Семь легенд мира Демченко Оксана

Он не стремился сегодня к новым впечатлениям, желая досмотреть закат до самого последнего луча. А потом отдохнуть в тишине. С утра же самое время чуть поразмышлять, пристально изучить детали предстоящего пути. Все ли учтено, нет ли в сроках и планах ошибки? Да и бриг следует осмотреть до похода. И лучше – пока капитан и боцман на суше и не воспримут с обидой его чрезмерное любопытство, лишенное должной восторженности в адрес «Лебедя».

Судно, на взгляд айри, выглядело довольно примитивным, хоть и крепким. Еще в роли Ладимэ он начинал исследовать конструкции лодок, галер, малых и средних парусных судов, боевых и торговых, флагманских кораблей Архипелага. И нашел немало возможностей их усовершенствовать. Ладимэ был недоволен сто лет назад обводами корпусов, не обеспечивающими хорошего хода; малой площадью парусов и их примитивным набором, делающим крупное судно почти беспомощным при ветрах, близких к встречному; само управление парусами тоже оставляло желать лучшего. Кое-чем поделился, хоть и весьма второстепенным, и уже заметил – они запомнили и используют его советы. Но прочее осталось невысказанным. Хорошо хоть, он успел рассказать им про стекло, как простое, так и прочное. Мастера Мрайса сохранили только для себя секрет производства, но, может, так и лучше? Архипелаг не богат и нуждается в уникальных товарах. Темные каюты с крохотными оконцами, забранными слюдой, были ему памятны. В этом отношении «Лебедь» вполне хорош.

Вахтенный нашел Тоэля после полудня в трюме, за вдумчивым изучением состояния набора корпуса. И попросил подняться и принять гостей: «этих» он не решился заставлять ждать капитана. Тем более, сегодня все снова ночуют в городе, уже оповестили запиской, переданной с офицером сменной вахты. Айри заинтересованно кивнул и поднялся на палубу.

Их было трое, удобно устроившихся у мачты. Две женщины и мужчина. Все одеты добротно и по-дорожному, с легкими мешками опытных путников. И с ярким даром Говорящих с миром, зачатки которого айри приметил у Миры. Именно так, зачатки. Странные люди, именуемые снавями, буквально лучились от своей способности видеть мир и быть его частью. Удивительно… Как он мог не ощутить их раньше? Наверное, не прислушивался и не всматривался.

Ему кивнули приветливо и чуть удивленно, воспринимая как необычного – не-снавь, но при том умеющего общаться на уровне сознания. Старшая из женщин, северянка лет шестидесяти, рослая и крепкая для своих лет, поднялась и шагнула навстречу.

– Приветствуем тебя и просим нас выслушать. Деяна мое имя, а это Фрисс и Ками.

Она указала на младшую из женщин, явно из народа степных илла, смуглую и маленькую, а затем – на мужчину с очевидным присутствием восточных кровей, темного, сухого, невысокого и отрешенно-спокойного. Оба продолжали сидеть, полностью предоставив вести разговор старшей. Тоэль вгляделся – одежда в грязи и пыли, лица выдают утомление долгого дня в пути.

– Идемте, у нас осталась каша с утра. Вы ведь, как мне говорили, не любите мясные блюда? – он дождался подтверждающего кивка. – Еще есть хороший чай. Капитан не обидится, если мы устроимся в его каюте, раз есть дело, там две комнаты, и первая – для серьезных разговоров.

– У нас именно такой, – вздохнула Фрисс.

Вахтенный согласно кивнул на поворот головы Тоэля – все слышал, сделаю. Хороший экипаж на «Лебеде», неравнодушный. Гости прошли в каюту и расселись по креслам. Ели они быстро и жадно, пили чай с удовольствием и уже не спеша. Деяна нехотя отставила в сторону пиалу, пережившую буйство князя не без потерь – щербатую, и откинулась на спинку кресла. Ей было трудно начать разговор.

– Не знаю, есть ли смысл в нашем визите. Нам слишком уж необычное нужно.

– Только не надо про волшебство дракона, – предусмотрительно и опасливо ограничил их запросы айри. – Я решаю лишь посильные людям вопросы.

– При чем тут Великий дракон? – Дрогнул бровью Ками. – Он проводит нас по пути обучения, но не оказывает иной помощи. Так заведено, люди сами в ответе за свои дела и судьбы. То, в чем мы нуждаемся, посильно людям, если ты и правда человек, в чем я сомневаюсь.

– Я айри, это иное племя.

– Нам надо попасть на западное побережье за океаном, о айри, решающий посильные вопросы. – Без дальнейших проволочек изложила дело Деяна. – И мы, увы, за это не сможем заплатить, но дело срочное. И если…

– До завтра-то терпит? – рассмеялся Тоэль. – На ночь глядя я никого на борт уже не соберу. Даже до послезавтра: пока загрузим припасы, воду и нового кока, пока всё проверим и разместим. Раньше и не надейтесь.

– На что? – тихо уточнила Деяна.

– Уже полтора месяца я с удивлением привыкаю верить в судьбу, маскирующуюся под случайности. Я не успел толком рассмотреть ворота Кумата, как уже покинул город с девицей, спасающейся от неудачного брака на бриге князя, умирающего от обострения родовой чести. Им уже лучше. Мы все собираемся плыть на запад, я ищу Огненных птиц, потому что обещал одной девочке, что она сможет испытать чувство полета. И тут появляетесь вы!

– У тебя есть основания верить в судьбу, – рассмеялась Деяна. – И я подумаю, не загадать ли тебе еще парочку желаний. В расчете на приписываемое сказками драконам волшебство. Хоть ты и не дракон.

– Загадай каюту, – посоветовала Фрисс. И добавила мечтательно: – И ванну, ведь равно невозможно то и другое.

– Давайте по очереди, сначала ванну осуществим, а потом – каюту? То есть вернемся в порт, и я вас поселю на постоялом дворе, где сегодня отдыхает почти весь экипаж. Познакомлю заодно с капитаном, а то неудобно получается, это же его бриг. Пусть выслушает дело с самого начала и сам примет решение.

Спустя пару часов, в быстро густеющем тумане позднего вечера, Тоэль с трудом обнаружил «Сплетение лоз» – постоялый двор в верхней, наиболее богатой и тихой, припортовой части города. Конечно, ему говорили многие, где и как искать – Джами, Риэл, магистр Тиссэ, даже бесподобный боцман. И, само собой, у всех были разные приметы и ориентиры. Зато сами они, все, кроме Бикара, сидели за одним столом и, вполне предсказуемо, слушали очаровательную синеглазую «ядовитую змею»…

– Восточные сказки? – уточнил Тоэль, придвигая дополнительные кресла и рассаживая своих новых спутников.

– Не мешай! Я рассказываю, как мы с Мирой потерялись в самом центре ужасной пустыни Кэ-рабих, пока ты опять кого-то, кажется, спасаешь…

– Вроде того, и даже почти спас. Уже придумала, кстати, как вы потерялись? – догадался Тоэль по тревоге на лицах слушателей.

– Верблюд взбесился, его укусила змея, – неуверенно пожала плечами Джами, поняла, что этого слушателя ей не провести, блеснула глазами. – А что, было ужас как ужасно!

– Страх как страшно! Сколько времени потребовалось Мире на лечение верблюда от твоего укуса, о ядовитейшая Гашти? – хмыкнул Тоэль.

– Я же ей полностью поверил! – Искренне возмутился Риэл.

– Зря. Если бы эта змея укусила верблюда, его бы уже никто не спас. Капитан, вот еще три пассажира, им надо на тот берег, как и мне: Деяна – Фрисс – Ками. Возьмешь?

– А куда я денусь? К тому же я уже имел честь встречать госпожу Деяну ранее, и многим ей обязан, – чуть напряженно добавил он. – Но и без того, Говорящим отказывать не принято, их дела слишком серьезны.

– Князь? – Женщина встала, вежливо кланяясь, и неуверенно села вновь, более пристально присматриваясь к лицам сидящих, которых прежде почти не заметила, утомленная до предела долгим днем. – Магистр Тиссэ? Вот уж чего совершенно не может быть. Я вас искала, его светлости нельзя было уходить в плавание в таком состоянии. Мы все боялись, это дурно закончится. Но ему стало много лучше без всяких усилий снави, – она обернулась к айри и уверенно добавила: – Чудеса – ваша специализация, господин Тоэль?

– В данном случае нет, просто Дж… Криста, когда замерзнет и проголодается, способна и полумертвого сделать гостеприимным, – рассмеялся Риэл. – У меня не было выбора. Меня напоили, накормили, обругали и вообще до сих пор относятся к моей светлости крайне непочтительно. Некоторые еще по привычке обращаются к Григону на «вы», но и это – удивительно. Так что привыкайте.

– Что случилось на том берегу столь плохое и опасное? – негромко уточнил магистр, воспользовавшись паузой. – Вы все собирались из столицы Таира вернуться в Карн, а затем уйти на восток, вроде бы в степи…

– Все так, но почти от самых гор повернули назад, – кивнул Ками, смущенно ощипывая зелень с расставленных на столе блюд, посуда для прибывших не спешила появиться на столе. – Нам неведомо, что произошло за океаном, но там погибли снави. Кажется, четверо, а прочие не отзываются даже нашему наставнику. Передать сообщение он смог лишь нам троим, иные далеко, заняты или полностью лишились сил и узнают позднее, восстановившись. Война на островах нас вымотала и исчерпала. Слишком много крови, слишком тяжело отчаяние людей и велика их боль. Да и вызывать дожди и затем приводить природу в порядок – не шутка. Но мы не надеялись найти помощь так быстро. Один корабль в порту – и он уже готов в дорогу.

– Еще нет, завтра загружаем припасы, – деловито отметила Джами, она уже с опасной ловкостью голодной тигрицы метнулась к служаночке и, решительно оттеснив ту от стойки, лично выбрала вино и три бокала. – Я их научу быть расторопными! Ишь, пять минут ждете внимания, учту при расчете. Эй, хозяин, слышал? Умрут с голода гости – я и тебя добью! А не умрут – по миру пущу, каждый купец будет знать, что ты вороват, а знать заподозрит, что вино разбавлено, так и запомни! Слухи – наша семейная игра, и мы в них играем отменно. Я уже выхожу из себя…

– Не надо, благородная госпожа Криста, умоляю. – Хозяин возник буквально из воздуха. – Вы и без того пустили меня по миру, лишив повара. Вот посуда. Закуски несут, основные блюда готовят. Что еще изволите?

– Кажется, есть две пустые комнаты, я их даже оплатила, чтобы никого не селили кроме нас. Так?

– Память снова не подвела вашу милость.

– Знаю, – чуть смягчилась Джами. – Тоэль, Ками, вы селитесь наверху, там гнусно и жарко, терпите.

– Вы несправедливы! – в отчаянии возразил хозяин заведения. – Один вид из окна…

– …и позволяет брать хоть малую плату за этот тесный уголок пустыни, – насмешливо закончила «Криста». – Они к жаре привычные, выживут. И если надумают мыться, смогут спуститься во внутренний двор, там все приготовлено. Женщин селим внизу. В комнате вполне сносно, обеим – немедленно приготовить ванны. Нормальные, не ту пиалу, в которую вы осмелились попробовать запихнуть меня! Полотенца тоже должны быть крупнее носового платка. Гораздо крупнее.

– Да, госпожа, все будет исполнено, – он более не возражал.

– Всех троих переодеть. После ванны люди не трясут старую пыль дорог. Вещи выстирать и почистить. Мы же хорошо поняли друг друга?

– О да. Я немедленно сам распоряжусь и лично прослежу.

– Извольте, – Джами проводила дрожащего хозяина совершенно неподражаемым взглядом княгини, обнаружившей во дворе замка приблудного беспородного щенка. И жаль убогого, и удавить-то надо непременно, нагадил ведь… – Магистр, как мы могли остановиться в этом клоповнике? Я знаю массу приличных заведений в Римасе.

– Но повар-то хорош.

– Да. Завтра у гостей не останется последнего повода наведываться в эту дыру. Итак, еще трое, – задумчиво кивнула она, изучая снавей. – Я должна добавить вас в расчет припасов. Тоэль, мы славно сторговались, список исчерпан, а твой кошель еще довольно пухленький. Наша «милость», князь, изволили оказаться скользким типом, явно могли бы далеко пойти в торговом деле.

– Джами! – фальшиво возмутился магистр. – Разве пристало так говорить о его светлости, милости и так далее?

– Я вообще-то была близка к этикету: в третьем лице и с должным завистливым унижением, – отмахнулась она и насмешливо фыркнула. – А вот вы назвали меня не тем именем. Позор падет на вашу еще не слишком седую голову! Меня, свою дорогую Кристу, близкую родственницу, не узнали, дорогой дядюшка!

– И правда, нехорошо, – пожал плечами магистр, пристально изучая глиняную бутыль. – Полагаю, это означает, что вино здесь все-таки не разбавляют. Пойду-ка я. Желаю приятного вечера, господа.

И он ушел, напоследок с усмешкой осмотрев еще раз странную и пеструю группу за столом. Снави торопливо ели. Смуглая Фрисс улыбалась и вздыхала – ей очень хотелось принять ванну, а мечта, как выяснилось, так близка к исполнению! Деяна недоверчиво косилась на князя Тайрэ, которого помнила черным от боли и сломленным как предательством брата, так и гибелью родных. Ками из-под ресниц наблюдал за айри, примечая его необычную манеру двигаться – мягко, легко и вроде бы медленно. Тоэль углядел и усмехнулся.

– Ты родом из-за гор Лэй’ян. И потому видишь отчетливо, что я проходил там обучение в свое время. Да, так и было.

– Вот что меня беспокоит, – кивнул Ками, – ты его проходил у мастеров, школу и технику которых мы утратили два поколения назад. Основатель почти не брал учеников. Его последователи поступали, увы, так же. Меня учил последний из них. Но снави не принадлежат себе, я вынужден был покинуть родину слишком рано. Потом вернулся, а его уже не стало. Я мечтал завершить обучение. Всегда, и вот – вижу тебя теперь, когда так нелепо сбываются невозможные пожелания. Неужели и это станет явью, куда более трудное, чем бессмысленное требование луны с небес?

– Я не получил от Бир’ги право учить, – вздохнул Тоэль. – Он говорил, моя душа не наполнена. Но, возможно, твоя полнота Говорящего с миром искупит нарушение его воли. К тому же ты из родного ему племени ш’ати. Наш путь долог, и время найдется.

– У него тоже есть к тебе вопрос, даже почти желание, – вмешалась в беседу Джами. – У нас двоих с айри. Девочку зовут Миратэйя, ей десять, она слепа от рождения. Лишена глаз, так точнее: только сросшиеся пустые веки. Но у нее, мы уверены, есть дар снави. Что в таком случае вообще можно сделать?

Ками долго молчал. Потом стал говорить, и его время от времени дополняли женщины. Говорил он тихо и неспешно, бережно подбирая слова не слишком привычного языка княжества Карн.

Он начал жизнь у озера в горах. Ничтожный подкидыш, не знавший родителей, слабый и больной. Может, потому его и оставили у тропы. Там редко бывали люди, и мальчик, еще не умевший толком даже ползать, был обречен. Но учитель нашел его и подобрал, истратил дюжину лет на лечение травами и иглами, гимнастикой и массажем. Не выгнал и позволил изучать мастерство, закрытое для прочих. Неполный год он, пятнадцатилетний Кха’мии, пробовал даже работать с оружием, когда пришли Говорящие и сказали – ты должен выбрать. В тебе дремлет дар, позволяющий помогать людям, но он не обещает ни легкой жизни, ни славы, ни достатка. Только непосильный труд и дорогу. А еще – спасение для многих, кто гибнет от засух, наводнений и смерчей, мора, лихорадки, врожденных уродств. Сейчас можешь решить: жить здесь и быть прежним – или отказаться от всего и получить дар целиком.

Он не хотел оставлять учителя, уже слишком старого для своего одинокого житья. Он, что уж там, порой думал о славе бойца и достатке. Но учитель отказался от этого, и остался лучшим. И учитель хотел видеть его помогающим людям, а не убивающим их во славу школы или ради золота. А еще кто-то должен помогать иным детям, брошенным недобрыми людьми на обочине жизни. Потому он принял дар и все его ограничения. Не жалел об этом, нет. Столько, сколько увидел с тех пор Ками, иные не рассмотрят за десяток жизней. А так видеть мир не сумеют и через сотню. Не встретят подобных друзей и не научатся исцелять от неизлечимого.

Выбор дал ему первую, ученическую, ступень владения пробудившимся даром. Прочее он получил от второго своего учителя, живущего в мире так долго, что его знали все поколения снавей, наверное. И, кажется, нечеловека, люди так долго не пребывают в теле живых, даже святые.

Потом он начал работать, как все, – спешил туда, где зовут из последних сил в безысходной беде. Такой горькой, что снавь слышит голос их душ издалека и отзывается.

Он лечил и больных слепотой. Однажды, лет шесть назад, пробовал исцелить женщину, от рождения незрячую. Безуспешно: она начала различать свет и тень, но рассудок отказался от непривычного и сознавал зрение, как мучительную и непроходящую боль. Женщина не смогла научиться видеть мир, хотя очень старалась. Ее глаза пришлось усыпить снова. Еще он лечил мальчика, младенца не старше полугода. И все получилось. Ребенок плакал несколько дней, но постепенно дело пошло на лад, год назад Ками видел исцеленного: совершенно здоров и уже подрос, бегает.

Деяна кивнула – ее опыт говорит, что вернуть зрение можно лишь детям до полутора-двух лет. Увы.

Ками чуть помолчал и неуверенно продолжил свои мысли. Если девочка имеет зачатки дара, ее можно попытаться провести через посвящение. Первое даст ей немного, но есть и второе, которое он прошел пять лет назад.

Оно раскрывает дар очень глубоко, позволяет существенно переоценить свои взгляды на жизнь и точнее найти в ней место. Более того, меняет человека внешне, полностью соединяя его с миром и создавая облик, точный и естественный для нового сознания. И он полагает, что если внутренне Миратэйя видит мир, она сумеет открыть глаза. Но сказать, так ли это, способен по-настоящему лишь учитель снавей, древний Рин. Тот, кто чувствует всех Говорящих с миром и кто направил их троих за океан, где гибнут носители дара.

– Значит, раньше шестнадцати, а скорее всего, даже восемнадцати лет, она не сможет стать одной из вас, – кивнула Джами. – Хоть какая-то ясность, спасибо за рассказ.

– И вашего учителя мы едва ли решимся беспокоить иначе, как решив проблемы на том берегу океана, – добавил Тоэль.

– Славная госпожа Криста, все исполнено по вашему слову, – отлип от стены хозяин, терпеливо ждавший там паузы в общей беседе. – Одежда приготовлена, ванны наполнены, я раздобыл восхитительную вытяжку из мыльного корня с ароматом кнэйрских роз, дивные полотенца с мягким ворсом петельками – чудо из чудес. Еще имеются масла для массажа, халаты тонкого мягкого льна с узором, костяные гребни, удобная дорожная одежда и…

– Я учту и халаты, и гребни тоже, – кивнула Джами. – При окончательном расчете и в разговоре со знакомыми. Если мои спутницы будут довольны, само собой. И… более сегодня я вас не задерживаю.

Он удалился, униженно кланяясь и рассыпаясь в извинениях и пожеланиях. Фрисс торопливо встала и, едва кивнув всем, почти бегом заспешила навстречу мечте. Ками уточнил, где двор, и есть ли там полотенца, и тоже ушел. Неугомонная Джами, за день превратившая «клоповник» в приличное заведение, где умеют ценить гостей, решила лично убедиться в качестве ванн. Риэл устало улыбнулся, удивляясь неисчерпаемой энергии девушки, и пожелал остающимся за столом двоим – Тоэлю и старшей снави – спокойной ночи.

Деяна качнула головой, поставила локти на стол, сплела пальцы и поместила на них подбородок. Ее серо-зеленый взгляд, нацеленный на Тоэля, оказался тяжел и задумчив. Женщина спокойно и сосредоточенно искала контакта с его сознанием. Нащупала, и снова качнула головой, словно не вполне охотно соглашаясь с обдуманными ранее идеями.

– Я убеждена теперь, что наш учитель тоже айри, – совсем тихо сказала она. – Он слушает, как и ты, и понимает нас без слов. Хотя его сознание теплее, полнее и старше твоего, молодой дракон.

– Не скрываю причастности к роду крылатых, – вздохнул Тоэль. – Я – бывший дракон, уже почти семь веков, как разучившийся летать. И пока еще не повзрослевший, ты права.

– Иначе бы знал, что разучиться летать невозможно, – улыбнулась снавь. – Куры от альбатросов отличаются не размахом крыльев. Просто одним надо ловить ветер и обнимать крыльями мир, а другим вполне достаточно ловли червяков и высоты ближайшего плетня для полного счастья.

– Вот я и чувствую себя еще хуже, чем курица, – смущенно кивнул Тоэль.

– Ты, глупый недоросль неполных семисот лет, точно не курица, – рассмеялась она. – Ты стриж. Слишком большие крылья, очень короткие лапки – всегда должен быть в воздухе. Стрижи с плоской поверхности не могут подняться сами и гибнут, однажды угодив на землю. Чтобы взлететь снова, тебе нужна помощь. Я не знаю, как и кто может тебя поднять на крыло. Ты сам разберись, ладно?

– У меня получится?

– Уже получается: ты оказываешься там, где нужен, раз за разом. Вот хотя бы – я была уверена, что князь умирает, а он возмутительно весел и безнадежно крепко здоров. Месяц назад погибал от истощения сил – и физических, и духовных. К тому еще я пролечила у него довольно тяжелую рану с большой потерей крови.

– Как это было?

– Брат Риэла решил поссорить всех и дождаться, пока война сожжет сильных и согнет прочих, – усмехнулась Деяна. – Он все делал тихо и гнусно. Несколько лет выкармливал пиратов, давал деньги для найма новых головорезов и строительства судов. Подстраивал гибель знатных и уважаемых людей и бросал тень подозрения на соседей. Бэнро едва поспевал охранять свои гавани да приглядывать за самыми основными путями купцов вдоль берега. В общем, уже минувшей зимой никто никому на островах не верил и каждый искал вокруг лишь врагов и повод для усобицы. Дополняет картину странная болезнь старшего князя Тайрэ, якобы случайное отравление рыбой, очень тяжелое. По сути, юг островного края остался без присмотра правителя, на что и был расчет. Риэл спас, не побоюсь сказать так, весь Архипелаг. Никого другого они бы и слушать не стали. Он умудрился вернуть в здравое состояние рассудка семнадцать знатных родов из двадцати, твердо стоявших за войну. Это более семи десятков замков, больших и малых. Один, с малой свитой из своих безумных матросов, готовых идти за ним к демонам океана, он просто приезжал или приплывал к каждому и разговаривал. В каменные мешки пяти-семи, а то и десятисаженных стен, под стрелы, нацеленные из всех бойниц. Его принимали по-разному, порой пытались выгонять и даже унижать, потом все же слушали. И признавали правоту. Ему верили на слово – если прошлое забыто, значит, забыто. Если Риэл обещал нечто сделать, это сделано. Род Тайрэ в его лице снова признавали своими правителями и отказывались от участия в страшном и позорном, ведь пираты никому не могут принести пользы. Замок за замком, порт за портом. Его предки от начала памяти правят на Таире, но и соседний Кимиз, и мелкие острова – их исконные вассалы, а Мрайс разобщен внутренним раздором и никого не слушает. Его выслушали и там.

– Архипелаг фактически надвое поделен между Бэнро и Тайрэ, я знаю, – кивнул Тоэль, медленно приходя в себя после странного разговора о птицах, когда он твердо осознал: женщина напротив в десять с лишним раз младше его и во столько же раз мудрее, – бывает, оказывается, и так.

– И наконец наступил жуткий час, когда тайное вскрылось, перед рассветом к гаваням подошли пираты и сторонники его брата, не сумевшего заполучить всю власть. И решившего для начала взять под контроль юг, вернуть себе поддержку былых сторонников войны, а уж затем приняться за Бэнро не таясь. Пожар войны разгорелся в полную силу. Мы вмешались поздно, я в этом себя часто корю. Должна была почуять беду раньше.

– А в чем винит себя он?

– В том, что не сумел разглядеть чудовище под забралом лжи, прикрывавшем мысли и дела брата. И что не сумел опознать брата в закованном в латы монстре – тоже. И добавлю: Таир оказался очень жесток к своему обожаемому князю. Они обязаны были отпустить его, убитого горем, хоть и на время, но не смогли. Сестра испугалась, что ее не примет знать. Знать и того сильнее испугалась, что любой другой правитель припомнит, кто кого поддерживал и подначивал до большой крови. Они требовали, давили, угрожали, умоляли его, совершенно изведя. А еще бессонница из-за тучи бед более простых людей, потерявших всё. До них в первые дни, кроме Риэла, никому дела не было. Он и расселял, и кормил, и выслушивал. В ночь после похорон отца и дяди князь Тайрэ исчез без следа, оставив завещание на имя сестры.

– И забился в дальний вонючий угол чужого порта, где его и обнаружила наша змейка Гашти, лучшее лекарство для душевных ран.

– Пока – да, – согласилась Деяна. – Но я с трудом верю, что эти двое могут остаться просто друзьями, как это выглядело сегодня. Она далеко не «торговка», хотя временами намеренно ведет себя слишком резко. Это привычка и маска. Там, где мужчине достаточно лишь положить руку на кинжал, слабую заведомо женщину послушают лишь после подкрепленных чуть ли ни кровью угроз. Она умеет быть убедительной. И достойной восхищения. Вот он, полагаю, однажды и окажется готов никогда не возвращаться домой, лишь бы сделать возможным то, что никто не простит князю.

– Так уж и не простят?

– Увы. По мужской линии – он последний в роду Тайрэ, сестра – приемная дочь дяди от первого брака его жены. И, как правящий наследный князь, он может взять в жены лишь женщину, имеющую весьма знатное происхождение, или хотя бы – что на грани приличия – уроженку Таира, но обязательно по личному соизволению Бэнро, нынешнего верховного правителя Архипелага. Лишиться родины для него очень страшно, это значит предать свой долг. Так или иначе, но любое решение сделает его несчастным.

– Вот страсти-то на ночь глядя! Ванна остывает, кстати.

– Ты прав. Но я еще не загадала своего желания, а ты все-таки дракон, и прочим уже помогаешь, – лукаво блеснула глазами Деяна.

– Давай, – обреченно кивнул Тоэль.

– Придумай способ дополнить имя отца нашей Багдэш званием магистра, это сделает их семью равной в правах с уроженцами островов. Джами не слишком нужна торговля. А мальчику очень важно хоть немного расширить список из восьми знатных дур. Магистр – не родовой титул. Его можно получить лишь за особые заслуги. Вернемся – ты к тому времени и прикинь, чем Багдэши смогут заслужить, а? Уж больно хорошо эти двое смотрятся рядышком.

– Я жалею, что никто не запросил луну, – усмехнулся Тоэль, – было бы проще.

– Спокойной ночи, стриж. Хотел бы жить, как проще, – не сидел бы с нами.

Он кивнул и вышел в темный внутренний двор. Пустой и тихий, плотно выстланный во много слоев теплой прелой влагой тумана, пахнущей старым сеном и факельным дымом. Сел возле многочисленных емкостей с водой, умылся и задумался надолго. Что может дать Архипелагу уникального и бесценного славный дабби Амир Багдэш? Он прекрасный человек, его дочь совершенно очаровательна, умна и добра, у нее сильный характер. Увы, этого мало, как и денег, услуг или подарков. Возможно, Деяна права, решать задачу вообще рано: еще ничего не случилось, и пока капитан и его гостья вполне мило и невинно дружат. Он понимает свой долг. Джами вполне отчетливо осознает, как ей далеко до претензий на место княгини, да и не мечтает она о родовом замке! Вот только дело не в месте, а в человеке.

Еще недавно Тоэль не решался всматриваться в души пристально, а теперь попробовал и удивился. Сверху он видел мир и любовался его красками. Здесь, внизу, он получает не меньшее удовольствие, оказывается, от созерцания душ. И началось все с маленькой Миратэйи, показавшей ему свое видение окружающего. Слепое, но полное доброты и внимания.

Он ковал клинки, думая о составе сплава, легирующих добавках и форме, о закалке и отпуске стали, о полировке. Но не о руке и душе будущего владельца. Каким был бы клинок, решись он создать оружие для Джами? Тоэль устроился поудобнее, откинувшись на стену дома. Прикрыл глаза.

Конечно, сабля. Легкая, упругая, и с хорошо защищенной гардой. Северного типа, с узорным лезвием почти ровной ширины по всему клинку, относительно небольшой кривизны, как у конников народа…

Нет, не то. Он и прежде делал оружие для красоты и прочности. Любой девушке сложения Джами – невысокой, хрупкой, тонкой, – он бы предложил именно саблю. Но ведь сейчас он думает про бесподобную Джами Багдэш, а не какую-то незнакомку, похожую на нее внешне. Трудно представить иную – и похожую… Кто такая Джами и от чего ей нужна защита? Или для «одинокого цветка розы» первично нападение?

Словно подслушав мысли, синеглазая возникла рядом. Не замечая Тоэля, устало прошла через двор, опустила руки в воду по плечи, выбрав глубокую бочку, окунула лицо. Резко выпрямилась и встряхнулась, тихонечко рассмеялась. Ей нравилась новая жизнь: бриг, люди капитана, обожающие своего «бродягу Тая» и готовые оберегать его; безмерно знатный и совершенно не кичливый магистр; снави, так неожиданно пришедшие, и очень простые в общении; личный дракон, решивший помогать маленькой сестренке – Мире. Здесь ей было легко и интересно. Куда интереснее, чем за столами таверн, где обсуждались сделки, в лавках купцов, показывающих диковинные чужеземные товары, даже в караване. А еще ей очень нравилось море.

Джами зябко вздрогнула и обернулась, осознав постороннее присутствие – то ли в своем сознании, то ли во дворе. Подошла и пристроилась рядом.

– Снави добирались сюда без отдыха, – сказала она совсем тихо. – Очень трудная у них жизнь. Я бы не смогла отказаться от всего ради чужих людей.

– Неблагодарных, – добавил Тоэль.

– Увы, да. Семь лет назад в Кумате был мор, и их звали, как последнюю надежду. Клялись все отдать за спасение. А потом даже к столу городского головы на праздничный ужин в честь спасения от недуга не позвали. Он – голубых кровей, князю родич. А у девчушки, лечившей нас, не было даже толковых сапог. Ее от слабости качало. Голова бросил в осеннюю грязь кошель и ушел. За деньги сыну жизнь купил, вот как он решил. Женишку моему, который весь в папу, – душу-то ему купить забыли.

– Ты ее хоть накормила?

– Мы с мамой. Накормили, одели, в дорогу собрали. Уговаривали зиму переждать, но она спешила. И, совершенно как Мира, не желала огорчаться из-за людской глупости. Говорила: дети живы – значит, все удалось. Нет, я бы так не смогла и не стала. Я другая.

– Снавей и не может быть много. А прочие должны жить иначе. Хлеб растить, скот пасти, править, голове вашему мозги на место вставлять, раз сердца нет. Или его выставлять из города. У тебя есть иной дар, ты умеешь людям помогать, даже когда они делают вид, что в помощи не нуждаются. Как та снавь без сапог или наш князь, попытавшийся отвернуться от жизни. Ты замечательная, Джами Багдэш. И я рад, что мы поплывем вместе.

– Спасибо.

– А пока – иди спать. Завтра целый день грузить и крепить, таскать и размещать. Ты же станешь приглядывать и опять не отдохнешь.

– Я выносливая. И мне очень нравится «Лебедь». Он красивый и быстрый. Не зря он здесь ценится, как хороший конь в степи, не на золото, а как кровная родня…

– Именно так, флот для Архипелага – это… идеальное решение нерешаемой проблемы! Вообще-то их корабли весьма убоги и медлительны, что нам на руку, – Тоэль рассмеялся. – Именно так. Джами, гонец к матери уже уехал?

– Утром отправляется. Бикар сам из экипажа выбрал юнгу, мальчишка чуть не плачет – без него поплывем.

– Пошли. Ты должна помочь мне описать отцу один маршрут, который обязан остаться для прочих тайной. Мне следует кое-что поручить Амиру, и очень важное.

Письмо он писал долго. Сперва Джами усердно зашифровала маршрут со всеми ориентирами в понятную лишь их роду систему обозначений. Прочее Тоэль дописал потом, в одиночестве, проводив девушку до комнаты и поднявшись в свою. Там и правда было жарко, и к тому же влажно, под самой-то крышей. Но Ками духота спать не мешала, люди народа ш’ати вообще весьма легко переносят превратности погоды. Айри испортил несколько листов бесценного пергамента, подбирая слова и наиболее грамотно и точно составляя инструкции. Времени мало, едва ли у них получится, но все же! Вот вернется обратно – и узнает. Будет интересно поглядеть! А уж как удивится Деяна…

Утром начался нормальный «ужасный ужас» по определению Джами, единственной из всех – абсолютно спокойной и собранной в водовороте дел, несущем крупные бревна опасных проблем и еще более противные мелкие щепки ссор, спешки, путаницы, неразберихи и суеты. Невысокая, способная яростно спорить и ехидно доводить собеседника, она потрясла экипаж иным, неожиданным и редкостным, умением: знать о погрузке все и замечать даже ничтожные проблемы. И держать в крепких руках весь процесс, оставаясь вопреки любым склокам и неприятностям совершенно ровной в поведении.

Нанятые дополнительно грузчики работают небрежно. Кто старший? Немедленно заменить тех троих, они кряхтят за шестерых, а грузят неполную меру одного. Нет, не надо говорить, кто и при каких обстоятельствах способен исправиться, за святость она не доплачивает, только за перемещенные мешки, тюки и бочки.

Вместо коричневого риса предложили шлифованный белый, он куда дороже, в чем же недовольство? Заменить, или через час рис будет получен у иного торговца, с хорошей памятью. Нет, муку такого качества она тоже не могла оплатить. Мешки должны быть плотные и с целыми швами. Иного размера, она точно помнит, что и где видела вчера, эти с другого склада.

Чеснок прошлого года в таком количестве подойдет, но не этот, в верхних частях косиц явная гниль. Нет, синий плоский лук не нужен, хоть он и сладкий, очень плохо хранится. Заменить, это еще вчера оговорено. Пряности пусть проверит Тоэль, ему можно доверять.

Что тут делают моряки, которым пришло время обедать? Еда заказана, и голодные, щелкающие зубами попутчики ей не нужны. Уже вызвана смена, марш в трактир!

Да, бочковые вина именно такие, все подвезено в соответствии со списком. Спасибо, если есть еще три бочки – она возьмет и доплатит. Ром пересчитан Бикаром, хорошо. Он следит за загрузкой и развесовкой?

Солонина вполне аппетитна, устраивает. Проверять? Она еще не сошла с ума и знает, за кем не требуется приглядывать, уважаемый Литропос всегда исполняет свои обещания. Копчения – в дополнительную упаковку, обязательно.

Ящики в верхние трюмы, отдельно.

Если капитан прекратит шуметь, он скорее будет понят. Да, это подозрительно похоже на товар: шелк, фарфор, цветное стекло, пряности, несколько клинков, пушнина. А с чем он, князь, собирается показаться на берегу, если придется общаться с местными властями? Нет, можно не извиняться, вид и так жалкий.

Посуду грузить отдельно, бережно, сдать коку эту и еще ту. Серебро? Да, тоже на корабль, это она вечером прикупила у знакомого мастера для каюты князя, стыдно пить из мятого. А сам-то так уютно молчит, и спасибо: не его деньги истрачены…

Паруса заиграли сиянием послеполуденного солнца.

В это никто не верил, но Джами умудрилась загрузить совершенно пустые трюмы за несколько часов. И теперь устало переругивалась с князем, забавляя снавей и магистра. У них нашелся такой интересный повод!

Риэл обнаружил на борту собаку.

Зачем ему морской пес? Мелкий, злобный и уродливый! Ловить крыс и воспитывать очень грубого капитана… ну, если так, то ладно, но кормить его будет Джами из своей доли припасов. Деяна дождалась окончания очередной порции извинений и, пока не высказаны новые претензии, включилась в разговор. Она предложила использовать дар для ускорения путешествия: паруса наполнять не слишком трудно. Когда ветер будет уходить от нужного направления или ослабевать, снави помогут. Можно уже начинать? Хорошо.

Снавь уселась с полным удобством на носовой надстройке, вроде бы лениво изучая горизонт неспешно перемещающимся по синей кромке моря и неба взглядом. Через несколько минут ветер усилился и чуть сместился, вливаясь в паруса всем своим потоком. «Лебедь» с шелестом раскрыл все дополнительные «крылья», набирая ход.

– Двенадцать узлов! – гордо сообщил боцман.

– Для своей конструкции «Лебедь» неплох, – сдержанно кивнул Тоэль на оптимизм капитана.

– И насколько лучше мог бы сделать конструкцию Ладимэ? – понятливо прищурился тот.

– По ходу – вдвое, полагаю. Но меня куда более беспокоит примитивность нашего парусного снаряжения, его площадь крайне мала, а размер паруса, наоборот, велик и затрудняет работу с ним. Далее: избыточная валкость и рысканье, низкие мачты в три стеньги. Впрочем, глупые опасения, когда на борту одаренные.

– Я бы хотел увидеть настоящий корабль с таким ходом, – вздохнул князь.

– Ты, кажется, последний, кто мне еще не загадал желания. Как дракону, – лукаво уточнил Тоэль. – Это оно и было?

– Почему бы нет, – задумался Риэл. – А пока что я сам расскажу о нашем путешествии. Я почти ничего не знаю о водах вне прибрежной зоны. Но обсуждал нашу цель с Ками, а он прежде общался со снавями того берега. Птицы переносят их через большую воду, сильно забирая к югу, там есть длинные цепочки малых островов, их Ками назвал как «жемчужную нить дня», поскольку тянутся от восхода к закату: птицы и знакомые им снави считают от своего берега. Птицы делают даже с седоками четыре-пять сотен миль в перелет, огромное расстояние, нам на такой путь потребуется неделя при среднем ветре. И одолевают океан за пару недель, посадки и отдых я исключил для простоты подсчета. Зато добавил рифы, вроде есть по словам Ками, отметил наше незнание пути, случайности. Итого – самое малое три месяца.

Тоэль кивнул согласно. Он с любопытством наблюдал, как крепко сбитый уродец на четырех коротковатых лапках обходит поочередно вахтенных, боцмана, рулевого, Ками – и постепенно приближается к капитану, бочком, умильно щурясь и пытаясь заискивающе растянуть уголки губ. В зубах рыже-черный малыш сжимал два крысиных хвоста, трупы тащились по палубе. До самого княжеского сапога. Короткие рваные уши гордо встали, тощий хвостик-нитка, укороченный в драках наполовину чужими стараниями, приветливо дрожал.

Джами подобрала это пятнистое безобразие возле мусорной кучи. Погладила, нарекла Рифом и принялась спасать: жалкого, голодного, порванного более крупными собратьями в неравном бою – схватке одного чужака со всеми местными. Ками вылечил. Фрисс накормила. А хозяином в итоге оказался избран – вот чего только не случается в жизни – капитан, недовольный своим беспородным пассажиром. Риэл долго смотрел на крыс, затем нагнулся и потрепал их убийцу по тощей – ребра видны – но мускулистой, спине. Хвост заработал в полную силу, вовлекая в движение все тело Рифа.

– Боцман, трупы «пиратов» выбросить за борт, – строго распорядился князь. – Пса зачислить в экипаж и поставить на полное довольствие.

Следующие два часа Риф блаженствовал, устроив морду на облюбованном левом сапоге хозяина. Затем бушприт «Лебедя» уперся в закатное солнышко, подталкивая его дальше, на запад, и утомленная Деяна отпустила ветер до утра.

Бриг замедлил ход. Джами пригласила офицеров и пассажиров на вечерний грог.

Три месяца день за днем будет так или почти так, – лениво подумал Тоэль. Утром он станет заниматься с Ками под хищными взглядами магистра и капитана, которые рано или поздно присоединятся к урокам. Неплохие бойцы. Князя не зря прозвали Угорь, явно имея в виду морскую змею, – гибок, текуч, силен и мягок в движении. У него длинные мышцы опытного пловца и отменная реакция. Опасный боец, обманчиво легкий и неспешный на первый взгляд.

После тренировок, спланировал дальше свой день Тоэль, – пара часов общения с благородным Тиссэ, упорно пишущим книгу по навигации. Интересное дело, нужное. И человек подходящий, этот не станет скрывать знания и делать их достоянием только своей семьи. Отдаст Бэнро в переписку для всех капитанов и морской школы в столице Индуза. После обеда – пара часов на свои дела и мысли. Потом еще одна тренировка – и день окончен.

Закат. Он привыкнет смотреть закаты день за днем, всегда разные и удивительные. Особенно приятно: смотреть он будет не один, а напару с Джами, уже накрепко влюбленной в океан. Даже осенний, с быстро остывающим хлестким ветром, пасмурный, он будет великолепен. Пустыня вод куда как изменчива, пески не могут тягаться с ней в капризном разнообразии тонов, узоров и фактур. Деятельный характер Джами очень сродни морю. С утра солнышко блестит на мелкой ряби, затем из тонкого штриха далекого облачка возникает шквал и уходит, оставляя потрясенных и не верящих еще в свою удачу уцелевших моряков смотреть на дивный закат и ловить в его цветах и формах намек на завтрашнее настроение погоды, не напрасно причисляемой к женскому роду.

Он не ошибся в ожиданиях. Плыть на «Лебеде» оказалось приятно и интересно. Фрисс и Деяна отдыхали, им было непривычно иметь столько времени для себя. Они уверенно поддерживали ветер и ловко выводили бриг из зон плохой погоды, предвидя штормы и шквалы осени и порой смягчая их.

Джами, неугомонная и часто замечаемая разом в двух или трех местах, пекла пироги и блины, собирала травяные настойки на основе рома, подначивая к этому безобразию снавей и используя их лекарский запас. Еще изучала хорошие манеры с магистром и даже танцевала с офицерами, училась работать с парусами и взбиралась на верхний рей. Риф деятельно таскал крыс, упорно укладывая их на левый сапог хозяина, а ночами – под дверь его каюты. Постепенно Риэл пришел к неутешительному выводу о засилье серых «пиратов» на своем корабле, с которыми бороться способен лишь один член экипажа, достойный, наверное, офицерского звания. Пес оказался настоящим сокровищем: он не лаял и не выл, знал место и охотно забавлял матросов, прыгая на задних лапах, выманивая подачки с умильным видом, охотно и легко обучаясь самым нелепым командам. А еще был драчлив, обладал убийственной хваткой и уникальной прыгучестью.

Все были при деле и довольны. Холодало медленно, погода словно решила вернуть тепло, не отданное за лето, и побаловать солнышком, усердно прятавшимся за облаками весь июль.

Берег они увидели на восемьдесят седьмой день пути. Его появления ждали: уже приметили альбатросов, чаек, мелких птиц, уже цвет воды изменился, несколько раз показывались поодаль острова и скалы. Говорящие с миром снова и снова советовали чуть подправить курс, ориентируясь на свое чутье, упорно ведущее к месту, где последний раз их учитель воспринимал сознание погибших. Ночами хоть один обладатель дара постоянно дежурил на палубе, вслушиваясь в мир: темно, нельзя упустить мелководье. Ночи ноября холодны, хоть за время плавания бриг сместился к югу даже относительно теплого климата Римаса. Но зима и здесь готовилась установить свои порядки.

Неведомый край оказался приветлив и открылся ранним утром, в солнечный день. Он встретил гостей поздним блеклым золотом незнакомых деревьев, светлыми скалами из мягкого песчаника, зябким и очень красивым туманом. Деяна уверенно указала на юг – там есть город, недалеко, неделя морского пути. Потом одаренные образовали круг, соединили ладони и вместе принялись искать здешних снавей. Тоэль подошел и встал четвертым. Хоть всего он и не умеет, сейчас нужен каждый, кто способен помочь.

Он же порвал кольцо рук.

– Не понимаю, – нервно вздохнула Деяна. – Один поблизости, но нас не осознает, просто присутствует. И есть нечто иное…

– Айри, – тихо пояснил Тоэль. – И они нас, то есть вас, могли опознать.

– Они помогут? – неуверенно уточнила Фрисс.

– Если спешишь на тот свет – то да. Охотно, – скривился Тоэль. – Капитан, в скалах есть узкий проход, я успел рассмотреть, когда наши сознания объединились. Там бухта, надо срочно спрятать корабль. Это возможно?

– Так сразу – спрятать? – нахмурился Риэл. – «Лебедь» вполне крепкий, у нас есть оружие. И сами мы не дети.

– А они – не люди, – еще более хмуро добавил Тоэль. – Одного я узнал. Уж скорее нелюди. Сто тридцать лет назад я почти убил его. Жаль, оттащили… Я не входил в наш высший свет, в свое время сам не захотел, когда звали, тошно это. Он – как раз собирался туда попасть. Хотя был молод, неполных двести, но уже вполне хорошо разобрался, насколько ему не нужны крылья. Деяна, помнишь историю про альбатросов и кур? Так вот, этот – крыса. Как его крылья-то носили! Да разворачивайте посудину, ради всех Богов, драконов и демонов!

– Я помогу, – коротко кивнул Ками, и течение подтолкнуло бриг в корму.

– Покажу дно, – добавила Фрисс.

– Шлюпки на воду, заводите канаты, – согласился князь. – Готовьте кранцы, шесты, страхуйте борта, скалы пройдут близко.

– Деяна, – поймал ее Тоэль. – Я правильно понял, что ваш не отозвавшийся друг в горах? Чуть к северу и довольно далеко.

– Да, по моим оценкам – три-четыре пеших перехода.

– Мало. Мы не успеем, – резко бросил Тоэль. – Они быстро доберутся, за час, не более. Увидят бриг.

– Туман? – предложила она. – Можно проливной дождь и «жуткую жуть», как говорит Джами. Все условия по погоде есть.

– Самую «жуткую жуть», – чуть более спокойно кивнул Тоэль. – Быстрее!

Час спустя, промокшие насквозь и продрогшие до костей, моряки зло и стремительно крепили нервно ворочающийся бриг врастяжку на якоря в узкой бухте. Серая пелена задевающих макушки туч истекала ледяным ливнем, ветер крепчал и рвал с плеч куртки.

Тоэль вдруг резко поднял голову и указал князю на странное движение в прогале водяных смерчей и струй. Двигалось непонятное: подобное капле, матово-стальное, неживое. Скользнуло и пропало без звука и следа. Айри устало сел.

– Не заметили, – выдохнул он. – Всё, ушли. Не вернутся, я их услышал и понял.

– Они тебя?

– Нет, чем ты более крыса, тем хуже воспринимаешь сознание. Полчаса – и можно разгонять «жуткую жуть», Деяна! Уж больно удачная она получилась.

– Не смогу, – виновато вздохнула снавь. – Перестаралась. Условия погоды располагали к шторму, я его с ночи придерживала. А затем усилила и ускорила. Успокаивать погоду надо втроем. Можно пытаться погасить, но едва ли получится. Зато нас смогут снова услышать.

– Ладно, – кивнул Тоэль, – раз так, я пошел. Два дня туда. День на изучение. Два дня обратно. Ждите.

– Мы пошли, – мягко уточнил Ками.

Айри вскинулся спорить – и не стал. Ками умеет ходить по горам, он силен и быстр, а его дар ярок. Вдвоем будет вернее. В каюте их уже ждала тихая и серьезная Джами, с сухими вещами, продуктами, оружием, штормовыми плащами, веревками… Она успела продумать, собрать и принести все необходимое для двоих. Неоценимый человек в трудные моменты. Даже грог у нее готов. Переоделись, согрелись, уговорились о встрече и действиях в случае невозвращения.

Риф торопливо запрыгнул капитану на колени и вертелся, выискивая врага, тихо и зло урча. Что почуял он? Может, их общее настроение. Но Риэлу суета маленького защитника пошла на пользу – князь чуть успокоился и обещал не делать ничего пять дней, считая от полуночи. Шлюпка отвезла айри и его спутника на берег и мгновенно исчезла в сером потоке воды, льющейся из переполненных небесных озер, покинувших берега туч. Тоэль довольно кивнул: бриг никто не увидит здесь. Хорошее место.

Они разобрали легкие мешки, укрепили оружие и проверили снаряжение. Первым вверх по скале пошел Тоэль, для его сильных и опытных когтистых рук подъем по иссеченной, глубоко разрушенной ветром, круче был делом простым и быстрым. В сумерках оба уже стояли наверху, пытаясь разобрать дорогу. Над бухтой начиналось плато, изломанное трещинами и разделенное провалами. Без дара Ками искать проход пришлось бы долго. А так – они относительно легко миновали прибрежье и начали подъем в горы. Тучи лежали на самой поверхности океана, прижимая волны своим брюхом, и четырьмя десятками саженей выше уже оказалось не так сыро и мерзко. Можно было бы отдохнуть и вздремнуть. Но останавливаться близ брига обоим не хотелось, и они упрямо ползли все выше. Пока не увидели чистое небо позднего вечера и не осознали, как мучительно мерзнут. Ками молча указал направление: там пещерка, пустая. Плащами завесили вход. Достали почти насильно втиснутый в мешки упрямой Джами древесный уголь и разожгли его, спасибо еще раз дару, рождающему пламя. И дочери дабби, впихнувшей в мешки белье из невесомого тончайшего пуха. Часом позже оба спали, уже в относительно сухом. И в тепле. Под скалами хрустко охали молнии, кроша камень и зло споря с сезоном, совершенно не подходящим для гроз. Сквозь дрему Тоэль отметил: непогода, благодарение небу, упорно стоит на месте. Очень удачно, никто ничего не заметит. А потом будет легче: он хотя бы попытается понять, что же здесь происходит. Почему его сородичи, безразличные к миру, но обожающие комфорт, в гнусный предзимний сезон покинули свои привычные горы ради этих, незнакомых. И насколько велика вина айри в гибели снавей.

Полночь принесла с собой ужас, острый, как лезвие. Сон распался под его клинком болью свежей раны.

Тоэль тяжело встряхнул гудящую голову, вынуждая ее к бодрствованию. Сознание было мучительно раздвоено и затуманено, ему стоило немалых усилий прорваться в явь. Пещера, сумрак, боль в основании черепа, духота. Сам он в паре шагов от расстеленного плаща, на камнях, в странной позе уклонения от удара, мешок раскрыт, вещи разбросаны… И, что гораздо хуже, – Ками рядом нет. Вообще в пещере нет. Даже мешка Говорящего не оказалось. Убедившись в неприятном, Тоэль окончательно пришел в себя. На затылке обнаружилась причина тупой боли – здоровенная ссадина. Если бы он не жил среди людей так долго и не привык к их мерзкому обычаю убивать спящего «демона», сегодня бы и не проснулся, пожалуй. Морщась, ощупал рану. Трехгранный кинжал, оружие ш’ати? Нет, всего лишь острый камень. Срезана кожа и довольно глубоко проколота шея у основания свода черепа.

Больше айри не торопился, аккуратно промыл и обработал рану, остановил кровь. Осмотрел пещеру повторно, пользуясь светом лучины. Внимательно проверил снаряжение, оделся, заново собрал и укрепил на спине свой небольшой груз, убедился в удобстве расположения рукояти меча. Он умеет видеть след и на камнях. И двигаться быстро тоже умеет. А волнение и спешка – роскошь непозволительная. Ну вот, он готов, в путь!

Ками следа не прятал. Видимо, он шел, так и не очнувшись от сна, который правильнее назвать кошмаром. Спотыкался, падал, ронял вещи и уже не нагибался их подобрать. Бросил свой короткий клинок… А вот и его ножи.

Впереди наметился спуск в долинку, Тоэль прибавил шагу. С верхней точки, у перелома рельефа, он различил далеко внизу фигуру Ками, с нелепой слепой поспешностью бредущего по камням вниз. Вот он не удержался у опасного поворота тропы, упал на колени, пополз, ощупывая путь. Сорвался и посыпался, даже толком не группируясь, руки опасно раскинуты. Тело замерло у подножия скал, неподвижное и бессознательное. Тоэль мягко прянул вперед. Он вырос как бескрылый именно в горах, и умел двигаться по камням с удивительной скоростью. Пару минут спустя он уже склонился над разбившимся человеком.

Жив, слава Богам. И, даже лишившись сознания, пытается ползти куда-то, цепляясь разбитыми пальцами за мелкие выступы камня. Айри уже сбросил мешок, открыл его и теперь доставал на ощупь, привычно, лекарские принадлежности, мази, повязки… а сам внимательно прослеживал взглядом направление, которого придерживался бессознательно его спутник.

Когда ночной бархат вытерся до серой прозрачности предзорья, Ками затих, прекратив вялые попытки двигаться невесть куда. Его раны под повязками уже не кровоточили, швы на разорванном камнями боку и вспоротой руке легли удачно. Кости оказались достаточно прочны, а два ребра – мелочь. Он снавь, восстановится быстро.

С первым лучом восхода Ками очнулся. Улыбнулся солнышку, кривясь от боли, поднял раскрытые ладони, приветствуя день, как делают все снави по утрам, если имеют хоть несколько мгновений. За время морского пути Тоэль не помнил дня, когда все трое Говорящих не поднялись бы на палубу встретить зарю. Ками совершил привычный ритуал и лишь затем до конца очнулся, словно солнышко прогнало туман из его сознания. Снова прикрыл глаза, вслушиваясь в себя.

– Что со мной было, Тоэль? – прошептал он.

– Сам жду ответа от тебя. Ты ушел из пещеры в полночь. Кажется, даже приложил меня здоровенным камнем в затылок, чтоб я не помешал. Спасибо, не мечом хоть. Куда шел, а вернее, куда тебя вели?

– Был зов, – Ками непонимающе уставился на свои перебинтованные руки. – Кто-то умирал далеко и нуждался в помощи. Еще он желал, чтобы мне никто не помешал в пути. Мне впечатали в сознание идею: кругом враги, надо вырваться и бежать, спасать… И требовалось еще отозваться и указать свое место. Я не знал места, оказался в странной непроглядной темноте, совершенно не мог сориентироваться. Но пошел в его сторону… Сильно я тебя?

– Я – как спящая собака, которая успевает вывернуться из-под тележного колеса, – фыркнул Тоэль. – Полез бы с мечом, вышло бы хуже. Во сне я и убить могу, не разбирая, кто напал. А так – откатился и врезал тебе по лицу, не просыпаясь. А может, ты меня все же достал, и я некоторое время был без сознания. Точно могу сказать: бил я на выключение зрения, это в таких случаях моя нормальная реакция, ты на некоторое время буквально ослеп. Вот и не отозвался им. Повезло нам обоим, что ни говори. На бриге могли слышать это безобразие?

– Да.

– Женщин остановить было некому. Плохо. Идти можешь?

– Я почти в порядке. Ребра на ходу подлечу. Назад?

– Вперед. Не уверен, что Фрисс и Деяна еще у берега. Они наверняка отозвались и свое место смогли указать. Если так, их забрали. Далеко ли до источника зова?

– Нет, кажется. К вечеру будем там.

– Хорошо бы. Вторую ночь ты переживешь труднее. Может быть, они включают эту дрянь регулярно. Подобных вам зов буквально сводит с ума. Я и сам его разобрал, жутковато звучит в сознании.

Ками кивнул, мысленно извиняясь и виня себя в слабости. С поклоном принимая меч и ножи. Покорно и еще более пристыжено позволил Тоэлю взвалить на плечо оба мешка. Поднялся, морщась и шипя от боли, неловко сделал первый шаг, второй, третий. Айри хмуро и одобрительно следил за упрямым спутником, двигающимся все увереннее и свободнее. О передышках Ками не просил.

К полудню они первый раз остановились на привал, напились и поели. Ками уже мог почти нормально дышать и говорить, его ребра начали срастаться. Пища отвлекла от боли, отдых чуть восстановил силы. И чутье снави, способное видеть мир более полно и глубоко, изучая скрытое от глаз, вернулось к привычной работе. Немедленно сообщило: есть новости, и, увы, неприятные. Впереди, несколько южнее, Говорящий ощущал мертвое поселение. Некоторое время спутники решали: посетить или обойти? Договорились чуть уклониться в сторону и потерять час, но глянуть, что там случилось.

Каменные домики оказались невелики, но устроены грамотно и умело. Мягкий песчаник в ровных блоках образовывал стены, глиняная черепица веселых тонов охры и багрянца осенним листопадом покрывала двухскатные крыши с неровными «плечами». Под длинным помещался вход в жилье, обращенный к улице. Широкой, мощеной булыжником. С аккуратными клумбами, но давно не знавшими полива, сухими. Погибли и огороды за высокими изгородями, выложенными за долгие годы из собранных с участков камней. Много поколений люди трудолюбиво очищали землю, откатывали валуны, выбирали до последней крохи мертвый щебень, корзинами носили ил с дальних низинных ручьев. Удобряли почву, поливали ее. Теперь все осталось без хозяйских рук и погибло.

Ками озирался, невольно опуская плечи и горбясь. Его сознание мучило эхо боли погибших. Их убили здесь, одного за другим, жестоко и расчетливо. На небольшой площади в центре поселения звенел ручеек. Единственный живой голос в некогда шумной деревне. Путники напились и умылись.

– Видишь оплавленный камень? – Тяжело вздохнул айри.

– Да. Молния?

– Мои родичи. У нас есть такое… Не думал, что из него сделают оружие. Всех, кто стал не нужен, сожгли. Давно, я полагаю. В начале лета.

– Да, их поля засеяны, но до прекращения полива даже не отцвели толком. Месяцев пять назад тут было вполне мирно и благополучно. Когда здешние снави были тоже живы и мы занимались Архипелагом. Двое прилетали с этого берега.