Грехи волка Перри Энн

– А ведь миссис Фэррелайн убили. Я как раз занимаюсь этим делом.

Известие потрясло женщину:

– Что вы говорите! Убили?! О, господи! Бедняжка… Это кто же решился на такое?

– Подозревают сиделку, которая сопровождала ее в поездке в Лондон… – Детективу было неимоверно трудно произнести это, даже не упоминая имени Эстер. Словно он тем самым допускал подобную возможность.

– Какой ужас! А из-за чего?

– Из-за брошки, – процедил Монк сквозь зубы. – Брошки, которую она вернула еще до того, как обнаружилась пропажа. Девушка случайно нашла ее среди своих вещей. По крайней мере, так она говорит.

– Вот как! – Миссис Форстер в сомнении вскинула брови. – И что бы она стала делать с брошкой, которую носила миссис Фэррелайн? Знаем мы этих сиделок! Пьяницы, грязнули! Одна хуже другой. Какой кошмар! Бедняжка!

Лицо Уильяма пылало. Он крепко стиснул челюсти, словно перегрызая ненавистные слова, которые ему приходилось произносить.

– Она из тех девушек, что поехали ухаживать за нашими ранеными в Крым. Работала с мисс Найтингейл. – Голос его дрожал, и ему стоило невероятных усилий говорить ровно.

Собеседница в замешательстве уставилась на Монка, пытаясь понять по его лицу, правильно ли поняла сказанное. С первого взгляда убедившись в этом, она с тяжелым вздохом повторила:

– О господи! – Вид у нее был расстроенный. – А может, это вовсе и не она. Вам это приходило на ум?

– Да, – ответил сыщик с мрачной усмешкой. – Приходило.

Миссис Форстер молчала, выжидающе глядя на него.

– В таком случае это сделал кто-то другой, – закончил он ее мысль. – И было бы очень любопытно узнать, кто именно.

– Ну да, – согласилась хозяйка, пожав своими необъятными плечами. – Не завидую я вам. Задача не из легких. Могущественная семья эти Фэррелайны. Вы знаете, что старший сын там – казначей?

– А как насчет остальных? – Вопрос Уильяма прозвучал вполне естественно, а суждение местной жительницы могло оказаться небесполезным.

– Ну, я ведь знаю только то, что люди рассказывают, – отозвалась она. – Печатное дело теперь ведет Макайвор, это муж Уны, только он – не шотландец, а откуда-то с юга, из Англии. Но, слыхала, человек неплохой. Вроде ничего дурного про него не говорят.

– Если не считать того, что он – англичанин?

– Ага. Но он тут, думаю, ни при чем. А еще есть мистер Файф. Насколько я знаю, он из Стерлинга. А может, из Данди. Но только откуда-то с севера. Умница, говорят. Большой умница.

– Но не слишком приятный, – договорил за женщину Монк.

– Ну… – Она предпочла обойтись без слов, но всем своим видом выразила согласие.

– Он, кажется, муж мисс Айлиш? – подсказал сыщик.

– Ну, да. Говорят, красавица. Я-то сама ее никогда не видела. Но, по слухам, красивее ее в Эдинбурге отроду не бывало.

– А еще?

– Что «еще»?

– Еще что о ней говорят?

– Да ничего. А этого разве мало?

Уильям невольно улыбнулся, представив, как отнеслась бы к такой характеристике Эстер.

– А что она собой представляет? Чем увлекается? О чем мечтает? – продолжил он расспросы.

– Честно скажу, не знаю!

– А что насчет самой миссис Фэррелайн?

– Говорят, настоящая леди. И всегда такой была. Полковник Фэррелайн был джентльменом, богатым, щедрым. Всегда жертвовал на нужды города. Несчастный майор Фэррелайн, его младший брат, – тот теперь совсем развалина. Пьет до одури. Его трезвым и не увидишь. Стыдно, когда джентльмен с таким положением становится пьяницей.

– И правда стыдно. А не знаете, почему он пьет? Какая-нибудь драма?

Хозяйка поджала губы:

– Не слыхала. Откуда мне знать? Наверное, просто человек слабый. Таких на свете полно. Всякую трудность норовят решить с помощью бутылки. Другой выпьет, закончив дело, или на досуге, а эти – нет!

– А младший сын, Кеннет? – перешел Уильям к следующему члену семьи, так как тему Гектора миссис Форстер, похоже, исчерпала.

Она снова пожала плечами:

– Просто молодой парень, у которого свободного времени и денег больше, чем ума. Думаю, со временем образумится. Жаль, его мать этого уже не увидит. Зато казначей, надеюсь, дождется. Не дай бог, малый натворит что-нибудь, позорящее честное имя семьи! Или женится бог весь на ком. С молодыми пижонами это часто случается.

– Он не работает в семейной фирме? – спросил Монк.

– Говорят, работает. Чем он там занят, не знаю, но это нетрудно выяснить. – В глазах женщины загорелась странная смесь любопытства, сомнений и нарастающего возбуждения. – Думаете, один из них убил собственную мать? – Тут же в ней опять заговорила осторожность. – Быть не может! Это такие уважаемые люди, мистер Монк! Такие достойные! А мистер Элестер – сколько он для города сделал! Всегда властям помогает, а еще и казначей!

– Я тоже не думаю, что такое возможно, – сдержанно произнес сыщик. – Но не исключено, это кто-нибудь из горничных. Такое случается. Так что я и приехал, чтобы во всем разобраться.

– Правильно, – согласилась его собеседница, расправляя фартук и собираясь удалиться. – Ну, я пойду, а вы устраивайтесь. – Подойдя к дверям, она обернулась: – Значит, вы пробудете здесь неделю или две, так?

– Так, – подтвердил детектив с легкой улыбкой. – Спасибо, миссис Форстер.

Распаковав привезенную с собой немногочисленную одежду, Монк написал короткую записку Рэтбоуну, сообщив ему свой новый адрес – номер 20 по Грассмаркет, Эдинбург, – и, наскоро позавтракав в гостинице, отнес письмо на почту, а затем опять направился в новый город и к Эйнслай-плейс. Заведения по соседству – самое подходящее место, чтобы побольше разузнать о семействе Фэррелайнов. Туда наверняка заглядывают выпить их лакей или конюх. Следует быть предельно осторожным, но к этому ему не привыкать – такая у него работа.

Правда, сейчас еще слишком рано, а к обеду он должен быть у Фэррелайнов. Сегодняшний день стоит потратить на выяснение, кто из здешних лавочников снабжает номер семнадцатый. Тогда завтра он постарается перехватить какого-нибудь мальчишку-посыльного, в свою очередь знакомого с кем-то из горничных или с чистильщиком. Можно надеяться таким образом кое-что узнать о повседневной жизни семейства.

И, само собой, нужно расспросить врача Мэри Феррелайн, прописавшего ей лекарство, и уточнить, какова была обычная доза, а еще аптекаря, готовившего лекарство по рецепту, – его стоит припугнуть предположением, что он допустил ошибку, которую тот, разумеется, будет отрицать.

Потом надо будет разыскать всех остальных эдинбургских аптекарей, чтобы доказать, что Эстер не приобретала у них дигиталис. К тому же сохраняется слабая надежда, что они смогут опознать кого-то из членов семьи Фэррелайнов, действительно его покупавшего.

Как и было условлено, Монк, безукоризненно элегантный, возвратился на Эйнслай-плейс ровно в семь часов. Его встретил все такой же скорбный, но на этот раз вполне вежливый Мактир, проводивший детектива в гостиную, где в ожидании сообщения, что обед подан, собралось все семейство.

Комната была просторной и очень строго убранной, но разглядывать ее у Уильяма не было времени. Все свое внимание он сразу сосредоточил на людях, при его появлении дружно обративших к нему лица. Человека послабее это могло бы смутить. Но Монк был слишком возбужден и рассержен случившимся, чтобы обращать внимание на подобные неприятности. Он встретил их взгляды не отводя глаз и с высоко поднятой головой.

Первой ему навстречу шагнула Уна. Она, естественно, была в черном, как и все остальные. Траур по такому близкому родственнику, как мать, носят не меньше года. Впрочем, строгое платье миссис Макайвор с умеренно пышными фижмами было великолепно сшито, а роскошные волосы излучали под светом лампы бледное сияние. Подбирала ли она оттенки специально или это оказалось счастливым совпадением, но было совсем непохоже, что этот туалет – лишь дань печальной необходимости и не рассчитан на то, чтобы производить впечатление.

– Добрый вечер, мистер Монк, – произнесла Уна без улыбки, но в ее взгляде и голосе он почувствовал куда более сильную доброжелательность, чем мог ожидать в подобных обстоятельствах.

– Добрый вечер, миссис Макайвор, – отозвался сыщик. – Весьма тронут вашим гостеприимством. Благодаря вам рутинная работа превратилась в незабываемое событие.

Как и рассчитывал Уильям, Уна уловила в этом комплименте чуть больше, чем дань простой вежливости. Обернувшись, она нашла глазами мужчину, стоявшего у камина, в самом теплом и уютном углу комнаты. Он был значительно выше среднего роста и великолепно сложен, хотя уже начинал полнеть. У него были столь же прекрасные, немного вьющиеся волосы, спереди слегка поредевшие. Его орлиное лицо привлекало не столько красотой в обычном понимании, сколько значительностью.

– Это мой старший брат, Элестер Фэррелайн, казначей-прокуратор, – представила его Уна и, обратившись к Элестеру, продолжала: – Я тебе уже говорила, что мистер Монк приехал из Лондона, чтобы предотвратить неприятные неожиданности на суде, хотя дело, в общем, совершенно ясное.

Ее брат обратил на гостя взгляд холодных, неправдоподобно голубых глаз. Лицо его оставалось неподвижным, и только уголки жесткого рта слегка дрогнули.

– Здравствуйте, мистер Монк, – заговорил он. – Милости просим в Эдинбург. Я, правда, не вижу необходимости в вашем приезде. Мне он представляется проявлением излишней осторожности. Но направление сюда представителя для уточнения обстоятельств свидетельствует, что в Лондоне придают нашему делу большое значение, и это меня радует. У защиты тут нет никаких шансов.

Уильям с трудом подавил желание возразить. Ему следует постоянно помнить, ради чего он здесь. Необходимо любой ценой добраться до истины.

– Полагаю, никаких, – отозвался он внезапно охрипшим голосом. – Воображаю, в какое отчаяние их приводит мысль о встрече с присяжными!

Едва заметная усмешка, скользнувшая по лицу Элестера, свидетельствовала, что он заметил резкость сыщика и объясняет ее чудовищностью совершенного преступления. Никто не должен был заподозрить, что негодование Монка вызвано не поступком Эстер, а ее участью.

– Думаю, защита будет чисто формальной, – мрачно произнес детектив. – Только чтобы соблюсти закон, требующий ее непременного участия.

Уна повернулась к темноволосому мужчине, стоящему немного позади остальных. Внешне он был совсем не похож на других членов семьи и, без сомнения, мог оказаться одним из них лишь посредством женитьбы. Его замкнутое лицо свидетельствовало о каких-то скрытых переживаниях.

– Мой муж, Байярд Макайвор, – с милой улыбкой представила его хозяйка, по-прежнему глядя на Уильяма. – После смерти моего отца он ведет дела семейной фирмы. Возможно, вы уже об этом слышали? – Этот чисто риторический вопрос явно имел целью напомнить всем присутствующим, что привело Монка в их дом.

– Здравствуйте, мистер Макайвор, – поздоровался сыщик.

– Здравствуйте. – Голос у Байярда был звучным, с легким присвистом. При всей четкости дикции в нем слышался едва заметный специфический оттенок, который Монк моментально определил как йоркширский. Значит, Байярд Макайвор – не просто англичанин, а уроженец этого дикого и гордого графства, ощущающего себя чуть ли не особой маленькой страной. Эстер об этом не упоминала. Очевидно, ее слух не уловил особенностей интонации Байярда. Как и большинство женщин, ее больше интересовали родственные отношения.

Тем временем Уна обернулась к очень высокому мужчине с таким же узким, как у нее, лицом и волосами, еще более роскошными, чем ее собственные, окружавшими его голову настоящим ореолом из мелких завитков. На первый взгляд он был похож на Фэррелайнов, но нетрудно было заметить и отличия: не такой полный, четко очерченный рот и длинный прямой нос. Было кое-что особенное и в его манерах – уверенность, порожденная не положением или происхождением, а собственным умом и проницательностью. Занятно, насколько такие мелочи, как посадка головы, складка меж бровей и постоянная настороженность, способны выдать происхождение человека еще до того, как он заговорит…

– Мой зять, Квинлен Файф, – сказала Уна, взглянув в его сторону и тут же снова обернувшись к Монку. – Он, к нашему счастью, – знаток типографского дела и вообще великолепно разбирается в деловых вопросах. – В ней не чувствовалось и тени типичного для англичанок ее круга пренебрежительного отношения ко всему, что связано с трудом: о делах она говорила увлеченно. Впрочем, Фэррелайны ведь не принадлежали к старому дворянству, они создали свое благополучие собственными руками и по праву гордились достигнутыми успехами. Отец миссис Макайвор, основав компанию, выступал не только собственником, но и как предприниматель. Потому-то его дочь и была лишена пустого тщеславия тех, кто, имея возможность проводить время в праздности, чванится своим бездельем.

– Здравствуйте, мистер Файф, – приветствовал Уилья-м еще одного нового знакомого.

– А это – жена Квинлена, моя сестра Айлиш, – продолжала миссис Макайвор. Ласково улыбнувшись молодой женщине, она снова обернулась к Файфу и тронула его за руку. Это был странный, неожиданно интимный жест, как будто она вновь вручала ему свою сестру.

Вспомнив все сказанное миссис Форстер, детектив посмотрел на Айлиш со снисходительным интересом, готовый к разочарованию. Но одного его взгляда хватило, чтобы от этого чувства не осталось и следа. Эта женщина была не просто безукоризненно красива, она словно светилась или, точнее, излучала сияние, а ее грация пробуждала в воображении образы, являвшиеся сыщику в полузабытых юношеских снах. Монк затруднился бы сказать, приятно ли ему смотреть на нее: в этом идеальном создании ему не хватало беззащитности, уязвимости, всегда привлекавшей его в женщинах. Он предпочитал некоторое несовершенство – оно делало женщину более слабой, доступной. И все же он не мог оторвать от нее взгляда. Тот, кто хоть раз увидел Айлиш Фэррелайн, уже был не в силах забыть ее.

Она посмотрела на Уильяма без особого интереса, как будто думая о чем-то своем. У него мелькнула мысль, что эта красавица слишком поглощена собой, чтобы замечать кого-либо еще.

Близившаяся к завершению церемония представления была прервана появлением номинальной хозяйки дома. Дейрдра Фэррелайн была невысока, смугла и столь энергична и жизнерадостна, что ей можно было простить чересчур широкий воротник черного платья и счесть несущественной оплошностью отсутствие в ее туалете драгоценностей. Она не была так ослепительно красива, как ее золовка, но ее лицо понравилось детективу с первого взгляда. В ней ощущались душевность и юмор, и он почувствовал, что при более близком знакомстве в ней можно обнаружить и иные достоинства.

– Добрый вечер, мистер Монк, – заговорила Дейрдра, как только их познакомили. – Надеюсь, мы сможем быть вам полезны. – Она улыбнулась ему, но тут же стала оглядываться по сторонам, отвлеченная какой-то мыслью. – Кто-нибудь видел Кеннета? Как нехорошо с его стороны!

– Незачем его ждать! – раздраженно бросил Элестер. – Он сможет присоединиться к нам, когда явится. А не явится – так мы обойдемся и без него. Все эти дни он ведет себя совершенно безответственно. Придется с ним поговорить. – Мужчина нахмурился. – В нынешних обстоятельствах он мог бы уделять семье больше внимания. Давно пора выяснить, кто эта женщина, за которой он бегает, и насколько она приемлема!

– Сейчас не стоит об этом беспокоиться, дорогой, – спокойно проговорила Уна. – Тебе и без того хватает забот. Я поговорю с Кеннетом. Наверное, он не хочет приводить ее сюда в такой момент.

Элестер благодарно улыбнулся, и лицо его сразу изменилось. Уильям легко смог представить, каким этот человек был в молодости, и ощутил, насколько близки друг другу брат и сестра. Взглянув на Уну, сыщик с удивлением осознал, что на самом деле из них двоих она была главной, несмотря на то, что по годам была моложе.

– Ну, что ж, – поспешно вмешалась Дейрдра. – Мактир доложил мне, что обед подан. Пойдемте в столовую. Мистер Монк?

– Благодарю, – отозвался он, радуясь, что именно она пригласила его к столу.

Обед был вкусным, но не чересчур обильным. Элестер, сидевший во главе длинного дубового стола, был серьезен, как и подобало в данных обстоятельствах, но при этом безукоризненно любезен. Кеннет так и не появился. Никто ни словом не упомянул и Гектора Фэррелайна, о котором рассказывала Эстер. Возможно, он был чересчур пьян, чтобы показаться за семейным столо-м.

– Быть может, я что-то упустил, – заговорил Квинлен, когда суп был съеден и подали жаркое, – но я не вполне понимаю, мистер Монк, в чем состоит смысл вашего приезда в Эдинбург? Об этой мерзкой женщине мы не знаем ничего, кроме того, что она рассказала нам сама, а это, скорее всего, ложь.

Глаза Уны сердито блеснули, но она тут же справилась с собой:

– У тебя нет оснований говорить так, Квин. Не думаешь же ты, что я могла отправить маму с человеком, не представившим рекомендаций, подтверждающих ее квалификацию?

На мгновение лицо Файфа исказила откровенная злоба, которую он поспешил спрятать под вежливой маской:

– Дорогая Уна, разумеется, ты не поручила бы ее заботам убийцы сознательно, но совершенно очевидно, что невольно ты сделала именно это!

– Это жестоко! – бросив на него возмущенный взгляд, воскликнула Айлиш.

Муж с улыбкой обернулся к ней, ничуть не смущенный ее гневом или даже отвращением. Интересно, подумал Уильям, привык он к этому или ему в самом деле все равно? А может быть, он получает какое-то извращенное удовольствие, выводя супругу из себя? Не исключено, что это – самое сильное из доступных ей чувств, и он предпочитает такие вспышки полному безразличию. Но в любом случае характер их отношений, скорее всего, никак не связан с убийством Мэри Фэррелайн. А остальное его не интересует.

– Милая моя Айлиш, – издевательски-ласково проговорил Квинлен. – Все это, без сомнения, весьма печально, и все же это чистая правда. Не потому ли здесь и находится мистер Монк? Мэри была достаточно крепкой и могла бы прожить еще долгие годы! Она не была ни слабоумной, ни рассеянной, и я не встречал человека, менее склонного к самоубийству.

– Ты положительно бестактен, – нахмурившись, вмешался Элестер. – Не забывай, что здесь дамы, причем только что перенесшие тяжелую утрату.

Его зять вскинул брови.

– А что, эту мысль можно выразить более тактично? – поинтересовался он.

– Тактично было бы вообще держать язык за зубами, – бросил ему Байярд Макайвор. – Но, поскольку тебе этого никто не объяснил, рассчитывать на это не приходится.

– Послушайте… – начала было Дейрдра, но Уна решительно перебила ее:

– Если мы намерены ссориться за обеденным столом, то давайте, по крайней мере, придерживаться фактов. У мисс Лэттерли были блестящие рекомендации, и я нисколько не сомневаюсь, что она на самом деле работала в Крыму с мисс Найтингейл и что это умелая и старательная сиделка. Остается лишь предположить, что она поддалась минутному искушению под влиянием каких-то обстоятельств ее личной жизни, о которых мы ничего не знаем, а потом, когда уже было поздно, перепугалась. Может быть, даже почувствовала угрызения совести. – Она бросила на гостя быстрый взгляд больших ясных глаз. – Мистер Монк приехал, чтобы убедиться, что в обвинении против нее не допущено никаких промахов, и чтобы предотвратить любые неприятные для нас сюрпризы со стороны ее адвоката. Думаю, все мы заинтересованы в том, чтобы всячески ему помогать.

– Конечно, заинтересованы, – торопливо вмешался Элестер. – Мы и будем помогать. Но, бога ради, мистер Монк, чего вы от нас хотите? Совершенно не пред-с-тавляю!

– Может быть, начнем с того, что каждый из вас как можно точнее опишет тот день, когда здесь была мисс Лэттерли, – ответил сыщик. – Это, по крайней мере, поможет уточнить, в какой момент она получила возможность засунуть брошь себе в сумку или добраться до аптечки. – Лишь произнеся эти слова, он понял, что почти выдал себя. Лицо его вспыхнуло, а в груди похолодело.

На минуту над столом повисло молчание.

Элестер, нахмурившись, взглянул на Уну и снова обратился к Уильяму:

– А что заставляет вас думать, мистер Монк, что она проделала то или другое здесь, в доме?

Все взгляды устремились на него. Дейрдра ожидала ответа с любопытством, Айлиш – с волнением, Квинлен – презрительно, Байярд – со сдержанным интересом, а Уна – насмешливо и едва ли не с сочувствием.

Мысль детектива работала с бешеной скоростью. Как выбраться из ловушки, в которую он сам себя загнал? Никакая спасительная ложь не приходила ему в голову. Его собеседники ждали. Необходимо было что-то ответить.

– А вы полагаете, что она действовала спонтанно? – медленно проговорил сыщик. – Но что она сделала сперва – украла брошь или подмешала яд?

Дейрдра вздрогнула, а у Айлиш вырвалось горестное восклицание.

Квинлен с улыбкой обратился к Уильяму:

– После ваших слов моя бестактность выглядит всего лишь милой шуткой.

Миссис Файф закрыла лицо руками, а Байярд бросил на ее мужа ненавидящий взгляд.

– Мне думается, мистер Монк поступает так с определенной целью, а не просто по злобе, – спокойно заметила Дейрдра.

– Безусловно, – согласился сыщик. – Как вы себе представляете случившееся? – Он невольно взглянул на Уну. Хотя главой семьи был Элестер, а хозяйкой дома – Дейрдра, он чувствовал, что именно миссис Макайвор – самый сильный здесь человек и именно она будет теперь играть ту роль, которая прежде, по его представлениям, принадлежала Мэри.

– Я… Должна сознаться, что не думала об этом, – неуверенно проговорила Уна. – Мне не слишком приятно размышлять на эту тему.

– А это в самом деле необходимо, мистер Монк? – Элестер недовольно поморщился. – В таком случае, может быть, мы обсудим это позже в моем кабинете, в отсутствие дам?

Уильям не разделял свойственных джентльмену заблуждений о женской чувствительности. В его памяти с поразительной четкостью ожили встречавшиеся ему в прошлом женщины, чье мужество и выносливость помогли их близким пережить болезни, нищету, лишения, крушение общественного положения и финансовый крах, женщины, которые, стиснув зубы и не моргнув глазом, не сдавались, столкнувшись с любыми слабостями или крайностями человеческой натуры. Перед лицом реальной жизни они оказывались куда менее ранимыми, чем мужчины.

– Я предпочел бы обсудить это вместе с дамами, – криво улыбнувшись главе семейства, сказал детектив. – Опыт подсказывает мне, что они гораздо наблюдательнее – особенно в том, что касается других женщин, – и обладают великолепной памятью. Я нисколько не удивлюсь, если о мисс Лэттерли они вспомнят намного больше, чем, к примеру, вы.

Элестер задумчиво посмотрел на него.

– Пожалуй, вы правы, – признал он после минутного размышления. – Так и поступим. Но не сегодня. Сейчас мне необходимо просмотреть некоторые документы. Не согласитесь ли вы позавтракать с нами в воскресенье после богослужения? За это время вы могли бы провести другие изыскания, которые планируете здесь. Полагаю, вы намерены осмотреть дом? И, конечно, познакомиться с прислугой.

– Благодарю. Вы очень любезны, – согласился Уильям. – С вашего разрешения, я сделаю и то и другое. Может быть, завтра. Мне бы хотелось также побеседовать с семейным врачом. И я с удовольствием принимаю ваше приглашение на воскресенье. Какое время вас устроит?

– Без четверти час, – ответил Элестер. – Ну, а теперь поговорим о чем-нибудь более приятном. Вы бывали прежде в Эдинбурге, мистер Монк?

Сыщик возвратился на Грассмаркет в глубокой задумчивости. Он пытался разобраться в тех отношениях между обитателями дома на Эйнслай-плейс, которые коротко описала ему Эстер, и разглядеть в них нечто большее, чем вполне обычную процветающую буржуазную семью. Совершенно очевидно, что Квинлен и Байярд Макайвор не любят друг друга. За этим может скрываться что-то отвратительное, хотя столь же вероятно, что это всего лишь взаимная антипатия двух людей с одинаковыми недостатками – высокомерных, вспыльчивых и самолюбивых – и одновременно столь непохожих в таких положительных качествах, как чувство юмора или терпимость.

Однако после бессонной ночи в поезде и ошеломляющих событий предыдущего дня Уильям чувствовал себя слишком усталым. Сейчас всякие попытки рассуждать были бесплодными. Он понаблюдает за этими людьми в воскресенье. У него достаточно времени для выработки различных версий. Завтра он начнет со встречи с семейным врачом, чье имя ему назвал Элестер, и с аптекарями. Потом нужно будет заняться другими источниками важной информации: облюбованными мужской прислугой ближайшими к дому общественными заведениями, мальчишками-посыльными, уличными торговцами и подметальщиками – людьми зоркими, а за несколько пенсов и достаточно разговорчивыми.

– Ну да, – неуверенно проговорил врач, глядя на Монка с откровенным подозрением. – Я лечил миссис Фэррелайн. Прекрасная была дама. Но вы, надеюсь, понимаете, что я не могу распространяться на тему ее здоровья?

– Разумеется, – с трудом сдерживая раздражение, кивнул детектив. – Меня интересует только точная дозировка того сердечного лекарства, которое вы ей прописали…

– Зачем? Какое вам до этого дело, мистер Монк? Вы же сказали, что представляете обвинение против этой негодяйки-сиделки, которая ее убила? Я слыхал, она дала ей двойную дозу, разве не так? – Он, прищурившись, взглянул на сыщика.

– Так. – Уильям прилагал все силы, чтобы его голос звучал ровно. – Но в суде это потребуется неопровержимо доказать. Следует предусмотреть все мелочи. Поэтому будьте любезны, доктор Кроуфорд, точно назовите мне прописанную вами дозу. Была ли она такой же, как обычно? И еще скажите, какой аптекарь готовил лекарство?

Схватив перо, медик несколько секунд что-то яростно строчил на клочке бумаги, а потом протянул его Монку:

– Вот, молодой человек. Это – точный рецепт, но воспользоваться им вы не сможете, поскольку я его не подписал. А это – имя и адрес аптекаря, который обычно готовил микстуру. Полагаю, они всегда обращались в одну аптеку.

– Насколько необычно, что двойная доза оказалась смертельной?

– Ничего необычного. Лекарство нужно отмерять очень тщательно. – Врач сделал пальцами жест, демонстрирующий толщину волоса. – Поэтому его и разливают по флакончикам. Одна доза на флакон. Ошибиться невозможно.

Прикинув в уме, стоит ли попытаться выудить из него что-либо о других членах семьи, сыщик пришел к выводу, что этого делать не следует.

Кроуфорд следил за ним настороженным взглядом, одновременно подозрительным и насмешливым.

– Благодарю, – коротко бросил детектив, складывая листок и пряча его в карман пальто. – Отправлюсь к мистеру Лэндису.

– Ни разу не слыхал, чтобы он ошибся, – добавил Кроуфорд. – Да и вообще не знаю ни одного аптекаря, который допустил бы такую ошибку. – Он рассмеялся с откровенным удовольствием.

– Я тоже, – признался Монк. – Но кто-то либо слил две дозы вместе, либо подменил нормальную дозу на смертельную. Может быть, аптекарь даст мне какие-нибудь полезные сведения.

– А почему не предположить, что ей просто дали две обычные дозы? – возразил доктор.

– Почему? – усмехнулся Уильям. – А выпила бы миссис Фэррелайн две дозы? Полагаю, вы объяснили ей, что двойная доза смертельна?

Веселье в глазах Кроуфорда погасло.

– Разумеется, объяснил! – воскликнул он. – Неужели вы полагаете, что я настолько не разбираюсь в своем деле?!

Монк посмотрел на него с нескрываемым удовлетворением:

– Я только пытаюсь понять, приняла ли миссис Фэррелайна две дозы или одну, но подмененную.

– Ах вот как! Поговорите с мистером Лэндисом. Он, без сомнения, объяснит вам, как это могло случиться. До свиданья, сэр.

– Его необходимо выпарить. – Аптекарь Лэндис сосредоточенно хмурился. – Избавиться от лишней жидкости, чтобы объем стал таким же, как у одной дозы. Но для этого нужно специальное оборудование или какое-то заменяющее его устройство. Вряд ли это можно сделать на кухне, пока кухарка занята приготовлением обеда. Легко попасться. Слишком рискованно. Это не такая операция, которую удастся проделать, воспользовавшись моментом.

– И все же? – спросил детектив. – Как бы вы это сделали?

Провизор искоса взглянул на него:

– Как бы я воспользовался моментом? Трудно сказать. Не думаю, что мне бы это удалось. Я бы не спешил и постарался придумать что-нибудь получше. То, что можно проделать очень быстро.

– Она провела в доме всего один день.

– Можно купить дигиталис и подменить обычную дозу двойной. Вы уверены, что она не привезла препарат с собой? Эта женщина – она ведь сиделка, не так ли? Могла захватить на всякий случай… Впрочем, нет. Доктор так мог бы сделать, пожалуй, но не сиделка. А если украла?

– Для чего?

– Ну, это уж вы мне должны объяснить. А вдруг она давно ждала подобного шанса? В таком случае это достаточно хладнокровная особа. – Лэндис поморщился. – Слушайте, а это возможно. Тут, в Эдинбурге, несколько месяцев назад произошла скверная история с отравлением дигиталисом. Человек отравил свою жену. Жуткий случай. Ужасная была женщина, и язык как у гадюки, но не убивать же ее за это! Никто бы ничего не заподозрил, если бы он дал ей порцию чуть поменьше. Дигиталис не так просто обнаружить, если доза выбрана правильно. Все выглядит как обычный сердечный приступ. А бедняга перестарался. Вот и возникли подозрения.

– Понятно. Благодарю.

– Не слишком я вам помог, правда? Уж извините…

– Насколько я понимаю, вы в тот день не продавали дигиталис женщине, схожей по приметам с этой сиделкой? – Задав этот вопрос, Монк внезапно ощутил странную слабость. Разумеется, Эстер ничего не покупала – но вдруг лекарство купил кто-то, похожий на нее? – Чуть выше среднего роста, худая, плечи прямые, волосы каштановые, лицо проницательное и, пожалуй, энергичное, с четкими чертами и красивым ртом.

– Нет, – твердо ответил аптекарь.

– Вы совершенно уверены? Готовы подтвердить это под присягой?

– Без малейшего колебания. В тот день я вообще никому ничего не продавал.

– А на той неделе? Кому-нибудь еще из дома Фэррелайнов?

– Никому, кроме доктора Мэнголда и старого мистера Уоткинса. Обоих я знаю много лет. К Фэррелайнам они не имеют никакого отношения.

– Спасибо! – с внезапным энтузиазмом воскликнул сыщик. – Большое спасибо. А теперь, сэр, не подскажете ли вы мне, где неподалеку от Эйнслай-плейс находятся другие аптеки, и не назовете ли имена их владельцев?

– Да, конечно, – в некотором замешательстве отозвался Лэндис. Взяв лист бумаги и набросав несколько строк, он протянул его Уильяму с пожеланием успеха. Тот горячо поблагодарил его и вышел, оставив дверь распахнутой.

Во всех аптеках, которые он посетил, ему давали ровно тот же ответ. Никто не отозвался на описание примет Эстер, и нигде не продавали дигиталис кому-либо из домочадцев Фэррелайнов, а тем более – кому-то, кого продавец не знал бы лично.

Монк занялся другими источниками информации – пабами, уличными торговцами и метельщиками, рассыльными и газетчиками, но не узнал ничего, кроме бесполезных для него слухов самого общего характера. О Фэррелайнах отзывались очень хорошо, говорили об их постоянном внимании к нуждам города и о других достоинствах. Хэмиш перед смертью, наступившей восемь лет назад, некоторое время болел, но репутация у него была прекрасная, причем без всяких преувеличений. О Гекторе говорили с пониманием, сочувствовали Мэри и в то же время с одобрением отмечали, что она предоставила ему кров. Впрочем, с уважением говорили, кажется, о любом ее поступке и прежде всего о том, что она была настоящей леди – справедливой, с чувством собственного достоинства и сильным характером.

В разговорах об Элестере тоже звучала смесь уважения и чего-то похожего на благоговейный трепет. Он занимал высокую должность и обладал значительной властью. То, что пользовался он ею осмотрительно, говорило в его пользу. Он с большим достоинством держался в ходе недавнего дела, связанного с мистером Дж. Гэлбрейтом, которого обвиняли в присвоении большой суммы принадлежащих вкладчикам денег, но исход этого процесса представлялся туманным. Обвинение выдвинули люди достаточно сомнительной репутации, а свидетельские показания звучали просто постыдно. Прокуратор проявил мужество и прекратил дело.

Все остальное представляло просто обычные сплетни. Квинлен Файф очень умен, он приехал не то из Стерлинга, не то из Данди. Его здесь еще мало знают. Макайвор, несмотря на шотландское имя, англичанин. Бедняжка мисс Уна – почему ей было не выйти за жителя Эдинбурга? Мисс Дейрдра, говорят, большая сумасбродка: постоянно обзаводится новыми туалетами, но совершенно лишена вкуса. Мисс Айлиш весь день валяется в постели. Она, возможно, первая красавица в Шотландии. Она же и первая лентяйка.

Все это было совершенно бесполезно и даже неинтересно. Детектив поблагодарил своих собеседников и покинул их.

Воскресные завтраки в доме на Эйнслай-плейс проходили не столь официально, как обеды. Монк появился в тот самый момент, когда облаченные в черное члены семейства вернулись из церкви. На женщинах были пышные юбки, похожие на опрокинутые колокола, отороченные мехом широкие накидки и черные чепцы с лентами, существенно ограничивающие возможность видеть происходящее вокруг, но защищавшие лицо от дождевых брызг. Мужчины были в высоких шляпах и черных пальто, причем у Элестера пальто было с каракулевым воротником. Все шли парами, рука об руку, и молча, пока не вошли в холл. Сыщик появился сразу вслед ними. Встретивший их Мактир с неизменно похоронным видом принял у всех верхнюю одежду. Он взял также шляпу и трость Элестера, в то время как Байярду, Квинлену и Кеннету пришлось самостоятельно пристраивать свои вещи на вешалке и подставке.

– Здравствуйте, мистер Монк, – мрачно произнес дворецкий, принимая у него пальто и шляпу. Трости Уилья-м не носил со времен дела Грея. – Холодный нынче день, сэр, хотя то ли еще будет… Похоже, зима обещает быть суровой.

Детектив поблагодарил его за помощь и поклонился каждому из членов семейства:

– Добрый день.

Элестер выглядел замерзшим, зато на щеках Дейрдры играл румянец, придававший ее облику исключительную жизнерадостность. Если она и горевала по поводу происшедшего, это не лишило ее обычной бодрости. Уна была бледна, но, как и накануне, было очевидно, что ее сильная натура способна выдержать любые потрясения и несчастья. Что касается Айлиш, то ей, видимо, немалого труда стоило подняться с постели, чтобы отправиться в церковь вместе со всей семьей, но даже это ничуть не повредило ее очарованию.

Присутствовал тут и блудный Кеннет – милый, но ничем не примечательный юноша, чья внешность достаточно явно свидетельствовала о его принадлежности к семейству Фэррелайнов. Он, казалось, спешил и, едва избавившись от верхней одежды и кивнув сыщику, тут же направился к дверям гостиной.

– Заходите, мистер Монк, – с любезной улыбкой произнесла миссис Макайвор. – Погрейтесь у камина. Может быть, глоток вина? Или вы предпочитаете виски?

Уильям с удовольствием принял бы ее предложение, но он не мог позволить себе ничего, что притупило бы его внимание.

– Благодарю, – ответил он. – Камин – это замечательно, да и вино тоже, если кто-нибудь составит мне компанию. А для виски, пожалуй, рановато. – Он последовал за женщиной в ту же большую гостиную, где уже беседовал с ней накануне. Еще до того, как он успел увидеть желтые языки пламени в очаге, потрескивание дров прозвучало для него обещанием тепла и комфорта. Детектив почувствовал, что невольно улыбается.

Каждый из входящих в комнату непроизвольно старался расположиться поближе к огню. Женщины расселись в креслах, мужчины встали рядом. Лакей подал серебряный поднос с бокалами подогретого вина.

Элестер исподлобья взглянул на Уильяма.

– Удалось вам что-нибудь обнаружить, мистер Монк? – спросил он, нахмурившись. – Впрочем, я не вполне понимаю, что вы рассчитываете найти. Разве полиция не сделала все необходимое?

– Предосторожность, мистер Фэррелайн, – отозвался сыщик. – Нам бы не хотелось, чтобы дело провалилось из-за нашей беззаботности или доверчивости.

– Да… Да, разумеется. Это было бы непростительно. Что ж, можете расспросить слуг обо всем, что вас интересует. – Элестер обернулся к Уне.

– Я уже распорядилась, – дружелюбно отозвалась та, переводя взгляд с него на Монка. – Им велено отвечать вам подробно и откровенно. – Она прикусила губу, словно собиралась добавить что-то, но раздумала. – Вам придется простить им некоторую взвинченность, – серьезно пояснила миссис Макайвор, стараясь прочесть на его лице, уловил ли он ее мысль. – Они боятся, чтобы их не обвинили в небрежности. Естественно, каждый из них чувствует, что так или иначе мог предотвратить случившееся.

– Ерунда! – бросил Байярд. – Если кто и виноват, так это мы. Это мы наняли мисс Лэттерли. Мы беседовали с ней и сочли ее вполне подходящим человеком. Не дело слуг было возражать нам. – Он выглядел по-настоящему расстроенным.

– Это мы уже обсуждали, – раздраженно отозвался Элестер. – Никто не мог предугадать.

– Ну конечно. – Квинлен бросил взгляд на Монка. – Вы спрашивали, что мы думаем о случившемся. Я что-то не слышал, чтобы кто-нибудь ответил на ваш вопрос. Не так ли?

– Пока нет, – подтвердил сыщик. – Не начнете ли вы, мистер Файф?

– Я? Ну, что ж, попробую. – Квинлен в задумчивости отхлебнул вина. Если он и был огорчен таким поворотом, то сумел удачно скрыть это. – Эта негодяйка убила матушку лишь после того, как увидела брошь, а значит, это должно было произойти достаточно рано…

Дейрдра вздрогнула. Айлиш отставила нетронутый бокал.

– Не понимаю, что из этого следует! – сердито проговорил Кеннет. – Пустая болтовня!

– Пустая или нет, а мы должны знать, что произошло! – разозлился Файф. – Нечего отмахиваться от каких-то подробностей только потому, что они нам не нравятся.

– Но, боже мой, мы же знаем, что произошло! – Кеннет тоже повысил голос. – Эта чертова сиделка убила маму! Что еще нам нужно знать? Разве этого мало? Тебе требуется копаться во всех подробностях? А мне нет!

– Того же потребует и закон, – ледяным тоном произнес Элестер. – Эту женщину не повесят, не имея бесспорных доказательств. И это правильно. Мы должны быть совершенно уверены, должны устранить все сомнения.

– А кто сомневается? – воскликнул Кеннет. – Лично я – нисколько!

– Вы знаете что-то, не известное всем нам? – вежливо поинтересовался Монк, и глаза его сверкнули.

Кеннет растерянно уставился на него с расстроенным и негодующим выражением.

– Это действительно так? – требовательно спросил у него Элестер.

– Разумеется, он ничего не знает, – успокоила его Уна. – Просто ему невмоготу обсуждать подробности.

– Он что, воображает, будто другим это доставляет удовольствие? – внезапно вспылил старший из братьев, впервые готовый потерять самообладание. – Бога ради, Кеннет, либо скажи что-нибудь путное, либо придержи язык!

Слегка пододвинувшись к Элестеру, миссис Макайвор ласково тронула его за руку.

– Квин говорит дело, – сосредоточенно глядя перед собой, вступила в разговор Дейрдра. Она словно не заметила вспышки старшего брата. – Мисс Лэттерли должна была увидеть брошку прежде, чем решила дать матушке двойную дозу лекарства… – Она явно избегала слова «яд». – А поскольку матушка ее не надевала, значит, сиделка нашла ее в чемодане, что маловероятно…

– А почему бы и нет? – бросил Элестер.

Ничуть не рассердившись, его жена задумчиво продолжала:

– А как она могла это сделать? Переворошить все матушкины чемоданы в то время, как мы считали, что она отдыхает? И тогда же подмешать лекарство?

– Не понимаю, что ты хочешь сказать, – раздраженно проговорил Элестер, и все же тон, каким это было сказано, противоречил его собственным словам.

Все лица обратились от него к Дейрдре.

– Не могла же она делать это у матушки на глазах! – торопливо объяснила та. – И дать ей две дозы тоже не могла. Матушка не стала бы принимать их.

Впервые с того момента, как Рэтбоун сообщил ему страшное известие, Монк удовлетворенно улыбнулся:

– Вы совершенно правы, миссис Фэррелайн. Ваша матушка не стала бы принимать двойную дозу.