Дар Шаванахолы Фрай Макс

– Вот интересно, почему? – оживился я. – Жизнь такая интересная, что сочинять романы нет охотников?

– Ну что вы. Вовсе не поэтому. Причина куда более серьезна, я бы даже сказал, драматична. Охотно расскажу вам об этом. Но, пожалуй, не сегодня. История долгая, а у вас глаза слипаются.

Это была чистая правда. Но идти в спальню, где меня поджидала самая пустая в мире кровать, я все равно не спешил. Я бы, честно говоря, прямо здесь, в подвале улегся и подремал, подложив под голову пару унылых трактатов в мягких кожаных переплетах, но не хотел стеснять своего нового знакомого и его невидимых пока коллег. Решил, что справлюсь с предстоящим испытанием. Особенно если приду в спальню с какой-нибудь книжкой, хоть мало-мальски пригодной для чтения.

– Вообще-то я и не рассчитывал найти тут роман. Пришел в надежде отыскать путевые дневники уандукских мореплавателей, или, скажем, жизнеописания Великих Магистров.

– К сожалению, все эти книги перевезли в новое здание. Впрочем, погодите. Кажется, я знаю, что может вас заинтересовать. Ступайте за мной.

Библиотекарь упорхнул куда-то в дальний угол подвала. Нетерпеливо затрепетал над полупустыми стеллажами, борода его, как указка, ткнулась в корешок довольно тонкой, изрядно потрепанной книжицы. Я взял ее и прочитал название: «Притчи о Великих Магистрах». Имени автора не было. Вполне обычное дело – как я успел заметить, в Соединенном Королевстве чуть ли не половина книг анонимна. Впрочем, указывать на обложке свое имя вовсе не считается дурным тоном. Как хочешь, так и поступай.

– Это не жизнеописания, конечно, – сказал библиотекарь. – Но, на мой взгляд, даже лучше. Так сказать, концентрированный дух эпохи Орденов в документальных свидетельствах. Лично я сожалею, что этой книги нет в Незримой Библиотеке – слишком поздно ее создали. Вся надежда, что рано или поздно сыщется лишний экземпляр и человек, способный тщательно исполнить необходимый обряд.

Я открыл книгу наугад и прочитал:

Однажды Великий Магистр Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохва сказал, что внешние различия между людьми – лишь видимость. И неразумно тратить усилия, чтобы отличить одного человека от другого.

Некоторые принимавшие участие в разговоре Магистры Ордена Водяной Вороны рассмеялись, поскольку думали, что Лойсо так шутит. Другие Магистры смеяться не стали, решив, что он говорит всерьез. Тогда Магистр Лойсо убил всех без разбора – и тех, кто смеялся, и тех, кто не смеялся.

«Ты поступил так потому, что поверившие тебе не сумели вразумить тех, кто смеялся? Или потому что их удача была недостаточно велика, чтобы оказаться в другом месте?» – спросил его потом один Старший Магистр, который сам при разговоре не присутствовал, а потому уцелел.

«Вовсе нет, – сказал Магистр Лойсо. – Просто мои слова никогда не расходятся с делом. Неужели ты думаешь, будто человек, полагающий внешние различия несущественными, знает каждого из своих учеников в лицо, да еще и запоминает, кто как себя вел?»

Образ моего доброго друга Лойсо встал перед внутренним взором – натурально как живой. Я невольно улыбнулся и кивнул:

– Похоже, именно то, что надо. Спасибо, выручили.

– Вряд ли это следует считать серьезной услугой, – скромно сказал призрак. – Однако если захотите оказать ответную, просто возвращайтесь. Мне было необыкновенно приятно поговорить с вами.

– А уж мне-то как приятно! Конечно, зайду. Не знаю только, когда именно. Теоретически, меня в любой момент могут вызвать на службу. Но могут и не вызвать. Распорядок моей жизни зависит исключительно от состояния вожжи под хвостом шефа.

– Обычное дело, – кивнул призрак. – Меняется все – эпохи, обычаи, климат, очертания материков и даже облик звездного неба, переписываются календари и законы, и только обращение начальства с подчиненными остается неизменным – вечно одно и то же.

Эту фразу я решил записать и вызубрить наизусть, чтобы при случае обрушить на сэра Джуффина Халли. Не то чтобы я всерьез рассчитывал усовестить шефа, но решил, что у меня очень неплохие шансы его удивить. Уже кое-что.

Книгу я открыл наугад еще на пороге спальни и принялся читать:

Магистр Нуфлин Мони Мах как-то сказал:

«Я смотрю на деньги и сокровища, как на глиняные черепки и битое стекло. Я смотрю на лучшие одежды, как на рваные лохмотья. Я смотрю на изысканные кушания, как на корм для индюков. Кому же как не мне присматривать за порядком на этой мусорной свалке?»

Понимающе ухмыльнувшись, я все так же наобум открыл книгу в другом месте.

Однажды Великого Магистра Ордена Часов Попятного Времени Мабу Калоха спросили: «Почему ты столь безмятежно улыбаешься, когда играешь в карты и проигрываешь?»

«Потому что когда я выигрываю, я остаюсь самим собой, а когда проигрываю, превращаюсь в своего соперника и испытываю его радость», – объяснил Магистр Маба Калох.

Его ученики долго обдумывали и обсуждали услышанное. Им показалось, что испытывать чужую радость – это великое достижение, и они стали практиковаться. Через дюжину лет многие Магистры Ордена Часов Попятного Времени умели испытывать чужую радость. А еще через две дюжины лет это умели даже Орденские послушники.

Ради практики они каждый вечер посещали трактиры, где шла игра, и постепенно спустили на ветер всю Орденскую казну, которая и без того была невелика.

Когда Магистр Маба Калох узнал о состоянии казны, он не стал упрекать своих учеников, только кротко улыбнулся и сказал: «А теперь испытайте-ка мое настроение».

После этого все Магистры Ордена Часов Попятного Времени лупили друг друга до наступления ночи.

Эта поучительная история придала мне сил не только улыбнуться еще шире, но и избавиться наконец от одежды – вот что одно только имя Мабы Калоха с людьми делает.

Однако, забравшись под одеяло, я не поленился заглянуть в оглавление и отыскать раздел, посвященный Лойсо Пондохве – как я и подозревал, самый обширный из всех. И был щедро вознагражден.

Однажды Великий Магистр Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохва вышел на улицу с двумя младшими Магистрами своего Ордена. Был сильный ветер, и ветви дерева, стоявшего напротив резиденции, шевелились.

– Дерево движется, – сказал один из Магистров.

– Нет, это движется ветер, – сказал второй.

Великий Магистр Лойсо убил обоих, испепелил дерево, усмирил ветер и продолжил путь. Он терпеть не мог пустой болтовни.

История (за исключением финала) была так похожа на широко известную дзенскую притчу про ветер и флаг, что я заржал в голос. Сам не ожидал. А отсмеявшись, продолжил читать.

Однажды Великий Магистр Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохва стоял на холме и любовался закатом. Один из Старших Магистров спросил его: «Почему ты разглядываешь небо?» «Взгляни сам, сколь прекрасен стал день перед тем, как закончиться, – сказал Магистр Лойсо. – По моим наблюдениям, все становится прекрасным, когда приходит к своему концу. Вот и ты сейчас красив как никогда», – и с этими словами он убил вопрошающего.

После доброй дюжины столь умиротворяющих историй, я задремал, уткнувшись носом в открытую книгу, даже во сне не забывая благословлять ее анонимного автора. Проснулся в той же позиции и сразу прочитал:

Однажды Великого Магистра Ордена Водяной Вороны Лойсо Пондохву спросили: «Вы нередко убиваете тех, кто обращается к вам почтительно и задает разумные вопросы, зато оставляете в живых тех, кто вам дерзит. И можно было бы подумать, что вы цените дерзость превыше почтительности, но порой вы убиваете дерзких и сохраняете жизнь почтительным. Какова ваша логика?»

«Какая тут может быть логика? – ответил Магистр Лойсо. – Горе тому, кто посвятил себя изучению магии и при этом не знает, что такое вдохновение!»

Он так рассердился, что даже не стал убивать вопрошающего.

Окрыленный таким началом нового дня, я привел себя в порядок и, положившись на вдохновение, отправился в Дом у Моста. Впервые за долгое время я шел туда без потаенной надежды, что в столице стряслось нечто ужасное, и шеф будет вынужден припахать всех сотрудников, включая почти бесполезного меня. Все, чего я сегодня хотел от Джуффина – это обменять ему пару баек о Великих Магистрах на кружку-другую камры из «Обжоры Бунбы». Потом я был готов отправиться восвояси. Досуг меня больше не страшил. Человека, в чьем подвале резвится компания мертвых билиотекарей, ничем не проймешь.

Ну, то есть я думал, что ничем. Пока не вошел в кабинет сэра Джуффина Халли.

Шеф был не один. Кресло, которое я в глубине души считал своим, занимал сэр Кофа Йох. Я уже давно привык к постоянным метаморфозам его облика, но нынче Кофа превзошел если не себя, то мои представления о его возможностях. Выглядел он, как нянька из умеренно зажиточной семьи. Края ярко-зеленого в разноцветный горох лоохи обшиты мелкими тряпичными погремушками, чтобы опекаемому младенцу было чем заняться, пока его таскают на руках, а тюрбан уподобился цветочной клумбе, густо облепленной розовыми птицами и толстыми вязаными бабочками. Зрелище настолько умопомрачительное, что я застыл на пороге с открытым ртом, забыв о цели своего визита. То есть, о дармовой камре, кувшин с которой дымился в центре стола.

– Какая нынче впечатительная молодежь, – посетовал Джуффин. – Сперва сэр Мелифаро вышел, держась за сердце, теперь этот герой, того гляди, сознание потеряет. Вот мы в их годы, встретив знакомого – к примеру, в лоохи, украшенном отрубленными головами лесных оборотней – позволяли себе, разве что, поинтересоваться адресом его нового портного.

– Каким вы, оказывается, были вежливым юношей, – удивился сэр Кофа. – Лично я в подобных случаях обычно говорил что-то вроде: «О, какой прекрасный наряд, я слышал, в Уриуланде в позапрошлом году все фермеры такое носили».

Шеф укоризненно покачал головой.

– И как только живы остались, с такими-то манерами.

– Сам удивляюсь, – согласился Кофа. – Эй, сэр Макс, ты теперь так и будешь топтаться на пороге до вечера? Входи, не бойся. Я не стану насильственно кормить тебя кашей.

– Зато меня вполне можно насильственно напоить камрой, – откликнулся я. – Сопротивляться буду вяло и очень недолго, вы меня знаете.

– За этим – к начальству, – строго сказал Кофа.

Ему явно было лень возиться с посудой. Зато наш шеф на диво трудолюбив. Жестом фокусника достал пустую кружку – не то из-за пазухи, не то просто из воздуха – и до краев наполнил ее камрой.

– Здесь побывал еще и сэр Шурф, – сообщил он, протягивая мне вожделенную посудину. – И, воспользовавшись случаем, прочитал нам лекцию. В частности, рассказал, что в самом конце правления династии Клакков наряды, вроде Кофиного были в большой моде. Представляешь, все так одевались – и мужчины, и женщины, и Королевские придворные, и грузчики из Портового Квартала. Только у богатых погремушки были из драгоценных металлов, а у бедняков – тряпичные. Хотел бы я прогуляться по Ехо той эпохи! А ты?

– Разве только в компании сэра Мелифаро. Чтобы помочь ему подобрать новый гардероб… Скажите честно, я вам очень помешал?

– Да не то чтобы. Кофа тут рассказывает разные забавные вещи. Если хочешь, оставайся, послушаешь.

Сэр Кофа сердито фыркнул. Из чего я заключил, что «забавные вещи» вряд ли относятся к числу одобряемых им явлений и событий.

– Не успели избавиться от Анавуайны, как в городе новая эпидемия, – проворчал он. – Считается, будто чужая глупость не заразна, но лично я всю жизнь думал иначе. И всякий раз, когда в трактире мне приносят кружку, вздрагиваю при мысли, что она недостаточно тщательно вымыта.

Я не оценил его сарказм, потому что, услышав слово «эпидемия», впал в состояние, близкое к панике. Конечно, тут же взял себя в руки, даже лицо более-менее сохранил. Но про себя лихорадочно думал: «Это он так шутит? Или действительно эпидемия? А я, как назло, не в форме. И что теперь делать?»

– Прости, мальчик, – спохватился Кофа. – Я как-то не сообразил, что слово «эпидемия» еще долго будет… э-э-э… действовать тебе на нервы. И вставил его для красного словца.

Я чуть не расплакался от облегчения, но вслух спокойно сказал:

– Нервы – это ладно бы. Просто я же пока толком не знаю, какие у вас тут бывают болезни. И готов поверить всему, что услышу. От людей, чьи предки добровольно наряжались в лоохи, увешанные погремушками, можно ожидать чего угодно. Вот я и забеспокоился: вдруг местная глупость действительно заразна? И все мы теперь быстро и безболезненно станем дураками. Или уже стали? То-то у меня с утра настроение хорошее. Опаснейший симптом.

– Надеюсь, все-таки нет, – вздохнул Кофа. – Хотя последние события в столице внушают некоторую тревогу.

– Расскажите ему все по порядку, – предложил Джуффин. – Только начало изложите покороче, я его уже слышал, заскучаю.

– Начало прекрасно уложится в одну фразу: в столице Соединенного Королевства орудует банда идиотов. Или даже несколько. Слово «идиот» в данном случае не оскорбление, а диагноз. Действуют они, впрочем, успешно, по крайней мере, полиция пока никого не поймала.

– Это уже четыре фразы, – ухмыльнулся шеф.

– Да, – согласился Кофа. И кротко добавил: – Сам не ожидал от себя такой словоохотливости.

И умолк. Сэр Кофа Йох человек старой школы, он знает толк в изощренной мести.

– Простите, – примирительно сказал Джуффин. – Не удержался. Знали бы вы, с какими муками мне когда-то давалась арифметика! Неудивительно, что я до сих пор горжусь способностью считать до четырех и демонстрирую ее при всякой возможности.

Довольный его покаянием Кофа продолжил:

– До сих пор все эти идиотские проделки проходили по ведомству Городской Полиции, поскольку запретной магией там, вроде бы, не пахнет. Мы, по традиции, в дела полиции не вмешиваемся, пока сами не попросят. А они не любят нас беспокоить. Но после похищения ребенка генерал Бубута Бох лично пришел ко мне на поклон. И правильно сделал. Он, конечно, надутый болван, но, по крайней мере, ценит человеческую жизнь выше собственной гордыни. Уже кое-что.

– Ого, – присвистнул я. – Похищение? Небось, выкуп потребовали?

– В том-то и дело, что никто ничего не потребовал, – вздохнул Кофа. – А если бы потребовали, были бы дважды дураками: родители младенца и полусотни корон не соберут, даже если призовут на помощь всех друзей и заодно ограбят пару соседских лавок. Отец – художник, из тех, кто не любит расставаться со своими картинами; неблагодарная публика, впрочем, не то чтобы настаивает. Мать – философ, довольно известный в научных кругах – Сэли Култах. Ты-то, понятно, не в курсе, а вот сэр Шурф на этом месте непременно сделал бы такое специальное постное лицо, символизирующее глубокое уважение к чужому интеллекту. С тех пор, как леди Сэли ушла из Университета, решив, что преподавать философию студентам бессмысленно, и обосновав свое мнение в изящнейшем трактате «О пересечении траекторий ускользающего внимания», семья питается в трактирах за Королевский счет, а скудный запас наличности тратит на няньку для ребенка, чтобы не мешал родительским занятиям. Разумное вложение средств, если бы меня угораздило оказаться на их месте, я поступил бы так же… Собственно, с этой нянькой я сегодня и беседовал – по-дружески, как коллега с коллегой – сам видишь, как я для этого свидания нарядился. Ничего интересного она, впрочем, не рассказала и даже не подумала. А пока мы щебетали, ребенка, целого и невредимого, нашли на окраине, неподалеку от Ворот Кехервара Завоевателя, и хвала Магистрам. Однако минувшую ночь я провел за чтением свежайших полицейских отчетов и обнаружил там множество любопытных преступлений – совершенно дурацких, но при этом довольно ловко обстряпанных. Я о них, конечно, уже слышал – краем уха. И особо не вникал – дела-то явно не по нашему ведостству. Но в концентрированном виде информация о последних городских происшествиях впечатляет. Во всех случаях преступники действовали ловко и остроумно, но при этом совершенно не пеклись о собственной выгоде. Абсурдное поведение. Исключительно пустые хлопоты, апофеоз не то житейской глупости, не то патологического бескорыстия. Не знаю, что и думать.

– Именно до этого места я дослушал уже дважды, – подал голос Джуффин. – Сэр Макс, оцени мою жертвенность. Кофа, я жажду подробностей. Что именно вы вычитали в полицейских бумагах?

– С чего бы начать? Впрочем, все равно. Возьмем, к примеру, ограбление ювелирной лавки Кльо Маимбала.

– Интересно, – вырвалось у меня, – как выглядит бескорыстное ограбление ювелирной лавки?

Кофа, к счастью, не рассердился, что его перебивают, а, напротив, обрадовался.

– Вот! Это действительно и есть самое интересное. Поначалу оно выглядело, как самое обычное ограбление. Дверь нараспашку, охранные талисманы молча пропустили ораву полицейских и истерически завопили при приближении хозяина лавки – обычный побочный эффект умелого, но грубого взлома. С сейфом грабители возиться не стали, зато все стеклянные прилавки разбиты, а выставленные там драгоценности, понятное дело, исчезли. Словом, все как у добрых людей. Однако дня три, что ли, спустя, домашний повар господина Маимбала нашел в банке с крупой кольцо. Показал хозяину, тот опознал в находке одно из похищенных. Ничего не понял, но на всякий случай перерыл дом и понемногу отыскал все свои драгоценности. В самых неожиданных местах – к примеру, одна брошь была приколота к старой пижаме, а драгоценную куманскую булавку воткнули в брусок мыла. И еще любопытный момент: все вещи подверглись небольшой переделке. На них выгравировали инициалы, как это часто делают с памятными подарками. Причем на всех разные, так что вряд ли это намек на имена грабителей. Скорее, просто дурацкая шутка. По словам самого Маимбала, работа была сделана вполне профессионально, и отняла никак не меньше дюжины часов. Он, конечно, раздосадован: на то, чтобы привести драгоценности в исходное состояние, потребуется гораздо больше времени и труда. Но в общем считает, что дешево отделался. И это правда.

Кофа набил трубку и продолжил:

– Более-менее похожая история произошла в лавке Дженмерли Каллиосси. Его семья делает и продает музыкальные инструменты чуть ли не с того дня, когда был заложен фундамент первого столичного здания. Их репутация такова, что музыканты со всех концов Соединенного Королевства готовы полжизни копить деньги, чтобы обзавестись инструментом от Каллиосси. Цены там такие, что ювелирам и не снились. И охраняется лавка на славу. Мало того что двери сплошь увешаны охранными амулетами, так внутри по ночам непременно сидит вооруженный до зубов здоровяк, прибывший из провинции на заработки – караулит. Каллиосси испокон веку нанимали только приезжих, у которых в столице ни друзей, ни родни. Через полгода сторожа увольняют, справедливо полагая, что за это время человек может успеть обзавестись знакомствами, в том числе скверными, и нанимают нового. Однако все эти предосторожности не помогли. В один прекрасный день, то есть ночь, охранник утратил бдительность настолько, что отправился в трактир, а дверь за собой не запер. По крайней мере, именно так излагает события следователь. Пока сторож кутил, в лавку забралась компания чокнутых грабителей. Вместо того, чтобы вынести все, что плохо лежит, ребята всю ночь развлекались, снимая струны с одних инструментов и прилаживая их к другим. Причем так аккуратно, что ничего не повредили и не испортили. Бедняга Дженмерли, правда, чуть не помер, когда пришел поутру и увидел, что в лавке творится. Но как только понял, что все инструменты на месте и целы, воскрес, не дожидаясь прибытия знахаря.

– А сторож? – спросил Джуффин.

– А что сторож. Проспался на пороге «Джубатыкского фонтана» и со стыда сбежал домой, в Гугланд. Даже за вещами не зашел. Прислал бывшему хозяину трогательное письмо, где на каждое извинение приходится не меньше дюжины орфографических ошибок, а смысл сводится к популярной формуле: «Сам не знаю, что на меня нашло». Это, конечно, вовсе не доказывает, что парня околдовали. В подобных случаях все так говорят.

– И это почти всегда правда, – усмехнулся Джуффин. – Они действительно не знают. Считается, будто человека непременно надо околдовать, чтобы он перестал осознавать, что делает. Вздор. Подавляющее большинство отлично справляется с этой задачей, не прибегая к помощи злых колдунов… Рассказывайте дальше, Кофа. Пока, как минимум, забавно.

– Рад, что вам угодил, – проворчал Кофа.

Но, вопреки моим опасениям, не умолк, а подлил себе камры и продолжил.

– Вот вам еще более забавное – дерзкое нападение на Клекхи Бублибеха, служащего Канцелярии Больших денег. Правда, именно денег у него при себе и не было – ну, может, какая-то мелочь в карманах. Зато имелась сумка, а в сумке папки с документами и ценными бумагами. Тоже неплохая добыча, если знать, как с ней обращаться. Дело было в середине дня, в самом центре Старого Города. Бублибех нес упомянутые бумаги из своего учреждения в Канцелярию Забот о Делах Мира. Шел без охраны – сейчас это обычная практика, чай не Смутные Времена, когда даже курьеров за камрой для начальства в сопровождении Королевских гвардейцев гоняли. На улице Алых Стен кто-то подошел к Булибеху сзади и закрыл ему глаза руками, как дети и девушки часто делают – дескать, угадай, кто. Пока бедняга гадал, его окружила теплая компания, стали обнимать, тискать, дружески хлопать по спине. Ни одного лица он так и не увидел – глаза-то были закрыты. Думаю, со стороны это выглядело, как внезапная встреча старых друзей. Когда до Булибеха дошло, что происходит, было уже поздно – грабители увлекли его за собой в какой-то двор, потом хлопнула входная дверь, и незнакомый мужской голос шепнул, что лучше не дергаться и помалкивать, тогда его никто не обидит. Заткнули бедняге рот, связали за спиной руки, нахлобучили на голову мешок. Сумку, конечно, отобрали, немного повозились, пошуршали а потом – фррр! – и разбежались. Булибех утверждает, что в разные стороны, но это вряд ли. Потому что когда ему удалось освободить руки и избавиться от мешка, он обнаружил, что стоит в коридоре заброшенного нежилого дома. В Старом Городе таких полно, в том числе на самых респектабельных улицах, сами знаете. И бежать оттуда можно было только в одном направлении – к выходу. Впрочем, неважно, что ему послышалось, главное – сумка стояла тут же, доверху набитая жареными пирожками с индюшачьим ливером и повидлом из пумбы – дрянная, дешевая еда, которую сейчас продают только в Портовом Квартале. И, кстати, я знаю немало богачей, которые регулярно ездят туда за этими пирожками, а потом жадно поедают их прямо в амобилере – такова власть ностальгии. Впрочем, речь сейчас не о тайных человеческих слабостях, а о Клекхи Бублибехе, который обнаружил под пирожками все свои ценные бумаги, в целости и сохранности, разве что, в жирных пятнах, но вывести их – задача не то чтобы непосильная, любая домохозяйка справится. Так что и эта история закончилась ничем. Ловкие грабители только Булибеха напугали до икоты. И еще на пирожки потратились.

– Может быть, его просто приятели разыграли? – предположил я.

– И у следователя была такая версия, – кивнул Кофа. – Толковый, кстати, парень, так что ты в неплохой компании. Но нет. Все знакомства Булибеха, включая школьные, тщательно проверили – пустой номер.

– Эти ваши бескорыстные злоумышленники нравятся мне все больше, – заметил Джуффин. – Зря вы их идиотами ругали. Забавные ребята. И, похоже, большие ловкачи.

– Дело вкуса, – пожал плечами Кофа. – Как по мне, люди, рискующие загреметь на несколько лет в Нунду ради не самой остроумной шутки, идиоты и есть. Даже если у них хватает ловкости и удачи обвести вокруг носа городскую полицию. Впрочем, вот вам самое нелепое из происшествий. И одно из свежайших. Навбумберанда Гбэй подвергся нападению в собственном доме.

– Ого, – присвистнул Джуффин. – Я не знал. Надеюсь, со стариком все в порядке?

– В полном, – заверил его Кофа. И пояснил мне: – Навбумберанда Гбэй – один из самых богатых людей в Ехо. Ему принадлежит добрая половина производства и торговли амобилерами. Живет он, однако, чрезвычайно скромно, в маленьком двухэтажном доме на улице Стеклянных Птиц, держит всего двух старых слуг, которые работают по очереди – полдюжины дней один, полдюжины другой. Повара не завел, еду ему носят из ближайшего трактира, где лично я согласился бы обедать разве только ради спасения Соединенного Королевства. Да и то не факт. При этом Навбумберанда вовсе не скуп, он легко расстается с деньгами, раздает их пригоршнями практически всем желающим – детям, внукам, прочей родне, на стипендии одаренным студентам, на пособия молодым изобретателям, на утешительные призы самым рисковым гонщикам – да на что он только не тратится. А скромно живет, потому что ему так больше нравится. Пока была жива его жена, все, конечно, обстояло иначе. Семейство занимало огромный дом на Правом Берегу, держало полдюжины поваров из разных стран и регулярно устраивало роскошные приемы. А овдовев, старик оставил особняк старшей дочке и переехал на окраину Старого Города. Говорит, всегда любил этот район; почему – Магистры его разберут. Впрочем, все это неважно. Обстоятельства дела таковы: поздно вечером четверо неизвестных в масках проникли в дом, воспользовавшись старым подземным ходом, о существовании которого Навбумберанда Гбэй не знал. Бывщие владельцы дома ему ничего не сказали, а сам он свои подвалы особо не исследовал. Хозяина и слугу аккуратно связали, поминутно извиняясь за доставленные неудобства и клятвенно заверяя, что не имеют намерения как-то им навредить. Впрочем, старики вроде Навбумберанды и в более серьезных ситуациях в обмороки не падают, людей, сколотивших состояние в Смутные Времена, ничем не проймешь. Поэтому он спокойно наблюдал за грабителями, про себя решив, что если им хватит ума отыскать какой-нибудь из его тайников с деньгами, пусть забирают, заслужили, а нет – так нет. Подсказывать он не станет, хоть режь. Но резать никто никого не собирался. И вопросов не задавали. Грабителей интересовали не тайники старого богача, а его коллекция. А она и так стоит на виду.

– Впервые слышу, что Навбумберанда коллекционер, – удивился Джуффин.

– Это не то чтобы настоящая коллекция. Просто другого слова не подберу. Ну а как еще назвать несколько сотен миниатюрных моделей амобилеров, собственноручно собранных самим Навбумберандой, его сыновьями и сотрудниками.

– А, вот вы о чем, – улыбнулся шеф. – Да, знатное собрание. Гораздо интереснее, чем готовые модели из лавки Апуты Мукарана. Навбумберанда все делает сам, с нуля. Каждую деталь.

– Вот именно коробка с деталями и привлекла грабителей.

– Унесли? – озабоченно спросил Джуффин. – Бедный Навбумберанда! Насколько я его знаю, с деньгами он расстался бы охотнее.

– Если бы унесли. Грабители уселись на ковер в гостиной и принялись мастерить амобилеры. Так увлеклись, что просидели до рассвета. Потом все-таки ушли, а собранные за ночь модели любезно оставили хозяину дома. Навбумберанда заявил полиции, что ничего ужасней, чем плоды трудов этой банды, в жизни не видел. Дескать, у его малолетних внуков – и то лучше получается. Но думаю, он просто был очень зол.

– И его можно понять, – совершенно серьезно согласился Джуффин.

– Психи, – констатировал я. – По ним, похоже, не Нунда, а Приют Безумных плачет.

Кофа одобрительно кивнул.

– Однако, если верить показаниям Навбумберанды Гбэя и его слуги, запаха безумия не было, – заметил он. – И Клекхи Булибех ничего подобного не заметил. А уж с ним-то грабители натурально обнимались.

Шеф укоризненно покачал головой.

– Почему сразу «психи»? По сравнению с нашими подопечными, всеми этими мятежными Магистрами, великими и малыми, абсолютно нормальные люди. Я бы даже сказал, милые и симпатичные.

– Наши, по крайней мере, преследуют вполне понятные цели, – вздохнул я. – Власть, месть и все в таком роде.

– А эти, похоже, просто развлекаются, – усмехнулся Джуффин. – По-моему, гораздо более понятная цель. Неужели ты сам предпочел бы власть и месть хорошему развлечению? Не узнаю тебя, сэр Макс.

Крыть было нечем.

– Кроме уже перечисленных, имели место и другие нелепые события, – хладнокровно продолжил Кофа. – В частности, ограбление кондитерской Кшачишы Нямячюши. Дерзновенные взломщики вынесли оттуда не деньги, не дорогие ташерские пряности и даже не свежие булки, а мешок бумажных салфеток с добрыми пожеланиями, в которые уже много поколений Нямячюши по традиции заворачивают пирожные. Из салфеток понаделали бумажных птиц и потом до утра развлекались, выпуская их из чердачных окон чужих домов, куда тоже проникали, скажем так, без приглашения. Впрочем, случайные прохожие были в восторге от добрых предзнаменований. Не удивлюсь, если все они, включая самые невообразимые, вскоре сбудутся – вера творит чудеса. С особым вниманием лично я буду следить за старым пьяницей Бреччи, которому, согласно его показаниям, была обещана безграничная власть над человеческими сердцами. Чрезвычайно любопытно, в чем это будет выражаться.

– Когда этих коварных злоумышленников все-так поймают, – сказал Джуффин, – надо будет как-нибудь исхитриться, пришить им применение запретной магии и засадить в Холоми. Там гораздо комфортнее, чем в Нунде. И повар отличный.

– Нет проблем, – усмехнулся Кофа. – Сами знаете, старые охранные амулеты одной дозволенной магией не перешибешь – вот вам и злоупотребление. Мелочь, но формально вполне можно к этому придраться.

– Очень хорошо, – кивнул Джуффин. – Еще что-нибудь они натворили?

– А как же. У Кеццуари Менноха, отставного придворного Мастера Сохраняющего Высочайшие Высказывания – проще говоря, одного из бесчисленных бывших Королевских Секретарей – сперли Королевскую печать. Не настоящую, конечно, а памятный сувенир, подаренный ему ко дню окончания службы. Серьезные документы с такой не подделаешь. Было бы логично предположить появление самых диких бумаг, заверенных краденой печатью. Ан нет, ничего подобного не случилось, а печать через несколько дней нашлась в «Крашеной репе». Лежала на дне горшка с супом, профессор Сю Клю Ай Ху чуть зуб об нее не сломал и был в таком гневе, что поклялся больше никогда не переступать порог заведения. Теперь жалеет, конечно, а толку-то – зарок есть зарок… Еще неизвестные злоумышленники проникли в дом Чебе Гуйбугу, владельца сети мастерских по ремонту и отделке домов. Вскрыли не только входную дверь, но и хозяйский кабинет, и даже сейф, что, прямо скажем, было весьма непросто. И все это только для того, чтобы до отказа набить его дешевым женским бельем, украденным накануне из лавки Канмакхи Чойи; там, впрочем, такой бардак, что ни вторжения посторонних, ни пропажу не заметили, пока не заявились полицейские с краденым добром… Да, еще совершили весьма своеобразное нападение на поэта Пеншчебамбаоро; был бы здесь наш сэр Шурф, сказал бы – и поделом. Он стихи Пеншчебамбаоро терпеть не может, считает их печальным свидетельством упадка культуры и охотно говорит об этом при всяком удобном случае. Не знаю, чего он так взъелся на беднягу, по-моему, стихи, как стихи… Так вот, что касается нападения. Пеншчебамбаоро засиделся с приятелями в «Сытом Скелете» и отправился домой сильно заполночь. А живет он неподалеку от Собачьего Моста – район, прямо скажем, не лучший для ночных прогулок. За несколько кварталов от дома его окружили дюжие незнакомцы в карнавальных масках, силой затащили в амобилер, до рассвета возили туда-сюда по городу, а потом выгрузили у входа на Зеленое Кладбище Петтов и уехали. Ничего не отняли, никаких требований не выдвинули, даже бесед с ним не вели, а когда Пеншчебамбаоро сам попытался заговорить, велели заткнуться. Парень, впрочем, доволен приключением и теперь, говорят, не вылезает с Зеленого Кладбища Петтов, где прежде никогда не бывал. Небось пишет там новую поэму, на горе нашему сэру Шурфу. А может и на радость, кто их обоих разберет… Ну и самое последнее происшествие. Не далее как вчера утром Хечма Нагондах, хозяин большой обувной лавки на площади Побед Гурига Седьмого, обнаружил, что ночью у него побывали воры и унесли полторы сотни левых туфель всех возможных размеров и фасонов. Одновременно поднял тревогу другой обувщик, Кхенга Бахонмамгон. У этого, напротив, не убыток, а навар – все левые туфли ему достались, в обмен на взломанные замки и, не знаю уж, ради какой надобности выбитое окно.

– Выдыхаются ребята, – огорчился Джуффин. – Недотянули. Надо было не полениться, забрать у Бахонмамгона все правые туфли и отнести в лавку Нагондаха. А то ерунда какая-то получилась. Незавершенный жест. И фальшивой Королевской печатью они, на мой взгляд, легкомысленно распорядились. И с краденым младенцем, похоже, сами не знали, как поступить. Самое время их поймать, пока окончательно не испортили себе репутацию… А что вы решили? Будете ввязываться в это дело? – Спросил он Кофу.

– Даже не знаю. С одной стороны, меня просили только помочь разыскать ребенка, который уже сам благополучно нашелся. С другой стороны, не верится, что полиция сможет поймать этих шутников, а оставлять все как есть рисковано – если уж они детей похищать начали. Неровен час, войдут во вкус. С третьей стороны, серьезной угрозой безопасности Соединенного Королевства эту возню при всем желании не назовешь, а мне и без них есть чем заняться. С четвертой…

На этом месте Кофа надолго умолк. Повертел в руках пустую кружку, снова поставил ее на стол. Набил трубку, но раскуривать не стал. Наконец, раздраженно пожал плечами и сказал:

– Меня почему-то тревожат эти дурацкие истории. Не как государственного служащего, а как частное лицо. Будят какие-то смутные воспоминания. Готов поклясться, что пока я был начальником Правобережной полиции, ничего подобного не происходило, и, в то же время, не могу отделаться от ощущения, что все это я уже когда-то не то слышал, не то читал. Хотя где, интересно, я мог такое читать? Разве только в газете. Но бы тогда читали и все остальные. И кто-нибудь обязательно вспомнил бы – вот вы, к примеру.

– В газетах ничего подобного не писали, – согласился Джуффин. – Я бы не забыл.

– И детективов у вас никто не сочиняет, – завел я свою любимую скорбную песнь. – А то было бы ясно, где такую ерунду можно вычитать.

– Чего у нас не сочиняют? – рассеянно переспросил Кофа.

– Детективов. Книжек с вымышленными историями про вымышленные преступления, которые распутывают ничуть не менее вымышленные, а потому гениальные сыщики.

– Книжек? – Кофа посмотрел на меня так, словно я только что совершил выдающееся научное открытие. – Слушай, а ведь точно!

– Что? – хором переспросили мы с Джуффином.

Не знаю, почему так удивился шеф, а лично я был потрясен – неужели в Соединенном Королевстве все-таки пишут и издают детективы? И как тогда могло получиться, что о них не слышал ни призрачный библиотекарь, ни даже всеведущий сэр Шурф? Вряд ли он стал бы скрывать от меня столь важную информацию.

– Книга, – коротко сказал Кофа. – Я вам потом расскажу. Сперва надо обо всем этом хорошенько подумать. Извините.

Он поспешно избавился от тюрбана-клумбы, снял увешанное погремушками лоохи, под ним оказалось еще одно, старое, цвета, как сказал бы сэр Мелифаро, печальных воспоминаний о расстройстве желудка, но, в отличие от предыдущего, вполне пригодное для появления в общественных местах, и поспешно вышел. Мы с Джуффином изумленно переглянулись.

– Неужели он действительно читал такой детектив? – спросил я.

– Вряд ли, – задумчиво сказал Джуффин. – Потому что у нас ничего подобного не пишут. И, насколько мне известно, никогда не писали. Да и зачем бы?

– Ради развлечения, – усмехнулся я. – Сами же говорили, что это – понятная цель.

– До сих пор никому не приходило в голову развлекаться таким образом, – пожал плечами шеф.

– Вот то-то и оно, – укоризненно сказал я. Как будто ответственность за это упущение лежала именно на Джуффине.

В каком-то смысле так оно и было. В конце концов, именно сэр Джуффин Халли заманил бедного наивного меня в чужой незнакомый Мир, не предупредив, что тут даже почитать на досуге толком нечего.

Зато с шефом можно поговорить, и обычно это гораздо интереснее любого детектива. Поэтому я спросил:

– Что вы думаете обо всех этих историях?

– Что с ними придется разбираться Кофе, хочет он того, или нет. А это означает, что я могу о них вовсе не думать.

Ловко выкрутился.

– Ладно, – вздохнул я. – Пойду тогда умру от любопытства в ближайшем темном углу.

– Не советую. В «Обжоре Бунбе», как назло, ни одного темного угла, все светлые. А ты, меж тем, похож на человека, забывшего, что слово «завтрак» имеет утилитарное, практическое и очень приятное значение.

– Ладно, – согласился я, – как скажете. Тогда умру от любопытства в светлом углу, сразу после практического и приятного завтрака. – Я взял со спинки кресла лоохи с погремушками. – Как вы думаете, Кофа не рассердится, если я позаимствую эту красоту?

– Зачем оно тебе? – опешил Джуффин.

– Как – зачем? Людей пугать. По-моему, это гораздо эффектней, чем Мантия Смерти, которая, по правде сказать, изрядно мне надоела.

– Я прожил очень долгую и непростую жизнь, – с неприсущим ему пафосом заявил шеф. – Постиг несметное множество тайн, совершил не одну сотню великих дел, обрел невиданное могущество и практически неограниченную власть. Будучи человеком неглупым и склонным к философствованию, я не раз задавался вопросом: ради чего было так суетиться? И вот наконец ответ мне ясен.

Сказать, что я охренел от такого его выступления – это ничего не сказать.

– Весь мой жизненный путь, – продолжал ораторствовать сэр Джуффин, – был средством для достижения великой цели: стать однажды твоим начальником. И в один прекрасный день, когда дальнейшая судьба Мира будет целиком зависеть от моего решения, твердо сказать тебе: «Нет». Нет, сэр Макс. Ты не станешь бегать по улицам в таком виде. Это исключено.

– Уффф, – выдохнул я. – Ну и напугали вы меня! Я уже было подумал…

– Что я рехнулся? – подсказал шеф. – Значит, мы квиты. Потому что я подумал о тебе ровно то же самое, когда ты ухватился за эту тряпку.

– Скажете тоже. Я просто собирался немного подразнить Мелифаро. Объявить, что такая одежда снова входит в моду, как при Клакках. И посмотреть на его лицо. И все.

– Обойдешься, – Джуффин был неумолим. – Сэр Мелифаро мой заместитель, и он нужен мне в добром здравии. Ты, кстати, тоже. Поэтому пока не позавтракаешь, на глаза мне не показывайся.

– А потом, что ли, показаться? – удивился я.

– Поживем – увидим, – неопределенно ответил он.

В последнее время эта фраза звучала из уст шефа так часто, что я начал считать ее синонимом глагола «отвяжись». Но сегодня даже обрадовался. Отпуск, похоже, продолжается. Очень хорошо.

На всякий случай я уточнил:

– А вечером имеет смысл приходить?

Слухи о том, что у сэра Джуффина Халли нет сердца, конечно же, изрядное преувеличение. Сердце у Почтеннейшего Начальника Тайного Сыска безусловно есть. Вернее, оно у него время от времени появляется. Раз пять-шесть в год на несколько минут. И сейчас, похоже, наступил именно такой момент. По крайней мере, шеф глядел на меня с неподдельным сочувствием.

– Когда выяснилось, что ты временно вышел из строя, я организовал работу Тайного Сыска так, чтобы обходиться без тебя, как минимум, до начала зимы. Возможно, я был неправ, и следовало, наоборот, завалить тебя какими-нибудь дурацкими делами. Не знаю, сэр Макс. Решай сам. Честно говоря, особой надобности в твоих ночных дежурствах сейчас нет, но если тебе очень надоело бездельничать…

Я помотал головой.

– Нет-нет, что вы. Совершенно не надоело.

И замер, наслаждаясь произведенным эффектом.

Это был мой звездный час. Вообще-то сэр Джуффин Халли знает меня как облупленного, видит насквозь и обычно может предсказать мои слова и поступки задолго до того, как я сам пойму, чего мне сейчас хочется. Но тут он, конечно, сел в лужу. И так удивился, что не стал ломать комедию, а прямо спросил:

– А на кой тогда ты морочишь мне голову?

– Чтобы знать заранее, отменять ли вечеринку, – объяснил я. – А то гости придут, а я на службе. Им, конечно, от этого только радость, но я, сами знаете, злодей, каких мало, и твердо намерен испортить им праздник своим присутствием.

– Похвальное намерение, – согласился Джуффин. – Грех было бы препятствовать.

– А вы ко мне в Мохнатый Дом так ни разу и не зашли, – сказал я. – Если из-за Королевского повара, так имейте в виду, я строго-настрого запретил ему готовить что-либо, кроме пирожных для девочек. Благо они по-прежнему считают, что сладкое не может быть невкусным, и сметают что ни попадя… Или у вас просто нет времени?

– Времени, конечно, нет. Но дело даже не в этом. Ну вот смотри. У меня самого когда-то был начальник. Самый лучший начальник в Мире, потрясающий учитель, главная удача моей жизни – уж насколько я был молодой дурак, а это и тогда прекрасно понимал. Да ты сам с ним знаком, значит, примерно представляешь.

Я молча кивнул. Махи Аинти, старый шериф Кеттари, в свое время произвел на меня впечатление столь неизгладимое, что выразить его словами было решительно невозможно.

– Но если бы я пришел на вечеринку и обнаружил там Махи, я бы наспех сочинил какой-нибудь благовидный предлог и пулей вылетел на улицу, – неожиданно закончил Джуффин.

– Но почему? – озадаченно спросил я.

– Да просто потому, что вечеринка – не то время и место, когда человеку хочется иметь дело с собственным начальником.

– Ну, не знаю, – вздохнул я. – Лично мне абсолютно все равно, где и когда иметь с вами дело. Лишь бы почаще.

– Так то ты, – усмехнулся шеф. – У тебя, в отличие от нормальных людей, нет чувства иерархии. То есть, теоретически ты, конечно, знаешь, что я – твой начальник, могущественный колдун и вообще важная персона. Но ничего особенного по этому поводу не чувствуешь. И не почувствуешь, даже если специально постараешься. Я же видел, как ты мучался перед первой встречей с Королем, пытался заставить себя ощутить хоть намек на трепет и благоговение – исключительно из вежливости, как я понимаю. Чтобы не обидеть ненароком хорошего человека. И как расслабился, когда увидел, что Гуригу трепет и благоговение даром не нужны, а значит, можно не ломать комедию, бездарно изображая неведомые тебе чувства. И слуг ты никогда не хотел заводить ровно из тех же соображений. Обращаться с другими людьми как с подчиненными и принимать от них знаки почтения для тебя скучная, утомительная, бессмысленная игра. Готов спорить, что в Мохнатом Доме ты их просто не замечаешь, предоставляя отдуваться девочкам. Оно и правильно, повелевать – не твое призвание. Ты можешь знать и думать о человеке все что угодно или вовсе ничего, считать его напыщенным болваном или, напротив, центром своей вселенной, но в тот момент, когда ты смотришь ему в глаза, ты имеешь дело с равным, иной подход для тебя немыслим. И это, к слову сказать, одно из лучших твоих качеств.

– Я думал, все примерно так устроены, – растерянно сказал я. – Кроме совсем уж конченых идиотов, которые принимают дурацкие формальности за чистую монету. А все нормальные люди просто делают вид – из вежливости, потому что так принято. Привычный ритуал, успокаивает нервы и упорядочивает жизнь… Нет?

– Нет, – улыбнулся Джуффин. – Никто так не устроен, кроме тебя. Или почти никто. Лично мне понадобилось несколько сотен лет, чтобы избавиться от внутренней потребности делить человечество на тех, кто «выше» и «ниже» меня. Собственно, до сих пор иногда делю – просто по привычке. А я, уж поверь, никогда не был конченым идотом.

– Это в общем довольно заметно, – невольно улыбнулся я. – Ладно. Из нашей беседы я понял две, в сущности, печальные вещи. Во-первых, жизнь гораздо более сложная штука, чем я думал. А во-вторых, вы не придете ко мне в гости. Очень жаль, потому что мне уже давным-давно не с кем сыграть в карты. Все знают, что это именно вы научили меня играть в «Крак», а потому наотрез отказываются иметь со мной дело.

Шеф посмотрел на меня с интересом. Примерно как пьяница на бутылку в витрине закрытой лавки.

– Такая постановка вопроса не приходила мне в голову, – сказал он. – Нынче вечером я действительно очень занят, но в ближайшее время непременно воспользуюсь твоим приглашением. Постарайся дожить до этого дня. Мои рекомендации: что-нибудь сожрать. Немедленно!

Я кивнул и поспешно вышел.

…Собственно, я и сам давным-давно хотел позавтракать. Затем, можно сказать, из дома вышел. А все же отправился не в «Обжору Бунбу», куда столь настойчиво посылал меня сэр Джуффин, а в кабинет Шурфа Лонли-Локли. Вдруг он сейчас там сидит, как дурак, вместо того, чтобы идти со мной в трактир?

Он действительно был на месте. Сидел за столом – с идеально прямой спиной, в безупречно белых одеждах. И что-то писал в своей рабочей тетрадке. Это зрелище всегда действовало на меня умиротворяюще.

Какое-то время я в трепетном молчании топтался на пороге, не решаясь отвлечь сэра Лонли-Локли от его достойного занятия. Целую секунду, а возможно, даже полторы. Потом, конечно, отвлек.

– Я только что выяснил, почему я тебя так раздражаю! – выпалил я.

Сэр Шурф закрыл тетрадку, поднял на меня глаза и какое-то время разглядывал с кроткой заинтересованностью опытного санитара.

– А ты меня раздражаешь? – наконец спросил он. – Интересные дела. Я не знал.

Такая реакция могла бы обескуражить кого угодно, но только не меня. И уж точно не в тот судьбоносный момент, когда я одержим стремлением принести человечеству в лице своего собеседника свет тайного знания о загадочных глубинах моей тонкой души. Поэтому от его реплики я отмахнулся, как от досадной помехи. И сообщил:

– У меня, оказывается, нет чувства иерархии. То есть, вообще. Ни намека. Это, конечно, не то чтобы новость, но Джуффин сказал, у всех остальных оно есть. И вот это – да, потрясающее открытие. По крайней мере, для меня. И я сразу подумал о тебе. Что у тебя чувство иерархии, наверное, очень сильное. А тут вдруг, откуда ни возьмись, я – совсем без него. Вечно смешиваю важное с неважным, первоочередное с ненужным, поэзию с новостями из «Суеты Ехо», а…

– Смешиваешь, – согласился сэр Шурф. – Но с чего ты решил, будто меня это должно раздражать? Конечно, ты вносишь в жизнь хаос. И лично на меня это действует освежающе. Прежде, то есть когда ты еще не жил в Ехо, мне было гораздо труднее найти подходящий способ как следует встряхнуться. Разнообразные зелья – удовольствие не для каждого дня; прогулки по Темной Стороне – тем более. А теперь и искать не надо. Ты обычно сам меня находишь. За что тебе, конечно, большое спасибо.

– Ну надо же, – обрадовался я. – Так тебе это нравится? А я-то шел сюда с намерением пообещать пореже попадаться тебе на глаза. Чтобы ты не очень мучился. Но, получается, не надо?

– Совершенно ни к чему, – серьезно подтвердил он.

– Тогда пошли завтракать.

– Все, что я могу сделать в сложившейся ситуации, – это пойти с тобой обедать, – твердо сказал сэр Шурф. – При всем моем уважении к твоим бесчисленным причудам, сэр Макс, послеполуденная трапеза завтраком считаться не может.

Фантастический он был тогда зануда. Меня это совершенно завораживало.

…– Слушай, а почему ты никогда не рассказывал мне о Незримой Библиотеке? – спросил я, когда нам принесли еду. – Она же в моем Мохнатом Доме была, оказывается.

Сказал и тут же прикусил язык. Заводить такие разговоры с Шурфом Лонли-Локли совершенно не следовало – если уж мой подвал стал убежищем для призраков библиотекарей. Я, конечно, был уверен, что, в случае чего, грудью встану на их защиту, а все-таки лучше было бы избежать такой необходимости.

Но Шурф, к счастью, смотрел в тарелку, а не на меня, поэтому не заметил моего смятения. Равнодушно пожал плечами.

– С тем же успехом ты мог бы спросить, почему я никогда не рассказывал тебе о невидимом королевском дворце на дне Хурона, летающем мече Лайли Аккитхерро Чиойджи, который после смерти хозяина совсем спятил, сбежал от наследников и теперь стрижет одиноких прохожих на северной окраине Левобережья, или о Бахтынде Говорящей Булочке, которая любит тайком забираться в чужие хлебницы и пугать людей своим низким басом. Мы не так долго знакомы, чтобы я успел пересказать тебе все завиральные городские байки, которые слышал на своем веку. Тем более, что чувство иерархии, о котором ты давеча столь страстно говорил, подсказывает мне, что есть гораздо более интересные темы для разговоров.

– Так Незримая Библиотека – это просто завиральная байка? – спросил я. И невинно добавил: – Надо же, а я в нее сразу поверил.

– Неудивительно, – согласился Шурф. – В свое время я и сам сразу в нее поверил. И упорно верил, пока не получил надежные доказательства обратного. Сейчас, задним числом, я понимаю, что это было одно из самых горьких разочарований моей жизни. Мне было чрезвычайно приятно думать, что Незримая Библиотека существует, и я, конечно, надеялся, что рано или поздно до нее доберусь.

Я окончательно пожалел, что завязал такой разговор. Думал, это будет весело – слушать, как Шурф пересказывает жалкое подобие истории, которую я знаю из первых рук, изображать почтительное внимание, задавать идиотские вопросы, и все в таком духе. Но вместо смеха меня теперь терзало желание немедленно все ему выложить. Спасти Шурфа Лонли-Локли от самого большого разочарования его жизни – о подобной ситуации до сих пор можно было только мечтать. Это был бы жест беспредельного милосердия и одновременно демонстрация собственной осведомленности – великий соблазн. Однако безопасность библиотекарей, конечно же, перевешивала все прочие соображения. Похоже, сэр Джуффин заблуждался на мой счет. У меня все-таки есть пресловутое чувство иерархии. Просто я им очень редко пользуюсь.

– А кстати, кто тебе рассказал про Незримую библиотеку? – поинтересовался Шурф. И поспешно добавил: – Можешь не отвечать, если это противоречит твоим этическим принципам. Мною руководит вполне праздный интерес к источникам и путям распространения городского фольклора.

Пока он витийствовал, я успел сочинить вполне качественную легенду. И небрежно ответил:

– Да ну, какие этические принципы. Какой-то старичок вчера ночью в трактире рассказал. Очень словоохотливый попался. Домочадцы, небось, от его баек давно устали, а тут такой прекрасный я в поисках развлечений. Отвез тебя домой и отправился праздновать окончание восьмого тома «Энциклопедии Мира», вернее, заливать горе…

– Погоди, а почему ты не поехал в книжную лавку? Я же рекомендовал тебе несколько.

– Так заполночь уже было, – напомнил я.

– Ну да. Самое время отправляться за книгами. До обеда книжные лавки обычно закрыты, зато всю ночь напролет там двери нараспашку.