Подземная война Орлов Алекс

© Орлов А., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

1

Налетавший с моря ветер раскручивал парусное колесо, деревянный вал которого скользил по медным муфтам и через кожаный ремень вращал каменный диск, игравший роль маховика.

В небольшом цеху было установлено четыре самоходных иглы, так что силы им требовалось немало: Ламтак брал заказы на ремни и глейки из воловьей кожи – самой крепкой. Не отказывался и от невыделанной, жесткой, как буковый чурбак.

Обувщиков и шорников в городе было с избытком, а летом подтягивались работники из деревень, но шить из сырой кожи никто не брался – работы много, а оплата грошовая.

Ламтаку в то время деваться было некуда, сидеть на шее у Мартина с Рони он не мог. Стал брать в работу самое тяжелое шитье, а также подряды на тяжкое кожемяцкое дело – сила на это у него в руках имелась. Однако город Пронсвилль был дорог для проживания, и грошовые заработки нужду Ламтака ничуть не покрывали. Тогда он и решил смастерить машину, о которой давно задумывался, чтобы работала, как мельница, но только не для помола, а для шорницкого промысла.

И у него получилось, он знал, как выглядит такая машина, поскольку подсмотрел ее у гномов в городе Пяди. Понятно, что пядские гномы никому машину не показывали, но Ламтак нашел способ проникнуть в цех, и одного взгляда ему было достаточно, чтобы во всем разобраться.

Другое дело, что пядские гномы работали на лошадином приводе – у них в мастерской по кругу ходили два мула. Ламтаку же с мулами возиться не хотелось, и он понадеялся на ветер – и, как оказалось, не прогадал.

Теперь он не боялся никакой тяжелой работы и стал брать больше товара на кожемяцкую переработку, а также недорогое шитье из сыромятной кожи. Пошли первые деньги, распространилась молва, и скоро Ламтака пришли бить завистливые конкуренты.

Первый раз он с успехом оборонялся сам, а в другой раз позвал Бурраша, который работал в порту в артели грузчиков. Орк так поколотил половину шорников города, что в третий раз бить Ламтака они так и не собрались.

Наблюдая за воздушным колесом и слушая ход деревянной оси по смазанным рыбьим жиром муфтам, Ламтак услышал, как его позвал работник Пурташка – беспризорный портовый воришка, которого порекомендовал Бурраш.

Поначалу гном опасался, что Пурташка станет воровать, но тот признался, что не может сделать этого, поскольку господин Бурраш дал ему последний шанс, и если он не устоит – господин Бурраш его утопит.

– Хозяин, там к вам пришли! – крикнул Пурташка, высовываясь из люка.

– Сейчас спущусь, – ответил Ламтак, бросая на вертящийся вал короткий взгляд.

– Там вроде как ваши земляки или даже родственники… – добавил Пурташка, когда гном спустился из мельничной башни.

– А вот это не твое дело, беги обратно.

Пурташка убежал в цех, а Ламтак вышел на воздух, где его дожидался гость.

Уж лучше бы никто не дожидался, потому что это был не просто гном, а господин Дунлап, видеть которого Ламтаку совсем не хотелось. Однако он не подал виду и, широко улыбнувшись, шагнул навстречу гостю и первым подал руку, чтобы обменяться рукопожатиями.

– Здравствуйте, господин Дунлап, очень рад вас видеть!..

– И я очень рад, что наконец нашел тебя, славный Ламтак, – ответил Дунлап, скрывая злую ухмылку. Он прекрасно понимал, что Ламтак ему вовсе не рад.

– Проходите в мою конторку, господин Дунлап. Угощу вас шербетом.

– О, ты помнишь, что я люблю шербет, – улыбнулся Дунлап, потом поднял голову и посмотрел на парусное колесо.

– Недурно, недурно придумано, – произнес он и прошел в конторку.

Ламтак зашел следом и, прикрыв дверь, направился к шкафу, в котором хранил шербет и засахаренные фрукты. Сложив угощение на серебряное блюдо, он поставил его на стол перед гостем и, приняв у него бархатную шапочку, положил ее на комод.

– Странно, что ты не подаешь мне горячую воду, как принято у паркинов. Полагаю, за столько времени ты перенял многие их обычаи, – издалека начал Дунлап, пробуя шербет и прислушиваясь к тарахтению иголок.

– Я подаю ее только паркинам, господин Дунлап.

– Вижу, ты преуспеваешь, Ламтак.

– Не будут отрицать, господин Дунлап.

– Сколько у тебя работников?

– Четверо.

– Это хорошо, – кивнул гость, переходя от шербета к засахаренным фруктам. – Я также слышал, что у тебя среди паркинов есть друзья.

– Это верно, господин Дунлап, – ответил Ламтак, стараясь выглядеть невозмутимо, хотя эта беседа была похожа на допрос.

– И даже орки, я слышал, у тебя в чести?

– Мы вместе воевали, господин Дунлап.

– Да, я помню, как ты сбежал от господина Таигли, чтобы стать солдатом.

– Я не сбежал, господин Дунлап. Господин Таигли погиб, и больше некому было учить меня.

– Господин Таигли погиб, но жив его сын.

– Когда я ушел из Дома Ювелиров, новый господин Таигли был еще младенцем, – напомнил Ламтак, оглаживая бороду, чтобы скрыть волнение.

– У тебя есть еще какие-нибудь сладости, Ламтак? Может быть, мед или конфеты?

– И мед, и конфеты, господин Дунлап, – ответил Ламтак, вставая.

– Давай конфеты, Ламтак. Как по мне, так паркины не так уж и бестолковы, если сумели изобрести такое лакомство.

Пока хозяин раскладывал перед гостем новые угощения, тот прислушивался к доносившемуся из цеха шуму.

– Хорошо твои работники трудятся, иголки все время стучат.

– Я долго учил их, господин Дунлап.

– Паркинов учи не учи, лучше гномов они мастеровыми не станут.

– Да, господин Дунлап.

– Конфеты! – радостно произнес гость, пододвигая к себе очередное угощение.

– Кушайте на здоровье. Если хотите, я дам вам с собой целую корзинку.

– Конечно, Ламтак, конечно, – кивал гость, и сахарная пудра сыпалась на его длинную бороду, значительно более длинную, чем у Ламтака, который, пожив среди людей, стал ее немного укорачивать. Так было удобнее.

– Одного я не понимаю, – сказал гость, делая перерыв. – Почему ты не используешь мулов, как все добропорядочные гномы? Я был в Пяди, так вот тамошние мастера крутят эту штуку двумя мулами. Вот это я понимаю, серьезная работа, а твое колесо с парусами похоже на какое-то баловство, как у мальчишек с воздушными змеями.

– Немного похоже, господин Дунлап, – согласился Ламтак, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

2

Ламтак понимал, что господин Дунлап, главный поверенный в делах его бывшего благодетеля – господина Таигли, решил напомнить ему о старых обязательствах и о претензиях, которые Ювелирный Дом мог ему предъявить. Но, как это бывало у гномов, разговор не сразу переходил к делу, и поначалу беседа касалась только отвлеченных тем, пока партнеры приглядывались друг к другу, выбирая подходящий момент для атаки.

– Ты должен был отработать у господина Таигли пятнадцать лет.

– Да, господин Дунлап, это так.

– А ты отработал только три, а потом сбежал.

– Я ушел с пепелища, господин Дунлап.

– Ты происходишь из худого рода, Ламтак, – не слушая объяснений, продолжал Дунлап, не забывая есть конфеты одну за другой. – Тебе предстояло работать на рудниках, поднимать уголь или, если повезет, сажать в долине лук и репу. Я прав?

– Вы правы, господин Дунлап.

– И тогда тебе в голову пришла мысль пойти к господину Таигли и попроситься в Ювелирный Дом.

– Да, это так, господин Дунлап.

– Вот эти желтенькие мне нравятся больше, у тебя нет еще таких?

– Я посмотрю, господин Дунлап.

Ламтак поднялся и стал искать в буфете, а гость прервал свою речь, снова прислушиваясь к частому стуку иголок.

По всему выходило, что шили воловью упряжь, и за то время, пока они тут говорили, работники сделали Ламтаку три монеты медью. А может, и все пять.

Ламтак насыпал на блюдо еще желтых конфет, и Дунлап продолжил речь:

– Господин Таигли снизошел до тебя, выродка из худого рода, и позволил учиться на ювелира, за что ты потом должен был отработать пятнадцать лет.

– Вы уже говорили сегодня об этом, господин Дунлап, – не удержался Ламтак.

– О, да ты стал дерзок, Ламтак! Это следствие твоего общения с паркинами!..

– Господин Дунлап, переходите к делу. Я давно не с Ювелирным Домом, однако понимаю, что остался должен. Я могу шить обувь и упряжь, но мои руки уже плохо помнят, что такое резец, а пальцы не различат граней камня.

– Ну хорошо, видно, среди паркинов так принято – сразу быка за рога.

Дунлап отряхнул с рук сахар и огладил бороду.

– Ладно, не волнуйся, Ламтак, тебе не придется шить сто возов башмаков и седел для покрытия долга перед господином Таигли. Достаточно будет сделать то, что ты делаешь лучше всего.

– И что же, господин Дунлап?

– Драться.

– Но с кем?

– У Дома Ювелиров появилась проблема – Дом Литейщиков.

– Дом Литейщиков? Никогда не слышал о таком доме, – покачал головой Ламтак.

– Он появился лет семь назад, и совсем никакие они не литейщики, они катают медь.

– Но почему называются литейщиками?

– Это уже не так важно, – отмахнулся Дунлап. – За то время, что ты находился на войне и среди паркинов, цеха сильно изменились. Обычаи стали забываться, традиции стираться, и все перепуталось.

Дунлап вздохнул.

– Дом Литейщиков захватил две пустоши и два луга, которые принадлежали Дому Ювелиров.

– Пустоши – это где отвалы ядовитых руд?

– Да, они самые.

– Но на них же ничего не растет.

– Не растет. Но между ними два больших луга, на которых таки растет презамечательный клевер, который Дом Ювелиров продавал крестьянам-паркинам за хорошие деньги.

– Но при чем здесь клевер? Почему сеном теперь занимается Ювелирный Дом?

Дунлап развел руками и покачал головой.

– Ты меня слушаешь, Ламтак, или я просто тут сотрясаю воздух? Гномы сейчас не хуже паркинов понимают, что нужно работать по разным ремеслам. Если не идет торговля льном, продавай уголь, если не пошел уголь, сей пшеницу, и так далее. Эти луга были выкуплены еще у пришлых орков во времена Большого дыма. А теперь пришли эти литейщики и сказали – тут были наши земли, и мы восстановим права.

– Но у Ювелирного Дома должна быть охрана.

– И должна, и есть. Но их всего полсотни, и они вооружены дубинками с шипами. А эти выставили наемных разбойниковпаркинов. Здоровенных, как орки.

– Но есть же шерифы, какая-то королевская власть.

– Нет там власти. А шерифы боятся соваться, разбойники их и так на дух не переносят. Мы закликали одного такого шерифа, и знаешь, Ламтак, что он нам сказал?

– Что?

– Он сказал, я в ваши дела влезать не собираюсь. Разбирайтесь сами.

– У нас в пригороде другие шерифы.

– Ай, – махнул рукой Дунлап. – Все они одинаковые, эти паркины. Мы ему сказали: ты же должен поддерживать порядок ради короля, а он нам сказал, что если будет мятеж против короля, тогда он вмешается. Вот и весь шериф.

– Итак, господин Дунлап, куда и когда я должен приехать?

– Приезжать нужно в Фарнель, и чем быстрее, тем лучше.

– Но ведь Ювелирный Дом…

– Да, Ювелирный Дом находится в долине, но вся эта банда кормится в Фарнеле, у их предводителя там главная ставка.

– Фарнель, – произнес Ламтак и задумчиво почесал бороду. – Это на границе с Ингландией.

– Да, а что тебя тревожит?

– Ничего, господин Дунлап.

– Так мы можем ожидать от тебя благородного поступка?

– Я должен дому, господин Дунлап.

– Я был против, но господин Таигли настоял, чтобы тебе заплатили. И тебе, и всем, кто придет с тобой. По двадцать серебряных терций.

Было видно, что Дунлап категорически не согласен с такой расточительностью молодого господина.

– И еще, если все пойдет хорошо, вам заплатят по пять терций золотом сверху.

– Что ж, это упрощает дело, господин Дунлап. И, кстати, как вы меня нашли?

– Мир гномов тесен, – усмехнулся Дунлап и потянулся за еще одной конфетой, однако передумал. – У тебя же имеется вклад в банке Толефсона.

– Это небольшой вклад, и не думаю, что Толефсон…

– Нет, он не открыл твоей суммы. Он себе не враг. Но то, что у тебя есть золото, говорит о том, что ты в порядке и не растерял весь разум на этой своей войне.

– У меня совсем небольшая сумма, я вложился во все это, – сказал Ламтак, указывая на стены мастерской. Он был возмущен, поскольку ни одному гному не нравилось, когда кто-то считал его деньги. Тем более другой гном.

– Он лишь сказал, что ты в городе.

– И все?

– И что ты водишь дружбу с другими бандитами. Поначалу я думал, что вы грабите на дорогах или что-то в этом роде, но он назвал имя рыбодобытчика Овцера, на которого вы работали, и тогда я понял, что ты и твоя банда…

– Мы не банда, господин Дунлап.

– Это не имеет значения. Главное, что ты знаешь, как отвадить этих захватчиков из Дома Литейщиков, в этом все дело.

3

Через пять минут они уже стояли на свежем воздухе перед крыльцом и смотрели с возвышенности на весь город и море позади портовых построек.

– Хорошее место ты выбрал, Ламтак. И от города недалеко, и место такое, что ничего не построишь, – стало быть, земля недорого досталась.

В каждом слове незваного гостя звучала неприкрытая зависть.

– Здесь была помойка, господин Дунлап. Я вот этими руками перетаскивал мусор на телеги и вывозил в овраги.

– Я и говорю – земля досталась даром.

Очередной порыв ветра заставил парусное колесо закрутиться быстрее и шумнее. Дунлап поднял голову, придерживая шапочку, чтобы не спала, и, покачав головой, повторил:

– Баловство это у тебя, а не мастерская. Нужно мулов ставить. Двух. А лучше трех.

– Я подумаю об этом, господин Дунлап, – сказал Ламтак, протягивая корзинку с конфетами.

– А, конфеты! Чуть не забыл!..

«Как же, забудешь ты», – подумал Ламтак, с нетерпением ожидая, когда этот кровопийца уберется.

– Да, и еще я хотел у тебя спросить. Ведь ты имел какие-то дела с Минейскими братьями, да?

– Я не знаю никаких братьев, господина Дунлап, – ответил Ламтак, подумав, что этот гость лезет совсем уже не в свои дела.

– Ну как же – Тинлуб и Ламтотул.

– Господин Тинлуб погиб.

– А золото? – неожиданно спросил Дунлап, приближая к Ламтаку горящие алчностью глаза.

– Какое золото?

– Которое ты должен был охранять, Ламтак. А получилось так, что хозяин Тинлуб исчез, а золотишко тю-тю.

– Мы не везли золотишко. Мы везли другое, – стараясь не терять самообладания, ответил Ламтак.

– А что другое? Слитки? Бриллианты? Путь от Лиссабона не короткий, могли чего-то и растерять, правда?

Наткнувшись на презрительное выражение в прищуренных глазах Ламтака, Дунлап опомнился и заулыбался.

– Я пошутил, дорогой Ламтак. Ждем тебя к нам для помощи, и давай не затягивай. Долг платежом красен.

Сказав это, Дунлап зашагал прочь, помахивая дареной корзинкой с конфетами. Ламтак смотрел ему вслед, пока тот не свернул за угол угольного сарая, а затем вернулся в мастерскую и, зайдя в конторку, отпер кладовую, в которую давно не заглядывал.

Открыл крашеный ящик и взял с белой соломы свой меч. Вытянул его из ножен и посмотрел на свет. Меч был в порядке. Ламтак убрал его и взялся осматривать кольчуги, ремни, шлем и маленький щит, а также прочую более мелкую оснастку.

Сколько раз Ламтаку казалось, что с военными подвигами уже закончено и теперь он будет заниматься только мирным трудом, однако жизнь складывалась иначе.

Гном вздохнул и сложил свою амуницию обратно. Закрыл ящик, запер кладовую и пошел в цех, где не прекращали звенеть снующие туда-сюда толстые швейные иглы ингландской выработки. Каждая стоила по двенадцать терций серебром.

Ламтак подошел к Раулю, самому старому и опытному работнику. Раньше Рауль сам был шорником, но разорился и теперь работал на других. Однако у Ламтака он не скучал, работы было много и заработки куда выше, чем у других хозяев.

Постояв немного, наблюдая, как ловко работает Рауль, Ламтак тронул его за локоть.

Рауль прервался и поднял рычагом приводное колесо, чтобы попросту не крутилось. Иголка сразу остановилась, и в ней замерла просежная нить.

– Что случилось, хозяин? – спросил Рауль, сразу замечая перемены в настроении Ламтака.

– Ничего, Рауль. Я пойду в порт к Буррашу, буду часа через два. Что делать, знаешь?

– Да, пока работа имеется, – кивнул Рауль.

– Ну и ладно. Я пойду.

4

Спускаясь по дощатым мосткам к портовым причалам, Ламтак издалека заметил Бурраша, который сидел на краю пристани и как будто отдыхал, притом что его ватага вовсю трудилась, разгружая тюки со льном из сдвоенного ромейского судна. Работы там было на полтора дня, не меньше, однако Бурраш почему-то ничего не делал.

У следующего причала трудилась другая ватага, а чуть дальше еще две, и всем хватало работы, притом что в прежние времена грузчики представляли собой почти что банды и часто выясняли отношения на ножах.

Лишь с приходом Бурраша в порту появился порядок, а все драки, если у кого была охота, переместились на рыбный рынок или в город.

Конечно, поначалу местные заводилы приняли орка безрадостно и несколько раз пытались убить. Но после каждой стычки количество врагов сокращалось, а последние предпочли сбежать, если не могли привыкнуть к новым порядкам.

Городская стража такие перемены приветствовала, хотя и лишилась части воровского пирога – грузчики постоянно что-то крали и делились со стражниками за право вывезти товар в город.

Но беспокойства портовые беспорядки доставляли много, поэтому об упущенной выгоде городская стража не слишком жалела. Мало того, начальник стражи даже предложил Буррашу носить медную бляху, правда без выплаты жалованья, но тот отказался, сказав, что будет поддерживать порядок для собственного благополучия. На том и сговорились.

– Ты чего это делаешь? – спросил Ламтак, подходя к сидящему на рыбном ящике Буррашу.

– О, мой брат-шорник! – обрадовался Бурраш и пожал гному руку. – Я тут деньги добываю.

– Со дна моря? – уточнил Ламтак, прослеживая просмоленную веревку, которая уходила в воду.

– Почти что так, – ответил Бурраш и, потянув за веревку, вытащил на воздух захлебывающегося человека, к ногам которого был привязан камень.

– Ну что, Сизый, вспомнил, куда казну ватажную спрятал? – спросил Бурраш, бросая связанного на доски.

Тот поначалу ничего не мог сказать, только перхал, и из него лилась морская вода.

– Напраслину… Ик!.. Возводишь, старшой!.. Я ничего… Ик! Не брал! Хмарик на меня только наговаривает!..

– Ну тогда иди, еще подумай, – сказал Бурраш и спихнул провинившегося с причала. Он ушел под воду, и веревка натянулась.

– Почти что на дне сидит, – заметил Ламтак.

– Да, небось с морлингами познакомится.

– Их сейчас нет – не сезон.

– А вот и жаль. Иначе его ничем не проймешь, он крепкий, как проволока. И работник хороший, а только вор. И упорствует потому, что знает, что я его убивать не стану.

Ламтак кивнул. Он знал, что Бурраш никому не отказывал и принимал в ватагу даже людей, ушедших из разбойничьих банд. Многие из них приходились ко двору и работали, позабыв о прежнем ремесле, но иногда их заносило, как этого Сизого.

– Ты вот что, братец. Ты доставай его. Пусть он крепкий, но мы его сейчас комедией проймем.

– Какой комедией?

– Вытаскивай, а дальше мне только подыгрывать будешь.

Бурраш снова выволок Сизого на причал и подождал, пока тот отхаркается. Когда же вор пришел в себя, то, помимо Бурраша, заметил квадратного гнома, который внимательно его рассматривал и даже ощупал руки и плечи.

– Даже не знаю, – задумчиво произнес гном. – Сколько ты за него хочешь?

– Он спер ватажную казну. В ней было пять терций серебром и немного меди.

– Я дам три терции серебром.

– Но я хотел бы получить все, – возразил Бурраш. – Он тебе вообще на что?

Гном ответил не сразу. Он нагнулся и потыкал пальцем Сизому в брюхо. Тот ойкнул и посмотрел на Бурраша. Сизый не понимал, о чем идет торг.

– У меня в Либиге большой свинарник недалеко от прудов, а там морлинги завелись, представляешь?

– Морлинги – это худо, – покачал головой Бурраш.

– Не то слово. Война у меня с ними уже полгода. Тащат поросят, подсвинков, кабанов племенных.

– А ты чего?

– А я им купорос по трубе наливаю, чтобы до самого дна разлился. Видел бы ты, как они из воды выскакивают и орут, как ошпаренные.

– И что потом?

– Неделю тихо, а потом опять свиней тащат.

– А этот тебе зачем, в сторожа, что ли?

– Да какой из него сторож, ты же его сам топишь, чтобы деньги вернул. Нет, я с морлингами договориться смог. Сказали – спусти нам человечка, и мы уйдем.

– Думаешь, уйдут?

– Не знаю, – покачал головой гном. – Особо я им, конечно, не доверяю, но попробовать стоит.

– Попробовать стоит, – поддержал Бурраш. – Ворованные свинки, небось, дороже обходятся, чем пять терций серебром.

– Мы сошлись на трех.

– Да не сошлись мы, ты сказал три, а мне нужно больше.

– А с чего мне платить больше-то? – стал возражать гном. Торговаться у него получалось очень натурально.

– А с того, что он смотри сколько под водой держаться может. Небось, твоим морлингам посвежее больше понравится.

Ламтак всем своим видом показал, что задумался.