Мешок с костями Кинг Стивен

Глава 22

В конце концов мне удалось войти в транс, но ничего путного из этого не получилось. Я всегда держу под рукой блокнот, записываю в нем имена и фамилии персонажей, пояснения к страницам, хронологию событий. Так вот, в блокноте я чего-то и черкал, а вот лист, вставленный в каретку «Ай-би-эм», оставался девственно чист. Мне не досаждало бешеное сердцебиение, на глаза ничто не давило, не возникало проблем с дыханием, короче, паника не вцепилась в меня своими когтями, но и книга не шла. Энди Дрейк, Джон Шеклефорд, Рэй Диззути, красавица Реджина Уайтинг, все они стояли, повернувшись спиной ко мне, не желая ни разговаривать, ни двигаться. Уже отпечатанные страницы лежали на привычном месте слева от пишущей машинки, придавленные куском кварца, который я подобрал на дороге, а новые прибавляться к ним не желали. Не желали и все.

Я осознавал иронию ситуации, может, даже мораль. Долгие годы я уходил от проблем реального мира, сбегал в Нарнии[119], созданные моим воображением. Теперь же реальный мир надвинулся на меня, меня окружили таинственные существа, некоторые из них далеко не безобидные, и шкаф закрылся передо мной.

Кира, написал я, а потом окружил слово вензельком. Получилась некое подобие розы. Ниже я нарисовал кусок хлеба, сверху украсил его беретом. Так Нунэн представлял себе гренок по-французски. Буквы Л. Б., я взял в круглые скобки. Нарисовал футболку, на ней — утку. Не очень-то похожую на настоящую, но все-таки утку. Ниже написал: КРЯ, КРЯ. Еще ниже:

Должна улететь. Bon voyage[120].

В другой части той же страницы я написал Дин, Остер и Дивоур. Перечислил тех, кто показался мне наиболее реальными, тех, кто представлял собой наибольшую опасность. Потому что у них были потомки? Но ведь в сторону они отступали независимо от их желания, а потомки наверняка были у всех семерых. В то время детей рожали чуть ли не каждый год. Только в каком времени я побывал? Я спрашивал Дивоура, но он мне не ответил.

В жаркое душное утро происшедшее со мной никак не воспринималось как сон. Тогда как это называть? Видение? Путешествие во времени? А если и путешествие, то ради чего, с какой целью меня в него отправили? Что мне хотели сообщить, кто хотел? Я хорошо помнил фразу, которую произнес перед тем, как очнуться от кошмара, по ходу которого я побывал в студии Джо и принес оттуда мою пишущую машинку: я не верю, все это ложь. Вот и теперь я не верил. Наверное, не имея на руках хоть каких-то фактов, проще отметать все чохом.

У верхнего края страницы я написал:

ОПАСНОСТЬ.

Большими буквами, а потом обвел слово жирной линией. От линии провел стрелку к Кире. От нее другую стрелку — к Должна улететь. Bon voyage. Добавил МЭТТИ.

Под хлебом в берете нарисовал маленький телефонный аппарат. Над ним — воздушный шарик и слово на нем: П-П-ПОЗВОНИ! И едва поставил восклицательный знак, как зазвонил беспроводный телефон. Лежал он на ограждении террасы. Я обвел МЭТТИ кружком и взял трубку. Нажал на кнопку On/Off.

— Майк? — голос звенел от радости и облегчения.

— Да. Как дела?

— Великолепно! — ответила она, и я обвел кружком Л. Б. — Линди Бриггс позвонила десять минут тому назад… Я только что закончила говорить с ней. Майк, она снова берет меня на работу! Это прекрасно, правда?

Безусловно. А главное, только так и можно удержать ее в Тэ-Эр. Я вычеркнул «Должна улететь. Bon voyage», зная, что теперь Мэтти никуда не поедет. И как мне просить ее об этом. Я подумал: если бы я знал чуть больше.

— Майк? Ты…

— Полностью с тобой согласен. — Мэтти возникла перед моим мысленным взором: стоит на кухне, крутит пальцами телефонный шнур, длинноногая, в джинсовых шортах и белой футболке с желтой уткой на груди. — Надеюсь, в голосе Линди слышался стыд. — Я обвел нарисованную мною футболку.

— Да. И говорила она достаточно откровенно, чтобы… ну, обезоружить меня. Сказала, что эта Уитмор позвонила ей в начале прошлой недели. И поставила вопрос ребром. Если Линди увольняет меня, библиотека продолжает получать деньги, компьютеры, программное обеспечение. Если нет, рог изобилия будет перекрыт. Линди сказала, что ей пришлось выбирать между благом города и несправедливостью, сказала, что решение это было одно из самых трудных, какие ей довелось принимать…

— Понятно, — моя рука двигалась сама по себе, словно планшетка над гадальной доской, выводя слова: ПОЖАЛУЙСТА, ДАЙ Я ПОГОВОРЮ. — Возможно, в этом есть доля правды, но, Мэтти, сколько, по-твоему, зарабатывает Линди?

— Я не знаю.

— Готов спорить, что больше, чем любые три библиотекаря в других маленьких городах штата Мэн вместе взятые.

До меня долетел голосок Ки: «Могу я поговойить с ним, Мэтти? Могу я поговойить с Майком? Позялуйста, дай я поговойю».

— Через минуту, цыпленок, — и Мэтти продолжила, обращаясь уже ко мне:

— Возможно. Но главное для меня в том, что я вновь получила работу. Ради этого я готова не поминать прошлое.

Я нарисовал книгу. Затем несколько переплетенных колец между ней и футболкой с уткой.

— Ки хочет поговорить с тобой. — Мэтти засмеялась. — Она утверждает что сегодня ночью вы вдвоем побывали на Фрайбургской ярмарке.

— Однако! Ты хочешь сказать, что у меня было свидание с очаровательной девушкой, а я его проспал?

— Похоже, что так. Так я передаю трубку?

— Конечно.

— Хорошо, держи, болтушка.

Что-то затрещало: трубка переходила из рук в руки, и послышался голос Ки.

— На яймайке я поймала тебя за ноги, Майк! Я поймала своего куойтейбека!

— Неужели? Потрясающий был сон, правда, Ки?

На другом конце провода надолго воцарилась тишина. Мне оставалось только гадать, как воспринимает Мэтти молчание телефонной болтушки. Наконец Ки решилась:

— Ты тозе там был. Мы видели как зенсины извивались под флейту… столб с колоколом на вейсине… мы заели в дом пьизйаков… ты упал в ботьке! Это был не сон… нет?

Я мог бы убедить Ки в обратном, но решил, что идея эта не из лучших, в определенном смысле, опасная идея.

— На тебе были красивые платье и шляпка, — ответил я.

— Да! — В голосе слышалось огромное облегчение. — А ты был…

— Кира, перестань. И послушай меня.

Она тут же замолчала.

— Я думаю, хорошо бы тебе как можно меньше рассказывать об этом сне. Твоей маме или кому-то еще. Кроме меня.

— Кьоме тебя.

— Да. То же относится и к людям из холодильника. Хорошо?

— Хойосе. Майк, там была леди в платье Мэтти.

— Я знаю. — Я и так понимал, что рядом с Кирой никого нет, раз она обсуждает со мной ночное происшествие, но все-таки спросил:

— Где сейчас Мэтти?

— Поливает цветы. У нас много цветов, целый миллион. А мне надо вытейеть со стола. Это моя обязанность. Я не возьазаю. Мне дазе ньявится. Мы ели гьенок по-фьанцузски. Всегда едим по воскьесеньям. Осень вкусно, особенно с клубнитьным сийопом.

— Я знаю. — Я нарисовал стрелку к куску хлеба в берете. — Гренок по-французски — вкуснятина. Ки, ты сказала маме о женщине в ее платье?

— Нет. Я подумала, тьто она испугается. — Ки понизила голос. — Она идет!

В трубке вновь зашуршало и послышался голос Мэтти:

— Этот разговор освежил в твоей памяти воспоминание о свидании с моей дочерью?

— Если и освежил, то ее память, — ответил я.

Мысленная связь между мною и Мэтти, безусловно, существовала, но к ярмарке это не имело ни малейшего отношения, в этом я не сомневался.

Она засмеялась. Мне нравилось, как звучит ее смех в это утро и мне не хотелось ее огорчать, но я не хотел и другого, не хотел, чтобы она принимала белую линию, разделяющую на дороге полосы встречного движения за островок безопасности.

— Мэтти, тебе нельзя забывать об осторожности, понимаешь? Да, Линди Бриггс взяла тебя на работу, но это не означает, что теперь в городе живут только твои друзья.

— Я понимаю, — ответила она. Опять я подумал, а не предложить ли ей на какое-то время увезти Киру в Дерри. Они могли бы до конца лета пожить в моем доме, пока здесь все не придет в норму. Да только она не поехала бы. Она согласилась на мое предложение нанять высокооплачиваемого нью-йоркского адвоката только потому, что ее загнали в угол. А тут у нее был выбор. Или она думала, что он у нее есть, и как я мог повлиять на нее? Фактов у меня не было, только предчувствие. Я видел лишь нависшую над ней темную тень.

— Я хочу, чтобы ты особенно остерегалась двоих мужчин. Один из них — Билл Дин. Второй — Кенни Остер. У него…

— …большая собака с платком на шее. Он…

— Это Тейника! — донесся издалека голос Ки. — Это Тейника!

— Иди поиграй во дворе, цыпленок.

— Я вытийаю стол.

— Вытрешь позже. А сейчас иди во двор. — Последовала пауза: Мэтти провожала взглядом девочку. Стрикленда она забрала с собой. И хотя Ки вышла из трейлера, Мэтти заговорила приглушенным голосом, словно боялась, что ее подслушают:

— Ты пытаешься напугать меня?

— Нет. — Я вновь и вновь обводил слово опасность. — Но я хочу, чтобы ты не забывала об осторожности. Билл и Кенни, возможно, входили в команду Дивоура, как Футмен и Осгуд. Не спрашивай, с чего я так решил, ответа у меня нет. Это только интуиция, но с тех пор, как я вернулся в Тэ-Эр, она здорово обострилась.

— Что ты хочешь этим сказать?

— На тебе белая футболка с желтой уткой?

— Как ты узнал? Ки сказала?

— Она взяла с собой маленькую собачку из «Счастливого домика»?

Долгое молчание. Наконец едва слышное:

— Боже мой, — а затем снова: — Как…

— Я не знаю как. Я не знаю, по-прежнему ли… над тобой нависает угроза, но чувствую, что она есть. И над Ки тоже. — Больше я ничего сказать не мог, боялся, что у нее поедет крыша.

— Но он мертв! — закричала она. — Старик мертв! Почему он не может оставить нас в покое?

— Может, и оставил. Может, и нет. Но вреда от того, что ты не будешь забывать об осторожности, никакого, так?

— Нет — ответила она. — Обычно так оно и есть.

— Обычно?

— Почему бы тебе не приехать ко мне, Майк? Может, мы сходим вместе на ярмарку?

— Может, осенью и сходим. Втроем.

— Я бы хотела.

— А пока я все думаю о ключе.

— Думать — это половина твоей проблемы, Майк. — Мэтти вновь рассмеялась. Уже грустно. И я понял, что она имела в виду. Только она не понимала, что вторая половина — интуиция, предчувствие, как ни назови. Это качели, и в конце концов, думал я, именно они убалтывают большинство из нас до смерти.

Я занес «Ай-би-эм» в дом и положил на нее рукопись. Я отписался, во всяком случае, на какое-то время. Из шкафа больше ничего не видно. Пока не разрешатся реальные проблемы, об Энди Дрейке и Джоне Шеклефорде лучше забыть. Надев брюки и рубашку, кажется, впервые за много недель, я вдруг подумал, что некая сила пыталась отвлечь меня от происходящего той самой историей, часть которой я уже напечатал, вернув мне способность писать. Логичное предположение. Работа всегда была для меня наркотиком, уводила от действительности куда лучше спиртного или «меллерила»[121], который лежал в аптечке в ванной. А может, работа выполняла лишь функции передаточной системы, служила шприцем, содержимое которого и составляли то ли сны, то ли видения. Может, настоящим наркотиком являлся транс. Состояние транса. Особое состояние, в которое обязательно надо войти. Я умел впадать в транс, вот и выходил на связь с потусторонними силами.

С длинного стола, разделявшего кухню и гостиную, я схватил ключи от «шевроле» и взглянул на холодильник. Магниты вновь образовали окружность. А в ней — послание, которое я уже видел, только теперь написанное по всем правилам грамматики, спасибо дополнительным буквам: help her.

— Я делаю все, что могу, — буркнул я и вышел из дома.

В трех милях к северу по Шестьдесят восьмому шоссе, в той его части, что называется Касл-Рок-роуд, есть большая теплица с примыкающим к ней магазинчиком. Назывался он «Саженцы и рассада». Джо проводила в нем немало времени, покупая какие-то мелочи для сада или просто болтая с двумя женщинами, которые там хозяйничали. Одной из них была Элен Остер, жена Кенни.

Я подъехал к магазинчику в десять часов. Несмотря на воскресный день, он, естественно, работал (во время туристического сезона для магазинов Мэна это обычное дело). Я припарковался рядом с «бимером» с нью-йоркскими номерами, дослушал прогноз погоды (на ближайшие два дня обещали такую же жару) и вылез из машины. Тут же из магазина вышла женщина в лифчике от купальника, шортах и широкополой желтой пляжной шляпе. В руках она держала пакет с торфяным мхом. Она улыбнулась мне. Я ответил очень сдержанной улыбкой, показывающей, что она меня не заинтересовала. Да и с чего? Она же из Нью-Йорка, а значит, не марсианка.

В магазине царили жара и влажность, не сравнимые с уличными. Лайла Проулке, совладелица магазина, разговаривала по телефону. Маленький вентилятор у кассового аппарата гнал воздух прямо на нее. Увидев меня, она помахала рукой. Помахал рукой и я, с таким ощущением, что проделывает это кто-то еще. Работая или нет, я все равно находился в состоянии транса. Сомнений тут быть не могло.

Я прошелся по магазину, брал в руки то одно, то другое и искоса поглядывал на Лайлу, дожидаясь, пока она положит трубку и я смогу поговорить с ней, не расслабляясь ни на секунду. Наконец трубка легла на рычаг, и я подошел к прилавку.

— Майкл Нунэн собственной персоной! До чего же приятно вас видеть! — Она начала пробивать чеки на мои покупки. — Я очень сожалею о случившемся с Джоанной. Должна первым делом сказать об этом. Мы очень любили Джо.

— Спасибо, Лайла.

— Не за что. Больше об этом можно и не говорить, но выразить свое отношение надо сразу. Я всегда так считала и буду считать. Именно сразу. Решили покопаться в саду?

— Когда станет чуть прохладнее.

— Да. Ужасная жара. — Тут она указала на одну из моих покупок. — Хотите положить в специальный пакет? Мой лозунг — предусмотрительность никогда не повредит.

Я кивнул, потом взглянул на маленькую доску объявлений, стоявшую у прилавка. Прочитал надпись мелом на черной поверхности:

СВЕЖАЯ ЧЕРНИКА. ПРЯМО ИЗ ЛЕСА.

— Я возьму пинту ягод. Если только собраны они не в пятницу. Без пятничных ягод я вполне могу обойтись.

Лайла энергично покивала, словно очень даже хорошо знала, о чем я толкую.

— Еще вчера они были на кусте. Думаю, вы согласитесь со мной, что ягода свежая.

— Абсолютно! Черника — кличка собаки Кенни, не так ли?

— Странная кличка, это точно. Господи, как мне нравятся большие собаки, если они умеют себя вести. — Лайла повернулась, достала из маленького холодильника пинту черники и уложила пластиковый контейнер с ягодами в отдельный пакет.

— А где Элен? — спросил я. — У нее выходной?

— Нет, конечно. Если она в городе, то ее можно выгнать отсюда только палкой. Она, Кенни и дети поехали в Таксачусеттс. Они и семья ее брата снимают на две недели коттедж на побережье. Уехали все. Старина Черника будет гонять чаек, пока не свалится без сил. — Лайла рассмеялась, громко, вроде бы искренне. Напомнив мне этим Сару Тидуэлл. А может, Сару Тидуэлл напомнил мне не смех Лайлы, а она сама. Потому что в глазах ее смеха не было. Маленькие, расчетливые, они изучали меня с холодным любопытством.

А может, хватит, одернул я себя. Чтобы они все были в этом замешаны — такое просто невозможно!

А может, возможно? Есть такое понятие, как городское сознание. Тот, кто в этом сомневается, никогда не бывал на городских собраниях в Новой Англии. А если есть сознание, почему не быть подсознанию? И если мы с Кирой можем наладить телепатическую связь, почему ее не могут наладить другие, пусть даже и не подозревая об этом? Мы дышим одним воздухом и ходим по одной земле. Озеро и все, что лежит под ее поверхностью, — наше общее. Так же, как и Улица, по которой бок о бок прогуливаются прилежные щенки и шкодливые псы.

Я уже укладывал свои покупки в большой пакет с ручками, когда Лайла сообщила мне последнюю городскую новость:

— Бедный Ройс Меррилл. Вы слышали?

— Нет.

— Вчера вечером упал с лестницы в подвал. Я, конечно, и представить себе не могу, каким ветром человека его возраста занесло на подвальную лестницу, но, полагаю, чтобы понять причину, надо дожить до его лет.

«Он умер?» — хотел я спросить, но вовремя остановился. Подобный вопрос в Тэ-Эр задавался иначе.

— Он скончался?

— Еще нет. Машина «скорой помощи» из Моттона доставила его в Центральную окружную больницу. В коматозном состоянии. Они полагают, что он так и не придет в себя, бедняга. С ним умрет целая эпоха.

— Полагаю, это так, — согласился я. — А дети у него есть?

— Нет. Мерриллы жили в Тэ-Эр двести лет. Один из них погиб на Семетери-Ридж[122]. Но старые семьи вымирают. Приятного вам отдыха, Майк. — Лайла улыбнулась, но глаза остались холодными и расчетливыми.

Я сел в «шеви», поставив пакет с покупками на пассажирское сиденье, и сидел какое-то время, не трогая автомобиль с места. Прохладный воздух кондиционера холодил шею. Кенни Остер в Таксачусеттсе. Это хорошо. Шаг в правильном направлении.

Но оставался еще мой сторож.

— Билла нет. — Яветт стояла в двери, стараясь полностью заслонить собой дверной проем (а сделать это ой как сложно при росте пять футов и три дюйма и весе в сотню фунтов), оценивая меня взглядом вышибалы, не пропускающего в ночной клуб пьяницу, которому он уже успел съездить по уху.

Я стоял на крыльце уютного, ухоженного домика, построенного на вершине Пибоди-Хилл, откуда открывался прекрасный вид на Нью-Хемпшир и Вермонт. Слева от дома выстроились ангары, в которых Билл хранил необходимые ему оборудование и инструменты. Все выкрашенные в серый цвет, каждый с табличкой

ДИН КЭАТЕЙКИНГ

Разнились таблички только номерами: 1, 2 и 3. Перед ангаром с номером 2 застыл новенький «додж рэм» Билла. Я посмотрел на джип, потом на Яветт. Она еще сильнее поджала губы. Еще чуть-чуть, подумал я, и они просто исчезнут.

— Он поехал в Норт-Конвэй вместе с Батчем Уиггинсом. На пикапе Батча. За…

— Не надо лгать ради меня, дорогая. — За спиной Яветт возник Билл.

До полудня оставался еще час, день, как говорится, только начинался, но я никогда не слышал в голосе человека такой безмерной усталости. А когда он пересек холл и вышел из тени на яркий свет, солнце как раз разогнало туман, я увидел, что Билл все же выглядит на свои годы. Каждый год отметился на его лице, а некоторые, похоже, дважды. Одет он был в привычные рубашку и брюки цвета хаки, он из тех, кто будет носить эту униформу до самой смерти, но плечи у него поникли, словно он неделю таскал тяжелые бревна. Лицо осунулось, щеки запали, отчего глаза сразу стали очень большими, а челюсть выступила вперед. Передо мной стоял глубокий старик. И семейное дело передать ему было некому. Все старые семьи вымирали, как только что сказала Лайла Проулке. Может, оно и к лучшему.

— Билл… — начала Яветс, но он, поднял руку, останавливая ее. Мозолистые пальцы тряслись.

— Побудь на кухне. Нам надо поговорить. Много времени это не займет.

Яветт посмотрела на него, потом на меня, и губы исчезли. Рот превратился в черную линию, прочерченную карандашом. В глазах читалась ненависть.

— Не утомляйте его, — обратилась она ко мне. — Он всю ночь не спал. Из-за жары, — и она ретировалась в прохладу холла. Вы не заметили, что в домах стариков прохладно в любую жару?

Билл сунул руки в карманы, рукопожатие в его планы явно не входило.

— Мне нечего тебе сказать. Наши пути разошлись.

— Почему, Билл? Почему наши пути должны разойтись?

Он смотрел на запад, туда, где холмы терялись в жарком мареве, и молчал.

— Я лишь стараюсь помочь этой молодой женщине.

Он коротко глянул на меня, но в его взгляде я прочитал многое.

— Да, да. Помогаешь себе забраться ей в трусы. Я видел мужчин из Нью-Йорка и Нью-Джерси, которые приезжали сюда с молоденькими подружками. На уик-энд. Летом — поплавать в озере, зимой — покататься на лыжах. Мужчины, которые приезжают с такими девушками, всегда выглядят одинаково. На их лицах все читается без слов. Теперь вот и ты выглядишь, как они.

Я испытывал злость и раздражение, но подавил желание дать ему резкую отповедь. А он на это очень рассчитывал.

— Что здесь произошло? — спросил я. — Что сделали ваши отцы, деды и прадеды Саре Тидуэлл и ее семье? Выгнали отсюда?

— Не было нужды. — Билл оглядывал холмы. На глаза навернулись слезы, но лицо было непроницаемо. — Они уехали сами. Снялись с места и уехали. Мой отец говорил, что нет ниггера, у которого не чесались бы пятки.

— Кто поставил капкан, в который попался ребенок Сынка Тидуэлла? Твой отец, Билл? Фред?

Глаза дернулись, лицо — нет.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Я слышу, как он плачет в моем доме. Ты можешь представить себе, каково слышать в собственном доме плач мертвого ребенка? Какой-то мерзавец поймал его в капкан, словно ласку, а теперь он плачет в моем гребаном доме!

— Тебе понадобится новый сторож… Я больше не могу присматривать за твоим домом. И не хочу. А хочу я, чтобы ты сошел с моего крыльца.

— Что происходит? Ради Бога, помоги мне.

— Если не сойдешь сам, я помогу тебе добрым пинком.

Еще несколько мгновений я смотрел на него, на мокрые от слез глаза и застывшее лицо, наглядные свидетельства раздвоения его личности.

— Я потерял жену, старый ты козел. Женщину, которую ты, по твоим же словам, любил и уважал.

Вот тут лицо дернулось. Он посмотрел на меня. В глазах читались изумление и боль.

— Она умерла не здесь. И это никак не связано с… Она могла не приезжать в Тэ-Эр… у нее могли быть свои причины не приезжать в Тэ-Эр… но ее просто хватил удар. Это могло случиться где угодно. Когда угодно.

— Я в это не верю. Думаю, и ты тоже. Что последовало за ней в Дерри, может потому, что она была беременна…

Глаза Билла широко раскрылись. Я дал ему шанс что-нибудь сказать, но он им не воспользовался.

— …или потому, что она слишком много знала?

— Она умерла от удара. — Голос Билла дрожал. — Я сам читал некролог. Она умерла от чертова удара.

— Что она узнала? Скажи мне, Билл, пожалуйста.

Последовала долгая пауза. Но еще до того, как она закончилась, я понял, что пробить броню Билла мне не удалось.

— Я скажу тебе только одно, Майк, — отступись. Ради спасения своей бессмертной души, отступись, и пусть все идет своим чередом. Все и пойдет, отступишься ты или нет. Эта река всегда впадает в море, независимо от того, нравится это кому-то или нет. Отступись, Майк. Из любви к Господу нашему.

Тебе дорога твоя душа, Нунэн? Божья бабочка в коконе плоти, которая вскоре начнет гнить так же, как и моя?

Билл повернулся и направился к двери, стуча каблуками по крашеным доскам крыльца.

— Держись подальше от Мэтти и Ки, — предупредил я его. — Если ты появишься рядом с трейлером…

Он повернулся ко мне, в солнечных лучах заблестели дорожки слез на щеках. Билл достал бандану из заднего кармана брюк, вытер лицо.

— Я не собираюсь выходить из этого дома. И очень сожалею, что вернулся из Виргинии, но вернулся главным образом из-за тебя, Майк. Эти двое на Уэсп-Хилл могут меня не бояться. Нет, я им ничего плохого не сделаю.

Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Я застыл на месте, не в силах поверить тому, что у нас с ним состоялся такой вот разговор. С Биллом Дином, который совсем недавно упрекал меня, что я не разделил свою печаль, вызванную смертью Джо, с местными жителями. С Биллом, который так тепло встретил меня.

А потом я услышал щелчок. Должно быть, за всю свою жизнь он ни разу не запирал дверь на замок, когда находился дома, а вот тут запер. В тишине жаркого июльского дня звук этот разнесся далеко. И подвел черту под моей долгой дружбой с Биллом Дином. Я повернулся и, понурившись, пошел к автомобилю. Я не стал оборачиваться, когда услышал, как за моей спиной раскрылось окно.

— Не смей больше приезжать сюда, городской негодяй! — прокричала Яветт Дин. — Ты разбил ему сердце! Не смей больше приезжать! Не смей! Никогда!

— Пожалуйста, — в голосе миссис М. слышалась мольба, — не задавайте мне больше вопросов, Майк. Я должна быть у Билла Дина на хорошем счету. Точно так же, как моя мать не могла идти супротив Нормала Остера или Фреда Дина.

Я переложил трубку к другому уху.

— Я хочу лишь узнать…

— В этой части света сторожа правят всем. Если они говорят приезжему, что тот должен нанять того плотника или этого электрика, приезжий так и поступает. А если сторож говорит, что кого-то надо уволить, потому что человек это ненадежный, его увольняют. Или ее. А для приходящей горничной слово сторожа ценно вдвойне в сравнении с плотником, сантехником или электриком. Если ты хочешь, чтобы тебя рекомендовали и продолжали рекомендовать, такие люди, как Фред и Билл Дины или Нормал и Кенни Остер, не должны иметь к тебе никаких претензий. Понимаете? Когда Билл узнал, что я рассказала вам о Нормале Остере, он чуть не набросился на меня с кулаками, так рассердился.

— Брата Кенни Остера… которого Нормал утопил под струей воды из колонки… его звали Керри?

— Да. Многие называют своих детей схожими именами, считают, что это оригинально. Я ходила в школу с братом и сестрой, которых звали Роланд и Роланда Тьеро. Думаю, Роланд сейчас в Манчестере, а Роланда вышла замуж за парня из…

— Бренда, ответьте мне только на один вопрос. Я никому об этом не скажу. Пожалуйста.

Затаив дыхание, я ждал, что в сейчас в трубке послышится отбой. Но нет, раздался голос миссис М.:

— Какой?

— Кто такая Карла Дин?

Вновь долгая пауза. Я вертел в руке ленту со шляпки Ки, которую та носила в начале столетия.

— Вы никому ничего не скажете?

— Клянусь.

— Сестра-близнец Билла. Она умерла шестьдесят пять лет тому назад, во время пожаров. — Билл утверждал, что пожары эти — дело рук деда Ки, его прощальный подарок Тэ-Эр. — Я не знаю, как это случилось. Билл об этом никогда не говорит. Если он узнает, что я рассказала об этом вам, в Тэ-Эр я уже не застелю ни одной кровати. Он за этим проследит. — А потом, полным отчаяния голосом, добавила:

— Он все равно может узнать.

Учитывая мой личный опыт и кое-какие умозаключения, я мог утверждать, что в этом она недалека от истины. Но даже если бы он и узнал, миссис М. могла не беспокоиться за свое будущее, потому что отныне и до конца дней она получала бы от меня ежемесячный чек. Я не собирался говорить ей об этом по телефону — негоже оскорблять самолюбие янки. Просто поблагодарил, заверил в том, что буду нем как рыба, и положил трубку.

Я посидел за столом, не сводя глаз с Бантера, а потом спросил:

— Кто здесь?

Ответа не последовало.

— Да ладно, нечего скромничать. Пройдемся к девятнадцати или к девяносто двум. А если не хочешь, давай просто поговорим.

Вновь никакого ответа. Колокольчик на шее мыши даже не дрогнул. Я подтянул к себе блокнот с записями, которые сделал, когда разговаривал по телефону с братом Джо. Имена Киа, Кира, Кито и Карла я взял в рамочку. Теперь я зачеркнул нижнюю поперечину рамочки и добавил к списку Керри.

Многие называют своих детей схожими именами, сказала миссис М. Считают, что это оригинально.

Ничего оригинального я в этом не видел. Меня от этой схожести бросало в дрожь.

Тут мне пришла в голову мысль о том, что по крайней мере двое из перечисленных детей утонули: Керри Остер под струей колонки, Киа Нунэн, пусть и размером не больше семечка подсолнуха, в умирающем теле матери. И я видел призрак третьего ребенка, утонувшего в озере. Кито? Его звали Кито? Или другого мальчика, который угодил в капкан и умер от заражения крови?

Они называют своих детей схожими именами, они считают, что это оригинально.