Арена Воронин Дмитрий
— Во-первых, он и лучше. Во-вторых, бывает, что панцирь этот природный… не снимать же его, не так ли? Запрещено к применению оружие, подпадающее в категорию группы «А», но дающее владельцу явное превосходство.
— Например?
— Например, пружинные метатели си’уддов. Разработанное ими в глубокой древности, это оружие и сейчас применяется весьма успешно. Оно метает стальные диски, с острой режущей кромкой, обойма включает в себя до трехсот таких снарядов, начальная скорость полета диска девятьсот метров в секунду, скорострельность — до двухсот выстрелов в минуту. К слову, прошивает навылет сантиметровую стальную пластину. Против такой штучки никакие латы не помогут, поэтому метатели отнесены к группе «B». В эту группу входят все виды огнестрельного оружия, при условии, что боеприпасы не взрываются при попадании в цель. Можно использовать абсолютно любые механические системы защиты, при условии, что у существа, оснащенного такой защитой, сохраняется определенная подвижность.
— То есть допустимо выставить танк против стрелка с пистолетом?
— Вполне допустимо… но перед Ареной команды имеют возможность ознакомиться с тем, что будет против них выставлено, и принять меры. Ну и третья группа, группа «С», допускает применение любого носимого оружия и любой системы защиты, в том числе активной, полевой, плазменной и т. п.
Говорил Штерн еще очень долго. Из всего услышанного вырисовывалась довольно целостная картина, в меру справедливая, в меру зависящая от конкретных исполнителей, членов Команды. Жюри следило за тем, чтобы силы встречающихся на Арене были примерно равны — иначе пропадал сам смысл состязания. Независимо от группы, в схватке могло участвовать ограниченное число бойцов с каждой стороны, и число это определялось по количеству конечностей, способных держать оружие. Двадцать одна условная единица — не больше, хотя возможно и меньше, если Команду это устраивает. Как понял Александр, ушедшие в историю создатели Арены имели три руки… или что там у них было вместо рук, а число «семь», как и у землян, имело у них определенный мистический смысл и даже являлось основой сложной, чрезвычайно запутанной, но, по-своему, довольно действенной системой счисления.
— А почему Россия? — спросил он Штерна, когда тот закончил рассказ.
— Просто так… — усмехнулся шеф. — Скажем, так получилось. Вы же не думаете, Александр Игоревич, что вы чем-то принципиально лучше американцев, немцев, французов или японцев? Просто в других странах работают другие… резиденты, и там набираются другие Команды, для других миров. Моя раса не намерена переходить кому-либо дорогу, даже в такой малости. Пусть сферы интересов будут разделены, это разумно.
— А как соблюдаются интересы самих землян?
Александр поймал себя на мысли, что он как-то очень легко принял и поверил в изложенную ему историю. То есть у него не возникло особых сомнений ни в ее правдивости, ни в общем-то в правомочности вербовки «гладиаторов» ради боев на какой-то там галактической Арене во имя интересов никому на Земле не известных государств. В конце концов, во все времена существовали наемники, которым по большому счету все равно за кого драться — лишь бы платили вовремя и сполна. И нет в этом ничего дурного, если есть и товар, и купец — сделка вполне может состояться.
Чувствовалось, что вопрос Штерну неприятен, однако он к нему оказался явно готов. Во всяком случае, хотя по лицу и пробежала легкая тень недовольства, но ответил сразу, не раздумывая и не пытаясь облачить довольно-таки неприятную суть в красивую обертку.
— До тех пор, пока Земля не является полноправным членом Арены — почти никак. Но мы предпринимаем меры, чтобы это произошло поскорее. Во многом прогресс, особо отмеченный в последнее столетие, своим существованием обязан нам. Не мне конкретно, но нам — резидентам. Вы же не можете не признать, что с конца девятнадцатого века и по настоящее время ваша наука переживает непрерывный взлет.
— Включая Хиросиму?
— Не стоит передергивать, Александр, — поморщился Штерн. — Нас мало, и мы не можем нести ответственность за все, что вы творите. Но чем-то помочь, где-то подсказать… это вполне в наших силах. И эта работа приносит плоды. В конце концов, один тот факт, что вы до сих пор не перебили друг друга, является почти исключительно нашей заслугой.
Капитан протянул руку и включил микрофон. Женька, отдуваясь, стоял над поверженным телом последнего противника. Щека глубоко рассечена, по подбородку струится кровь, шлем валяется на полу, и, похоже, ему досталось куда больше. И все же Малой показал сегодня хороший результат — двое противников по классу А4, это для него почти потолок. Саша взглянул на часы — до конца отведенного на тренировку времени было еще с час.
— Неплохо, приятель, неплохо… — сообщил он парню, который все еще пытался отдышаться. — А теперь…
— Может, хватит? — без особой надежды спросил Женька. У него тоже были часы, правда, не на руке, а на стене, там, где их было хорошо видно.
— Два часа, — безжалостно заметил капитан, — еще не истекли. Но я дам тебе… пять…
— Десять!
— Хорошо, десять минут. Отдыхай.
— А потом что, апятьку?
Саша мгновение раздумывал, затем с ноткой ехидцы сообщил:
— Нет, А5 — это слишком просто.
Женька, опустившись на тело иссеченного кибера, вздохнул. В его голосе особого энтузиазма не звучало.
— Меня эта парочка чуть не достала… ты меня, кэп, угробить хочешь?
— Никто тебя не угробит… но ты пойми, мил-друг, на Арене никто против тебя класс А4 не выставит.
Женька помолчал, разглядывая порядком иззубренное лезвие меча. Как неясно было, кто убирает здание, где располагался офис компании, так неясно было и то, кто точит измочаленное на тренировках оружие и ремонтирует покалеченную броню.
— Ну ладно, — обреченно согласился он. — Ты прав, командир. Не выставят. И что теперь? Тебе правила Арены известны лучше, чем мне, я имею право знать, кто будет меня резать. Колись.
Трошин прикинул несколько вариантов противников высокого класса, отметая тех из них, где для атаки требовалось двое или больше бойцов. Похоже, вариантов оставалось не так уж и много, и, по-видимому, Женька, который тоже пытался просчитать участника следующего поединка, пришел к тому же выводу. Поэтому, когда капитан назвал ему свое решение, он, вопреки обыкновению, даже не взвыл от возмущения и не принялся ругаться — просто поник и молча кивнул. Ничего хорошего ему предстоящая схватка не обещала.
— Дай я хоть шлёму новую возьму.
— Бери… и меч смени, твоим сейчас разве что тыквы рубить можно.
Конечно, реальная опасность парню не угрожала. Роботы не убьют его и даже серьезно не покалечат. Просто в один далеко не прекрасный для него момент противник застынет как вкопанный, а свет в зале сменится на красный, однозначно сообщая о том, что человек проиграл бой. Конечно, мелкие травмы, порезы, неглубокие раны и даже переломы вполне возможны, но медблок залатает их за пару часов, а если не торопиться и полежать в биованне подольше, то не останется даже шрамов. Ну как тут объяснить Леночке, что на прошлой неделе ему позарез необходимо было явиться домой вовремя, потому как ее сиятельство запланировало ужин при свечах, и не прибыть минута в минуту означало смертельно обидеть лучшую половину. Вот он и выскочил из саркофага раньше времени… а эта глазастая зараза умудрилась заметить шрам. Теперь придется как-то объяснять его наличие, а в память медблока заложить сию отметину, чтоб он ее ненароком не удалил при следующей правке.
— Славься, Цезарь, идущий на смерть приветствует тебя!
Женька уже, похоже, вполне смирился с неизбежным и снова вернул себе хорошее настроение, ибо если от твоей нервотрепки ничего не зависит, стоит ли вообще переживать.
Дверь, из которой выходили противники, внезапно стала шире — еще бы, в прежний проем монстр не протиснулся бы никакими силами. Чудовище, которое появилось на сцене, относилось к классу А8 и было, пожалуй, самым опасным противником в одиночной схватке. В счет, само собой, не шли те противники, которых один на один побить невозможно в принципе.
Более всего новый киборг напоминал осьминога, внезапно собравшегося вылезти на сушу. В отличие от бойцов классов с А1 по А4 этот олицетворял собой вполне реального противника, которого вполне можно было встретить на Арене. Это был твиогам, жуткое порождение вечно мутирующего мира Твио, тупой, медлительный, но чрезвычайно опасный. Природная ограниченность этих существ накладывала определенный отпечаток и на их участие в битвах на Арене — команда, целиком состоящая из этих семируких чудовищ, была бы непобедима в бою группы «А», по причине неуклюжести была бы весьма уязвима в группе «В» и просто ни на что не годна в группе «С». Поэтому твиогамы использовались в составе Команд не более чем по одному.
Семь длинных щупальцев сжимали оружие — серпообразные клинки, одевавшиеся на «руку» на манер кастета. Семь других обеспечивали передвижение. Штерн говорил, что в свое время было немало споров вокруг использования твиогамов на Арене — много сторонников имело мнение о том, что каждая конечность монстра вполне способна держать оружие и, следовательно, его нужно оценивать в четырнадцать условных единиц. Но в конечном счете был принят компромиссный вариант — половина конечностей была признана «руками», а половина «ногами» — при этом твиогаму не возбранялось наносить этими «ногами» удары, но касаться ими оружия он не имел права.
Брони чудовище не носило — ему вполне хватало чешуи, которая обеспечивала защиту понадежнее иной кольчуги. С прочностью титановых лат ее сравнить было нельзя, но и подобраться к уязвимым местам спрута было весьма сложно.
Пристально наблюдать за поединком не имело смысла. Спрут был медлителен, поскольку находился в непривычном для себя поле тяготения — разумеется, скорость его реакций и движений задавалась программой киборга, учитывающей силу тяжести, плотность и состав атмосферы, а также другие параметры, которые могли бы оказать влияние на настоящего живого твиогама. Но его медлительность в передвижении отнюдь не означала замедленной реакции щупальцев-рук, поэтому схватка Женьке предстояла нешуточная, и полноценно оценить ее можно было только в записи, где каждый отснятый миг можно было остановить, повернуть и рассмотреть под разными углами.
А пока можно было снова вспомнить те давние времена, когда Команда только формировалась, когда до первой Арены оставалось три года…
— У вас все еще превратные представления об Арене, Александр Игоревич. — Шеф упорно не желал называть капитана Сашей, да тот и прекратил настаивать, видя всю бесполезность этого. — По-вашему, мы все напоминаем этих ваших римских цезарей, что устраивали бои гладиаторов на потеху толпе.
— Я этого не говорил…
— Возможно, но выражение вашего лица ясно дает понять вашу точку зрения. Прежде всего я еще раз говорю вам, что от исхода Арены зависит очень многое. Иногда — благосостояние целой цивилизации… по крайней мере на какое-то время. И главное, участникам Арены ничего не грозит.
— Получить пулю в башку, это, по-вашему, «ничего»? — хмыкнул Александр.
— Участие в Арене абсолютно безопасно, хотя и может быть весьма неприятно. Вы просто не даете мне довести рассказ до логического конца, постоянно перебивая и отказываясь понимать совершенно логические вещи. Итак, Команды выходят на Арену не собственной персоной, а в виде психоматриц. Психоматрица — это, если вам так будет понятно, компьютерная модель, управляемая разумным существом, в точности воспроизводящая его действия и безусловно подчиняющаяся физике окружающего мира. Это, в отдаленном приближении, можно рассматривать как популярные сейчас компьютерные игры. Только у этой «игры» имеется обратная связь. Допустим, ваша матрица получила… ну, скажем, удар мечом в ногу. Будет проанализирована сила и точка удара, сверена с биологической конструкцией хозяина психоматрицы, после чего хозяину будет передан болевой импульс, соответствующий полученной травме. Если же, к примеру, компьютер сочтет рану смертельной, то связь между владельцем и матрицей будет разорвана. Конечно, это больно. Я лишь один раз управлял матрицей, и мне хватило этого на всю жизнь. Но все члены Команд, как победившей, так и проигравшей, в конечном итоге остаются живыми и, обратите внимание, здоровыми…
Штерн не солгал. Теперь, после полусотни Арен, Александр уже свыкся с мыслью, что рука, отрубленная у самого плеча, после окончания битвы снова оказывается на своем месте — правда, еще дня два-три мучают фантомные боли и приходится врать Леночке, что в автобусе даванули…
Аналогия с компьютерной игрой и в самом деле оказалась весьма точной. Особенно с той точки зрения, что при создании психоматрицы оставался достаточно большой простор для фантазии — и коллеги проводили немало времени за компьютером, конструируя для себя «скины» — как по привычке все называли внешние данные своих матриц. Компьютеры у Штерна были те еще… то железо, что пылилось на стеллажах первого этажа, не шло ни в какое сравнение с этими чудесами явно неземной техники, хотя и стилизованной под привычные «персоналки».
Заодно Штерн популярно объяснил, почему ежедневный тренинг нельзя проводить «под матрицей».
— Это очень дорого…
— Дорого в смысле денег?
— Нет, ваши деньги — пыль. Дорого в смысле энергии. Полноценное задействование одной матрицы требует… скажем так, около гигаватта в час. И дело даже не в том, что у меня нет надлежащих мощностей — просто с их применением велика вероятность обнаружения столь мощного источника энергии. Но это даже не самое главное. Куда важнее другое — матрица сама по себе всего лишь электронный образ, который формируется за счет сведений об организме хозяина. На ребенка можно одеть образ чемпиона мира по тяжелой атлетике, но штангу он не поднимет. Поэтому накачка мускулов, отработка реакции и тренировки по владению оружием — все это совершенно необходимо проводить в реальности.
Примерно через год после той памятной встречи, когда команда была уже полностью сформирована, но далеко еще не достигла требуемой кондиции, Штерн организовал им экскурсию на Арену.
Транспортным средством и в этом случае служила все та же кладовка, однако в этот раз она доставила «туристов» не прямо к цели, а на пересадочную станцию. Александра очень удивил тот факт, что это огромное сооружение было очень похоже на то, что рисуют во всякого рода фантастических фильмах — он ожидал увидеть нечто невероятное и необычное. А так, создавалось полное ощущение, что он забрел куда-то в павильон киностудии во время съемки очередной серии «Вавилона-5».
Конечно, к этому времени все члены их команды насмотрелись немало чудес, но это ничуть не мешало им крутить головами во все стороны, как группа первоклашек, впервые в жизни попавших в музей. Окружающих это, впрочем, ничуть не беспокоило, по-видимому, здесь такое поведение было не в диковинку. Хотя по большому счету самой главной диковинкой на станции были именно окружающие: одно дело — изучать представителей иных рас (в том числе и как вероятных противников) по видеороликам и энциклопедиям, и совсем другое — столкнуться с ними лицом к лицу… при наличии лиц, разумеется. Ощутить ни с чем не сравнимый запах антианина, не то чтобы неприятный, но в то же время вызывающий какую-то смутную тревогу. Или увидеть, как по стальному покрытию коридора шлепает куда-то по своим делам странное создание, похожее на комок полупрозрачного желе, оставляющее за собой мокрые, но на удивление быстро высыхающие следы. На выпученные глаза и раскрытые настежь рты эта гигантская сопля не обратила ни малейшего внимания… если вообще заметила столь ярко выраженный интерес к своей персоне.
И все же Штерну приходилось время от времени одергивать своих подчиненных — а заодно отбирать тайком пронесенные фотоаппараты. К концу экскурсии у него их было одиннадцать штук — по одному на каждого члена Команды и два — от неугомонного Женьки. Причем однозначное указание не брать с собой ничего видео— и звукозаписывающего было заранее до всех доведено. Свое требование Штерн объяснил довольно просто — не хватало еще, чтобы в каком-нибудь «Кодак-центре» работники увидели бы эти снимки. С каким-то явно садистским удовольствием Штерн демонстративно опустил всю гроздь фотоаппаратов в нишу, открывшуюся в стене, а на вопрос, когда технику можно будет получить обратно, лишь пожал плечами.
— Никогда. Это… как это будет по-вашему… утилизатор. Ваши мыльницы уже отправились в реактор станции.
Описать все, что видели земляне по пути к Арене, было бы, пожалуй, сложно. И все же возникало смутное ощущение, что все это уже было. Наверное, из-за того, что станция отдаленно напоминала разного рода киношные космические объекты — такое ощущение, что декораторы Голливуда уже придумали все что только можно, и на дальнейший полет фантазии места уже не осталось. Трошина порядком удивляло то, что все вокруг было примерно таким, каким он себе это представлял — при этом подсознательно, ожидая, что его представления окажутся совершенно не совпадающими с реальностью. Наблюдая, как здорово похожий на свитое в жгут облако бесс проходит сквозь герметичную дверь, не дожидаясь ее открытия, Александр задал все-таки шефу мучивший его вопрос, и тот с готовностью ответил:
— Эта станция проектировалась и строилась гуманоидами, очень похожими на вас. Да и строилась она преимущественно для таких же существ. Сейчас пересадочные станции другие. Этой уже много веков…
— Она прекрасно сохранилась.
Действительно, просторные залы, снабженные экранами, передающими то изображение окружающего пространства, то тот или иной видеоряд с неизвестных экскурсантам планет, аккуратные коридоры, местами перегороженные массивными люками, открывавшимися при приближении любого существа, яркое освещение и сложная система лифтов и движущихся дорожек — все это никак не тянуло даже на сотню лет. С другой стороны, творения иномирян никак нельзя было оценивать с точки зрения землянина, привыкшего к относительной недолговечности всего окружающего… кроме разве что египетских пирамид.
— Реставрировать и модернизировать стоит дешевле, чем построить в этом секторе новую. Да и фрисы умели строить.
— Умели? Почему в прошедшем времени?
Штерн некоторое время молчал, затем негромко, почти про себя, пробормотал:
— Их планета являлась одним из предметов спора. До появления Арены. Теперь ее нет.
У Александра разом пропала охота задавать вопросы, к тому же цель их прогулки была уже близка.
Разумеется, транспортная кабина, которая доставила их в мир Арены, существенно отличалась от кладовки с инвентарем уборщицы, но суть от этого не изменилась. Круглый зал легко вместил всю группу, и способен был вместить еще раза три по столько же. Трошин обратил внимание, что и дизайн зала, и ряд других элементов существенно отличаются от виденного ранее.
— Это построили позже, верно?
— Наблюдательность — хорошая черта, Александр Игоревич. Да, транспортные кабины появились здесь много позже. Фрисы не знали мгновенной транспортировки. Станция предназначалась для приема и дозаправки кораблей.
Вновь с мягким шипением разъехались в стороны массивные створки люка. Теперь за ними был совсем другой коридор — странный, неровный, весь какой-то бугристый, он был не слишком равномерно освещен и казался… по меньшей мере странным. Пол чуть пружинил, а свет, казалось, исходил отовсюду — можно было подумать, что светится сам воздух. Стены были чуть теплыми и мягкими на ощупь. И где-то в глубине — слабая, но тем не менее довольно явственная пульсация. Заметив, что Женя ощупывает пальцами стену, Штерн, ничуть не проявляя нетерпения, пояснил:
— Это живой организм. В какой-то мере он даже разумен, хотя его разумность и можно оспаривать. По уровню интеллекта он находится чуть выше… собаки, скажем. Откликается на имя Крайт. Планетарные системы довольно часто выращиваются, эту технологию принесли в Ассамблею лайты. Их цивилизация, как у вас говорится, пошла по биологическому пути развития. Даже их звездные корабли начинали свое существование с крошечного, не более футбольного мяча, зерна. Проходило около пяти лет, прежде чем оно созревало настолько, что могло отправиться в самостоятельный полет. Правда, эти корабли сейчас — всего лишь история. Они не могли формировать гиперпространственные туннели и двигались на релятивистских скоростях. А вот планетарные жилые комплексы лайтов по-прежнему вне конкуренции. Правда, строят их только на необитаемых мирах.
— Почему? Если они так удобны…
— В стремлении обеспечить собственный рост и регенерацию отмирающих тканей, а также потребности своих хозяев в пище, воде и воздухе, эти псевдоживые организмы буквально поедают планету. Их корневая система постепенно пронизывает всю кору, доходя до мантии. Но простите, друзья, мы уже прибыли. Вам, как впервые прибывшим на Арену, отведено особое место.
Особым местом оказался еще один просторный зал, лишенный окон, экранов и тому подобных устройств наблюдения. Зал был совершенно пуст.
Пока экскурсанты озирались по сторонам, Штерн выдал длинную витиеватую фразу на не понятном никому языке. Пол тут же вспучился, как будто бы из-под его поверхности стремительно рвались наружу грибы. Грибы выросли на метр в высоту, а затем начали стремительно деформироваться, постепенно принимая вид кресел — несколько необычных на вид, но довольно удобных.
— Прошу садиться. Сейчас я дал Крайту команду вырастить эти кресла, а также подготовить экран, на котором будет виден поединок. Крайт хорошо понимает лишь язык своих создателей, который из-за этого стал сейчас самым, пожалуй, распространенным в Ассамблее. Он немного улавливает мысленные образы, поэтому может понять и вас, но люди плохо контролируют свои мысли и результат может вас разочаровать.
Стена тем временем пошла волнами, постепенно принимая вид огромного окна… или, скорее, экрана. Наконец волнение успокоилось, некоторое время экран был темным, а потом вдруг прямо взорвался брызгами света. Одновременно перед каждым креслом выросло что-то вроде двух цветков. Один из них сразу превратился в небольшой, сантиметров семьдесят по диагонали, экран, а второй, распахнув лепестки, явил тому, кто сидел на кресле, несколько кубиков чего-то золотистого, слегка смахивающего на сыр, и высокий непрозрачный стакан с какой-то жидкостью.
— Мысленные команды управления изображением Крайт понимает более или менее неплохо. Если захотите увеличить фрагмент изображения, отыщите его на малом экране, назовите Крайта по имени и представьте, что изображение увеличится. Может быть, с первого раза не сработает, но вы быстро научитесь. Эти кубики можно есть, для вашего организма они безопасны и даже весьма полезны. Жидкость, видимо, обычная вода. Возможно, с какими-то примесями.
— А он точно нас не отравит? — поинтересовалась Наташа.
— Крайт уже проанализировал клетки вашего организма. Поверьте, он лучше любого земного врача знает, что именно вам сейчас необходимо. Поэтому, кстати, этих созданий так ценят. Лайтхаус и болезнь — понятия несовместимые в принципе. В смысле — физическая болезнь, психические расстройства живые дома, разумеется, не излечивают.
Александр осторожно попробовал желтый кубик. Нельзя сказать, что это было неимоверно вкусно… но в целом довольно приятно. Хотя он не смог бы сказать, на что именно похож вкус. Жидкость в стакане оказалась чуть сладковатой, в ней легко угадывался знакомый привкус витамина С. Видать, заботливый домик решил, что капитан нуждается в легком допинге.
Остальные тоже отдали должное завтраку — не из чувства голода, конечно, а из желания лишний раз соприкоснуться с чем-то необычным. Уже потом, когда они сверяли свои ощущения, выяснилось, что и еда, и напиток у всех были разными. Заодно полностью подтвердились и сказанные Штерном слова о стремлении лайтхауса поддерживать на должном уровне здоровье своих гостей — Наташин зарождающийся насморк, который она успела заполучить, но не успела ликвидировать до начала экскурсии, исчез безо всякого следа уже минут через десять после приема пищи.
А на экране тем временем появилось изображение чего-то вроде амфитеатра, заполненного существами самого разного вида. Зазвучал голос — резкий, пронзительный, он заставлял ёжиться и вызывал довольно неприятные ощущения. Впрочем, лайтхаус это тут же уловил, и тембр голоса изменился, став вполне приемлемым.
— Перед вами Большое жюри Арены. Обычно споры такого рода решает Малое жюри, в составе одиннадцати особей, но в данном случае предметом спора является планета, имеющая биосферу. Впрочем, разумной жизни на планете нет.
Штерн комментировал происходящее, время от времени заставляя изображение на большом экране увеличиваться. У него это получалось легко и непринужденно, однако его подчиненные не могли так лихо отдавать команды разумному дому, поэтому справиться с управлением изображением им удалось не скоро. Заодно сказал, что амфитеатр — это условность, на самом деле, конечно, никаких открытых лож и галерей нет и в помине, поскольку большинство зрителей имеют совершенно другие пристрастия по силе тяжести, составу атмосферы и спектру освещенности — но данная стилизация сделана именно для землян. Скорее всего на мониторах других наблюдателей окружение Арены имеет совсем другой вид.
Постепенно до экскурсантов начала доходить суть дела. Планета с непроизносимым названием и еще более непроизносимым кодом содержала огромные запасы радиоактивных элементов, добыча которых обещала оказаться не слишком трудоемкой. На право владения планетой первоначально претендовали пять рас. Однако правилами Арены допускалось лишь кратное двум число участников спора, поэтому претенденты были поставлены перед выбором — либо в кратчайшие сроки найти еще троих участников, либо один из них будет исключен из числа претендентов согласно жребию. Спорный мир был лакомым кусочком, поэтому требуемая тройка желающих принять участие в споре нашлась быстро. Было установлено, что победитель Спора получит право на разработку месторождений планеты на срок, переводя на земные мерки, шестнадцать лет и три с половиной месяца.
Таким образом, предстояли четыре схватки первого уровня, две полуфинальные и одна — завершающая. Также Штерн сообщил, что на данный момент транслируется запись — решение Жюри было принято восемь недель назад, и с тех пор все промежуточные схватки уже произошли. Сегодня предстоял финал.
— В финал вышли две Команды, — вещал шеф, — представители Эллии и Игга. Поскольку уровень физического развития обеих рас относительно близок, Жюри постановило проводить Арену по группе «А». Чувство справедливости говорит, что победить должны эллиане, их разведзонд первым обнаружил планету, а игги лишь сумели вовремя узнать об этом открытии и предъявили права…
— Разве право первооткрывателя ничего не значит? — удивился Игорь-длинный. Наличие в Команде двух Игорей поначалу внесло некоторое недопонимание, но потом было принято решение одного из них звать длинным, или Лонгом, второго — большим, или Бигом. Оба нисколько не возражали.
— Значит, но не слишком много. В противном случае все миры доставались бы тем, у кого самые хорошие корабли. К примеру, тем же бессам. Так вот, обнаружили планету эллиане, это, конечно, так. Но, во-первых, мир этот находится очень далеко от их зоны влияния и почти граничит с Империей Игг, и, во-вторых, за эти шестнадцать лет эллиане выкачают с планеты все, оставив скорее всего лишь голый каменный шар… да и то — вопрос. Игги же лишь к концу этого срока раскачаются, и планету снова объявят спорной. Возможно, к тому времени ее биосфера будет в достаточной мере изучена и Спор будет не ради урановых рудников, а ради организации колонии.
И Александр, и другие члены Команды не раз пытались выяснить, к какой именно расе принадлежит сам Штерн, но этот вопрос традиционно не находил ответа. В том, что он не является человеком, сомнений не было, да и сам он этого никогда не утверждал, однако и на прямые вопросы отвечать отказывался, а от косвенных легко уходил, переключая разговор на другую тему.
Капитан не чувствовал голода, но решил доесть-таки последний кубик, жаль было, если добро пропадет. Но протянув руку к чаше цветка-столика, обнаружил, что кубика на нем нет. Видимо, Крайт также решил, что клиент не голоден. Зато стакан вновь оказался полон.
— Перед вами Арена…
Голос Штерна, неожиданно торжественный, вывел Александра из состояния задумчивости.
Почему-то Трошин и ожидал увидеть что-то вроде Колизея. Как раз за пару месяцев до этого дня он вместе с Леночкой ездил в Италию и все еще находился под впечатлением. Конечно, смешно было бы увидеть здесь, неизвестно в скольких световых годах от дома, нагретые солнцем древние камни и песок, призванные впитывать кровь павших, но человеческое подсознание — тайна о семи печатях. Поэтому он был весьма удовлетворен, когда увидел ожидаемое, и несколько разочарован, когда выслушал пояснение Штерна, и когда Крайт, решив, что показ декораций можно прекращать, переключил изображение на реальный вид Арены.
Арена для Спора группы «А» представляла собой идеально круглое помещение, стены которого, как объяснил Штерн, представляли собой мощное силовое поле. Пол, казавшийся каменным, был выкрашен в разные цвета — левая часть отливала зеленым, правая — алым. В диаметре метров тридцать она была достаточно просторна для двух Команд, которые сейчас на ней находились. Представителей обеих соревнующихся рас Саша знал по снимкам и видеороликам, как знал и применяемую теми и другими манеру боя.
Пятеро иггов, представлявших свою Империю, стальной стеной стояли на алом полукруге. Если бы Александр увидел их впервые, то принял бы за закованных в панцири рыцарей — стальной блеск наплечников, глухие забрала, многочисленные острые шипы, торчащие откуда только возможно. Но это впечатление было обманчиво — эти, на самом деле хитиновые, панцири были дарованы иггам природой, и прочностью они не уступали титановым латам. Каждая из четырех рук держала тонкий клинок, больше похожий на шпагу — игги не признавали тяжелых лезвий, даже когда это шло им во вред. Для них традиция и оружие прадедов значило куда больше выигрыша от правильного подбора вооружения. Да и не так уж много грубой мускульной силы в этих тонких, хрупких на вид руках. Или лапах… лапах огромного, в рост человека, насекомого.
Их противники, в свою очередь, не стали привязываться к каким бы то ни было условностям и вышли на Арену, вооружившись точно такими же шпагами. С их стороны это было достаточно умно — только длинный и тонкий клинок способен проникнуть в щель непробиваемого панциря. Правда, для иггов такие шпаги — традиционны…
Эллиане были несколько похожи на людей — по крайней мере двурукостью и двуногостью, а также тем, что там, где у людей обычно находится голова, у этих созданий тоже что-то было. Правда, этот нарост был весьма мал, и Саша сомневался в том, что думают эллиане этим местом. Бойцов было восемь, что в сумме давало шестнадцать единиц. Девятый и последний боец был Александру незнаком. Больше всего это создание напоминало клубок змей, непрерывно шевелящийся и, кажется, перетекающий с места на место. Пять отростков, похожих на щупальца, сжимали какие-то метательные снаряды.
— У эллиан в команде твиодок… — тихо заметил Штерн, обращаясь будто бы к самому себе. — Это сильный ход.
— Это создание опасно? — профессионально поинтересовался Александр.
— Весьма. Вернешься домой, посмотри в каталоге. Они, ко всему прочему, крайне редко участвуют в Командах. Твиодоки, самые разумные обитатели Твио, очень ценятся как инженеры. Капитан любого корабля сделает все, чтобы привлечь твиодока в экипаж. Но, смотрите, начинается бой…
Видимо, Командам поступил сигнал к началу поединка, потому что эллиане начали атаку. Вернее, начал ее клубок змей, буквально выплюнув сразу пять стрел в сторону противника. И этот первый удар оказался успешным и, более того, подставил под сомнение шанс иггов победить. Один из закованных в хитиновые латы воинов рухнул как подкошенный, другой припал на одну ногу, явно серьезно раненный. Трое оставшихся тут же окружили товарища стеной, и в следующее мгновение на них обрушился град ударов.
Уследить за всеми перипетиями схватки было просто невозможно. Тогда Саша еще не предполагал, что пара лет тренинга, и его товарищи смогут владеть оружием ничуть не хуже, а смертельные веера стали в руках тех же эллиан станут в их глазах распадаться на вполне просчитываемую последовательность ударов, каждый из которых можно вовремя оценить, блокировать и при этом успеть сделать ответный выпад. Но в тот момент ему казалось, что этот вихрь сейчас сомнет, уничтожит, изрубит в капусту троих шипастых бойцов, сомкнувшихся над утратившим подвижность товарищем.
Но первое впечатление было более чем обманчивым. Стальной вал налетел и распался, как волна, столкнувшаяся с неразрушимой скалой. И отхлынув, этот вал оставил троих эллиан, пластом лежащих у ног иггов. Те же выглядели неповрежденными.
— Один ранен, — прокомментировал Штерн, и зрение, и реакции которого были, казалось, не в пример лучше человеческих. — Обратите внимание, он старается скрыть нижнюю правую руку за спиной. Травма не слишком серьезная, но оружие в ней он держит неуверенно и владеть им в полной мере уже не сможет.
И действительно, присмотревшись, Александр признал правоту шефа. Эллиане, видимо, тоже увидели раненого, поэтому следующая атака была направлена непосредственно против него — часть бойцов пыталась добить раненого, остальные же были больше озабочены защитой атакующего клина. Такая тактика имела определенный успех — в этот раз эллиане потеряли всего одного, раненый игг же, в свою очередь, остался всего с одной здоровой рукой. Немалую роль сыграл и металлический дротик, теперь торчащий из его плеча. Рука, пробитая навылет, бессильно висела вдоль тела, практически лишая его способности драться. По всей видимости, панцири предохраняли жизненно важные органы от критических ударов, но руки были защищены куда хуже.
— Им надо менять тактику, — пробормотал Штерн, явно имея в виду находящихся в меньшинстве.
И словно услышав его слова, раненый игг внезапно бросился в атаку. Один.
Эллиане, практически уверенные в успехе, не ожидали этого броска. Они опомнились довольно быстро, их клинки пришли в движение и уже в следующий миг нашли уязвимые точки в хитиновом панцире — но дело было сделано. Воин-смертник успел добраться до стрелка и превратить его не защищенное ничем тело в месиво.
Казалось, что силы снова практически уравнялись… но Штерн вольготно откинулся в кресле и расслабился.
— У них нет никаких шансов, — заметил он с ноткой довольства, имея в виду эллиан. — Четверо против двоих иггов, это несерьезно.
Сами эллиане, впрочем, так не считали. Они снова атаковали, на этот раз без видимого успеха, но и без потерь. Утратив возможность победить противника с наскока, они стали более осторожными, и в этот раз остались целы. Но и зацепить противника им не удалось.
— Правила Арены достаточно жестки, — заметил Штерн. — Победа или смерть, третьего не дано.
Действительно, ни та, ни другая сторона не была намерена сдаваться. Но теперь эллиане всерьез задумались об обороне — игги же, напротив, медленно двинулись вперед, оставляя своего раненого товарища без прикрытия. Это выглядело как ловушка, и четверо фехтовальщиков не были намерены в нее попадаться. Они не рванулись добивать павшего, а, ощетинившись клинками, ждали нападения.
Игги разделились. Один стал обходить тесную группу противника слева, другой — справа. Было очевидно, что это движение продолжится и бойцы снова встретятся с другой стороны.
И в этот момент, когда взгляды эллиан были прикованы к остриям шпаг иггов, произошло то, чего никто не ожидал. Вернее, ожидать этого следовало — но лишь тому, кто хорошо изучил способности бронированных бойцов. Раненый игг привстал на одно колено, а затем метнул все четыре свои шпаги, оказавшиеся на удивление уравновешенными и явно рассчитанными на бросок. Лишь одна из них попала в цель, но это попадание разом сократило число эллиан с четырех до трех.
В ту же секунду игги атаковали — и все закончилось очень быстро. Обреченные эллиане сумели забрать с собой одного, но этим все и завершилось. Игги победили.
— Хочу обратить ваше внимание, — Штерн снова вернулся к менторскому тону, — что цена победы не имеет значения. Жертва, приближающая победу, куда важнее сплоченности, приводящей к постепенному истреблению. Прошу вас это запомнить…
Александр взглянул на часы. Два положенных часа истекли, а Женька все еще держался. Он снова потерял дагу, его бахтерец теперь напоминал рыбу, которую не слишком аккуратно очистили — по меньшей мере треть чешуи теперь устилала пол зала. Но и твиогаму досталось по полной, лишь три щупальца еще были способны на что-то серьезное, остальные бессильно волочились по полу. Один из трех глаз вытек, а шкура была в нескольких местах пробита и сочилась противной на вид бурой жидкостью — там, где это возможно, киборги имитировали оригиналы достаточно точно.
На какой-то момент ему показалось, что Малой все же сумеет выйти из этой схватки победителем, но все внезапно завершилось — он даже не успел заметить удара, — и только густой красный свет возвещал о том, что финал был не в пользу человека. Капитан вздохнул и выключил запись. Как бы там ни было, но Малой показал сегодня просто на удивление хороший результат. И ему надо будет непременно об этом сказать… потом, когда парень выйдет из медблока.
Глава 2
Олег сидел в кресле со скучающим видом и делал вид, что листает газету. На самом деле он, разумеется, бдил. При виде Александра подобрал ноги и принял стойку «смирно сидя». Затем коротко кивнул в сторону кабинета шефа.
— У шефа гости… весьма бандитского вида.
— Я в курсе, — кивнул Трошин. — Разберемся.
— Подмогу позвать? — Олег, произнося эту фразу, выдал скептическую ухмылку, явно говорившую о том, что лиц, находящихся сейчас в кабинете Штерна, он серьезными противниками не считает.
— Не стоит, — согласился с невысказанным мнением парня Трошин.
Из-за неплотно прикрытой двери доносились голоса. Александр прислушался, уловил внезапно прорезавшийся акцент в голосе шефа и понял, что требуется его вмешательство. Натурального немца Штерн изображал только тогда, когда для этого был серьезный повод.
— Я вас не понимайт… страховка? Майн… моя компания имей страховка…
— Слышь, ты…
— Помолчите, Сергей Петрович. Герр Штерн, видимо, вы не вполне понимаете нынешние российские реалии. Страхование собственности — это очень важная основа бизнеса. Причем, я хотел бы отметить, всестороннее страхование. Как вы понимаете, в наше смутное время…
Александр подмигнул Олегу — мол, все под контролем, — поправил галстук и без стука вошел в кабинет. Штерн восседал в своем кресле, набычившись и изображая вечно чем-то недовольного бюрократа, которого непонятно кто отвлекает от работы. Его лицо при виде Трошина сбросило маску брезгливого пренебрежения и расплылось в улыбке.
— О, господа… Это есть мой помогайт… — он запнулся, потом с видимым усилием выговорил, — мой замьеститьель, я? Александер, этьи господа хотят говорить о страховка. Я не понимайт, «Арена» имейт страховка, вьерно?
Что это за господа и о какой страховке будет идти речь, Александру стало ясно с первого же взгляда — предварительная оценка Олега была, безусловно, совершенно точной. Один из незваных гостей, явно тот, кого столь пышно поименовали Сергеем Петровичем и которому куда больше подошла бы какая-нибудь кличка типа Серый, был типичным качком. Бритая башка, вполне подходящая для колки дров, переходила в шею, имеющую ширину ушей и непонятно каким способом втиснутую в узкий воротничок белой рубашки с несколько аляповатым галстуком, смотревшимся на этом «мальчике», как на корове седло. При появлении Александра он напрягся так, что казалось еще мгновение — и костюм на нем лопнет по швам.
Второй выглядел куда импозантнее — это был субтильный молодой человек, в очках, и вкрадчивый голос принадлежал, несомненно, ему. Вот на нем-то костюм смотрелся именно так, как надо — было вполне очевидно, что появление здесь сего господина напрямую связано с национальностью владельца «Арены».
— Не волнуйтесь, Генрих Генрихович, мы сейчас во всем разберемся. Господа, я к вашим услугам. В чем, собственно, дело?
Здоровый бугай явно намеревался объяснить по понятиям, в чем дело, но натолкнулся на ледяной взгляд напарника и увял. Тот, в свою очередь, оглядел высоченную фигуру Александра, разом оценив и степень накачанности мышц, и уровень интеллигентности лица. Видимо, сделав для себя какие-то выводы, он осторожно начал.
— Видите ли, господин…
— Трошин.
— Очень приятно. Господин Трошин, мы представляем ээ… организацию, предоставляющую услуги страхования имущества от несчастных случаев. Мы были бы очень рады, если бы ваша фирма сочла возможным пользоваться нашими услугами.
— Какого рода страховку вы предлагаете? — приторно вежливо спросил Александр, давая понять собеседнику, что прекрасно понимает, о чем идет речь. Тот уловил намек, но правила игры нарушать не стал.
— Страховые случаи самые разнообразные, господин Трошин. Мы страхуем от поджогов, хулиганских действий, краж, разного рода нападений… причем, отметьте, это касается в равной степени и вашей фирмы, и работающих в ней сотрудников.
— Очень интересное предложение, господин…
Сделанную Александром паузу очкастый проигнорировал. Представляться он явно не спешил.
— К тому же у нас весьма невысокие страховые взносы.
— Простите, насколько они невысокие?
Очкастый замялся. По всей видимости, сумма была ему указана заранее, но, встретив столь явную податливость, он счел возможным потребовать больше.
— Скажем, две тысячи баксов в месяц…
— Бакс? — подал голос Штерн. — Вас ист бакс?
— Имеется в виду американский доллар, Генрих Генрихович, — пояснил Александр, стараясь не рассмеяться. С его точки зрения, Штерн несколько переигрывал.
— Двье тысьячи американский доллар? Это есть большие деньги! — возмутился немец, однако, уловив успокаивающий взгляд Александра, снова осел в кресло. — Герр Трошьин, ви лучше знайт эти, как их, русский реалий…
— Спасибо, герр Штерн. — Александр снова повернулся к очкастому: — Я так понимаю, что у вас фиксированные ставки?
— Разумеется, господин Трошин, разумеется.
— Нам следует подписать договор?
— Неужели слово делового человека уже ничего не стоит? — изумился очкастый. — Со своей стороны, я готов целиком и полностью положиться на ваше слово, господин Трошин. Если это, конечно, вас устроит.
В последней фразе звучала явная угроза. Александр сделал героическое усилие и взял себя в руки. Ему очень хотелось ровным слоем размазать очкастого, а заодно и его бегемотообразного спутника по стене, но делать этого не стоило. Телохран, явно обладающий скудным умишком, но на такую реакцию натасканный, напрягся, но ничего не происходило, и он снова расслабился.
— Две тысячи долларов… это довольно серьезная сумма для нашей скромной фирмы, — вскользь заметил он и, уловив едва заметный согласный кивок очкастого, с удовлетворением отметил, что пыльный антураж на первом этаже в очередной раз сыграл свою роль. — И все же я склонен принять ваше предложение. Как и вы, я считаю, что безопасность стоит денег.
— Это верное решение, господин Трошин.
— Прекрасно. Тогда, думаю, вас устроят выплаты, скажем, первого числа каждого месяца?
— Вполне, господин Трошин. Сегодня, если я не ошибаюсь, пятнадцатое, не так ли?
Намек был столь прозрачен, что не понять его было бы оскорблением. Оскорблять очкастого Саша не собирался.
— Да, разумеется…
Александр подошел к сейфу, открыл его и, вздохнув, извлек на белый свет тощую пачку долларов. Гости могли видеть, что сейф практически пуст — пара пачек сторублевок — и, пожалуй, все.
— Вот, господа, тысяча долларов. За полмесяца. Это будет правильно, не так ли?
Очкастый принял купюры и неторопливо уложил их в бумажник.
— Думаю, это хорошее вложение денег, господин Трошин. С вашего позволения, мы удалимся, дела, знаете ли…
— О да, да, конечно.
Когда за вымогателями закрылась дверь, Александр рухнул в кресло и расхохотался. Штерн бросил на него непонимающий взгляд.
— А я не вижу в этой ситуации ничего смешного, Александр Игоревич. — Жуткий акцент исчез из его речи словно по мановению волшебной палочки. — Я ведь правильно понимаю, это были представители пресловутой русской мафии?
— Разумеется.
— Так стоило ли им платить?
— Генрих Генрихович, в одном эти уроды правы, вы совершенно не представляете себе русских реалий. Разумеется, я мог выбросить их в окно. Разумеется, вместе с моими ребятами я бы раскатал по асфальту два-три десятка их боевиков, если бы им вздумалось качать права силой. Но дело ведь на этом не закончится. Во-первых, мы вряд ли сможем уберечь ту же Ниночку… тому, кто рискнет тронуть Лику или Наташу, я не завидую. Во-вторых и в-главных, если мы искалечим десяток-другой бандитов, общество в целом станет здоровее… но нами вплотную заинтересуются компетентные органы. А вдруг они окажутся слишком компетентными? К тому же эти копейки… да пусть подавятся.
— Все, что вы говорите, довольно разумно, — скривился Штерн, — и все же это смешно. Одна из лучших Команд в обитаемом космосе, и платит отступное шайке мелких вымогателей.
— Шеф, если вы свернете нашу деятельность в этом городе, я с огромным удовольствием отправлю всю эту шайку к их наверняка гадким предкам. И рука у меня не дрогнет. Хотя, пожалуй, в этом случае лучше будет покинуть страну.
Штерн встал, извлек из бара бутылку коньяку, неспешно вылил содержимое в пивную кружку и столь же медленно высосал ее до дна. Задумчиво повертел в руках пустую бутылку, аккуратно опустил ее в корзину, затем достал из бара еще одну. Его способность глушить коньяк чуть ли не ведрами поначалу приводила Сашу в ужас, и только потом, с полгода спустя, он в полной мере осознал причину этого. Штерн не был человеком, и спиртное действовало на него иначе, чем на людей. От хорошего коньяка он получал чисто эстетическое удовольствие. Снова рухнув в кресло с полной кружкой в руках, он вздохнул:
— Вообще говоря, утрясти все вопросы с вашими правоохранительными органами было бы не так уж и сложно… — заметив, что Трошин собирается возразить, он обреченно махнул рукой. — Да не спорю я с вами, Александр Игоревич, это так, мысли вслух.
— А почему в присутствии официальных… и таких вот, полуофициальных лиц у вас прорезается акцент? — поинтересовался Саша.
— Я все-таки что-то понимаю в этих ваших российских реалиях, — несколько сухо ответил Штерн. — У вас почему-то к иностранцам относятся лучше.
Саша расхохотался.
— Генрих Генрихович, ваш неподражаемый акцент встал нам по меньшей мере баксов в пятьсот. Ну кто из этих бандюг может подумать, что немец делает в России бизнес и при этом не имеет доходов. Наши серые полки почти убедили их, что взять с «Арены» можно немного.
— Ладно, шутки шутками, а пора и дело делать. — Штерн стал серьезным. — Александр Игоревич, официально извещаю вас о предстоящей Арене. В воскресенье… не морщитесь, сроки от меня, как вы понимаете, не зависят.
— Группа?
— Группа «С». Все материалы через тридцать минут будут в ваших компьютерах. И имейте в виду, дело очень серьезное. В этот раз вам противостоит очень… сильная Команда.
Телефонный звонок оторвал Михаила от очень важного дела — он пил кофе. Важным дело являлось прежде всего потому, что в этот раз кофе был хорошим, дорогим, что в его жизни случалось нечасто. На зарплату рядового опера можно пить только Mysor Gold, в просторечии именуемый «мусором» и, следовательно, вполне подходящий для обшарпанных стен райотдела. Но Миша любил хороший кофе, и когда очередной потерпевший, с вожделением поглаживая утянутый у него два дня назад портфель с документами и добросовестно найденный опером Михаилом Угрюмовым в подъезде собственного дома, протянул старшему лейтенанту банку Carte Noir, опер не устоял. И теперь он наслаждался ароматом хорошего кофеи злился по поводу того, что какая-то зараза звонит в такое время, совершенно не понимая, что в девять часов вечера он, Михаил, уже может быть и дома.
Телефон не умолкал.
— Меня здесь нет, — заявил Михаил висящим на стене часам. — Вам это ясно?
Часам было ясно. Телефону — нет.
Миша вздохнул, одним глотком отправил в себя остатки кофе из кружки и потянулся к трубке.
Телефон с готовностью замолчал.
— Своличь ти гнусний, — сообщил Миша телефону новость, тот в ответ немного подумал и зазвонил снова.
— Угрюмов, — буркнул он, сняв трубку и стараясь, чтобы на том конце провода поняли, что совершили ошибку. Очень большую.
— Мишка! Привет! Ты еще пашешь?
— Нет, кофе пью, — сварливо ответил он, однако на том конце эта фраза была воспринята как шутка.
— Ну, допивай, допивай… мне потом перезвонить?
— Слушай, Петро, не выделывайся, чего надо?
Петька был старым приятелем Михаила, одно время пахавшим, можно сказать, за соседним столом, а потом неожиданно сменившим амплуа и переместившимся в частное агентство. Занимаясь исключительно отслеживанием неверных мужей и, гораздо чаще, неверных жен, он довольно быстро пошел в гору, купил приличную машину, подумывал теперь о приличной квартире и довольно часто поил старого приятеля весьма приличным кофе.
По старой памяти он не раз предлагал Мишке присоединиться к нему в святом деле оздоровления морального климата общества, но тот каждый раз вежливо отказывался, ссылаясь на долг, честь и совесть. Петька, соответственно, воспринимал это как намек на отсутствие у него, Петьки, вышеупомянутых долга, чести и совести, обижался, переставал разговаривать с Михаилом дня на три-четыре, а потом все снова возвращалось в привычную колею.
— Ты же Генку-«Кобру» помнишь?
— Ну, допустим…
— Хочешь, информацию подкину? Мои топтуны сегодня его просекли, он вместе с Серегой Носовым в одну фирмочку наведывался.
— Носов? Это который Хряк? А он что, на свободе?