Дети ночного неба Гуськова Татьяна

– Эй, вы что делаете?! – заорал колбасник. – Забирайте теперь эту падаль!

Не слушая его криков, я, взяв Мэйо за руку, отправилась прочь.

Мальчик вырвался и закричал, по щекам его катились слезы:

– Зачем ты это сделала?!

– Она все равно бы умерла. Только не так легко. Она калека и не смогла бы добывать себе еду, а для слабых на улице нет места. А представь, наступили бы холода, а она даже не смогла бы никуда спрятаться! Я лишь избавила ее от мучений.

Мэйо стоял и плакал. Мне тоже было здорово не по себе, но я старалась не подавать виду.

– А если я вдруг заболею? Или охромею? Или… – он судорожно вздохнул. – Со мной ты так же расправишься?

– Но ты не болен и не хром. Никто из нас не знает, что он сделал бы в той или иной ситуации.

– А если она бы выжила?! Выздоровела!!!

– У нее была сломана спина.

И я направилась прочь. Мэйо немного постоял, а потом все же посеменил за мной, но вдруг резко остановился и дернул меня за руку.

– Смотри!

У тела мертвой собаки стоял молодой пес. Кудрявый, рыжий, но все же на его морде угадывалась более светлая знаменитая «маска» чей-ни. В зубах он держал ощипанную курицу, явно стащенную с какого-то прилавка. Пес озадаченно посмотрел на мать. Положил добычу перед ее мордой, подтолкнул носом.

Мэйо, закусив губу, ненавидяще посмотрел на меня.

– Вот видишь! Она была не одна. Было кому позаботиться о ней!

– Наверное, ты прав…

Тут щен принялся сам уплетать принесенную добычу.

– А может и не прав. Может, я спасла жизнь этому рыжему, ведь теперь ему будет легче выжить.

Насупившийся мальчишка, так и не пожелав признать мою правоту, молча поплелся позади.

И тут, то ли боги и в самом деле решили наказать меня за собаку, то ли удача от нас отвернулась – дорогу заступили четверо. Мы как раз шли по узкому переулку к гостинице, и смрад отбросов на мостовой скрыл запах засады. Я попыталась отступить назад, но там стояли еще двое. В их руках блеснули ножи. Одежду придется заново покупать…

– Нехорошо красть! – я обернулась к тем, кто встречал. В их руках как по команде из-под широких плащей появились небольшие, но мощные самострелы. С такого расстояния они вряд ли промахнуться.

Полупреобразившись, я могу потягаться в скорости со стрелами, но вот Мэйо. Его я спасти не успею.

Те, кто стоял сзади, подошли, в поясницу мне уперлось лезвие ножа. По коже пробежала дрожь – клинок был из хладного железа. И где только уличные грабители его взяли! Хотя, это же самое дешевое и ненадежное оружие. Для всего, кроме охоты на оборотня.

– Мы не воры! – разнесся в переулке звонкий голос Мэйо. – Мы ничего не крали!

– Как же не крали? – возразил один из встречавших, на его лице появилась подленькая улыбочка. – Вы украли место на площади. Украли зрителей. А потом ничего не заплатили.

– Кому мы должны были платить? – устало спросила я.

– Надзирающему.

Кажется, нам пришлось столкнуться с местным воровским братством. Надзирающему и в самом деле платят все воры, попрошайки, а так же актеры и музыканты, случись им выступать на улице. Я как-то об этом забыла, и теперь мы поплатились за это.

– Так давайте мы заплатим. Сколько нужно? – потянулась я к кошельку, надеясь уладить дело миром.

– Раньше нужно было платить. Теперь Надзирающий хочет, чтобы вы были наказаны.

Ловкие руки обшарили меня, сняли кошель с пояса. Они находились так близко, но попробуй я преобразиться – нож вонзится мне в спину.

– Ну что? – спросил одни из тех, что держали самострелы. Тот, кто разговаривал со мной, по-видимому, предводитель, пересчитал деньги.

– Мало. У них еще должны быть шерлы за продажу кошки. Где они?!! Обратился он ко мне.

– Говори! – державший нож у моей спины чуть сильнее нажал на рукоять. Лезвие прорезало кожу.

Я закричала от дикой боли.

– Ты что?! – рявкнул предводитель. – Нам велено их наказать, а не убить!

– Но ведь я тихонько! – оправдывался грабитель.

Отлично, значит, они не знают, что я Кау Ши.

– Так где деньги?

Новый укол. Я закусила губу, из глаз непроизвольно брызнули слезы.

– В гостином доме! – крикнул Мэйо.

– Идем.

Хозяин видел, кто нас привел, но и пальцем не пошевелил, чтобы помочь.

В комнате грабители перевернули все, что только можно, но моего тайника не нашли.

– Мы все потратили, – выдавила я, пытаясь оправиться от нового приступа боли, на спине уже наверняка язва образовалась. Хладное железо разъедало тело с ужасающей скоростью.

– На что же? Где же те покупки, которые потребовали таких затрат?

Я молчала, не зная, что придумать.

Тогда он схватил жалобно пискнувшего Мэйо и прижал нож к его горлу.

– Где деньги?

– Вам же велели нас не убивать!

– Но велели и наказать. Можно, скажем, ухо отрезать. Или глаз выдавить, зачем мальчишке два глаза?

Мне стало понятно, что он не шутит. Подойдя к окну, я вытащила спрятанный между ставен мешок. Его тут же вырвали из моих рук. Грабитель нашел кошелек, довольно улыбнулся, а потом вытащил футляр с мечами.

– А здесь у нас что? – он вытащил на свет празднично засиявшего Тшиту, а потом и Шайру. Странно, но она, чуткая на любое движение, не произнесла ни звука. Недаром же мне казалось, что этот меч обладает каким-то собственным разумом.

Не заинтересовавшись старым мечом, грабитель отбросил его в сторону. Шайра упала на кровать, скользнула в щель возле стены и упала на пол, будто спрятавшись. А Тшиту он вновь уложил в футляр и сунул под мышку.

– Уходим. И не смейте больше показываться на площади или еще где. Увидим, что выступаете – порешим. Такова воля Надзирающего.

Как только за грабителями захлопнулась дверь, Мэйо кинулся ко мне и зарыдал, уткнувшись носом в мою тиску.

– Тише, тише, – я погладила по черноволосой, кудрявой голове. – Все в порядке, они ушли, – объятия мальчика причиняли боль, он задевал рану на спине.

– Они забрали все деньги! А теперь мы больше не можем выступать!

– Ну… зато они не забрали Шайру. А главное – мы живы. И у нас есть руки, ноги и – голова. Что-нибудь придумаем, – я щелкнула его по носу.

– А что мы можем придумать? – Мэйо уже успокоился. Он отпустил меня и вытер глаза.

– Что-нибудь да непременно придумаем, – я снимала одежду, рану необходимо промыть.

Тиску придется зашивать и застирывать, безрукавку и рубашку тоже. Мэйо вскрикнул, увидев рану у меня на спине.

– Как он мог тебя так сильно ранить?

– Хладное железо. Оно смертельно опасно для оборотней, особенно ржавое.

– Но ведь ты не простой оборотень!

– Ну и что.

Я попыталась промыть рану, но у меня ничего не получалось. Мальчик забрал миску с водой и тряпку.

– А сталь? – спросил он.

– Нет. То, что закалялось в огне, не причиняет вреда оборотням. Для нечистых – серебро и хладное железо, для таких как я – только хладное железо.

– А медь, бронза, золото?

– Раны, нанесенные оружием из этого металла почти не страшны для нечистых, мне – опаснее, но если вовремя преображусь, раны затянутся. Для нечистых куда опаснее оружие из дерева, кости, камня, например, янтаря и гематита, раны от такого оружия не зарастают мгновенно, заживают как на обычном человеке, переходя из преображения в преображение.

– А на тебе? – тут же поинтересовался Мэйо.

– Ты меня случайно не убивать собрался? – с улыбкой спросила я.

– Должен же я знать от чего тебя защищать!

Я хмыкнула.

– На мне раны от такого оружия заживают почти мгновенно. Что-нибудь еще хочешь узнать?

– Да. Почему железо так влияет на оборотней? Почему хладное железо? Почему не сталь?

– Я точно не знаю. Но считается, что железо разъединяет личины человека и зверя, и это ведет к гибели оборотня. Поэтому, когда на оборотне надето что-то железное – цепь, ошейник, колодки… он не может преобразиться. А хладное железо. То железо, что ковали способом холодной ковки. По тем же легендам в нем сохраняется стихия земли. В стали же ее выжигает огонь.

– А при чем тут стихия земли?

Мэйо смотрел не отрываясь. Не отвертишься ведь.

– Когда-то оборотни сильно обидели богиню земли Ааншу, они сказали, что раз наполовину люди, наполовину звери, то не являются ее родными детьми, предпочтя родство с огнем и небом. Ночным небом. Богиня сильно обиделась и сказала, что тогда она разъединит две сущности в оборотнях, и раз они ей по крови не родные, то ее кровь и будет разделять. А кровью Ааншу называют железо. Вот так-то.

– Понятно, – кивнул мальчик, отжимая розовую от крови тряпку. – Все, вроде. Больше не течет.

– Спасибо, – я на миг полупреобразилась. Рана тут же зажила, оставив только выпуклый рубец. Теперь в шерсти проплешина будет.

– Кстати, если в оборотня брызнуть кровью, когда он преображается, или водой, в которой долго лежало серебро, можно остановить преображение.

Мэйо рот открыл.

– А как же рассказы о том, что оборотни пьют кровь для того, чтобы преображаться?

– Так ни в одной из сказок нет того, что оборотни в крови купаются.

Мальчик задумался и умолк. Хорошо, что я отвлекла его от произошедшего. Теперь, когда он успокоился, будем думать о том, как нам выкручиваться. Можно уйти из Кумшу в другой город, неподалеку их много, но для этого нужны деньги. За вход в Кумшу плату не берут, а вот за выход берут, да еще как. И из города никак не выберешься, кроме как через специальные, выходные ворота. А там стража не пропустит, моли, не моли.

Если отправиться красть, об этом может узнать Надзирающий, и тогда нас убьют.

Продать что-нибудь ценное? Но что у нас есть, кроме Шайры?

Меч, завернутый в тряпки, лежал на стуле. Если его увидит знаток, он сочтет меня воровкой, или, что еще хуже, признает. На миг мелькнула святотатственная мысль – выковырнуть одну из жемчужин на эфесе меча. Пусть она и потрескавшаяся, но за нее можно выручить шерла четыре золотом, как раз чтобы нам с Мэйо покинуть город.

Но это значило – покуситься на то единственное, что мне осталось от матушки. Мне стало противно самой себя. Нет! Никогда!

И тут я вспомнила предложение Акшена. А ведь на этом можно неплохо заработать. Нет, к Акшену ходить нельзя. Его дом на площади, все сразу вспомнят, что Мэйо уже вроде как продал кошку. А вот на базаре…

– Мэйо! Я придумала!