Русские боги Казаков Дмитрий

Накатил рев мотора, взвизгнули тормоза. Рядом остановился черный «Хаммер», похожий на снабженный колесами сейф. Распахнулась передняя дверца, изнутри донесся мощный голос:

– Залезайте, бесовы дети! Быстрее!

– Давай! – Олег толкнул Игоря в плечо. – Мы на заднюю!

Игорь торопливо забрался внутрь, ощутил запах одеколона и освежителя воздуха. Захлопнул дверцу, и мгновением позже автомобиль рванул с места. На повороте немного притормозил, а потом повернул влево. Арка, откуда они выскочили, скрылась за зданием торгового центра.

– Вот так-то лучше, – пророкотал водитель, когда машина остановилась на светофоре.

Только в этот момент Игорь смог его рассмотреть.

Сидевший за рулем был высок и широкоплеч. Блестела выбритая наголо голова, топорщилась черная с рыжиной бороденка, злым огнем горели глаза. Одежда владельца «Хаммера» напоминала о славных девяностых – малиновый пиджак, на шее золотая цепь толщиной в мизинец.

– Чрево неба, не ожидал тебя здесь увидеть, – сказал Олег.

– Сегодня был в Китеже, – водитель нажал педаль газа, и огромная машина очень мягко двинулась вперед. Они свернули направо и покатили мимо здания Сбербанка. – Там мне рассказали про вас. И я понял, что без моей помощи тебе не обойтись. Ведь так, предок?

– Не юродствуй. Какой я тебе предок? – в голосе Олега прозвучала досада. – И чего ты в Китеже забыл?

– Грехи собирался замаливать.

– Чтобы твои замолить, нужно сто лет в пещере сидеть, – сердито проговорил Сергей, – на воде и хлебе…

Лицо водителя исказилось, губы задрожали, бешено раздулись ноздри. Он яростно просигналил, так что потрепанная «десятка» шарахнулась из-под колес «Хаммера», очень плавно вывернул на квадратную площадь со стоянкой для такси в центре.

– Не судите, и не судимы будете, как сказано в Писании! – рявкнул водитель. – И не вам, псы, меня порицать!

Пронеслись через площадь, сделали еще один поворот и оказались на узкой улочке.

– Никогда не думал, что в Китеж можно приехать на машине, – сказал Игорь.

Во время бегства он не испытал ни малейшего волнения. Словно не он удирал через окно и садился в джип неизвестно к кому.

– Можно. Надо только знать, куда ехать, и сохранять веру в сердце, – водитель перекрестился. – Кстати, меня зовут Иван.

– Игорь.

Они повернули, а затем Иван припарковался под громадной красной вывеской «Салон мебели». Располагался он в новом офисном здании, на самом углу, а напротив, через улочку, высился жилой дом в шесть или семь этажей.

– Большое спасибо, что нас выручил, – сказал Олег. – Но мы, пожалуй, пойдем.

– Куда пойдете?! – Иван обернулся, глянул назад. Колыхнулось под пиджаком небольшое брюшко. – Грехом будет в такой день отсиживаться в стороне! Я готов помогать дальше! Готов собирать синклит вместе с вами! Бурю нужно встретить в единстве, иначе мы не выстоим!

Он грохотал, точно включенный на максимум громкости радиоприемник, и у Игоря начали болеть уши.

– Ты? – Олег усмехнулся. – Человек, который погубил собственную династию, а с ней – чуть не угробил и страну?

– Что?! – взревел Иван. – Я?!

– Ты, именно ты, – Олег не пошевелил и бровью, – убил собственного сына и внука.

Игорю показалось, что Ивана сейчас хватит удар. Тот стал одного цвета с пиджаком, глаза его выпучились.

– Внука?

– Да, когда поколотил беременную невестку, и у нее случился выкидыш. Кто знает, кем бы мог стать ее сын? Великим царем, могучим правителем и полководцем.

– О господи, даруй мне терпения! – рявкнул Иван. – Ты, пес злобесный, скажи спасибо, что я память саму о тебе не вытравил из летописей! А об этом грехе я помню, помню! Я помню! – он вытащил цепочку из-под пиджака, и оказалось, что на ней висит большой и тяжелый крест из простого железа. – Жжет он меня, точно адов огонь! И только Отец Наш смеет судить меня, только он знает мою боль! Кто ты таков, чтобы напоминать мне о ней? Кто?

– Такой же мертвец, как и ты, – сказал Олег, и Иван как-то сразу осел, будто уменьшился в размерах.

Сергей криво улыбнулся и продекламировал:

Иван глянул сердито, но Сергей не обратил на это внимания.

– Эх ты, поэт, – сказал Иван. – Виршеплет. Ради красного словца не пожалеешь мать и отца. Чего с тебя взять? Но я вправду хочу помочь. Кто знает, если сдюжим, вдруг Отец Небесный спишет часть моих грехов?

– Не знаю, – Олег почесал подбородок. – Нет у меня желания брать тебя в компанию, но сам понимаешь, что наши желания в данной ситуации мало чего значат. – Он посмотрел на Игоря. – А ну-ка, ты чего думаешь?

– Я?

– Кто же еще, – пробурчал Сергей. – Берем этого лысого с собой? Или нет?

Игорь не ждал, что с ним будут советоваться. Он растерянно пожал плечами, глянул на Ивана.

– По-моему, можно взять.

– Ты решил, – сказал Олег. – Быть по сему.

– Ох, сокрушим изменников, как Иисус Навин нечестивых аморреев, как Самсон – филистимлян! – Иван сжал кулачище, голос его зазвенел страстью и яростью. – Ох, покажем одержимым!

– Не кричи только, – Сергей поморщился. – А то прохожие на твою машину оглядываются.

– Ладно, – Иван заговорил тише. – Вы сегодня обратно в Москву? Тогда я с вами. Только у меня еще есть дела в Нижнем. Могу высадить, если хотите. Но безопаснее будет со мной покататься.

– Покатаемся с тобой, – решил Олег. – Только вещи в багажник кинем.

Иван протянул руку к приборной панели, сзади глухо щелкнуло, показывая, что багажник открыт.

В объемистом отсеке для багажа, куда запросто можно было спрятать человека, обнаружилась бухта троса, ведерко и нечто цилиндрическое в зеленом чехле. Сергей положил рюкзак, Олег и Игорь бросили сумки, и они вернулись обратно в салон.

– Не возражаете, если я музыку включу? – спросил Иван и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку на панели автомагнитолы.

Заиграло нечто мелодичное, и мужской голос запел:

И только когда музыка стала грохочущей, а солист заорал «Mein Herz brennt!», Игорь узнал «Рамштайн».

– Не возражаем, – сказал Сергей, на лице которого появилось страдальческое выражение, и они поехали.

Осталась позади вывеска «Салон мебели», промелькнул театр с бюстом Пушкина перед ним. После него Иван свернул налево и принялся подпевать. Голос у него оказался мощный и густой, под стать немецкой группе.

Олег сидел молча, смотрел в окно, но было заметно, что он напряжен. Сергей вздыхал, ежился, точно его одолевали вши. Игорь испытывал странное спокойствие. Совершенно не представлял, что ждет его завтра, и это не пугало, порождало что-то похожее на предвкушение.

Хотелось только узнать – я вам зачем? Для чего вы таскаете меня с собой?

Минут двадцать постояли в пробке на мосту, что протянулся над большим оврагом, переехали через трамвайные пути. От прямоугольной площади свернули на идущую чуть вверх улицу.

– Мне надо зайти в пару мест, – сказал Иван, сделав музыку немного потише. – Ненадолго. С делами разобраться. Вас в машине оставлю.

– Как скажешь, – ответил Олег.

Еще два поворота налево, и они выехали на тихую улицу. Свернули во двор кирпичной «хрущевки».

– Я быстро, – сообщил Иван и вылез из машины.

– Убери этот грохот, – попросил Сергей.

Игорь выключил магнитолу.

Иван пошел к крайнему подъезду, около которого курили четыре девицы лет шестнадцати. Картинно затягивались, выпускали струйки дыма. Ярко накрашенные, в коротких юбках и в туфлях на высоких каблуках, они выглядели одновременно жалко и вызывающе.

Иван набрал номер на домофоне, сказал что-то, и дверь открылась.

– Одного я не понимаю, – сказал Игорь, повернувшись к Олегу. – Зачем? Для чего это все затеяно?

– В смысле.

– Зачем ты хочешь собрать синклит? Знаешь ли, если вы соберетесь толпой, то русские не станут меньше пить, а чиновники – воровать. Бабы не начнут рожать по десять детей. Так ведь?

– Как заговорил, – сказал Сергей с улыбкой. – Начал сомневаться. Быстро, однако. И двух дней не прошло.

– Честно говоря, я сам не могу предсказать, к каким последствиям приведет то, что синклит соберется вместе, – проговорил Олег. – И никто не может. Но концентрация духовных сил народа, его памяти обязательно вызовет эмоциональный подъем. Так случилось в сорок первом, а до этого в восемьсот двенадцатом. Так произошло в тяжелейшие времена Смуты. Когда мы сходимся вместе, это порождает мощь, некую оживляющую энергию… А уж как ее использовать и использовать ли вообще – это решать не нам.

– Как верно сказал один ныне мертвый поэт, – заметил Сергей, – вся Россия – пустое место. Вся Россия – лишь ветер да снег. И после собрания синклита это место должно измениться… хотя я не верю в перемены… ни во что не верю… – Глаза его наполнились тоской.

Дверь подъезда хлопнула так, что одна из куривших девиц выронила сигарету. Появился Иван, широкими шагами прошагал к «Хаммеру» и уселся на место.

– Что, проблемы? – спросил Олег.

– О грешники, в огне вам гореть неугасимом… – возгласил Иван и потянулся к замку зажигания.

Машина завелась, и они принялись выруливать со двора.

Вновь заиграл «Рамштайн».

Выехали на широкий проспект, с одной стороны которого стояли дома, а с другой – тянулся парк. Иван прибавил скорости, но почти тут же вынужден был притормозить на светофоре.

Двигались рывками, от одного пешеходного перехода до другого.

Дождь продолжал моросить, над городом нависало серое небо. Мокрый асфальт блестел, из-под колес летели брызги. Пешеходы торопливо перебегали дорогу, многие были с зонтиками.

С трассы свернули направо и выехали на мост, открылся вид на нижнюю часть города. Ее окутывало облако смога, из него торчали высотные здания, из заводских труб поднимался дым. Столбы его подпирали тучи, смешивались с ними, ветер наклонял их и рвал на части.

– Вот она, Россия сегодня, – пробормотал Сергей. – А вовсе не березки, поля и веселые селянки…

Олег промолчал, а Иван, увлеченно подпевавший солисту «Рамштайна», ничего, похоже, не услышал.

Съехали с моста, миновали большую транспортную развязку. Тут Ивану удалось выбраться на свободную дорогу, и мотор «Хаммера» заревел, а обочины понеслись назад, точно их пришпорили. Пролетели улицу, зажатую между двумя заборами, за которыми поднимались громады цехов.

– Еще немного, – сказал Иван, когда позади осталось желтое здание с колоннами, похожее на кинотеатр или на концертный зал.

Свернули с оживленной трассы и долго петляли по узким, ухабистым улочкам. Попадавшиеся навстречу люди с удивлением и неприязнью смотрели на огромную черную машину. Мохнатая шавка с грозным лаем метнулась навстречу, чуть не попала под колесо.

– Вот тварь, чтоб ее! – ругнулся Иван. – Все, приехали. Ждите меня тут. Я постараюсь управиться быстро.

Остановились в глухом тупичке, меж двух желтых двухэтажных домов, которые в записях риелторов фигурируют как «народная стройка». Около дороги росли кусты, чуть дальше виднелось здание котельной, грязное и покосившееся. На стене красовалось слово «х…», со старанием изображенное красной масляной краской. Виднелись следы, что его пытались стереть.

Иван вышел из машины и исчез за одним из домов.

– Я курить хочу, – бросил Сергей раздраженно. – И задница устала. Так что вылезу наружу, ноги разомну.

Игорь тоже выбрался из «Хаммера», вдохнул мокрого, пахнувшего помойкой и дымом воздуха. Сергей щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся. Оглядевшись, сказал негромко:

– Да, мерзко тут. В больших городах нет ничего хуже и гаже рабочих окраин. Плакать хочется, когда на это смотрю…

Игорь повернулся на звук шагов, обнаружил, что к ним неспешно идут пятеро пацанов лет шестнадцати. Коротко стриженные, в толстовках и джинсах, они выглядели одинаковыми, а на невыразительных лицах застыло выражение злобного упрямства.

В душе шевельнулось беспокойство.

– Эй, дядя, закурить не будет? – спросил тот, что шел впереди, черноволосый, с носом картошкой и оттопыренными ушами.

– Нет, – ответил Сергей.

Не сбавляя шага, черноволосый размахнулся и резко ударил Сергея в живот. Тот согнулся, сигарета вылетела у него изо рта. Игорь успел только хлопнуть глазами, как второй пацан, рыжий, с неправильными чертами лица и веснушками, очутился рядом.

Его кулак, врезавшийся Игорю в нос, оказался тяжелым и твердым.

Переносица хрустнула, на мгновение Игорь потерял ориентацию. Пошатнулся, и поэтому второй удар пришелся в плечо.

– Суки! Гаси их! – заорал кто-то пронзительным фальцетом.

Отскочил на шаг, подавил желание дать деру и вскинул руки перед лицом. Краем глаза заметил, что упавшего Сергея пинают двое, а еще двое рванулись к вылезавшему из «Хаммера» Олегу.

– Чо, козел, обосрался? – спросил рыжий. – Гони бабло, целым останешься.

– Обойдешься, – ответил Игорь и атаковал сам.

Страх ушел, ему на смену явилась злость: быть побитым какими-то сопляками?

Рыжий не ждал нападения, пришедшийся в грудь удар вынудил его отступить. В синих глазах появилось удивление. Игорь скакнул вперед, заработал кулаками, но сумел только зацепить противника за ухо.

А затем пропустил встречный удар. Откуда именно, не понял, просто в голове загудело, а перед глазами замелькали звезды. Сквозь шум в ушах прорезался яростный рев:

– Прочь, бесовы дети!

Раздался грохот выстрела.

Тьма перед глазами рассеялась, и Игорь обнаружил, что стоит на том же месте и что пацаны удирают прочь. Его качало, жутко болел нос и еще почему-то правый висок.

– Вот гаденыши мелкие, – пропыхтел кто-то рядом. – Говорил я, что эти рабочие окраины – место поганое.

Переведя взгляд, Игорь обнаружил Сергея. Тот смог встать, но джинсы и рубаха его были все в грязи, а по разбитым губам текла кровь.

– Нечего из машины вылезать, – сказал Иван сердито. – И за каким собачьим бесом вас наружу понесло?

– Какая теперь разница? – спросил Олег.

Только тут Игорь догадался опустить кулаки. Ощупал висок и зашипел от боли. Там набухал огромный синяк. Переносица вроде бы оказалась цела, но саднить не переставала.

– Ладно, поехали, – сказал Иван, в руке у которого был большой черный пистолет. – Я их отпугнул, но они ведь могут и вернуться.

– Подождите, это… – Игорь замер, вспоминая, что ему показалось странным в облике нападавших. – Но глаза у них… они обычные… не черные! А я думал, что они вроде марионетки…

– Не черные, – кивнул Олег.

– Это наш народ. – Сергей сплюнул, и плевок его оказался красным. – Чтоб он сквозь землю провалился три раза. Обычные люди, милые и симпатичные. Слабого завсегда ударят, перед сильным – на брюхе поползают…

– Проще всего свалить все творимое в России зло на одержимых, – заметил Иван, убирая пистолет в подмышечную кобуру. – Но, увы, гнусности совершают не только те, кто ведом демонами. Поехали.

Игорь залез в машину, и только тут головокружение окончательно прошло.

Сергей забрался на заднее сиденье, принялся что-то бормотать себе под нос. Иван вытащил из бардачка упаковку влажных салфеток, протянул ее назад. Сергей вынул одну, стал вытирать губы.

«Хаммер» неспешно покатил к выезду из тупичка. Что-то грохнуло в заднее стекло, еще раз.

– Камни швыряют, уроды, – пробормотал Иван. – Вернуть бы мне часть прежней власти, я бы таких на кол сажал…

Игорь глянул в боковое зеркало, увидел кривлявшихся и махавших руками пацанов.

– Вот в мое время такое было невозможно, – продолжал бормотать Иван, переключая передачи и вращая руль. – Дышать боялись, изменники злобесные! А крамола вся с Никона началась, когда тот на священную власть царя покусился. Полез свинячьим рыльцем в калашный ряд! Потом еще хуже – цари пошли не православные, ложные, обманные! Петр, потом выблядки его, – говоря, он все сильнее раздражался, лицо его начало подергиваться. – Но народ в них еще верил, да. В императоров этих, тьфу. До последней глупости верил! Потому что жил правильно, по вере православной, как и пращуры их при предках моих…

– А что за последняя глупость? – спросил Игорь.

– Кровавое воскресенье. Тогда в один день случилось то, чего всякие революционеры не могли добиться десятилетиями. Рухнула народная вера в то, что царь – источник Правды на Земле. И после этого крушение империи стало вопросом времени… Ну что, едем на вокзал?

– На вокзал, – кивнул Олег.

Они проехали мимо «Макдоналдса», оставили позади торговый центр «Парк-Авеню».

– Империя рухнула, а дальше стало еще хуже, – сказал Иван, вырулив на левую полосу и добавив скорости. – Как сказал бородатый непротивленец – «вся неправда коренится в забвении божьей Правды». И тут я с ним согласен. Большевики сделали так, что Правду забыла почти вся страна. И что самое страшное – при них настало торжество мещанства. Погибла особость России, ее мессианство и готовность ее людей к мученичеству во имя Православия.

– Прямо церковь на колесах, – пробурчал Сергей, но Иван его не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

– А что за мессианство такое? – спросил Игорь.

– О, господь даровал нашей стране высокое предназначение, – проговорил Иван важно. – Она должна заложить основы духовного возрождения Европы, опирающиеся на Закон Божий. Истинно говорю вам, что только православный народ во главе с православным царем сможет просветить пребывающие во мраке народы, принести им Веру! Привить качества высшего человека – соборность, любовь, добротолюбие…

– Тут два вопроса, – сказал Олег. – Во-первых, возможно, что Россия и должна спасти бездуховный Запад. Но захотят ли жители Европы, чтобы мы их спасали? Поймут ли «спасителей» или посчитают поработителями?

– А кто их спросит, псов смердящих?! – громыхнул Иван. – Сказал же Спаситель – не мир я принес вам, но меч!

– Все ясно. А во-вторых, как насчет того, если новым православным царем станет такой же негодяй и убийца, как ты?

Иван зарычал, лицо его перекосилось, а руки сжали рулевое колесо с такой силой, что раздался треск. Машина рыскнула в сторону, донеслось раздраженное гудение шедшей по соседней полосе «Мицубиси».

– О господи, даруй мне терпение, – прорычал Иван. – Как человек – я, несомненно, грешен, как царь – праведен! Ибо царь не может быть грешником! Его сам Владыка Небесный ставит, дабы вести народ по пути Правды. Для народа царь есть нечто выращенное из глубин его души, нечто воплощающее его веру, его надежды. Царь – всенародная сила!

Он говорил напористо и сбивчиво, видно было, что насыщенные чувством слова идут из глубины сердца.

Олег заметил то же самое и больше спорить не стал.

К вокзалу подъехали в сумерках. Иван свернул на стоянку, заглушил мотор и вытащил из кармана новенький «Самсунг Дуос».

– Сейчас позвоню друзьям, – сказал он, вытирая пот со лба. – Чтобы они тачку в Москву перегнали.

Вылезли из машины под дождь, что стал менее интенсивным, но зато более холодным. Когда вытащили из багажника вещи, послышались шлепающие по лужам шаги.

– Эй, пацаны, – произнес сиплый пропитой голос. – Помогите деньгами. На билет не хватает.

Обернувшись, Игорь увидел тщедушного мужичка в грязной штормовке и черных джинсах. Лицо у него было опухшее, глазки моргали между валиками синяков, а вытянутая рука дрожала.

Ощущался мощный запах перегара.

– На билет куда? К станции Опьянение? – спросил Олег.

– Да ладно, пацаны, – заканючил попрошайка. – Вам жалко, что ли? Мне много не надо. Рублей…

– А поработать не хочешь? – осведомился Сергей.

– А зачем? – попрошайка улыбнулся, показав редкие желтые зубы. – В этой стране только дураки работают. Да и мне много не надо, я ж не буржуй какой. Только на бутылку и еду.

– Вот. Держи, – Олег вытащил из кармана кошелек, извлек из него сотенную бумажку. Мужичок, схватив ее, залопотал что-то благодарственное и метнулся прочь. – Это твой православный народ, которому царя не хватает? В первую очередь ему не хватает царя в голове…

– Ладно, не будем спорить, – сказал закрывший машину Иван. – Пойдем. Мне еще билеты купить надо. Какой у вас вагон?

Мимо милицейского поста и желтой будки «Евросети» прошли к вокзалу. Внутри сияла исполинская люстра, по гладкому полу бегали блики. Уборщик с важным видом толкал моющую машину. Та солидно гудела, оставляя за собой мокрую полосу. Позади волочился черный кабель.

– Разберемся с билетами, – сказал Олег. – Игорь, это твой… Вагон восьмой, места с пятого по седьмое.

– Пойду добывать восьмое, – проговорил Иван и зашагал к кассам.

Они втроем стояли и ждали в самом центре зала, а людские потоки текли по сторонам. Люди словно не видели ни Олега, ни Сергея, даже на Игоря они не глядели совершенно.

Но при этом обходили троицу стороной.

Иван вернулся быстро, еще издалека помахал розовым прямоугольником билета.

– Место восемь, – сказал он, подойдя. – Пошли на посадку?

– Пошли, – кивнул Олег.

Фирменный поезд «Нижегородец» отправлялся с первого пути, с того же самого, на который прибыл утром.

– Эх, Машенька сегодня не работает, – сказал Сергей, когда они прошли мимо седьмого вагона, где на этот раз проверял билеты узкоплечий мужик в голубой форменной рубахе. – Очень жаль.

Он плотоядно облизнулся и сморщился от боли в разбитых губах.

Проводница восьмого вагона, полненькая и круглолицая, вздрогнула, обнаружив рядом с собой четырех мужчин. Подозрительно посмотрела на Сергея, перевела взгляд на разбитое лицо Игоря.

– Ваши паспорта, – сказала она. – Так… хорошо… места пять, шесть, семь, восемь… У нас новые биотуалеты, ими можно пользоваться даже во время стоянки. Проходите. Приятной поездки…

Игорь поднялся в вагон последним, а когда заглянул в купе, там оказалось очень тесно. Иван в одиночку занимал больше пространства, чем Олег и Сергей, вместе взятые.

– Не люблю я Москву, – сказал он, когда вещи были убраны и путешественники уселись на нижние полки. – Мерзкий город. И чего я только не перенес столицу? Ведь строил такие планы…

– Я где-то читал, что Москва – естественная столица России, – проговорил Игорь. – По-моему, упоминались выгодные торговые пути, безопасное от татар положение и центр формирования нации…

– Это очередной миф, созданный как раз московскими князьями, – Олег поморщился, – после победы над соперниками. Из путей – только убогая Москва-река, никаких богатств рядом. Татары грабили ее, как хотели, даже в его времена, – он показал на Ивана, – князья же тамошние, начиная с Ивана Калиты, были их союзниками. Исключение – Дмитрий Донской и Иван Третий. И как может нация формироваться в пределах одного города, пусть даже большого?

– Миф, скажешь тоже, – недовольно буркнул Иван. – Но ведь стали мои предки великими князьями, а не тверичи или галичане. Почему?

– Церковь их поддержала. Попы православные. А еще Орда, которой выгодно было иметь в князьях того, кто…

Игорь не стал слушать окончания спора. Он встал, взял с верхней, заправленной полки полотенце и пошел в туалет.

Закрыл за собой дверь, глянул в зеркало и невольно поморщился. Помимо синяка на виске и распухшего носа, обнаружил непонятно откуда взявшуюся ссадину повыше левой брови.

Когда открыл воду и начал умываться, поезд тронулся.

Игорь сполоснулся холодной водой и тщательно вытерся. После этого боль немного уменьшилась, хотя и не прошла совсем. Вытащив расческу, причесался и стал походить на бандита немного меньше.

Вернувшись в купе, обнаружил, что из него выходит проверившая билеты проводница.

– Вот и он, – сказал Сергей. – Мы с Иваном собрались в ресторан. Посидеть немного, выпить. Не хочешь с нами?

– Нет, – Игорь помотал головой. – Я устал. И от разговоров тоже. Спать хочется.

– Как знаешь.

Сергей и Иван вышли в коридор, щелкнула закрывшаяся дверь. Не обращая внимания на начавшего возиться с бельем Олега, Игорь разделся и залез на верхнюю полку.

Натянул простыню и закрыл глаза.

Вспомнил о Кате, печаль накатила вновь, но не болезненная и тяжелая, как вчера, а легкая и светлая. Захотелось вновь увидеть ее, пусть даже и во сне. Затем мысли пропали, остался только монотонный перестук колес.

…стук вырос, надвинулся, стал оглушающим.

Игорь открыл глаза, с удивлением обнаружил, что стоит.

Мимо, нещадно топоча копытами землю, неслись маленькие неказистые кони. На их спинах восседали свирепые узкоглазые люди в халатах и мохнатых шапках. Сверкали в руках клинки, раскачивались арканы, виднелись готовые к стрельбе луки. Пыль облаками летела вверх, к беспощадному, злому солнцу.

Было жарко, во все стороны простиралась гладкая, точно стол, степь. Только на западе, на самом горизонте выделялась темная полоса то ли леса, то ли гряды невысоких холмов.

– Уррагш! Уррагш! – заорали вдалеке тонко и пронзительно, донеслись хлопки, а за ними – шелест.

Игорь не сразу понял, что это стреляют из луков и что тысячи стрел отправились в полет. Повернулся в ту сторону, откуда доносились вопли, увидел громадную тучу пыли, а в ней – мелькающие искорки и колышущиеся вверху знамена – украшенные крестами, громадные и красные, с длинными хвостами и кистями.

Около них шла схватка, но кто с кем сражается – понятно не было.

Упало одно знамя, второе, третье, четвертое двинулось на восток, но остановилось и тоже склонилось к земле.

– Уррагш! – донесся новый клич, и на этот раз в нем прозвучало торжество.

Игорь моргнул, и картинка сменилась. Он оказался на берегу реки, не очень широкой, но полноводной, в самом центре большого военного лагеря. Ходили люди, паслись лошади, больше похожие на пони, дым костров поднимался в темнеющее вечернее небо, пахло жареным мясом.

В полумраке угадывались очертания двух больших шатров, около них виднелась охрана.

Неподалеку кругом стояли воины с копьями, все широкоплечие, хотя и невысокие, в стальных шлемах. Под их присмотром находилось около дюжины покрытых пылью и кровью бородачей в посеченных кольчугах. Руки у них были связаны за спиной, на лицах застыло выражение отчаяния.

Один лежал без сознания, другой кривился от боли, придерживая руку. На лбу третьего была содрана кожа и виднелась черная корка из засохшей крови. Самый дородный, в красном плаще, но без шлема, выглядел невредимым, бледное лицо кривилось, а губы тряслись.

Полог одного из шатров отдернулся, наружу вышел высокий стройный воин с черными длинными волосами. Чуть позже показался старик в цветастом халате, седой, сгорбленный.

Увидев этих двоих, охранники вытянулись.

Длинноволосый бросил что-то повелительное. Воины забегали, началась суета. Старик пошел к пленникам, оказался совсем рядом с Игорем, и тот разглядел, что одна глазница обладателя цветастого халата пуста и что он подволакивает правую ногу.

Ощутил запах пота и кислого молока.

Старик остановился рядом с пленниками, криво улыбнулся и сплюнул на землю.

– Вы обещали отпустить меня! – воскликнул самый дородный из бородачей. – Я же заплатил выкуп!

Один из охранников сделал шаг вперед, ударил древком копья, целясь пленнику по губам. Дородный отшатнулся, и удар пришелся по шее. Старик захохотал, хрипло и зло, к нему присоединился подошедший длинноволосый.

Узкоглазые воины притащили сколоченный из досок помост.

Старик отдал команду, и охранники начали валить пленников наземь, без жалости колотя их и даже тыкая остриями копий. Попытавшийся вскочить бородач с раной на лбу был сбит с ног ударом в пах.