Темная сторона Сети (сборник) Козлов Дмитрий

© Авторы, текст, 2015

© М. Артемьева, составление, 2015

© В. Гусаков, иллюстрация на обложке, 2015

© М. Артемьев, внутреннее оформление, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Тук-тук-тук! Сеть ищет тебя…

Все, что случится дальше, зависит от твоего выбора.

«Красную или синюю пилюлю, Нео?»

Пока ты думаешь, позволь напомнить тебе одну легенду. Ты, безусловно, знаешь ее начало.

Был свет, и была тьма.

Был день, и был вечер.

И создал Бог Землю и Человека.

А Человек создал Сеть…

И в большой Сети появились маленькие сети, и у каждого человека появился свой мир и своя Земля… И эти сети, миры и земли плодились и размножались сами по себе, и выходили из них демоны и боги, звери и чудовища, и не было им ни счету, ни предела.

Форумы, сайты, конференции, видеочаты, вирусы, файлы, программы — виртуальный мир цифры продолжает расти. Каждую наносекунду в нем появляется что-то новое и умирает что-то старое.

Создав Сеть, Человек перезагрузил существующий мир. Но способен ли он удержать контроль над своим созданием? Создателю мира это не удалось.

Создав Сеть и перезагрузив существующий мир, Человек сам стал другим.

Или — не стал? И чем все это может окончиться?

Как много вопросов.

А может, пока только один — читать или пройти мимо?

В этой книге собраны рассказы о зловещих тайнах Сети. Создали эту книгу молодые русскоязычные авторы, в большинстве своем уже знакомые читателям по сборникам «Самая страшная книга» (2014 и 2015 годов), «Темная сторона дороги», «Пазл», «Альфа-самка» и другим отечественным книгам и сборникам в жанре хоррор. Есть в сборнике и новые имена.

Эта книга способна напугать и шокировать, и тот, кто прочитает ее, почти наверняка уже не запустит компьютер, не вспомнив о ней и о том, какие истории в ней рассказаны.

Так что же…

«Красную или синюю пилюлю, Нео?»

Сеть ищет тебя.

Да? Нет?

Итак…

Александр Подольский

Этот человек

© Александр Подольский, 2015

Ульяна встретилась с ним взглядом, когда развешивала объявления в районе проспекта Вернадского. Он смотрел с черно-белой листовки на столбе и улыбался. Чуть ли не круглая голова, большие уши, большие глаза и очень большой рот — прямо как у замаскированного под бабушку волка из сказки. Темные волосы спускались до висков, оставляя проплешину на лбу, а брови-гусеницы соединялись в одну жирную, мохнатую полоску. Под фотороботом была надпись: «Вы видели этого человека?» Ульяна видела. За неделю он снился ей три раза.

Объявление не походило на обычный крик о помощи — этого человека никто не искал. Ни слова о пропаже, никаких личных данных, никаких контактных телефонов. Просто кто-то повесил на столб фоторобот с вопросом, отвечать на который было некуда и некому.

Ульяна сложила свои объявления в сумочку и поспешила на автобус. По пути до Новопеределкино, где она с двумя подругами снимала однушку, в голову лезли последние сны. Первый раз незнакомец появился в метро. Поезд ввинчивался в землю глубже и глубже, за окном сквозь туннельную ночь мелькали аварийные огни, а Ульяна рассматривала пассажиров. Все выглядели одинаково: пальто, сорочка, красный галстук и шляпа-котелок — вагон наполняли копии «Сына человеческого» Рене Магритта. Но если на картине бельгийского сюрреалиста лицо персонажа закрывало яблоко, то у здешних обитателей вместо него чернело пятно, будто клякса на тетрадном листе. Безликие не обращали на девушку внимания, пока один из них не поднялся с места и не сел напротив Ульяны. Он снял шляпу, темнота колыхнулась, и из пятна выросло лицо. Толстые губы растягивались в улыбке, а черные глаза напоминали акульи — такие же мертвые и жуткие. Незнакомец не делал ничего, только смотрел и улыбался, но проснулась Ульяна вся в поту. Через пару ночей он пришел вновь. На этот раз место действия сузилось до кабины лифта. Ульяна прижималась к стенке и чувствовала, как та движется, толкая ее вперед. Чувствовала, как под болезненным мерцанием лампы опускается потолок. А человек смотрел и улыбался. Когда Ульяна поняла, что проваливается в незнакомца и задыхается, сон выплюнул ее в реальность.

Квартира была пуста. Зимняя сессия отгремела, пришли каникулы, поэтому подружки укатили к родным, оставив Ульяну дорабатывать последнюю неделю перед отпуском и кормить общего любимца — котенка Тиму. Полосатый зверек размером с пару ладошек хозяйку сильно не терроризировал, но и скучать не давал.

Ульяна заварила чаю и угнездилась в кресле перед компьютером. Она была автором проекта «Пропавшие в Москве» и посвящала ему почти все свободное время. В столице чуть ли не каждый день кто-нибудь исчезал, не выходил на связь с родственниками, и Ульяна помогала донести информацию о «потеряшках» до максимально возможного числа людей. Она мониторила городские доски объявлений, районные форумы, сайты полиции, а потом поднимала шум на весь Интернет. «Пропавшие в Москве» за пару лет существования нажили группы-миллионники в популярных соцсетях и интерактивный портал, поэтому сарафанное радио и волна перепостов запускались сами собой — стоило только добавить новое объявление. Не забывала Ульяна и про реальный мир, распечатывая листовки и с помощью волонтеров расклеивая их по городу. Дохода эта работа не приносила, однако сотни благодарностей от родителей найденных детишек и воссоединенных семей стоили таких трудов.

Загрузив на сайт несколько объявлений, Ульяна нежилась в ванне. Она наслаждалась редким моментом, когда целая квартира осталась в ее распоряжении: не нужно никуда торопиться, думать о соседках или ждать своей очереди помыть голову. В приоткрытую дверь был виден коридор, по которому Тима гонял розовый носок. Из комнаты доносилось сладкоголосое пение Ланы Дель Рей. Не жизнь, а малина… если бы не вечерняя смена на работе. И если бы не сны.

В третьем сне незнакомец впервые чем-то занимался, но лучше бы он как обычно лыбился и смотрел. Ульяна приклеивала объявление к автобусной остановке, когда рядом возникла высокая фигура. Незнакомец прилепил листовку поверх других и показал на нее пальцем. Ульяна отступила на шаг, и остановка исчезла. Теперь перед ней растянулась бесконечная стена с чешуей в виде объявлений. Незнакомец обвел руками мозаику из лиц пропавших и еще раз ткнул в листовку. Палец упирался в фотографию полной рыжеволосой девушки с добрым, усеянным веснушками лицом. Ульяна узнала себя, но проснулась прежде, чем успела закричать.

После ванны она вернулась к компьютеру и набрала в поисковике: «снится один и тот же человек». По экрану побежали ссылки на форумы парапсихологов и эзотериков, на онлайн-сонники и магазин свитеров от Фредди Крюгера. Прокопавшись в сетевой шелухе с полчаса, Ульяна ввела тот же запрос в поиск по картинкам и вздрогнула. На многочисленных изображениях был он.

Его так и звали — Этот человек. История началась в 2006 году в Нью-Йорке. Известный психиатр предложил своей пациентке изобразить того, кто никак не выходил у нее из головы, потому что раз за разом являлся во снах. Во время другого сеанса рисунок попался на глаза старичку, который узнал человека и заявил, что в одном кошмаре тот гнался за ним по пустому супермаркету. Психиатр показал портрет Этого человека всем своим пациентам, а также разослал коллегам — в первую очередь тем, кто занимался повторяющимися снами. Результат оказался невероятным: десятки людей узнавали незнакомца из снов, и все клялись, что никогда не встречали его в реальной жизни. Вскоре эта информация утекла в Интернет, воплотившись в сайт http://www.thisman.org.

Ульяна перебирала портреты Этого человека на сайте, фотографии со всего мира с его физиономией на объявлениях (копиях того, что она видела на проспекте Вернадского), изучала теории — от «коллективного бессознательного» Юнга до явления людям Божьего лика, — читала описания чужих снов в гостевой книге. Кого-то Этот человек пугал, кому-то помогал выбраться из сна, а некоторые рассказывали о нем как о сексуальном партнере и даже убийце — историй хватало на любой вкус. И порой достаточно жутких.

Но, если препарировать интернет-легенды, у истоков каждой второй можно обнаружить компанию шутников или хитрых рекламодателей. Этот человек не стал исключением: самые любопытные и въедливые юзеры давно докопались до истины. Почему-то «известного нью-йоркского психиатра», как и его пациентов, нигде не называли по имени, так стоило ли верить в анонимусов? Домен thisman.org оказался собственностью итальянской маркетинговой компании, руководство которой неровно дышало к розыгрышам; а одновременно с запуском сайта кто-то разбросал ссылки на него по форумам любителей осознанных сновидений — вероятно, сами создатели. Все признаки качественной вирусной рекламы были налицо, только вот эту теорию вдребезги разбивал один факт: никто так и не понял, что и зачем рекламировали. Потихоньку сновидческая сказка рассеялась, сайт забросили, гостевая книга перестала обновляться, но к тому времени Этот человек превратился в узнаваемую крипипасту — страшилку, разносимую по миру сетевыми волнами. Лысоватый улыбчивый тип стал порождением фольклора цифрового века. Как бы там ни было, факты говорили одно: путешественника по чужим снам не существует, как и сотен столкнувшихся с ним людей.

— Девушка, передайте за проезд.

Ульяну прошибла дрожь от одной мысли, что придется до него дотронуться.

— Девушка, — настаивала тетка в очках на пол-лица, — ну передайте же, ну.

Водитель маршрутки ни разу не повернулся, но Ульяна не могла оторвать от него взгляд. В зеркале заднего вида отражались проплешина на лбу и сросшиеся брови.

— Совсем уже, — фыркнула тетка.

Она нехотя поднялась с места и насыпала мелочь водителю в руку. На секунду стала видна нижняя часть его лица. Человек улыбался.

Ульяна выскочила на следующей остановке. До бара, где она работала официанткой, предстояло шагать минут двадцать. Мысли занимал Этот человек. Прочитала на свою голову… Ульяна старалась не смотреть в лица прохожих, потому что боялась узнать в них его, как узнавала всю дорогу от Новопеределкино. Если история с сайта — выдумка, откуда сны? Самый очевидный ответ успокаивал: рисунок когда-то уже попадался Ульяне на глаза, да и сама история тоже. Тогда она не обратила на нее внимания и забыла в тот же миг, но подсознание все запомнило и теперь вытащило наружу. Снятся же ей люди и эпизоды из детства, значит, где-то эта информация хранится? Вот и вся чертовщина. Нужно перестать думать о круглой улыбающейся голове, и тогда она не будет мерещиться на каждом углу. Но проще сказать, чем сделать. Ходжа Насреддин велел не думать о белой обезьяне, и чем все в итоге кончилось?..

Посетителей было немного, поэтому смена проходила спокойно, без нервов. Время тянулось очень медленно. Пиво, кольца кальмаров, чесночные гренки и повтор вчерашнего футбольного матча. Все как всегда. Пока в бар не вошел высокий мужчина в пальто и шляпе-котелке. Ульяна отшатнулась от него, как от чумного, пропуская в глубину зала. Гость выбрал столик под приглушенным светом в самом углу.

— Ульян, двадцать третий на тебе, — сказала Катя.

Двадцать третий тонул в полутьме, но Ульяна была уверена: гость смотрит прямо на нее. Смотрит и улыбается.

— Ульян?

Она перевела взгляд на подругу.

— Кать, возьми его сама. Чего-то я не очень хорошо себя чувствую. Умоюсь пойду.

— Хорошо. — Катя кивнула, доставая из-под барной стойки меню. — Ты сегодня и впрямь чудная какая-то. Случилось чего?

— Да нет. Переутомилась, наверное.

— Знакомо. Выспись как следует, завтра же в ночную. А то вон бледная какая.

Катя упорхнула к клиенту, а Ульяна пошла в туалет. Холодная вода привела в чувство, взбодрила, но лишь на пару секунд. Когда Ульяна подняла голову к зеркалу, ей захотелось плакать. Ее лицо не было бледным, просто с него исчезли все веснушки.

Она сошла с ума, других объяснений нет. Скоро ее закроют в комнате с мягкими стенами и станут кормить манной кашей с ложечки. А Ульяна будет орать на санитаров и называть их Этими людьми…

— Ульян? — В дверь постучали. — Ты как? Может, врача вызвать?

— Не надо, Катюш, я выйду сейчас, просто отравилась чем-то.

Или кем-то.

Ульяна с трудом отодвинула защелку, руки не слушались. Привела себя в порядок и вернулась в зал. Двадцать третий столик пустовал, до конца смены — полтора часа. Можно было выдохнуть. Хотя бы на время.

Ульяна выставляла на поднос рюмки бехеровки и текилы, когда рядом возникла Катя.

— Кстати, тот дядя с двадцать третьего оказался с прибабахом, ты как чуяла, — проговорила она. — Молча тыкал пальцем в меню и пялился на меня так, будто я ему голая прислуживаю. Даже слюни пустил. Фу, мерзкий тип такой. Да еще и чаевых не оставил, жмот монобровный.

Пот с Ульяны катился рекой, голова кружилась. Что-то происходило. Что-то очень нехорошее.

Варианты с галлюцинациями или навязчивыми идеями отпадали, значит, сдаваться в психушку еще рано. Пока готовился очередной заказ, Ульяна не удержалась и влезла в Сеть через планшет. С сайта на сайт кочевала одна и та же информация об Этом человеке, одни и те же фотороботы, одни и те же комментарии. Но в конце концов нашлось и кое-что новое.

«Теперь мне не только мерещатся эти безобразные морды, теперь я сам, кажись, превращаюсь в Этого человека… ЫЫЫЫЫ. Придумавшие эту дичь мудаки, горите в аду!»

Блог назывался «Безумные записки с планеты Плюк», и все последние посты были посвящены Этому человеку. Иногда совсем коротенькие, иногда развернутые, но в правдивость каждого из них Ульяна верила безоговорочно.

«Начал лысеть со лба, как наш добрый друг с сайта http://www.thisman.org. Обхохочешься. Самочувствие все хуже, какая-то полнейшая жопа, скажу я вам. И да, меня еще никуда не упекли, и я настаиваю на том, что не употребляю никаких психотропных веществ. Хотя давно пора!»

Следующая запись была оставлена два дня назад.

«Сегодня опять снилась стена. Я видел, как она работает. Как работает Этот Говнюк. Он вешает на стену свой фоторобот и проходит сквозь нее. А когда возвращается — опля! — вместо фоторобота там висит новое лицо, новое объявление о пропавшем. Кажись, новым лицом был я…»

Дальше шли сегодняшние записи в форме обрывков, опубликованные с интервалами в час-два.

«Бухаю. Пошли все в жопу».

«он заходит в наши сны… прощупывает… забирает слабых… я слабый не могу ничего сделать телефон не работает и дверь как же болит… Похоже я подыхаю…»

«вы воообще их когда-нибудь рассматривали объявления эти? почему повлоина из них одинаоквые? почему разные люди лепят их по одному шалбону и кто их делает когда у пропавших нет родственников с друзьями?»

«гребаный сайт снего все началось эти шутошные обявления с ними он набрал силу и теперь лезет…»

«объявы питают его и его стену, когда ищут он чуствует он вылезает…»

«эта сука лезет не через стену ОН ЛЕЗЕТ ЧЕРЕЗ МЕНЯЙ!!!!»

Последний пост был загружен пятнадцать минут назад и уже собрал кучу комментариев. «Чувак, жги еще!», «Сатурну больше не наливать», «срочно скинь это в Мракопедию, реальная тема», «Завязывай, Серега. Уже не  смешно».

Ульяне тоже было не до смеха. Она с трудом дождалась конца смены, выпросила у администратора отгул на два дня и вышла во тьму зимней Москвы. Что делать? Чему верить? Что вообще с ней происходит? В глазах почернело, крупицы снегопада сложились в стену с тысячей лиц. Ульяна стала заваливаться набок, но ее подхватили чьи-то сильные руки.

Скорая приехала на удивление быстро. Осмотрели, что-то вкололи, ничего страшного не нашли и посоветовали полный покой. Как известно, все болячки от нервов, а уж в мегаполисе заработать стресс проще простого. Тут и самые здоровые в обморок падают. Про исчезнувшие веснушки Ульяна даже не заикнулась.

— Ну ты даешь, — говорила Катя, провожая ее до такси. — Десять метров от работы отошла — и здрасте приехали. Хорошо хоть мужчина тот тебя поймал, а то бы головой о тротуар грохнулась.

Ульяна чувствовала себя лучше, но при упоминании о мужчине по спине пополз холодок.

— А как он выглядел?

— Да я не рассматривала особо. В пальто черном, в шляпе такой.

Этот человек был везде. А вот ключей в кармане пуховика — не было.

Пока она ездила к хозяйке за дубликатом ключа, пока добиралась до дома, страх точил ее изнутри, пожирал нервные клетки. Коврик перед входной дверью оказался сдвинут. Его мог случайно задеть кто-то из соседей, но за один день Ульяна превратилась в настоящего параноика. В квартире было слишком тихо.

— Тима, мама пришла.

Ульяна зажгла свет в коридоре, скинула сапоги. Закрыла дверь на все замки и навесила цепочку. Сердце бахало в груди, дыхание сбивалось.

— Выходи, малышок.

Сейчас она жалела, что подруги далеко, что ей придется ночевать здесь одной. Хорошо хоть Тима никуда не делся. Сонный котенок выполз из комнаты и не спеша приковылял к хозяйке. Ульяна взяла на руки пушистый комочек, и тот сразу замурчал.

— Ну что, докладывай. К нам никто не приходил? — спросила она, почесывая котенка за ухом.

Тима зевнул в ответ и зажмурил глаза от удовольствия.

Музыка, включенный телевизор, свет по всей квартире — и стало уже не так страшно. Ульяна осмотрела каждый угол, но следов чужого присутствия не заметила. В домашней обстановке недавние мысли казались полным бредом. Одинаковые люди? Так зимой почти все одинаковые на вид. Лысина и густые брови — те еще «особые приметы». Веснушки? Наверняка какие-то проблемы с кожей. Ключи? Выпали из кармана, что немудрено, если вспомнить обморок. Сны? Да и черт с ними!

Она надавила кнопку питания компьютера, подхватила Тиму и отправилась на кухню. Там скормила котенку сосиску, приготовила себе салат и вернулась в комнату, чтобы досмотреть финальный сезон «Декстера». Как ни странно, в сериале не нашлось никого, кто напоминал бы Этого человека.

— Нервы, нервы, нервы… — прошептала Ульяна. — Все ведь можно объяснить, да, малышок?

Тима клевал носом, поэтому можно было решить, что он кивает.

— Напридумывала сама себе и мучаюсь.

Ульяна достала бутылку вина, сыр, который сестра привезла из Греции, вместе с Тимой укуталась в плед и впервые за день улыбнулась.

— Все фигня, кроме пчел.

Кошмарный морок рассеивался.

На следующее утро она заглянула к дерматологу. Сидя в очереди, зашла в блог «Безумных записок с планеты Плюк», где автор вовсю насмехался над комментаторами, принявшими его пьяный бред за чистую монету.

— Вот же дебил, — прошептала Ульяна, пряча планшет в сумочку. Попадись ей этот шутник, удавила бы собственными руками.

Из больницы она выскочила счастливая. Доктор уверил ее, что с веснушками такое случается, ничего необычного. Ульяна свернула к своему дому, миновала продуктовый магазин и замерла. Прямо перед ней стоял человек в пальто и котелке, вокруг него вихрями кружились снежинки. Он подошел вплотную и схватил Ульяну за руку.

— Дочка, миленькая, где тут остановка, подскажи, а? Совсем заплутал, старый пень.

Дедушка с гусарскими усами и козлиной бородкой виновато улыбнулся и пожал плечами. Ульяна протянула руку в направлении остановки, но старого прохода там не было. Сквозь снег проступали очертания бесконечной стены, на которой от укусов ветра дрожали сотни, тысячи листовок. Дедушка снова взял Ульяну за запястье:

— Плохо дело, дочка. Он не отпускает.

Ульяна проснулась в кресле у компьютера, электронные часы показывали три утра. На полу стояла пустая бутылка вина, на столе лежал греческий сыр, а в коленках сопел Тима. Декстер уплывал на своей лодке прямо в шторм. Все болело, жутко зудела кожа. Ульяна принялась чесать голову, и со лба полезли волосы. Целыми прядями они падали на ковер, оставались в руках рыжими пучками.

Точно в коматозном кошмаре, Ульяна закрыла окошко с сериалом, набрала в поисковике «Безумные записки с планеты Плюк» и загрузила страницу. Блог был вычищен под корень, теперь в нем значилась всего одна запись. Свежая. «Внимание! Пропал человек! Галямин Сергей Александрович 1987 г. р.» Красная рамка, фото в правом верхнем углу, куда звонить — внизу, жирным шрифтом… Стиль на самом деле был узнаваем, точно таких же объявлений из общего потока «Пропавших в Москве» насчитывалась едва ли не четверть.

Желудок скрутило, тошнота подобралась к горлу, и Ульяна еле успела добежать до туалета. Вместе с ужином в унитаз вывалился ее язык, скрывшись в мутной жиже, как речная змея. Ульяна грохнулась на пол и завыла, ощупывая пустой рот. А боль тем временем растекалась по всему телу.

Пальцы стали вытягиваться, горло будто резали изнутри — посреди шеи сквозь кожу надувался хрящ. Ульяна шла по коридору, опираясь на стены. Во входной двери заскрипел ключ, опустилась ручка. Через минуту на лестничной площадке послышался топот ног. Ульяна переборола страх и подошла к глазку. Снаружи никого не было. Она дернула ручку, но та не поддалась. Замок на прикосновения не реагировал. Никто не пытался вломиться в квартиру — наоборот. Ульяну здесь заперли.

Тазовые кости хрустнули, и Ульяна свалилась на пол. Ее тошнило, выворачивало наизнанку, текли слезы. Она ползла в комнату, оставляя на линолеуме липкую дорожку, словно гигантский слизень. Ульяна менялась.

Телефонная трубка ответила тишиной. Ульяна с помощью спинки дивана сумела подняться на ноги и подтолкнуть чужое тело к окну. Ручки оказались откручены, поэтому выдернулись из рамы. За стеклом снежное марево накрывало город, а в отражении виднелась лысоватая голова с большими ушами, большими глазами и очень большим ртом — прямо как у замаскированного под бабушку волка из сказки.

Ульяна сползла на ковер и забилась под компьютерный стол. Подобрала плед и накрылась им целиком, пытаясь внушить себе, что это всего лишь очередной кошмар. Все фигня, кроме пчел. Все фигня, кроме пчел. Все фигня, кроме…

Отодвинув кресло, из-под стола выбрался Этот человек. Снял с себя порванную женскую одежду, подошел к шкафу и надел заранее заготовленные вещи: брюки, сорочку, красный галстук. Пальто и шляпу-котелок он отложил на диван. В квартире оставалось еще одно дело.

Этот человек скопировал фотографию Ульяны из соцсети в графический редактор, добавил текста, информации и соорудил объявление. Загрузил на сайт «Пропавших в Москве» и выключил компьютер. Сел на диван, почесывая проснувшегося котенка за ухом. Во входной двери щелкнул запорный механизм.

Начинался новый день, и Этот человек улыбался.

Ольга Денисова

Smile.jpg

© Ольга Денисова, 2015

— Если мы никому ее не пошлем, она опять придет сегодня ночью, — сосредоточенно сказал один из троих детей, теснившихся перед экраном монитора.

— Это не  она приходила сегодня, а Жульетта. Я точно видел, — возразил его младший брат.

— Ну и что. Хаска может вселиться в кого угодно, у них с Жулькой собачье братство.

Зашуршал струйный принтер, печатая картинку на фотобумаге; за спиной детей скрипнула дверь, и в щель заглянула маленькая лысая собачка с обаятельной мордашкой. От обаяния не осталось и следа, когда собачка приподняла верхнюю губу в оскале, — дети с визгом полезли на стулья, стараясь поскорей убрать ноги с пола. Но тут в дверях остановилась моложавая респектабельная дама.

— Так, Кирилл… Мне это надоело. Я сейчас выключу компьютер, если вы не прекратите смотреть эти гадости. И вообще пора собираться, папа хочет выехать засветло. — Она нагнулась за собачкой и погладила ее уши — Жуленька, тебя напугали? Не бойся, маленькая, мамочка тебя пожалеет…

Когда она ушла, так и не закрыв двери, из-за выступа в стене на секунду выглянул человек с водянистыми рыбьими глазами.

Ветер бил по крыше сторожки большой еловой веткой, стучался в стекло и выдувал остатки тепла сквозь каркасные стены. Дымов не хотел топить, да и поздно было, но по такой погоде к утру пол покрылся бы инеем.

Наконец-то кончились эти бесконечные новогодние праздники, наконец-то уехали хозяева дачи. И их скандальные непросыхающие друзья, и дети-разбойники с барскими замашками, и лысая собачка хозяйки Жульетта, которой холодно при двадцати пяти градусах тепла и жарко при двадцати семи — именно в этом промежутке Дымову предписывалось поддерживать температуру в доме. Прекратились нескончаемые фейерверки, убрались со двора три машины, такие дорогие, что мимо них страшно проходить — вдруг заденешь и поцарапаешь… Дымов наконец-то выключил богатую иллюминацию, которая мигала ночи напролет и не давала уснуть. Наконец-то выпустил собак во двор не в четыре утра, а в девять вечера — он привык вставать рано, ночная жизнь была ему непонятна и мучительна.

Впрочем, лечь пораньше и в этот день не получалось: до первого экзамена оставалось всего полторы недели, а Дымов сделал не все контрольные и написал не все рефераты. Днем модем работал совсем хило, приходилось сидеть ночами.

Лес за забором хмуро шумел, вековые ели гнулись под напором ветра и широко размахивали ветвями. Собаки, заслышавшие хлопок двери, подбежали к Дымову, виляя обрубками хвостов и преданно заглядывая в глаза. Хозяин считал их агрессивными и неуправляемыми, но к Дымову они были неизменно благосклонны, словно чувствовали профессиональное родство. Он выдал обоим по куску ливерной колбасы, после чего собаки с особенным рвением бросились облаивать забор возле шумного леса.

Дымов любил собак. И к волкодавам успел привязаться — может, для кого-то они и были свирепыми и опасными, но с ним вели себя как обычные собаки. И поиграть любили, и попрошайничали, и радовались его выходу во двор.

Он набрал охапку дров и вернулся в сторожку, плотно захлопнув двери. И сразу же, стоило только переступить порог, ему почудилось, что в его отсутствие что-то изменилось. Он свалил дрова перед печкой и огляделся. Ничего здесь измениться не могло, даже смотреть не стоило. Он и не  запирался никогда — мимо собак мышь не проскочит, да и смешно как-то охраннику запираться. Но ощущение не проходило, и Дымов, вешая ватник на гвоздь, почему-то оглянулся…

Это из-за ветра… И ветка по крыше стучит… И холодно еще, неуютно.

Дымов присел на низкий табурет перед печкой, собираясь выгребать золу. Вообще-то его считали человеком нечувствительным, бесстрастным, а в армии прозвали «горячим финским парнем», из-за его всегдашней невозмутимости и неторопливости, хотя родство с финнами Дымов имел весьма отдаленное — его предки были поморами. Он легко переносил одиночество и даже предпочитал его шуму и суете, обязательно сопровождавшим присутствие других людей. И, конечно, не боялся ночевать в сторожке один и не думал бы об этом, если бы слишком часто не слышал вопроса, не страшно ли ему, когда все уезжают. Спрашивали обычно женщины. И сегодня спросили тоже — дети, двое сыновей хозяина и гостившая в доме девочка. Сперва они подглядывали, как Дымов чистит дорожки, и шептались, а потом старший, Кирилл, подошел и с очень хитрым видом спросил:

— Вадик, а ты совсем не боишься тут один ночевать?

— Совсем, — ответил Дымов не разгибаясь.

— Да нет, я не про бандитов. С ружьем чего бояться…

У Дымова не было лицензии частного охранника, но хозяин сделал ему охотничью лицензию и купил неплохой карабин. С тех пор мальчишек как магнитом тянуло в сторожку — посмотреть ружье. Дымова же раздражало вторжение на его территорию — единственное место, где он мог на время укрыться от суеты и назойливости гостей и хозяев. Впрочем, он не забывал, что ни сторожка, ни ружье ему не принадлежат.

— Я про другое… — продолжил Кирилл, не дождавшись от Дымова ответа. — Я про призраков там… Про вампиров… Кого из ружья убить нельзя.

— Нет, вампиров я тоже не боюсь.

— Совсем? Нисколечко?

— Нисколечко.

— Слушай, — помолчав, сказал Кирилл, — а можно мы тогда у тебя в сторожке одну картинку повесим? Нам очень надо.

Дымов поморщился. Еще он любил чистоту, а дети шлепали по половикам в сапогах, даже не вытирали ноги у входа.

— Повесьте, раз надо.

Что-то про картинку он уже слышал в этот день, родители девочки ругались с хозяевами. Детей утром нашли спящими в одной кровати и расценили это… ну, не в том смысле… Хотя все трое уверяли, что им просто было страшно из-за картинки. Дымов не прислушивался нарочно, но родители орали на весь дом, когда он возился с насосом. За хлопотным отъездом о картинке он успел забыть.

Пушистая зола с мягким стуком падала в жестяной поддон, взвиваясь облачками белой пыли. Дымов снова почувствовал навязчивое желание оглядеться — и тут понял, что изменилось: не работало радио. Когда он выходил за дровами, приемник потихоньку что-то наигрывал. Он не стал подниматься: неторопливо нарвал бересты с полешек, уложил в топке дрова, подмел мусор и, только когда растопил печку, подошел к приемнику и пошевелил вилку в розетке. Музыка заиграла снова, но, стоило отпустить руку, приемник замолчал. Ничего удивительного — вилка была ненадежная, разболтанная. Дымов слегка погнул ей рожки, и приемник стал работать лучше прежнего.

В печке загудел огонь, зашумела вода в чайнике, и непогода за окном перестала тревожить, даже наоборот, добавила вечеру уюта и покоя. Дымов поужинал вермишелью с сосисками и, чтобы не уснуть за ноутбуком, выпил чашку крепкого кофе.

Письменного стола в сторожке не предусматривалось, только небольшой кухонный, и Дымов, приученный не работать там же, где ест, просто пересел на другую его сторону, лицом к стене со старым потрескавшимся зеркалом.

Вот тогда он и увидел «картинку», которую дети повесили ему на стену. В зеркале. И даже усмехнулся про себя: smile dog, «смертельный файл» — знаменитая на весь Интернет улыбка хаски, он видел ее еще в армии и уже тогда посмеивался над теми, кто забивает себе голову подобной ерундой. Но детям простительно. Спастись от хаски можно, только распространяя ее портрет среди других людей, вот они и «распространили».

— По-моему, все это полная чушь. Я вообще не вижу смысла в этой проверке. — Человек в синем свитере ритмично постукивал карандашом по столу, рассматривая изображение с веб-камеры.

— Я так и сказал твоему начальству. Мне ответили: «Береженого Бог бережет», — отозвался человек с водянистыми рыбьими глазами.

— Я думаю, два-три случая еще отследят и, если никаких эксцессов не будет, плюнут.

— А если будет? — настороженно спросил его собеседник.

— А если будет, то и проверять начнут по-другому, как следует. Хотя, по мне, нечего там проверять… Знаю я все про эти смертельные файлы. Детский сад, — ответил человек в синем свитере.

— Это из-за того японского мультика, который приступы эпилепсии вызывал. Тогда поначалу тоже никто не верил, что это по-настоящему опасно, смеялись только. Теперь на воду дуют.

Человек в свитере помолчал и продолжил:

— Хороший испытуемый попался… Уравновешенный, флегматичный и, похоже, без особенного воображения.

— Не обольщайся. Этот тип людей внушению как раз очень подвержен. В толпе цыганки выбирают именно таких.

— Не думаю, что этот Вадик хоть чем-то похож на рефлексирующего эмобоя. А то ударился бы в истерику, и доказывай потом, что это самовнушение.

Дымов добросовестно составил план реферата. Ночью, пока работает модем, надо набирать как можно больше материала, а вычитывать его можно и днем, когда не будет клонить в сон. Но Дымов так не мог, хотя и сам понимал, что слишком много времени тратит на ерунду — никто его реферат читать не станет. От шевелящихся по сайтам грудей, животов и задниц рябило в глазах, так же как от обширных бессмысленных текстов, и время от времени он поднимал взгляд на стену, видел в зеркале себя и довольную глупую морду хаски — ночного кошмара впечатлительных девушек.

— Что смотришь, уродище? — Дымов подмигнул порождению фотошопа. — Сожрать меня хочешь?

Вообще-то по сравнению с двумя волкодавами хаски не казалась опасным зверем, несмотря на преувеличенные зубы. Дымов живо представил себе не картинку, а настоящую собаку за спиной — это показалось ему неприятным, захотелось оглянуться, но он удержался. Маленькие, неестественно высоко и близко посаженные глазки, не мигая, глядели из зеркала, и от этого навязчивого взгляда начала болеть голова. Впрочем, от ночных посиделок за монитором у Дымова всегда болела голова… И от кофе на ночь тоже.

Он зевнул и вернулся к реферату, заставляя себя думать о науке культурологии. Хаски продолжала смотреть из зеркала не мигая, наглая и уверенная в своей значительности. Подумалось, что она терпелива и спешить ей некуда.

Не меньше часа Дымов вчитывался в умные бессодержательные слова готовых рефератов, тщетно стараясь понять, что же этими словами сказано. Нарисованная собака мешала сосредоточиться. Он намеренно не поднимал глаз, но и боковым зрением ловил пронзительный плотоядный взгляд. И смотрела собака не только в лицо, но и в спину. Боль поднималась в голову от позвоночника, стучалась в затылок и давила на глаза изнутри.

И стоило только поймать хоть какую-то полезную мысль в грудах словесного мусора, хоть немного продвинуться в работе, как в голове тут же вспыхивало: хаски! Дымов морщился, кривил губы, тщетно пытаясь посмеяться над самим собой, и с трудом возвращался к делу.

От печки давно струилось спокойное и приветливое тепло, но он никак не мог согреться — то ли простыл днем на ветру, то ли в сторожке в самом деле было холодно. Настоящий жар печка отдает потом, когда закрыта труба…

Огонь уже не гудел, пора было поворошить угли и прибавить два-три полешка, но стоило подумать об этом, как между висков что-то больно лопалось: хаски! Словно неподвижность была залогом безопасности, а стоило подняться…

Дымов фыркнул и поднялся, нарочно поглядев на картинку, — взгляд хаски окатил его холодом, неподвижная глумливая улыбка пообещала продолжение…

Просто ночь не его время. Ночью в голову всегда лезут глупости, и жизнь, такая простая днем, превращается в сплетение сна и реальности. И ветка стучит по крыше… Дымов достал из буфета две таблетки анальгина и запил их, зачерпнув воды ковшиком, — вода была ледяной, несмотря на то что принес он ведра еще утром. Хаски смотрела с улыбкой: ну-ну…

— Что скажешь, психолог? — спросил человек в синем свитере.

— Я не  психолог, я психиатр, — сквозь зубы проворчал его товарищ — по-видимому, не в первый раз. — По-моему, эта картинка ему до лампочки.

— А зачем он пил таблетки?

— Он пил что-то очень дешевое, анальгин или аспирин. Может, голова у него болит — погляди, он же того и гляди уснет. Я вчера, то есть сегодня, в шесть утра спать ложился, а он в это время уже встал.

— Он с ней заговорил, ты заметил?

— Ну и что? Люди, которые много времени проводят в одиночестве, часто говорят сами с собой вслух.

Дымов открыл печную дверцу — в лицо хлынул сухой жар, и не хотелось возвращаться к ноутбуку. Ярко-оранжевые угли горели ровным пламенем, на которое можно смотреть бесконечно долго, и завораживали не хуже назойливого взгляда с картинки. Анальгин не начал действовать, но от тепла и неподвижности головная боль притихла, потянуло в сон. Может, модем будет работать и днем? Выходные кончились, геймеры уехали в город…

Хаски! Мысль разогнала сонливость, обернуться захотелось мучительно, словно от этого зависела жизнь. Словно по линолеуму царапнули собачьи когти, а до броска на неприкрытую шею осталась секунда… Дымов встряхнулся и хотел подбросить в печку дров, но неожиданно подумал, что проклятая картинка не даст ему ни заняться делом, ни спокойно уснуть. Всему виной ночь… Днем Дымову ничего подобного в голову бы не пришло, а тут простое решение созрело само собой: гори она, эта хаски, синим пламенем.

Сиреневый огонек пробежался по углям, словно подтверждая правильность выбора. Дымов не видел картинки и не стал оглядываться, но волна осязаемой злобы покатилась на него с двух сторон: и со стены, где висела картинка, и из зеркала. И если раньше присутствие хаски только раздражало и мешало, то теперь стало по-настоящему жутко.

Это ночь… И ветка по крыше стучит… Дымов решил, что не боится собак, тем более нарисованных. И для того чтобы сорвать картинку со стены, не нужна даже твердая решимость — довольно преодолеть лень и нежелание отойти от теплой печки. Он поднялся, потянувшись — чтобы избавиться от ощущения полуяви-полусна, — шагнул к стене и легко поддел картинку пальцем. Так, чтобы он не приближался к зубам, иначе…

Нарисованные собаки не кусаются. Дымов усмехнулся, сдернул картинку со стены вместе со скотчем и вернулся к печке. И не о чем было думать, незачем рассуждать — это ночь, она искажает реальность, и бухающее в висках сердце не умеет говорить: «Не надо, не делай этого, будет только хуже». Дымов помедлил и сначала присел на табурет — словно эти секунды могли что-то изменить, — а уже потом небрежно кинул распечатку в огонь.

Хаски улыбалась. Из топки веяло холодком — расчетливая ярость всегда холодна, и ее улыбка не сулит ничего хорошего. Дымов ощутил, как кровь отливает от лица, как головная боль сменяется головокружением, немеют руки. Синий с зеленым огонек охватил плотную фотобумагу, изображение темнело, и хаски не исчезала, не сгорала, а пряталась в темноте.

Дымов поворошил угли, картинка рассыпалась в прах — и тогда вдруг стало жарко, так жарко, что на лбу выступил пот.

— Если бы эта картинка была хоть сколько-нибудь опасна, он бы ее так просто не сжег, — поморщился тот, кто назвал себя психиатром.

Человек в свитере растянул губы в улыбке:

— А ты допускаешь, что картинка может быть опасной?

— Мозг человека не так хорошо изучен, как хотелось бы. Но в рамках современных научных знаний — нет, не допускаю.

Оба помолчали, и человек в свитере снова заговорил первым:

— Объективности ради замечу, что картинка его раздражала.

— Эта мерзость и меня раздражает. К тому же парень — чистоплюй. Из тех, знаешь, кого возмущают расстегнутые пуговицы и неровно растущие кусты. Ты видел, он подметал щепочки перед печкой? Он и сейчас подметет и оставшиеся дровишки приберет.

— К чему это ты?

Психиатр пожал плечами:

— Картинка висела криво, скотч на стенке — это неэстетично. Он мог сжечь ее из-за этого — как мусор.

Человек в свитере усмехнулся и подмигнул собеседнику:

— Посмотрим дальше, может, у него сейчас припадок начнется. Пил же он таблетки…

Дымов сложил оставшиеся поленья за скромный кирпичный щит и подмел мусор. Жарко — это от анальгина. От чая с малиной тоже бросает в пот…

Реферат по культурологии не двинулся быстрей, несмотря на то что головная боль почти отпустила. Ветер не стихал, за окном в свете уличного фонаря раскачивались тяжелые еловые лапы-метелки, и Дымову померещилось, что у ворот кто-то есть. Он был бы рад задернуть занавески, чтобы движение за окном не отвлекало его от дела, но занавесок в сторожке не предполагалось.

Если кто-то двигался по улице в трех метрах от забора, волкодавы заходились лаем, а проникнувшего ненароком во двор, без сомнений, порвали бы на клочки. Летом Дымов не столько охранял хозяйское добро, сколько следил, чтобы во двор по глупости не залезли мальчишки, — страшно подумать, чем могла бы для них обернуться такая невинная шалость. Он не сомневался, что чужое присутствие ему лишь примерещилось.