать, то неизбежно придем к выводу, что Калинин покончил с собой. Пырнул себя два раза ножом, пришел на берег и утопился. Бред, Володя, все бред! Мы столько новых фактов вскрыли, но к разгадке не приблизились ни на шаг.

– Это вы вскрыли, Лев Иванович! Я бы даже не допер до всего этого, что вы тут раскопали.

– Опыт, Володя, – мягко улыбнулся Гуров, поднимаясь на ноги. – Опыт выстраивать причинно-следственные связи.

– А может, поступим проще, Лев Иванович? Давайте вот так же, как и с квартирой Калинина, составим акт и вскроем этот склад. Осмотрим, а потом запрем и опечатаем.

– Мы, Володя, даже думать об этом не должны, чтобы не выдать своего интереса к нему, не выдать, что поняли, что замок не ржавый, а поддерживается в рабочем состоянии, иначе вспугнем преступников. Не время еще. Все надо делать вовремя, тогда, когда от этого бывает наибольшая польза. Сейчас польза в том, что мы демонстрируем свою незаинтересованность в складе. Если кто-то тебе предложит его обыскать, ты ответишь, что это чужая собственность, что для такого обыска нужно постановление следователя или суда. Квартиру Калинина мы обыскивали потому, что есть факт преступления, а здесь факт чего? К тому же обязательно присутствие материально ответственного лица от конторы – владельца склада.

– Значит, вы не думаете, что на складе мы найдем нечто, что прольет свет на…

– Вот видишь, – не очень весело засмеялся Гуров, – ты и замялся на полуслове. Прольет свет на что? Какое отношение имеет склад администрации карьера к убийству связиста Калинина, который в этой организации не работал? А все остальное – наши домыслы. Мы с тобой должны поглядывать за складом. И мы с тобой достаточно уже тут нашумели, чтобы предположить следующее: если на складе что-то прятали, то теперь это оттуда убрали. Не будем афишировать свой интерес к пещере, и никто туда не сунется, а у нас будет больше гарантии найти там веские улики или зацепки. Начни мы сейчас интерес проявлять, завтра его так вычистят, что мы и следов склада не найдем. Например, случится обвал, и поминай его как звали. Вот я чего боюсь, Володя. А мы с тобой пока даже не знаем, что именно там искать, на что обращать внимание.

– Смотрите, – показал участковый рукой вниз, когда они с Гуровым начали спускаться в нижнюю часть карьера. – Наш сторож там с Бочкиным стоит разговаривает.

Бочкин курил, стряхивая пепел сигареты в сторону, и смотрел, как его уносит ветерком. А старик-сторож стоял рядом и о чем-то расспрашивал бывшего взрывника. Лицо у старика было добродушное и какое-то ласковое. Наверное, о жизни в городе спрашивал. Бочкин отвечал что-то неопределенное, судя по тому, как часто он пожимал плечами. Что у этого человека на душе? Вел он себя как-то странно, всех сторонился, но в себе не замыкался, не оставался в одиночестве. Как-то это все непонятно. Любовь в Оксане, ревность к Захарову? И сейчас, углубившись в себя и кое-как отвечая Ермолаеву, Бочкин не слышал шагов Гурова и Чебрикова. Да и легкий ветерок уносил звуки в сторону.

– Слушай, Павел! – громко вмешался в разговор Гуров, отчего Бочкин даже немного вздрогнул. – А скажи, взрывчатку отсюда всю вывезли?

– Чего? – оборачиваясь и с некоторым недоумением глядя на участкового и охотничьего инспектора, ответил тот. – А я откуда знаю? Я уволился несколько лет назад.

– Ах да, – махнул рукой Лев, – я и забыл. Конечно.

– Ну, вывозить ее не стали, – тоном наставника заявил вдруг Ермолаев. – Чего ее туда-сюда таскать, это дело не простое да и опасное, мало ли чего может случиться. А вокруг дети. Да и разрешения всякие надо оформлять на перевозку опасного груза. Сопровождение полиции оформлять, еще кого-то, наверное, извещать. Канитель, одно слово!

– Что, она здесь? – спросил Гуров равнодушно, еле сдерживая эмоции от того, что интуитивно попал в самую точку.