Бёглер Бабкин Михаил
В одной из таких контор, то ли нотариальной, то ли жилищной, – Крис уже не помнил которой по счёту – ему посоветовали обратиться в службу занятости. Служба находилась ближе к центру города, неподалёку от бювета двадцать четыре (как уже понял Крис, все городские ориентиры так или иначе были связаны с бюветами), где ему, возможно, помогут с трудоустройством. Или хотя бы определят на ночёвку в ведомственной ночлежке, созданной как раз для подобных безденежных граждан… вернее, для отдыхающих, попавших в затруднительное финансовое положение. Главное, что требовалось для этого – предъявить в службе занятости своё удостоверение личности. Крис поблагодарил за дельный совет и с мрачным видом пошёл дальше – документов у него не было. Похоже, впереди вырисовывалась невесёлая перспектива лазанья по ресторанным мусорным бакам в поисках объедков и холодный ночлег на парковой скамейке, до первого полицейского патруля. Что, конечно, не радовало.
Крис уныло брёл по очередной случайной улице, уже не выискивая взглядом на дверях или витринах возможное объявление "Требуется!" Да и какой смысл глазеть по сторонам, когда настроение хуже некуда, и голова занята теперь не мыслями о возможной работе, но о том, как быть дальше. Как выжить.
– Убью мерзавца! – надрывно заорал кто-то поблизости, – изничтожу! – Крис, очнувшись от тоскливых размышлений, посмотрел вперёд. Зрелище оказалось занятным: посреди улицы, потрясая сучковатым посохом, буйствовал длиннобородый дед в синей, расшитой золотыми звёздами мантии. Ещё на старике был такой же звёздный колпак с залихватски заломленной набок верхушкой, а из-под мантии выглядывали загнутые носки чёрных туфель – ни дать ни взять классический маг из комиксов, не хватало лишь вылетающего изо рта облачка с прописанным на нём текстом. Далее вдоль по улице – дробно стуча башмаками по каменной брусчатке и подхватив для удобства полы рабочего халата – от буйного старика удирал некий молодой человек. Судя по ярости деда и скорости убегающего, у этих двух явно случился какой-то серьёзный конфликт. Как сказал бы в подобном случае дядюшка Шмуль: "Произошло конкретное недопонимание дискутирующих сторон с нежелательным проявлением когнитивного диссонанса" – дядюшка, когда ему было нужно, умел говорить чрезвычайно заумно, до полного одурения собеседника. Очень, кстати, полезный навык при заключении выгодных сделок или отсрочки выплаты долга.
– …И никогда больше не возвращайся! – потрясая посохом, прокричал старик уже пустой улице. – Ибо в порошок сотру, голову оторву! А пришивать на место не стану, да-да! Каков мерзавец, – остывая, невесть кому пожаловался маг, – это же надо было ухитриться разлить кофе именно на противогеморройный манускрипт династии Инь! Единственный дореформенный экземпляр… Эх-хо, куда катится мир? Что случилось со всеми его законами и правилами? Ужас, просто ужас, – сердито покачал головой дед. – А главное, где я сейчас найду толкового помощника? Дел-то невпроворот… Ох, беда. – Постукивая посохом и недовольно покряхтывая, он подошёл к двери высокого одноэтажного дома, бесцеремонно вклинившегося в ряд уличных трёхэтажек, и скрылся за нею. Крис глянул на укреплённую выше двери вывеску, недоумённо пожал плечами: странное название «Библиаптека» не говорило ему ничего. Расположенные по обе стороны от двери давно не мытые витрины ясности не добавляли – сквозь грязевую муть едва просматривались вывешенные в них рекламные постеры с расплывчатыми рисунками и мелкими нечитаемыми надписями. Да, похоже заведение было ещё то… Но выбирать не приходилось – у него наконец-то появился шанс получить работу, и этим шансом надо было воспользоваться.
Крис открыл дверь и вошёл в дом.
Над головой звякнул сигнальный колокольчик, но какой-либо ответной реакции не последовало – в торговом зале, занимавшем едва ли не половину дома, никого не было. Крис огляделся по сторонам: обстановка напоминала аптечную, но всё же существенно от неё отличалась. Вдоль стен, плотно примкнув друг к другу, располагались медицинские шкафы со стеклянными дверцами; ближе к центру зала высились две стеллажные пирамиды с множеством торчащих в разные стороны полочек. И шкафы, и пирамиды были битком набиты-уставлены совершенно не совместными, на первый взгляд, вещами: аптечные склянки с неизвестными Крису снадобьями соседствовали с плотно скрученными пергаментными свитками; черепа каких-то мелких зверюшек перемежались высокими стаканами с небрежно сунутыми в них разноцветными свечками и курительными палочками. А ещё на полочках пылились груды картонных коробочек без надписей, самодельные погремушки из страусиных яиц, янтарные шары с застывшими в них мошками, приземистые бутылки с залитыми сургучом пробками…. Много чего там находилось! Отдельно, в запертом на висячий замок шкафу, стояли обложками к стеклу древние фолианты с выцветшими названиями, крест-накрест перетянутые шёлковыми шнурами и опечатанные жестяными пломбами. В общем, заведение полностью соответствовало внешности его владельца – оно было такое же безумное, как и маг в звёздной мантии.
Дальнюю часть зала отделял прилавок, больше похожий на длинный стол, тоже уставленный всякой всячиной. Стену за прилавком закрывал чёрный занавес и Крис не сомневался, что за ним находится вход во внутреннюю часть дома – иначе куда подевался хозяин странной «библиаптеки»? Не растворился же от переживаний в воздухе… Хотя кто их знает, сумасшедших колдунов? С них станется.
– Господин маг, – позвал Крис, – я к вам, по делу!
Нет ответа.
– Господин маг! – повысил голос парень, – эй! Ау! Здесь есть кто-нибудь?
– И незачем так шуметь, – выходя из-за занавеса, брюзгливо сказал "господин маг". – Я и в первый раз прекрасно слышал. – Бородатый старик, как оказалось, зря время не терял: мантию сменила лёгкая куртка с множеством карманов и такого же фасона штаны. На голове вместо колпака теперь красовалась маленькая шапочка-ермолка, невесть как держащаяся на темечке колдуна; на носу чародея поблёскивали круглыми стёклышками очки в тонкой стальной оправе.
– Чем обязан? – недовольно буркнул старик. – Желаете купить что-нибудь радикально оздоровительное? Хм, это вряд ли: в вашем возрасте, молодой человек, редко кто лечится от серьёзных заболеваний… Итак, что вы хотели?
– Я ищу работу, – напрямик ответил Крис. – Любую.
– Вот как, – ничуть не удивился маг. Продолжил, без заминки перейдя на «ты»: – Понятно. Кажется, это именно ты присутствовал при моём… ээ… расставании с негодником Ламбертом?
– Я, – не стал скрывать парень: старик, оказывается, был зорким и памятливым, надо же – ухитрился вмиг запомнить Криса, хотя вроде бы даже и не смотрел в его сторону.
– Возможно, это перст судьбы, – задумчиво изрёк чародей. – Тогда небольшой тест-опрос, а там поглядим. Грамоте обучен? Вши есть? Фальшивишь когда поёшь? Во сне храпишь?
– Обучен, – по-военному коротко доложил Крис. – Вшей нет. Не фальшивлю. Не храплю.
– Это хорошо, – поправляя очки сообщил маг. – А теперь ответь-ка мне всего на три вопроса, но отвечай быстро, не задумываясь, – предупредил он парня. – Секундная заминка и прости-прощай. Ответ должен быть коротким и однозначным. Ясно?
– Понял, – кивнул Крис. – Я готов.
– Что такое перпетуум-мобиле?
– Вечный двигатель.
– Что такое наше солнце?
– Звезда.
– Что было раньше, курица или яйцо?
– Яйцо.
– Это почему же? – оторопел бородатый экзаменатор. – Почему не курица?
– Потому что ответ должен быть коротким и однозначным, – напомнил ему Крис.
– Ишь ты, уел, – одобрительно заметил маг. – Молодец. Ладно, беру тебя в помощники. Лёгкой жизни не обещаю: работать придётся много, но и платить буду нормально. Соответственно проявленному усердию, да-с. – Чародей протянул руку через прилавок: – Я – Эдвоберт, аптекарь-библиотекарь, военный лекарь в отставке. Маг лечебных свитков и начертательных заклинаний. Алхимик четвёртой степени с правом сочинения лекарственных маговиршей.
– Крис, – представился парень, вежливо пожав протянутую руку. – Просто Крис. Без учёных званий и степеней, но зато я не боюсь никакой работы. В смысле, что поручат, то и сделаю.
– Ха, Простокрис, – желчно усмехнулся маг, – учись, мальчик, контролировать свои слова, обдумывай то, что хочешь произнести. "Что поручат, то и сделаю", – передразнил он парня. – А если я поручу тебе зарезать неугодного мне клиента? Который взял на прокат рукопись великого Прокруста, снимающую путём прикладывания к телу головную и пяточную боль, и который мало того, что не оплатил прокат, но ещё и потерял саму рукопись?
– Ээ… – Крис не нашёлся что ответить.
– Ладно, – смилостивился Эдвоберт, – я пошутил. Запирай дверь на щеколду и пойдём, тебе надо ознакомиться с домом и твоими обязанностями.
Вторая, скрытая от посторонних глаз половина дома оказалась гораздо просторнее торгового зала: Крис неверно оценил размеры строения по его невзрачному фасаду. Одноэтажность здания с лихвой компенсировалась его протяжённостью: идя за чародеем по длинному коридору с нечастыми дверями по обе стороны, Крис прикидывал в уме, какой же величины этот удивительный дом. Получалось что никак не менее пяти междугородних дилижансов – если сравнивать с тем, на котором Крис приехал в Номольф.
– Бывший торговый склад, – заметив удивление парня, пояснил маг. – Жилых здесь только две комнаты, моя и твоя – те, что с железными табличками на дверях. Вон та, которая без двери – это кухня. В остальных тебе делать нечего, там хранятся лекарственные манускрипты, оздоровительные чертежи и различные… гм-гм… ингредиенты для приготовления целебных снадобий. Между прочим, некоторые из них весьма опасны для непосвящённых! Потому держись от запертых комнат подальше, – настоятельно посоветовал Эдвоберт, – меньше будешь любопытствовать, больше проживёшь. А это "чёрный ход", – указав пальцем на дверь в торце коридора, пояснил чародей. – Им, мой юный друг, и будешь пользоваться при необходимости, потому как в торговом зале без моего на то разрешения тебе находиться нельзя.
– А в чём заключаются мои обязанности? – поинтересовался юный друг, заранее предвидя ответ.
– Уборка, готовка, походы на рынок за продуктами, – стал перечислять маг, – быть на подхвате и беспрекословно выполнять всяческие мои поручения. Понятно?
– Вполне, – заверил его Крис: нынешняя его работа практически ничем не отличалась от той, которую он выполнял в бюро находок, под чутким руководством дядюшки Шмуля. – А когда приступать-то?
– Да прямо сейчас, – оглаживая бороду добродушно сказал Эдвоберт. – Витрины на входе видел? Вот с них и начни. Инвентарь – вёдра, тряпки, мётлы и швабры – в комнате с нарисованными на двери двумя нулями. Смысл тех нулей знаешь?
– А то, – сказал Крис и пошёл за инвентарём.
Жизнь, похоже, начинала потихоньку налаживаться.
Укус был почти безболезненным, едва ощутимым. Дастин лишь почувствовал как по коже потекло что-то тёплое, быстрое, но и это ощущение через миг исчезло: шея в месте укуса онемела, потеряла чувствительность. Говорят, перед смертью человек обязательно видит всю свою предыдущую жизнь, её основные и наиболее яркие моменты. Дастин же не увидел ничего. Наверное потому, что умереть нынешней ночью ему было не суждено.
Внезапно «девушка» Милли, судорожно всхлипнув, отпрянула от застывшего в столбняке кадета: упёршись руками в стол, чудище секунду-другую в немом изумлении смотрело на свою жертву. А после ар-чалхе начали бить жестокие корчи – неестественно длинное тело выгибалось дугой, с грохотом ударяясь о столешницу, разбрасывая во все стороны тарелки, стаканы и бутылки. Одновременно с тем Милли приобрела действительный, не прикрытый маскировочными чарами вид: покрытое чешуёй гибкое туловище, трёхпалые когтистые руки, узкие плечи, короткая шея и приплюснутая безволосая готова с тремя белесыми, по-змеиному немигающими глазами. И, разумеется, круглая многозубая пасть, из которой сейчас явственно шёл пар, словно внутри монстра закипела вся выпитая им за сегодня кровь. На шее ар-чалхе поблескивал тонкий стальной обруч, то ли украшение, то ли ошейник – Дастин невольно отметил блеск металла и тут же забыл о нём: колдовское оцепенение, сковывающее его по рукам и ногам, наконец-то исчезло. Парень вскочил, уронив табурет, выхватил из ножен шпагу с посеребренным клинком – не самое верное оружие против неведомой ему твари, но всё же лучше чем ничего.
Ар-чалхе, увидев направленный на неё клинок, отпрянула: вытянувшись в полный рост и оказавшись гораздо выше кадета, она замерла по другую сторону стола. Чешуйчатое тело продолжало содрогаться, но конвульсий больше не было; бесстрастные бельма глаз уставились на Дастина. Что дальше собиралось предпринять чудище, парень не знал, оставалось только одно – ждать и ни в коем случае не поворачиваться к нему спиной. То есть не убегать.
– Кто ты? – срывающимся голосом проскрипела ар-чалхе. – Почему у тебя королевс-ская кровь?! – С каждым словом из пасти монстра вываливались зубы, с дробным стуком падая на стол.
– Что? – не понял Дастин.
– Ядовитая плоть! – взвизгнула ар-чалхе. – Ты отравил Егянду! Канцлер, подлая душа, подсунул мне королевс-с-ского ублюдка, будь он проклят во веки веков! Почему, почему я не предупредила его, что на мне заклятье? Что мне под страхом с-смерти нельзя прикас-саться к лицам королевс-с-кой крови? О, этот заговорённый древним магом-укротителем ошейник, моя отс-сроченная смерть! – Тварь просунула пальцы под обруч и с силой оттянула его сколь можно, словно тот душил её.
– Причём здесь Канцлер? Причём тут королевская кровь? – вне себя закричал Дастин, – отвечай, сволочь, или убью!
– Нельзя лишить жизни мёртвого, – неожиданно понизив голос до шипящего свиста, произнесла Егянда. – А я уже почти умерла. Ты – прямой королевс-ский потомок, мне ли не знать! Нас-следничек нашего бездетного короля, да-с… Не ведаю, какую игру затеял гос-сподин Канцлер, но в выигрыше он не ос-станется! И тебе, мерс-ский бастард, не быть правителем в любом случае: мой укус навсегда изменил и твою кровь, и твою с-судьбу. Теперь нет никаких доказательств твоего родства с умершим королём… И ни магическое энвольтование на кровь, ни поис-сковые заклятья более не найдут тебя! А вс-скоре, – ар-чалхе сухо рассмеялась словно раскашлялась, – ты будешь очень удивлён проис-сходящими с тобой изменениями, будущий чалхе… Или не чалхе, а кто-нибудь иной, но всё равно не человек – откуда я знаю, как отреагирует королевс-ская кровь на мой укус? Потому-то я тебя не убиваю, хотя могла бы разорвать на части. Жаль, что я не увижу твоего перерождения. – Тварь подалась вперёд, немигающее смотря в глаза кадету.
– Как мне спастись? – отшатываясь от чудовища, в ужасе воскликнул Дастин. – Как не стать монстром?
– Ес-сть один способ, ес-сть, – едва слышно прошелестела Егянда. – И ты надеешься, что я тебе рас-с-скажу о нём? Да ты, оказывается, глупее чем кажешься, милый Дас-с-стин, – ар-чалхе вновь зашлась лающим кашлем, сплёвывая на пол чёрные сгустки непереваренной крови. Кадет медленно попятился, ощупывая свободной рукой воздух позади себя – где-то там находилась дверь, выход из страшной ресторации.
– Иди-иди, – задыхаясь, напутствовала его тварь, – ищи спасения, бастард. Наслаждайся последними мес-сяцами твоей человечес-ской жизни… Если тебя, конечно, не убьют фаербольные солдаты-арбалетчики из оцепления. – Произнеся эти слова, ар-чалхе пошатнулась, всплеснула когтистыми руками и, грузно упав поперёк стола, сдохла.
Дастин с сожалением глянул на погибших друзей; спрятав шпагу в ножны, он вышел из питейного заведения на крыльцо. Неуверенно, шаг за шагом, парень спустился вниз, на поселковую улицу – ноги тряслись и подкашивались, будто Дастин целый день проработал грузчиком, таская на себе тяжеленные мешки. Сойдя с последней ступеньки, он остановился передохнуть и только теперь почувствовал как саднит укушенная ар-чалхе шея. Проведя ладонью чуть выше воротника формы, Дастин с удивлением обнаружил, что ран на шее нет, что они успели невесть когда чудесным образом затянуться. А после глянул на руку: ладонь, испачканная липкой кровью, блестела в ярком свете луны словно покрытая тончайшем слоем зеркальной амальгамы. Дастин попытался оттереть руку носовым платком, но добился лишь того, что и платок стал похож на белую конфетную фольгу. Лишь спустя некоторое время кадет с ужасом понял: отныне в жилах у него текла серебряная кровь.
Обещанные ар-чалхе изменения уже начались.
Отбросив платок в сторону, Дастин подошёл к коновязи – почуявшие запах свежей крови скакуны начали беспокойно всхрапывать, переступать с ноги на ногу – отвязал коней и, оседлав своего, поехал прочь от ставшего склепом питейного заведения.
Полная луна висела в ночном небе, заливая улицы посёлка мертвенно-белым светом. Безлюдные дома угрюмо взирали на проезжающего мимо всадника и скачущими за ним коней чёрными провалами окон. Встречный ветер одуряющее пах цветами, корой деревьев, дорожной пылью, степной травой и, тревожно, солдатским потом вперемешку с запахом военного железа – Дастин ощущал те запахи будто породистая собака-ищейка. Но новоприобретённое свойство его не радовало, оно лишь напоминало о том, что теперь кадет не такой как все. Другой. И с каждым днём, с каждой неделей и каждым месяцем это отличие будет лишь усиливаться – до тех пор, пока Дастин или не уйдёт от людей навсегда, или они его не убьют. Потому что монстрам не место в человеческом обществе. Правда, оставалась крохотная надежда на то, что его королевская кровь как-то иначе отреагирует на Егяндин укус: может, он всё же не превратится в кровожадного чалхе?
Но то, что Дастин никогда не станет прежним, сомневаться не приходилось.
Улица, по которой ехал кадет, закончилась. Впереди простиралось бескрайнее травяное поле с широкой тропой, по которой совсем недавно, всего часа два-три тому назад, отряд юных охотников въезжал в посёлок лесорубов. И где-то здесь, поблизости, таились армейские стрелки с арбалетами – какой у них был приказ, кого они должны были уничтожить, Дастин не знал. Но выбирать не приходилось, посёлок всё равно оцеплен со всех сторон, да и дорога здесь только одна… Пришпорив коня, Дастин пригнулся, почти распластался на крупе, обхватив шею скакуна – авось повезёт, авось не заметят! Конь помчался во весь опор; рядом с ним, ведущим, скакали и остальные, ведомые, с пустыми сёдлами и притороченными к ним арбалетами погибших кадетов.
Когда в ночной тишине стих быстрый стук копыт, с тщательно замаскированных лёжек по обе стороны тропы встали двое: в касках, пятнистой амуниции и неудобных, похожих на кожаные латы, противомагических жилетах.
– Видел? – негромко спросил один у другого.
– Мёртвый кадет на лошади, – кивнул второй. – Призрак с серебряной головой. Упокой господь погибших пацанов… Ну что, капрал, поднимаем оцепление и идём зачищать посёлок от чалхе?
– Да, пора. – Капрал вытащил из-под жилета табельный свисток на цепочке, подал уставной сигнал; пронзительная трель пронеслась над посёлком, слышимая даже с другой его стороны. Поднятые сигналом арбалетчики направились к домам – оцепление было плотным, мышь не проскочит! Что уж говорить об ар-чалхе.
Тем более уже с полчаса как дохлой.
Рассвет Дастин встретил в пути: иногда пересаживаясь с коня на коня, чтобы облегчить бег уставшему скакуну, он мчался прочь от посёлка, ставшего могилой его друзьям, и от училища, начальник которого предал их. Дастин не сомневался, что афёра с охотой на несуществующего оборотня была организована при непосредственном участии генерала Матиаса. То-то он выглядел таким угрюмым, разрешая поездку в посёлок лесорубов. Хотя, возможно, на генерала серьёзно надавили, недаром же в истории замешан сам Канцлер – правда, со слов ар-чалхе Егянды… Вряд ли она лгала, какой ей в том прок.
Кадет ехал не выбирая дороги, не выясняя пути у встречных: сворачивал на перекрёстках где придётся и держал направление куда станется. Уж куда-нибудь, да приедет! В какой-нибудь город, где можно продать коней и оружие, а вырученные деньги потратить на магов-лекарей, на избавление от колдовской болезни. Или же, если она не лечится традиционными методами, то на поиск нужного способа, Егянда упоминала о нём. Каким бы тот способ ни был.
Нечастые вынужденные остановки сильно раздражали Дастина, но деваться было некуда: скакунам хоть изредка, но требовался отдых.
Ближе к полудню ездок въехал в небольшой городок. Как он назывался, где расположен, чем исторически примечателен – Дастина не интересовало, ему требовался лишь местный рынок, вернее ряды, где торгуют лошадьми. А ехать дальше (в курортный город Номольф, где, как вспомнил Дастин, проживают старые опытные маги, в том числе и известнейшие лекари) можно и на междугороднем дилижансе. Причём с куда большим комфортом, нежели верхом.
Прежде чем отправиться на рынок, надо было дать отдохнуть коням – нельзя выставлять скакунов на торги в усталом виде. И хотя денег у парня было под обрез, он всё же заехал на ближайший постоялый двор, где коней не только напоили-накормили, но и вычистили – за дополнительную плату, разумеется. Сам же Дастин обошёлся уличной водоколонкой, тщательно смыв где только можно потёки засохшей крови: сейчас, при солнечном освещении, они казались чёрными как смола. Вполне возможно, что кровь выглядела серебряной только в лунном свете, или же когда была свежей, не запёкшейся – так или иначе, но проверять эти предположения Дастин не собирался.
Арбалеты кадет удачно продал прямо там же, на постоялом дворе. Четверо проезжих горцев – в обязательных, несмотря на жару, папахах, в запылённой дорожной одежде и при кинжалах – сами обратились к Дастину с предложением о покупке оружия. Торговались недолго: парень отдал и арбалеты, и запас посеребрённых болтов к ним, подарив заодно перемётную суму сержанта Маркуса с ненужными бутылками вина. Покупатели, как водится, собрались «обмыть» совершённую сделку, тем более что и вино под рукой, но Дастин наотрез отказался – впереди предстояла продажа коней на рынке. Горцам кони не требовались, свои имелись, однако в качестве ответного подарка они со знанием дела оценили скакунов Дастина, назвав их нынешнюю рыночную стоимость. Сумма получалась знатная, потому «оценщики» настоятельно порекомендовали Дастину по продаже немедленно уезжать из города. На том и распрощались: вооружённые до зубов горцы ускакали по своим непростым горским делам, а кадет отправился на рынок.
В практике существует довольно любопытная закономерность – чем меньше город, тем популярнее у его жителей центральный рынок и кладбище. У случайно приехавшего в такой городок постороннего человека зачастую создаётся обманчивое впечатление, будто все горожане заняты только двумя наиважнейшими для них делами: торговлей и похоронами. Впрочем, иногда эти понятия весьма и весьма взаимосвязаны, особенно когда дело касается крупных сумм.
Рынок встретил Дастина шумом-гамом, бьющей по глазам пестротой красок и лавиной запахов.
Зычно кричали продавцы, расхваливая свой разложенный на прилавках товар; азартно торговались покупатели, верно ожидающие, что их непременно обманут; там и тут играли на скрипках, гитарах и гармошках бродячие музыканты. Единственно кто не шумел – скользящие в толпе жуликоватого вида личности, не интересующиеся куплей-продажей и занятые несколько иного вида промыслом.
Полотняные навесы над прилавками были раскрашены в разный цвет, издали напоминая весёлую калейдоскопную картинку. А запахи от жарящихся пирожков, булочек, сосисок и приправленного жгучими специями мяса могли вызвать приступ острого аппетита даже у объевшегося обжоры, не говоря уже о изголодавшем кадете.
Дастин недовольно поморщился: базарный шум, яркие цвета и особенно резкие запахи подействовали на него одуряющее. Того и гляди сознание потеряешь, особенно после бессонной, голодной ночи! Купив у первого встречного продавца полдюжины пирожков с мясом, парень отправился продавать коней.
Площадка для торговли лошадьми находилась сразу за входом на рынок: выставленная на торги пара крестьянских лошадок, тощих и заморенных, мало кого интересовала. Потому четвёрка свежих коней вызвала у покупателей живейший интерес, но предложенные суммы были далеки до назначенной горцами цены. А отдавать скакунов по дешёвке Дастин, разумеется, не хотел. В конце концов покупатели, видя что кадет знает стоимость своего товара, на время отстали от парня: торговый день ещё не закончился, пускай постоит на жаре, помается, а к закрытию рынка, глядишь, станет гораздо сговорчивее. Так, наверное, и случилось бы, если б не цыгане.
Двое бородатых, неброско одетых цыган под предводительством старой цыганки – то ли их матери, то ли таборной знахарки, – пришли на торговую площадку явно не случайно. Наверняка им кто-то сказал о продаже коней: слухи по рынку разносятся очень скоро! Направившись прямиком к коням Дастина, пара бородачей без лишних слов принялась их осматривать; цветасто наряженная цыганка, раскурив кривую трубочку, стояла в стороне и молча наблюдала за происходящим. Наконец бородачи закончили осмотр: подойдя к старшей, они сказали ей что-то вполголоса, на что та согласно кивнула и приступила к торгу с кадетом. Собственно, торга как такового не случилось – парень назвал цену, а цыганка, как ни странно, сразу на неё согласилась. Это показалось Дастину подозрительным, но иных вариантов всё равно не предвиделось; кони были тут же проданы "как есть", с сёдлами и уздечками. Помня наставление горцев, кадет поспешил убраться с рынка: глупо рисковать серьёзной суммой в непредсказуемой базарной толкучке.
В первой попавшейся кожевенной лавке Дастин купил наглухо застегивающуюся дорожную сумку – твёрдую, с крепким наплечным ремнём, в толчее незаметно не срежешь – куда и спрятал деньги. В самом деле, не таскать же объёмистую выручку в карманах полевой формы!
Приобретя на конной станции билет до Номольфа (проходящий экспресс-дилижанс повышенной комфортности, прибытие и отправление в полночь), парень отправился погулять по городу, предусмотрительно держась подальше от рынка. Дастину вовсе не хотелось сидеть в душном, прокуренном зале ожидания, тем более когда до прибытия-отправления междугороднего дилижанса ещё предостаточно времени. Да и нормально поесть совсем не мешало – пирожки оказались неважной заменой полноценному обеду.
Встречи с армейским патрулём Дастин не опасался. Судя по тому, что за весь день он ни разу не видел на улицах хотя бы одного военнослужащего, никаких армейских подразделений здесь не дислоцировалось. Но даже если бы они были, и даже если бы Дастина задержал военный патруль для проверки документов, то и тогда не возникло б проблем. В выданном канцелярией училища командировочном предписании указывалось, что кадет Дастин отправлен в составе группы для выполнения особого поручения сроком на три дня: фирменный училищный бланк, гербовая печать, генеральская подпись. Комар носа не подточит.
Ну а то, что группа уже сутки как погибла, кому оно нужно знать?
На будущее – отметил для себя Дастин – необходимо избавиться от училищной формы и оружия. Жаль, конечно, форму, а пуще того шпагу – но гражданским лицам, если они не дворяне, носить её не положено.
Незаметно наступил вечер. Солнце окончательно спряталось за городские дома, стало быстро смеркаться: на улицах там и тут начали зажигаться фонари. Дастин, решив что достаточно поглядел на неинтересный ему городок и достаточно отведал разных блюд в местных харчевнях, не спеша направился к конной станции – до прибытия полуночного дилижанса оставалось ещё два-три часа.
Возвращался кадет к станции другим путём, через небольшой, но густой парк. Похоже, особой популярностью у горожан тот парк не пользовался: был он тих и безлюден. Хотя, скорей всего, Дастин попросту оказался в момент «пересменки» – когда гулявшие весь день пенсионеры и мамаши с детьми наконец-то ушли, а влюблённые парочки, местные хулиганы и непритязательные любители выпивки на природе ещё не подтянулись к своим облюбованным местам.
Кадет дошёл почти до выхода из парка – уже были видны близкие фонари на конной станции и слышны разговоры скучающих в ожидании пассажиров, – когда впереди от высоких кустов, растущих по обе стороны заасфальтированной дорожки, отделилась тёмная фигура. В свете поднявшейся луны Дастин без труда опознал одного из давешних цыган, тех, что купили у него коней: в руке бородач держал нож с непомерно длинным, хищной формы клинком. Намерения цыгана были понятны без слов; кадет вынул шпагу из ножен и, не уменьшая шага, продолжил путь. Цыган заступил парню дорогу, сказал негромко:
– Эй, чаворо, отдай наши деньги и мы разойдёмся по-хорошему. Ладно?
– Нет, – тоже вполголоса ответил Дастин, направив клинок шпаги в сторону противника и стараясь обойти разбойника стороной: кадет вовсе не собирался затевать ненужную резню, куда ножу до боевого оружия. – Не ладно. Только убив меня.
– Как скажешь, – ровно ответил цыган, – твой выбор.
В кустах за спиной Дастина зашуршало и в тот же миг что-то сильно ударило его под левую лопатку; спину и грудь пронзила невыносимая боль. Кадет глянул вниз: из груди торчало острие точно такого же ножа, какой был в руке у бандита. О втором цыгане парень, к сожалению, не подумал.
В голове кадета зашумело, в глазах померк лунный свет, и Дастин умер.
…Очнулся Дастин оттого, что у него невыносимо чесалась спина, под лопаткой, да и грудь с левой стороны словно блохи искусали. Кадет, постанывая от колющей боли в сердце, сел, с недоумением огляделся по сторонам: вокруг чернел безлюдный парк, в небе висела луна; издалека доносилось ржание лошадей. Где он находится, почему, и что с ним стряслось, Дастин не помнил. Нечаянно глянув на грудь, он увидел что куртка полевой формы измазана невесть откуда взявшимися серебряными потёками… тут память вернулась кадету. Полностью, со всеми подробностями.
Дастин вскочил на ноги – сердце уже не болело, – и первым делом проверил на месте ли оружие с сумкой. Увы, ни шпаги, ни денежной выручки у него больше не было; документы бандиты не тронули, да и зачем им казённые армейские бумажки. А шпагу они наверняка или унесли с собой, или зашвырнули куда-то в кусты.
– Так, – мрачно сказал Дастин. – Та-ак. – Судя по висевшей на прежнем месте луне, он был без сознания минут пять, не более. Пока раны не затянулись.
Мысль о том, что он воскрес из мёртвых, Дастину и в голову не пришла. Зато явилась другая – о том, что вряд ли грабители успели далеко уйти.
Кадет закрыл глаза, чтобы зрение не мешало выбирать правильное направление, внимательно прислушался и, по-собачьи часто дыша, принюхался: отчётливо пахло чужой грязной одеждой, давно немытыми телами, дымом костра. А ещё остро пахло его, Дастина, свежей кровью. Вот по этому невидимому следу, по запутанным дорожкам парка кадет и отправился, постепенно ускоряя шаг. Вскоре Дастин перешёл на бег: мало того, что запах усилился настолько, что невозможно было дышать, впереди стали слышны торопливые шаги грабителей.
Как и когда цыгане его выследили, Дастина сейчас заботило меньше всего: внутри него клокотала ярость, кадет был готов разорвать ворюг голыми руками, даром что у него не было оружия.
Дорожка круто повернула в сторону – за поворотом Дастин наконец-то увидел идущих впереди цыган. Один из них нёс под мышкой сумку с деньгами, второй шёл рядом: кисти его рук сияли отражённым лунным светом, будто их ненароком окунули в серебряный расплав.
– Эй вы, – окликнул своих убийц Дастин, – многих за свою жизнь порешили, да? – Оба бородача разом оглянулись. Остановились, повернулись к Дастину мрачными лицами, недоверчиво уставились на приближающегося к ним кадета.
– Чаворо, я же тебя убил, – удивлённо сказал цыган с серебряными руками. – Ты мёртвый. – Резко откинув полу куртки, он ухватился за рукоять испачканного серебряными пятнами ножа.
– Значит, плохо убивал, – угрюмо заметил Дастин и без какого-либо предупреждения кинулся в атаку, с голыми руками на двух вооружённых громил.
Время неожиданно замедлило бег: мгновения растянулись в секунды, а секунды стали долгими, утомительно медленными. Дастину некогда было удивляться произошедшему – цыган выдернул из-за пояса нож, очень быстро выдернул, но для кадета движения его были неспешными. Бородач лениво махнул перед собой клинком, ловя горло Дастина на лезвие, но парень без труда уклонился от стремительного удара и, подойдя к цыгану, наотмашь рубанул его по шее ребром ладони.
Ладонь кадета будто попала в вязкий, податливый студень: во все стороны брызнули ошметки мяса, а из того места, где раньше было горло, хлынул поток чёрной по ночной поре крови. Хлынул под бородой и через бороду.
Цыган, уронив нож, беззвучно рухнул на дорожку, обнял её, слабо поскрёб ногтями асфальт и умер.
Дастин повернулся ко второму – тот застыл словно в столбняке, с ужасом глядя то на парня, то на погибшего родственника. Кадет присел, брезгливо вытер руку об куртку впервые убитого им человека: лишать жизни ещё кого-либо Дастину больше не хотелось, ушла куда-то ярость, погасла.
– Остановись, мануш-демон, – раздался в темноте дребезжащий старческий голос, – пожалей, оставь мне хотя бы второго сына! – По дорожке, шаркая, к месту бойни ковыляла цыганка, та самая, которая торговалась с Дастином на рынке. – Мы не знали, кто ты, – горестно сказала она, становясь на колени перед убитым, – иначе никогда бы не связывались с тобой. Забирай свои деньги, обращённый в чалхе, и уходи, молю тебя!
– Откуда ты знаешь, что я – чалхе? – хрипло спросил, словно прорычал Дастин.
– Теперь вижу и знаю, – шёпотом ответила цыганка, глядя на мёртвого сына, – Ночь, полнолуние. Днём не видно.
– Скажи, старуха, – голос кадета постепенно становился прежним, – как я могу вновь стать человеком? Ты знаешь? Говори, или я оставлю тебя без сыновей.
– О том ведают только колдуны-отступники с их ужасной магией, – не поднимая лица, глухо произнесла цыганка. – Те, которые навеки сосланы в колдовскую резервацию, в Безумные Земли, в места столь далёкие и укромные, что путь туда знают только немногие, те, кому положено… Я – не знаю. Клянусь!
– И на том спасибо, – оскалился в безрадостной улыбке Дастин. – Дай-ка сюда деньги, мне пора, – кадет поднял тяжёлый взгляд на бородача, немедленно протянувшего ему сумку с деньгами. – И ещё. Я заберу нож, которым меня резали, я ведь с ним кровно породнился. А ещё возьму твою куртку, – он ткнул пальцем в сторону цыгана. – Снимай.
…На выходе из парка, неподалёку от конной станции, Дастин сунул поглубже в кусты свёрнутые в комок окровавленные форменную куртку и рубашку, надел на голое тело цыганскую одёжку. Спрятал в сумку трофейный нож, придирчиво оглядел себя – не светится ли где предательское серебро?
Серебряного свечения не было.
– Сойдёт, – сказал кадет. – Завтра в Номольфе оденусь по нормальному.
Позади него, где-то далеко-далеко, в парке, всё ещё были слышны плач и скорбные причитания – но слышимые здесь, у станции, только Дастином.
Кадет криво усмехнулся, поправил на плече ремень сумки, пошёл в сторону фонарных огней. Вот-вот должен был прибыть скоростной дилижанс.
Опаздывать на рейс которого строго не рекомендовалось.
Глава 3
Практически в каждом курортном городке существует своя vip-зона, сервис обслуживания в которой напрямую зависит от благосостояния того городка, его популярности и посещаемости туристами. И в первую очередь, конечно же, туристами с деньгами, охотно оплачивающими проживание в зоне отдыха повышенной комфортности.
Где-то "повышенная комфортность" означает надёжно огороженный пляж, куда нет входа прочим отдыхающим; особняк с бассейном при входе, гарантированное трёхразовое питание ресторанного качества и ежевечерние развлекательные шоу. Где-то – всё тот же частный пляж, шведский стол на первом этаже отеля и неограниченное количество горячительных напитков как в баре, так и в холодильнике номера.
А где-то vip-зоной называется пятачок относительно чистого места среди кишмя кишащих отдыхающих, местечко, где можно поставить палатку и где поблизости имеется не слишком загаженный общественный туалет.
Что ж, каков курорт, такова и зона "повышенной комфортности".
Уютный особнячок, конечная цель путешествия безвременно усопшего художника Люстера и его не менее покойного друга Пая, находился как раз в vip-зоне Номольфа. Которая зона удобно располагалась в центре городка и была окружена высокой оградой с чугунными прутьями-копьями, густо увитой плющом, а также имела несколько входов-выходов, охраняемых полицейскими. Судя по толщине и ленивости стражей порядка, служба их была не слишком опасна, а уж тем более не излишне трудна. И, скорей всего, являлась обычной синекурой, куда попадали или по знакомству, или за взятки.
Остановившись возле зелёной будочки с опущенным полосатым шлагбаумом, Харитон и Денис спешились. Бывалый Харитон, нисколько не смущаясь, демонстративно вложил между листками дорожной грамоты и удостоверениями личностей сотенную купюру, отдал документы маявшемуся возле будки уставно-скучному полицейскому. Полицейский, мельком пролистав бумаги, тут же проштемпелевал их резиновой печатью, разрешающей беспрепятственный вход-выход с территории зоны отдыха. С подобревшим лицом страж порядка вернул документы бёглеру, заодно приложив к ним лист-план охраняемой территории, пожелал гостям доброго пути и без задержки поднял шлагбаум. Купюры, как заметил Денис, среди возвращённых бумаг не присутствовало.
– А взятку обязательно было давать? – поинтересовался парень, когда они миновали въезд, идя пешком и давая отдохнуть усталым коням. Тем более что дальнейшей поездки не предвиделось.
– Разумеется, не обязательно, – согласился бёглер, изучая выданный лист-план. – Если хочешь тщательной проверки с обязательной задержкой и нервотрёпкой из-за неверно оформленных документов – а повод придраться к чему-нибудь всегда найдётся – то валяй, экономь. А уж в нашем случае жадничать совсем глупо… Теперь же мы вольные птицы, осталось только найти наше уютно обустроенное гнёздышко… ага, особняк номер семь, хорошая цифра, – заглянув в дорожную грамоту, одобрил Харитон. – Говорят, счастливая. Эге, да здесь, оказывается, ещё и общественная конюшня имеется! Тогда нам туда, – решил бёглер, сверился с планом и уверенно указал на одну из дорожек. – Вначале определим на постой коней, а после отправимся искать наш счастливый дом. Гм, надеюсь, убиенные художник с его дружком не успели туда заселиться в качестве привидений.
Счастливый седьмой дом напарники нашли не сразу. На плане всё было просто и ясно, однако в действительности дорога к особняку оказалась довольно запутанной: дом располагался на отшибе, среди лабиринта кустарников, неподалёку от чугунного ограждения. У Дениса невольно создалось впечатление, что это дальнее строение выбрано его бывшими владельцами далеко не случайно, но почему? Одно дело, если бы здание снимали музыканты с их круглосуточными репетициями на всяческих роялях, трубах и ударных инструментах. Но художник, работник далеко не шумной профессии… Хотя как там говорил господин Люстер: "Я человек высокой культурной организации, тонких душевных порывов, меня нервировать никак не можно! И дразнить тоже не рекомендуется". Наверное, потому и поселился отшельником. Чтобы не дразнили.
Особняк оказался вовсе не роскошным. И даже не двухэтажным, чего ожидал парень, а обыденно-одноэтажным, но высоким, с засыпанной листьями парадной мраморной лестницей, серьёзной железной дверью и с наглухо закрытыми металлическими ставнями окнами. Внешний вид здания иначе как «облезлым» назвать было нельзя – особняку давно требовался наружный ремонт.
– Странно, – озадаченно пробормотал Харитон, в нерешительности останавливаясь перед ступенями. – Знаешь, Денис, кабы я лично не прочитал в дорожной грамоте о "строении номер семь", то мог бы поклясться что или я чего-то перепутал, или бывшие граждане художники несколько не те, за кого они себя выдавали. Не отдыхающие курортники. – Бёглер достал из кармана пиджака документы и зашуршал бумагами, вычитывая их по новой – на этот раз внимательно, близко поднося к лицу. Сказал через минуту, недоумённо: – Гм. Тут однако хитрое дело получается… Имеется примечание, мелким шрифтом: оказывается, наше здание арендовано неким частным лицом аккурат на пятьдесят лет, тридцать из которых уже миновало. Что же тогда получается – выходит, оно, это таинственное лицо, негласно устроило субаренду? И теперь регулярно сдаёт милый особнячок во временное пользование невесть кому? Ерунда какая-то. Ладно, давай сначала войдём, а там видно будет. – Денис, нащупав в кармане шортов связку ключей с дивным чёрным брелоком, поднялся по ступенькам и, подобрав нужный ключ, открыл бронированную дверь.
Внутренняя часть особняка богатством убранства не поражала.
Небольшой холл с казёнными трубками самосветных ламп на потолке, несколько диванов и кресел вдоль окрашенных в салатный цвет стен, пыльный ковёр с невнятно-замысловатым рисунком на всю свободную часть пола, – вот и вся «роскошная» обстановка. В помещении отчётливо пахло чем-то затхлым, старым, но к этим понятным запахам примешивалось и что-то необычное, похожее то ли на аромат восточных пряностей, то ли на изысканный парфюм.
– Пожалуй, ставни открывать не будем, – разумно решил Харитон. – Отчего-то не хочется привлекать к дому лишнее внимание… Эге, Денис, да там ещё одна дверь! – Бёглер указал пальцем на дальнюю стену и парень только сейчас увидел на ней едва отличающийся по цвету высокий прямоугольник.
– Харитон, мне здесь не нравится, – срывающимся голосом предупредил Денис. – Можно даже сказать, чрезвычайно. Аж до трясучки во всём организме… Какое-то мистическое логово, а не жилище. Если бы я увидел подобное в фильме ужасов, то под ковром непременно обнаружилась бы колдовская пентаграмма, а за второй дверью ход в подвал, где хранится всякая расчленёнка. Типа, для изготовления зомби-убийц.
– Ты так думаешь? – Харитон внимательно поглядел на парня, что-то прикидывая в уме. Потом наклонился и, ухватив срединный край ковра, потянул его за собой к дальней стене, складывая ковёр вдвое.
Пол оказался выложен серой уличной плиткой. А в плиточной кладке, искусно вмонтированная, тускло сияла золотая пентаграмма с непонятными символами на остриях лучей. Большая пентаграмма, едва ли не от стены до стены. С тёмными потёками в центре – словно там неоднократно проливали нечто липкое, пачкающееся, трудно отмываемое. Кровь, например.
– Опаньки, – севшим голосом произнёс Денис.
– Ты, напарник, проявил прямо-таки удивительный приступ ясновидения, – хмыкнул в усы бёглер, укладывая ковёр на место. – Будет очень печально, если ты и в остальном окажешься прав.
Денис открыл вторым ключом малоприметную дверь в стене, тоже железную. За ней находилось небольшое помещение, скорей всего кухня: шкаф у стены, без дверец, уставленный консервными банками с цветастыми этикетками на них. Денис с испугом посмотрел на банки – к счастью, там были изображены не части человеческих тел, а птицы, рыбы, коровы и прочее, что обычно рисуют на продуктовых заготовках. Если и расчленёнка, то не человеческая. И то хорошо.
Рядом со шкафом находился кухонный стол с вмонтированной в него мойкой и латунным краном над ней. А чуть дальше, посреди кухни, чернел квадратный лаз с далеко выступающими трубами-поручнями ведущей вниз лестницы. И, скорей всего, там-то и находилось то «нечто», из-за которого у Дениса вдруг начали трястись руки и учащённо биться сердце. Харитон с пристальным интересом следил за состоянием парня – похоже, у бёглера появились какие-то любопытные идеи, делиться которыми со своим напарником он пока не спешил.
– Давай я первый, – сказал Харитон. – А то на тебе лица нет, – и, стуча подошвами по металлическим ступенькам, спустился в подпол. Денис, пару раз глубоко вздохнув, последовал за бёглером.
Внизу оказался просторный подвал: Харитон включил местное освещение, залившее подполье ярким светом. Худшие опасения Дениса подтвердились самым плохим образом – подвал и впрямь походил на медицинскую лабораторию. Или, что ещё хуже, на прозекторскую, где патологоанатомы разделывают трупы в целях установлении причин смерти усопших граждан.
У стен высились белые шкафы со стеклянными дверцами. В некоторых из них на хромированных полочках были разложены хирургические инструменты малоприятного назначения: всякие стальные щипцы, захваты, серпы, пилы малые и большие, зажимы и пневмоотсосы, долота и молотки к ним, скальпели, ножи и, похожие на мясницкие, отполированные до блеска топорики. В общем, богатый набор лекаря-умельца, интересующегося внутренним устройством людей.
В других шкафах, в стеклянных банках с растворами, плавали ожидаемые Денисом части человеческих тел – какие именно, парень выяснять не стал, ему и без того было муторно.
Посреди подвала, под низко опущенным многоламповым рефлектором, располагался железный стол с механическими захватами для рук и ног. И с бурыми от многолетнего использования желобами-кровостоками.
Рядом из стены торчала водопроводная труба с вентилем: труба продолжалась резиновым шлангом, аккуратно свёрнутым «улиткой» и повешенным на крюк; воронка слива под столом была по-хозяйски заткнута резиновой пробкой.
Денис вытащил из кармана телефон, сделал панорамную съёмку помещения – авось когда-нибудь покажет друзьям, в каких местах он был, что видел. Но ведь не поверят, гады!
– Мрачноватая картина, – Харитон сдвинул шляпу на затылок, стёр со лба выступивший словно от жары пот. – И здесь ты попал в точку. Тэк-с, интересно, а от какой двери третий ключ?
– Думаю, от этой, – шёпотом ответил Денис, украдкой показывая пальцем на встроенные в стену здоровенные, похожие на ворота, две металлические створки, запертые на засов с висячим замком. – Наверняка холодильник. Для хранения трупов.
– Открывай, – скомандовал бёглер. – Уверен, что ты абсолютно прав, но надо убедиться. – Денис открыл, куда деваться.
Открыл и чуть не упал в обморок.
За створками, выстроившись в несколько рядов, стояли люди: мужчины и женщины, молодые и не очень – все обнажённые, укрытые каждый по отдельности тонкой прозрачной материей. В падающем сверху, с потолка морозильной камеры, густо-синем свете они казались сделанными изо льда; на чехлах-саванах там и тут посверкивали мелкие льдинки, переливаясь праздничным многоцветьем.
– Закрывай, – севшим голосом приказал бёглер, – хватит, достаточно налюбовались. – Парень сделал снимок, спешно закрыл створки, задвинул засов и повесил на место замок.
– А здесь у нас что? – Харитон обратил внимание на прикреплённый к стене, неподалёку от морозильной камеры, пробковый планшет с пришпиленными к нему булавками портретами-рисунками. – Неужто местная доска объявлений? Из серии криминальных, с пометкой "их разыскивает полиция".
К сожалению, бёглер почти угадал. На цветных портретах – выполненных с завидным умением, словно тщательно скопированных с фотографий – были изображены самые разные люди. И большинство из тех портретов оказались жирно перечёркнуты крест-накрест чёрным карандашом, висевшим здесь же на верёвочке. Кроме двух нижних, на которых красовались физиономии лихо усатого главного королевского художника Люстера и его дружка Пая. Денис, как заправский милицейский хроникёр, запечатлел сначала всю доску общим планом, а затем и перечёркнутые портреты – вблизи, по блокам.
– Вот оно что, – сдавленно сказал Харитон, сдвигая шляпу на место. – Вот оно как. Понятно, понятно.
– Что – понятно? – встрепенулся Денис.
– Пошли-ка наверх, – бёглер направился к лестнице. – Негоже тут надолго оставаться. Для здоровья вредно.
"Наверх" означало то, что Харитон скорым шагом прошёл через обе комнаты к выходу – парень едва поспевал за ним, по пути на всякий случай выключая освещение и запирая двери – и, выйдя на свежий воздух, кинулся к ближайшим кустам. Откуда немедля послышались характерные захлёбывающиеся звуки: Харитона рвало.
Денис застыл, не зная что предпринять – вроде бы особой помощи в подобных случаях не требуется, но вдруг бёглер чем-то всерьёз отравился… Вон, не даром же про вредность для здоровья говорил.
Наконец Харитону полегчало. Он вытер лицо носовым платком, хотел было выкинуть его в кусты, но передумал, с брезгливым видом спрятал тряпицу в карман пиджака. Пояснил нехотя:
– Улика, нельзя оставлять. Извини, что расклеился, но очень уж случай… ээ… своеобразный. Да-с. А ты молодец, стойко всё перенёс! Такое впечатление, что уже не в первый раз с подобными кошмарами сталкиваешься. Закалённый прямо-таки. Привычный.
– Конечно не в первый раз, – охотно подтвердил парень. – В фильмах ужасов куда страшнее всякое показывают, до жути натуралистичное. Но со временем как-то привыкаешь, фильма после двадцатого-тридцатого… Это меня поначалу трясло, от неизвестности, а когда стало понятно что к чему, тогда и успокоился.
– Однако, странные у вас развлечения, – проворчал бёглер. – Приучать с детства к запредельным ужасам, это ж какую цель перед собой надо ставить, а? Вряд ли работа Башни Реальностей, скорей всего ваша местная инициатива. Но зачем?
– Наши психологи говорят – для снижения агрессии, – припомнив читанное в газетах, с умным видом изрёк Денис. – Типа посмотрел, испугался, подобрел.
– Тьфу на ваших мозголомов, – осерчал Харитон. – Впрочем, дураков со степенями везде хватает. Ладно, сейчас не до психологических разборок, надо отсюда сматываться. – Он повернулся и пошёл по дорожке прочь от особняка. Денис трусцой нагнал бёглера:
– Как я соображаю, ночевать мы здесь не будем, – сделал правильный вывод парень.
– Ещё бы, – Харитон оглянулся, бросил на здание тяжёлый взгляд. – Ты хоть знаешь, откуда мы только что ушли? – Денис отрицательно покачал головой. – Из запасника демонов-конструкторов, где хранятся тела похищенных ими людей и в которые те демоны по необходимости вселяются. То есть используют предыдущее тело, износят его едва ли не до трупного разложения, и переходят в новое, переделав его на своё усмотрение под текущую надобность… Нынче они были в телах главного королевского художника и его дружка. Видел их не перечёркнутые портреты? То-то же.
– Да ну, – усомнился парень. – Скажешь ещё. Вовсе они на демонов не тянут, особенно разноцветный художник: шумный, дурной, неповоротливый.
– Я, напарник, с демонами достаточно сталкивался, – сухо ответил Харитон. – Доводилось. – Но где и как, бёглер уточнять не стал. – Вселяясь в тело, они приобретают привычки и склонности этого бывшего человека. Которые, однако, не мешает им решать свои задачи. Гм, интересно, что же заставило демонов снова ехать сюда, в тайный запасник? Тела художника и его приятеля были в отличном состоянии, свежие… Разве что они, демоны, провернули какое-то крупное незаконное дельце и потому им надо было срочно замести следы, сменив внешности. Любопытно, какое?
– Может, украли чего магическое? – предположил Денис. – Крутое до невозможности. Этот, как его… артефакт! Колдовской раритет.
– Нет, – отмахнулся бёглер, – я и чересседельные сумки на конях просмотрел, и сёдла проверил, нет там ничего. Во всяком случае ничего особенного, странного.
– Погоди-ка, – что-то вспомнив, встрепенулся Денис, – о странном, да-да! – Он вынул из кармана связку ключей с необычным брелоком, протянул её Харитону. – Погляди, может вот эта ерундовина как раз и есть то самое «магическое»? Спёртый у какого-нибудь колдуна талисман, для отвода глаз прицепленный как брелок. Лично меня он напрягает, – пожаловался парень. – Неуютное какое-то ощущение.
Бёглер остановился, взял ключи, отцепил от них тяжёлый чёрный диск: взвесил на ладони, хмыкнул. Поднёс ладонь к глазам, вгляделся в мелкие символы, идущие по серебряной окружности, снова хмыкнул. А после поднял брелок вверх и посмотрел сквозь него на солнце. Пожав плечами, Харитон положил ключи в карман, вернул безделицу парню:
– Если вещица и магическая, то она себя пока никак не проявляет. – Помолчал, сказал значительно: – Но ты её береги! Раз чувствуешь в ней что-то необычное, то, возможно, так оно и есть. Думается мне, Денис, в тебе начинает активироваться твоё магическое начало, потому и чувствуешь теперь то, что другим не дано. И даже предсказываешь как заправский ясновидец.
– В каком смысле "магическое начало"? – встревожился парень.
– А помнишь твою проверку на анализаторе личности у шерифа Клавдия? – Бёглер зашагал дальше по дорожке. – Ту машинку с огоньками, к которой ты руку прикладывал? Тогда-то Клавдий и сказал, мол, у тебя очень неплохой магический потенциал, пока не задействованный, а потому неопределённый ни по мощности, ни по возможности. Сдаётся мне, что тот потенциал начинает у тебя помаленьку пробуждаться, – Харитон глянул на обомлевшего Дениса, рассмеялся. – Да не пугайся ты, чудак! Ничего страшного не произойдёт. В крайнем случае станешь малосильным по необученности колдуном, осядешь в какой-нибудь деревеньке и будешь лечить местное население. От бородавок, поноса, икоты, прыщей и мозолей.
– Я – колдуно-ом?! – не слушая бёглера, мечтательно протянул парень. – Обалдеть! Никогда бы не подумал.
Денису представилось как он – весь из себя неотразимо харизматический, в потрясающей горностаевой мантии, с золотой короной на голове и сидя на троне в высоченной хрустальной башне – лёгким движением руки сдвигает с мест вековые горы, перемещает моря и нагоняет ураганы на государства сопредельных неприятелей… А ещё запросто создаёт сколько хочешь золота, бриллиантов и денежных знаков, имеющих хождение в данном мире.
Несомненно, жизнь продвинутого колдуна упоительно прекрасна, легка и необременительна!
– Ты и сейчас не думаешь, – больно ткнув локтём в бок Дениса и тем приведя его в чувства, раздражённо сказал Харитон. – Хватит фантазировать, пора что-то предпринимать. Беда в том, что ночью демоны смогут поднять трупы, в которых они заключены – полнолуние ведь, самое демоническое время – и притащатся сюда, к своему логову с запасом свежих тел. Не знаю, смогут ли они туда пробраться, но, подозреваю, что смогут. Уж как-нибудь, но пролезут в подвал, сменят обличие и… – он со злостью рубанул воздух рукой. – И начнут на нас охоту.
– Точно? – разом позабыв о горностаевой мантии, испуганно поинтересовался Денис. – Ты уверен?
– Однозначно, – кивнул бёглер. – Подобного обращения – так, как мы с ними поступили, – демоны не прощают никому! Ещё и ключи с важным брелоком у них спёрли, коней увели… В общем, хана нашей мирной жизни и неспешному поиску выхода из этой реальности. Останется лишь постоянный бег от преследующих нас магических нежитей, точь-в-точь как в твоих любимых фильмах ужасов. Короче, мы оба умрём страшной смертью. На чём и аминь.
– Надо что-то делать, – не на шутку расстроился парень. – Меня подобный исход совсем не устраивает! Тем более что я не верю в посмертное существование. В смысле, в жизнь после смерти.
– Меня такой вариант тоже не слишком радует, – подкрутив ус, согласился Харитон. – Я, понимаешь, жить привык… Кстати, насчёт посмертного существования: это ты зря, тут ситуация вовсе не "верю – не верю", а "повезёт – не повезёт". Потому как смерть смерти рознь, и дальнейшие варианты бытия у каждого свои. Но, поверь, именно бытия, а не окончательного исчезновения! Так, во всяком случае, происходит в магических реальностях. А в вашей, технической, может и не происходит… Откуда мне знать?
Денис шёл следом за Харитоном, лихорадочно обдумывая как можно защититься от демонических преследователей. Или хотя бы надёжно их нейтрализовать. К сожалению, в голову лезла одна лишь ерунда, воспоминания из соответствующих случаю фильмов: загнать нежитей в ловушку и залить её бетонным раствором; спалить из огнемёта; воспользоваться бензопилой; утопить в чане с расплавленным металлом. Все эти «киношные» затеи, конечно же, не выдерживали никакой критики – такое возможно именно что в кинофильмах, на экране. Надо было придумать нечто простое, но действенное. Доступное, реальное…
– Харитон, есть идея! – обрадовано воскликнул парень. – Должна сработать.
– Нет, коней мы брать не будем, – отозвался глубоко задумавшийся бёглер. – Вполне вероятно, что они тоже нежити… Чего? Ты о чём? – он оглянулся на напарника.
– Сдадим логово и демонов-конструкторов полиции, – предложил Денис. – Анонимно, конечно. Напишем, мол, так-то и так-то, примите меры! И подбросим записку вместе с ключами в местное полицейское управление.
– Чушь, – коротко отозвался Харитон. – Не будут полицейские заниматься этим делом, не их профиль. Не в их компетенции. Переправят анонимку в службу безопасности, которой положено разбираться с подобными случаями, те рано или поздно отреагируют, а толку? Демоны-то уже удерут, ищи ветра в поле.
– Хе-хе, – озорно подмигнув бёглеру, сказал Денис. – Ещё как будут! Если, конечно, грамотно составить ту записку. Написать в ней, что в особняке по такому-то адресу находится тайный наркопритон, совмещённый с не менее тайным публичным домом. И что хозяин заведения копит несметные богатства в сейфе, в подвале, не выплачивая работницам секс-услуг положенного им содержание. И подписать: доброжелательница. Ну-ка, полицейские опрометью кинутся проверять подозрительное здание! Особенно подвальный сейф.
– Заглянут в дом и удерут, – скептически молвил Харитон. – Знаю я этих бравых работничков.
– А мы приложим к записке только два внутренних ключа, – предложил Денис. – Пусть попотеют, вскрывая входную дверь, тогда из принципа весь дом облазят! Чтобы не так обидно было за впустую проделанную работу. А тем временем и наши зомби подвалят… Тут-то их и возьмут как подозрительных личностей.
– Твоя идея настолько идиотская, что запросто может сработать, – помолчав, решил бёглер. – Убедил. – На ходу сняв со связки ключ от внешней двери, Харитон закинул его далеко в кусты.
– Осталось лишь найти писчебумажный магазинчик, купить необходимое и накатать донос, – деловито сообщил парень. – Харитон, а ты умеешь писать левой рукой? Ну, чтобы почерк изменить.
– Левой ногой умею, – ответил бёглер. – И не писать, а пинать, с размаху. Сам заполнять будешь!
Найти писчебумажную лавку в курортном городе оказалось не так-то просто. Рестораны, шашлычные, чебуречные, рюмочные, пивные и прочие забегаловки с негласным девизом: "Налил, выпил, повторил" встречались едва ли не на каждом шагу. А вот торгующие письменными принадлежностями ларьки – нет. Не говоря уже о книжных магазинах и тем более о библиотеках. Понятное дело, курортники прибывали в Номольф вовсе не читать, не за тем сюда ездят. Но хотя бы письма друзьям-знакомым они должны были писать? Или, скажем, любовные записки с пылкими признаниями. Или, на худой случай, ежедневные памятки-отчёты об израсходованных на отдыхе денежных средствах.
Или доносы.
Написать толковый, берущий за душу и призывающий к немедленному действию донос есть работа крайне непростая. Можно сказать творческая, далеко не каждому по силам. Не по таланту!
Одно дело указать в подметной бумажке лишь голый факт, скажем: "Обыватель Имярек гонит у себя дома по ночам самогон и часто напивается. А когда он пьяный, то всегда дебоширит". Тут, конечно, реакция властей будет достаточно спокойной: придут, арестуют самогонный аппарат и назначат его владельцу штраф. В крайнем случае дадут самогонщику год условно или же назначат принудительное лечение от пьянства – и всё. Вполне достаточно для перевоспитания обывателя Имярек.
Однако если в той анонимке написать по сути то же самое, но дав простор фантазии и учитывая текущую политическую обстановку, то эффект может получиться куда более сильный. Потому как кляуза о том, что гражданин Имярек гонит у себя по ночам самогон из ворованного с королевского предприятия сахара, заодно используя вместо дров монархические парадные знамёна и портреты августейших персон, а напившись допьяна в голом виде призывает с балкона к свержению королевской династии – такая «зажигательная» информация может привести гражданина Имярек к весьма и весьма печальным последствиям.
Хотя, конечно, и сахар тот бедолага покупал в магазине за свои кровные, и знамён с портретами никогда в печку не засовывал, а с балкона вообще не кричал, нет у него балкона – королевскому следственному отделу это безразлично. Сначала арестуют по доносу, а уж после станут разбираться, что было на самом деле, а чего и вовсе не случалось.
Устроившись за столиком в первой попавшейся уличной шашлычной, напарники приступили к задуманной каверзе. Харитон купил десяток пахучих, с пылу с жару шашлыков и кувшин сухого вина – разумеется, исключительно для прикрытия, негоже сидеть в закусочной с постным видом, что-то карябая на бумагах. Ещё примут за ревизоров, или того хуже, за тайных осведомителей: бока не намнут, но крепко-накрепко запомнят внешности… И, само собой, тоже ради конспирации, принялся те шашлыки с аппетитом поедать, запивая жгучее мясо прохладным с кислинкой вином.
Денис, развернув поздравительную открытку – большую, складную, с изображёнными на лицевой части бело-синими горами и скачущим по их вершинам чёрным всадником – приступил к сочинению доноса. Писал он долго, то грызя в задумчивости карандаш, то невидяще глядя на бёглера, увлечённо поедающего сочное мясо. Наконец дело было закончено: парень отложил карандаш и протянул Харитону плотно исписанную открытку. Бёглер, вытерев пальцы салфеткой, углубился в чтение, по ходу дела комментируя прочитанное:
Читать бесплатно другие книги:
