Император полночного берега Белов Вольф

– Если бы я это знал, давно уже вырвал бы ему сердце, – мрачно произнес жрец.

На некоторое время вновь воцарилось молчание. Неожиданно Идигер хлопнул ладонью по столу так, что пламя свечи дрогнуло и заколебалось, заставив качнуться тени на стенах комнаты. Жрец взглянул на женщину и произнес:

– Император получит свои гарантии. Когда посольство выходит в Хорум?

– Ты кое-что обещал мне за услугу, – напомнила Ксаннея.

– Я не забыл свое обещание, – кивнул Идигер.

Из складок своего просторного одеяния хишимер извлек крохотный кисет, перетянутый кожаным шнурком, и положил на стол перед женщиной.

– Что это? – недоуменно спросила Ксаннея.

– Не советую пробовать самой, – с усмешкой ответил жрец.

– Яд?! – ужаснулась ногарка.

Идигер снова кивнул.

– Вкусивший его угаснет медленно и безболезненно. Я мог бы дать тебе перстень с секретом, но новое украшение может привлечь ненужное внимание и вызвать подозрения. Решишь сама, каким способом применить снадобье.

– Зачем мне твое зелье? – Ксаннея с отвращением отодвинула кисет. – Мне некого потчевать твоей отравой.

– Ты в этом уверена? – Жрец снова усмехнулся. – Подумай хорошенько.

– Говори прямо, что ты имеешь в виду? – сердито потребовала императрица.

– Ты хочешь заполучить Икестоса, но у тебя есть соперница. Разве не будет лучше, если ее не станет?

– Я не пойду на это! – гневно воскликнула Ксаннея.

– Ты боишься? – невозмутимо спросил Идигер.

– Я не собираюсь становиться убийцей, – отрезала женщина.

– Только потому, что она дочь императора? – все так же невозмутимо поинтересовался жрец.

Императрица бросила на него взгляд, полный ненависти и злобы.

– Ты обманул меня! – гневно прошипела она.

– Ты сама себя обманываешь. Только переступив через собственный страх, ты сможешь добиться цели. Я дал тебе средство, остальное за тобой. Не спеши проклинать меня, позволь сначала обрисовать ситуацию.

Императрица ничего не ответила, продолжая сверлить гневным взглядом чужеземца, словно пыталась испепелить его. Восприняв молчание женщины как согласие, Идигер спокойно продолжал:

– Пока все остается так, как есть сейчас, ты ни на шаг не приблизишься к Икестосу и не приблизишь его к себе. Нокатотос гораздо проницательней, чем тебе кажется – рано или поздно он догадается о твоих тайных желаниях. Для императора Икестос, безусловно, может быть интересен как возможный зять и достойный преемник на троне, но не как соперник. Если твой супруг хоть что-то заподозрит, он разделается и с Икестосом, и с тобой, и ты это знаешь. Знаешь, потому и боишься. Но если Немея исчезнет, все изменится. Император слишком привязан к своей дочери и, потеряв ее, в своей печали отстранится от всего. Икестос неравнодушен к царевне, но его вниманием владеешь также и ты, хоть и в меньшей степени. Императору уже не будет дела до того, что происходит вокруг, скорее всего, он спрячется от мира в стенах храма. Тогда ты сможешь приблизить Икестоса к себе без всяких опасений. И без лишнего труда. Как всякому дворянину и аристократу, ему не чужды амбиции, а связь с тобой упрочит его собственное положение при дворе. Нокатотос уже стар, его век недолог, так что фаворит самой императрицы с успехом может стать императором. Будь уверена, Икестос не упустит свой шанс.

– Ты говоришь так, словно все предвидишь наперед, – недовольно заметила Ксаннея. – Почему ты уверен, что все будет именно так?

– Я слишком хорошо знаю людей, – небрежно ответил Идигер.

– Если верить твоим словам, привязанность молодого аристократа к более знатной и состоятельной особе основана лишь на корысти.

– Именно так. Допускаю, что твоим избранником движут и другие чувства, но… Повторяю, не обманывай себя. Вспомни, как сама стала императрицей. Так ли уж велика была твоя любовь к человеку втрое старше тебя? Или было что-то еще?

Видя замешательство Ксаннеи, жрец самодовольно рассмеялся. Женщина нахмурилась.

– Такова наша людская сущность, – подытожил Идигер. – Все мы рабы своих страстей. Будь уверена, со временем Икестос тоже предаст тебя, как ты сейчас готова предать своего супруга. Но к тому времени ты уже научишься избавляться от неугодных фаворитов.

– Я еще не готова никого предать, – сердито заметила Ксаннея.

– Ты в этом уверена?

Идигер пристально посмотрел женщине в глаза. От его взгляда у Ксаннеи вдруг все затрепетало внутри, а по спине пробежал неприятный холодок. В борьбе взглядов Идигер играючи одержал верх. Императрице стоило немалых усилий, чтобы не отвести глаза и этим не проявить слабость перед чужеземцем.

– Решайся, – сурово произнес Идигер.

Ксаннея тяжело, прерывисто вздохнула, затем осторожно протянула руку к кисету и накрыла его ладонью. Помедлив некоторое время, женщина все же притянула смертельное снадобье к себе. Жрец холодно улыбнулся одними губами.

– Ты сделала свой выбор, – сказал он. – Так когда посольство выступит к Хоруму?

– На рассвете, – ответила императрица.

– Почему не в Мархаб? – поинтересовался жрец.

Женщина пожала плечами.

– Такова воля императора. Твой царь волен принять или отвергнуть его предложение.

Идигер кивнул.

– Мой царь будет в Хоруме.

Лагерь погрузился в сон, лишь часовые, выставленные по периметру стоянки, бодрствовали на своих постах.

Сидя у костра, Хорруг смотрел в огонь, изредка бездумно вороша угли прутиком. Из темноты послышались тяжелые шаги. К костру вышел Килоний. Сотник опирался на кривой костыль – он был ранен в последней схватке и остался в обозе вместе с остальными немногими арамейскими воинами. Килоний бросил свой плащ на землю возле костра и, отставив в сторону костыль, тяжело опустился на эту подстилку. Хорруг даже не повернул голову в его сторону. Некоторое время оба сидели молча, глядя в огонь, вдруг сотник спросил:

– Зачем ты здесь, чужеземец?

– Греюсь, – хмуро ответил Хорруг.

– Ты понял, что я имею в виду. Зачем ты отправился с нами в поход? Добыча тебе не нужна, в битву ты не рвешься… Что тебе нужно здесь?

Хорруг пожал плечами и все так же хмуро сказал:

– Не знаю.

– То-то и оно, что не знаешь, – проворчал сотник.

Хорруг взглянул на арамея и заметил:

– Вижу, ты ко мне неравнодушен.

– Ты мне не нравишься, – откровенно признался Килоний. – От человека, покинувшего родину, можно ждать только неприятностей.

Хорруг снова пожал плечами.

– Пока что все ваши несчастья происходят отнюдь не из-за меня.

– Еще не вечер, – проворчал Килоний.

– Ну да, – кивнул Хорруг. – Уже ночь.

Из темноты послышались взволнованные крики.

– Сотник! Где сотник! – позвал кто-то.

– Я здесь! – крикнул Килоний в темноту. – Что случилось?!

На свет костра вышли несколько арамеев. Двое из них поддерживали окровавленного человека, едва передвигавшего ноги. В раненом Хорруг узнал одного из тех всадников, что отправились с князем Саратонием на захват поселения.

Схватив свой костыль, Килоний неуклюже поднялся с земли и кивнул раненому воину.

– Говори.

– Отряд разгромлен, князь убит, – сообщил воин, тяжело дыша.

– Что с остальными?

– Большинство перебиты, остальные захвачены.

– Как это произошло?

– Мы успешно захватили селение, но вскоре подошел большой ногарский отряд из Хорума. Наверное, их было не меньше легиона. Ногары окружили нас. Наш отряд разбит.

– Что с Аррелием? – спросил Хорруг.

Раненый покачал головой.

– Я не знаю.

Килоний бросил на Хорруга недовольный взгляд.

– Позаботьтесь о нем, – приказал он воинам, указав на раненого. – Готовьте повозки, запрягайте коней. Мы должны покинуть это место как можно скорее.

Воины поспешили исполнить приказы сотника, весь лагерь пришел в движение.

– Куда ты поведешь обоз? – поинтересовался Хорруг, поднимаясь на ноги и поправляя плащ на плечах.

– Домой, – коротко ответил сотник.

– И оставишь тех, кого захватили ногары?

– Не считай это трусостью, – хмуро ответил Килоний. – Если мы не сохраним обоз, все наши семьи будут голодать. Добыча невелика, но это будет хоть какое-то утешение женам и детям тех, кто не вернется из похода.

– Ясно, – кивнул Хорруг. – Я не пойду с тобой.

– Меня это нисколько не опечалит, – проворчал сотник.

Оказавшийся поблизости и слышавший их разговор молоденький юноша спросил Хорруга:

– Куда ты направишься, чужеземец?

– За теми, кто остался там, – ответил Хорруг.

– Тогда я с тобой! – воскликнул юноша.

– Мы отправляемся домой, Демилий! – рявкнул сотник. – И ты пойдешь со всеми!

– Но там мой отец!..

– А там твоя мать! – Сотник указал на полночь, в сторону лесов. – Может статься, что муж для нее уже потерян. Хочешь еще лишить ее и старшего сына? Теперь ты глава семьи, и тебе заботиться о ней.

– И на правах старшего я принимаю решение! – не уступал Демилий. – Я не смогу смотреть в глаза матери, если брошу отца, даже не зная, жив он или мертв.

– Ты воин и в походе обязан подчиняться князю или сотнику, то есть мне, – сурово произнес Килоний. – Я должен бы наказать тебя, но будь по-твоему. У меня нет времени на споры, ногары могут прийти сюда. Решай сам, как тебе поступить.

Сотник уковылял прочь. Хорруг кивнул юноше.

– Если готов, можешь идти со мной. Не передумал?

– Я не передумаю, – решительно ответил Демилий.

Сборы отряда были недолгими, вскоре обоз двинулся в сторону полночных лесов. Напоследок сотник хлопнул Демилия по плечу:

– Надеюсь еще увидеть тебя живым, парень. Береги себя.

На Хорруга он даже не взглянул.

Скрип повозок и топот копыт затихли вдали, Демилий и Хорруг остались одни у догорающего костра. Затоптав угли, Хорруг сказал юноше:

– Идем.

В кромешной тьме Демилий беспрекословно последовал за своим старшим товарищем. До самого рассвета двое людей шагали сквозь ночь к поселению, так неудачно выбранному князем Саратонием для набега.

– Как мы освободим пленников? – спросил Демилий. – Ты уже что-нибудь придумал?

– Нет, – мрачно ответил Хорруг.

– Как же мы будем действовать?

– Не знаю.

– Но надо же что-то придумать! – не успокаивался Демилий.

– Угу, – все так же мрачно буркнул Хорруг.

– А ты не очень разговорчив, – заметил Демилий.

В голосе паренька слышалась обида.

– Еще успеем наговориться.

Когда ночная мгла полностью рассеялась, вдали, в дымке тумана, показался невысокий частокол, из-за которого выглядывали соломенные крыши строений.

– Это здесь! – нетерпеливо воскликнул юноша. – Идем скорее!

– Ага, – кивнул Хорруг. – И вдвоем разгромим все войско ногаров.

Юноша чуть смутился.

– Ну, я не совсем это имел в виду.

– Не горячись, – посоветовал Хорруг спутнику. – Давай не будем лезть на рожон. Сперва разузнаем, что к чему. Запомни, для всех, кто встретится на пути, мы простые путники. Так что спрячь клинок и не хватайся за него, пока я не скажу. Договорились?

– Согласен, – не стал возражать Демилий.

Юноша спрятал свой короткий бронзовый меч под плащом. Хорруг же свой меч по-прежнему держал завернутым в сукно. За время похода ему пришлось выслушать немало насмешливых замечаний со стороны Аррелия по этому поводу.

Еще издали Хорруг и Демилий увидели нескольких человек, копавших землю чуть в стороне от селения.

– Что они там ищут в такую рань? – удивился юноша.

– Думаю, они ничего не выкапывают, – мрачно произнес Хорруг. – Скорее наоборот, собираются закопать… кого-то.

Демилий побледнел и нервно сглотнул, шаг его сбился.

– Там наши? – спросил он.

– Возможно, – кивнул Хорруг. – Подойдем ближе, узнаем.

Оба направились прямо к землекопам. Догадка Хорруга оказалась верна – на земле рядами лежали более сотни мертвых изрубленных тел. Здесь были и арамеи, и ногары и еще кто-то, видимо, из числа селян.

– Мир вам, – угрюмо произнес Хорруг.

Один из землекопов – седой взлохмаченный старик с короткой бородкой, хмуро взглянул на чужаков исподлобья и проворчал:

– Какой уж тут мир…

Кроме него, еще три десятка стариков и женщин копали длинный широкий ров.

– Что здесь произошло? – спросил Хорруг.

– Одни головорезы перебили других, – скрипуче отозвался другой старик. – Теперь все будут лежать в одной могиле, там не подерутся. Оставить бы их гнить в степи, как они того заслуживают, да слишком уж много нынче падали, стервятники не справляются, того и гляди снова придет мор. Прошлым летом чума уже опустошила половину селений.

Старик сплюнул сквозь редкие желтые зубы и, повернувшись к чужакам спиной, снова взялся за лопату.

– Где все ваши мужчины? – спросил Хорруг.

– В земле, парень, – глухо отозвался первый старик. – Молодые и сильные давно уже пали от клинков таких же головорезов, как эти, – он кивнул в сторону трупов. – Они не хотели покориться грабителям, но нас так мало… Вчера погибли еще несколько человек. Скоро совсем некому будет пахать, и все мы тут передохнем от голода.

Последние слова старик произнес с нескрываемой злобой.

Хорруг и Демилий прошлись вдоль мертвых тел. Тела арамеев были изувечены множеством ран – видимо, лесные варвары бились до последнего вздоха. Среди павших Хорруг опознал князя, Сертония, Киродия, многих других.

– Аррелия здесь нет, – тихо пробормотал Хорруг.

– Моего отца тоже, – так же тихо добавил Демилий.

– Ногары взяли пленников? – спросил Хорруг могильщиков.

Пожилая женщина хмуро взглянула на него и ответила:

– Ищите своих приятелей в Хоруме. Их увели туда.

– Я не говорил, что они наши приятели, – заметил Хорруг.

– Это и так ясно по вашему виду. Одежды из шкур носят только лесные варвары.

– Где этот Хорум? – продолжал расспрашивать Хорруг.

– Ступайте на восход, до него три дня пути. Надеюсь, там вы и сгинете.

И снова путники уловили злость в голосе селянки, как ранее в голосе старика. Несмотря на то, что с ними вступили в разговор, жители села откровенно ненавидели чужаков, и сомневаться в искренности пожелания женщины не приходилось.

– Не надейся, – мрачно ответил Хорруг и кивнул своему юному спутнику: – Идем.

Юноша последовал за Хорругом. Когда селение осталось позади, Демилий неприязненно заметил:

– Эти люди не слишком гостеприимны.

– Твои соплеменники напали на них и ограбили, – ответил Хорруг. – С чего бы им радоваться таким гостям?

Демилий смутился. Некоторое время он молча шагал вслед за Хорругом, потом вдруг тихо произнес:

– Эти люди несчастны.

– Для счастья у них маловато причин, – угрюмо согласился Хорруг. – Мирные землепашцы вымирают. С одной стороны, их обираете вы и кочевники, с другой – ногары. Все, что они добывают своим трудом, достается другим, им же остается лишь умирать.

– Почему все так, Хорруг? – спросил Демилий. – Ты прав, конечно, мы кормимся за счет этих людей, но ведь тоже живем впроголодь. Я слышал, что и в Ногаре люди голодают. Почему все мы несчастливы?

Хорруг покачал головой и мрачно ответил:

– Я не знаю.

Ворота распахнулись, пропуская во двор цитадели большой отряд. Колонна из трехсот всадников втянулась внутрь. В хвосте отряда следовали три десятка связанных израненных людей.

В воротах один из пленников – рослый великан, споткнулся. Шедший рядом поддержал товарища. В тот же миг в воздухе просвистела плеть. Ехавший позади всадник пнул сапогом одного из пленников в плечо и прикрикнул:

– Пошевеливайтесь, скоты!

Пленник процедил сквозь зубы:

– Запомни мои слова, ублюдок, я сломаю тебе эту ногу.

– Для начала сбереги свои, – посоветовал всадник и вновь взмахнул плетью.

– Попридержи свой норов, Аррелий, – сказал великан своему товарищу. – У нас еще будет время пустить им кровь.

– Не терпится сделать это прямо сейчас, Тороний, – отозвался тот.

Вслед за пленниками всадники загнали во двор полсотни гиппарионов. Следом за ними в ворота втянулся обоз из нескольких повозок.

К прибывшим вышел человек средних лет в белой тоге с широкой синей каймой, расшитой золотыми нитями. На груди его блестела массивная золотая цепь, а пальцы украшали перстни с рубинами и изумрудами. Человека сопровождала красивая молодая женщина в таких же богатых одеждах и украшениях и еще трое мужчин, одетых попроще.

– На колени, скоты! – приказал капитан отряда пленникам. – Перед вами повелитель Хорума царь Ксеностос!

Не дожидаясь, пока пленные арамеи исполнят приказ, ногарские воины пинками и ударами заставили их опуститься на колени.

– Вижу, весенний сбор дани был удачен, Аксес, – удовлетворенно заметил царь, оглядев пленников.

– Можно сказать, что так, повелитель, – кивнул Аксес. – С деревень и поселков налог нынче невелик, некоторые вымерли начисто. Но нам удалось захватить этих грабителей, разоряющих твои владения.

Аррелий исподлобья взглянул на правителей Хорума. Взгляд его невольно задержался на спутнице царя. Судя по всему, это была царица, хотя по возрасту она годилась Ксеностосу чуть ли не в дочери. Аррелий даже приподнял голову, откровенно рассматривая женщину. Он словно любовался ее красотой, ощупывая взглядом стройный гибкий стан. Царица ответила пленнику таким же пристальным взглядом. Блеск в ее черных глазах лучше всяких слов сказал арамею, что при других обстоятельствах он без особого труда добился бы близости с этой женщиной.

Их обмен взглядами не укрылся от внимания Ксеностоса.

– Эй, раб! – окликнул он Аррелия. – Ты смотришь на мою жену, и мне это не нравится. Ты достоин того, чтобы тебе выкололи глаза.

Царица легонько коснулась плеча супруга и тихо сказала:

– Все эти рабы заслуживают гораздо большего наказания за свои преступления, но ведь целыми, не покалеченными они представляют гораздо большую ценность.

– К сожалению, это так, – вынужденно согласился Ксеностос и поморщился.

Снова скользнув взглядом по склоненным головам пленников, он произнес:

– Следовало бы подвергнуть их пыткам и казнить за разбой. Но мы поступим иначе. Продадим их в Хишимер, чтобы возместить ущерб от их грабежей.

При этих словах Аррелий сжал кулаки и стиснул зубы.

– Хвала твоей мудрости, повелитель, – почтительно произнесла царица.

– Хишимер охотно скупает рабов, – добавил один из приближенных. – За этих крепких парней можно получить хорошую цену.

– Пока отмыть их, накормить и запереть в подземелье, – распорядился царь. – Товар не должен предстать перед покупателем в таком неприглядном виде.

Аксес махнул рукой, подавая сигнал солдатам. Ногары пинками подняли пленников на ноги и повели прочь. Конюхи загнали захваченных гиппарионов в конюшню, слуги принялись разгружать повозки.

Царь собирался было вернуться в свои покои, но в этот момент во двор крепости галопом влетел всадник. Спешившись, он припал на одно колено перед Ксеностосом и склонил голову.

– Мой царь, прибыл императорский гонец, – сообщил он. – Он уже подъезжает к крепости.

– Встретим его здесь, – распорядился царь.

– Разумно ли? – тихо усомнилась царица. – Все-таки гонец императора…

– Именно поэтому, – жестко ответил царь. – Я ценю твои советы, Минессис, но не сейчас. Эй, поставьте мне кресло здесь!

Слуги поспешили установить во дворе высокое кресло, похожее на трон. Едва царь занял свое место, во двор въехали несколько всадников в тяжелом вооружении. Один из них держал в руке ярко-синий штандарт императора Ногары.

– Приветствую тебя, правитель Хорума, – произнес всадник со штандартом, натянув поводья.

Ни он, ни сопровождавшие его телохранители не спешились, что позволило им воздержаться от каких-либо поклонов и прочих выражений почтительности. В этом положении императорский гонец смотрел свысока на правителя Хорума и его свиту, и царь вдруг понял, сколь нелепо должен выглядеть. Кроме того, гонец не назвал Ксеностоса царем, словно подчеркивая, что самопровозглашенный государь все же является подданным ногарского императора. Ксеностос запоздало признал разумным совет супруги. Пожалуй, действительно было лучше принять императорского посланника в покоях.

– Зачем ты приехал? – спросил Ксеностос, нахмурившись.

– Тебе надлежит принять посольство императора к царю Хишимера и обеспечить его людей всем необходимым, – объявил гонец.

Царь помрачнел еще больше.

– Можешь передать императору, что я позабочусь о его послах, – произнес он.

– Посольство уже в пути и скоро будет здесь, – сказал гонец. – Императору нет нужды в твоем ответе.

Сказав это, императорский посланник развернул гиппариона, пришпорил его и вылетел за ворота. Телохранители последовали за ним.

Царь взглянул на свою свиту и сказал одному из приближенных:

– Онессес, этот парень держался слишком нагло. Сделай так, чтоб он пожалел о своей дерзости.

В сопровождении дворцового слуги Идигер вошел в зал. Вдоль стен стояли лучники с натянутыми тетивами. В центре зала бились три воина, в одном из которых жрец узнал своего повелителя царя Азгадера.

– Что происходит? – спросил Идигер.

– Государю захотелось размяться, – тихо ответил слуга.

Царю, облаченному в кольчатую кольчугу и вооруженному тяжелой секирой, противостояли два рослых воина в полном вооружении – видимо, из числа рабов. Судя по виду, это были ногары. Один из противников царя уже изрядно устал и был ранен, его разбитый щит и помятый шлем валялись на полу, правый глаз заливала кровь, левая рука висела плетью, по предплечью также стекала кровь. Он упал на одно колено, едва не выронив меч, но вновь поднялся, что далось ему с трудом. Оказавшись за спиной Азгадера, он вскинул меч. Отбив выпад другого противника, царь, почти не оглядываясь, махнул щитом назад. Зазубренная бронзовая кромка щита разорвала горло раба, тот опрокинулся на спину и через мгновение затих.