Мистика древних курганов Яровой Евгений

Зарыты в нашу память на века

И даты, и события, и лица,

А память, как колодец, — глубока:

Попробуй заглянуть — наверняка

Лицо — и то — неясно отразится.

В. Высоцкий, 1978

Археологи часто не без оснований утверждают, что самые интересные находки бывают в конце полевого сезона. И действительно, жизнь, как правило, подтверждает эту примету: наиболее неожиданные открытия нередко случаются в последний день раскопок. Именно в это время разъезжаются почти все сотрудники, практически не остается времени, чтобы завершить подготовку к отъезду, а капризная осенняя погода в любой момент может нарушить напряженный рабочий ритм завершения экспедиции. Все уже думают о теплых городских квартирах, горячей воде и других благах цивилизации, как случается непредвиденное: там, где все уже было проверено, неожиданно появляется очередное захоронение. И чем быстрее ты хочешь завершить раскопки, тем интереснее тебя ждут находки. И деваться некуда, надо опять задержаться и на неопределенное время не вспоминать о комфорте. Так случилось и в этот раз…

Раскопки крупного кургана у села Новые Раскайцы на Днестре подходили к концу: мешавшая орошению курганная насыпь была полностью исследована, и нам оставалось лишь провести контрольную зачистку материка. Его проверяли уже не один раз, но для полной уверенности я дал команду еще раз проверить котлован, а затем сразу же начинать его засыпку. Стояла поздняя промозглая осень, немногочисленные сотрудники, кутаясь в куртки, собирали инвентарь, паковали последние находки и относили их к машине. Припрятавший бутылку водитель нервно поглядывал на часы, ожидая команды к отъезду. Всем хотелось побыстрее покинуть неуютное поле и собраться в теплом доме у раскаленной печки на последней вечеринке — «отвальной». И вдруг у самого края кургана, на желтой материковой поверхности отчетливо проступило темное пятно погребальной ямы. Где она была раньше? Пришлось в срочном порядке выгружать инвентарь с повышенным использованием ненормативной лексики и приступать к зачистке.

Яма была перекрыта массивными дубовыми бревнами, обмазанными липкой белой глиной. Подобный элемент обряда показывал, что данное погребение относится к ямной археологической культуре. Так оно и оказалось. После нескольких часов напряженной работы в большой прямоугольной яме был обнаружен костяк мужчины, густо окрашенный малиновой охрой. У его ног стоял лепной банковидный сосуд с двумя ушками, на котором лежал бронзовый нож, характерный для позднего этапа ямной культуры. Подобные захоронения эпохи ранней бронзы хорошо известны в степной полосе Восточной Европы, и данное захоронение ничем не выделялось из их числа. Однако именно оно позволило нам слегка приоткрыть многовековую завесу времени и заглянуть в личный мир когда-то живших на этой земле людей.

После того как погребение было сфотографировано и зарисовано, мы осторожно вынули находки, и наступила очередь антрополога. Сотрудница Института этнографии Академии наук СССР Ираида Васильевна Каширина пропитала наиболее рыхлые кости специальным раствором и стала их собирать для отправки в Москву. Это очень кропотливая работа, и чтобы не терять времени в быстро наступающей темноте, повеселевшие сотрудники быстро относили к машине лопаты и упакованные находки — теперь уже работа экспедиции была наверняка закончена! Но неожиданно меня позвала Ираида Васильевна. «Обратите внимание, — указала она на череп мужчины, — на верхней челюсти нет ни одного зуба. Но не это главное. Здесь наблюдается полная атрофия всего альвеолярного края, то есть зубные ячейки на верхней челюсти полностью заросли. А ведь для этого требуется значительное время после утраты всех зубов».

Уже на базе, возле горячей печки мы более внимательно осмотрели находку. По предварительному заключению, мужчина умер в возрасте 60–70 лет, что для того времени не только считалось глубочайшей старостью, но и было редчайшим исключением. В то же время в молодости он обладал огромной физической силой, так как его кости отличались редкой массивностью, а рост достигал почти двух метров. Но как же он жил в последние годы?

Сразу же вспомнилось интереснейшее захоронение, открытое московскими археологами в Поднестровье еще в 1957 году. На поселении земледельческой трипольской культуры у села Незвиско Ивано-Франковской области Украины было случайно открыто древнее погребение мужчины. Выдающийся антрополог Максим Максимович Герасимов, внимательно изучив один только череп, посвятил ему специальную статью, написанную как увлекательный исторический рассказ, основанный на реальных фактах. Оказалось, что у села Незвиско был захоронен мужчина 60–70 лет. В возрасте 50 лет он участвовал в бою, в котором был трижды ранен в голову: два удара каменным топором были нанесены в лоб, а один — попал в рот и выбил все зубы с верхней челюсти. При этом в момент ранения мужчина, скорее всего, кричал и его рот был открыт, так как нижняя челюсть и мягкие покровы лица не пострадали. Изменения во внешнем облике трипольца после ранения М. М. Герасимов отразил в прекрасной и научно точной графической реконструкции.

Сходство этих памятников поразительное. Но возле села Новые Раскайцы мы открыли захоронение не земледельца, а скотовода — представителя племен, которые часто враждовали со своими оседлыми соседями. Совершенно иной уклад жизни, другие традиции, но как же объяснить тогда подобное совпадение? Сейчас трудно говорить о причинах травмы у человека из Новых Раскайцев: возможно, это результат прогрессирующей старости и болезней, а возможно, и итог военного столкновения. Безусловно лишь одно — сходство этих погребений совершенно случайно. Но главное, пожалуй, не в этом. Поразительным является то, что в обоих случаях старики не могли самостоятельно… питаться! И все же они дожили до глубокой по тем временам старости — ведь средний возраст их соплеменников редко когда превышал 30–35 лет. Хорошо известные этнографические данные свидетельствуют, что нередко в подобных обществах стариков просто убивали, избавляясь, таким образом, от бесполезного члена семьи. Именно этой ситуации и посвящен замечательный японский фильм «Легенда о Нарайане», в котором сын уносит старенькую мать умирать в горы.

Здесь же за немощными стариками ухаживали до их последних дней. Ни тяжелые кочевки, ни болезни, ни постоянно сопровождающая скотоводов угроза голода и нередкие боевые столкновения с соседями не дали повода для того, чтобы избавиться от лишнего рта. Какой же любовью, уважением и почетом пользовались эти люди, если за ними постоянно и заботливо ухаживали, доставая и приготавливая молочную пищу или предварительно разжевывая любую другую. Кто это делал — только ли ближайшие родственники или все члены племени, мы уже никогда не установим. Можно лишь не сомневаться в том, что в молодости эти люди сыграли огромную роль в жизни своих племен или близких. А человеческая память все же благодарна и признательна. Да и такие чувства, как доброта, уважение к старости и самопожертвование, всегда были присущи человеку, несмотря на самые тяжелые условия жизни.

Только окруженный заботой человек мог дожить в то время до столь преклонных лет. Дожить, несмотря на серьезный физический недостаток, который оказался бы смертельным в любой другой ситуации. Но недаром ведь именно в этом погребении сосуд был доверху наполнен костями животных. А в памятниках этого периода сосуды с едой встречаются совсем нечасто… Любовь к старикам, детям, своим ближним всегда существовала на земле. В этом мы могли убедиться еще раз, открыв редчайшее романтическое захоронение на Нижнем Днестре.

Джульетта:

Ромео, милый, ты здесь бездыханный,

Какая жизнь мне будет без тебя,

Все, решено, сойду с тобой в могилу,

Чтоб навсегда соединиться вместе

Нам в мире вечного блаженства и покоя!

Ромео, милый, я иду к тебе!

У. Шекспир, 1595

Обычно в последний день каждого месяца все начальники археологических экспедиций обязаны были приехать в Кишинев для месячного финансового отчета. 31 июля 1980 года, собрав все необходимые документы и отметив командировки в сельсовете, я выехал из экспедиции. В тот день у села Оланешты Суворовского района шла обычная работа. Продолжали исследоваться полы насыпей нескольких курганов, и новых погребений там совсем не ожидалось. Поэтому я уехал совершенно уверенный, что за время моего отсутствия ничего интересного не произойдет. К счастью, я ошибся.

Уже рано утром на другой день зазвонил домашний телефон. Звонил мой заместитель Сергей Агульников, оставшийся на это время руководить раскопками.

— Срочно выезжай. На «шестерке» нашли что-то интересное, — лаконично сообщил он.

— Что именно? — попытался уточнить я.

— Парный бронзовик, но не типичный. Пока ничего определенного сказать не могу. Мы сделали только черновую зачистку. Лучше разбираться в нем вместе, — последовал ответ.

Это означало, что в шестом кургане было обнаружено странное парное захоронение эпохи бронзы. Уже вечером я был в Оланепггах, рядом с которыми находилась полевая база экспедиции.

На другое утро я осмотрел обнаруженный комплекс. В недочищенной погребальной камере из земли выступали человеческие кости и два прижатых друг к другу черепа. Определить позы погребенных было невозможно. Поэтому, отобрав наиболее опытных рабочих, я приступил к окончательной расчистке. Через несколько часов работа была закончена, но вопросы остались. В центре большой прямоугольной ямы, перекрытой массивными бревнами, лежали скелеты мужчины и женщины. Форма ямы, интенсивная окраска костяков малиновой охрой, наличие на дне темно-коричневого тлена от подстилки из древесной коры свидетельствовали, что данное захоронение было оставлено кочевниками-скотоводами и относится к так называемой ямной культуре.

Парные захоронения этой эпохи хорошо известны археологам. Но оланештское выделялось странным положением погребенных. Мужчина и женщина лежали скорченно на боку, плотно прижавшись друг к другу. Их ноги были переплетены между собой, а черепа прижаты лицевыми частями. Но даже когда остатки заполнения были окончательно вычищены из ямы, было крайне сложно установить положение их рук и установить, где чья нога. Данное захоронение было действительно странным. Возле черепа мужчины лежали две прямоугольные пластины из песчаника с протертыми по центру канавками. Эта довольно редкая в курганах находка была впервые обнаружена в Днестровско-Прутском междуречье. С помощью подобных пластин — так называемых выпрямителей — готовились древки для стрел из кремня. Эта находка подсказала нам, что мужчина был не только опытным охотником или воином, но и мастером по изготовлению стрел. Во всяком случае, лук и стрелы играли большую роль в его повседневной жизни. Но чем объяснить столь странную позу? Ведь в захоронениях ямной культуры погребенных укладывали, как правило, на спине, а не на боку.

— Надо разбираться! — было общим мнением, и мы приступили к более тщательному осмотру погребения, надеясь найти разгадку. Внешний осмотр ничего не дал. Когда же я стал разбирать скелеты, уточняя, какая кость кому принадлежит, тайна была раскрыта. Погребенные действительно лежали необычно: мужчина руками и ногами как бы обнимал женщину, прижимая ее к себе. Она же лежала скорченно со сложенными у груди руками. Когда кисточка коснулась ее кистей, между ними неожиданно зазеленел черенок медного ножа. Его тонкое листовидное лезвие находилось между ребрами левой половины груди, прямо на уровне сердца! Положение рук и ножа не оставляло сомнений: женщина сама себе нанесла смертельный удар.

Описав позы погребенных, сделав необходимые чертежи и замеры, удалось почти документально установить все этапы погребального обряда, который произошел здесь более четырех тысяч лет назад.

…Молодой двадцатисемилетний мужчина атлетического телосложения трагически погиб на охоте или в схватке с врагами. Сородичи обнаружили тело погибшего и решили захоронить его согласно принятому в племени обряду. В западной поле древнего степного кургана они вырыли погребальную яму и принесли к ней нарубленные в пойме Днестра дубовые бревна. Женщины подготовили корзины с липкой глиной, чтобы обмазать ею деревянное перекрытие. Вокруг столпились родственники и сородичи погибшего, на вершине кургана и у погребения были зажжены очистительные костры, и колдун начал свой ритуальный танец. По обычаям племени, ушедшему в иной мир сородичу полагались самые необходимые вещи, и ему положили в могилу выпрямители для стрел — ведь он был известен как умелый мастер.

Когда его тело уже опустили в яму, неожиданно для всех его жена — стройная двадцатидвухлетняя женщина — отказалась расставаться с мужем. Никто не возражал. «Пусть идет, — недолго совещались старейшины. — Мастеру понадобится в загробной жизни верная и здоровая жена!» По приказанию вождя двое мужчин спрыгнули в могилу и изменили позу погибшего, положив его на бок. Затем женщине помогли спуститься в глубокую яму, и она легла на плотную тростниковую циновку, прижавшись к холодному телу супруга. Раздалась музыка, и громко зазвучали погребальные песни, прославляющие мастера и его жену. Костры разожгли еще сильнее, а старый колдун стал посыпать в могилу размельченную охру — символ огня, крови и вечной жизни. Самые сильные мужчины стали перекрывать яму массивными бревнами, а женщины замазывать щели глиной, чтобы земля не попала в погребальную камеру. Затем на бревна перекрытия были брошены две туши зарезанных тут же овец, и началась засыпка уступа. Как только последнее бревно оборвало солнечный луч и в могиле наступила непроницаемая мгла, женщина прижалась к мужчине, слилась с ним в прощальном поцелуе и ударила себя спрятанным в рукаве ножом прямо в сердце…

Именно в тот день, когда закончилась расчистка и я с трудом разобрался в сплетении ног погребенных, в экспедицию приехала родившаяся в степях Казахстана кишиневская поэтесса Людмила Касымова. Ей повезло: она присутствовала при открытии медного ножа, который при ней неожиданно зазеленел в грудной клетке женщины. Впечатление от увиденного было таким сильным, что в результате поездки родилась талантливая поэма — своеобразный женский плач по погибшей любви. Выяснив, что мы не знаем имен того времени, она решила назвать поэму «Има» — вымышленным именем убившей себя женщины. Буквально за три дня прямо на кургане родились удивительные стихи, прочитанные впервые в экспедиции. Поэма заканчивается словами:

До сих пор помню, как в лагере с вечера до глубокой ночи шло бурное обсуждение находки. В лесу у экспедиционного костра высказывались самые различные мнения и интерпретации. «А мне кажется, что сегодня мы нашли Ромео и Джульетту эпохи бронзы…» — как бы про себя тихо сказала Лена Атрепьева, стуцентка-архитектор из Москвы. Вокруг сразу же установилась тишина. Только сучья сухо потрескивали в огне, и огромные тени метались по обступившим костер палаткам и деревьям. Неожиданно для всех Лена высказала вслух наши общие мысли. До настоящего времени все сотрудники, работавшие в той экспедиции, уверены, что парное захоронение у молдавского села Оланешты на Днестре донесло до наших дней огромную силу любви и преданности — тех высоких чувств, которые существовали на земле задолго до того, как их воспел великий Шекспир…

Спустя несколько лет мне попались в руки карты аэрофотосъемки этого района, сделанные задолго до наших раскопок. На них отлично были видны сохранившиеся и полностью распаханные курганные насыпи в виде более темных кругов. Выяснилось, что мы исследовали далеко не все курганы этой группы. Между ними виднелись также какие-то темные и иногда прерывистые линии, идущие в разных направлениях. Когда я поинтересовался у специалистов, что это может быть, то получил однозначный ответ: древние дороги! Оказалось, что в бескрайней и обширной степи, где при желании можно было двигаться в любом направлении, существовали конкретные грунтовые дороги, по которым и осуществлялось движение. Мало кто подозревал, что невидимые с высоты человеческого роста колеи навечно отпечатались в древней степи. Они неожиданно проявились из легендарного прошлого лишь после того, как человек научился летать. Интересно, но под курганом номер шесть почему-то сходились две древние дороги. Оставить их могли лишь первые транспортные средства — повозки скотоводов.

Навстречу гостю, в зной и в холод

Громадой движущихся тел

Многоколесный ехал город

И всеми втулками скрипел.

Н. А. Заболоцкий, 1958

Впервые повозку под курганом я увидел в 1975 году в низовьях пограничной реки Прут. Когда я приехал в село Этулия Вулканеиггского района, работы экспедиции были в полном разгаре и начиналось самое интересное — расчистка центрального погребения. Оно было обнаружено еще в насыпи кургана по громадному выбросу материковой глины из ямы. Как выяснилось позднее, его соорудили в более раннем кургане, выкопав с вершины очень крупную погребальную камеру. Она была настолько большой и глубокой, что полностью уничтожила основное захоронение, ради которого и была возведена небольшая древнейшая насыпь. Затем курган еще раз досыпали, и в таком виде он дошел до наших дней.

Почему центральное погребение оказалось столь крупных размеров, мы вскоре узнали: в нем находились остатки деревянной повозки! К тому времени уже было известно несколько памятников с аналогичными находками, но здесь мы столкнулись с уникальным случаем, когда колеса оказались, непосредственно в погребальной камере. Они были вертикально прислонены к длинным стенкам захоронения. Стало понятно, почему площадь уступа составляла около 30, а самой ямы — более 8 квадратных метров. Это случилось потому, что в погребальную камеру поместили всю кибитку целиком. О том, что это было сделано при погребальном обряде, свидетельствовали остатки деревянного каркаса на дне и нетипичное положение погребенного. Костяк взрослого мужчины сильно пострадал при обрушении деревянного перекрытия. Он находился внутри кибитки и впоследствии рухнул на дно, где был расплющен грунтом насыпи. Судя по погребальному обряду и конструкции захоронения. оно относилось к позднему этапу скотоводческой ямной культуры. Этому заключению не противоречила и единственная находка — типичный для данной культуры лепной сосуд горшковидной формы.

Было крайне интересно и познавательно наблюдать за тем, как более опытные коллеги постепенно разбирались в строительных горизонтах и перемешанных конструкциях этого памятника. Когда же работа была закончена, передо мной предстала уникальная картина: крупная глубокая яма, по углам которой стояли хорошо сохранившиеся деревянные колеса со втулками, а на дне на остатках платформы лежали разбросанные кости древнего кочевника. Отлично была видна повозка, которая хоть и пострадала при обрушении перекрытия, но достаточно хорошо сохранилась в сухом заполнении ямы. Ее грубая простота и примитивная надежность производили сильное впечатление. При этом казалось, что ее соорудили совсем недавно. В 1975 году это была всего лишь вторая кибитка, обнаруженная в курганах региона.

Прошло десять лет, и мне повезло самому сделать подобную находку. Это случилось также на Пруте, но значительно выше по течению. Здесь, у села Петрешты Унгенского района, предстояло раскопать группу курганов, попавших в зону строительства оросительной системы. Самый крупный из них достигал четырех метров в высоту, и именно он оказался с сюрпризом.

Этот погребальный комплекс имел сложную конструкцию и был сооружен в центре древнейшего кургана. Над ним также была зафиксирована очередная досыпка, которая увеличила насыпь в несколько раз. Таким образом, данное захоронение являлось основным для второго строительного горизонта. Яма имела уступ прямоугольной формы, который расширялся книзу и на глубине двух метров переходил в слегка покатую ступеньку, от которой и начиналась погребальная камера. На уровне уступа ее перекрывал деревянный накат из дубовых бревен довольно хорошей сохранности. Все было бы как обычно, если бы на перекрытии не находилась почти целая… деревянная повозка.

От нее сохранилось четыре колеса диаметром более полуметра, лежавшие у стенок уступа. В заполнении ямы, над черепом и коленями погребенного, были обнаружены два небольших дубовых бруска. Ниже их находились отдельные фрагменты круглых в сечении жердей. Скорее всего, они являлись остатками конструкции каркаса повозки. На уступе, у длинных стен погребальной камеры, хорошо отпечатались остатки прямых и изогнутых деревянных жердей, обмотанных по всей длине веревками. Судя по ним, диаметр жердей достигал пяти сантиметров, а диаметр веревок — сантиметра. Вся площадь уступа была покрыта тонким слоем материковой глины, поверх которой сохранились следы тростниковой циновки. Она была закреплена на уступе несколькими небольшими, вертикально вбитыми колышками.

Костяк мужчины зрелого возраста лежал в скорченном положении на спине с согнутыми ногами. Согласно обычаям того времени, он был равномерно окрашен ярко-красной охрой и находился на тростниковой циновке. Под его голову, видимо, положили подушку из древесной коры, так как здесь был отмечен коричневый тлен овальной формы, толщиной до двух сантиметров. Здесь же лежал комок ярко-красной охры, которым было натерто тело погребенного. Вероятно, над ним был натянут полог из ткани или кож, так как вдоль стен и по углам ямы мы обнаружили восемь круглых ямок от деревянных колов, вбитых в дно под небольшим углом. Показательно, что в столь сложном и крупном захоронении практически не оказалось находок: лишь на уступе лежал невыразительный кремневый скребок, который вполне мог попасть в яму и случайно. Данное захоронение оказалось синхронным этулийскому и отличалось от него лишь тем, что повозка здесь была уложена на уступ.

Подобные находки в курганах встречаются достаточно редко, но не являются исключением. Скорее наоборот. К началу 90-х годов XX века в Северном Причерноморье и Предкавказье было обнаружено около 250 погребений раннего и среднего бронзового века, в которых находились целые и разобранные повозки или их детали. Зачем же было помещать в захоронение целые кибитки? Зачем было копать громадные ямы, разбирать эти массивные конструкции и оставлять их под курганами? После десятилетий исследований и накопления новых материалов наука сумела ответить на эти вопросы.

Степи Северного Причерноморья характеризуются умеренно теплым и засушливым климатом с непродолжительной мягкой зимой и жарким летом с малым количеством осадков, частыми суховеями и засухами. Существенное влияние на климат оказывает море, в прибрежной полосе которого летом несколько прохладнее, а зимой теплее по сравнению с другими районами. Здесь всегда были огромные естественные запасы типчаково-ковыльной растительности, пригодной для разведения лошадей, коз, овец и других домашних животных. Как известно, типчак является для них хорошим подножным кормом. Разветвленная сеть водоносных балок с луговой растительностью представляла собой отличные пастбища для крупного рогатого скота, а растительность водоразделов степи удовлетворяла кормом мелкий рогатый скот. Без сомнения, наличие значительных источников воды было обязательным условием для развития скотоводческого хозяйства и в данном регионе степей существовали все необходимые для него условия.

С другой стороны, анализ древних почв, законсервированных под курганами, показал, что на протяжении IV–II тысячелетий до нашей эры климат здесь был более сухим и холодным, чем в настоящее время. Природная растительность в этот период отличалась скудностью, и один квадратный километр пастбищ обеспечивал не более 50 овец. Уже к концу мая степь выгорала, поэтому пасти скот было возможно лишь в поймах крупных и мелких рек. Несмотря на огромные запасы корма в степи, они были не одинаковы в разных ее частях и резко менялись в зависимости от времени года и климатических колебаний.

Ситуацию, несомненно, усугубляли и результаты человеческой деятельности: выкашивание и отчасти распашка степей, освоение водоразделов, а также рост численности стад, приводивший к эрозии гумусного покрова. Таким образом, благоприятные природные факторы, с одной стороны, стимулировали в степи развитие скотоводства, а суровые погодные условия — с другой, приводили к необходимости постоянных поисков новых, еще не истощенных районов корма.

Многие исследователи пришли к выводу, что значительное изменение климата в середине IV тысячелетия до нашей эры определило подвижную форму скотоводческого хозяйства. Основным косвенным доказательством этого является отсутствие здесь поселений эпохи ранней и начала средней бронзы. В глубинных степных районах, вдали от морского побережья, больших рек и пойменных почв, исторически закономерен подвижный характер жизни скотоводов. Именно его и отражают сотни курганов и тысячи курганных захоронений. Важным аргументом в пользу данного заключения служат находки однотипных колес от повозок или их остатков. К этой же категории следует отнести и еще более редкие находки глиняных моделей колес.

Устойчивое положение колес на перекрытых деревом уступах позволяет интерпретировать эти комплексы как имитацию повозки с погребенным внутри. Практически всегда колеса были уложены на углах захоронений. Если же их было меньше четырех, то они укладывались плашмя или стоя над короткими стенами погребальных камер. Здесь они образовывали единое целое с деревянным перекрытием. Во всех случаях повозка разбиралась на части. Иногда на уровне перекрытия, как в Петрештах, удавалось зафиксировать и другие детали ее конструкции — дышла, остатки платформы и менее массивные фрагменты кузова.

Имитировать повозку могла сама погребальная камера.

Для этих целей ее перекрывали циновками, а стены иногда обкладывали тростниковыми матами. При этом в подавляющем большинстве случаев циновки укладывались под деревянным перекрытием, что не могло надежно изолировать основную яму от грунта насыпи. Никакими конструктивными целями нельзя объяснить и установку вертикальных кольев по периметру ямы. Из-за своего небольшого диаметра они не могли серьезно укреплять деревянный или каменный настил над захоронением, но вполне способны были удерживать растительную обкладку стен, напоминающую внутренность повозки. В ряде случаев удалось зафиксировать, что они вбивались в дно ямы под углом — под стенки. Таким образом, с их помощью в погребальной камере создавалась своеобразная конструкция в виде шалаша, которая могла покрываться тростником или тростниковыми матами, корой, грубой тканью или кожаными шкурами.

По мнению некоторых исследователей, само могильное сооружение соответствует заупокойному жилищу-повозке, а остатки деревянных конструкций над погребальными ямами напоминают платформу кибитки. Новые материалы подтверждают эти предположения — достаточно лишь виртуально перевернуть подобные захоронения, чтобы получить имитацию этого транспортного средства. Согласно различным мифам, кибитка (как и позднее колесница) служила средством для души совершить путь из земной сферы в сферу небесную, а весь погребальный обряд можно представить в виде проводов умершего. Последнему предстоит «путешествие в повозке» в потусторонний мир, где основные занятия душ и окружающая обстановка напоминают прижизненные реалии скотоводческих обществ.

Интересен и еще один аспект, связанный с конкретными функциями повозок и их символическим значением. Большинство археологов склонно выделять захоронения с повозками (и заменяющими их колесами или черепами и ногами запряжных животных) из общей массы погребальных памятников, так как видят в них погребения родовой знати. Повозками, по их мнению, сопровождались только представители военно-родовой верхушки или жрецы.

Однако говорить о каких-либо принципиальных отличиях указанных погребений от общей массы памятников вряд ли возможно. Они не выделяются ни богатством и количеством инвентаря, ни особыми конструктивными отличиями. Показательно также, что половина из них вообще не содержала каких-либо находок, а в остальных были обнаружены немногочисленные и стандартные изделия. Мнение, что повозки сопровождали захоронения вождей, не подтверждается рядом антропологических определений: они перекрывали как мужские, так и женские и даже детские погребения. Практически невозможно представить, чтобы женщина принадлежала к сословию «вождей и военной верхушки» в патриархальном обществе.

Полученные данные позволяют объяснить появление повозок в курганах не столько социальными, сколько экономическими причинами. В настоящее время можно утверждать, что потребность в транспорте и уровень его развития определяются внутренними факторами, в первую очередь степенью развития экономики того общества, которое стало испытывать насущную потребность в подобном транспорте. Стратиграфические наблюдения позволяют связать его широкое распространение в основном с ямными племенами. Согласно одной из гипотез, в раннем бронзовом веке произошло зарождение символа «погребение-повозка», цель которого достигалась использованием реальных атрибутов: помещением колес или повозок в погребальную камеру. Указанная категория находок в первую очередь символизирует освоение степных пространств и отражает основной вид экономики обитателей степей. С другой стороны, она является уникальным источником для реконструкции идеологических представлений древнейших скотоводческих племен.

Судя по обнаруженным фрагментам, повозки имели массивную форму и вполне могли заменять кочевнику дом. Тащить их был в состоянии лишь крупный рогатый скот — быки или волы, кости которых изредка можно встретить в захоронениях. Но первые скотоводы знали и других животных, с помощью которых осваивали дикую степь. Видимо, их очень ценили, поэтому их кости почти не встречаются в скотоводческих памятниках. Наряду с чисто практическими целями, эти животные, вероятно, играли и важную ритуальную роль. Ради этого иногда традиционные детали погребального обряда не только изменялись, но и творчески дополнялись. При этом одновременно достигались различные цели, о чем свидетельствует одна наша показательная и крайне редкая находка.

— Ты несешься ль, мой конь,

иль на месте стоишь? —

Конь молчит —

и летит в бесконечность!

Безграничная даль,

безответная тишь

Отражают, как в зеркале, вечность.

В. Г. Венедиктов, 1835

После месяца прекрасной погоды завершилось «бабье лето» и началась полоса дождей. Сразу резко похолодало. Но раскопки кургана к этому времени были почти завершены: осталось исследовать лишь одно захоронение и отправить все находки в университет. Это последнее открытое нами погребение было совершено в эпоху средней бронзы и относилось к так называемой катакомбной культуре. Начавшиеся дожди не позволили окончательно зачистить погребальную камеру, поэтому мы ждали лишь первого улучшения погоды, чтобы окончательно завершить работы.

Само же погребение было на удивление необычным. Оно находилось в катакомбе, частично засыпанной грунтом еще в древности. В верхней части входного колодца удалось зафиксировать небольшое кострище, от которого сохранились древесные угли, зола и несколько обожженных галек. Неожиданным оказалось то, что сама катакомба была в древности заполнена слоем речного ила, под которым находился слой меловой подсыпки с добавлением темно-красной охры, а ниже — еще один слой чистой глины и чернозема. Эта конструкция была самым тщательным образом утрамбована. Поверх нее, в 60 сантиметрах ото дна, лежал совершенно целый скелет коня. Все его кости находились в анатомическом порядке, что свидетельствовало о том, что здесь была помещена целая туша — уникальный случай для памятников региона! Конь лежал на тростниковой циновке, а его зубы оказались подкрашены красной охрой.

Сложное заполнение катакомбы, перекрытое конем, скрывало редкое парное захоронение. Оно представляло собой ритуальное расчленение двоих взрослых людей. Во время погребального обряда у них были отсечены головы, а также лучевые и берцовые кости. Затем длинные кости были сложены вдоль оси ямы на другие части скелета, а череп одного из погребенных был положен в его ногах. Все дно ямы оказалось застеленным плотной войлочной тканью, от которой сохранился характерный тлен. Несмотря на то что черепа не были окрашены, красная охра покрывала таз, грудную клетку и ступни костяков. На дне также хорошо сохранилась обильная посыпка алой охрой. Возле одного из черепов на дне имелась меловая подмазка круглой формы, на которой лежали три расположенных в одну линию кусочка алой охры.

Таким образом, еще до окончательной зачистки выяснилось, что оба костяка были намеренно расчленены и законсервированы под мощным слоем комбинированной грунтовой подсыпки. Вряд ли отмеченная последовательность заполнения случайна; скорее всего, она связана с определенными погребальными обрядами. Уникальным являлась не только сложность и продуманность конструкции, но и тот факт, что поверх нее находился полный скелет коня. Это было впервые отмечено для аналогичных памятников и могло иметь несколько объяснений. Но мы не торопились с выводами до завершения работ…

В последний день октября выглянуло солнце и через несколько часов поле почти просохло. С утра к нам заехали коллеги из соседней экспедиции, и все вместе мы отправились на курган. Гости были настроены скептически. Осмотрев почти расчищенную катакомбу, они высказались однозначно: «Здесь ничего уже не будет!» Пожелав нам на всякий случай успеха, они вскоре уехали, а мы спустились в сырую яму. Чтобы закончить работу, требовалось не более часа. Но вскоре мы вспомнили, что это был не только последний день месяца, но и последний день раскопок!

Через десять минут в недочищенном подбое катакомбы раздался характерный скрип — нож наткнулся на керамику. Она прекрасно сохранилась и представляла собой крупную приземистую чашу с ручкой-упором и округлым дном. Ее внешнюю поверхность украшал орнамент в виде треугольников, в котором частично сохранилось заполнение белой пастой. Здесь же в подбое стоял еще один сосуд. Он также был совершенно целым, имел чашевидную форму и плоское дно. Под венчиком у него находились два слегка загнутых вверх носика с круглыми сквозными отверстиями, а внешнюю поверхность полностью покрывал орнамент.

Вскоре рядом с сосудами были найдены крупное бронзовое шило и обработанный клык дикого кабана. Все эти находки были сделаны в последние тридцать минут работы экспедиции. Именно столько времени понадобилось, чтобы дочистить подбой в катакомбе и завершить ее чертеж. Теперь уже можно было делать окончательные выводы.

Оказалось, что найденная в подбое керамика характерна только для катакомбной культуры и неизвестна в другие эпохи. В настоящее время она представлена лишь единичными экземплярами в Буджакской степи, Крыму и Поднепровье. Все эти сосуды довольно крупные и имеют близкие размеры, плоское или округлое дно. Наличие орнамента на дне позволяет считать, что некоторые из них могли использоваться и в перевернутом виде. Иногда эти сосуды лежали в катакомбах вверх дном.

Функциональное назначение данных форм керамики не установлено, но, скорее всего, оно различно. Если сосуды с ручками-налепами могли использоваться как для приготовления, так и для хранения пищи или охры, то наличие носиков с горизонтальными отверстиями свидетельствует о специализации этих сосудов. Можно предположить, что они применялись для приготовления определенных видов молочных продуктов, когда носики использовались для слива сыворотки. Поэтому закономерно, что среди археологов подобные сосуды получили наименование «молочники».

Позже мы выяснили, что в этом захоронении покоились кости мужчины и женщины средних лет. Мужчина оказался карликом, и именно его череп был положен в ногах. Скорее всего, данный комплекс являлся погребением семейной пары колдунов. Необычный вид главы семейства должен был вызывать особый страх у современников. Чтобы они не беспокоили живых после своей смерти, были предприняты не только обычные, но и дополнительные меры безопасности. Для этого головы и конечности умерших отделили, а их расчлененные тела были буквально замурованы в сложном заполнении из речного ила, чернозема и глины. Использование огня и символизирующей его охры показывает, что при этом совершались сложные ритуалы, призванные навсегда «закрепить» колдунов в могиле. Скорее всего, с этой же целью над ними и был помещен убитый во время похорон конь. Его появление здесь знаменательно для данной эпохи!

Известно, что конь с глубокой древности почитался как культовое животное, бег которого ассоциировался с бегом времени. Вот и бегут начиная с энеолита быстроногие лошади по кругу на сосудах разных времен и народов. Есть они на кубках земледельцев медно-каменного века и чашах скотоводов эпохи бронзы, обнаруженных в соседних курганах. Парит на крыльях чудесный конь Пегас на античной чернолаковой посуде, летают на конях различные герои на более поздних рисунках и в произведениях живописи. Согласно индоевропейской мифологии, конь помогает душе совершить путешествие в загробный мир, являясь, таким образом, ее сказочным проводником. Лишь в виде исключений, в некоторых легендах и древних поверьях душа отправляется в мир иной верхом на баране или встречается всадник на сером волке или на тигре. Но все они лишь изредка выполняли функцию волшебного коня.

Одновременно народная фантазия опоэтизировала это благородное животное, наделив его даром целительства и способностью защищать от нечистой силы, порчи и сглаза. Не зря же подкова у многих народов до сих пор приносит счастье и защищает человека от всевозможных напастей. Таким образом, помещение коня в это погребение могло преследовать несколько целей: не только помочь душам навсегда переместиться в загробный мир, но и предохранить живущих людей от страшных и опасных покойников.

В то же время эта находка поставила еще одну важную проблему — возможное существование коневодства и даже всадничества у данных племен. В культурах кочевников-скотоводов коню всегда принадлежала особая, ключевая роль. Настоящий всадник ощущал себя с конем единым целым, а не просто человеком, усевшимся на лошадь. Не зря в Древней Греции появились мифы о кентаврах — человекоконях, в которых было больше человеческого, чем животного. Прошли сотни лет, прежде чем в IV тысячелетии до нашей эры охотники на диких лошадей стали постепенно приручать этих свободолюбивых животных. Когда началось движение в открытую степь, плодородные степные пастбища постепенно заполнились стадами домашнего скота, в первую очередь овцами и козами, наиболее приспособленными к длительным переходам и не очень привередливыми к корму. Но лошадь — одно из всех прирученных животных, которое могло тебеневать — разгребать снег копытами на зимних пастбищах, добывая себе корм. Без лошади невозможно было само существование многочисленных пастушеских племен, пересекающих в различных направлениях бескрайние пространства степей Северного Причерноморья. К сожалению, нам пока не удалось установить породу найденного коня и определить, был ли он диким или домашним.

Однако вопрос о времени появления всадничества до сих пор остается открытым. Скорее всего, крепкие степные лошадки использовались для верховой езды еще в медно-каменном веке. Очень умное животное, лошадь не требовала сложной упряжи: было достаточно накинуть на нее простую веревку из кожи или крепко свитых нитей, чтобы контролировать неспешный ход спутника пастуха. Кроме того, коня использовали и для перевозки разнообразных грузов во время дальних перекочевок. О приручении коня свидетельствуют следы кумыса в некоторых глиняных сосудах, обнаруженных в степных захоронениях эпохи бронзы. Этот напиток, приготовленный из перебродившего молока кобылиц, всегда использовался у кочевых народов евразийских степей. Он считался не только целебным, но был также символом счастья и благодати.

Человек всегда считал, что конь приносит ему счастье, и сложил о своем верном и надежном друге и помощнике множество красивых легенд и мифов. Пожалуй, больше, чем о коне, сложено легенд лишь о загадочных и часто заколдованных кладах.

На каждом дюйме, на любой версте

Земля веков осколки сохранила.

В ночи порою древние могилы

Секреты поверяют темноте.

Н. Шевченко, 1987

Во всех районах страны, где мне довелось участвовать в раскопках, с разными вариациями приходилось слышать легенды о загадочных древних захоронениях и подземельях, в которые неожиданно проваливались всадники с конями, пахари с волами или воины в полном вооружении. В зависимости от места рассказа под землей они находили бочонки или сундуки с золотом, золотые кареты или груженные драгоценностями ладьи. Далее чудеса продолжались: золото превращалось в головешки, клады уходили под землю, обваливались своды над сокровищами, появлялись многочисленные гады и змеи и т. д. Лишь единицы счастливчиков могли унести с собой случайно найденные ценности.

Такую же легенду в начале 80-х годов уже прошлого столетия услышал я и в Тирасполе — небольшом и уютном городке на Днестре. Несколько человек уверяли, что более века назад на месте современного Октябрьского микрорайона города в огромное подземелье провалился крестьянин с груженной арбузами телегой. Зачем-то он съехал с тракта и в результате оказался под землей. Здесь, едва придя в себя от страха, он обнаружил многочисленные кости древних людей и много золота. Неожиданно привалившее богатство сразу же сделало его богачом и спасло семью от полуголодной жизни. Легенды легендами, но промелькнувшая в рассказах деталь, что кости были красного цвета, позволяет признать возможность случайной находки погребений эпохи бронзы. Именно в ту эпоху обряд окрашивания умерших красной охрой был особенно распространен.

Со строительством нового микрорайона в Тирасполе связан единственный в моей практике эпизод, когда пришлось согласиться с проведением работ зимой. В то время я руководил отделом новостроечных археологических исследований в Академии наук Молдавии и очень удивился, когда в декабре получил письмо с просьбой-требованием закончить раскопки в Тирасполе до конца года. Дело в том, что на месте будущего микрорайона разведки были проведены еще весной. Они выявили здесь четыре небольшие насыпи, которые легко можно было исследовать в летние или осенние месяцы. Однако об археологах вспомнили лишь в конце года, когда будущая стройплощадка покрылась снегом и о раскопках не могло быть и речи — это же не Антарктида! Тем не менее «отцы города» подключили весь административный ресурс и социальную демагогию: люди нуждаются в жилье, и мы не имеем права задерживать строительство. Почему они не вспомнили об этом несколько месяцев назад, так и осталось загадкой.

Несмотря на мой категорический отказ отправлять экспедицию зимой, в дирекции мне терпеливо объяснили важность жилищного строительства в стране, одновременно сообщив, что уже есть «добровольцы» из моего отдела. Эти «добровольцы» умудрились летом перевернуться в экспедиционном уазике, но, к счастью, лишь минимально покалечили себя и машину. Какими-то путями эта информация достигла руководства, и только ее месячная задержка спасла «акробатов» от неминуемого увольнения. Было ясно, что в данной ситуации они сразу же согласились с «ненавязчивым» предложением директора поработать зимой. В данной ситуации сопротивляться и мне не имело смысла, поэтому пришлось согласиться с экстремальными, благодаря местным чиновникам, раскопками.

Было ясно, что в этом случае руководству надо было лишь формально выполнить требования закона, а научная сторона исследований никого не волновала. Моментально были решены вопросы с финансированием, транспортом и экспедиционным оборудованием, и «добровольцы» отбыли в заснеженный Тирасполь. Спустя годы эта абсурдная ситуация вспоминается даже с умилением. Сегодня трудно представить, чтобы кого-то взволновала судьба каких-то рядовых памятников археологии в зоне строительства элитной дачи или частного коттеджа. В брежневские же времена «Закон об охране памятников» в зонах нового строительства действовал достаточно эффективно, ибо плановые обязательства должны были неукоснительно выполняться.

К счастью для науки, все раскопанные зимой курганы оказались полностью разрушенными еще в древности. Они были возведены скифами, и, скорее всего, ими же вскоре и ограблены. Археологам достались лишь мелкие фрагменты железных изделий и человеческих костей. Вновь открылась хорошо известная картина: нетронутое перекрытие и совершенно пустая яма, в угол которой на уровне дна врезается небольшой грабительский лаз. Так грабить могли только люди, хорошо знавшие устройство и размеры погребального сооружения. Уже в январе следующего года программа работ была полностью выполнена, а удовлетворенные редкими находками участники «ледовой эпопеи» засели за тоненький научный отчет. Довольными остались все: сотрудники экспедиции избежали увольнения, Академия наук получила деньги, а руководство Тирасполя — строительную площадку. Я тоже вздохнул с облегчением: курганы были ограблены и не хранили уникальных находок. Но оказалось, что ставить точку в этой истории еще рано.

Ранней весной в Кишинев позвонили и сообщили, что не-)бходимо срочно приехать на место бывших раскопок. Оказа-юсь, что рядом с изученными курганами случайно найдено;ще одно погребение. Судя по спутанным объяснениям строителей, оно якобы было неограбленным и содержало различные находки. Научный сотрудник отдела новостроечных исследований Евгений Савва срочно выехал в Тирасполь и выяснил следующее.

Когда сошел снег, строители начали рыть котлованы под фундаменты новых домов. Грунт самосвалами сразу же вывозили со стройплощадки. Вдруг один из них на глазах десятков людей провалился передними колесами в яму, и водитель от неожиданности разбил головой лобовое стекло. С большим трудом тракторами машину вытащили из ямы, а водителя отправили в больницу. К счастью, он отделался лишь легкими ушибами. Когда страсти улеглись, рабочие обнаружили на месте провала рыхлое черноземное пятно, резко выделявшееся на светло-желтом фоне материковой глины. Самое удивительное, что оно появилось на глубине четырех метров от современного уровня степи. Оказалось, что возле раскопанных курганов находилась еще одна небольшая насыпь. С годами под дождями и ветрами она сильно оплыла, а затем ежегодные распашки и вовсе уничтожили эту возвышенность. Обнаружить же на этом месте погребение было нельзя еще по одной причине: по принятой традиции входной колодец на всю глубину был засыпан чистой материковой глиной, которая практически не отличалась от окружающего грунта. Только у дна этого колодца была вырублена огромная катакомба, в которой и захоронили погребенных.

К сожалению, заинтригованные строители взяли на себя функции археологов и очень быстро «почистили» столь неожиданно обнаруженную яму. Часть находок и человеческих костей были выброшены из могилы. Находки оказались уникальными, но общая картина всего комплекса довольно сильно пострадала. Тем не менее Е. Савва сумел собрать находки, дочистить и, таким образом, спасти для науки этот уникальный комплекс. Как оказалось, он был сооружен в эпоху средней бронзы.

Ему удалось выяснить, что в глубокой овальной яме, оставшейся от катакомбы, была захоронена семья: зрелый мужчина, молодая женщина и ребенок семи лет. Все они лежали в вытянутом положении на спине. Возле мужчины находились бронзовый листовидный нож, два базальтовых топора ладьевидной формы с изящным рельефным узором, обломок аналогичного топора и кремневая стрела. Характерно, что обломок топора был вторично использован как растиральник для малиновой охры — минеральной краски, которой были окрашены все погребенные. Одна его сторона оказалась сильно стертой и покрытой краской. Возле женщины находилось два сосуда характерной для катакомбной культуры формы. При этом один из них был обломан еще в древности и на треть заполнен малиновой охрой. Не вызывало сомнений, что именно из него брали охру и при помощи каменного орудия, приспособленного из обломка топора, натирали тела умерших.

Судя по обнаруженному инвентарю, здесь был погребен воин со своей семьей. Об этом однозначно свидетельствовали находки оружия и престижные и дорогие для своего времени изделия. Особенно поражали каменные топоры. Тщательно заполированные, удивительно пропорциональные, они были украшены изящным рельефным узором и, безусловно, являлись парадным оружием. В настоящее время их можно рассматривать как удивительные произведения древнего ремесленного искусства. Когда спустя тысячелетия берешь их в руки, то испытываешь странное ощущение: кажется, что идеально отполированный базальт почти физически передает тепло рук древнего мастера или их бывшего хозяина. По количеству и богатству погребального инвентаря данное захоронение явно выделялось среди аналогичных памятников. Да и размеры, и глубина самой катакомбы свидетельствовали, что в ней было совершено далеко не рядовое захоронение.

Все это было установлено уже после того, как комплекс был полностью изучен и практически спасен от неминуемой гибели. В свете этой находки несколько иначе прозвучала услышанная ранее легенда о провалившемся в яму крестьянине с повозкой. Учитывая, что на этом месте когда-то существовало множество курганов, маловероятно, что случайно обнаруженное катакомбное захоронение было единственным. Сегодня здесь высится рядовой микрорайон с однообразными прямоугольниками типовых многоэтажек эпохи «развитого социализма». У него не очень счастливая судьба: многие из домов пребывают почти в аварийном состоянии. Может быть, все дело в курганном поле, на котором он возведен?

Мог ли я в то время предполагать, что спустя 15 лет после «ледовой эпопеи» буду жить в одном из домов, построенных на месте раскопок. В районе он получил название «Пизанская башня», так как после землетрясения 1986 года дал заметный крен и его выправляли с помощью расплавленного стекла. Сейчас уже трудно определить, где находилось раскопанное катакомбное захоронение. Но мне почему-то кажется, что не зря дал крен именно этот дом. Возможно, он также стоит на древнем погребении, которое обнаружат уже только наши далекие потомки. Ведь не исключено, что под «городом живых» до сих пор существует «город мертвых», которому не очень уютно под бетонными громадами жилых корпусов.

ГЛАВА IV

ВСТРЕЧИ С ЛЕГЕНДАРНЫМИ

КИММЕРИЙЦАМИ

Первая встреча с загадочным

народом «доителей кобылиц»

Годы, люди и народы

Убегают навсегда,

Как текучая вода,

В гибком зеркале природы…

В. Хлебников, 1904

Об этом когда-то многочисленном и воинственном народе ученые до недавнего времени знали лишь по древним мифам, глухим историческим преданиям и отрывочным клинописным текстам ассирийских царей. Об их храбрости и мужестве красочно писали такие историки и известные поэты античного мира, как Гомер и Страбон, Гесиод и Каллимах. Античный миф, историческое предание и ассирийские клинописные тексты создали представление о киммерийцах как о воинственном и жестоком народе. Пока трудно сказать, когда они вышли на историческую арену. Это было неизвестно даже греческим хронографам, сообщавшим, что первое вторжение киммерийцев в Элиду и Ионию произошло еще при Гомере или незадолго до его времени.

_{Киммерийцы. Изображение на ионийском саркофаге}

_{из Клазомен. VI в. до н. э.}

«Закатилось солнце, — рассказывается в «Одиссее», — и покрылось тьмою все в пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами — ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда с неба склоняется к земле, но непроглядная ночь распростерта над жалкими смертными…» Другое упоминание о киммерийцах, хотя они и не названы собственным именем, содержится в «Илиаде»: «Зевс, приблизив троянцев и Гектора к ахейским судам, оставил их… а сам обратил вспять светлые очи, взирая вдаль на землю конеборных фракийцев… и дивных гиппемологов-млекоедов, бедных и справедливейших людей». Известный поэт Гесиод, живший в VIII или VII веке до нашей эры, называет киммерийцев народом «доителей кобылиц», а неустрашимость киммерийских женщин, наряду с мужчинами смело вступавших в бой с любым противником, стала легендой у многих народов Античности.

В знаменитом гимне «К Артемиде» у поэта и ученого Каллимаха (IV–III в. до н. э.) имеются следующие строчки, посвященные храму Артемиды в Эфесе — одному из семи чудес света античного мира: «Заря не узрит никакого храма ни святее, ни богаче его: он легко превзойдет и Пифон. Поэтому-то наглец Лигдамис и пригрозил разрушить его и привел бесчисленное войско доителей кобылиц киммерийцев, которые живут отдельно от других у самого пролива Инаховой телицы. О жалкий царь, как он ошибся! Ни ему самому, ни кому-нибудь другому, чьи повозки стояли на Каистрийском лугу, не суждено было вернуться в Скифию…» Этот гимн был написан в III веке до нашей эры, когда киммерийцы уже сошли с исторической арены. Поэтому неудивительно, что они упоминаются в контексте со скифами — современниками поэта.

Но у «отца истории» Геродота исторические факты уже решительно преобладают над мифом. От причерноморских греков-колонистов и скифов он узнал, что вся Понтийская степь, то есть современное Северное Причерноморье, которая в его время была занята скифскими племенами, когда-то принадлежала киммерийцам. Он выяснил, что именно скифы, пришедшие из глубин Азии, после жестоких сражений вытеснили киммерийцев с их земель. Именно тогда и произошла последняя битва киммерийских царей, не пожелавших оставить свою родину в низовьях Днестра.

Все эти отрывочные данные давно пробудили у археологов особый интерес к этому легендарному народу. Очень долгое время было исключительно сложно выделить археологические памятники киммерийцев эпохи раннего железного века и сопоставить их с историческими источниками. Да и встречались они исключительно редко. Изучение культуры киммерийцев сдерживало и то, что почти всегда их погребения были ограблены в различные исторические эпохи. Только лишь в конце XX века в связи с широкими археологическими исследованиями в зонах новостроек стали изредка встречаться своеобразные погребальные памятники этого исчезнувшего народа. Благодаря им удалось составить определенное представление об уровне его материальной и духовной культуры. Киммерийские захоронения относительно хорошо изучены на Украине, но далее к западу продолжительный период они не были известны. Лишь полевой сезон 1982 года принес долгожданную встречу с этим воинственным народом — ровесником древнейших государств мира.

Раскопки четвертого кургана у села Глиное Слободзей-ского района, расположенного недалеко от Днестра, совсем не предвещали открытий киммерийских погребений. Три первых» кургана, исследованные в этой группе несколько ранее, были возведены в эпоху бронзы, и мы не сомневались, что последняя курганная насыпь является их ровесницей. Не противоречили этому ни вскоре обнаруженные в центре кургана дубовые бревна, густо обмазанные белой глиной, ни появившийся материковый выброс из захоронения. Правда, при дальнейшей зачистке несколько насторожили размеры погребального пятна, площадь которого составляла 16 квадратных метров, да и большой выброс глины, обнаруженный на уровне древней степи, свидетельствовал, что глубина ямы значительно превышает два метра. Редким элементом обряда явилась и толстая «войлочная» накидка, остатки которой отлично сохранились под деревянным накатом перекрытия. Тогда была выдвинута вторая гипотеза: в кургане захоронен скиф. Ведь именно в скифскую эпоху готовились погребальные сооружения особенно крупных размеров. Но первые же часы дальнейшей расчистки показали, что все наши предположения не соответствуют действительности.

В заполнении ямы сразу же стали встречаться крупные фрагменты толстостенной керамики. Черный цвет обожженной глины и следы тщательного лощения на их внешней поверхности определенно указывали на время изготовления сосудов — эпоху раннего железного века. Когда керамики было найдено более чем достаточно и не составляло труда определить формы трех сосудов, ситуация прояснилась окончательно: уже никто из археологов не сомневался, что это центральное захоронение принадлежало киммерийцу! Почти у всех появилась робкая надежда: а вдруг погребение не ограблено в древности? Тогда можно было бы ожидать самых фантастических находок! Но увы!..

Два обнаруженных вскоре грабительских хода похоронили наши надежды окончательно. Самое поразительное, что они безошибочно вели в центр погребальной камеры, хотя и начинались в различных полах кургана, в нескольких десятках метров от центра. Сразу же вспомнилось шуточное изречение одного известного археолога: «Ничего удивительного, если погребение ограблено в древности, — у умершего было слишком много любящих родственников!» Стало также понятно, откуда в насыпи появились фрагменты разбитых сосудов: грабители вынесли все ценное, даже разбили и выбросили керамику. Надеяться на что-либо интересное в данном случае не приходилось. Но и наш пессимизм в итоге также не оправдался…

Когда яма была окончательно зачищена, предстала редкая картина: грабители не тронули погребенного! Скелет мужчины 40 лет лежал скорченно на левом боку, головой на юг — в позе, характерной для киммерийских племен и совершенно неизвестной у сменивших их скифов. Унеся все ценности, грабители не захватили с собой посуды с едой, но перед уходом намеренно разбили их на мелкие куски. После кропотливой работы реставратор из Киева Лариса Дубровская восстановила три сосуда, один из которых превышал полметра в диаметре. Кроме керамики в погребении были обнаружены астрагалы овцы для игры в кости, ребра и трубчатые кости животных со следами полировки — остатки специальных скотоводческих орудий для доения кобылиц. Вот и все. Казалось бы, совсем не много.

Но кости рук и ног, груди и таза оказались окрашенными в красивый бирюзовый цвет. Было понятно, что это следы окисления бронзы, лежавшей когда-то рядом с погребенным. Скорее всего, он был воином, и возле него находилось оружие или конская упряжь, изготовленная из бронзы. Но грабители отлично разбирались и ценили оружие, поэтому они унесли из погребения весь металл, не оставив потомкам даже самого маленького изделия. Не приходится сомневаться, что ради этой бронзы и было совершено ограбление.

— И все равно вам очень повезло, — констатировал, осмотрев находки, известный украинский археолог Геннадий Николаевич Тощев. Он специально приехал к нам из Запорожья, где возглавляет кафедру археологии местного университета. Занимаясь археологией восточноевропейских степей, он прекрасно знает основные культуры данного региона и внимательно отслеживает все новые открытия. Поэтому его появление в экспедиции показало, что раскопанный нами курган представляет особый интерес для профессионалов. Изучив немногочисленные находки, он все же отметил, что открытие трех сосудов в одном погребении — большая редкость для эпохи раннего железа.

— На Украине в те времена грабили более основательно и не брезговали даже керамикой, — пошутил он. Действительно, трудно не согласиться с мнением специалиста. Ведь погребение у села Глиное — одно из немногих киммерийских захоронений на территории Приднестровья. Ранее обнаруженные здесь погребальные комплексы также оказались ограбленными в древности, и находок в них было гораздо меньше. Без сомнения, в данном случае Геродот сообщил реальные исторические факты: открытие здесь киммерийских погребений показало, что эти смелые и воинственные племена обитали не только в причерноморской степной полосе, но и проникали по руслам рек в глубинные районы Поднестровья и Буджака.

К сожалению, все открытые здесь памятники киммерийской культуры оказались разграбленными. В этом нет ничего удивительного: наверняка в каждом из них находилось немало драгоценных вещей и редких изделий, необходимых воинам в загробной жизни. Богатство погребального инвентаря и предопределило дальнейшую судьбу этих захоронений. По мнению некоторых современников, было неразумно навсегда оставлять мертвым то, что еще может пригодиться живым. Именно поэтому столь безошибочно вели в могилу грабительские ходы.

Но неужели все киммерийские погребения пострадали в древности? Теоретически южные курганы должны сохранить и нетронутые памятники этого периода. Вскоре мы смогли убедиться в этом лично. Первая встреча с киммерийским народом, к счастью, оказалась не единственной. В приднестровской земле сохранились и другие самые неожиданные следы этих удивительных и легендарных племен.

Клад в кургане

Где пьяное войско степями ходило,

Где кровавые реки лились,

Киммерийские стрелы и удила

В красной глине запеклись.

Б. Мозолевский, 1983

Последний день жаркого лета запомнился особой щедростью на редкие находки. В кургане номер один у села Пуркары — знаменитой для нас «Единички» — было закончено исследование последнего участка насыпи, и бульдозер проводил окончательную зачистку котлована. Одновременно на втором кургане наступил самый интересный и ответственный момент — исследование основного захоронения. Поэтому неудивительно, что почти все члены Суворовской экспедиции собрались на этом кургане и, затаив дыхание, наблюдали за работой четырех местных школьников, которым доверили зачистку этого погребения. К удивлению многих, в центре большой погребальной камеры находился костяк грудного ребенка. Около него ничего обнаружено не было, но когда началась расчистка стен, под кисточками и ножами юных археологов, как по заказу, стали появляться один за другим венчики лепных сосудов различных размеров. Каждый час этой кропотливой, но очень увлекательной работы приносил все новые и новые находки четырехтысячелетней давности.

Неожиданно к нам прибежал Витя Казаку — школьник из села Екатериновка Чимишлийского района, где несколько лет назад работала наша экспедиция. Витя после окончания раскопок в родном селе попросился рабочим в экспедицию и уехал с нами за сотню километров от дома. В результате он уже третий год принимал активное участие в полевых исследованиях, проводя свои каникулы в экспедициях. Именно ему, уже опытному рабочему, мы и поручили наблюдать за работой бульдозера на самом крупном кургане группы — «Единичке». За день до этого работа на этом памятнике была практически завершена, и сейчас с помощью бульдозера велась окончательная зачистка материковой глины. Хотя погребальных пятен на глине больше не оказалось, я решил еще раз зачистить котлован кургана и оставил там Витю, зная, что от его острого глаза не ускользнет ни одна находка. Как вскоре выяснилось, эта предосторожность оказалась не напрасной…

В самый разгар работы к нам прибежал запыхавшийся Витя.

— Евгений Васильевич! — довольно спокойно обратился он ко мне. — Что делать? На «Единичке» нашел железо — много разных штучек времен войны. Вот, посмотрите, какой интересный осколок! — И он протянул мне железный предмет со следами глины. Неохотно отвлекаясь от расчистки захоронения, я посмотрел и не поверил своим глазам: на его ладони лежало прекрасно сохранившееся… железное листовидное копье!

— Там есть еще «железки», их много, — радостно сообщил он, увидев мою реакцию. Мы сразу же отправились на «Единичку», находившуюся в 200 метрах от второго кургана. Возле мирно тарахтящего бульдозера Витины напарники вытаскивали из земли странные железные предметы и с интересом рассматривали их.

— Взорвалась бомба, а осколки остались здесь, — делились они своими наблюдениями, перебирая непривычно изогнутые «железки». Действительно, на вершине кургана находились заплывшие траншеи и землянки военного времени, но найденные предметы не имели к последней войне никакого отношения. Когда мы подошли ближе и осмотрели место находки, сразу же поняли, что в насыпи, там, где кончается предматериковый слой, нас ожидает последний сюрприз, на который так щедр оказался этот курган. Здесь лежали аккуратно сложенные в кучу железные… удила, псалии, браслеты для стреноживания коней — целый клад конской упряжи! Всего на этом месте было обнаружено 18 различных предметов.

Когда эти находки после зачистки сфотографировали и зарисовали, а затем упаковали в вату и несколько слоев бумаги, развеялись последние сомнения: в энеолитическом кургане, возведенном в период первого использования металла, находился клад конской упряжи эпохи раннего железа. Самое удивительное, что поблизости не было отмечено ни одного погребения этого времени. Да и в этом кургане находились захоронения различных культур — не было только киммерийских. Одинаковая черноземная почва насыпи не позволила зафиксировать форму древней ямы, в которой находился клад. Но несомненным оказалось одно: все эти вещи специально зарыли в курган и они не были связаны ни с одним из захоронений, открытых в этом археологическом комплексе.

_{Эти «железки» оказались копьем и конской упряжью для киммерийской колесницы}

Вечером в полевом лагере экспедиции разгорелась дискуссия о датировке обнаруженных находок. Типологический анализ вещей позволил сделать вывод, что у села Пуркары был найден клад, содержавший копье и набор упряжи, предназначенной для четырех коней. Подобная находка — редчайший случай в археологической практике! Первоначальное мнение о том, что клад был оставлен скифами, не подтверждалось самим материалом изделий: ведь все известные скифские конские наборы были изготовлены из бронзы, а пуркарские изделия — из железа. Кроме того, найденные вещи отличаются явным своеобразием, свидетельствующим о более ранней дате их изготовления. Следовательно, они относятся к предскифскому времени, то есть принадлежали киммерийцам — загадочным племенам «доителей кобылиц». Но каким образом эти дорогие для своего времени предметы попали в насыпь? С какой целью был глубоко запрятан в землю ценный для каждого киммерийского воина клад?

Наиболее вероятны несколько версий: возможно, эти вещи символически «захоронили» в кургане, считая, что он возведен над сородичем. Может быть, конские наборы были временно спрятаны в период опасности, но что-то помешало хозяину вернуться за ними. Не исключено также, что они были просто похищены у соплеменника и надежно спрятаны у основания безымянного кургана. Сейчас нам остается только фантазировать на эту тему, так как истинную судьбу находки мы уже никогда не узнаем. Ясно лишь одно: хозяину клада что-то помешало вернуться за своим богатством.

Считается, что развитие и распространение пастушеского хозяйства привело к трем величайшим открытиям первобытности. Во-первых, был изобретен короткий сложный лук для стрельбы при верховой езде, а конь стал «атрибутом» воина. Чтобы умело контролировать бег лошади, была также придумана узда с применением псалиев, которые крепились на ремни по бокам головы лошади и позволяли ею легко управлять.

Наконец, появились первые боевые колесницы. Можно констатировать, что клад конской упряжи на Нижнем Днестре в очередной раз подтвердил эти выводы. Одновременно он показал, что лошадь играла важную роль в становлении новой системы вооружения, а местные киммерийские племена уже широко использовали боевые колесницы, запряженные четверкой коней.

Эти, казалось бы, невзрачные железные предметы поставили и наметили пути решения не только чисто научных проблем, но и отразили высокие достижения навсегда исчезнувшего народа. Но одна из самых ценных находок этой загадочной эпохи была открыта, как это ни странно, не в кургане и не при научных исследованиях. Так получилось, что все произошло случайно.

Киммерийский котел…

на кухне

Чтоб не жил — кто стар,

Чтоб не жил — кто зол,

Богиня Иштар,

Храни мой котел

(Зарев и смол!).

М. Цветаева, 1923

В тот знойный августовский день в кургане было расчищено захоронение эпохи поздней бронзы. У головы погребенного стояли три раздавленных землей сосуда более чем трехтысячелетней давности. Уже на другой день наш экспедиционный реставратор — очаровательная московская студентка Алла Полникова осторожно промыла хрупкую керамику, а затем пропитала все черепки разведенным клеем. Через несколько часов она стала быстро подбирать один черепок к другому, и на наших глазах древние сосуды получали свое второе рождение. Этой работой заинтересовалась экспедиционная повариха Анастасия Марковна Мунтян, жительница села Оланешты Суворовского района. Все три года работы археологической экспедиции эта крепкая сорокалетняя женщина умудрялась нас вкусно кормить из тех незамысловатых продуктов, которые мы выписывали из колхоза. Нередко она добавляла в наш рацион и продукты со своего огорода, что лишний раз доказывало открытость и доброжелательность местных жителей.

— Зачем вы клеите это старье? Зачем вам битые горшки, когда в магазине можно купить целые? — неожиданно поинтересовалась она.

Пришлось объяснить, что этим «битым горшкам» несколько тысяч лет и они представляют большую историческую и культурную ценность. Рассказали ей и то, что через некоторое время она, возможно, сможет их увидеть в витринах Музея археологии в Кишиневе, в котором выставлены наиболее ценные археологические находки, обнаруженные когда-либо на этой территории.

— А у меня дома тоже есть старая вещь — бочка! — вдруг не без некоторой гордости заявила Анастасия Марковна. И рассказала мне, как несколько лет назад ее муж, колхозный бульдозерист, ровняя по приказу начальства один из «бугров» в поле, неожиданно вывернул из земли странный предмет. «Бочка!» — ни минуты не сомневался он и, как истинный крестьянин, тут же решил, что она может пригодиться в хозяйстве. Тем же вечером он приволок ее домой, и Анастасия Марковна была очень довольна этим незапланированным приобретением. С тех пор бочка стала нужной и очень полезной вещью в хозяйстве семьи Мунтян. На всякий случай я поинтересовался, какой она формы, и узнал, что бочка высокая и круглая, как ей и полагается быть.

Сразу же вспомнилась немецкая бочка из-под бензина с сохранившейся готической надписью «Огнеопасно», которую я видел во дворе дома в одном из южных молдавских сел. Сметливый и рачительный хозяин подобрал ее во время Ясско-Кишиневской операции в 1944 году на брошенном немцами аэродроме и приспособил под собачью конуру. За свою мирную послевоенную жизнь эта бочка служила домом и пережила не одно собачье поколение. Именно поэтому я не проявил особого интереса к сообщению нашей поварихи, хотя при удобном случае решил все же осмотреть находку.

Случай вскоре представился. Выезжая на раскопки, мы заехали к Анастасии Марковне домой. Она провела нас в глубину двора и указала на «бочку», стоявшую у стены в тени только что отремонтированной кухни. Все археологи, которые из любопытства зашли со мной во двор, буквально оцепенели и не поверили своим глазам: возле кухни под открытым небом стоял совершенно целый и прекрасно сохранившийся… древний бронзовый котел! Когда мы подошли ближе, то увидели, что котел был доверху заполнен… гашеной известью! Как выяснилось позже, известь держали в нем все эти годы…

Сохранность древнего котла просто поражала! Лишь одна из его ручек была слегка помята ножом бульдозера. В остальном же котел выглядел так, будто был изготовлен несколько лет назад. Аккуратно склепанный из отдельных полос бронзы, он был покрыт лишь благородной патиной бирюзового цвета. В современном сельском дворе он выглядел словно пришелец из иного мира. Так, собственно, оно и было. Круглодонная форма, уступчатое горло и две литые массивные ручки не оставляли сомнений, что котел был изготовлен в киммерийское время — в первой половине I тысячелетия до нашей эры. Его размеры позволяли варить целую баранью тушу!..

…Долго не могла поверить Анастасия Марковна, что ее «бочке» почти три тысячи лет. А когда поверила, стала бесхитростно намекать на ее значительную цену, вспомнив о бронзовых колоколах местной церкви, которые якобы кто-то купил за очень большие деньги. Но намека мы не поняли и после недолгих дипломатических переговоров пришли к обоюдному соглашению и совершили бартерную сделку. Археологический раритет был передан нам за две бутылки полусухого шампанского. Благо в те застойные годы прекрасное криковское шампанское можно было найти в любом сельском магазинчике, что я незамедлительно и сделал. Через несколько дней котел был уже в Кишиневе, вызывая удивление и белую зависть наших коллег-археологов. Правда, до меня дошли слухи, что лаборанты, очищавшие бронзу от извести, проклинали не только хозяйственную семью Мунтян, но и меня, обеспечившего их на несколько недель незапланированной и неблагодарной работой…

К настоящему времени на территории Северного Причерноморья известно чуть более 20 клепаных бронзовых котлов киммерийского времени. Большинство специалистов датируют их VIII–VII веками до нашей эры. К сожалению, в основном они были обнаружены случайно. Нет сомнения, что и наш экземпляр первоначально находился в курганном захоронении, уничтоженном в середине 50-х годов прошлого века. Да и муж Анастасии Марковны вспомнил, что он «ровнял небольшую могилу», а когда доставал из нее котел, то видел вокруг человеческие кости и еще какие-то непонятные мелкие предметы из бронзы, не пригодные в хозяйстве. С трудом затолкав находку в кабину бульдозера, к вечеру он доставил ее домой. Судя по услышанному рассказу, этот киммерийский комплекс не был ограблен, и остается только догадываться, какие уникальные материалы навсегда пропали для науки.

Погибшее захоронение могло принадлежать только представителю знати периода легендарных киммерийских походов.

Такую крупную и ценную вещь не поместили бы в рядовом воинском погребении. Значение этой находки трудно переоценить. Удивительная пропорциональность форм, большие размеры котла и тщательность его изготовления отразили незаурядное мастерство металлообработки у местных кочевых племен начала I тысячелетия до нашей эры. Находка уникальна еще и своей сохранностью. Сегодня это лучший экземпляр из серии аналогичных изделий, когда-либо найденных на территории Молдовы. Неудивительно, что он занимает почетное место в экспозиции Музея археологии и этнографии в Кишиневе, посвященной раннему железному веку.

Случайные находки изящных киммерийских изделий и открытие самих захоронений этой культуры трудно переоценить: народ, который, казалось бы, навсегда исчез из исторического процесса, постепенно выходит из небытия и предстает перед нами со своей оригинальной и суровой культурой. В настоящее время мы знаем о нем гораздо больше, чем писавшие о киммерийцах древнегреческие ученые и поэты. Они оставили потомкам не только легенды об их бурной истории, но и многочисленные географические названия, которые были широко известны в древнем мире: киммерийские переправы, киммерийские стены, область Киммерия, Боспор Киммерийский, города Киммерик и Киммерий. Большинство современных ученых склоняется к мнению, что приведенные названия были связаны с районом Керченского пролива. Именно здесь найдено множество киммерийских древностей, да и знаменитый географ Страбон прямо сообщает, что «киммерийцы некогда имели большую силу на Боспоре, вследствие чего Боспор был назван киммерийским».

Сейчас же нет сомнений, что второй крупной областью, связанной с ними, является район Днестра, известного в древности под названием Тирас. Сюда действительно отступили под натиском скифов последние киммерийские племена. Судя по обнаруженным находкам, жили они здесь не одно десятилетие и успели прочно поселиться на этих благодатных землях. Киммерийцы не строили городов, и единственным свидетельством их пребывания в этих землях являются редкие курганы. Как правило, они небольших размеров и практически ничем не отличаются от подобных памятников других народов. Поэтому всегда существует возможность открытия киммерийских захоронений в самых неприметных и незначительных по величине курганах. Именно в одном из них и произошло долгожданное, но, как всегда, неожиданное для нас открытие. Теперь о сокровищах этого периода, которые хранятся под рукотворными «степными пирамидами», мы можем не только гадать.

Историческая символика над курганом

Он спит последним сном давно,

Он спит последним сном,

Над ним бугор насыпан был,

Зеленый дерн кругом.

На то ль он жил и меч носил,

Чтоб в час вечерней мглы

Слетались на курган его

Пустынные орлы?

М. Ю. Лермонтов, 1830

Вскоре после открытия ограбленного кургана у села Глиное я написал в одной из статей: «Вряд ли вездесущие грабители побывали буквально на всех киммерийских могильниках. Наверняка в Поднестровье еще существуют нетронутые курганы киммерийской знати, и в ближайшем будущем мы узнаем об очередных открытиях, связанных с этим туманным историческим периодом». Мог ли кто-либо тогда предполагать, что через десять лет именно мне повезет найти подобный памятник?

Этот курган мы копали в самых экстремальных условиях. Летом 1992 года на берегах Днестра шла самая настоящая война, которую в официальной российской прессе почему-то упорно называли «конфликтом». В конце августа положение стабилизировалось и началось окопное противостояние. Война носила странный характер. В Бендерах шли уличные бои, а в Тирасполе, на другой стороне Днестра, город жил почти мирной жизнью, работали все магазины и учреждения, только улицы заметно обезлюдели и лишились детей. Везде встречались мужчины в камуфляжной форме. Окна в здании университета были заложены мешками с песком, но он также продолжал работать. Год назад я переехал в Тирасполь и имел на руках договор о раскопках, подписанный еще до этих событий. Сроки поджимали, и вести исследования надо было в непростой ситуации вялотекущих боевых действий. Впервые в жизни мне пришлось это делать фактически в прифронтовой полосе. Зато полученные в тот год научные результаты превзошли все ожидания. Не сомневаюсь, что они были не случайны: ведь эти раскопки оказались последними в XX веке, которые велись в Приднестровье еще по утвержденному в СССР плану.

Из первых трех курганов в двух были найдены редчайшие захоронения медно-каменного века. Третий дал большое количество разнообразных находок эпохи бронзы. Но самым уникальным оказался последний, четвертый курган. Он был возведен над основным киммерийским погребением, что само по себе было большой удачей! Его курганная насыпь состояла из чернозема, перемешанного с обожженной шиной. Она перекрывала сгоревшую надмогильную конструкцию в виде шатра, сооруженного на уровне древней степи из радиально уложенных жердей. Шатер окружал вал из материковой шины диаметром до 10 метров. Видимо, наружные концы этой конструкции выступали за пределы вала, где их закрепляли лежащие поперечно жерди. От последних сохранился слой сгоревшего дерева в северной части кургана. Удалось точно установить, что шатровая конструкция возвышалась над основным захоронением на высоту до полутора метров, но в результате она почти полностью сгорела. Верхняя часть выброса из ямы была обожжена до ярко-красного цвета, а мощный прожог грунта наблюдался на расстоянии четырех метров от него, особенно в южной части кургана.

_{Под редкой шатровой конструкцией находилось основное захоронение кургана}

Под шатровой конструкцией находилась могильная яма прямоугольной в плане формы с округленными ушами. Она была вырыта землеройным орудием с широкой рабочей частью, следы от которого сохранились на некоторых участках обгоревших стен. Все свидетельствовало о мощном костре, горевшем в погребении. По углам на дне были зафиксированы четыре круглые ямы, в которых стояли мощные столбы диаметром до полуметра, вкопанные на небольшую глубину. Дно могильной ямы было покрыто древесной подстилкой и посыпано мелом. В ее западной части сохранился фрагмент сгоревшего помоста, сооруженного из плотно подогнанных жердей.

Сама камера оказалась заполненной мешаным ярко-красным грунтом, состоящим из горелого чернозема, древесного угля и остатков шатровой конструкции. В ее северной части отмечено несколько слоев заиливания от дождей. Возможно, погребальный костер был погашен мощными ливнями, а курганная насыпь была возведена несколько позже обряда сожжения. Костяк взрослого мужчины высокого роста лежал на деревянном помосте на спине, с небольшим разворотом на левый бок, головой на запад. Его верхняя часть сильно обгорела. К северу от него находились сильно обожженные кости козы или овцы. Но особо нас порадовал многочисленный погребальный инвентарь. Он располагался двумя группами. К северу от мужчины находилось вооружение, а к югу и юго-западу от него полукругом лежали разнообразные предметы конского снаряжения.

Вооружение состояло из деревянного щита прямоугольной формы, изготовленного из небольших прутьев. На нем лежал обоюдоострый железный меч с ромбической рукояткой, на которой хорошо сохранились бронзовые заклепки. Его длина почти в 70 сантиметров указывала, что меч предназначался для конного боя. Здесь же находился и каменный оселок из сланца с округлым отверстием для подвешивания. Его положили здесь не случайно — этот предмет типичен для данного времени и традиционно использовался для заточки оружия.

Конское снаряжение включало четыре пары бронзовых цельнолитых удил, изготовленных из округлых в сечении стержней. У одной пары удил стержень был украшен литым орнаментом, имитирующим обмотку. Под ними находились восемь, или четыре пары, псалий, изготовленных из рога оленя и сильно пострадавших в огне. Все они были тщательно обработаны, имели гладкий стержень и три равновеликих горизонтальных отверстия овальной формы. Их окончания украшали слабо выраженные округлые шляпки. Вокруг них лежали бронзовые уздечные бляхи. Все восемь блях литые, с большой плоской петлей-перекладиной на обороте. По краю внешней поверхности двух блях нанесен орнамент в виде круга из выбитых углублений. Две другие аналогичные бляхи не орнаментированы и меньшего размера.

_{Меч, оселок для его заточки и ременные пряжки от конской упряжи}

К уздечным принадлежностям относятся также и двенадцать бронзовых бляшек-разделителей пирамидальной формы, восемь обоймочек для ремня вытянутой прямоугольной формы, три бронзовые застежки (две пропеллеровидной и одна — стержневидной формы) и массивное литое бронзовое кольцо со следами сработанности. Все изделия носят следы воздействия огня, но серьезно все же не пострадали.

Если провести простейшие арифметические подсчеты, то получается, что найденное в этом комплексе снаряжение предназначалось для четверки коней: четыре пары бронзовых удил, восемь, или четыре пары, роговых псалий и такое же число однотипных уздечных блях. Последние явно использовались попарно, так как отличаются как размерами, так и элементами декора. Получается, что данное снаряжение, как и Пуркарский клад, предназначалось для запряжки колесницы из четырех коней, то есть квадриги! Единственное массивное кольцо, а также пронизи с тремя прорезями для перекрестных ремней находят аналогии в синхронных памятниках Северного Кавказа и Венгрии и также относятся к деталям упряжи боевых колесниц. Таким образом, данное погребение однозначно подтверждает редкие письменные источники, в которых упоминается о применении киммерийцами колесниц во время их походов в страны Древнего Востока.

Этот комплекс порадовал нас и совсем уж неожиданными находками: у левого плеча мужчины лежали вложенные одно в другое золотое и бронзовое височные кольца. Золотое кольцо в 5,5 оборота было изготовлено из округлой в сечении проволоки, а бронзовое колечко имело один оборот и несомкнутые концы. Скорее всего, суровый воин был модником и носил их у левого виска, вкручивая в длинные до плеч волосы.

Вся эта живописная картина предстала перед участниками экспедиции после окончательной зачистки захоронения. Перед нами лежал легендарный человек из жестокой и героической эпохи. Он, безусловно, был воином, но воином не простым: судя по обнаруженному набору, одновременно он был возницей или колесничим квадриги. Стоя на краю не очень глубокой ямы и рассматривая остатки неведомой жизни, легко можно было представить движение конного войска с лучниками в авангарде, вереницу боевых колесниц и обширный обоз повозок с армейскими припасами, женщинами и детьми, а за ними огромные табуны коней и стада овец, съедающих все на своем пути…

Стояли последние дни лета. Погода была великолепной: глубокое синее небо без единого облачка и удивительная прозрачность воздуха, характерная для этого времени года. Приблизительно в полдень, в самый разгар работы, откуда-то сверху послышался все нарастающий гул. Вскоре мы увидели в небе транспортный самолет «Антей», напоминающий перегруженного шмеля. Он тяжело летел, слегка покачивая крыльями. Алюминиевая обшивка сверкала на солнце, и поблескивали стекла иллюминаторов. Самолет снижался по направлению к югу и прямо над курганом стал закладывать вираж, разворачиваясь в противоположную сторону — в сторону Тирасполя. С земли хорошо было видно, как прямо над нами из корпуса выпускается шасси. Не успел он уйти из нашего поля зрения, как вновь послышался аналогичный гул и очередной «Антей» с военной символикой сделал плавный поворот на этой же точке. Через минуту картина повторилась. Это были российские миротворцы. Около получаса мы наблюдали демонстрацию мощи когда-то непобедимой страны. Она впечатляла! И не только нас! Стало ясно, что Россия наконец-то приняла решение остановить кровопролитие на Днестре.

_{Перед нами лежал человек из легендарной и героической эпохи}

Символичным было то, что это действо разворачивалось над погребением киммерийского воина, лежавшего в полном вооружении, — воина, который в свое время считался непобедимым и вызывал уважение у многочисленных врагов и соседей. Спустя почти три тысячелетия он мог «наблюдать» еще сохранившуюся силу уже исчезнувшей державы. Ничто не вечно под луной. Точно так же когда-то эти земли вынуждены были покинуть потомки огромной армии киммерийцев, а спустя столетия Россия обыденно и незаметно повторила этот исторический эпизод. Прав был итальянский философ Джамбаттиста Вико, когда еще в эпоху Просвещения вывел закон циклической эволюции: история развивается по спирали, вступая в традиционную фазу в новой форме. Действительно, в истории многих народов и стран можно найти на удивление общие этапы или почти аналогичные эпизоды. Конечно, в те минуты мы не могли оценить историчности и символики момента. Мы испытали лишь огромное облегчение, понимая, что братоубийственной войне конец. Лишь спустя годы стали сознавать, что мы были свидетелями редчайшего эпизода современной истории, когда в какой-то миг на наших глазах символически пересеклись одни и те же фазы исторического процесса.

И вновь задумываешься: произошло ли это случайно? Ведь почти неделю шли дожди, и мы не работали. Только когда они прекратились, началась зачистка основного захоронения. В то утро она была закончена, и киммерийский воин пролежал под открытым небом всего лишь несколько часов. И именно в этот день и час, и именно над этим курганом заходили на посадку самолеты с российскими миротворцами. Совершенно не подозревая об этом, они как бы отдавали дань своему воинственному предшественнику. Пролетая над распаханным черноземным полем, они могли видеть желтое пятно с ямой в центре, вокруг которого стоит и наблюдает за ними небольшая группа людей…

Безусловно, основную научную ценность этого комплекса представляло не золото и не оружие, а его конструкции и столь редкая конская упряжь. Эта бронза помогла поднять крайне важные научные проблемы, связанные с появлением в причерноморских степях боевых колесниц. Но с ней почти сразу же стали происходить странные события, которые привели к тому, что мы стали считать не только ее, но и все погребение «заколдованным».

«Заколдованная» бронза колесницы

И колесницу эту

Везут четыре белых,

Взращенных духом, вечных

И быстрых скакуна.

И впряжены все четверо

В одно ярмо с завязками

При палочках, а дышло

Прикреплено крюком.

Авеста, I тыс. до н. э.

Место, где находился киммерийский курган, пользовалось недоброй славой. Местные жители рассказывали, что еще до революции этот участок земли не поделили наследники — родные братья и один из них был убит прямо на этом поле. Спустя десятилетия рядом с насыпью была построена ЛЭП, и при монтаже с ближайшей к ней опоры сорвался один из монтажников. Наконец, когда-то во время грозы именно здесь молния ударила в престарелого пастуха. Мы давно привыкли к подобным рассказам и не особо обратили на них внимание. Раскопки прошли без каких-либо происшествий, но вскоре последовавшие события заставили нас вспомнить об услышанных рассказах и призадуматься.

Эйфория уникального открытия быстро прошла, и наступил период обработки материалов. Это киммерийское захоронение вызвало живой интерес у наших коллег. Особый эффект произвела не только отличная сохранность бронзы, но и весь комплект упряжи. Поэтому было решено как можно быстрее подготовить предварительную публикацию памятника. На удивление быстро нашелся спонсор — местный предприниматель, который, ознакомившись с находками, сразу же согласился оплатить издание красочного каталога. Нам оставалось лишь подготовить текст, отреставрировать металл и профессионально сфотографировать находки.

Бронза практически не пострадала от огня и пребывания в земле. Особенно хорошо сохранились цельнолитые вещи, имевшие благородный бирюзовый цвет, — удила, пряжки и застежки. Тем не менее на некоторых из них коррозия уже начинала разъедать детали. В первую очередь нуждались в реставрации пирамидальные бляшки-разделители, изготовленные из тонкой проволоки. Все находки представляли большую научную ценность, поэтому я решил самостоятельно взяться за эту работу. Для этой цели специально проконсультировался с опытными реставраторами из Одессы и Кишинева и получил от них необходимые химикаты для обработки бронзы. Приготовленный по рекомендациям специалистов раствор постепенно уничтожал коррозию, не повреждая при этом металл. Действовал он надежно, но очень медленно.

Процесс очистки был кропотливым и медленным: надо было постоянно менять раствор, в котором лежали предметы, осторожно очищать их мягкой щеточкой и вновь закладывать в банку с чистым раствором. Через сутки он из прозрачного превращался в бирюзовый, а затем в темно-синий. Но в результате химической реакции бронза стала приобретать благородный золотистый цвет. Ежедневно промывая ее под проточной водой, я находил все новые и новые детали: характерные стертости, следы мелкого ремонта и погрешности отливки. Бронза медленно открывала тайны своего изготовления и длительного использования. Если бы она умела говорить, как много узнали бы мы о той таинственной и легендарной эпохе! Но она до наших дней донесла своеобразную, ни с чем не сравнимую ауру. Когда я брал в руки удила и бляхи, то буквально чувствовал шершавые ладони киммерийских воинов и мастеров. До сих пор на сенсорном уроне помню это удивительное, ни с чем не сравнимое ощущение энергии и тепла чужих незнакомых рук. Да, эта бронза была не простая!

Странные истории с ней стали происходить вскоре после раскопок. Первый звонок прозвучал почти сразу. Собирая находки в рюкзак, мы потом не смогли найти некоторые вещи на базе. Перевернули в их поисках все, но напрасно! Только когда еще раз осмотрели машину, нашли недостающий пакет в углу кузова. Видимо, в дороге он случайно вывалился из рюкзака. В то время мы еще думали, что это случайность!..

Когда реставрация была почти закончена, по совету фотографов мы решили придать вещам особый лоск: ведь стоило лишь натереть зачищенную поверхность бархатной тряпочкой, как бронза начинала блестеть, приобретая глубокий золотистый цвет. Она должна была прекрасно выглядеть на фотографиях. Финал этой работы вызвался выполнить молодой сотрудник, руки которого также считались «золотыми». Правда, этот парень совсем не хватал звезд с неба и страдал явным пристрастием к Бахусу, но я сквозь пальцы смотрел на эти мелочи, считая, что умение работать руками компенсирует его недостатки. Он убедил дать ему бронзу на пару дней домой, чтобы за это время окончательно привести ее в идеальный вид. Произошло это в канун майских праздников, после которых я узнал, что случилось ЧП.

Оказалось, что в последний день апреля домой он так и не явился, а добрался лишь под утро в ужасном состоянии. Было ясно, что произошла какая-то темная история, и я набрал его домашний телефонный номер. Услышав в трубке делано страдальческий голос и путаный рассказ с причитаниями о случившемся, меня словно током ударило:

— А что с бронзой?

И неожиданно получил потрясающий ответ:

— То же, что и с моими вещами!

Случилось непредвиденное — пропали самые интересные и ценные бронзовые изделия: удила, бляхи и пронизи. Самое поразительное, что виновник пропажи совсем не чувствовал угрызений совести и больше переживал о пропавших новых часах и купленном накануне подарочном комплекте колготок. Когда мы его навестили, он лежал в кровати с опухшей физиономией и рассказывал, пытаясь вызвать сочувствие, как жестоко его избили и отобрали все вещи. Самое печальное, что даже нам, своим друзьям, он так и не сказал всей правды, утверждая, что в тот вечер был совершенно трезв, но почему-то не помнит основные детали происшедшего. Закономерно, что вскоре нашлись свидетели, видевшие, как наш герой по поводу «дня солидарности» запивал в кафе водку портвейном, радостно разбавляя этот коктейль пивом. Естественно, что в таком состоянии сложно было вспомнить, почему он оказался жестоко избитым под мостом в соседнем городке Бендеры. Вскоре после этой мутной истории мы расстались. До сих пор этот уже немолодой человек рассказывает, как его когда-то «чуть не убили», совсем не вспоминая при этом о пропавших по его вине археологических ценностях. Но самое странное в этой истории заключается в том, что все изделия из бронзы обнаружил в погребении… именно он!

Поиски пропавших вещей ни к чему не привели, но мистика продолжалась. Вскоре наш художник забыл папку с полевыми чертежами в такси. Это была уже катастрофа! Создавалось впечатление, что киммериец приносит одни неприятности. Но итог этой истории оказался более счастливым. В результате активных поисков удалось все же найти таксиста и забытую в машине папку. Памятник был спасен! К счастью, мы зарисовали всю бронзу еще до реставрации и в итоге опубликовали весь комплекс. Однако произошло это лишь спустя десять лет после его открытия. О чем же может рассказать найденная и исчезнувшая бронза колесницы?

С эпохи древнекаменного века дикая лошадь являлась желанной добычей, и вряд ли первобытному охотнику могла прийти мысль о том, что можно сесть на этого зверя верхом. Сначала она использовалась как «мясной» скот, но затем с ее помощью начали перевозить некоторые грузы. Спустя столетия быстроногих коней стали запрягать в боевые колесницы. Они появились лишь после того, как была придумана упряжь для верховой езды. Безусловно, человек садился верхом на коня и раньше, но только с появлением металлических удил он смог добиться жесткого управления этим животным, полностью подчинив его своей воле. Именно с этого времени можно говорить о коне и всаднике.

У индоевропейских и особенно индоиранских народов считалось, что на конных колесницах разъезжали по небу все высшие боги. Так, в древнеиндийском эпосе «Ригведа» бог грома и победы Индра пролетает на своей запряженной скакунами колеснице огромные пространства и «заполняет Вселенную солнценосной ступицей колеса». Постоянно упоминаются колесницы бога огня Агни, богини зари Ушас и чаще всех — бога солнца Сурьи. «Семь кобылиц везут Пламенновласого, на колеснице, тебя», — говорится в обращенном к нему гимне. Искусству езды на колеснице бог победы Индра обучил своего сына героя Арджуну. Эти тексты свидетельствуют о том, какую огромную роль играли колесницы в обществе древних индо-иранцев. У них даже выделилось особое сословие колесничих, к которому принадлежал и сам царь.

По мнению древнегреческого поэта и драматурга Эсхила, титан Прометей научил людей управлять колесницей: «Я первый… коней в телегу заложил, поводьями играющих». Впрочем, другие античные авторы отдают приоритет другим мифологическим персонажам. На колесницах разъезжали древние боги: Зевс-Громовержец, Посейдон и Гелиос-Солнце. Согласно древнегреческой мифологии, Гелиос днем мчится по небу на золотой колеснице, запряженной четверкой коней, а вечером переправляется со своими конями на запад через Океан, откуда утром вновь поднимается на небо. Изображение Гелиоса, как и бога Сурьи, связано с распространенным представлением о колеснице Солнца. Таким образом, кони в упряжке становились одновременно и солярным символом у многих народов.

Страницы: «« « 1234567 » »»