Принцесса-чудовище Соболева Лариса

– Нет! – окончательно пришла в себя Марго. – Не уходите!

– Да вода в графине на столе стоит, я только…

– Нет! Я не буду пить. Дайте руку.

Она сжала его пальцы, и тут же взгляд ее снова упал на доктора, глаза Марго расширились. Суров проследил за ее взглядом и закрыл собой труп, встав в полный рост:

– Не смотрите на него. Можете идти? Я помогу дойти до экипажа…

– Нет, нет… Все прошло.

Как гром среди ясного неба, раздался сухой голос:

– Кто зваль помощь?

В дверях застыла гувернантка – она тоже увидела доктора. Лицо ее стало вытягиваться, хотя, казалось, уж больше и невозможно ему удлиняться. Издав нечто вроде стона, англичанка грохнулась на пол, загородив выход. Суров бросился к ней:

– Мне положительно не везет сегодня.

Теперь надо было убрать мадемуазель, не переступать же через нее. Суров взял ее на руки и снова стал озираться. Марго уступила кушетку:

– Положите ее сюда, мне уже лучше.

Уложив мадемуазель, он кинулся к выходу.

– Стойте! – закричала Марго. – Не уходите!

– Надо позвать полицию…

– Нет, нет, нет! Не бросайте меня.

– Но мадемуазель Каролину нельзя оставлять одну…

– Нет, нет, не уходите. Из окна позовите.

Суров бросился к окну, свалил герань, горшок разбился. Чертыхнувшись, он высунулся наполовину, закричал кучеру:

– Прошка! Прошка, каналья! Ко мне!

– Чего изволите, ваше высокоблагородие? – очутился тот у окна.

– Гони в полицейский участок, скажи, доктор убит, пускай приедут.

Прошка умчался. Марго стояла рядом с кушеткой, прижавшись спиной к стене, и с ужасом смотрела на доктора. Подполковник, нервно отирая лоб платком, предупредил ее:

– Сударыня, не смотрите. Ежели вы еще раз лишитесь чувств, с двумя обморочными дамами мне не справиться. Помогите гувернантке.

– Отойдет сама, – неотрывно глядя на труп, обронила безжалостная Марго. – Александр Иванович, подойдите ко мне.

Он подошел, намеренно загородив труп. С минуту Марго стояла, опустив глаза и кусая губы, кажется, она что-то хотела сказать и не решалась. Суров терпеливо ждал, не задавая вопросов. Наконец Марго с трудом вымолвила:

– Вы чувствуете запах крови?

– Да. Его убили недавно…

– А недавно – значит, когда?

– Полагаю, перед рассветом или на рассвете. Я сужу по высыханию крови на полу, она подсохла лишь по краям. Вам нехорошо?

– Нет-нет, не беспокойтесь. Должно быть, это ужасно – видеть своего убийцу? – Она подняла на Сурова потрясенные глаза, ставшие темно-зелеными. – И умирать, чувствовать боль?

– На войне, Маргарита Аристарховна, такое часто случается, только там о смерти недосуг думать.

– Отчего на доктора мне страшно смотреть? Та девушка… которую мы выловили из озера… она… мне не было страшно.

– Из-за крови, – мягко ответил Суров. Он, повидавший много всего, хорошо понимал смятение и растерянность Марго. – И ту девушку вы не знавали лично, а доктора видели живым, говорили с ним, успели оценить его. Вам трудно признать факт его столь ужасной смерти. Но ничего, пройдет, поверьте.

– Дайте мне вашу руку, Александр Иванович. – Она крепко сжала его большой палец в своем кулаке и сказала: – Я хочу, чтоб вы… посмотрели на него.

– Как же я посмотрю, когда вы меня держите?

– А мы… мы вместе посмотрим…

Ну, вот, опять ее, наверняка впервые увидевшую окровавленный труп, явно напуганную, донимает неуемное любопытство. Честно сказать, Суров поражался выдержке молодой женщины, другая на месте Марго лежала бы без чувств, как гувернантка, а потом целый месяц рыдала от одних воспоминаний и лечилась бы у докторов. Видя, какой внутренний барьер ей приходится преодолевать, как трудно она наполнялась решимостью, он не стал возражать. В конце концов, капризы хорошеньких женщин, даже такие экзотические, сам бог велел исполнять.

Суров отступил на шаг, открыв вид страшной картины, но не сводил глаз с Марго: если ей вновь станет дурно – никакие уговоры больше не помогут. Она сделала несколько шагов к доктору, держась за палец Сурова, затем вытянула шею, рассматривая убитого.

Рядом раздался стон, и Марго прижалась к Сурову всем телом, ища защиты. Он совершенно спокойно сказал:

– Ваша гувернантка приходит в себя.

– Я о ней позабыла, – пробормотала Марго. – Посмотрите, Александр Иванович, у него под ладонью что-то лежит.

– Тогда оторвитесь от меня, Маргарита Аристарховна.

– Простите, – прошептала она, отступая.

Он присел возле доктора, сначала внимательно осмотрел его шею, после приподнял правую руку. На полу лежала пуговица. Суров поднял ее и вернулся к Марго, которая не решалась сама взять пуговку, рассматривала, поворачивая ладонь подполковника.

– Пуговица? Она была крепко пришита, поглядите: вырвана с кусочком ткани… Откуда взялась тут пуговица? Александр Иванович, вы посмотрели его жилет?

– На жилете пуговицы мельче и на месте.

– А где сюртук доктора? – огляделась Марго. В противоположном углу висели белый халат и сюртук, она осмотрела вещи и подошла к Сурову. – Все целые. Покажите-ка мне еще пуговицу…

– Извольте, – раскрыл подполковник кулак.

– Она не от мундира военного.

– Разумеется, нет, сразу видно.

– Гражданские чины тоже имеют отличительные знаки, соответствующие ведомству, где они служат. Почтовое ведомство не спутаешь с придворным, не так ли? Аксессуары будут отличаться, в том числе и пуговицы, имеющие одно изображение в каждом ведомстве. Даже по купеческому мундиру можно определить, в какой губернии живет купец, коль знать гербы губерний.

– Согласен. Но пуговица и не с гражданского мундира.

– Она принадлежит человеку, который не служит, но состоятельный. Доктор не может позволить себе иметь роговую пуговицу с тисненым узором…

Топот за кабинетом прервал рассуждения Марго, она живо схватила пуговицу и спрятала руку за спину. Вошел знакомый пристав, с ним два полицейских с каменными физиономиями. Ардальон скосил глаза, спрятанные за очками, на стонущую англичанку, потом, повернув голову в другую сторону и увидев доктора, беспомощно заморгал. Только это и выдало его растерянность, во всем остальном Ардальон остался спокоен и преисполнен чувства долга. Он засеменил к трупу, согнулся над ним и будто обнюхивал. Не разгибаясь, повернул голову:

– Господа, вы что-нибудь трогали здесь?

– Нет, как можно! – опередила Сурова Марго.

Подполковник с укором посмотрел на нее, а ей – хоть бы что!

– Я горшок разбил, когда кучера звал, – доложил он.

– Горшок-с? – выпрямился пристав, заметил цветок на полу и черепки с землей, кивнул: – Хорошо-с. Прискорбный случай, господа. Доктор Кольцов весьма уважаемый человек был, лучший лекарь в уезде. Правда, попивал-с, да в нашем болоте редкая лягушка не заквакает на общий лад. Врагов не имел, разве что завистников среди тех же докторов. А как вошли вы, господа?

– В дверь, разумеется, – буркнул Суров. – Дом был пуст и открыт.

– Снова убийство, – вздохнул пристав. – Да только теперь не в лесу, а в городе.

– Вы хотите сказать, что доктора убили… – не договорила Марго. Вопрос и так был понятен, потому пристав кивнул:

– Да-с, доктор убит тем же способом. Две колотые раны на шее, между ранами равное расстояние во всех случаях. Я уж на глазок определяю-с.

– Как вы сказали? – подступила к нему Марго. – Равное расстояние? А что это значит, Ардальон Гаврилович?

– Покуда, ваше сиятельство, мы не знаем-с, – загадочно сказал тот, будто на самом деле знал, но намеренно не выдавал секрет.

– Понимаю: тайна следствия, да? – проговорила Марго, пристально глядя на труп уже без недавнего ужаса.

– Именно-с. – Пристав расхаживал по кабинету. – Вон кровищи-то сколь вытекло, а вы говорите – вампир. Отчего ж он кровь не выпил? Оттого что не вампир вовсе, а человек. Вандал, как есть вандал. А вот цель не ясна-с. Цель-то у него имеется, да поди разгадай… Без цели невозможно эдак жестоко убивать.

На кушетке произошло шевеление – гувернантка пришла в себя и села. А перед ней окровавленный труп в нескольких метрах. Мадемуазель издала стон, похожий на вопль, и свалилась на пол. Марго осталась равнодушной к ее новому обмороку. Она обратилась к полицейским:

– Господа, будьте любезны, перенесите мадемуазель Каролину в экипаж.

Когда полицейские унесли гувернантку, Марго подошла к трупу.

– А вы, ваше сиятельство, отчего в обморок не падаете? – осведомился пристав, листая тетрадь на столе доктора, где тот вел записи о пациентах.

– Не имею такой привычки. До свидания, Ардальон Гаврилович.

Следуя за ней, Суров внушительно зашептал в коридоре:

– Отдайте приставу пуговицу!

– Не отдам.

– Отдайте. Возможно, она улика.

– Я же сказала – не отдам. И кончим на том.

– Маргарита Аристарховна! – повысил голос Суров. – Вы… вы мешаете следствию!

– Милый Александр Иванович, – остановилась Марго в темном коридоре и повернулась к нему. – Этому следствию нельзя помешать, ибо оно ничего не делает. Уж который по счету труп, а пристав даже цели преступника не знает. Ему бы поспрашивать людей, тех же крестьян, а не относиться к ним с пренебрежением.

– Вы не знаете, он, может, и расспрашивал.

– В таком случае должен знать то, что известно нам.

– Отдайте пуговицу!

– Ни за что.

– Вы не имеете права…

– Не имею, – согласилась Марго. – Ну и что?

Суров негодовал и не находил определения такому ее поведению, к которому ни одно прилагательное не приставишь. Нет, приставишь: чудовищное поведение – Маргарита Аристарховна (графиня!) украла пуговицу! Он заходил по коридору туда-сюда и беззвучно ругался. Сразу видно – мадам не пороли в детстве и не научили нести ответственность за поступки. Он подлетел к Марго так близко, что едва не коснулся носом ее носа, и процедил:

– Были б вы моим солдатом, я б из вас… – и потряс в воздухе кулаком.

– Слава богу, я не ваш солдат. Да будет вам. Я отдам… но не сейчас. Потом. При случае.

Торжество осветило ее личико, она прекрасно понимала, что подполковник не станет с ней драться из-за пуговицы. Марго прошествовала в экипаж, а Суров зло захлопнул дверцу за нею, вскочил в седло. Напротив Марго полулежала мадемуазель с закрытыми глазами.

– Она у нас как второй труп, – сказала Марго презрительно, выставив перед собой ладони. – Мой муж платит ей за обмороки, потому что большую часть времени она проводит в беспамятстве. Надо сказать, чтоб уволил столь нервную мадемуазель.

После ее слов гувернантка открыла вялые глаза и со стоном поднесла кисть руки ко лбу. Англичанка-то, оказывается, неплохо понимала русскую речь.

Подполковник думал, что Марго после убийства доктора откажется играть спектакль. Она не сделала этого – ведь гости приглашены, будет нехорошо лишать их развлечения. Гувернантка пробовала сказаться больной, но Марго проявила жестокость:

– Вы будете играть! Только попробуйте упасть в обморок, я вас уволю и не дам рекомендательных писем!

Перед ужином провели последнюю репетицию, Марго осталась довольна. Христич с Ворониным остались в усадьбе, ведь завтра нужна помощь с утра. После ужина слушали на террасе романсы в исполнении Воронина, которому подпевала Анфиса, отвлекаясь от волнений, связанных с завтрашним днем. Гувернантка дулась, однако аккомпанировала на рояле, когда ее просили. Суров, сидя чуть позади Марго, подался к ней:

– Вы слишком строги к мадемуазель. У нее чувствительная натура.

– С чувствительной натурой не нужно работать, – слегка повернув к нему голову, категорично заявила графиня и зашептала: – Когда все улягутся, приходите в купальню. Там нам не помешают.

– Вы надумали опять следить за братом? – ужаснулся он. – Увольте, я более не стану грести на тот берег даже под страхом того, что вы рассердитесь навсегда.

– С чего вы взяли, что я хочу следить за братом? – смерила его Марго удивленным взглядом. – Про него мне все известно. Вы придете?

– Приду-с, – пообещал он.

Суров заподозрил, что у нее созрел какой-то новый план, и решил: ему лучше быть в курсе ее намерений. Подполковник недоумевал: как муж отпустил Марго? Зная характер женщины, ее следует держать под замком.

Один Уваров не принимал участия в посиделках, а в задумчивости то ходил по лужайке, то стоял у колонны, покусывая травинку. Марго, исподволь наблюдавшая за ним, позвала подполковника:

– Вам не кажется, что мой брат мечтает прогнать нас с террасы?

– Хм, вполне объяснимо, сударыня, он ведь влюблен.

– Влюблен? – оглянулась Марго. – Я ему не завидую. Породниться с таким ужасным семейством – что может быть хуже?

– Безответная любовь, сударыня, – дал заключение Суров.

– А у вас что, есть подобный опыт?

– К счастью, нет. Хотя, судя по всему, у Мишеля с мадемуазель Шарлоттой полное согласие.

– Надобно еще получить согласие герцогини, ее спесь не удовлетворится графским титулом.

– Вы никак женить надумали брата? – прыснул Суров.

– Почему нет? Ему тридцать два года, карьеру делать он не собирается… Отчего ж ему не жениться? Шарлотта мне понравилась, в отличие от матери.

– А мнение Мишеля вас по сему поводу не интересует?

– Пустое. Он только рад будет, когда я объявлю ему о своем… – Марго осеклась, не найдя подходящего слова.

– Решении? – подсказал Суров.

– Решать будет он, а я посоветую.

– Вы зовете меня в купальню, чтобы обговорить, как Мишеля натолкнуть на мысль сделать мадемуазель Шарлотте предложение?

– Совсем по другому поводу.

Она заинтриговала его, но до назначенного часа осталось недолго ждать.

Дом затих. В окружающий покой привносили немного света фонари у террасы, горевшие всю ночь, а темноту углубляло озеро, пахнущее водорослями. Суров курил трубку, стоя у воды и наслаждаясь прохладой, затем вошел в купальню, на ощупь нашел плетеное кресло. Ждал недолго.

– Как здесь темно… – были первые слова Марго, когда она вошла.

– Зажечь фонарь?

– Скоро брат поплывет к своей Шарлотте, заметит нас, подумает бог знает что. Идите ко мне и садитесь рядом, Александр Иванович. (Он пересел на лавку у стены, где устроилась Марго.) Провалился наш план с доктором.

– Планы, Маргарита Аристарховна, только у вас, – внес уточнение Суров. – Замечу: безумные планы. А я при вас в качестве охраны состою, потому планов не строю.

– К чему этот ваш тон? Я с вами как с другом, а вы… Впрочем, оставим спор. Что вы думаете по поводу убийства доктора?

– Вы поступили очень дурно, не отдав пуговицу.

– Ой, да знаю я! – отмахнулась графиня на манер простых женщин. – Вы видели раны на шее доктора?

– Разумеется. Весьма глубоки. А на подбородке, коль заметили, царапина.

– Заметила, – хвастливо заявила она. – Знаете, как я себе представляю убийство? К доктору пришел тот человек, которому он вынул пулю…

– С чего вы решили, что доктора убил непременно тот человек?

– А вы слышали, что сказал Ардальон? У доктора не было врагов! Кроме одного – которого он мог узнать и узнал бы, увидев его.

– Есть завистники, – возразил Суров. – Среди докторов.

– А вы не учли, как убит доктор. Тем же способом, что и остальные жертвы! Кроме того, пристав сказал, что расстояние меж ранами у всех равное, значит, удар наносит одна рука и одним предметом!

– Вы хотите сказать – оружием? – поправил он.

– Да что же это за оружие такое? Шилом одинаковые раны не нанесешь, согласны? Я хотела вас спросить: есть оружие из двух шил? Чтоб вот так были?

Она поднесла к носу подполковника два растопыренных пальца, показывая, какое, по ее мнению, должно быть оружие. Тот припоминал минуты две:

– Только трезубец, которым сражались в Древнем Риме.

– Да-да, трезубец… но без одного зубца посередине и маленький. Вот таким двузубцем и наносит удар по шее убийца. Как думаете, что это может быть?

– Честно признаюсь, не знаю. Но вы правы, шилом не сделаешь два удара в шею с равным расстоянием разным людям.

– Тсс! Идет…

Она повернулась лицом к деревянной стене и, отыскивая широкую щель, наклонялась, вставала, наконец нашла, припала глазом. Суров остался сидеть, чиркнул спичкой и поднес ее к трубке. Марго зашипела, замахала руками.

– Кто здесь? – послышался голос Уварова.

– Я, – отозвался Суров, выходя из купальни.

– Что ты тут делаешь так поздно? – удивился Уваров.

– Купался, – ответил подполковник, неторопливо двигаясь к другу. Марго в купальне не дышала и зажмурилась, приставив к подбородку кулачки. – Купание ночью преприятнейшее занятие. А ты чего не спишь?

– Тоже решил… поплавать. Только в лодке. Душно, прохлады хочется. Наверное, к дождю.

– Плечо у меня не ноет, знать, дождя не будет. Компанию тебе составить?

– Ммм… – протянул Уваров, придумывая, как отказать другу и не обидеть его. Ничего удобоваримого не придумал. – Я намеревался в одиночестве…

Издалека донеслось пение.

– А, ну, хорошо, – не стал навязываться Суров, – плыви. А я покурю на воздухе. Чертовски хорошо поет…

Уваров побежал к лодке, запрыгнул в нее и отчалил. О том, как он торопился, можно было судить по частым всплескам воды. Суров проводил его взглядом, пока друг не скрылся из виду, вернулся в купальню:

– Ну-с, что там дальше с нашим убийцей?

– Боже мой, – держалась за сердце Марго. – Я едва не умерла. Вы специально чиркнули спичкой? Хотели, чтоб он нас застал здесь?

Подполковник остался совершенно спокойным:

– Ежели б я специально так сделал, то притаился бы, а не вышел к Мишелю, тогда ваш брат застал бы нас на месте преступления.

– Какое преступление? Мы ничего дурного не делаем.

– Отчего ж вы испугались? – улыбался Суров, противоречия Марго его забавляли. – Неужто он подумал бы о вас дурно?

– А на чем мы остановились?

Марго ничем не отвлечешь. Ей бы кружевами да шляпками интересоваться, а не убийцами. Одним словом – блажь.

– На двузубце.

– Итак, – сказала она, – орудие убийцы двузубец. Теперь о докторе. Вы ранили в лесу человека, вывшего по-волчьи, а доктор вынул из него пулю. Тот человек утром ушел, что неучтиво с его стороны. Почему он не сказал доктору даже «спасибо»? Разве не странно? Молчите, я отвечу. Он не желал, чтоб доктор разглядел и однажды узнал его. Поэтому же он потом пришел и убил доктора, как убивал всех. И вторая его цель: он видел нас в лесу, так? Естественно, знает, что стреляли в него вы, а полк расквартирован в городе один. Узнать, из чьего пистолета вылетела пуля, не столь трудно, когда б доктор отнес ее в полицию. Тогда…

– Получив пулю, – продолжил рассуждать Суров, – полиция вышла бы на меня, и я рассказал, как было дело. И выяснится, что нет никакого оборотня, а некто неизвестный представляет его, воя в лесу волком.

– Да! – воскликнула Марго. – Ему надобно поддержать легенду. И он еще и за пулей пришел к доктору.

– А у того не было ее. Как думаете, доктор сказал, что отдал пулю мне?

– Нет. В шкапчике был беспорядок, а когда мы два раза посещали доктора, там царил порядок. Убийца видел, как доктор положил пулю в шкапчик, и искал ее там.

– Почему же он раньше этого не сделал, а явился только через несколько дней?

– Вы же военный, Александр Иванович! – всплеснула она руками. – Он ранен был, истекал кровью. А как немного набрался сил, так и убил доктора.

Подполковник признал: она неплохо мыслила, в отличие от многих дам своего круга. Вполне возможно, Марго действительно способна догадаться, кто убийца, быстрее пристава, а уж Суров уговорит ее рассказать все полиции. И заодно обеспечит ей безопасность.

– Теперь пуговица, – продолжала Марго. – Вырвана она с кусочком сукна. Сукно тонкое, дорогое, следовательно, тот человек действительно состоятельный. Полагаю, доктор боролся, получил сначала царапину двузубцем, а пуговицу оторвал нечаянно, к примеру, когда падал. Убийца не заметил, что остался без пуговицы, перерыл шкапчик в поисках пули и ушел ни с чем.

– Таким образом, – начал подводить итог Суров, – нам известно: убийца из состоятельных, ему от тридцати до сорока лет, он зачем-то представляется волком, убивает по непонятным причинам и одним способом…

Марго заносчиво сказала:

– Мне кажется, пристав об орудии убийства не догадывается.

– А вам сие льстит, – снисходительно усмехнулся Суров. – Далее: убийца имеет след от пули на левом плече – доктор указал на левое плечо, помните? И он хочет, чтоб все думали, будто в округе объявился оборотень. Его поведение весьма странное.

– Знаете, Александр Иванович, мне кажется, существует связь между оборотнем семнадцатилетней давности и нынешним.

– Вполне может быть.

Возникла неловкая пауза, какая бывает, когда все обговорено, а расходиться не хочется.

– У вас завтра трудный день, идите, Маргарита Аристарховна, – подал наконец голос Суров.

Марго открыла дверь купальни и замерла:

– А она не поет.

– Должно быть, Мишель приплыл.

– До завтра, Александр Иванович. Вы очень милы.

Она упорхнула, а Суров глубоко вздохнул:

– Вы тоже…»