Дипломат особого назначения Щеглов Сергей

Олег перевел дух.

— Я уже волноваться начал, — сказал он. — Ну, как добрались? Не от вашего ли появления возник пожар?

Посланник поморщился.

— Спасибо, все в порядке. Лес запалили фанатики-иноверцы, дабы очистить мир от скверны. Не знаю, насколько это им удалось, но горело красиво.

— А-а… — понимающе протянул Олег. — Вы его видели…

Посланник кивнул небрежно, потом указал на старика:

— Вы прибыли вместе?

— Нет, просто оказалось по пути.

— Тем лучше… Кстати, какому богу он молится? Иерону?

— По-моему, да.

— Отлично! — Посланник потер руки. — Ну, как дорога? Не было ли недоразумений, неприятностей?

— Раз я здесь — о чем речь?

— Превосходно!

Посланник прямо излучал удовлетворение. Олег ждал: теперь можно было ждать долго. Главное было сделано.

— Ну, говорите! — сказал посланник и весело подмигнул Олегу.

Тот растерялся:

— Что?! Вы назначили встречу, я прибыл. Никаких инструкций, даже пароля нет, только имя… Я думал, начнете вы!

— Всему свое время, — загадочно сказал посланник. — В наших делах спешить не следует… Вы меня понимаете?

Олег уже ничего не понимал.

— Нет, — откровенно признался он, досадуя на то, что проявляет тупость и тугодумие, присущее среднему землянину. — Встретились, и отлично. Чем скорее мы уберемся с этой гостеприимной планеты — к вам ли, к нам ли, без разницы, тем лучше. Иначе любой пожар — и начинай все сначала… Или, — Олег моргнул, — вы тоже должны торчать здесь полгода?

Последние фразы Олег произнес, наконец сообразив перейти на линкос, дабы облегчить взаимопонимание. Рассуждать о межцивилизационной дипломатии на простонародном тритском было абсурдом. Посланник выслушал внимательно и кивнул.

— И что же мы будем делать? — уныло поинтересовался Олег, уже представляя себе месяцы скитаний по этой действительно «гостеприимной» планете. Да еще в эпоху религиозных войн.

— Ну что ж, пойдемте, — сказал посланник задумчиво и, даже не взглянув на Олега, полез обратно на ствол, упираясь в обугленные остатки ветвей. Олег полез следом, морщась от мысли, что перемажется окончательно. Вместе с посланником они съехали с противоположной стороны ствола, и, поднимаясь с земли, Олег сообразил, что посланник почему-то так и не перешел на линкос.

Вокруг стояли люди в черном, с каменными лицами.

Олег даже не успел удивиться. Посланник коснулся его плеча и скомандовал:

— Тихо! Там еще один!

И люди беззвучно навалились.

Олег даже ничего не подумал, пока его вязали. Дикость какая-то. Посланник, сверхцивилизация, пеньковая, в палец толщиной, веревка.

Потом Олег подумал, что понял, почему «они» просили одного посланника. Повязать.

Потом подумал, что рехнулся.

Его привалили к углистому стволу. Люди в черном тут же полезли вверх, на ту сторону, и мигом вернулись со стариком, тоже крепко связанным толстой веревкой. Старик был спокоен, лицо его напоминало маску. В трансе, определил Олег. Интересно, он-то им зачем?

— Хаг, Пен, Вольф! — приказал посланник. — Останьтесь здесь. Должен прибыть еще один, тут была назначена встреча. Этот прибыл первым, — он легонько пнул Олега.

Трое в черном нагнули головы и скрылись за грудами углей.

— Неплохой урожай, — сказал посланник. — Ну что ж, теперь в замок. Монсеньор будет доволен.

— Сам Баген… — переговаривались черные. — Ловко Герт сработал… Славный выдался денек…

Олег медленно приходил в себя.

Это только считается, что у дипломатов быстрая реакция, могучая мускулатура и все такое. Они могут, конечно, отразить удар раньше, чем противник решится его нанести, или раскусить хитросплетения политических интриг задолго до того, как они будут придуманы. Но если случается что-то действительно неожиданное, дипломат реагирует совсем как обычный человек. То есть никак не реагирует.

Какой же это посланник, почти вслух думал Олег, скрипя зубами от стыда. Он же, последний я идиот, ни слова по-нашему, на линкосе, не сказал! Он же меня как обычного еретика обхаживал, и повязал как еретика!

Его взяли за шиворот, поставили на ноги и толкнули вперед. Олег сосредоточился — раз уж попался, нужно внушить картинку, не хватало еще, чтобы в лицо запомнили. Ну нет, теперь я с вами поработаю, зло думал он, внушая всем подряд страшную харю лесного разбойника, по глаза заросшую рыжей бородой. Теперь вы у меня попляшете… полномочий, конечно, нет, но факт угрозы налицо, будем действовать в пределах необходимой самообороны… Может быть, здесь и остаться? Впрочем, уже темнеет, посланник вряд ли опоздал бы к месту, которое сам же и назначил; так что пока не будем сопротивляться, не среди пепла ночь мерзнуть, а в замок идти — хоть и не в самой приятной компании; вообще, замок — куда более удобное место для встречи, чем это пепелище, буду нужен посланнику, сам найдет. Так сбивчиво и путано думал Олег, снова перемалывая ногами пепел, они шли в сгущающихся сумерках, двое в черном впереди, двое сзади, Герт в самом конце отряда.

Вскоре, однако, Герт догнал Олега и зашагал рядом.

— Поговорим! — предложил он. — Расскажешь правду — отпущу!

Олег ответил по-русски.

— Упорствуешь? — довольно пробормотал Герт. — Ладно, топай, наслаждайся жизнью; ведь она коротка, а? Упрямые вы, фанатики, готовы спалить весь мир, лишь бы не лишиться удовольствия быть поджаренными на костре…

Судя по всему, Герт любил поговорить. И, надо отдать ему должное, это у него получалось.

— И все? — спросил Олег сочувственно.

— Что — все? — засопел Герт. — Ты что, фанатик, сказать хочешь?

— Слушай, Герт, — сказал Олег тихо, но внушительно. — Меня зовут Олег. И никакого фанатика здесь нет.

Олег уже имел случаи убедиться: фанатик — одно из худших здесь ругательств. А с Гертом поговорить хоть и хотелось — похоже, он у Расщепленного Дрота не в первый и не во второй раз в засаде, — но только на равных. А не выйдет, подумал Олег отрешенно, сбегу. Ночью сбегу, обшарю все у дрота, потом пойду по стране; может быть, встречу какого странника вроде меня. Скверно, конечно, будет, легенды нет, охранной грамоты нет, резидента нет. Завалящей карты и то нет.

— Олег, фанатик, — рассудил Герт, — одно и то же; так и так за твою ересь мне десять монет причитается, потому как она новая. А кроме того, ждал сообщника; прибавка может выйти за особую опасность.

— За деньги, значит, стараешься? — хмыкнул Олег.

— За идею, — обиделся Герт. — Такая идея: жить как-то надо! Вас, еретиков, ловить — дело прибыльное; вот если бы было выгодно вас отпускать… А тебе, поди, на смерть-то не хочется?

Намек был прозрачен. Олег, однако, сделал вид, что не понял.

— Не видишь — не боюсь? — ответил он хмуро. — Просто заплутал тут у вас, а ты дорогу знаешь…

Герт замолчал, как будто потеряв интерес к разговору. В молчании они прошли еще километр.

Потом Герту надоело молчать.

— Ты что же, сбежать собираешься? — спросил он.

— Куда? — почти искренне ответил Олег.

— А откуда ты пришел, О-лег, что не знаешь дорог? С запада, с востока?

— Сверху.

— Из-за гор, значит… И охота тебе в пыточную да на костер; всего-то дел — пятьсот монет.

— Будь у меня пятьсот монет, — усмехнулся Олег, — мы шли бы в замок порознь.

— Да уж, — хохотнул Герт. — Слушай, а может, ты врачевать умеешь? или судьбу предсказывать? или в химии толк знаешь? На днях мы без химика остались, монсеньор самолично изволил заподозрить в ереси…

— Сочувствую, — сказал Олег. — За химика, значит, ты ничего не получил.

— Только палач, — фыркнул Герт. — Так я говорю, место свободно. Ты, вроде, не глуп; да и пятьсот монет — для химика пустяк!

— Тем более что свои десять ты всегда успеешь получить. Ты, должно быть, очень богат, Герт?

— Ты читаешь мысли, — пробормотал Герт, — ты колдун. Еще одна прибавка… Тебе придется работать день и ночь, чтобы достойно отблагодарить меня!

— Но мы еще не договорились… — пробормотал Олег удивленно.

— Так отойдем и договоримся.

Быстро здесь дела делаются, подумал Олег. Однако смел! один на один с колдуном и фанатиком — и не боится. Если еще и руки мне развяжет, я ему все прощу.

Они отстали шагов на пятьдесят. Черные были хорошо вымуштрованы — и глазом не повели, знай шагали вперед. Старик, он же Баген, все еще был в трансе, и шел, как парил над землей.

— Я ведь не душегуб какой, — заметил Герт, останавливаясь. — На иного фанатика посмотришь — тьфу, как его земля носит! Сам бы на месте прикончил, из жалости. Но деньги… Ну, так как порешим?

Олег подергал связанными руками и ничего не ответил.

— Ну да, конечно, — усмехнулся Герт, — согласиться не соглашаешься, а руки тебе развяжи… Изволь.

Он выхватил свой меч и одним ударом рассек все веревки, в изобилии намотанные на Олега. Олег понял причину смелости Герта — мечом он владел как бог.

— Вот это другое дело… — пробормотал Олег, потирая руки. — Та-ак…

Он настроился, потом создал картинку.

— Сколько у вас стоит такой кусок золота?

Герт должен был увидеть, как у Олега в руках появился золотой самородок с кулак величиной. И увидел:

— Вечные предки! Тысячи! И ты еще говоришь, что у тебя ничего нет? — Тут Герт, очевидно, вспомнил, что Олега обыскивали, и пришел в совершеннейший восторг. — Так значит, ты в самом деле из-за гор?! Ты волшебник!

— Я бог, — скромно заметил Олег. Его разбирал смех.

Он был очень доволен, что Герт, завидев самородок, не бросился рубить его, Олега, в лапшу.

Герт стал в его глазах намного симпатичнее.

— Это хорошо, — пробормотал Герт, как будто не расслышав. — Так что мы будем делать?

И приподнял было опущенный меч.

Это Олегу тоже понравилось.

— Ты расскажешь мне о всех еретиках, которых поймал у Расщепленного Дрота. Мне очень нужно встретиться с тем, кого я ждал там найти. В замок я должен прибыть как почетный гость, титулы придумаешь сам. Когда мы встретимся с тем, к кому я шел, получишь два таких куска. Или… — Олег протянул руку с самородком к лицу Герта и убрал картинку.

Герт все понял, улыбнулся и вложил меч в ножны.

— Пойдем, — сказал он. — И приготовься слушать; рассказ мой будет долог…

Олег шагал и почти не думал. Разговор вел кто-то другой, уже вошедший в роль «волшебника», и Олег знал, что это «кто-то» обоснуется в замке на славу; судьба его была устроена, по крайней мере на ближайшее время, а ведь главное — начать, потом слава побежит впереди тебя, и от приглашений и похищений не будет отбою, и шесть месяцев не шесть лет, пролетят в этих играх с судьбой как стрела…

Герт со смаком рассказывал о первых своих засадах у Дрота. В те старые добрые времена он ловил еретиков дюжинами.

Олег прервал его:

— Долго еще идти до замка?

— Завтра к вечеру будем на месте… Слушай, а ты правда из-за гор? Говорят, вам не нужен бог?

Олег поморщился. О том, что делалось за горами, он предостаточно наслушался, пока добирался сюда. Рассказывали, что там люди молятся звездам, творят чудеса, летают по воздуху и пьют что-то гораздо крепче самого крепкого вина; что вернуться оттуда невозможно, что люди тамошние все, как один, волшебники и потому их боятся даже демоны, одного взгляда которых достаточно, чтобы умертвить человека. И поэтому, или по другой какой причине, там никогда не бывает войн.

Последнему не верили даже рассказчики. Олег тогда еще пожалел, что ограничился двумя ориентировочными витками. Нужно было изучить планету поподробнее.

Так что выдавать себя за волшебника из-за гор было ни в коем случае нельзя. Замучают расспросами и будут грозить жуткими казнями, если не расскажешь сию минуту, как пробраться туда, набрать сокровищ и вернуться невредимым.

— У нас бога нет; а как за горами — не знаю, не был, — уклончиво ответил Олег.

— А где это «у вас»? — тут же поинтересовался Герт.

— Где б ни было, тебе там не разбогатеть. Продолжай свой рассказ и не пытайся узнать то, что выше твоего понимания.

Герт вздохнул, посетовал на дороговизну вина и продолжил.

Вскоре Олег потерял всякий интерес к его рассказу. Ему до смерти надоело слушать, все истории были тоскливо похожи, как капли осеннего дождя, исключая разве что тот случай, когда «взяли семерых — помилуй бог, такие мерзкие рожи, такие язвы… я не выдержал и приказал убить всех на месте; пятьдесят монет потерял по-тогдашнему!» Несчастные еретики просто путались в религиях; Герт появлялся перед ними с обнаженным мечом и приказывал: «Молись!» — молились, естественно, своему богу. А поскольку богов хватало, каждый второй пополнял Герту карман. Бр-р, как на Земле в былое время, подумал Олег.

Попутно выяснилось, что Герт занимает должность блюстителя веры (инквизитора? палача? шерифа? аналогии в земной истории не было), что на должности этой он недавно, потому что раньше монсеньор был простым герцогом и не мог позволить себе содержать отряд хранителей веры, о котором давно мечтал, ибо то была одна из местных форм сбора церковного налога; но тут умер епископ, преемник не был подготовлен, выбирать нового собрался кантум, три месяца шли дебаты, множились ереси, церковный налог не собирался, и монсеньор — тогда еще герцог — воспользовался случаем, приказал выбрать епископом себя, «дабы спасти страну от гибели», две трети делегатов под прицелами арбалетов его наемников проголосовали «за», треть прокляла монсеньора. Их бросили в подземную тюрьму, после чего послали гонца в Нарвуф, к мессиру, чтобы тот подтвердил, имеет ли выбор силу божеского; но тут монсеньор объявил войну соседнему герцогу, Гирону орт Айсар, и не успели начаться битвы, как загорелся Могучий лес, и замок Айсар сгорел вместе со всеми обитателями, а пепелище отрезало Трит от остального мира. Так что теперь никто не мешает монсеньору бороться за чистоту веры в стране, вверженной в разгул разбоя и поджогов, заключил Герт свой долгий рассказ.

После чего отдал команду остановиться на ночлег.

Он так и не охрип, чего втайне начал желать Олег. Обычное смутное время, подумал он, непонятно только, откуда эдакое религиозное самоуправство.

— Кстати, — опять заговорил Герт, когда его люди раскинули шатры, расстелили покрывала, и можно было сесть. — Забыл сказать, что я — командор Отряда хранителей веры, а вершителем у нас отец Туринг, познакомишься еще, вот он-то тебе о еретиках порасскажет! Непростой человек, недавно из Нарвуфа, при самом мессире состоял в советниках, да теперь в опале, упомянул, говорят, не вовремя про чудеса за горами. Монсеньор ему верит, как себе.

— Что за человек монсеньор? — зевнув, спросил Олег. — Велик ли замок?

Герт рассказывал долго, пока глаза у Олега не стали слипаться. Монсеньор оказался герцогом главной провинции Трита — орт Трит, замок, большой и совсем недавно построенный, не казался Герту вершиной мастерства строителей, и стоял рядом с городом, маленьким и грязным даже по местным меркам, где ютились несколько сотен семей ремесленников и торговцев.

Заночевали в пепельной степи. Олег спал скверно, как всегда на новом месте, и проснулся раньше всех. Занималось утро — серое, пустынное. Все в его свете казалось бессмысленным, умершим.

Весь этот день Герт рассказывал о еретиках; дорога от этого не стала веселей. Олег посматривал на «хранителей веры» — сегодня они казались обычными средневековыми парнями, возвращающимися с поля; с кольцами в ушах и шрамами на лицах, они шли, изредка переругиваясь, довольные удачным походом и приближением к кабакам Орт-Трита.

После полудня пепелище кончилось. Огонь остановил заболоченный луг, заросший бледной и жалкой травой. За ним потянулся обычный тритский ландшафт — тусклый, плоский как стол: поля, поля, поля с редкими островками деревьев. Пожар, казалось, уничтожил единственный крупный лес в этой прибрежной стране.

— Потом — это третьего дня, как раз в засаду собрались, — все говорил Герт, когда уже начало темнеть, — взяли еще одного; в городе. Выспрашивал дорогу к Расщепленному Дроту и не ответил на святое приветствие. Я ему, обыкновенно — молись, мол, — а он отказался. Все равно, говорит, мне от тебя не уйти. Из благородных, видно; ну и не ушел.

— Допрашивали его? — спросил Олег тупо.

— Не успели — в тот же день к Дроту отправились. Вот вроде и все, — Герт почесал спину, — потом ты был с Багеном. Про него еще могу рассказать, птица известная. Но вы вместе пришли, да и не тот он человек, чтобы с тобой заодно быть. Фанатик!

— Значит, все? — спросил Олег с облегчением. Интуиция подсказывала, что посланника нет среди перечисленных еретиков; разве что последний, которого взяли в городе…

— Как есть все!

— А давно ты служишь монсеньору?

— Второй год — с самого возведения в сан.

— А до того?

— Жил как все, — сказал Герт и отвернулся. Видно, ему не хотелось вспоминать те годы.

До самых ворот замка они молчали.

С холма, где стоял замок, Олег бросил взгляд на город. Все так, как описывал Герт. Грязь, скученность; жалкая, не везде даже каменная, стена по периметру.

В замок они прибыли в самое время. Не успел Герт представить Олега, «знаменитейшего химика и дивинатора, повелителя Огня Ольга дир Дрота», как выяснилось, что монсеньор пирует в большом зале вместе с вершителем Отряда хранителей веры и повелевает вновь прибывшему химику явиться, дабы познакомиться и заодно пройти церемонию очищения.

— Вот и превосходно, — обрадовался Герт, услышав все это от распорядителя, — ступай, очищайся, пристраивайся. Я тебя, если надо, найду.

И с этими словами скрылся, распахнув прямо посреди стены потайную дверь.

Олег, держа рюкзак в руках и на ходу придумывая картинку приличествующего Ольгу дир Дроту костюма, поплелся в зал. Монсеньор оказался высоким, мрачным и равнодушным ко всему рыцарем с брюшком; рядом с ним сидел вершитель Отряда, отец Туринг, симпатичный молодой священнослужитель с бледным лицом затворника.

Он повел с Олегом длинный и умный разговор, не спеша заостряя вопросы; Олег отвечал просто и догматично, постепенно все больше тупея; монсеньор пил вино и вслушивался в их разговор с понимающим видом. Часа через два Туринг добрался до вершины теологических построений официальной религии — догмате о длящемся времени — Олег начал его излагать, и тут монсеньор хлопнул в ладоши.

Появился латник; черный, с закрытым забралом.

Туринг наклонил голову.

Олег ничего не понял, но это только разозлило его — вроде бы все шло нормально, зачем же воин в доспехах?!

Латник мягко толкнул его в спину, Олег встал и сделал несколько шагов, оказавшись перед самым Турингом, который благословил его жестом, похожим на знак Зорро.

Олег склонился по этикету, переводя дух. Потом вернулся на место.

Там его ждал Герт.

— Быстро, — сказал он. — Ты признан. Теперь будешь жить припеваючи… если не забудешь своего обещания.

— А? — переспросил Олег. Он все не мог вернуться на землю из теологической мути длящегося времени.

— Один слиток, как мы договаривались, вперед, — вкрадчиво сказал Герт. — Поиск твоего сообщника потребует значительных расходов!

— А… Как только доберусь до лаборатории… — пробормотал Олег. Он сообразил, наконец, что с ним: отчаянно хотелось спать.

— Так пойдем, — Герт привстал, испрашивая разрешения выйти, на что монсеньор нетерпеливо махнул рукой. — Тебя как раз там и поселят. У нас так принято.

Они вышли в боковой проход — и сразу погрузились в лабиринт коридоров. Герт, конечно, ориентировался в них как дома, Олег же запоминал дорогу и молчал. Они поднялись вверх, перейдя из главной башни в боковую, оттуда спустились по винтовой лестнице, здесь Герт зажег факел, свернул налево и потом долго вел Олега темными проходами.

Лаборатория оказалась высоким круглым залом со сводчатым потолком. Поток воздуха из коридора из забранных решетками отверстий в стенах уходил в дыру в центре потолка, через которую в лабораторию попадал яркий желтый свет, не солнечный, потому что солнце никогда не показывалось над Тритом. Что-то сверху давало этот свет и обеспечивало тягу, и Олег подивился мастерству создателя лаборатории.

— Ну, я пошел, — сказал Герт. — Сделаешь — потянешь за этот рычаг. Я вернусь.

Он указал на торчащий из стены у входа стальной стержень с шариком на конце и вышел. За ним задвинулась каменная плита. Такая, что сразу и не сладить.

Олег не спеша осматривал лабораторию, прикидывая, из чего делать золото, и думал. Чем больше он думал, тем сильнее склонялся к мысли, что посланник в замке. Устроиться сюда проще простого, просчитать вариант с появлением здесь Олега — и вовсе плевое дело. И наблюдать за ним, — а в том, что весь этот бедлам для того и затеян, Олег уже не сомневался, — значительно проще именно в замке. Никакого риска разоблачения — тут человек сто прислуги, охраны и прочего народу. Пока всех прощупаешь… Во-во, оборвал себя Олег. Уже до прощупывания докатился; скоро пытать всех будем — кто тут из вас посланник? Что-то я тороплюсь. Еще шесть месяцев; хочет наблюдать — ради бога, в конце концов, это его право. Подожду.

На одном из столов Олег наткнулся на ворох бумаг. Покрытые корявыми буквами, эти шершавые листы казались чужеродным предметом среди реактивов, тиглей, реторт. Олег просмотрел их — какой-то трактат, сразу не понять, о чем речь. Каббалистические знаки, заумные пояснения… На досуге почитаю, подумал Олег. Сейчас — золото. Вот подходящий кусок.

В груде отбросов он нашел желтоватый слиток. Пощупал — свинец с алхимической примесью. Сойдет. Вытащил из рюкзака линг, выколупнул «вечную» батарейку, подсоединил к слитку. Потом сделал глубокий вдох и сконцентрировался. Атомарная настройка — дело очень тонкое; запустить лавину как надо удалось только через несколько минут.

Теперь можно было убрать батарейку. Слиток потихоньку превращался в золото, в нем неслышно кипели ядерные реакции; вырвись энергия хоть на миг наружу, этот кусок металла стал бы атомной бомбой; но наложенная структура работала нормально. Слиток пофыркивал, выпуская лишние элементарные частицы в виде атомарного водорода. Олег отошел в дальний угол лаборатории — среди отходов были и электроны, то бишь бета-излучение, — и ждал там, переводя дух после концентрации.

Потом снова взялся за трактат. Золото надо будет переплавить, рыхлое получится, подумал он, и тут же удивился — почему такая хорошая бумага? Белая? Странно для этого технического уровня… Потом, продираясь через лес символов, стал вчитываться в суть.

Это был дневник лабораторных опытов. Велся он по всем правилам, аккуратно, систематически, и опыты были совсем неплохие — Олег даже присвистнул. Органический синтез, щелочные металлы, спирты. Гм, сказал Олег себе, понятно, отчего химик был заподозрен в ереси.

Он перевернул страницу. В глаза бросился написанный нетвердой рукой отрывок, несколько строчек на незнакомом языке… На незнакомом?!

Олег выпрямился. Ведь это же…

«Ты, читающий, если ты помнишь, кто ты… нашей встрече не суждено состояться… истина скрывается, разбивая ряды ее искателей… у нас ничего не вышло, пусть повезет другим… не держи зла на обитателей замка и не убивай никого!»

Латынь, констатировал Олег, прочитав последнюю строчку. Немного искаженная латынь. Вот так так.

Со скрежетом отвалилась входная плита. Герт вошел, улыбаясь, и тут же перестал улыбаться. Олег сидел на табурете как в кресле, откинувшись на воздух, глаза его были закрыты, одна рука приложена ко лбу, другая свисала вниз, сжимая лист бумаги.

— Олег! — настороженно позвал Герт. — Я пришел!

Олег медленно открыл глаза и посмотрел сквозь Герта. Тот отступил, рука потянулась к мечу:

— Ты… что?!

Что-то страшное увидел он в глазах Олега.

Но Олег уже взял себя в руки.

— Что случилось, — спросил он, медленно поднимаясь, — что стало с человеком, написавшим эти бумаги?

— Бумаги или строчки на тайном языке? — уточнил Герт, успокаиваясь.

— Строчки!

— О, это целая история! — Герт позволил себе улыбнуться. — Да, я чуть не забыл — где мое золото?

— Я не тянул за рычаг, — сказал Олег. — Садись и рассказывай!

Ногой он пододвинул Герту свободный табурет.

— Не готово еще? Ладно, подожду, — Герт не спеша уселся. — Так вот… Его звали Книлт, родом, если верить ему, из Этуара. Когда монсеньор заподозрил в ереси тогдашнего нашего химика, Брокса, и тот уже начал каяться в своих прегрешениях, у нас появился этот Книлт. Вошел в большой зал, стуча посохом по каменному полу, и заявил, что знает тайну изготовления золота. В обмен на нее он потребовал отпустить Брокса. Монсеньор усмехнулся недобро, но условия принял, не торгуясь. Мы посадили Книлта в эту лабораторию и дали ему три дня срока; химика казнили в тот же день. Он все равно бы не протянул долго после допроса. Книлт просидел здесь три дня и, конечно, ничего не сделал.

— Почему?

Герт с удивлением посмотрел на Олега.

— Кто его знает… По-моему, он занимался здесь совсем другими делами. Мы сожгли его на быстром огне.

— Он сопротивлялся?

— Какое там! Даже не кричал. Странный был человек; одержимый. Но когда монсеньор узнал о строчках на тайном языке, он повелел снять с них копию и объявить награду тому, кто разгадает их смысл.

— Зачем?

— И дураку ясно! — фыркнул Герт. — Это же секрет изготовления золота! Разве ты не прочел его?!

— Мне не нужны чужие рецепты.

Олег тряхнул головой. Потом, словно спохватившись, указал Герту на дверь.

— Подожди там! Тебе опасно здесь находиться.

Герт не заставил себя упрашивать. Скрежетнула плита, и из-за нее глухо донеслось обещание вернуться к утру.

А Олег, вновь развалившись на табурете, как в кресле, дал волю своим чувствам. Постучал себя по голове, покрутил пальцем у виска, плюнул в горн. Если это местный «химик», откуда он знает латынь? Если посланник, то какого лешего дал себя сжечь? Если ушел таким способом, зачем это слезное послание? А может быть, у него такие правила игры — раз сожгли, так и сожгли, контакт не состоялся? Отложим до следующего раза? Проклятый чуждый разум! Ладно, сжечь себя еще можно позволить, но из-за этого откладывать встречу!..

Торчать в грязном замке шесть месяцев только из-за того, что этот идиот… Или все-таки не посланник? А только намек ему, Олегу, что он на верном пути? И заодно проверка — не сдастся ли после пропажи посланника? Хотя какая это пропажа…

— Тьфу, — вслух произнес Олег, вставая. — Ладно, золото пора плавить.

Ну и контакт, ну и контакт, ну и кон-такт, думал Олег, разогревая горн и выплавляя слиток. Посланник словно в прятки играет!

Спать совсем расхотелось. Олег вытянул ноги и от нечего делать стал лениво перебирать оставшиеся листы. Может быть, попадется что-нибудь еще…

Вскоре Олег убедился, что прочитанные им строчки на латыни не были единственными изменением, внесенным Книлтом в рукопись. В двух-трех местах она была густо зачеркнута, кое-где стояли чисто химические пометки, попадались и вставки на латыни. Олег посмотрел в конец — там, на предпоследнем листе, опять же на латыни, было приписано размашистым почерком: «Думал записать происшедшее с нами, дабы сохранить в памяти потомков; но вижу, что того, что уже сказано, достаточно — и чтобы узнать тайну, и чтобы постичь историю эту… Думающему достаточно».

Вот-вот, подумал Олег. Опять ошибся…

«В памяти потомков». Это мог написать только житель Офелии. Факт. И когда же я поумнею…

Сразу можно было сообразить — латынь на Земле язык мертвый, вот уже тысячу лет; это явно местное изобретение, вот и Герт о «тайном» языке говорил, не о «неизвестном». Отсюда и искажения. Ложная тревога! Или же посланник изволит загадки загадывать, интеллект проверяет…

Олег помрачнел, прикинув, какой результат могла дать эта проверка.

Хороши шутки. Ему это игра, а мне работа.

Снова захотелось спать. Растянувшись прямо на полу, Олег подумал, что утро вечера мудренее, и выключился.

Проснулся он от скрежета открывающейся двери. Поднялся, моргая заспанно.

Вместе с Гертом в лабораторию вошел монсеньор.

Олег, внутренне паникуя, провел взрывную тонизацию. С герцогом орт Трит нужно было быть предельно внимательным.

Монсеньор горел желанием немедленно получить секрет приготовления золота. Переглянувшись с Гертом, Олег отметил, что тот явно не спешит раскрывать своему хозяину их маленькое соглашение. Приготовленный для Герта слиток лежал почти на виду, но никто пока не обращал на него никакого внимания. Герта это устраивало. Олега тоже.

Слуги тем временем втащили кресло, монсеньор опустился в него. И начал излагать условия позолоченного рабства: не покидать лаборатории; научить его, герцога, самолично делать золото; каждый день сидеть здесь над трактатом по магии, который валяется вон на том столе, и постигать смысл строчек на тайном языке наосов. Наосы, мысленно обрадовался Олег, ну конечно же, таинственная секта верящих в бога-Разум, благодаря которому все в мире идет наилучшим образом, а также практикующая магию и алхимию. Кормить будут с герцогского стола, продолжал монсеньор, но если чуть что не так!..

Герт выступил вперед и елейным голосом перечислил сменившихся за последние годы химиков, астрологов и врачевателей, называя лишь имена, прозвища и способ смерти.

Одному химику посчастливилось погибнуть от яда собственного изготовления; остальным повезло меньше.

Олег кивал и кивал. Ему стало ясно, что в замке он долго не задержится.

Монсеньор указал на кипу бумаг и повелел: «Начинай!»

Олег взял рукопись, разложил на столике перед собой и принялся читать, изредка поглядывая на монсеньора. Тот никуда не торопился, смотрел прямо и хмуро, потягивая алое вино из как минимум литрового бокала.

Читать рукопись было тяжким трудом. Странные символы, аллегории, термины, значения которых менялись от места к месту, и совершенно невразумительные «пояснения», где речь шла, казалось, совсем о другом. Только от нечего делать и можно было заниматься такой ерундой.

Монсеньор все не уходил, и постепенно Олег перестал обращать на него внимание. В рукописи стали появляться довольно живо написанные вставки, повествующие о жизни автора; это, конечно же, было намного интереснее алхимических формул.

Часа через два Олег дошел до места, где Книлт — он представился двумя листами раньше — описывал, как попал сюда, в замок. Охарактеризовав монсеньора как «окостеневшего паука», Книлт клялся, что никогда б не решился войти в замок, не попадись в лапы герцога его товарищ — не по химии, а по вере, и Книлт, и его предшественник, конечно же, были наосами. В слепой надежде спасти единоверца Книлт рискнул; но зря — в час, когда он начал здесь, в лаборатории, готовить золото, его товарища сожгли наверху, на центральном дворе замка, перед главными воротами. Книлт, как и все наосы, по-видимому, обладал неплохими телепатическими способностями — он услышал «беззвучный вопль смерти».