Совершенная crazy Степнова Ольга

– Много, – перебил её Гошин. – Ты очень много выпила в тот вечер, дорогая.

– Хорошо, – согласилась Полина. – Я много выпила. Но это совсем не значит, что я могла попросить Горазона сделать то, о чём совсем не знала. – Полина вернулась на своё место и раздражённо села на стул, нервно закинув ногу на ногу.

Славка вылез из воды и отжал подол юбки.

– Что-то странная вы какая-то, – оглядела его Полина. – Подурнели, огрубели, педикюр стёрли…

– А вы навернитесь с вышки, я на вас посмотрю, – буркнул Орлик и ехидно добавил: – А лучше найдите достоверное объяснение своему странному поступку в тот роковой вечер!

– Я не знаю, – пожала плечами Полина и вдруг кокетливо вытянула руки вперёд: – Ну хорошо, арестуйте меня! Наденьте наручники! Я – убийца Горазона! Я!!! Очаровательная убийца, красавчика Горазона!! – Она захохотала, закинув назад голову.

– Истерика, – диагностировал док. – На вашем месте я бы так не радовался, мадам. Портреты в прессе, конечно, будут шикарные, но вам реально могут дать лет пятнадцать.

– Пятнадцать?! – ужаснулась Полина и мигом спрятала руки, протянутые для наручников, за спину. – Значит, когда я выйду, мне будет пятьдесят лет?! Нет!! Я не виновата! Я знать не знала ни Горазона, ни Дрога, ни их паршивого трюка!!

– Раз уж у нас тут следственный эксперимент, надо точно воспроизвести обстановку того момента, – вмещалась Нелли. – Мамахен, встань на то место, где ты стояла в тот злополучный вечер, и представь себя пьяной. Может, тогда ты вспомнишь, почему тебе в голову пришла бредовая мысль попросить Горазона прыгнуть с вышки с завязанными глазами и связанными руками!

Орлик чуть не застонал от досады! Почему эта мысль пришла не ему, а Нелли? Он ещё раз отжал подол юбки, сотворив возле себя большую, неприличную лужу. Слава богу, что Лидия спит…

Полина встала и подбежала к двери душевой.

– Вот тут я стояла, – пробормотала она, – вот так я качалась, – зашаталась она, – вот так у меня всё плыло перед глазами… – Она помахала рукой перед носом. – Да, я была очень и очень пьяная. Настолько пьяная, что не соображала, где я, и что делаю… Все вокруг раздевались и я тоже. – Полина расстегнула несколько пуговиц на блузке, продемонстрировав бирюзовый лифчик и безупречную грудь.

– Это лишнее, – предостерёг жену Гошин.

– Пускай, – одобрил её действия Сэм Константинович. – Что мы, голых Полин не видели?

– Я вспомнила! – закричала Полина. – Был голос! Такой вкрадчивый, мерзкий голос! Он сказал: «Этот Горазон трус и подонок! Всем врёт, что трюк Дрога делает сам, а на самом деле за него работают каскадёры! Вот бы заставить этого выскочку повторить прыжок прямо здесь!» И тогда я… – Полина быстро застегнула кофточку. – Я ведь действительно терпеть не могла Горазона. Мало того, что он мнил себя гением, так ещё карьеру сделал на деньги нашей Иды Григорьевны! Да, я крикнула: «Повтори трюк!», но я желала всего лишь его позора, но никак не смерти! Позора!! – Она обвела всех испуганным взглядом. – За это мне тоже дадут пятнадцать лет?

– Года три, не больше, – успокоил её Фрадкин. – Вы выйдете из тюрьмы в самом соку.

– Попробуйте вспомнить, кто сказал, что Горазон трус и подонок, – приказал Славка. – Кто спровоцировал вас?

– Вокруг было много народа, – прошептала Полина. – Толпа! Откуда я знаю, кто это мог сказать? К тому же, я была в стельку пьяна…

– Голос был мужской или женский? Это вы хотя бы помните? – заорал Славка.

– Нет!!! – взвизгнула Полина. – Не помню! Голос шёл откуда-то сзади, тихий, отвратительный, гипнотический голос!

– Значит, провокатор стоял у вас за спиной? Гениально! Совершить преступление чужими руками! – Славка вытер мокрое лицо рукой и обратился к публике: – Итак, господа, мы имеем умного, хитрого, осторожного и изобретательного преступника! И этот преступник находится среди нас!

Все стали оглядывать друг друга с удивлением и опаской.

– Есть в этой истории ещё пара нюансов. Если вы подождёте меня пять минут…

– Подождём, чего уж там! – сказал Суковатых. – Ты так интересно заливаешь, ребёнок, что можно прерваться на рекламную паузу!

– Лид! – Славка потряс за плечо Федину. – Проснись, а то пропустишь самое интересное!

– Кофе-коньяк-кокаин-соль-сахар-перец и горсточка камушков-гастролитов, – сонно пробормотала Лидия, открыв бессмысленные глаза. – Женька, что такое камушки-гастролиты? В какой аптеке их продают? А ещё мне нужно пить свежую кровь, иначе я всегда буду спать, правда, Фрадкин?!

– Что с ней? – спросил Славка у дока.

– Медикаментозный сон.

– Это вы начудили?

– Я. А что, плохо, что ли?! Милая девочка! Спит, не плачет, кушать не просит, в обмороки не валится. Бай-бай, – Фрадкин погладил Лидию по плечу, и она мгновенно заснула, пустив слюну на рукав его пиджака.

– Я всегда говорил, что вы сатрап, док!

– Я?! Я кандидат наук. Филологических. Хотите Даниила Хармса почитаю?

– Я вам сейчас, док, сам почитаю… – Орлик размахнулся для удара, но его кулак перехватил Крис.

– Обожаю тебя, – прошептала телезвезда, – Мокрую, злую, красивую… Обожаю! – Крис поцеловал Славкин кулак.

Доктор захохотал.

– Идиот! – прошипел Орлик, вырывая руку у Криса. – Звёздный прыщ на деловом пространстве страны! Иди картошку сажай! Коров дои! Уголь добывай! А вы, док…

– Дай этой клизме в морду, ребёнок! – закричал Суковатых. – Он мне пить и есть запретил!!

– Вам нужно сделать гистологию мозга, Евгений, – невозмутимо заявил док. – Неприятная процедура, но в вашем случае необходимая!

– Тебе бы Хармса поменьше читать дружище, – ввязался в перепелку Георгий Георгиевич. – Абсурдный автор! Такой же, как и твои диагнозы.

Славка убежал в раздевалку и быстро переоделся в джинсы и майку. Мокрые волосы он зализал назад. И улыбнулся, – широко и победно.

Сейчас они получат порцию адреналина! Сейчас он им задаст!

Орлик вышел из раздевалки строевым шагом караульного.

Но триумфа не получилось, никто не заметил чудесного превращения Славки в парня. Все рыдали, заливаясь слёзами.

– Не понял, – растерялся Славка и тут же почувствовал резь в глазах. Резь усиливалась, становилась невыносимой, слёзы хлынули необузданным, диким потоком. – У-у! – Орлик зарыдал в голос. – Ух ты, чёрт…

– А-а-а! – взвыл Суковатых, закрутившись на месте винтом.

– Как будто хрену много поел! – тёр глаза Феликс Григорьевич.

– Люди, да это же газ! – крикнул Крис. – Кто-то распылил в бассейне слезоточивый газ!!

– Ха-ха! – зашёлся в истеричном хохоте Гошин. – Газ! В глаз!

– Бежим отсюда! – взвизгнула Нелли.

– Газ? – открыла красные глаза Лидия. – Это ваши шуточки, Фрадкин?

– Что вы, деточка! Я бы предпочёл что-нибудь нервно-паралитическое. Нужно действительно убегать отсюда, а то… а то… – Доктор схватил Лидию в охапку и потащил к двери, где уже столпились все остальные.

– Все в гостиную! – заорал что есть сил Славка, надеясь, что Гошина в окошке услышит его. – Все за мной! Попытка к бегству считается признанием вины!!

Они ворвались в гостиную все на одно лицо – носы красные, глаза опухшие, волосы растрёпанные.

В центре комнаты, возле стола, в монументально-высоком кресле сидела Ида Григорьевна Гошина. На ней было красное платье, красные туфли, красные перчатки и красная шляпа с полями. Казалось, что стены в комнате тоже красные.

– Здравствуйте, дорогие мои! – воскликнула Ида, раскинув руки в приветственном жесте. – Как я рада вас видеть!

Всеобщее «Ах!» повисло в наэлектризованном воздухе.

– А вы думали, я на том свете? – захохотала старуха. – А вот она я! Что, не ожидали?!

Повисла долгая пауза.

– А чего вы все в слезах? – удивилась Ида Григорьевна. – От горя, или от радости?

– От газа, – пояснил Крис. – Скажи, бабуля, кто тебя так удачно забальзамировал?

– Моё платье… – прошептала Полина. – На ней моё любимое платье, мои любимые туфли и моя новая шляпа!!

– Что вы по этому поводу думаете, коллега? – указав на старуху, обратился к Фрадкину Гошин. – Ещё один призрак?!

Против своего обыкновения шутить по поводу и без повода, Фрадкин только пожал плечами.

– Я что-то проспала? – сонно спросила Лидия. – Здрасьте, Ида Григорьевна. Хорошо выглядите…

– Сеструха! – развёл руками Феликс Григорьевич. – Я в раю, или ты в аду?

– Ну, кино!! – захрустел кукурузой Евгений Суковатых.

Мила Брагина истерично хихикнула.

– Вы всех надули? – догадалась она. – Сделали вид, что умерли?! И все эти идиоты вам поверили?!

– Вы тоже поверили, – обиделась Нелли. – Вы точно такая же идиотка! А я знала, бабульхен, что ты жива! Эта информация витала в воздухе!

Братья Архангельские тоже хотели что-то сказать. Какие-то мысли бродили в их крепких черепах, но сформулировать эти мысли они не могли.

– Короче, все меня рады видеть, – сделала вывод старуха.

– А как же завещание? – закричала Полина. – Оно недействительно?!

– Всё остаётся в силе, – отрезала Ида Григорьевна. – Тот, кто назовёт имя убийцы Горазона, станет моим наследником.

– Чёрт, но ты не дышала!! – заорал Гошин. – Ты была синяя, с трупными пятнами!

– В моём возрасте очень легко не дышать и быть синей. А трупные пятна у меня с девяносто восьмого года, внучок! И потом, наш Фрадкин настоящий профессионал, он любого сделает трупом! – захохотала Гошина.

– Соль-сахар-камушки-кофе-коньяк-корица, – пробормотала Лидия, и, упав на диван, засопела, уткнувшись в подушку.

– Как?! Коллега… – Гошин в возмущении повернулся к Фрадкину. – Вы всё знали?! Вы участвовали в этом бессовестном розыгрыше? Зачем?!

Фрадкин потупился и заиграл бровями.

– А как мне было собрать вас всех вместе?! – громовым голосом спросила старуха. – Похороны – это единственный повод! Никто не посмеет нарушить последнюю волю такой богатой старухи как я!!

– Та-ак! – Гошин обежал вокруг кресла. – Та-ак!! – Он вдруг резко остановился, нагнулся к бабке и злорадно крикнул ей в ухо, блеснув глазками: – Я сожрал всех твоих павлинов, старая грымза! Всех!

– Нашёл, что жрать, – не очень расстроилась Ида Григорьевна. – Ты всегда был дураком, поэтому стал пластическим хирургом. Тянуть рожи и жрать павлинов – примерно одно и тоже. Рассаживайтесь, друзья! Не ощущаю бешеной радости по поводу своего воскрешения!

Все замолчали и безропотно расселись на стулья. Только Славка позволил себе усесться на подоконник и беспечно болтать ногами.

– Бездельники! Холуи! Думали, я за просто так денежки раздам? Имущество между вами поделю?! Фиг вам! – Старуха скрутила две фиги и победно выбросила их вперёд. – Фиг! Вам! Бросились Пашкиного убийцу искать, а Алинку не уберегли! Она дура была, но хотя бы рисовать умела! А её в пруд, в ряску, к вонючим лилиям, к мерзким квакалкам… Сама удавлю того, кто это сделал! Ксюнька, кислая капуста, заходи!

Маленькая узкая дверца в углу комнаты отворилась, и в комнату смущённо вошла служанка, ведя под руку Раду Родимцеву. Родимцева упиралась, но Ксюня втолкнула её в гостиную и прислонила к стене. На голове у Рады красовался чепчик-повязка, который накладывают при черепно-мозговых травмах.

– Ой, а чего все рыдают-то? – огляделась Ксюня. – Лук, что ли на скорость шинковали? Ида Григорьевна, вы ещё толком ожить не успели, а уже все плачуть и плачуть, плачуть и плачуть… Я сама, как узнала, что хозяйка жива, три часа плакала. Сначала от счастья, потом от горя, потом снова от счастья, потом снова от горя. Ой!...Ида Григорьевна, как я рада вас видеть!

– Пашка, стервец, это ты распылил газ в бассейне? – басом заорала старуха.

– Я! – раздалось со шкафа, и свет в гостиной погас.

– Я! – радостно отрапортовал Горазон, слетая вниз и усаживаясь на спинку кресла, в котором сидела старуха. – Я выкурил всех из бассейна, потому что терпеть не могу это мокрое место. – Он плотнее завернулся в белую простыню, в которую обрядился ради особого случая, и передёрнул плечами. – Бр-р-р! Терпеть не могу бассейн!

Женский визг заглушил его последние слова. Послышался грохот, возня, бормотание, стоны и много других звуков непонятного происхождения.

– Помогите! – неуверенно крикнул кто-то. – Скорую!

– Я оделся, причесался, шею помыл, – обиделся Пашка. – Я умер год назад, ну и что?! Я ж не труп, а призрак! Да, есть другая форма существования, кстати, не такая уж и плохая. Привет всем, кого не видел, хотя со многими я успел повидаться!

– Здорово, Пашка!

– Привет!

– Давно не виделись, старина! – посыпались со всех сторон реплики.

– Другое дело, – обрадовался Пашка. – А то: «Скорую! Помогите!» Я сам «Скорая»! Я сам «Помогите!» – Он взмыл под потолок, и, облетев комнату по периметру, присел рядом со Славкой на подоконник.

– Испугался летающего зеркала? – ткнул он в бок Славку.

– Пугаются бабы в курилке, когда мышка бежит, а я удивился, – фыркнул Славка. – Хочешь знать, кто тебя убил?

– Хочу.

– В бассейне всё слышал?

– И даже видел. У меня сохранены все функции нормального организма. Кроме стула, – покосился Пашка на Фрадкина.

– Отлично. Свет можно включить? – Славка спрыгнул с подоконника и прошёлся по комнате.

– Ни в коем случае! Я же призрак, а не Карлсон!

Пашка подсветил комнату голубоватым свечением – это было в его силах и полномочиях. Голубые лица смешили его, отвлекая от мрачных догадок и мыслей.

– А кто это? – спросил Суковатых, указав пакетом попкорна на Славку. – Кто это такой?!

– Дочурка твоя! – похлопал его по плечу Славка. – Гормонов пережрала, а догадайся, кто виноват?

– Филолог? – уточнил «папаша», глянув на Фрадкина.

– Он, зараза, рецепты писал…

– Чёрт знает что! – заорал Гошин, в гневе перекосив голубое лицо. – Я сейчас милиц…

– Молчать!!! – заорала старуха.

– Ми!… – икнул Георгий Георгиевич. – Ми!... Ми!... Ми!

Полина остервенело начала колотить его по спине.

Славка выскочил в центр гостиной.

– Я тут, конечно, человек слегка посторонний, но кое в чём преуспел. Знаете, Ида Григорьевна, кто делал скандальные снимки на вашем дне рождении?

– Догадываюсь, – буркнула Гошина. – Один из тех, кто не прыгнул в бассейн. Алинка нужную кнопку даже в мобильнике найти не могла, значит…

– Прости, бабуль, – сказал Крис. – Хотел подзаработать… Глупо получилось. Прости!

– Дурень! – постучала себя по лбу старуха. – Ты ж наверняка какую-нибудь хрень заснял, разоблачающую убийцу. Тебя грохнуть могли! Как муху! Ну, ду-урень…

– И заснял! – подмигнул Крису Славка. – Он сфотографировал двух Фёдоров! Двух Бошек. Две, то есть, Башки!

– Как двух? – подскочил Фёдор. – Значит, мне не показалось там… возле фонтана?! Значит, есть фотографии?!

– Есть, – успокоил его Орлик. – На одной из них отлично видно, как один Фёдор дерётся со знаменитым актёром, а другой стоит в «зрительном зале». Скажите, уважаемый… уважаемая Башка, у вас случайно нет брата-близнеца? Или, может, у вас есть другой родственник, с которым вы похожи вот как эти оба-два?! – указал Славка на хоккеистов.

– Нет, – замотал головой Фёдор. – Я у мамы один. И у папы. И у дедушки с бабушкой, и у…

– Достаточно, – остановил его Славка. – Значит, вы – оригинальное существо и существуете в единственном экземпляре?

– Можно и так сказать, – кивнул Фёдор. – Второго меня на свете не нет.

– А на фотографии есть!

– Второй Башка особо не прятался. Он танцевал, писал в фонтан и даже своровал у Ксюни ключ от подсобки, где находятся вентили, регулирующие подачу воды в бассейн, – встрял в разговор Пашка.

– Даже не знаю, что на это сказать, – покачал головой Фёдор.

– Кому понадобилось изображать Башку?! – торжественно спросил Славка, оглядев публику. – А теперь смотрите! – Орлик рывком вытащил из кармана липкую резину с клочками волос и ловким движением натянул её на лицо.

– Батюшки святы! – заорала старуха. – Федька, смотри, рожа твоя! Съёмная рожа! Захотел одел, захотел – снял! Ну ни фига себе! Кто-то весь вечер таскал эту маску на моём дне рождении, выдавая себя за тебя! Кто?! – топнула она ногой. – Кто, сучье отродье, устроил маскарад без моего ведома?!!

Повисла тишина. Голубоватый свет зябко задрожал на лицах.

Горазон слышал своим особенным слухом, как вразнобой бьются эти такие разные, живые сердца. Ему стало их жалко. Стоит так трепетать, замирать, и почти останавливаться от любопытства и страха, чтобы потом, в один прекрасный момент, раз – и в дамки! Вернее, – в бестелесные, шкодливые, слоняющиеся по галактике призраки…

Доктор Фрадкин, подошёл к Орлику и бесцеремонно ощупал его лицо.

– Латекс, – покачал он головой. – Тончайший материал! Отличная работа! Нос, лоб, щёки, глазные отверстия, даже волосы – всё в точности как у Фёдора!

– Похож?! – засмеялся Славка

– Нисколечки! – фыркнула Ксюня. – Ты ростом меньше и в плечах уже. И вообще, ты – бывшая девушка, таких транссексуалок за версту видно!

– Так вот, – сорвал с себя маску Славка, – среди нас есть только два человека, которые ростом и комплекцией в точности напоминают Башку.

Горазон отчётливо услышал, как два сердечка заколотились особенно быстро, и улыбнулся. Бейтесь, бейтесь, изнашивайтесь, сгорайте от стыда, трепещите от страха, бойтесь разоблачения – это жизнь, и она почти всегда прекрасна даже в самых неблаговидных своих проявлениях!

– Только два человека, – пробормотала Ида и обвела всех цепкими, выцветшими глазами. – Не может быть! Вы?! Не верю! Родня всё-таки, хоть я и не помню какая…

– Это не мы! – в один голос заорали братья Архангельские. – Нас заставили!!

– Так не вы, или заставили? – подошёл к ним Славка. – А ну-ка, пусть один из вас натянет маску!

– Нет! – отшатнулись братья. – У нас чемпионат на носу! Нам нельзя!

– Тюрьма у вас на носу! – показал им кулак Славка. – Маску нашли у тебя в кармане, – ткнул он наугад то ли в Павла, то ли в Глеба.

– Кто нашёл? – захохотал не то Павел, не то Глеб. – Зеркало? Расскажите это ментам!

– Я нашёл, – спокойно сказал Горазон. – Я, Павел Иванович Горазон. Просто днём меня не очень хорошо видно, поэтому я обозначился крупным предметом. И пусть хоть один мент попробует мне не поверить! Я ему потом такое устрою… А ну, быстро напялил маску! – заорал Паша и для устрашения мигнул изнутри красным огнём – это тоже было в его силах и полномочиях.

Братья одновременно вцепились в маску и чуть не разорвали её. Наконец, один из них трясущимися руками натянул на себя чужое лицо и встал рядом с Фёдором.

– Не отличить! – покачала головой старуха. – И к чему, скажите, был весь этот цирк на моём дне рождении?

– А вы до сих пор не поняли? – удивился Славка. – Чтобы свалить вину за убийство Горазона на Фёдора!

– Ты хочешь сказать… – Вцепившись костлявыми пальцами в подлокотники кресла, Гошина привстала. – Неужели ты хочешь сказать, что вот эти вот дурни, эти клюшки хоккейные, эти дырявые шайбы…

– Мы не знали! – в один голос заорали Архангельские. – Нас использовали вслепую!

– Кто?! – гаркнула Ида Григорьевна.

Братцы испуганно переглянулись и замолчали.

– Мы не знаем, – ответил тот, который был без маски.

– Понятия не имеем, – подтвердил другой.

– Кто из вас воровал ключ у Ксюни?! – спросил Славка.

– Я, – ответила «маска».

– Кто крутился возле фонтана?

– Я, – ответил другой.

– Кто открыл вентиль?

– Я, – сказала «маска», но тут же указала на братца: – Нет, это он!

– Он!

– Он!

Они тыкали друг в друга пальцами, как провинившиеся дети, пытающиеся свалить друг на друга вину за съеденные тайком конфеты.

– Нет, это дебилы, а не преступники, – простонала Ида Григорьевна, снимая шляпу и хватаясь за лысую голову. – Я за них тухлого кабачка не отдам, не то, что всё своё состояние!

– Спокойно! – поднял руку вверх Славка. – Они действительно были игрушками в руках умного, хитрого и очень изобретательного человека.

– Какого?! – простонала старуха. – Какого ещё человека?!!

Горазон тихо посмеивался. Он не знал ответа на главный вопрос, но этот пацан ему нравился. Парень был весёлый, невоспитанный и такой наглый, что мог запросто переписать историю народов мира, лишь бы заполучить бабкины барыши.

Орлик тем временем вытащил из кармана красные корочки, раскрыл их и высоко поднял над головой.

– Волгина Дарья Владимировна, – прочитал вслух Горазон, единственный из всех способный читать в такой темноте. – Кто это?!

– Так вот кто украл мою сумку! – Растолкав Архангельских, вперёд вышла Мила Брагина. – Подлый, мелкий воришка неопределённого пола!! Гермафродит!

– Если бы я не нашёл вашу сумку, вы бы умерли от удушья, мадам! – Славка решил оставить без внимания оскорбительную реплику по поводу неопределённости своего пола.

– Да, я Волгина Дарья Владимировна, – высоко подняла голову Мила и посмотрела на Пашку Горазона с горечью, с вызовом, с отчаянием, с ненавистью и бесконечной усталостью.

Что-то отдалённо знакомое показалось Пашке в её имени, в её внешности, в её взгляде…

В углу громко зарыдала Рада. Ксюня обняла её и своим носовым платком принялась утирать слёзы.

– Павла Горазона убила учительница французского языка, – уверенно сказал Славка Орлик. – Это она заставила Архангельских спустить воду в бассейне, она нашептала роковые слова Полине про каскадёров, которые работают за актёра, она…

– Она надела рыжий парик, чтобы раствориться в толпе и остаться неузнаваемой, – прошептал Пашка. – Она всё сделала чужими руками! Дашка, это ты, что ли?! – заорал Горазон, взмыв вверх. – Ты?!

Он вдруг всё вспомнил. И ему стало так страшно, что захотелось опять умереть.

– Я, – ответила Брагина и провела по лицу рукой, словно стирая с него притворство, от которого безумно устала. – Я, я, я! Я невеста Алексея Краснова, если ты помнишь, кто это такой.

– Помню, – пробормотал Пашка. – Лёха Краснов… хороший парень, неплохой актёр, отличный даже, я бы сказал. Мы не то, чтобы очень дружили, но…

– Но ты приходил к нам в дом, ел, пил, рассказывал анекдоты, хвастался своими успехами. Да, мы не были близкими друзьями, но Лёша гордился знакомством с тобой. Очень гордился! Это для тебя мы были одними из многих, а ты для нас – свет в окошке. Ты верно сказал, Лёшка был очень талантлив, единственное, что ему не хватало – немного удачи, везения, ударной роли, которая бы сделала его знаменитым и востребованным. Ему стоило только заполучить такую роль, и его карьера резко пошла бы на взлёт. Ты понимал это?!

– Я об этом не думал.

– Ты никогда ни о ком не думал, кроме себя. Я любила Лёшку с десятого класса. Влюбилась в него без памяти, когда он только начал играть в школьных спектаклях, потому что сразу почувствовала его талант, его мощь, его неординарность и великую страсть к актёрской профессии! Я полюбила Краснова, в том числе за эту одержимость, поклявшись, что положу к ногам его таланта всю свою жизнь! Пока он учился во ВГИКе, я работала. Боже мой, кем только я не была! Официанткой, гардеробщицей, диспетчером на телефоне, кассиром и даже рекламным зайцем, раздающим листовки. Я очень уставала, но понимала, ради чего живу. Я знала, что скоро мир узнает о великом актёре Алексее Краснове. А я буду его женой! Мы жили вместе, но официально не расписывались, решив, что загс от нас не убежит, а пока нужно встать на ноги, сделать имя, заработать денег на квартиру. Лёшка закончил ВГИК и начал сниматься. В основном, в эпизодах, в неинтересных, проходных ролях. Но мы верили в удачу. Знали, что скоро наступит наш звёздный час, и роль, которая сделает Лёшку знаменитым – не за горами. Мне повезло, я устроилась работать на известную киностудию «Магнус». Сначала бригадиром массовки, потом реквизитором, а затем я стала ассистентом режиссёра по актёрам. Я была в курсе всех проектов и всех подковёрных интриг. Я даже могла влиять на выбор актёров… Моё мнение не было решающим, но оно учитывалось. А главное, я знала обо всех сценариях, которые были в работе! К тому времени Лёшка совсем отчаялся. Годы шли, а роль, – его роль, которая сделала бы его знаменитым, так и не появлялась. Он прописался в сериалах, которые шли только по дециметровым каналам. Краснов с горя запил, и это стало самой большой нашей проблемой. Лёшка был очень талантлив, но не очень силён духом. Неудачи подтачивали его, как наждачка слабый металл. И тут я узнала, что наша киностудия готовится снимать стосерийный сериал, который планирует купить один из центральных каналов. Сценарий оказался просто отличный! Там было всё – динамика, любовная линия, элементы боевика и детектива. Это был тот сюжетный коктейль, на который зритель подсаживается как на наркотик, а его героев начинает любить как родных. Этот сюжет можно было сравнить с сюжетами о Джеймсе Бонде – кроме страсти, любви и ревности там были погони, стрельба и смертельные трюки…

– Подожди, – у Горазона вдруг сел голос, – ты говоришь о…

– Да, я говорю об «Одиноком волке». Роль Ивана Дрога была просто создана для Лёшки Краснова. Характер, внешность, темперамент, лирическое начало… Я поняла, что это тот шанс, который мы ждали всю жизнь. Сценарий ещё был на стадии подготовки, а я уже сказала Краснову, чтобы он готовился к звёздной роли. Если бы вы знали, как Лёшка воспрял духом! Он бросил пить, начал ходить в тренажёрный зал, сел на диету. За месяц он вернул прекрасную форму. Я тем временем сделала всё, чтобы он получил эту роль. Не буду вдаваться в подробности, но, поверьте, мне пришлось засунуть все свои принципы в одно место. Я кокетничала с режиссёром Панковым, унижалась перед его помощниками, пила с продюсерами водку, обольщала сценаристов и даже зачем-то сунула взятку водителям, которые возят съёмочную… В общем, всё получилось. Краснова пригласили на пробы, потом потянулись долгие дни ожидания. Всё это время Лёшка до седьмого пота тренировался, потому что исполнителю роли Ивана Дрога нужно было самому исполнять в сериале все трюки, а это требовало смелости, уверенности и отличной физической подготовки.

Как он отрабатывал тот прыжок в воду со связанными руками и завязанными глазами! Лёшка записался в бассейн, нанял хорошего тренера и работал по семнадцать часов в сутки! Он рассчитал трюк до миллиметра, до секунды, до каждого вздоха и выдоха! Он выполнял его миллион раз, рискуя покалечиться или разбиться насмерть. Он сделал этот трюк до автоматизма точным, безупречно красивым и эмоционально прочувствованным. Краснов наконец-то поверил в удачу. Поэтому, когда ему позвонили и сообщили, что он утверждён на роль, Лёшка даже не удивился.

– Хорошо, с удовольствием приступлю к работе, – сказал он слегка отстранённо.

Я была счастлива. Я была счастлива ещё и потому, что в связи с этими обстоятельствами решила сохранить свою первую беременность. Лёшка сделал мне предложение, и мы решили наконец расписаться. Но…

– Но я не знал! – заорал Пашка, и в порыве сильных, необузданных чувств заметался между стенами, отлетая от них как мячик. – Я ничего этого не знал! Я даже не знал, что роль Дрога должен был играть Лёшка!!!! Просто мы как-то пили в баре коньяк с режиссёром Панковым, и он похвастался мне, какой проект замутил. Я по пьяни возьми, да ляпни: «А давай меня на главную роль! Он глаза выпучил: «Тебя?!! Ты же вечно занят! И на фига тебе наш сериал, если тебя в Голливуде на куски рвут?!» А я… Даже не знаю, что на меня нашло. «Хочу, – говорю, – сыграть этого стосерийного Ваньку Дрога! Что мне Голливуд, когда наша публика с ума от таких героев сходит!» Панков такому счастью даже не очень поверил. Он всё уточнял: «Ты не шутишь?! Нет, ты правда меня не разыгрываешь?!»

Я отказался от трёх выгодных предложений в полном метре, чтобы только сняться в этом сериале. Но я НЕ ЗНАЛ, что перехожу Лёхе Краснову дорогу!!! Не знал!!! Панков мне ничего не сказал!!! – Пашка завис в метре от пола, мерцая, словно диод от автомобильной сигнализации.

– Ты никогда ничего не знал, – подняла на него холодные, пустые глаза Дарья Волгина. – Не хотел знать! Для тебя люди – это всего лишь зрители, которые нужны только для того, чтобы тебя обожать. Да если б я даже на коленях приползла умолять тебя отказаться от этой роли, ты бы радушно пообещал мне и тут же забыл о своём обещании! Выпил бы с Панковым и всё равно снялся!!

– Неправда! – Пашка рухнул на пол и сел, поджав под себя ноги. – Неправда. Краснову нужно было всего лишь позвонить мне и сказать, что значит для него роль Дрога. Я легко бы от неё отказался, легко! Она была для меня проходной, ненужной и легковесной! Ему нужно было всего лишь набрать мой номер и сказать: «Пашка, дружище, мне очень нужна эта роль…»

– Лёшка не мог этого сделать. Он был гордый, ранимый и… слабый. Он решил, что раз взяли тебя, значит, он ни на что не способен.

– Господи, – Пашка с отчаянием сумасшедшего маятника начал раскачиваться из стороны в сторону. – Значит, я виноват в том, что…

– Да, ты виноват, что у Лёшки началась жесточайшая депрессия, что он ушёл в запой и повесился за неделю до нашей свадьбы. Ты виноват в том, что я потеряла ребёнка и смысл жизни. Ты виноват…

– Замолчи! Нельзя обвинять человека в том, чего он не делал! Если бы я знал… Если б ты приползла, а... а он позвонил!…

– Тебе нужно было быть внимательнее к людям, Горазон. Ты слишком любил себя. Ты не умел слушать других, не умел видеть их, замечать, слушать, запоминать лица. Ты даже не узнал меня, встретив у Иды Григорьевны.

– Раньше ты была блондинкой, не носила очков, ярко красилась…

– Неважно. Если бы ты обращал внимание на других, ты узнал бы меня.

– Значит, ты решила мне отомстить, – горестно усмехнулся Пашка.

– Не знаю, – пожала плечами Дарья. – Сначала я хотела умереть. Но когда накинула на шею петлю, поняла, что совершаю предательство по отношению к Лёшке. Да, он был слабый, он не выдержал удара, но я-то жила только ради него! А значит… Если хочешь, называй это местью, хотя по мне так это наказание. Справедливое, заслуженное наказание. Ты продолжал порхать по жизни как бабочка, продолжал получать деньги, новые роли и срывать пышные цветы славы. А мой Лёшка гнил в земле. Так что, это наказание, дорогой! Кто ещё, кроме меня, смог бы наказать тебя?! Бог?! Я не верю в него. Я верю только в свою любовь, которую ты походя растоптал, даже не заметив, что натворил.

– О, господи! Как ты смогла пролезть в дом Иды Григорьевны?

– Дело в том, что на свете есть ещё один человек, которого ты лишил смысла жизни, убив Лёшку Краснова.

– Я не убивал!! Не убивал!!! – Горазон зарыдал – слишком бурно и слишком картинно, чтобы казаться искренним.