Санта-Хрякус Пратчетт Терри
– Думаю, да, хозяин.
– ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ. НЕ УДИВИТЕЛЬНО, ЧТО ВОЗНИКЛИ… ТРУДНОСТИ. ВЕРА БЫЛА СКОМПРОМЕТИРОВАНА. ХО. ХО. ХО.
– Возможно, хозяин. Э… хо-хо…
– И ГДЕ ПОКАЗЫВАЮТ ЭТУ ПАРОДИЮ? ХО. ХО. ХО.
Альберт наконец сдался.
– Ну, к примеру, в магазинчике Крохобора, что в Гостевых рядах. Очень популярное место – грот Санта-Хрякуса. Видимо, у них самый удачный Санта-Хрякус.
– ЧТО Ж, ДАВАЙ-КА НАВЕДАЕМСЯ ТУДА. ОНИ БУДУТ ПОРАЖЕНЫ. ДО СМЕРТИ. ХО. ХО. ХО.
– Гм, как скажешь, хозяин.
– ЭТО БЫЛА ИГРА СЛОВ, АЛЬБЕРТ. НЕ ЗНАЮ, ЗАМЕТИЛ ЛИ ТЫ.
– В душе я просто хохочу, хозяин.
– ХО. ХО. ХО.
Аркканцлер Чудакулли улыбнулся. Он часто улыбался, поскольку принадлежал к тем людям, которые улыбаются, даже когда встревожены. Однако сейчас он улыбался потому, что был горд. Немного помят, но горд.
– Изумительная ванная, не правда ли? – вопросил он. – И представляешь, она была заколочена! Надо ж было совершить такую глупость. Я имею в виду, может, на первых порах и были некие проблемы, – дипломатично заявил он, – но этого следовало ожидать. А ведь здесь есть буквально все. Ванны для ног в виде раковин. Ты только посмотри. Целый шкаф купальных халатов. А этот кран включает в ванне какую-то штуку, от которой вода начинает пузырится, даже если ты к гороху год не подходил. Вот в этой штуковине, которую держат русалки, скрывается специальный горшок для обработки ногтей на ногах. Я же говорю, здесь есть все.
– Специальный горшок для обработки ногтей? – переспросил грибной гномик.
– Воды бояться – в ванну не ходить, – нравоучительно изрек Чудакулли, поднимая крышку богато украшенной банки с надписью «Ароматические соли» и доставая бутылку вина. – А против такой вот штуки для обработки ногтей и подобных причуд ни один человек не устоит. Старая добрая магия. Древнейший принцип.
Он посмотрел бутылку на свет.
– Должно было достаточно охладиться, – сказал он, вынимая пробку. – Стало быть, грибки?
– Понятия не имею зачем, – пожал плечами гномик.
– Что, и ты не знаешь?
– Нет. Вдруг очнулся и почувствовал себя грибным гномиком.
– Поразительно, – восхитился Чудакулли. – Мой отец любил говорить, мол, если ходишь босым, к тебе непременно заявится грибной гномик. Но я понятия не имел, что ты действительно существуешь. Считал, он все придумал. Зубные феи, да и эти крошечные существа, живущие в цветах, – сам коллекционировал их в детстве, но никаких сказок о грибных гномиках я не припомню. – Он отпил вина и задумался. – Кстати, у меня есть дальний родственник по имени Грибб. И должен признаться, я всегда почему-то завидовал его имени…
Он посмотрел на гномика поверх бокала.
Нельзя стать аркканцлером, не развив особый нюх на малейшую возможность неприятностей. Нет, это не совсем точно. Нельзя долго оставаться аркканцлером, так будет точнее.
– Ну и как тебе твоя работа, а? – спросил Чудакулли задумчиво.
– Заниматься перхотью было бы куда приятнее, – сообщил гномик. – По крайней мере, больше бываешь на свежем воздухе и всякое такое.
– Думаю, следует все тщательно проверить, – покачал головой Чудакулли. – Конечно, может, все, что ты сказал, полная ерунда…
– Ну спасибо, – мрачно поблагодарил его грибной гномик.
По мнению Вернона Крохобора, в нынешнем году грот особо удался. Актеры старались. Сани Санта-Хрякуса были произведением искусства, а кабаны выглядели почти настоящими благодаря чудесному розовому оттенку.
Грот занимал почти весь первый этаж. Одного из эльфов пришлось наказать за курение позади Волшебно-Журчащего Водопада, а заводные Куклы Всех Народов, призванные воплощать Дружную Семью, немного дергались и частенько ломались, но в итоге представление было усладой всех детских сердечек.
Дети выстраивались в очередь вместе с родителями и, вытаращив глаза, смотрели на представление.
Деньги текли. О, как они текли.
Для того чтобы не искушать служащих, господин Крохобор натянул под потолком магазинчика провода. В центре каждого зала в маленькой будке сидела кассирша. Продавцы получали деньги от покупателей, клали их в маленькие подвесные вагончики, которые с жужжанием мчались к кассиру, который отсчитывал сдачу и посылал вагончики обратно. Таким образом исключалась сама возможность искуса, а маленькие вагончики метались по залу как угорелые.
Господин Крохобор любил страшдество. Все ради детей, ради них одних.
Он заложил пальцы за жилетку и просиял.
– Как дела, госпожа Хардинг?
– Отлично, господин Крохобор, – кротко ответила кассирша.
– Превосходно. – Он посмотрел на столбики монет.
Ослепительная молния с треском скользнула от монет к металлической решетке.
Господин Крохобор удивленно сморгнул. С металлической оправы очков госпожи Хардинг тоже сорвались несколько искорок.
Сам грот изменился. Буквально на долю секунды у господина Крохобора появилось ощущение скорости, а потом все вокруг с визгом остановилось. Но это же нелепо!
Четыре кабанчика из папье-маше взорвались. Картонное рыло с глухим стуком отрикошетило от головы господина Крохобора.
На месте прелестных свинок появились, брызгая слюной и ворча… вероятно, тоже свиньи, потому что, насколько помнил господин Крохобор, у гиппопотамов не бывает остроконечных ушей и колец в пятачках. Но эти твари были огромными и серыми, покрытыми жесткой щетиной, и над каждой поднималось облако зловонного пара.
И выглядели они не так уж и мило. В них не было ровным счетом ничего очаровательного. Одна из тварей повернулась к нему, смерила алым оком и даже не сказала «хрю» – что должна говорить, по мнению родившегося и выросшего в городе господина Крохобора, всякая нормальная свинья.
– Гхнааарррункх, – изрекла тварь.
Сани тоже изменились. Господину Крохобору очень нравились прежние сани с изящными серебряными завитками. Он лично руководил наклеиванием каждой серебристой звездочки. И все это великолепие валялось теперь в обломках под полозьями здоровенных жутких саней, выглядящих так, будто грубо напиленные колобахи водрузили на две криво обструганные доски. Эти сани были древними, и украшали их совершенно неуместные резные оскалившиеся морды.
Родители кричали и пытались увести детей, но это удавалось им с трудом. Детей влекло к саням, как ос к варенью.
Размахивая руками, господин Крохобор кинулся к кошмарному явлению.
– Прекратите! Прекратите немедленно! – кричал он. – Вы же детей напугаете!
Но тут он услышал, как какой-то маленький мальчик за его спиной сказал:
– У них даже клыки есть. Круто! – А его сестра ответила:
– Смотри, смотри, он писает!
К потолку поднялось огромное облако желтого пара.
– К лестнице течет! – продолжала комментировать девочка. – Все, кто не умеет плавать, держитесь за перила!
– Я слышала, детей, которые плохо себя вели, они едят заживо, – авторитетно и с явным одобрением заявила другая девочка. – Без остатка. Даже кости. Хрум-хрум-хрум…
– Что ты как маленькая, – важно высказался мальчик постарше. – Они ж ненастоящие, просто внутри сидит волшебник или установлен заводной механизм. Каждый дурак знает, что они не на…
Один из кабанов повернулся и посмотрел на него. Всезнайка предпочел спрятаться за мамой.
Господин Крохобор со слезами ярости на щеках наконец пробился сквозь толпу и подбежал к гроту Санта-Хрякуса.
– Это все КГВ рук дело? – заорал он, хватая первого попавшегося под руку испуганного эльфа. – Ну точно! Решили меня разорить, гады! На детей им плевать! О, мои славные куколки!
Эльф ничего не ответил. Дети рвались к вновь-прибывшим кабанам, несмотря на отчаянные попытки матерей их оттащить. Одна девочка протянула апельсин.
Заводные Куклы Всех Народов определенно сломались. Музыкальная шкатулка под сценой продолжала играть «Если бы дети всего Диска…», но стержни фигур согнулись, и клатчский мальчик ритмично лупил парадным мечом по голове омнианскую девочку, а девочка в национальном костюме Агатовой империи пинала прямо в ухо крошечного лламедийского друида. Собравшиеся вокруг маленькие зрители одобрительными криками поддерживали всех по очереди, вне зависимости от нации и вида.
– Э-э… в гроте еще хуже, господин Кро… – начал было эльф.
Фигура в красно-белом костюме пробилась сквозь толпу и сунула в руки господина Крохобора накладную бороду.
– Все, с меня хватит, – заявил человек в костюме Санта-Хрякуса. – Запах апельсинов и мокрые штаны я еще стерплю, но это уже слишком.
И, раздвинув очередь, актер удалился. Господин Крохобор успел только услышать, как он возмущенно добавил:
– Ха, и он называет себя Санта-Хрякусом?! – Господин Крохобор принялся пробиваться к гроту.
Там в огромном кресле кто-то сидел, качая на одном из коленей ребенка. Фигура была… странной. Она была определенно одета в костюм Санта-Хрякуса, но господин Крохобор никак не мог разглядеть ее толком, сосредоточить на ней взгляд: почему-то глаза упорно уезжали в сторону, чтобы незнакомец маячил на самой кромке зрения. Это было все равно что пытаться увидеть собственное ухо.
– Что здесь происходит? Что происходит? – завопил он.
На его плечо легла чья-то рука. Он обернулся и узрел перед собой одного из эльфов. По крайней мере, человек был одет в костюм одного из волшебных помощников Санта-Хрякуса, но одежда сидела как-то криво, словно этот эльф одевался второпях.
– А ты кто такой?
Эльф вынул изо рта замусоленный бычок и злобно уставился на него.
– Твой давным-давно потерянный дядюшка.
– Ты не эльф!
– Не-ка, я – сказочный сапожник.
– И ЧТО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ НА СТРАШДЕСТВО, А, МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК? – произнес за спиной у господина Крохобора чей-то голос.
Господин Крохобор в ужасе обернулся.
Перед… за неимением лучших вариантов, выразимся так: перед Санта-Хрякусом-узурпатором – стоял ребенок неопределенного пола – одна большая вязаная шапочка с кисточками.
Существовал определенный ритуал, который повторялся из раза в раз и никогда не менялся.
И происходило все следующим образом: ребенок, как правило, терял дар речи, а присутствовавшая возле него мамаша наклонялась, снизу заглядывала Санта-Хрякусу в глаза и произносила очень многозначительным тоном, который взрослые обычно используют, когда устраивают некий заговор против детей: «Ты ведь хочешь куколку маленького лудильщика, правда, Дорин? А еще набор кухонной посуды, который видела на витрине? И книжку с кухонными аппликациями? Ну, что надо сказать?»
И ошеломленное дитя должно было прошептать:
– 'П'сибо.
После чего получало надувной шарик или апельсин.
Но на этот раз мамаше удалось произнести только:
– Ты ведь хочешь…
– СКАЖИ, ДИТЯ, А ПОЧЕМУ У ТЕБЯ РУКИ ВИСЯТ НА ВЕРЕВОЧКАХ?
Дитя посмотрело на рукава, к которым были привязаны варежки, и подняло руки.
– Ваешки, – сообщило оно.
– ПОНЯТНО. ОЧЕНЬ ПРАКТИЧНО.
– А ты наштоящий? – спросила шапка.
– А ТЫ КАК ДУМАЕШЬ? – Шапка хихикнула.
– Я видела, как твоя швинка писала!
Судя по тону, более увлекательного зрелища шапке с кисточками видеть еще не приходилось – и в ближайшее время вряд ли придется.
– О. Э… ХОРОШО.
– У нее был такой большой…
– НУ И ЧТО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ НА СТРАШДЕСТВО? – торопливо перебил ее Санта-Хрякус.
Мама вспомнила свою связанную с расходами реплику и быстренько затараторила:
– Она хочет…
Санта-Хрякус нетерпеливо щелкнул пальцами, и рот заботливой мамаши захлопнулся.
Поняв, что такой шанс предоставляется только раз в жизни, дитя стремительно выпалило:
– Я хочу амию. И башой замок с такими остиями. И меч.
– ЧТО-ЧТО? – не понял Санта-Хрякус.
– Башой меч, – поправилось дитя после некоторых раздумий.
– ХОРОШО.
«Потерянный дядюшка» подтолкнул Санта-Хрякуса локтем.
– Они должны сказать «спасибо».
– ТЫ УВЕРЕН? МНЕ ЕЩЕ НИКОГДА И НИКТО НЕ ГОВОРИЛ «СПАСИБО».
– А Санта-Хрякусу говорят, – прошипел Альберт. – А ведь он – это ты, правильно?
– ДА. КОНЕЧНО. ГМ… ТЕБЕ ПОЛАГАЕТСЯ СКАЗАТЬ «СПАСИБО», МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК.
– 'П'сибо.
– ВЕДИ СЕБЯ ХОРОШО. ЭТО ЧАСТЬ СОГЛАШЕНИЯ.
– Лано.
– ЗНАЧИТ, МЫ ЗАКЛЮЧИЛИ КОНТРАКТ. – Санта-Хрякус потянулся к мешку и достал оттуда…
…Очень большую модель замка с остроконечными коническими крышами на башнях, словно созданных для заточения принцесс…
…А также коробку с несколькими сотнями рыцарей и воинов в ассортименте…
…И меч. Он был добрых четыре фута в длину, и кромка его ослепительно блестела.
Мамаша от удивления открыла рот.
– И это вы называете детскими игрушками?! – завопила она. – Но это же опасно!
– ЭТО МЕЧ, – возразил Санта-Хрякус. – ГДЕ ТЫ ВИДЕЛА БЕЗОПАСНЫЕ МЕЧИ?
– Она маленькая девочка! – заорал господин Крохобор.
– МЕЧ – ОЧЕНЬ ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ШТУКА.
– А если она случайно порежется?
– ИСТИННОЕ ПОЗНАНИЕ ПРИОБРЕТАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ОПЫТ.
«Потерянный дядя» что-то прошептал ему на ухо.
– ПРАВДА? НУ ЧТО Ж, ПРИДЕТСЯ ПОВЕРИТЬ НА СЛОВО. В КОНЦЕ КОНЦОВ, КТО Я ТАКОЙ, ЧТОБЫ СПОРИТЬ?
Лезвие стало деревянным.
– И все остальное ей тоже не нужно! – воскликнула мамаша, хотя недавние слова ее дочки свидетельствовали об обратном. – Она ведь девочка! И я… я не могу позволить себе такие шикарные игрушки!
– НО ЭТО ЖЕ ПОДАРОК, – несколько озадаченно произнес Санта-Хрякус.
– Подарок? – не поняла мать.
– Подарок? – с ужасом переспросил Крохобор. – Нет! Это наш товар! Какое право ты имеешь раздаривать его направо-налево?! Мы тут деньги зарабатываем, а не подарки да… Ну, то есть… да, конечно, страшдество, детям надо дарить игрушки, – быстро поправился он, поняв, что на него с изумлением смотрят люди. – Но сначала их надо купить, понимаешь? Я имею в виду… ха-ха. – Он нервно засмеялся, все четче осознавая, что происходит нечто странное, и чувствуя на себе подозрительный взгляд «Потерянного дядюшки». – Игрушки ведь не делаются волшебными эльфами, живущими у Пупа, ха-ха-ха…
– Вот именно, – глубокомысленно произнес «дядюшка». – Только маньяк может дать эльфу стамеску, если, конечно, не хочет, чтобы ему на лбу вырезали его инициалы.
– Значит, все это бесплатно? – резко спросила мать Дорин, наотрез отказываясь уходить от центральной темы разговора.
Господин Крохобор беспомощно посмотрел на игрушки. Они определенно не были похожи на те, что хранились у него на складе.
А затем он попытался повнимательнее рассмотреть нового Санта-Хрякуса. Каждая клетка его мозга твердила, что это веселый толстячок в красно-белом костюмчике.
Ну… почти каждая. Некоторые клетки, более прозорливые, сообщали, что глаза на самом деле видят нечто иное. Правда, что именно – тут глаза и клетки никак не могли сойтись во мнениях. А еще пара клеток просто взяла и отключилась.
– Гм… Кажется, да, – процедил господин Крохобор сквозь зубы.
Несмотря на Страшдество во всех зданиях Университета кипела лихорадочная деятельность. Волшебники в любом случае [16] не ложились спать рано, но сегодня в самую полночь должен был начаться Страшдественский пир.
Об истинных масштабах страшдественского пира можно было получить представление из того факта, что легкой закуской в Незримом Университете назывались три-четыре блюда, не считая сыров и орешков.
Некоторые волшебники начинали практиковаться загодя. Декан, в частности, теперь мог поднять на вилке двадцатифунтового индюка. Ожидание полуночи только придавало здоровую остроту профессионально отточенным аппетитам.
В зданиях царило приятное ожидание, слюнные железы уже шипели в предвкушении, заранее подбирались пилюли и порошки, которые через несколько часов могли понадобиться для отражения контратаки скопившихся чуть ниже грудной клетки и воюющих друг с другом восемнадцати блюд.
Подняв воротник балахона, Чудакулли вышел на снег. В окнах факультета высокоэнергетической магии горел свет.
– Ну, не знаю, не знаю… – пробормотал аркканцлер. – Ночь перед страшдеством, а они ещё работают. Это ненормально. Страшдество ведь… Вот когда я был студентом, к этому времени я уже успевал дважды протрезветь…
На самом деле Думминг Тупс и его группа студентов-исследователей подготовились к встрече страшдества. Они украсили Гекс веточками остролиста, а на большой стеклянный купол, под которым находился главный муравейник, надели бумажную шляпу.
Чудакулли казалось, что при каждом его посещении что-то новое появлялось в… механизме, думающей машине – или как там еще называли эту штуковину. Иногда всего за одну ночь таинственный прибор самостоятельно перестраивался. А иногда, по словам Думминга, Гекс составлял и выдавал планы того, что ему требовалось. Как правило, от этой штуковины у Чудакулли по спине начинали бегать мурашки. Впрочем, сегодня мурашки принялись скакать особенно оживленно: перед странным прибором сидел казначей. На мгновение Чудакулли даже думать забыл о всяких грибных гномиках.
– А ты что здесь делаешь, старина? – осведомился он. – Ты же должен быть у себя в комнате и интенсивно прыгать, освобождая побольше места в животе. Сегодня ведь Страшдественский пир, помнишь?
– Ура всему розовому, синему и зеленому, – откликнулся казначей.
– Э… мы думали, что Гекс может… ну… помочь, сэр, – сообщил Думминг Тупс, считавший себя символом разумности Незримого Университета. – Решить проблему казначея. Мы думали, это будет ему хорошим подарком на страшдество.
– О боги. У казначея нет никаких проблем, – сказал Чудакулли и похлопал бесцельно улыбавшегося человека по голове, одновременно произнося одними губами слова «совсем сбрендил». – Немного рассеян, и все. Я сказал: «НЕМНОГО РАССЕЯН», да? Неудивительно: он столько времени проводит, складывая эти числа. На свежий воздух и не выходит. Я сказал: «МАЛО БЫВАЕШЬ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ, СТАРИНА!»
– Мы подумали, может, ему хочется с кем-нибудь поговорить… – растерянно промолвил Думминг.
– Что-что? Но я с ним постоянно разговариваю! Стараюсь как можно меньше оставлять его наедине с собой, – пожал плечами Чудакулли. – А то он сразу начинает хандрить.
– Э… да… определенно, – дипломатично заметил Думминг. Он помнил казначея как человека, который считал очень веселым времяпровождением поглощение яйца всмятку. – Итак… э… но мы попробуем еще раз, хорошо? Ты готов, господин Динвидди?
– Да, спасибо, зеленый и немного корицы, если не затруднит.
– Интересно, о чем он будет разговаривать с машиной? – мрачно сказал Чудакулли. – У этой штуки и ушей-то нет.
– На самом деле мы сделали одно ухо, – возразил Думминг. – Э…
Он показал на большой барабан в лабиринте трубок.
– А это не слуховая ли труба Ветром Сдумса торчит оттуда? – подозрительно осведомился Чудакулли.
– Она самая, аркканцлер. – Думминг откашлялся. – Тут такое дело: звук распространяется волнами…
Неожиданно вспомнив, что разговаривает с волшебником, Думминг осекся. Предугадать ход мыслей Чудакулли было довольно просто: раз «волны» – значит, «море». А дальше начнется бессмысленный спор, каких случалось уже немало. Возникнет очередное бездонное недопонимание, которое всегда возникало при попытке что-либо объяснить аркканцлеру. Наверняка будут помянуты «прибой», «песок», а то и «мороженое»…
– Все происходит при помощи магии, аркканцлер, – поправился Думминг, отказываясь от борьбы.
– А, понятно, – несколько разочарованно произнес Чудакулли. – Значит, никаких там сложностей с пружинками, шестеренками и трубочками?
– Никаких, сэр, – кивнул Думминг. – Простая магия. Правда, достаточно передовая.
– Все понятно. И каков ее итог?
– Гекс может слышать все, что ты ему говоришь.
– Интересно. Значит, не надо пробивать дырки в картонках и нажимать на клавиши, чем вы тут постоянно занимаетесь?
– Я сейчас все продемонстрирую, сэр, – пообещал Думминг. – Так, Адриан, инициализируй ГБР.
– Как это? Как это? – заинтересованно спросил Чудакулли из-за его спины.
– Это значит… ну, потяни главный большой рычаг, – неохотно пояснил Думминг.
– А, ГБР куда короче. Разумно, разумно… – Думминг вздохнул:
– Совершенно согласен, аркканцлер.
Он кивнул одному из студентов, который потянул красный рычаг с табличкой «Не тянуть». Где-то внутри Гекса пришли в движение шестеренки. Маленькие заслонки перед муравейниками открылись, и миллионы муравьев побежали по паутине стеклянных трубок. Думминг принялся стучать по деревянной клавиатуре.
– Никак понять не могу, как ты помнишь, что надо делать, – покачал головой Чудакулли, наблюдая за его действиями с некоторым оттенком изумленного интереса.
– В основном я действую интуитивно, аркканцлер, – ответил Думминг. – Хотя следует затратить определенное время на начальное обучение. Итак, казначей, – добавил он, – в принципе, уже можно что-нибудь сказать…
– Он говорит: «СКАЖИ ЧТО-НИБУДЬ, КАЗНАЧЕЙ!» – услужливо прокричал Чудакулли прямо в ухо казначею.
– Штопор? Это ж перышко, говорила няня, – откликнулся казначей.
Внутри Гекса что-то закрутилось. В дальней части комнаты неуклюже начало вращаться модернизированное водяное колесо, увешанное бараньими черепами.
Гусиное перо, закрепленное в переплетении пружин и направляющих, принялось выводить буквы:
«+++ Почему Ты Считаешь Себя Перышком? +++»
На мгновение казначей замешкался, а потом ответил:
– Знаешь, у меня есть своя ложка.
«+++ Расскажи Мне О Своей Ложке. +++»
– Э-э… она маленькая…
«+++ Твоя Ложка Тебя Беспокоит? +++»
Казначей нахмурился. Но затем ожил.
– Оп-ля, а вот и господин Студень! – воскликнул он, но как-то не очень воодушевленно.
«+++ Как Долго Ты Был Господином Студнем? +++»
Казначей аж взвился.
– Ты что, издеваешься надо мной? – выкрикнул он.
– Поразительно! – воскликнул Чудакулли. – Эта штуковина все-таки его достала. Получше пилюль из сушеных лягушек будет! Как тебе это удалось?
– Э… – смутился Думминг. – Так получилось…
– Поразительно, – повторил Чудакулли, выколачивая трубку о наклейку Гекса с надписью «Муравейник Inside». – Значит, эта штука – искусственный мозг?
– Можно выразиться и так, – осторожно заметил Думминг. – Конечно, Гекс не умеет мыслить. Совсем нет. Это просто кажется, что умеет.
– А-а, навроде декана, понял, понял… – кивнул Чудакулли. – А можно засунуть такой вот мозг в голову декана?
– Аркканцлер, прибор весит десять тонн.
– Правда? О-очень большой лом понадобится… – Он немного помолчал, а потом опустил руку в карман. – Кстати, я же пришел сюда по делу. Позвольте представить: грибной гномик…
– Привет, – застенчиво поздоровался гномик.
– …И появился он, чтобы сегодняшнюю страшдественскую ночь провести вместе с нами. Знаешь, мне показалось это странным. Конечно, любое страшдество сопровождается чем-то нереальным, – пояснил Чудакулли. – Последняя ночь в году и так далее. Санта-Хрякус везде крутится и тому подобное. Время самых длинных теней и все прочее. Собирается вся оккультная чепуха за весь год. Всякое может случиться. Я подумал, может, ты его проверишь? Хотя, наверное, волноваться не о чем.
– Грибной гномик? – переспросил Думминг. Гномик покрепче прижал к себе мешок.
– А что особенного? – пожал плечами Чудакулли. – В конце концов, бывают же зубные феи, верно? Кстати, есть бог вина, так почему бы не быть богу похмелья…
Он вдруг замолчал.
– Никто ничего не слышал?
– Что-что, аркканцлер?
– Динь-динь-динь, как серебряный колокольчик.