Темная сторона Сети (сборник) Козлов Дмитрий
— Да, я не из милиции, но я знаю, что все это как-то связано с Ареньевым, — быстро сказал он, стараясь говорить как можно мягче и спокойнее. — И я хочу остановить это… Чем бы это ни было.
Девушка, казалось, о чем-то раздумывала. Блеск страха в глазах немного поблек, она старалась взять себя в руки. Наконец она сказала:
— Пойдемте.
И направилась назад, ко входу в здание.
Несколько минут спустя булькающий электрочайник щелкнул и затих; девушка, которую звали Надя, залила кипятком два пакетика «Липтона» в чашках и протянула одну из них Вите. Несмотря на ворчание охранника на проходной, им позволили вернуться в офис «Шамана» после обещания убраться не позже чем через полчаса.
— На самом деле я тоже мало что о нем знала. Ну ненамного больше, чем другие… — сказала девушка, сев за стол и обхватив себя руками: несмотря на гудящий обогреватель, в комнатке все равно было довольно зябко. — Просто он немного делился со мной своими… скажем так, интересами. Мне иногда казалось, что это он так неуклюже пытался ухаживать, хотя, может, я и ошибаюсь… Так или иначе, Вова иногда рассказывал, что его интересуют какие-то скрытые, труднодоступные глубины Интернета, о которых обычные люди и не подозревают… Говорил, там есть сайты, которые не находят поисковики, но под каждым слоем этих глубин есть еще один, и еще… О чем он говорил меньше, но чем, по-моему, еще сильнее горел, так это всякая чертовщина. Вова вечно таскал с собой разные книжки с какими-то латинскими словами и символами вроде тех, что рисуют на стенах в фильмах ужасов… Вечно что-то читал в Инете о какой-то паранормальщине, мистике и так далее… А когда видел, что кто-то смотрит, так сразу все это прикрывал. Ребята над ним вечно подтрунивали, но он был очень хорошим программистом.
Витя задумался; взгляд блуждал по скудной обстановке кабинета, цепляясь то за висевший на двери старый календарь с зайцем, сжимающим в лапах доллары («Пусть в год Кролика у вас все получится!»), то за дрожащие, размазанные пятна света в окнах скрытого ливнем дома напротив… Перескакивал от чайника к компьютеру и…
Компьютер. Компьютер Ареньева.
— Кто-то включал его? — кивнул Витя в сторону черного прямоугольника монитора. — В смысле, после того как…
— Нет, — покачала головой Надя. — Там пароль стоит. Мы вечно собираемся переустановить систему, но пока не нашли нового программера, и никто не торопится с ним возиться…
— Можно? — спросил Витя, наклонившись к системному блоку.
Девушка кивнула.
Компьютер загудел, и вспыхнувший экран тут же выдал окно ввода пароля.
— Как вы думаете, что… — начал Витя, но Надя отрицательно покачала головой:
— Понятия не имею.
Поразмыслив, Витя постарался вспомнить все, что знал об Ареньеве… и быстро нашел ответ.
Вбив в окошко «Агарес», он нажал Enter.
За окном, как в старых фильмах ужасов, вспыхнула молния, и грохнул громовой раскат.
Вместо рабочего стола на экране появилось лицо Ареньева. Оно выступило из темноты и было почти таким же бледным, как на секционном столе, от чего Витя на мгновение подумал о живом мертвеце и вздрогнул. Глаза Ареньева были закрыты, уголки губ растянулись в улыбке, от которой Вите отчего-то стало не по себе. Миг спустя он понял, что такие улыбки он часто видел во время практики по психиатрии на третьем курсе.
Так улыбались психопаты.
Глаза Ареньева открылись, и Витя с Надей едва не отшатнулись от монитора; девушка закрыла рот рукой, пытаясь сдержать крик.
Его глаза заливала абсолютная, непроницаемая чернота. Такая же густая, маслянистая и вязкая, как тьма, из которой выступило его лицо. Казалось, будто это не глаза, а стекляшки, за которыми — пустота, заполненная дегтем.
— Кто-то любопытный все же сделал это… — облизав губы, прошелестел Ареньев, и Витя мог бы поклясться, что в этом ледяном, безжизненном шелесте не было ничего человеческого. Каждое слово срывалось с его губ каким-то отвратительным, способным ужалить насекомым… — Кто-то включил мою машинку, чтобы узнать, почему происходит то, что происходит.
Витя понимал, что это запись, но не мог отделаться от жуткого ощущения, что эти залитые тьмой глаза смотрят на него. Смотрят и видят.
— Что ж, мой неизвестный любопытный друг, тебя наверняка привели сюда люди, которые уже познали его и отдали за это знание свои никчемные жизни. Люди, чьи тела послужили вестниками его прихода, как и рисунки, оставленные ими на стенах, разосланные в письмах, брошенные на листках в почтовые ящики… Когда-то для вызова одной лишь его частицы приходилось дни и ночи читать заклинания, но мы ведь живем в век информации, верно?
Губы расползлись, обнажив блеснувшие зубы: из оскалившегося в подобии улыбки рта капала слюна.
— В век информации, на смену которому приходит его век. Я нашел его, понимаешь? Нашел путь к нему, дремавшему в таких глубинах, где мир цифр и знаков переплетается с тем, что дремлет по ту сторону реальности, и ждет, когда кто-нибудь откроет дверь… Я нашел его и принял, и имя его — Агарес — теперь и мое имя. И скоро оно станет единственным именем, звучащим на земле — в вечной тьме, где навеки воцарится он. Ты еще слушаешь, мой друг? Так знай же, твоя роль была очень важна. Теперь он идет быстрее. Я уже говорил о веке информации, да? Включив мою милую машинку, ты запустил загрузку одного очень интересного видео на YouTube. Видео, которое позволит многим познать его. Я, конечно, мог сделать это и сам, но Владыка велел мне поступить так. Он ведь большой шутник, знаешь ли, и Любопытство — одно из его имен.
Ареньев (или то, что выглядело как Ареньев) начал смеяться. Мерзким, визгливым хохотом гиены.
— Что… что все это значит? — прошептала Надя, но Витя уже включил соседний компьютер. Смех Ареньева внезапно оборвался: видео закончилось, экран потемнел. И из этой тьмы зазвучал шепот:
— Агарес… Агарес… Агарес…
Как только компьютер загрузился, Витя залез в Сеть, открыл YouTube, вбил в поисковую строку «Агарес»… и вновь увидел Ареньева. Теперь он тоже стоял на темном фоне, обнаженный по пояс, с татуировкой на груди. Глаза полные тьмы, холодная улыбка… и едва слышный шепот:
— Агарес… Агарес…
Бормотание Ареньева из колонок двух компьютеров слилось в нестройный хор, но Витя уже не замечал его. Он думал о том, как оно распространялось. Вспомнил о Гурском, сфотографировавшем код просто из любопытства. В памяти мелькнула парочка, «щелкнувшая» телефонами код, нарисованный на стене возле пиццерии. Но все это были мелочи. Ерунда. Низкие темпы распространения инфекции.
Сейчас Витя смотрел на экран и видел это на крупнейшем видеохостинге мира. Пусть это даже нельзя было назвать видео, но тот, кто его увидит, обязательно попробует распознать код.
Просто из любопытства.
Из колонок продолжало литься: «Агарес… Агарес…» За окном шелестел дождь. Витя смотрел на экран.
Ноль внизу справа, отмечавший количество просмотров, сменился единицей.
Мария Артемьева
Цифровой
© Мария Артемьева, 2015
— Не оставляй могил, — сказал дед. — Если придется ночевать в степи, ночуй рядом с мертвыми — так безопаснее.
Это слова колдуна, я помню их. Но все равно вздрагиваю.
Степь дышит полынным ветром, костер остыл, и Млечный Путь ледяной пылью клубится в вышине. Поднимаю голову: отец улыбается, а лицо деда словно маска, прорезанная во мраке; красные сполохи костра на складках морщин — как свежие раны.
— Не пугай мальчишку, эке. Он еще слишком мал, чтоб думать о смерти.
— Я только хочу помочь…
Дед глядит на меня, и сладкая жуть ознобом пробирает до костей. О том, что живой и мертвый могут подружиться, я узнал еще в детстве.
— Кирилл, идешь с нами? Сегодня вечер первокурсников в клубе, весь факультет будет… Дискач крутой обещали!
Кирилл Емшанов поднимает голову, смотрит из-за компьютера — бледное лицо, большие оттопыренные уши, прядь засаленных волос падает на прыщавый лоб.
Мне бы не пришло в голову позвать в клуб этого рака-отшельника, если бы не Айгуль. Она добрая. И ей не нравится, что в нашей группе есть кто-то, не втянутый в общие мероприятия. Айгуль веселая и заводная. Недаром ее выбрали в студенческий совет. Правда, она и покомандовать любит — что уж скрывать? Но когда тобой командует такая девчонка, как Айгуль, это вряд ли можно считать большой бедой!
Подумав так, я рассмеялся, нагнулся и поцеловал смуглую и прохладную тугую щечку.
Айгуль — моя девушка. Скоро месяц, как об этом знает весь универ.
Кроме Кирилла Емшанова, разумеется.
Мне не нравится, как он пялится на Айгуль, на ее ладную крепенькую фигурку, стройные ножки гимнастки, узкие лодыжки. Уставился, как сова из дупла.
Айгуль даже слегка порозовела от его сверлящего взгляда.
— Ладно. Не хочешь — как хочешь! Пойдем, Андрей? — И она потянула меня к двери.
— Конечно, моя сладкая, — сказал я и намеренно, чтоб Емшанов видел, положил руку на кругленький, аккуратный, обтянутый зелеными узкими джинсами девичий задок.
Пусть знает — это моя девушка. Пялиться бесполезно, ничего ему тут не светит.
А этот балбес так и не произнес ни слова. Хоть бы спасибо сказал за приглашение. Из вежливости. Нет, ничего.
Странно, но я даже спиной чувствовал, как он смотрит нам вслед. До того неприятно!
— Жалко его, правда? — сказала Айгуль, когда мы вышли из общежития. — Сидит один, как сыч. Ни девушки, ни друзей. Кроме тебя, конечно. Все-таки вы с ним в одной комнате живете — соседи…
— Соседи! По мне так лучше обезьяну в соседях иметь. Ей-богу! И веселее было б…
— А что так?
— Да отмороженный он какой-то. Сидит днями и ночами за компом… Ничего ему не интересно по жизни, кроме математики. И криптография еще.
— Что-что?
— Криптография. Шифровки там, секреты, разные способы скрыть информацию… Поначалу мне с ним даже интересно было. Но потом… Понимаешь, уж больно он какой-то…
— Странный?
— Это еще мягко сказано. Я как-то из-за него таких кирпичей наложил… Проснулся в три часа ночи. Только представь — вся общага спит, тишина мертвая, и бормочет кто-то… Причем непонятно, на каком языке. Несет какую-то абракадабру. Я аж вспотел. Ну точно, как в фильмах ужасов демонов вызывают. Оказалось — он. Притаился в своем углу, как паук, лицо экраном планшета снизу подсвечено. Глаза вытаращил. Я ему говорю: шел бы ты спать, приятель! А он мне: «А ты знаешь, что капча может быть экспериментальным заклинанием?» И такое понес — про магию, про науку, про алгоритмы и алхимические реакции… Бредище — ни слова не разобрать! А у самого лицо синее.
— Бррр! — Айгуль вздрогнула. — Слушай, правда, хватит о нем! Какой-то он… чудной, действительно.
— Псих, — сказал я, обнимая Айгуль. — Ну его!
И больше мы про Кирилла Емшанова не вспоминали.
До самого того дня, когда он погиб.
А планшет его мне достался. Сам не знаю, как получилось.
Кирилл сидел рядом со мной на подоконнике — там у нас все сидят, сдувают друг у друга конспекты, курят в форточку или просто ждут в перерыве между лекциями. Я тоже сидел, пялился на дверь кабинета напротив и думал… не помню, о чем думал.
Вдруг кто-то толкнул меня под локоть — оказалось, он, Кирилл. Ни с того ни с сего. Глянул мутным глазом навыкате и — будто вспомнил что-то дико важное — сорвался с места, понесся по коридору. А планшет остался лежать на подоконнике, совсем близко к моей руке.
Я взял его. Корпус холодный, гладкий… Черный лакированный уголок поблескивал из-под моих пальцев, будто подмигивал.
Я глянул вслед Кириллу: он как раз заскочил в химлабораторию. Тогда я сунул его планшет в рюкзак и встал. Не успел и шага сделать — что-то грохнуло. Здание содрогнулось. Навесной потолок над моей головой треснул, и скрытые в нем технологические кишки — кабели, провода, шнуры — спутанным комом выпали наружу. Я отскочил.
Вокруг поднялась паника. Где-то заискрило, коридор заволокло едким дымом. Со всех сторон на меня набегали вопящие, перепуганные люди. А я стоял столбом, разыскивая взглядом Кирилла Емшанова. Дым валил из лаборатории, и языки уже начавшегося пожара выскакивали из проема мимо сорванных с петель дверей, облизывая белые панели на стенах.
Я рванул поперек потока бегущих, прикрыв рот и нос рукавом куртки, и глянул внутрь разнесенной взрывом комнаты. Мне показалось, я заглянул в ад.
Смрад горелого пластика, пятна крови на полу, на обломках мебели и повсюду — стекло, стеклянная крошка. Пробирки, мензурки, колбы, змеевики. И окно. Оно лопнуло при взрыве, и все, от окна до двери, усеяло сверкающей пылью. Еще часть стеклянной пыльцы, как мне показалось, повисла в воздухе — и внутри, и снаружи.
Если кто-то и был в лаборатории в момент взрыва, искать его бессмысленно. Тут теперь все мертвое.
Пожарные прибыли, когда лаборатория уже выгорела дотла. Счастье, что пламя не сумело преодолеть межэтажную изоляцию — об этом рассказывал толпе сотрудников встрепанный и дрожащий ректор.
Власти учинили расследование, но оно не внесло ясности в вопрос о причинах взрыва. Некоторые твердили, что всему виной статическое электричество, кто-то глухо упоминал человеческий фактор…
Найденные внутри отдельные частицы и фрагменты тела сложили в пластиковые пакеты и — подальше от посторонних глаз — отправили на генетическую экспертизу.
И тут выяснилось странное: оказалось, что о Кирилле Емшанове, которого все мы знали в группе только по имени, никаких официальных сведений в деканате нет: он числился в списках как вольнослушатель. Ни копии паспорта, ни школьного аттестата. Никто не знал, откуда он приехал и где жил до учебы! Ни земляка, ни однокашника среди учащихся в университете у него не нашлось, настолько он был нелюдим и скрытен.
Историю со взрывом и гибелью студента, конечно, постарались замять. Административный скандал удушили в зародыше — с этим ЧП и без того хватало бед городу и университету.
Единственный, кто самым материальным и непосредственным образом оказался связан с погибшим, это я. Наследник таинственного мертвеца. И никто на этом свете не может меня разоблачить. Эта мысль почему-то несказанно радовала.
Над юртой вознесли шест с белым лоскутом. Он трепетал в небе, развеваемый ветром, а внутри черного дома, за войлочными круглыми стенами выли женщины. Отец с мрачным и сердитым лицом положил тяжелую руку мне на плечо и, откинув полог, втолкнул внутрь.
— Как мужчина, и ты обязан оказать честь покойному. Идем, сын.
Внутри было темно, душно, но пахло приятно — свежей травой. Отец потянул меня за собой, на мужскую половину. Большой коричневой рукой откинул циновку, и я вздрогнул: мне ведь сказали, что дед умер.
А я увидел его сидящим на корточках посреди юрты. Перед ним лежало его ружье, его кнут, тяжелые кожаные перчатки для ястребиной охоты. Склонившись, дед горестно перебирал любимые вещи.
Отец потянулся вперед — я думал, он хочет что-то взять. Но он только поправил завернувшийся уголок дедова халата. Я проследил за его рукой и понял, что никакого деда в юрте нет.
— Это тул, — сказал отец, стараясь подбодрить меня. — Заместитель.
Дедов халат надели на свернутое кулем одеяло.
Чучело деда торжественно сидело перед нами в халате и шапке внутри чисто выметенной траурной юрты. Требовалось склонить перед ним голову и читать молитвы.
Я читал и думал: а где же теперь дед?
Укладываясь вечером спать, я устроил Кириллов планшет рядом с собой на тумбочке: свернул подставку рулетом и прислонил к стене. Посмотрел фотографии; там у Кирилла много было фотографий красивых лошадей — породистых, тонконогих, мятежных, с горячими глазами… Завел будильник с помощью программы и лег спать, погасив экран.
Среди ночи меня разбудило бормотание.
Экран планшета светился, и на заставке его была степь.
Не знаю, как планшет мог включиться сам собой, — может быть, я что-то не так сделал или не увидел чего-то в настройках?
Место на фото мне показалось знакомым.
Близкое небо с разбегающимися облаками, седой июльский ковыль и вдали, на холме — три серые каменные стелы с узорами. Словно мечи, вонзенные в толстые бока великана. Скорее всего, могилы.
Ничего не понимая, я смотрел на фотку, и на меня вдруг поплыли горячие запахи высохшей травы и земли.
Лето выцвело, жар сходит на нет. Ночи делаются все холоднее. И все ярче разгорается холодная алмазная пыль Млечного Пути. Где-то в степи ржут лошади, а у костра тихо, даже цикады молчат. И я слышу — ковыль шепчет мое имя.
— Андре-е-е-е-ей… Андре-е-е-е-е-й! Отзовись…
До звонка — двенадцать минут, а я все еще не знаю решения. Если не напишу этот чертов тест, куратор не допустит до сессии. Сердце у него каменное, никакие уговоры не действуют.
Ну почему эти формулы вылетают из головы, едва только закрою учебник? Ведь готовился вчера!
Вот что делать?
Сжав руками виски, в отчаянии наваливаюсь на парту, высматриваю поверх согнутых горбом спин и склоненных голов однокурсников — попросить кого-то из них, вдруг помогут?
Айгуль через ряд от меня уже шепчется со своей подругой Светкой. Обе улыбаются. Лицо у Айгуль спокойное, довольное. Она умница, наверняка все решила. А я… Если не сдам — прощай, универ. Прощай, Айгуль. Позор какой перед девчонкой.
И вдруг в моем кармане завозился потревоженным жуком мобильник: пришла эсэмэска. «Привет. Я хочу помочь». И вслед за тем — мое задание. С готовыми решениями.
Откуда? И кто бы это мог быть?! Думать некогда. Торопясь и чертыхаясь, переписываю готовое решение на листок.
Звонок. Ребята и девчонки встают, смеясь и переговариваясь, тянутся к выходу.
Хватаю свой листок — грязный, измочаленный, но все же с решением — сдаю преподу и бегу из аудитории, не чуя ни рук ни ног.
Мимо пробегает Айгуль в компании хихикающих подружек.
Может быть, это она прислала мне решение?
Она никогда никому не подсказывала на зачетах, но все же — ведь я ей не безразличен. Странно, конечно. Но о чем тут думать? Если Айгуль — спасибо ей. Пронесло!
В общежитии, поужинав, сразу ложусь спать. Рядом, как обычно, кладу свой мобильник, ставлю Кириллов планшет.
Я почти успел заснуть, но экран планшета вдруг засветился, а на мобильник свалилась эсэмэска. Неловко приподнявшись на локте, открыл и прочитал: «Тебя ждет сюрприз! Приходи завтра вечером в кафе „Парус“».
Что за новости? Кто это?
Я попробовал позвонить на номер, с которого пришла эсэмэска, — мне не ответили. Тогда я быстро набил эсэмэску одной рукой: «Ты кто?!»
Ответ пришел в течение секунды: «Кирилл Емшанов:)».
— А может, это чей-то дурацкий розыгрыш? — сказала Айгуль. Я не удержался, рассказал ей все. Даже про то, как сдал зачет — сжульничав, приняв помощь какого-то неизвестного доброжелателя.
— Может быть, совпадение? — На Айгуль было жалко смотреть — она сделалась такой бледной, будто ее кожа никогда не видела солнца. Для смуглой девушки из Уфы она выглядела сейчас очень странно. Карие глаза превратились в два горящих уголька на белом фоне.
— Совпадение? Нет.
Это было бы слишком невероятно. Я склонялся к другой, совсем неприятной для меня мысли: кто-то узнал, что я присвоил планшет мертвеца, и теперь дает мне это понять. Ледяные мурашки защекотали грудь, забегали по спине.
— Скажи, Айгуль, а у тебя не было так… Сидишь в темноте — и кажется, что кто-то следит за тобой?
— Андрей… — Она вздрогнула. И вдруг заторопилась: — Прости, мне надо бежать. Меня девочки ждут…
Айгуль ушла. А я продолжил размышлять, стараясь оставаться спокойным. Получалось не очень-то.
Ни один человек не видел, как я взял чужой планшет. А даже если и видел — с чего бы этому свидетелю думать обо мне плохо? Мало ли как оно вышло! Друг забыл планшет. Я бросился за ним, чтоб вернуть ему его вещь.
Когда раздался взрыв, кому было до меня дело? И тем более — до забытых и кем-то подобранных электронных игрушек. Логично? Да. Но именно эта логика заставляла нервничать, порождая неприятное чувство опасности.
Ночью, встав в туалет, случайно бросил взгляд на Кириллов планшет, оставленный мною в этот раз на столе посреди комнаты. На фотке там были те же холмы, те же острые серые камни, вонзившиеся в пыльную землю… Но я увидел то, чего раньше не замечал: на фотографии-заставке кто-то сидел рядом с могилами. Человек в темной одежде. Лица не видно — снято слишком издали.
Я заинтересовался.
Пытаясь максимально приблизить изображение, я до предела увеличил его, но фигура на снимке расплылась, распалась на ничего не значащие цветные квадратики-пиксели. Надо же. Сколько раз я видел эту фотографию? Не было там никакого человека раньше.
Откуда же он взялся? Или кто-то поменял заставку?
Кто? Планшет был у меня, никому его не давал. И не менял ничего в настройках. Мысль я додумать не успел — запищал мобильный, принявший эсэмэску.
«Сегодня после пар не забудь прийти в кафе „Парус“. В 5 вечера тебя ждет сюрприз!»
Глупо, наверное, но я спросил того, кто изводил меня: «Зачем тебе это?»
Он ответил в то же мгновение:
«Хочу стать ближе:)»
Мне стало трудно дышать, словно воздух в комнате раскалился. Переливающийся мираж застил глаза радужным мерцанием. Цветными квадратиками-пикселями. Это было дико и странно.
Я вспомнил глаза Айгуль, как она смотрела на меня сегодня. Глазами ночными, беззвездными и… виноватыми.
Впервые подумалось, что она, возможно, что-то знает и просто скрывает от меня.
— Да нет. Невозможно, — сказал я вслух. И засмеялся, когда услышал тихое эхо, повторившее за мной эти слова. Или оно мне примерещилось?
Наверное, так сходят с ума.
Наутро надо было готовиться к экзаменам, но я не мог. Не до науки мне было.
Тревога нарастала с каждым часом, и, вместо того чтобы заняться делом, я терзал себя ненужными мыслями в ожидании… чего? Сам не знаю.
Мне одновременно хотелось увидеть, что за сюрприз готовит мне неизвестный мучитель в кафе «Парус» — и настолько же не хотелось туда идти — а вдруг это опасно?
Бросало меня то в жар, то в холод, и сам себе я казался корпусом песочных часов, которые то и дело вертят какие-то великаны, пересыпая туда-сюда минуты-мгновения. Они катятся и шуршат, качаясь посреди небытия, между жизнью и смертью…
— Андре-е-е-е-й, — шепчет тихий голос.
Ящерица бежит, оскальзываясь на песке. Только протяни к ней руку — она отбросит хвост и скроется, виляя кровавым обрубком.
— Андре-е-е-е-й! Андре-е-й. Андрей!
Открываю глаза: передо мной маячит сердитое лицо Олега Макарова, моего нового соседа по комнате.
— Андрей, харе дрыхнуть! Дай мне конспекты по…
Я вскакиваю, шатаясь; хватаю разбудившего меня Олега за рукав, чтоб не упасть. Ноги подкашиваются.
— Сколько времени?! — ору я в лицо Макарову.
Он растерянно пожимает плечами, показывает часы на руке. Без четверти пять!
Я хватаю куртку и выбегаю из комнаты. Вечернее солнце разводит тысячи сигнальных костров в домах напротив — знак опасности; подпаливает край неба и фиолетовое облако на горизонте, зажигает красным светофоры, размахивает волчьими флажками в стеклах витрин… Я бегу наперекор улице, расталкивая людей. Я лечу. Тороплюсь изо всех сил.
И все равно не успеваю.
Возле самого кафе «Парус» мне навстречу устремляется толпа перемазанных сажей людей — они мчатся, вытаращив глаза, полные слепого ужаса. Как звери от степного пожара.
— Что? Что там?! — кричу им. Бегущие не слышат: они сами орут, визжат, лопочут что-то, размахивают руками и шарахаются в стороны от меня.
Кто-то хватает меня за руку, останавливает.
— Молния! — говорит плешивый мужик. Очки и руки у него забрызганы кровью. — Не ходите туда.
— Вызовите скорую. Вызовите скорую, — причитает какая-то старушка, размазывая грязные ручейки слез по сморщенным, в трещинах, словно высохшая глина, щекам.
— Лучше полицию. Врачи там уже ничего не сделают, — роняет огромный детина в кожаной косухе. Глаза у него красные и блестят.
Я стряхиваю с себя руку плешивого и подбегаю к стеклянной двери кафе. Она разбита. На пороге, припорошенная осколками, лежит Айгуль. Вся левая сторона ее головы почернела, обуглилась, руки и ноги еще конвульсивно трепещут, клочки пестрой блузки дымятся. Нестерпимо пахнет шашлыком, и я сглатываю подкатившую внезапно слюну. Идиотский смешок срывается с моих губ плевком — раз, другой.
— Автомат… Кофейный автомат у них не заземлен был, — подойдя ко мне, дрожащим голосом поясняет плешивый.
— Электричество замкнуло, — гудит детина в косухе.
Какой-то дядька в разодранном пиджаке, тряся головой, истово ему поддакивает:
— Напряжение на линии скачет, шайтан его дери.
— Да, конечно. Ври чего не знаешь! — Плешивый в очках вспыхивает и обижается на всех сразу.
Начинается свара. Мужчины спорят, остервенело наскакивают друг на друга, словно разряд электричества застрял в их жилах и все еще искрит.
Внезапно черное тело Айгуль скручивает судорога: покойница садится и вновь падает на землю, вскидывая руки и ноги. Мужчины взвизгивают и разбегаются.
Меня мутит, тошнота кислым комком стоит в горле.
Я отхожу в сторону и, с трудом попадая негнущимися пальцами в иконки, набираю сообщение «Кириллу»: «Зчем т эт сдела?» И еще: «?????!!!!»
Спустя минуту приходит ответ: «Чтобы у меня была подруга. Неужели непонятно?:)»
— Кто ты, сука? Кто?!
— Тот, кто тебе помогает.
— Ты мертвый, сука!
— Нет. Я цифровой. Существуют домашние духи. Лесные, речные. Горные. А я вот такой. Я помогаю тебе.
— Мне не нужна твоя помощь!
— Ну почему? Я многое могу…
— Сука! Ты убил Айгуль.
—:):):):)
Он хихикает! Он ржет. Клянусь, ему весело.
— Ты, псих, сумасшедший выродок, — я почти кричу. Я еще не знаю, что сделаю, что скажу, но мне хочется как-то припугнуть мерзавца. Втащить ему в харю… Размазать кровавую юшку по сопатке…
— С кем это ты разговариваешь? — озадачивается Леша Гальцев, мой одногруппник, остановившись рядом со мной. Я поворачиваю голову и вижу, что каким-то образом оказался опять в стенах универа. Будто и не покидал их.
В окна бьет солнечный свет. Новый день пришел, а я не заметил?
— Да что с тобой? — Леша удивленно таращится на меня, заглядывает в глаза. — Ты нормальный?
Я отпихиваю его в сторону.
— Да, — говорю. — Норм. А ты чего здесь?
— В библиотеку деканша послала. Сейчас ее лекция, попросила методички принести.
— Давай я схожу.
— Ты?
— Я. Какие методички?
— Баранова-Назарян. Технологические процессы… Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой года.
— Сейчас.
Кивнув, обхожу Лешу стороной и по стеклянному коридору маршевым шагом — в библиотеку.
«Хочешь узнать мою силу? Давай я покажу тебе».
Круглолицая девочка с пшеничной косой — библиотекарь — с заученной улыбкой спрашивает, поднимая глаза из-за стойки:
— Что вы хотели?
Читать бесплатно другие книги:
